Слова его были встречены одобрительным смехом. Впрочем, как то всегда было принято в Бухте-за-Скалами, решающее слово осталось за старостой.
- Я полагаю так, - произнес он, откашлявшись и разгладив усы, - что умение читать никому еще не навредило. Да и счет знать надобно, иначе не то, что заезжий купец - корчмарь обдурит. С осени в наших краях дождить начинает, работы в огородах не остается. Так пусть лучше ребятня науку постигает, нежели дурью мается да пакости от безделья придумывает.
На том и порешили.
Сузи обучала ребятишек нехитрым наукам: счету да письму, немного рассказывала о географии и истории. И если против первых трех предметов некоторые ученики недовольно роптали, мол, лучше бы в прятки поиграли или в лес сходили, то история неожиданно увлекла всех. В рассказах Сузи оживали древние короли и князья, давно погибшие славные воины и прекрасные девы. Будто своими глазами видели слушатели кровавые битвы и страшные наводнения, уничтожавшие целые города, жуткие моровые хвори, косившие графства, не щадя никого, и величественные турниры, роскошные пиры и веселые гуляния.
Меня матушка тоже научила читать и писать, когда я была еще совсем мала. В одном из крепких кованых сундуков хранились в нашем доме привезенные из города книги, купленные в те далекие времена, когда Сузи еще не встретила Барта. Мне она выдавала их по одной и по прочтению требовала не просто пересказать, но рассказать, какие мысли возникали у меня во время чтения, кто из героев мне особенно полюбился и почему. Читать я любила - интересно было представлять иную жизнь, вовсе не похожую на наше размеренное существование в Бухте-за-Скалами. Героини книг будто бы жили в ином мире: они не пасли и не доили коз, не пропалывали грядки, не собирали летом с приятелями в лесу малину и ежевику, а осенью - грибы. И я иной раз вздыхала, думая о том, что, возможно, именно для такой вот книжной жизни и родилась. Мечты о том, как я найду своего отца, нет-нет да возвращались ко мне, но с годами я все меньше верила в их осуществление. И никогда не рассказывала о них друзьям, опасаясь, что те поднимут меня на смех.
Детей моего возраста в деревне имелось немало. Мы то ссорились, то даже дрались (за что потом нам крепко доставалось от взрослых, ежели вдруг кто замечал синяки да царапины или, того хуже, разодранную рубаху), но вскоре все равно мирились. Лучшими своими друзьями я полагала Тину, дочь корчмаря, и Дена, сына одноногого Томаса. С Тиной мы были ровесницами, а Ден был постарше нас на два года, что отнюдь не мешало ему водиться с нами. К сожалению, Ден также дружил с рыжим Савкой, сыном Хаврона - а вот с ним мы друг друга недолюбливали. Савка имел обыкновение делать мне гадости исподтишка: то подножку подставит, то в спину толкнет, то сделает вид, что не заметил, если мне вдруг требовалась помощь.
- С гнильцой он, весь в папашу, - с самым серьезным видом заявила как-то Тина, когда я пожаловалась ей. - Так отец мой говорит. Хаврон-то вечно пытается кого-нибудь в корчме разжалобить, чтоб его выпивкой задурно угостили, а отец так и сказал, что нечего, мол, ныть на судьбину, живется ему ничуть не хуже, нежели прочим. И что семеро у него по лавкам - так в том тоже нет чужой вины, а от пьянства лишний кусок хлеба в доме не появится.
- А что Хаврон? - спросила я, обмирая от любопытства и восторга.
Отец Тины представлялся мне в этот момент почти рыцарем из недавно прочитанной книги - отважным и справедливым. Надо же, не побоялся сказать такое прямо в лицо!
Тина пожала плечами.
- Да что он мог-то? Ведь ежели возмутится да нагрубит отцу, то куда ходить пьянствовать будет? Вот он и сделал вид, будто и не слыхал ничего.
Но вот Ден и слова плохого о друге слышать не желал, оттого мы с Тиной и вынуждены были мириться с тем, что Савка стал почти неизменным участником всех наших игр и проказ. Причем ежели случалось нам набедокурить так, что про то дознавались взрослые, то подлый Савка мигом выдавал всех, заверяя, что он-то сам ни в чем не участвовал, так, стоял в сторонке. Удивительное дело, но глядя в его честные наивные голубые глаза, взрослые верили ему, так что он единственный из всех избегал наказания. Ден же объяснял этот удивительный факт не мерзким Савкиным характером, а его невероятным везением.
- Да Савка твой нас и выдал, - горячилась Тина, когда мы втроем отрабатывали наказание - мыли полы в школе. - Кто, как не он, знал, что мы хотим обрядиться в русалок да разыграть Стена?
- Нас случайно поймали, - упрямо повторял Ден. – Савка не виноват, сами дураки.
- Урод твой Савка, - зло бросала подруга. – Сейчас небось хихикает над нами.
Ден отворачивался и напряженно сопел. Ссориться с Тиной он не желал, но Савку все равно оправдывал.
Стыдно признаться, но задумка, из-за которой нам троим сильно влетело, принадлежала мне. Кривой Стен, любивший выпить еще в те далекие времена, когда море выбросило на берег разбитую лодку, в последние пару лет отдавался излюбленному занятию с особой страстью и напивался уже не раз в неделю, а почти ежедневно. Зачастую ночами будили всю деревню его пьяные песнопения, которые подвываниями и хриплым лаем подхватывали дворовые собаки. Несколько раз бывал Стен даже крепко бит мужиками, после чего клятвенно, со слезами на глазах, обещал исправиться. Но едва только начинали сходить оставшиеся после вразумления пьянчуги синяки, как Стен принимался за старое. Однажды, когда он бродил по улицам и горланил особенно долго, почти до рассвета, я, хмурая и невыспавшаяся, предложила план.
- А давайте устроим так, что Стену сам Морской Бог запретит пить.
- Ты что, правда можешь обращаться к Морскому Богу так, что он тебя непременно услышит? - глаза Тины загорелись любопытством. – Он тебя спас, выходит, ты его любимица – это все знают. Отец говорит, что у Морского Бога на тебя есть свои планы, но то не людского ума дело. А соседки судачили, что твоя мать купила тебе жизнь в обмен на свою, и теперь ее душа навечно томится в морских чертогах. Значит, это правда?
- Да мне-то почем знать, - недовольно поморщилась я. – Со мной Морской Бог говорил не более, нежели с тобой.
- Сама ведь сказала про Стена, - разочарованно протянула подруга. – Что ему пьянствовать запретят.
- Так это ведь не сам Морской Бог будет, - объяснила я. – Где уж Стену спьяну разобрать, взаправду он слышал глас Бога или его разыграли. Смотри, вот вечером он напьется и примется, как обычно, бродить по околице, а затем выйдет на берег. А мы с тобой обрядимся в русалок и усядемся на камнях. Спорим, он нас с пьяных глаз и не узнает? Окликнем его, а потом, когда он подойдет поближе, Ден из-за валуна запретит ему пить и мешать спать честным рыбакам, не то, мол, покарает. Ну как?
- Боязно как-то, - передернула плечами Тина. – А ну как Морской Бог на нас же и разгневается? Кто мы такие, чтобы от его имени приказы раздавать?
- Да ну, - неуверенно протянула я. – Не думаю. Мы ведь не просто забавы ради, а для общей пользы. Дело-то ведь доброе, разве нет?
- Признайся, Тина, ты просто трусишь, - насмешливо предположил Ден. – Небось, тебе боязно ночью выбраться из дома, выйти на берег да прикинуться русалкой - а вдруг настоящие утащат? Трусишка ты!
- И вовсе нет, - фыркнула подруга. - Подумаешь, русалки! Да они к берегу и не подплывают никогда. Про то всякому известно.
- А ведь и точно, - задумчиво сказал Ден. – Русалки держатся от людского жилья подальше, Стен вам не поверит.
Но меня не так легко было сбить с намеченного пути.
- Да разве после выпитого Стен задумается о том, подплывали ли русалки к берегу раньше? Он увидит нас, услышит угрозы Дена и испугается, вот увидите. Вот только Дену потренироваться надо, чтобы его голос звучал достаточно грозно.
Остаток дня мы посвятили приготовлениям. Для начала следовало выбрать русалочьи наряды. Савка, которому роли в розыгрыше предусмотрено не было, тем не менее постоянно лез к нам с советами.
- Русалки голыми должны быть, - авторитетно заявлял он. – Сами, небось, слыхали, как о них говорят: девы прекрасные обнаженные.
- Вот еще! - возмущалась Тина. – Чего удумал, пакостник! Нет, вот Вортуш рассказывал, что видел русалку, и та была в белой рубахе.
- Пену морскую видел твой Вортуш, а не русалку! - азартно стоял на своем Савка. – А с перепугу ему там девка почудилась. Голыми русалки плавают! В одежде-то неудобно!
- Ничего, - встряла я. – Мы в рубахах купаемся.
- И в подолах путаетесь, - заржал аки конь вредный Савка.
Тина показала ему кулак.
- Поговори мне тут, - с угрозой в голосе процедила она. – Мигом увидишь, что девчонки не хуже парней за себя постоять могут.
Ден большей частью отмалчивался. Было заметно, что идея об обнаженных русалках его заинтересовала, но предложить подобный срам нам с Тиной он не отваживался.
Остановились мы все-таки на белых рубахах. Присмотрели на камнях место, где можно усесться так, чтобы нельзя было заметить, что у нас с подругой и не рыбьи хвосты вовсе, как то у русалок заведено, а самые обычные ноги - но чтобы мы не свалились при этом в воду. Возможно, что визжащие и ругающиеся русалки произвели бы на пьянчугу впечатление не меньшее, нежели глас самого Морского Бога, но никакого желания проверять сие на практике ни я, ни Тина не испытывали.
- Можно еще и венки сплести, - предложила Тина.
- Какие венки? - возразила я. - Из чего бы русалкам их плести? Из водорослей? Распустим волосы - и довольно.
Ден нашел себе убежище в расселине скалы и долгое время тренировался, выкрикивая с подвыванием:
- Внемли мне, о сын мой!
Наконец мы решили, что получается у него достаточно правдоподобно, и разошлись по домам, уговорившись встретиться после полуночи. Савку с собою решено было не брать.
- Ты своим хихиканьем нам всю затею испортишь, - вразумляла его Тина. - Сам ведь знаешь, что не сможешь сдержаться.
Разобиженный парнишка удалился, даже не попрощавшись с нами.
Ночью я дождалась, пока матушка Сузи крепко заснет, и тихонько выскользнула из дома. Подруга уже поджидала меня.
- Мне пришлось вылезать через окно, - пояснила она. - Зато я видела, что Стен уже порядком набрался. Надо бы поспешить.
И мы поторопились к берегу, на ходу расплетая косы. На околице к нам присоединился Ден.
- Насилу выбрался, - посетовал он. - Старшая сестрица, будь она неладна, все никак не могла намиловаться с женихом на скамейке перед домом.
Но мы успели занять облюбованные днем места и подготовиться еще до того, как на дороге показалась темная фигура.
Несмотря на середину лета, ночь выдалась холодной. Весь день небо было затянуто тучами, но к вечеру немного распогодилось, и луна изредка выглядывала среди сизых клоков облаков. На тонкие рубахи то и дело попадали соленые морские брызги, и тогда мы вздрагивали от холода, а вскоре уже и вовсе затряслись, отчаянно завидуя Дену – тот оделся тепло.
- Хочешь, кожух сниму? – спросил друг, услышав, как ругается себе под нос Тина. – Согреешься.
- Совсем рехнулся? – возмутилась та. – Даже Стену столько не выпить, чтобы ему русалка в кожухе померещилась.
- Тише вы, - зашипела я. – Идет!
Мы так обрадовались тому, что мерзнуть осталось недолго, что совсем не обратили внимания на твердую уверенную поступь приближающегося мужчины, вовсе не похожую на шаткую неуверенную походку пьянчуги.
- Стен! - позвала Тина и засмеялась, но смех у нее получился безрадостным, поскольку она все же здорово успела замерзнуть. - Стен, иди к нам!
- Иди к нам, Стен! - присоединилась к ней я.
Мы изогнулись на камнях, принимая наиболее соблазнительные, на наш неискушенный взгляд, позы. Все внимание наше было занято тем, чтобы не шлепнуться прямо в море, потому мы и не заметили, как подошедший к берегу ловко подбирается к нам.
- Ой! - внезапно завизжала Тина.
Я обернулась и от удивления все-таки не смогла удержать равновесие, поскольку стоял на берегу вовсе не Стен, а староста. Трезвый, разумеется.
- Внемли мне, - начал было Ден, не видевший из своего укрытия, кого именно собрался вразумлять. - Внемли, сын мой, к тебе я взываю!
Промокшая и продрогшая, я выбралась на берег как раз вовремя, дабы увидеть плачевное зрелище - староста вытягивал Дена из расселины за ухо.
- А ну марш в деревню! - велел нам рассерженный мужик. - Тоже мне, шутники выискались! Я вас мигом отучу дурью маяться.
Меня он, правду сказать, все же пожалел и отдал свой кожух, что, впрочем, вовсе не помешало ему наказать нас по всей строгости.
Досталось нам знатно. Мне еще повезло, поскольку матушка Сузи, разбуженная старостой и выслушавшая с самым серьезным лицом о моем прегрешении, закрыв за ночным гостем дверь, просто потрепала меня по волосам и сказала:
- Ступай в кровать, до рассвета уж недолго осталось.
Я, ожидавшая серьезной выволочки, замерла на месте, недоверчиво уставившись на матушку.
- Ожидала, ругать тебя буду? – понимающе усмехнулась она. – Не стану, Лесса. Ты сама себя наказала: замерзла, продрогла, хорошо еще, ежели не простудилась. И выспаться утром я тебе, уж не обессудь, не позволю: будь любезна встать вместе с солнцем и заняться делом. А что до выходки вашей... Так и сама я была юной и глупой, много чего натворила. И как постарше стала, вовсе ума не прибавилось.
- Матушка, ты сейчас о замужестве своем? – робко спросила я.
Сузи никогда не рассказывала мне о том, как познакомилась с покойным ныне Бартом, но вовсе не требовалось обладать недюжинным умом, дабы понять, что родители ее брак дочери с рыбаком одобрить никак не могли. И вот теперь я даже затаила дыхание: а ну как матушка расскажет что-нибудь интересное? Но надеждам моим не суждено было сбыться.
-Не любопытничай, Лесса, - сурово сказала она. – Все, что тебе надобно знать, расскажу в свой черед. А пока ты еще слишком мала.
Мне было немного обидно услышать такие слова. В то лето мне исполнилось целых тринадцать лет, и по меркам Бухты-за-Скалами я стала уже почти невестой.
Впрочем, моим друзьям, несмотря на наш столь солидный возраст, досталось куда сильнее, нежели мне: их попросту выпороли розгами. И если корчмарь пожалел дочь и отвесил ей несколько несильных ударов, то бедолага Ден еще два дня сидеть не мог: Томас постарался на славу. А староста еще и велел нам в наказание отдраить школу. И вот теперь Тина вполголоса переругивалась с Деном, доказывая другу, что выдал нас рыжий Савка - больше некому.
- Ты сам-то хоть веришь, что староста среди ночи ни с того, ни с сего решил вдруг прогуляться по берегу? Дружок твой нас выказал, из обиды, что с собой его не взяли.
- Нет у тебя никаких доказательств, - твердо отвечал Ден. – А наветам верить нельзя, любого оклеветать можно.
Тина только сплюнула в сердцах. А Савка так и не отстал от нашей компании, как ни пытались мы с подругой воротить от него нос.
Каждую осень в деревню приезжали сборщики податей, представители его светлости. На сей раз они заявились, когда мы были в лесу - собирали грибы. Недавно прошли обильные дожди, но все еще стояло тепло, и грибов в лесу выросло множество. Отрядили на их сбор почти всю ребятню, ведь боровики можно было высушить над печью и есть потом всю зиму.
- Я полагаю так, - произнес он, откашлявшись и разгладив усы, - что умение читать никому еще не навредило. Да и счет знать надобно, иначе не то, что заезжий купец - корчмарь обдурит. С осени в наших краях дождить начинает, работы в огородах не остается. Так пусть лучше ребятня науку постигает, нежели дурью мается да пакости от безделья придумывает.
На том и порешили.
Сузи обучала ребятишек нехитрым наукам: счету да письму, немного рассказывала о географии и истории. И если против первых трех предметов некоторые ученики недовольно роптали, мол, лучше бы в прятки поиграли или в лес сходили, то история неожиданно увлекла всех. В рассказах Сузи оживали древние короли и князья, давно погибшие славные воины и прекрасные девы. Будто своими глазами видели слушатели кровавые битвы и страшные наводнения, уничтожавшие целые города, жуткие моровые хвори, косившие графства, не щадя никого, и величественные турниры, роскошные пиры и веселые гуляния.
Меня матушка тоже научила читать и писать, когда я была еще совсем мала. В одном из крепких кованых сундуков хранились в нашем доме привезенные из города книги, купленные в те далекие времена, когда Сузи еще не встретила Барта. Мне она выдавала их по одной и по прочтению требовала не просто пересказать, но рассказать, какие мысли возникали у меня во время чтения, кто из героев мне особенно полюбился и почему. Читать я любила - интересно было представлять иную жизнь, вовсе не похожую на наше размеренное существование в Бухте-за-Скалами. Героини книг будто бы жили в ином мире: они не пасли и не доили коз, не пропалывали грядки, не собирали летом с приятелями в лесу малину и ежевику, а осенью - грибы. И я иной раз вздыхала, думая о том, что, возможно, именно для такой вот книжной жизни и родилась. Мечты о том, как я найду своего отца, нет-нет да возвращались ко мне, но с годами я все меньше верила в их осуществление. И никогда не рассказывала о них друзьям, опасаясь, что те поднимут меня на смех.
Детей моего возраста в деревне имелось немало. Мы то ссорились, то даже дрались (за что потом нам крепко доставалось от взрослых, ежели вдруг кто замечал синяки да царапины или, того хуже, разодранную рубаху), но вскоре все равно мирились. Лучшими своими друзьями я полагала Тину, дочь корчмаря, и Дена, сына одноногого Томаса. С Тиной мы были ровесницами, а Ден был постарше нас на два года, что отнюдь не мешало ему водиться с нами. К сожалению, Ден также дружил с рыжим Савкой, сыном Хаврона - а вот с ним мы друг друга недолюбливали. Савка имел обыкновение делать мне гадости исподтишка: то подножку подставит, то в спину толкнет, то сделает вид, что не заметил, если мне вдруг требовалась помощь.
- С гнильцой он, весь в папашу, - с самым серьезным видом заявила как-то Тина, когда я пожаловалась ей. - Так отец мой говорит. Хаврон-то вечно пытается кого-нибудь в корчме разжалобить, чтоб его выпивкой задурно угостили, а отец так и сказал, что нечего, мол, ныть на судьбину, живется ему ничуть не хуже, нежели прочим. И что семеро у него по лавкам - так в том тоже нет чужой вины, а от пьянства лишний кусок хлеба в доме не появится.
- А что Хаврон? - спросила я, обмирая от любопытства и восторга.
Отец Тины представлялся мне в этот момент почти рыцарем из недавно прочитанной книги - отважным и справедливым. Надо же, не побоялся сказать такое прямо в лицо!
Тина пожала плечами.
- Да что он мог-то? Ведь ежели возмутится да нагрубит отцу, то куда ходить пьянствовать будет? Вот он и сделал вид, будто и не слыхал ничего.
Но вот Ден и слова плохого о друге слышать не желал, оттого мы с Тиной и вынуждены были мириться с тем, что Савка стал почти неизменным участником всех наших игр и проказ. Причем ежели случалось нам набедокурить так, что про то дознавались взрослые, то подлый Савка мигом выдавал всех, заверяя, что он-то сам ни в чем не участвовал, так, стоял в сторонке. Удивительное дело, но глядя в его честные наивные голубые глаза, взрослые верили ему, так что он единственный из всех избегал наказания. Ден же объяснял этот удивительный факт не мерзким Савкиным характером, а его невероятным везением.
- Да Савка твой нас и выдал, - горячилась Тина, когда мы втроем отрабатывали наказание - мыли полы в школе. - Кто, как не он, знал, что мы хотим обрядиться в русалок да разыграть Стена?
- Нас случайно поймали, - упрямо повторял Ден. – Савка не виноват, сами дураки.
- Урод твой Савка, - зло бросала подруга. – Сейчас небось хихикает над нами.
Ден отворачивался и напряженно сопел. Ссориться с Тиной он не желал, но Савку все равно оправдывал.
Стыдно признаться, но задумка, из-за которой нам троим сильно влетело, принадлежала мне. Кривой Стен, любивший выпить еще в те далекие времена, когда море выбросило на берег разбитую лодку, в последние пару лет отдавался излюбленному занятию с особой страстью и напивался уже не раз в неделю, а почти ежедневно. Зачастую ночами будили всю деревню его пьяные песнопения, которые подвываниями и хриплым лаем подхватывали дворовые собаки. Несколько раз бывал Стен даже крепко бит мужиками, после чего клятвенно, со слезами на глазах, обещал исправиться. Но едва только начинали сходить оставшиеся после вразумления пьянчуги синяки, как Стен принимался за старое. Однажды, когда он бродил по улицам и горланил особенно долго, почти до рассвета, я, хмурая и невыспавшаяся, предложила план.
- А давайте устроим так, что Стену сам Морской Бог запретит пить.
- Ты что, правда можешь обращаться к Морскому Богу так, что он тебя непременно услышит? - глаза Тины загорелись любопытством. – Он тебя спас, выходит, ты его любимица – это все знают. Отец говорит, что у Морского Бога на тебя есть свои планы, но то не людского ума дело. А соседки судачили, что твоя мать купила тебе жизнь в обмен на свою, и теперь ее душа навечно томится в морских чертогах. Значит, это правда?
- Да мне-то почем знать, - недовольно поморщилась я. – Со мной Морской Бог говорил не более, нежели с тобой.
- Сама ведь сказала про Стена, - разочарованно протянула подруга. – Что ему пьянствовать запретят.
- Так это ведь не сам Морской Бог будет, - объяснила я. – Где уж Стену спьяну разобрать, взаправду он слышал глас Бога или его разыграли. Смотри, вот вечером он напьется и примется, как обычно, бродить по околице, а затем выйдет на берег. А мы с тобой обрядимся в русалок и усядемся на камнях. Спорим, он нас с пьяных глаз и не узнает? Окликнем его, а потом, когда он подойдет поближе, Ден из-за валуна запретит ему пить и мешать спать честным рыбакам, не то, мол, покарает. Ну как?
- Боязно как-то, - передернула плечами Тина. – А ну как Морской Бог на нас же и разгневается? Кто мы такие, чтобы от его имени приказы раздавать?
- Да ну, - неуверенно протянула я. – Не думаю. Мы ведь не просто забавы ради, а для общей пользы. Дело-то ведь доброе, разве нет?
- Признайся, Тина, ты просто трусишь, - насмешливо предположил Ден. – Небось, тебе боязно ночью выбраться из дома, выйти на берег да прикинуться русалкой - а вдруг настоящие утащат? Трусишка ты!
- И вовсе нет, - фыркнула подруга. - Подумаешь, русалки! Да они к берегу и не подплывают никогда. Про то всякому известно.
- А ведь и точно, - задумчиво сказал Ден. – Русалки держатся от людского жилья подальше, Стен вам не поверит.
Но меня не так легко было сбить с намеченного пути.
- Да разве после выпитого Стен задумается о том, подплывали ли русалки к берегу раньше? Он увидит нас, услышит угрозы Дена и испугается, вот увидите. Вот только Дену потренироваться надо, чтобы его голос звучал достаточно грозно.
Остаток дня мы посвятили приготовлениям. Для начала следовало выбрать русалочьи наряды. Савка, которому роли в розыгрыше предусмотрено не было, тем не менее постоянно лез к нам с советами.
- Русалки голыми должны быть, - авторитетно заявлял он. – Сами, небось, слыхали, как о них говорят: девы прекрасные обнаженные.
- Вот еще! - возмущалась Тина. – Чего удумал, пакостник! Нет, вот Вортуш рассказывал, что видел русалку, и та была в белой рубахе.
- Пену морскую видел твой Вортуш, а не русалку! - азартно стоял на своем Савка. – А с перепугу ему там девка почудилась. Голыми русалки плавают! В одежде-то неудобно!
- Ничего, - встряла я. – Мы в рубахах купаемся.
- И в подолах путаетесь, - заржал аки конь вредный Савка.
Тина показала ему кулак.
- Поговори мне тут, - с угрозой в голосе процедила она. – Мигом увидишь, что девчонки не хуже парней за себя постоять могут.
Ден большей частью отмалчивался. Было заметно, что идея об обнаженных русалках его заинтересовала, но предложить подобный срам нам с Тиной он не отваживался.
Остановились мы все-таки на белых рубахах. Присмотрели на камнях место, где можно усесться так, чтобы нельзя было заметить, что у нас с подругой и не рыбьи хвосты вовсе, как то у русалок заведено, а самые обычные ноги - но чтобы мы не свалились при этом в воду. Возможно, что визжащие и ругающиеся русалки произвели бы на пьянчугу впечатление не меньшее, нежели глас самого Морского Бога, но никакого желания проверять сие на практике ни я, ни Тина не испытывали.
- Можно еще и венки сплести, - предложила Тина.
- Какие венки? - возразила я. - Из чего бы русалкам их плести? Из водорослей? Распустим волосы - и довольно.
Ден нашел себе убежище в расселине скалы и долгое время тренировался, выкрикивая с подвыванием:
- Внемли мне, о сын мой!
Наконец мы решили, что получается у него достаточно правдоподобно, и разошлись по домам, уговорившись встретиться после полуночи. Савку с собою решено было не брать.
- Ты своим хихиканьем нам всю затею испортишь, - вразумляла его Тина. - Сам ведь знаешь, что не сможешь сдержаться.
Разобиженный парнишка удалился, даже не попрощавшись с нами.
Ночью я дождалась, пока матушка Сузи крепко заснет, и тихонько выскользнула из дома. Подруга уже поджидала меня.
- Мне пришлось вылезать через окно, - пояснила она. - Зато я видела, что Стен уже порядком набрался. Надо бы поспешить.
И мы поторопились к берегу, на ходу расплетая косы. На околице к нам присоединился Ден.
- Насилу выбрался, - посетовал он. - Старшая сестрица, будь она неладна, все никак не могла намиловаться с женихом на скамейке перед домом.
Но мы успели занять облюбованные днем места и подготовиться еще до того, как на дороге показалась темная фигура.
Несмотря на середину лета, ночь выдалась холодной. Весь день небо было затянуто тучами, но к вечеру немного распогодилось, и луна изредка выглядывала среди сизых клоков облаков. На тонкие рубахи то и дело попадали соленые морские брызги, и тогда мы вздрагивали от холода, а вскоре уже и вовсе затряслись, отчаянно завидуя Дену – тот оделся тепло.
- Хочешь, кожух сниму? – спросил друг, услышав, как ругается себе под нос Тина. – Согреешься.
- Совсем рехнулся? – возмутилась та. – Даже Стену столько не выпить, чтобы ему русалка в кожухе померещилась.
- Тише вы, - зашипела я. – Идет!
Мы так обрадовались тому, что мерзнуть осталось недолго, что совсем не обратили внимания на твердую уверенную поступь приближающегося мужчины, вовсе не похожую на шаткую неуверенную походку пьянчуги.
- Стен! - позвала Тина и засмеялась, но смех у нее получился безрадостным, поскольку она все же здорово успела замерзнуть. - Стен, иди к нам!
- Иди к нам, Стен! - присоединилась к ней я.
Мы изогнулись на камнях, принимая наиболее соблазнительные, на наш неискушенный взгляд, позы. Все внимание наше было занято тем, чтобы не шлепнуться прямо в море, потому мы и не заметили, как подошедший к берегу ловко подбирается к нам.
- Ой! - внезапно завизжала Тина.
Я обернулась и от удивления все-таки не смогла удержать равновесие, поскольку стоял на берегу вовсе не Стен, а староста. Трезвый, разумеется.
- Внемли мне, - начал было Ден, не видевший из своего укрытия, кого именно собрался вразумлять. - Внемли, сын мой, к тебе я взываю!
Промокшая и продрогшая, я выбралась на берег как раз вовремя, дабы увидеть плачевное зрелище - староста вытягивал Дена из расселины за ухо.
- А ну марш в деревню! - велел нам рассерженный мужик. - Тоже мне, шутники выискались! Я вас мигом отучу дурью маяться.
Меня он, правду сказать, все же пожалел и отдал свой кожух, что, впрочем, вовсе не помешало ему наказать нас по всей строгости.
Досталось нам знатно. Мне еще повезло, поскольку матушка Сузи, разбуженная старостой и выслушавшая с самым серьезным лицом о моем прегрешении, закрыв за ночным гостем дверь, просто потрепала меня по волосам и сказала:
- Ступай в кровать, до рассвета уж недолго осталось.
Я, ожидавшая серьезной выволочки, замерла на месте, недоверчиво уставившись на матушку.
- Ожидала, ругать тебя буду? – понимающе усмехнулась она. – Не стану, Лесса. Ты сама себя наказала: замерзла, продрогла, хорошо еще, ежели не простудилась. И выспаться утром я тебе, уж не обессудь, не позволю: будь любезна встать вместе с солнцем и заняться делом. А что до выходки вашей... Так и сама я была юной и глупой, много чего натворила. И как постарше стала, вовсе ума не прибавилось.
- Матушка, ты сейчас о замужестве своем? – робко спросила я.
Сузи никогда не рассказывала мне о том, как познакомилась с покойным ныне Бартом, но вовсе не требовалось обладать недюжинным умом, дабы понять, что родители ее брак дочери с рыбаком одобрить никак не могли. И вот теперь я даже затаила дыхание: а ну как матушка расскажет что-нибудь интересное? Но надеждам моим не суждено было сбыться.
-Не любопытничай, Лесса, - сурово сказала она. – Все, что тебе надобно знать, расскажу в свой черед. А пока ты еще слишком мала.
Мне было немного обидно услышать такие слова. В то лето мне исполнилось целых тринадцать лет, и по меркам Бухты-за-Скалами я стала уже почти невестой.
Впрочем, моим друзьям, несмотря на наш столь солидный возраст, досталось куда сильнее, нежели мне: их попросту выпороли розгами. И если корчмарь пожалел дочь и отвесил ей несколько несильных ударов, то бедолага Ден еще два дня сидеть не мог: Томас постарался на славу. А староста еще и велел нам в наказание отдраить школу. И вот теперь Тина вполголоса переругивалась с Деном, доказывая другу, что выдал нас рыжий Савка - больше некому.
- Ты сам-то хоть веришь, что староста среди ночи ни с того, ни с сего решил вдруг прогуляться по берегу? Дружок твой нас выказал, из обиды, что с собой его не взяли.
- Нет у тебя никаких доказательств, - твердо отвечал Ден. – А наветам верить нельзя, любого оклеветать можно.
Тина только сплюнула в сердцах. А Савка так и не отстал от нашей компании, как ни пытались мы с подругой воротить от него нос.
Каждую осень в деревню приезжали сборщики податей, представители его светлости. На сей раз они заявились, когда мы были в лесу - собирали грибы. Недавно прошли обильные дожди, но все еще стояло тепло, и грибов в лесу выросло множество. Отрядили на их сбор почти всю ребятню, ведь боровики можно было высушить над печью и есть потом всю зиму.
