Наследникам придется выложить немалую сумму, чтобы привести здесь все в первозданный вид. Хотя Айрон сомневался, что они захотят жить в доме, где проводился черный ритуал. Разве что продадут. Происшествие пока что засекречено, если успеют до того, как поймают преступника… Нет, сомнительно. Психа – а кто еще рискнул бы играть с силами тьмы? – найдут быстро, гриф секретности снимут. А потом разнесутся слухи, и особняк обзаведется дурной репутацией.
Саттон прикусила губу и решительно сунула свои вещи Айрону в руки.
– Подержите, будьте любезны.
Он что ей – вешалка?
Но возмутиться не успел. Упрямая девица прошла прямо в центр ритуального круга. Застыла неподвижно, зажмурилась.
– Страх. И боль. Много страха и боли.
Айрон хмыкнул.
– Благодарю, но об этом и без менталиста догадаться несложно.
– Помолчите, – шикнула она. – Не отвлекайте.
Это что она… Да как она… Что за вопиющее нарушение субординации!
Но Айрон промолчал.
И возмущение улеглось быстро.
Все-таки не зря его полагали одним из самых ценных сотрудников отдела. И профессионализм он ценил выше послушания. А Саттон все-таки была менталистом, причем менталистом с высоким уровнем дара. И Айрон тихо-тихо отступил к двери, чтобы не мешать.
Девчонка совсем побелела. Бескровные губы слились по цвету с лицом, и только изогнутые брови и длинные ресницы ярко выделялись на снежной этой белизне. Черное на белом. Красиво.
Она тронулась с места, не открывая глаз. Шла, пошатываясь, по кругу, и Айрон почувствовал внезапный испуг. А вдруг упадет? Куда бы приткнуть демоново пальто? А то и подхватить в случае чего не успеет.
Но Саттон не падала. Неуверенно переставляла ноги, хваталась за воздух руками, но не падала.
– Ужас… дикий, животный… и страх… того, другого… он тоже боялся, тот, кто проводил ритуал. Предвкушал, но боялся.
– Чего? – едва слышно выдохнул Айрон. – Ошибки?
– Не только. Он боялся… боялся… кого-то. Кого-то, кого здесь не было. Он не хотел. Не думал, что все зайдет так далеко. Нервничал. Потому и ошибся. А потом… потом…
Она замерла, распахнула глаза, огромные, нереально синие – и все-таки рухнула, словно подкошенная.
Рухнула бы. Если бы Айрон не отшвырнул ее вещи и не подхватил сотрудницу почти над полом.
– Саттон! Саттон! Вы меня слышите? Саттон!
Вот только девицы в обмороке ему и не хватало! Пусть даже менталиста. Особенно менталиста. И что теперь с ней делать?
Закружились в голове обрывки воспоминаний времен бесшабашной юности. Что-то такое они обсуждали, посмеиваясь. Как следует поступать с внезапно сомлевшими девицами, да. Кажется, Джорджи с видом эксперта уверял, что хорошая оплеуха кого угодно приведет в чувство, сам Айрон склонялся к графину холодной воды, а вот Эдвард полагал, что хорошеньких девушек положено возвращать к жизни поцелуем.
Саттон, несомненно, была девушкой. И однозначно хорошенькой. А вот графина с водой поблизости не наблюдалось.
– Саттон! – Айрон встряхнул ее как следует. – Давайте же, возвращайтесь в сознание! Мне вовсе не хочется лупить вас по щекам, Саттон! И целовать тоже!
Здесь он слукавил. Мысль о поцелуе так-то протеста в нем вовсе не вызывала, вот только он предпочел бы, чтобы в сей интересный момент новенькая сотрудница находилась в сознании. И не протестовала. И…
Так, об этом лучше не думать. Не думать, кому сказано! Не сейчас!
– Знаете, Саттон, – проворчал он, – как-то мысль о поцелуе с бесчувственным телом отдает извращением. А я к таковым не склонен. Так что лучше бы вам очнуться. Не то… не то… не то оштрафую, вот! Штраф, Саттон!
Она вздрогнула – и открыла глаза.
– Какой штраф? За что?
Сработало! Теперь Айрон знал, как на нее воздействовать!
– За пребывание на рабочем месте в ненадлежащем состоянии, – нашелся он.
– Я в надлежащем… кажется, – прошелестела она слабым голосом. – И это не рабочее место, а место преступления. Можете меня отпустить.
Он спохватился, что все еще прижимает ее к груди, и со стороны все это, должно быть, производит впечатление и вовсе двусмысленное, а ведь он-то ничего такого… никакого, словом. Но и руки разжимать побоялся. А ну как Саттон на ногах не удержится?
Краски еще не вернулись на бледное лицо, и дышала она часто-часто, прерывисто.
– Я в порядке, правда. – Она попыталась улыбнуться, но получилась скорее болезненная гримаса. – Скоро приду в себя. В буфете закажу чего-нибудь горячего и сладкого. Какао, например. У вас делают какао?
– Откуда мне знать? Кофе вон точно варят. И чай подают. А какао никогда не заказывал.
Кажется, на теормагии что-то такое упоминали насчет менталистов. О том, что магам разума для восстановления сил требуется сладкое. Но кто тогда слушал внимательно? Где они нынче, те менталисты, чтобы их изучать? И вот один такой реликт, обломок прошлого, у него в руках. В объятиях практически. Ладно, отвезет ее в какую-нибудь кондитерскую, там точно какао разыщется. И шоколад горячий, и что они там еще пьют, эти девы-менталисты?
Он нехотя отпустил ее, почувствовав отчего-то досаду. Саттон отступила на шаг, разгладила юбку, опустила взгляд и…
– Вы с ума сошли? Мои вещи! Они же испортятся!
– В противном случае испортились бы вы! – парировал он едко. – Выбор у меня был так себе, знаете ли. И я почему-то решил, что вам валяться на полу вряд ли понравится. В следующий раз учту свою ошибку.
Она открыла рот. Закрыла. Вновь огладила юбку. И покраснела, стремительно, безудержно. Мило так – Айрону понравилось.
– Простите, – пробормотала едва слышно.
И наклонилась, чтобы вещи собрать, но он ее опередил. Ну, как опередил: первым успел подхватить пальто и шарф, а перчатки она взяла сама. За шапочкой оба потянулись одновременно – и руки их встретились, чтобы тут же отдернуться, будто обжегшись.
– Ой!
Вот уж точно «Ой!». Айрон и сам не понимал, откуда такое странное, непривычное чувство. Неловкость? Смущение? Никогда-то он ничего подобного не испытывал. Разве что давным-давно, в ту пору, когда детство только-только сменяется юностью, вот тогда, быть может… но он уже позабыл. А после все было легко и просто, но вот подсказывало что-то, что ни легко, ни просто с Саттон не будет. Тем более, что они – сослуживцы, а вовсе не парочка романтическая, не говоря о чем-то большем.
Он старательно смотрел в сторону, пока она одевалась, застегивала пальто, поправляла шапочку на темно-рыжих, в бронзу, волосах. Молчал, помогая ей усесться в машину. И, наверное, не произнес бы ни слова за всю дорогу, но Саттон заговорила сама.
– Он действовал не по своей воле. Тот, кто это совершил. Эту, – ее передернуло, – мерзость. И я не удивлюсь, если вскоре мы получим еще один труп.
От неожиданности Айрон чуть не проскочил мимо поворота.
Машина опасно вильнула, я вжалась в кресло, а лорд Аллигатор что-то прошипел сквозь стиснутые зубы. Хотя аллигаторы вроде бы не шипят, несмотря на то, что рептилии. Впрочем, не имею представления, какие вообще звуки издают крокодилы, как-то близко пообщаться, слава демиургам, не доводилось, разве что в зоопарке издали видела.
– Кто такие «мы»? – расцепил, наконец, зубы Его Лордейшество и соизволил изъясняться на человеческом языке. – Те, которые «получим труп»?
– Наш отдел, разумеется.
Он шумно выдохнул, зажмурился.
– Эй! – заволновалась я. – Следите за дорогой!
– Я слежу! И не обращайтесь ко мне этими, как их, междометиями!
Да как скажете, господин Крокодил. Только глаза откройте, не то вон навстречу несется что-то темное и огромное.
– Ой!
– Да не визжите вы!
– Я не визжу!
С темным и огромным, оказавшимся грузовиком, мы благополучно разминулись на узкой проселочной дороге, так что оставалось лишь подивиться мастерству водителей.
– Значит, так, Саттон. Вы, лично вы, никакого отношения к трупам не имеете. Понятно?
– Конечно, не имею! Не я ведь их трупами делаю, в смысле, убиваю!
Он снова шумно выдохнул.
– Вы кого угодно с ума сведете, – заключил нелогично. – Понятно, что незадачливый убийца попытается повторить ритуал. Но ловить преступника будут без вас.
Мне стало обидно. Нет, не то, чтобы я стремилась лично участвовать в поимке. Сидеть там в засаде, догонять, размахивая пистолетом, или как там это все делается – представления о ловле всяких там негодяев у меня имелись довольно расплывчатые, почерпнутые в основном из детективных романов, а ими я не слишком увлекалась. Но вот почему бы одному отдельно взятому сотруднику отдела не оценить по достоинству мой вклад, спрашивается? Если бы не я, никто бы не узнал, что работал наш типус не по личной инициативе.
– Я тоже полезна! Скажете, нет?
У Аллигатора хватило совести промолчать.
К моему удивлению, при въезде в город автомобиль свернул вовсе не в ту сторону, где находился Особый отдел. Как бы ни сильна была моя злость на Его Крокодилье Лордейшество, любопытство оказалось сильнее.
– Куда мы едем? У нас еще какие-то дела?
– У вас, – сухо бросил Гленвуд.
У меня? Это он о чем?
Я поняла, когда он остановил машину у модной кондитерской. И застонала мысленно, проклиная свой длинный язык. Ну, зачем, зачем я задала вопрос об этом дурацком какао? Подумаешь, не делает его Стелла! Обошлась бы чаем, крепким, горячим, с лимоном и сахаром. И к нему – блинчики с ягодами и сметаной. И булочка с маслом и джемом. А потом можно и что-нибудь посолиднее съесть, например, тот самый омлет, что с утра так не и довелось попробовать. Лорд Аллигатор умял его столь быстро, что сомнений не возникло: вкусно.
Рот наполнился голодной слюной. Вот так всегда: если выложишься, потратишь много ментальных сил, то голод разыгрывается прямо-таки зверский. А оставлять часть пусть даже и высокой зарплаты в кондитерской я не собиралась, нам с тетушкой еще в новой квартире обустраиваться. Ладно, выпью чашечку горячего шоколада, а там как-нибудь до обеденного перерыва дотяну. О том, что буду делать, если Его Крокодилейшество на обед меня не отпустит, думать не хотелось. Есть ведь, в конце концов, трудовое законодательство, и по нему мне перерыв положен, вот! А иначе я буду жаловаться – вот только кому и куда?
Но Гленвуд удивил меня повторно. Он сделал заказ и рассчитался лично, причем себе взял только кофе, для разнообразия – с молоком. А вот передо мной стол уставили тарелками, тарелочками и тарелищами. Со сладким. Блинчики с ягодами, булочки с изюмом и заварным кремом, горячие вафли с шоколадом и орехами с горкой взбитых сливок, пирожные всевозможных видов и три куска торта. Он что, всерьез полагает, будто я способна все это в себя запихнуть? Напоследок официантка принесла огромную чашку какао – в такой утопиться можно. На глянцевой поверхности плавали снежинки из зефира. Подавальщица посмотрела на меня не то с завистью, не то с жалостью: дар требовал отдыха и прилагать усилия, чтобы считывать чужое настроение, я не собиралась. Мой спутник удостоился совсем иного взгляда, а еще девица якобы ненароком прижалась к нему крутым бедром, но Его Рептилейшество даже внимания на ее уловку не обратил. Просматривал взятую со стойки газету, прихлебывал кофе и хмурил брови.
– И что пишут?
Вопрос вылетел сам собой. Слишком уж знакомая по тем, прежним, счастливым временам ситуация: завтрак, дядюшка читает газету, я в детском платьице с рюшами помешиваю ложечкой какао. Тетушка намазывает маслом тост и, стоит дяде нахмуриться, спрашивает вот, слегка подбавив в голос иронии, о чем же там написано.
Вот только лорд Аллигатор не стал зачитывать вслух озадачившую его статью, а бросил скучным тоном:
– Да так, разное.
Понятно, никто со мной делиться своими мыслями и переживаниями не собирается. Ну и ладно. Мне есть чем заняться. И начну, пожалуй, с блинчиков.
Я слопала блинчики, горячие вафли, булочку и два куска торта, шоколадный с орехами и нежнейшее малиновое суфле. Окинула остатки роскошного пиршества исполненным сожаления взглядом: увы, но проглотить еще хотя бы крошку было выше моих сил. Вот только разве что…
– А солененькое что-нибудь имеется?
Брови Его Крокодилейшества медленно поползли вверх. Он тоже осмотрел стол, но на его лице проступило недоумение.
– Вы уверены, Саттон? Что хотите, э-э-э, солененького?
Я потупилась.
– Простите.
– Да не извиняйтесь! – невесть с чего вспылил он. – Просто ваши пищевые пристрастия – они несколько, скажем так, необычны. Вот я и удивился.
Хм, и чего здесь необычного-то? Можно подумать, ему самому никогда не хотелось зажевать избыток сладкого кусочком колбаски, например.
Увы, но колбаски в кондитерской не отыскалось. Мне подали сыр с голубой плесенью, тот, что используется в приготовлении некоторых десертов, а Его Лордейшество лично принес мне из уличного киоска бутерброд с копченой рыбкой. Если так-то подумать, то даже лучше, чем колбаса. И я испытывала самую искреннюю благодарность ровно до того момента, как заметила преисполненный ужаса взгляд Гленвуда. Я как раз запивала рыбу остатками какао и едва не поперхнулась.
– Что?
– Что – что?
На смену искренней благодарности пришло не менее искреннее раздражение.
– Почему вы на меня так смотрите?
– Скажите, – совсем уж невпопад выдал этот невозможный тип, – а вы медицинское обследование давно проходили?
Это он к чему?
– Нет, в прошлом месяце. Перед вручением диплома. А в чем дело?
– Да так, – уклонился он от ответа, – просто интересуюсь.
Но за простым интересом явно что-то крылось, причем нечто такое, что мне бы точно не понравилось. Так мне показалось, во всяком случае.
* * *
Джордж Эллисон прохаживался по коридору. Три шага туда – три обратно. Нервно постукивал пальцами по бедру. И даже пнул дверь нашего кабинета, что вызвало на лице Его Крокодилейшества брезгливую гримасу.
– Джорджи! Ты горишь таким желанием меня видеть?
– Не тебя, – шутливый тон Эллисон не поддержал. – Джинджер.
Гленвуд тут же стал серьезным, как торжественный похоронный катафалк. С чего бы вдруг подобное сравнение пришло мне в голову, сама не знаю, но вот выражение его лица как-то наводило мысли о смерти, причем насильственной. Проще говоря, мне показалось, что Лорд Аллигатор готов кого-то перекусить пополам. И я на всякий случай замедлила шаг. И предпочла держаться поближе к стене.
– Саттон? – а голосом фамилию мою выделил, подчеркнул интонацией, что панибратство в стенах отдела не приветствует, хотя сам только что Эллисона по имени назвал. – Зачем она тебе понадобилась?
– Допрос, – коротко пояснил Джордж. – Подозреваемый согласился на ментальное сканирование.
У меня похолодели руки. И я тут же пожалела о копченой рыбе, такой вкусной, божественной – ну, так казалось, когда я ее ела. И о тортике – второй кусок точно был лишний. И вообще, не стоило злоупотреблять любезностью Его Лордейшества, потому что теперь на меня накатила дурнота. Я сглотнула подступивший к горлу ком. Спокойно, Джин, спокойно. Это всего лишь сканирование, причем добровольное. Ты справишься. Ты сумеешь. У тебя все получится. Раньше ведь получалось?
Ну да, с инспектором, что дар измерял. И еще на комиссии. Но это ведь не одно и то же, что настоящий преступник!
«Не преступник! – одернула я себя. – Вина пока что не доказана».
Джордж тоже выглядел мрачным, насупленным. Не доверяет мне? Не верит в мои способности?
Саттон прикусила губу и решительно сунула свои вещи Айрону в руки.
– Подержите, будьте любезны.
Он что ей – вешалка?
Но возмутиться не успел. Упрямая девица прошла прямо в центр ритуального круга. Застыла неподвижно, зажмурилась.
– Страх. И боль. Много страха и боли.
Айрон хмыкнул.
– Благодарю, но об этом и без менталиста догадаться несложно.
– Помолчите, – шикнула она. – Не отвлекайте.
Это что она… Да как она… Что за вопиющее нарушение субординации!
Но Айрон промолчал.
И возмущение улеглось быстро.
Все-таки не зря его полагали одним из самых ценных сотрудников отдела. И профессионализм он ценил выше послушания. А Саттон все-таки была менталистом, причем менталистом с высоким уровнем дара. И Айрон тихо-тихо отступил к двери, чтобы не мешать.
Девчонка совсем побелела. Бескровные губы слились по цвету с лицом, и только изогнутые брови и длинные ресницы ярко выделялись на снежной этой белизне. Черное на белом. Красиво.
Она тронулась с места, не открывая глаз. Шла, пошатываясь, по кругу, и Айрон почувствовал внезапный испуг. А вдруг упадет? Куда бы приткнуть демоново пальто? А то и подхватить в случае чего не успеет.
Но Саттон не падала. Неуверенно переставляла ноги, хваталась за воздух руками, но не падала.
– Ужас… дикий, животный… и страх… того, другого… он тоже боялся, тот, кто проводил ритуал. Предвкушал, но боялся.
– Чего? – едва слышно выдохнул Айрон. – Ошибки?
– Не только. Он боялся… боялся… кого-то. Кого-то, кого здесь не было. Он не хотел. Не думал, что все зайдет так далеко. Нервничал. Потому и ошибся. А потом… потом…
Она замерла, распахнула глаза, огромные, нереально синие – и все-таки рухнула, словно подкошенная.
Рухнула бы. Если бы Айрон не отшвырнул ее вещи и не подхватил сотрудницу почти над полом.
– Саттон! Саттон! Вы меня слышите? Саттон!
Вот только девицы в обмороке ему и не хватало! Пусть даже менталиста. Особенно менталиста. И что теперь с ней делать?
Закружились в голове обрывки воспоминаний времен бесшабашной юности. Что-то такое они обсуждали, посмеиваясь. Как следует поступать с внезапно сомлевшими девицами, да. Кажется, Джорджи с видом эксперта уверял, что хорошая оплеуха кого угодно приведет в чувство, сам Айрон склонялся к графину холодной воды, а вот Эдвард полагал, что хорошеньких девушек положено возвращать к жизни поцелуем.
Саттон, несомненно, была девушкой. И однозначно хорошенькой. А вот графина с водой поблизости не наблюдалось.
– Саттон! – Айрон встряхнул ее как следует. – Давайте же, возвращайтесь в сознание! Мне вовсе не хочется лупить вас по щекам, Саттон! И целовать тоже!
Здесь он слукавил. Мысль о поцелуе так-то протеста в нем вовсе не вызывала, вот только он предпочел бы, чтобы в сей интересный момент новенькая сотрудница находилась в сознании. И не протестовала. И…
Так, об этом лучше не думать. Не думать, кому сказано! Не сейчас!
– Знаете, Саттон, – проворчал он, – как-то мысль о поцелуе с бесчувственным телом отдает извращением. А я к таковым не склонен. Так что лучше бы вам очнуться. Не то… не то… не то оштрафую, вот! Штраф, Саттон!
Она вздрогнула – и открыла глаза.
– Какой штраф? За что?
Сработало! Теперь Айрон знал, как на нее воздействовать!
– За пребывание на рабочем месте в ненадлежащем состоянии, – нашелся он.
– Я в надлежащем… кажется, – прошелестела она слабым голосом. – И это не рабочее место, а место преступления. Можете меня отпустить.
Он спохватился, что все еще прижимает ее к груди, и со стороны все это, должно быть, производит впечатление и вовсе двусмысленное, а ведь он-то ничего такого… никакого, словом. Но и руки разжимать побоялся. А ну как Саттон на ногах не удержится?
Краски еще не вернулись на бледное лицо, и дышала она часто-часто, прерывисто.
– Я в порядке, правда. – Она попыталась улыбнуться, но получилась скорее болезненная гримаса. – Скоро приду в себя. В буфете закажу чего-нибудь горячего и сладкого. Какао, например. У вас делают какао?
– Откуда мне знать? Кофе вон точно варят. И чай подают. А какао никогда не заказывал.
Кажется, на теормагии что-то такое упоминали насчет менталистов. О том, что магам разума для восстановления сил требуется сладкое. Но кто тогда слушал внимательно? Где они нынче, те менталисты, чтобы их изучать? И вот один такой реликт, обломок прошлого, у него в руках. В объятиях практически. Ладно, отвезет ее в какую-нибудь кондитерскую, там точно какао разыщется. И шоколад горячий, и что они там еще пьют, эти девы-менталисты?
Он нехотя отпустил ее, почувствовав отчего-то досаду. Саттон отступила на шаг, разгладила юбку, опустила взгляд и…
– Вы с ума сошли? Мои вещи! Они же испортятся!
– В противном случае испортились бы вы! – парировал он едко. – Выбор у меня был так себе, знаете ли. И я почему-то решил, что вам валяться на полу вряд ли понравится. В следующий раз учту свою ошибку.
Она открыла рот. Закрыла. Вновь огладила юбку. И покраснела, стремительно, безудержно. Мило так – Айрону понравилось.
– Простите, – пробормотала едва слышно.
И наклонилась, чтобы вещи собрать, но он ее опередил. Ну, как опередил: первым успел подхватить пальто и шарф, а перчатки она взяла сама. За шапочкой оба потянулись одновременно – и руки их встретились, чтобы тут же отдернуться, будто обжегшись.
– Ой!
Вот уж точно «Ой!». Айрон и сам не понимал, откуда такое странное, непривычное чувство. Неловкость? Смущение? Никогда-то он ничего подобного не испытывал. Разве что давным-давно, в ту пору, когда детство только-только сменяется юностью, вот тогда, быть может… но он уже позабыл. А после все было легко и просто, но вот подсказывало что-то, что ни легко, ни просто с Саттон не будет. Тем более, что они – сослуживцы, а вовсе не парочка романтическая, не говоря о чем-то большем.
Он старательно смотрел в сторону, пока она одевалась, застегивала пальто, поправляла шапочку на темно-рыжих, в бронзу, волосах. Молчал, помогая ей усесться в машину. И, наверное, не произнес бы ни слова за всю дорогу, но Саттон заговорила сама.
– Он действовал не по своей воле. Тот, кто это совершил. Эту, – ее передернуло, – мерзость. И я не удивлюсь, если вскоре мы получим еще один труп.
От неожиданности Айрон чуть не проскочил мимо поворота.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Машина опасно вильнула, я вжалась в кресло, а лорд Аллигатор что-то прошипел сквозь стиснутые зубы. Хотя аллигаторы вроде бы не шипят, несмотря на то, что рептилии. Впрочем, не имею представления, какие вообще звуки издают крокодилы, как-то близко пообщаться, слава демиургам, не доводилось, разве что в зоопарке издали видела.
– Кто такие «мы»? – расцепил, наконец, зубы Его Лордейшество и соизволил изъясняться на человеческом языке. – Те, которые «получим труп»?
– Наш отдел, разумеется.
Он шумно выдохнул, зажмурился.
– Эй! – заволновалась я. – Следите за дорогой!
– Я слежу! И не обращайтесь ко мне этими, как их, междометиями!
Да как скажете, господин Крокодил. Только глаза откройте, не то вон навстречу несется что-то темное и огромное.
– Ой!
– Да не визжите вы!
– Я не визжу!
С темным и огромным, оказавшимся грузовиком, мы благополучно разминулись на узкой проселочной дороге, так что оставалось лишь подивиться мастерству водителей.
– Значит, так, Саттон. Вы, лично вы, никакого отношения к трупам не имеете. Понятно?
– Конечно, не имею! Не я ведь их трупами делаю, в смысле, убиваю!
Он снова шумно выдохнул.
– Вы кого угодно с ума сведете, – заключил нелогично. – Понятно, что незадачливый убийца попытается повторить ритуал. Но ловить преступника будут без вас.
Мне стало обидно. Нет, не то, чтобы я стремилась лично участвовать в поимке. Сидеть там в засаде, догонять, размахивая пистолетом, или как там это все делается – представления о ловле всяких там негодяев у меня имелись довольно расплывчатые, почерпнутые в основном из детективных романов, а ими я не слишком увлекалась. Но вот почему бы одному отдельно взятому сотруднику отдела не оценить по достоинству мой вклад, спрашивается? Если бы не я, никто бы не узнал, что работал наш типус не по личной инициативе.
– Я тоже полезна! Скажете, нет?
У Аллигатора хватило совести промолчать.
К моему удивлению, при въезде в город автомобиль свернул вовсе не в ту сторону, где находился Особый отдел. Как бы ни сильна была моя злость на Его Крокодилье Лордейшество, любопытство оказалось сильнее.
– Куда мы едем? У нас еще какие-то дела?
– У вас, – сухо бросил Гленвуд.
У меня? Это он о чем?
Я поняла, когда он остановил машину у модной кондитерской. И застонала мысленно, проклиная свой длинный язык. Ну, зачем, зачем я задала вопрос об этом дурацком какао? Подумаешь, не делает его Стелла! Обошлась бы чаем, крепким, горячим, с лимоном и сахаром. И к нему – блинчики с ягодами и сметаной. И булочка с маслом и джемом. А потом можно и что-нибудь посолиднее съесть, например, тот самый омлет, что с утра так не и довелось попробовать. Лорд Аллигатор умял его столь быстро, что сомнений не возникло: вкусно.
Рот наполнился голодной слюной. Вот так всегда: если выложишься, потратишь много ментальных сил, то голод разыгрывается прямо-таки зверский. А оставлять часть пусть даже и высокой зарплаты в кондитерской я не собиралась, нам с тетушкой еще в новой квартире обустраиваться. Ладно, выпью чашечку горячего шоколада, а там как-нибудь до обеденного перерыва дотяну. О том, что буду делать, если Его Крокодилейшество на обед меня не отпустит, думать не хотелось. Есть ведь, в конце концов, трудовое законодательство, и по нему мне перерыв положен, вот! А иначе я буду жаловаться – вот только кому и куда?
Но Гленвуд удивил меня повторно. Он сделал заказ и рассчитался лично, причем себе взял только кофе, для разнообразия – с молоком. А вот передо мной стол уставили тарелками, тарелочками и тарелищами. Со сладким. Блинчики с ягодами, булочки с изюмом и заварным кремом, горячие вафли с шоколадом и орехами с горкой взбитых сливок, пирожные всевозможных видов и три куска торта. Он что, всерьез полагает, будто я способна все это в себя запихнуть? Напоследок официантка принесла огромную чашку какао – в такой утопиться можно. На глянцевой поверхности плавали снежинки из зефира. Подавальщица посмотрела на меня не то с завистью, не то с жалостью: дар требовал отдыха и прилагать усилия, чтобы считывать чужое настроение, я не собиралась. Мой спутник удостоился совсем иного взгляда, а еще девица якобы ненароком прижалась к нему крутым бедром, но Его Рептилейшество даже внимания на ее уловку не обратил. Просматривал взятую со стойки газету, прихлебывал кофе и хмурил брови.
– И что пишут?
Вопрос вылетел сам собой. Слишком уж знакомая по тем, прежним, счастливым временам ситуация: завтрак, дядюшка читает газету, я в детском платьице с рюшами помешиваю ложечкой какао. Тетушка намазывает маслом тост и, стоит дяде нахмуриться, спрашивает вот, слегка подбавив в голос иронии, о чем же там написано.
Вот только лорд Аллигатор не стал зачитывать вслух озадачившую его статью, а бросил скучным тоном:
– Да так, разное.
Понятно, никто со мной делиться своими мыслями и переживаниями не собирается. Ну и ладно. Мне есть чем заняться. И начну, пожалуй, с блинчиков.
Я слопала блинчики, горячие вафли, булочку и два куска торта, шоколадный с орехами и нежнейшее малиновое суфле. Окинула остатки роскошного пиршества исполненным сожаления взглядом: увы, но проглотить еще хотя бы крошку было выше моих сил. Вот только разве что…
– А солененькое что-нибудь имеется?
Брови Его Крокодилейшества медленно поползли вверх. Он тоже осмотрел стол, но на его лице проступило недоумение.
– Вы уверены, Саттон? Что хотите, э-э-э, солененького?
Я потупилась.
– Простите.
– Да не извиняйтесь! – невесть с чего вспылил он. – Просто ваши пищевые пристрастия – они несколько, скажем так, необычны. Вот я и удивился.
Хм, и чего здесь необычного-то? Можно подумать, ему самому никогда не хотелось зажевать избыток сладкого кусочком колбаски, например.
Увы, но колбаски в кондитерской не отыскалось. Мне подали сыр с голубой плесенью, тот, что используется в приготовлении некоторых десертов, а Его Лордейшество лично принес мне из уличного киоска бутерброд с копченой рыбкой. Если так-то подумать, то даже лучше, чем колбаса. И я испытывала самую искреннюю благодарность ровно до того момента, как заметила преисполненный ужаса взгляд Гленвуда. Я как раз запивала рыбу остатками какао и едва не поперхнулась.
– Что?
– Что – что?
На смену искренней благодарности пришло не менее искреннее раздражение.
– Почему вы на меня так смотрите?
– Скажите, – совсем уж невпопад выдал этот невозможный тип, – а вы медицинское обследование давно проходили?
Это он к чему?
– Нет, в прошлом месяце. Перед вручением диплома. А в чем дело?
– Да так, – уклонился он от ответа, – просто интересуюсь.
Но за простым интересом явно что-то крылось, причем нечто такое, что мне бы точно не понравилось. Так мне показалось, во всяком случае.
* * *
Джордж Эллисон прохаживался по коридору. Три шага туда – три обратно. Нервно постукивал пальцами по бедру. И даже пнул дверь нашего кабинета, что вызвало на лице Его Крокодилейшества брезгливую гримасу.
– Джорджи! Ты горишь таким желанием меня видеть?
– Не тебя, – шутливый тон Эллисон не поддержал. – Джинджер.
Гленвуд тут же стал серьезным, как торжественный похоронный катафалк. С чего бы вдруг подобное сравнение пришло мне в голову, сама не знаю, но вот выражение его лица как-то наводило мысли о смерти, причем насильственной. Проще говоря, мне показалось, что Лорд Аллигатор готов кого-то перекусить пополам. И я на всякий случай замедлила шаг. И предпочла держаться поближе к стене.
– Саттон? – а голосом фамилию мою выделил, подчеркнул интонацией, что панибратство в стенах отдела не приветствует, хотя сам только что Эллисона по имени назвал. – Зачем она тебе понадобилась?
– Допрос, – коротко пояснил Джордж. – Подозреваемый согласился на ментальное сканирование.
У меня похолодели руки. И я тут же пожалела о копченой рыбе, такой вкусной, божественной – ну, так казалось, когда я ее ела. И о тортике – второй кусок точно был лишний. И вообще, не стоило злоупотреблять любезностью Его Лордейшества, потому что теперь на меня накатила дурнота. Я сглотнула подступивший к горлу ком. Спокойно, Джин, спокойно. Это всего лишь сканирование, причем добровольное. Ты справишься. Ты сумеешь. У тебя все получится. Раньше ведь получалось?
Ну да, с инспектором, что дар измерял. И еще на комиссии. Но это ведь не одно и то же, что настоящий преступник!
«Не преступник! – одернула я себя. – Вина пока что не доказана».
Джордж тоже выглядел мрачным, насупленным. Не доверяет мне? Не верит в мои способности?
