Роланд открыто называл себя герцогом Бранвийским, а перечить ему в том никто не смел. И лишь изредка, шепотком, упоминалось в домах и кабаках, на рынках и площадях имя Ланса. Не перевелись еще те, кто ждал сына старого герцога как избавителя и верил, что однажды молодой человек обязательно вернется и займет свое законное место. Многие, правда, верили и в то, что Роланд с супругой попросту уморили юношу, дабы не мог он претендовать на то, что положено ему по праву рождения. Уступать герцогство пасынку Роланд не собирался.
О новоявленном герцоге слухи вообще ходили нехорошие. Некоторые из них достигали даже Бухты-за-Скалами. Затаив дыхание, наша компания подслушивала под окнами, как взрослые вполголоса обсуждают богомерзкие развлечения в замке. До наших ушей долетали лишь обрывки сведений, а все остальное дорисовывала уже богатая детская фантазия, приписывая Роланду Бранвийскому такие прегрешения, о которых он, скорее всего, даже помыслить не мог.
Но замок был далеко, потому и задумывались мы о том, что могло бы в нем происходить, не столь уж и часто: обыкновенно только по осени, когда кто-нибудь из деревенских ездил в соседний городок на ярмарку и привозил свежие сплетни и слухи. Да еще каждый визит сборщиков податей взбудораживал деревеньку. В прочее же время Бухта-за-Скалами жила своей жизнью, обособленной от остальных земель герцогства. Улов да урожай волновали людей куда больше, нежели события, происходящие в других частях Бранвии. Основная задача рыбаков – прокормиться самим да прокормить свои семьи, и все прочее отходило для них на второй план.
У нашей же компании имелись иные заботы. Никто, разумеется, не освобождал нас от работы по дому и в небольших огородах, но мы постепенно входили из детства в юность - и именно эти перемены представлялись нам самыми важными. Долговязая нескладная Тина неожиданно начала приобретать женственные формы и с некоторым удивлением обнаружила, что на нее уже засматриваются парни постарше, останавливая взгляд на пока еще небольших высоких холмиках груди и на крутых изгибах бедер. Темно-каштановые густые волосы, которые трудно было расчесать - гребень застревал, а уж на мытье их и вовсе уходил целый день, из "беды-наказания" превратились в предмет особой гордости, а в больших зеленых глазах поселились лукавые искорки. Иногда подруга бросала взгляды искоса на Дена, но приятель словно не замечал их. Зато Савка то и дело норовил то ненароком приобнять Тину, помогая ей перебраться через плетень во время проказ, то взять ее за руку, рассказывая что-либо. Подруга демонстративно морщилась, но пыл парня ее гримасы не охлаждали.
Сам Савка, все такой же рыжий и веснушчатый, как в детстве, заметно вытянулся и раздался в плечах. Пожалуй, его можно было бы назвать привлекательным, не будь мы осведомлены о его противном характере. И пусть он делал все меньше гадостей, но мы-то с Тиной прекрасно помнили, на что он способен. Иной раз мне казалось, что Савкино внимание льстит подруге, а порой – что она боится отталкивать его, не зная, какую пакость ожидать от мстительного приятеля в таком случае. Ежели я прямо спрашивала ее об отношении к ухажеру, она обыкновенно округляла глаза и фыркала:
- Нужен он мне!
Вот в это я верила охотно. Тине не был нужен ни Савка, ни кто-либо из ребят постарше из числа тех, что отирали плетень у ее дома. Только при виде Дена глаза ее блестели, а щеки порой вспыхивали нежным румянцем. Ден держался с нами обеими одинаково ровно, ни одну не выделяя, а вот на поведение Тины, похоже, обратила внимание не только я. Как-то я перехватила взгляд Савки, брошенный другу в спину – и поразилась той неприкрытой злобе, что пылала в нем.
Правду сказать, на Дена я сама временами засматривалась. Если Савка просто обладал довольно приятной внешности, то Дена можно было назвать красивым. Высокий, стройный, широкоплечий, с открытой белозубой улыбкой и ярко-синими глазами, он всегда пребывал в добром расположении духа, шутил, смеялся и готов был прийти на помощь любому. Не только мы с подругой бросали на него взгляды украдкой – похоже, о нашем приятеле грезили почти все незамужние девицы Бухты-за-Скалами. То и дело какая-нибудь красотка просила его прийти помочь управиться с чем-нибудь в доме, причем словно нарочно подгадывала время, когда отец уходил в море, а мать – к соседке. Окончания таких визитов мы с Тиной ожидали с замиранием сердца: а ну какая ушлая девица сумеет все же окрутить нашего друга. Но нет, ни разу не дал он понять, что выбрал себе кого-то по сердцу.
Я же каждый раз, глядя в небольшое зеркальце, оставшееся от городской жизни матушки Сузи, уныло вздыхала. Лицо мне досталось от неведомых родителей миловидное, овальное, с высокими скулами и пухлыми губами, но пока оно все еще оставалось сильно похожим на личико ребенка. Как ни старалась я посмотреть томно и призывно, а все мои попытки могли вызвать разве что смех. И грудь у Тины была больше, нежели у меня, и ягодицы пышнее, да и ростом подруга обогнала меня почти на две ладони. Если уж Ден к такой-то красотке равнодушен, то у меня и вовсе шансов нет. Единственным достоинством своим я полагала волосы – тяжелые густые косы рыжевато-медового оттенка, подобного которому ни у кого во всей деревне не имелось, вот только у Тины коса была, на мой взгляд, еще лучше.
Словом, против подруги я смотрелась почти ребенком. Да и сила моя, раз проявившись и напугав матушку Сузи, пока еще спала крепким сном. Тайком я пыталась пробудить ее, часами сидя в лесу и пялясь на сухие ветки в надежде, что они вспыхнут, но ничего не происходило. Видимо, матушка оказалась права, и для сотворения волшебства мне требовалось сильное потрясение, причем я не сомневалась, что, прознай она о моем занятии, это самое потрясение (а проще говоря – знатная порка) было бы мне обеспечено.
Но столь бесцельное занятие мне вскоре приелось. И если осенью я частенько убегала в лес в одиночестве, то к зиме уже разочаровалась. А по весне лишь изредка вспоминала о своем даре и редко предпринимала попытки поджечь взглядом хворост. Само собой, ничего у меня не получалось, и я уверовала в то, что ежели какой магический дар у меня и имеется, то совсем слабенький, стало быть, всякие мысли о блестящем магическом будущем смело можно выбрасывать из головы. Мне немного жаль было расставаться со смешными, по сути, полудетскими мечтами о том, как я спасаю, например, рыбацкую лодку в шторм, и Ден, находящийся в ней, смотрит на меня восхищенным взглядом. Или того лучше – в холодный год, когда урожай особо скуден, помогаю всей деревне не помереть с голоду. Эта фантазия была моей излюбленной. Перед сном я долго перебирала варианты помощи односельчанам: согнать всех зайцев леса на опушку и тем самым обеспечить деревню мясом; заставить коз давать молока раза в три более обыкновенного (я представления не имела о том, могут ли маги добиться подобного от животных, что вовсе не мешало мне предаваться грезам); снять с нашего огородика такой урожай, что его хватило бы на прокорм всей деревне. Ни один из этих способов не удовлетворял мои запросы в полной мере, зато завершающая часть фантазии была придумана сразу же и оставалась неизменной: все жители деревни поражены, все благодарят меня, но я вижу только сияющие глаза Дена и слышу только его восхищенные слова о том, что он, дескать, всегда знал, что я не такая, как все, особенная, но вот только теперь понял, насколько я лучше прочих девушек и как сильно ему дорога. Увы, но с этими сладостными мечтаниями мне пришлось распрощаться, поскольку силы моей, как я убедилась, не могло хватить даже на простенький фокус, не то что на впечатляющее деяние.
Даже очередной приезд сборщика податей не пробудил во мне нового всплеска силы, на что я втайне надеялась. Быть может, потому, что на сей раз сборщик был иной - не прежний толстенький коротышка, но дородный высокий мужчина в годах. И пусть вел он себя столь же заносчиво и надменно, как и его предшественник, но подати для Бухты-за-Скалами в тот год не повышались. Уж не знаю, что было тому причиной: не то новоприбывший оказался наслышан о гневе Морского Бога, не то его светлость подзабыл про нашу деревушку (и то верно – что герцогу с тех связок сушеных грибов, которые достались ему в прошлом году – небось и не заметил), но ни о каких нововведениях и речи не зашло. Правда, и прошлогоднюю повинность не сняли.
А вот мое пятнадцатилетие ознаменовалось неожиданным и странным событием: ко мне заслали сватов. Причем замуж меня отчего-то решил позвать неунывающий весельчак Брант, с которым я и парой фраз за весь предыдущий год вряд ли перекинулась. Брант был старше меня на четыре года, ходил в море с отцом и братьями, а недавно ему достался в наследство дедов дом, вполне еще крепкий и справный. Видать, последнее обстоятельство и подтолкнуло парня к мысли о женитьбе – в доме-то без хозяйки тяжеловато управляться. Но вот отчего он из всех незамужних девок выбрал меня, я даже догадаться не могла.
Сватать меня пришли родители Бранта да две его тетки, седые, морщинистые, сухопарые и сварливые. При виде их мне захотелось укрыться на чердаке или в сарае и не выходить, пока гостьи не покинут наш дом. Они же чувствовали себя в чужом жилье вольготно, ходили по светелке, рассматривали тяжелые кованые сундуки матушки Сузи, расшитые яркими цветами полотенца, пестрые занавеси на окнах, беленую скатерть, ощупывали все приглянувшиеся им вещи безо всякого стеснения и обсуждали наше добро между собой, не потрудившись даже понизить голос. Матушка, непривычно хмурая, велела мне подать на стол, а после отправила на улицу, где за плетнем уже торчали две головы, темно-русая и каштановая. Ден и Тина, сгорая от любопытства, схватили меня за руки и потащили на берег, стоило мне выглянуть из калитки. Савка на сей раз своим присутствием нашу компанию не осчастливил.
Мы устроились на прогретых солнцем камнях, и друзья тут же набросились на меня с расспросами.
- Правда, что ли, сватать пришли? – с затаенной завистью спросила Тина.
Я кивнула.
- А вот ко мне еще никто сватов не засылал. Ну, рассказывай, как оно?
- Да что рассказывать-то? – удивилась я. – Я им пироги с рыбой и с луком приготовила, подала, наливки сладкие поставила, а потом матушка Сузи меня и выставила за дверь. Сама знаешь, не нашего ума дело, здесь уже старшие договариваться должны.
- А сам он с тобой разговаривал? – вмешался Ден, сжимая и разжимая кулаки. – Брант? С чего ему в голову пришло на тебе жениться?
- Да не знаю я! – выпалила я в отчаянии. – И замуж за него не хочу! А что делать, если матушка вдруг велит – не знаю!
- Не велит, - разом успокоился приятель. – Сузи тебя любит и против твоего желания не пойдет, вот увидишь.
- Добро бы так, - вздохнула я. – И самой интересно, ну зачем я Бранту понадобилась?
- Влюбился, - предположила романтичная Тина. – Давно, а все эти годы ждал, пока ты повзрослеешь.
Ден презрительно усмехнулся.
- Чепуха!
- И вовсе не чепуха, - обиделась подруга. – А чувства, настоящие, как в романах.
- Ерунда твои романы, - еще более презрительно бросил Ден.
Здесь обиделась уже я, поскольку романы о настоящих чувствах были вовсе даже не Тинины, а матушки Сузи, из все того же сундука, и ерундой уж никак не являлись. Напротив, читали мы их друг другу вслух, не отрываясь и дрожа от восторга.
- Тебе не понять, - я старательно копировала тон приятеля. – Сам-то ты никого не любил. А в романах чистая правда, вот!
Ден со стоном обхватил голову руками.
- Да уж, прав был отец, когда велел не спорить с бабами, которые по скудости ума своего все равно на понимание не способны. Ну вот сама-то подумай, Лесса, какая у Бранта к тебе может быть любовь?
Но впервые за весь день я вовсе не желала думать о предполагаемом женихе. Слова о "скудоумных бабах" настолько зацепили меня, что я, абсолютно позабыв о том, что являюсь девицей взрослой, да и вообще почти невестой, налетела на приятеля с кулаками. Тина без особых раздумий присоединилась ко мне, тоже разобиженная нелестной характеристикой. Ден, не желавший ввязываться с нами в драку, вяло отбивался и пытался что-то пояснить, но потом все же не выдержал и расшвырнул нас в разные стороны. Тяжело дыша, мы вскочили на ноги.
- Чего ж ты с нами водишься, раз мы такие дуры? – зло бросила Тина.
- Да я не потому... тьфу... то есть не дуры вы, но некоторых вещей все равно не понимаете! – заорал возмущенный приятель. – Вот и сейчас на меня накинулись ни за что ни про что!
- Ах, так-таки и ни за что, - ядовито протянула я. – Несчастный обиженный Ден не сказал нам вовсе ничего плохого, подумаешь – скудоумными назвал!
- Да не хотел я никого обижать! – все распалялся приятель. – Я просто пытался тебе объяснить, что не любит тебя Брант, понимаешь, не любит! А ты надумала себе чувства какие-то, из романов вычитанные! Чушь несусветная!
- Я не надумала, - возразила я. – Это Тина сказала!
У подруги на глаза навернулись слезы.
- Это что же, получается, я у вас во всем виновата? Да я как думала, так и сказала.
- Неправильно ты думала, - уже немного остывший Ден опять уселся на камень, потирая горевшее ухо. - Бухта-за-Скалами – это тебе не замок из романа, а Брант – не отважный рыцарь. Оно-то, быть может, в замках да дворцах дела с любовью иначе обстоят, нежели у нас, пусть я в том и сомневаюсь. Но вот в нашей деревне – это уж я знаю твердо! – ничего просто так не происходит. И никаких внезапных любовей да старательно скрываемых чувств не водится.
Немного поразмыслив, мы с Тиной решили не продолжать ссору, а спокойно выслушать доводы приятеля. Тоже удобно устроились на камнях, поправляя растрепавшиеся в сваре косы и измятые сорочки, и повернули к Дену заинтересованные лица.
- Смотри, Лесса, - начал друг, - с Брантом ты толком и не разговаривала никогда, так?
- Так, - кивнула я.
Ден загнул палец на правой руке и продолжил:
- Зато матушка твоя человек уважаемый, с такой не зазорно и породниться, так?
- Так, - повторила я.
Ден загнул второй палец.
- Девка ты смышленая да работящая, про то вся деревня знает.
И загнул третий палец, не дожидаясь моего подтверждения своим словам.
- К тому же внешне ты тоже вполне так неплоха.
Четвертый палец – а я покрываюсь густым румянцем, несмотря на сомнительность похвалы. Тина бросила непонятный взгляд в мою сторону: не то расстроилась, что Ден обратил внимание на то, как я выгляжу, не то обрадовалась, что не назвал красавицей.
- И последнее. О скаредности матушки Бранта да сестричек ее легенды впору складывать – видать, оттого-то желающих жениться на Брантовых тетушках и не сыскалось, а матери невесть как повезло замуж выскочить. А тебе в наследство достались вещицы красоты неописуемой да ценности огромной. Пусть и давно то было, но всяк в деревне об этом знает и нет-нет да припомнит. Ну и у самой Сузи тоже кое-что от прежней жизни точно припасено. Ну, что скажешь?
И Ден показал мне сжатый кулак.
- Да что тут сказать? – уныло отозвалась я. – Прав ты, как есть прав. Какая уж тут любовь, коли можно не только бесплатную работницу, а и приданое получить. Вот только тошно мне от этого, ой, как тошно.
О новоявленном герцоге слухи вообще ходили нехорошие. Некоторые из них достигали даже Бухты-за-Скалами. Затаив дыхание, наша компания подслушивала под окнами, как взрослые вполголоса обсуждают богомерзкие развлечения в замке. До наших ушей долетали лишь обрывки сведений, а все остальное дорисовывала уже богатая детская фантазия, приписывая Роланду Бранвийскому такие прегрешения, о которых он, скорее всего, даже помыслить не мог.
Но замок был далеко, потому и задумывались мы о том, что могло бы в нем происходить, не столь уж и часто: обыкновенно только по осени, когда кто-нибудь из деревенских ездил в соседний городок на ярмарку и привозил свежие сплетни и слухи. Да еще каждый визит сборщиков податей взбудораживал деревеньку. В прочее же время Бухта-за-Скалами жила своей жизнью, обособленной от остальных земель герцогства. Улов да урожай волновали людей куда больше, нежели события, происходящие в других частях Бранвии. Основная задача рыбаков – прокормиться самим да прокормить свои семьи, и все прочее отходило для них на второй план.
У нашей же компании имелись иные заботы. Никто, разумеется, не освобождал нас от работы по дому и в небольших огородах, но мы постепенно входили из детства в юность - и именно эти перемены представлялись нам самыми важными. Долговязая нескладная Тина неожиданно начала приобретать женственные формы и с некоторым удивлением обнаружила, что на нее уже засматриваются парни постарше, останавливая взгляд на пока еще небольших высоких холмиках груди и на крутых изгибах бедер. Темно-каштановые густые волосы, которые трудно было расчесать - гребень застревал, а уж на мытье их и вовсе уходил целый день, из "беды-наказания" превратились в предмет особой гордости, а в больших зеленых глазах поселились лукавые искорки. Иногда подруга бросала взгляды искоса на Дена, но приятель словно не замечал их. Зато Савка то и дело норовил то ненароком приобнять Тину, помогая ей перебраться через плетень во время проказ, то взять ее за руку, рассказывая что-либо. Подруга демонстративно морщилась, но пыл парня ее гримасы не охлаждали.
Сам Савка, все такой же рыжий и веснушчатый, как в детстве, заметно вытянулся и раздался в плечах. Пожалуй, его можно было бы назвать привлекательным, не будь мы осведомлены о его противном характере. И пусть он делал все меньше гадостей, но мы-то с Тиной прекрасно помнили, на что он способен. Иной раз мне казалось, что Савкино внимание льстит подруге, а порой – что она боится отталкивать его, не зная, какую пакость ожидать от мстительного приятеля в таком случае. Ежели я прямо спрашивала ее об отношении к ухажеру, она обыкновенно округляла глаза и фыркала:
- Нужен он мне!
Вот в это я верила охотно. Тине не был нужен ни Савка, ни кто-либо из ребят постарше из числа тех, что отирали плетень у ее дома. Только при виде Дена глаза ее блестели, а щеки порой вспыхивали нежным румянцем. Ден держался с нами обеими одинаково ровно, ни одну не выделяя, а вот на поведение Тины, похоже, обратила внимание не только я. Как-то я перехватила взгляд Савки, брошенный другу в спину – и поразилась той неприкрытой злобе, что пылала в нем.
Правду сказать, на Дена я сама временами засматривалась. Если Савка просто обладал довольно приятной внешности, то Дена можно было назвать красивым. Высокий, стройный, широкоплечий, с открытой белозубой улыбкой и ярко-синими глазами, он всегда пребывал в добром расположении духа, шутил, смеялся и готов был прийти на помощь любому. Не только мы с подругой бросали на него взгляды украдкой – похоже, о нашем приятеле грезили почти все незамужние девицы Бухты-за-Скалами. То и дело какая-нибудь красотка просила его прийти помочь управиться с чем-нибудь в доме, причем словно нарочно подгадывала время, когда отец уходил в море, а мать – к соседке. Окончания таких визитов мы с Тиной ожидали с замиранием сердца: а ну какая ушлая девица сумеет все же окрутить нашего друга. Но нет, ни разу не дал он понять, что выбрал себе кого-то по сердцу.
Я же каждый раз, глядя в небольшое зеркальце, оставшееся от городской жизни матушки Сузи, уныло вздыхала. Лицо мне досталось от неведомых родителей миловидное, овальное, с высокими скулами и пухлыми губами, но пока оно все еще оставалось сильно похожим на личико ребенка. Как ни старалась я посмотреть томно и призывно, а все мои попытки могли вызвать разве что смех. И грудь у Тины была больше, нежели у меня, и ягодицы пышнее, да и ростом подруга обогнала меня почти на две ладони. Если уж Ден к такой-то красотке равнодушен, то у меня и вовсе шансов нет. Единственным достоинством своим я полагала волосы – тяжелые густые косы рыжевато-медового оттенка, подобного которому ни у кого во всей деревне не имелось, вот только у Тины коса была, на мой взгляд, еще лучше.
Словом, против подруги я смотрелась почти ребенком. Да и сила моя, раз проявившись и напугав матушку Сузи, пока еще спала крепким сном. Тайком я пыталась пробудить ее, часами сидя в лесу и пялясь на сухие ветки в надежде, что они вспыхнут, но ничего не происходило. Видимо, матушка оказалась права, и для сотворения волшебства мне требовалось сильное потрясение, причем я не сомневалась, что, прознай она о моем занятии, это самое потрясение (а проще говоря – знатная порка) было бы мне обеспечено.
Но столь бесцельное занятие мне вскоре приелось. И если осенью я частенько убегала в лес в одиночестве, то к зиме уже разочаровалась. А по весне лишь изредка вспоминала о своем даре и редко предпринимала попытки поджечь взглядом хворост. Само собой, ничего у меня не получалось, и я уверовала в то, что ежели какой магический дар у меня и имеется, то совсем слабенький, стало быть, всякие мысли о блестящем магическом будущем смело можно выбрасывать из головы. Мне немного жаль было расставаться со смешными, по сути, полудетскими мечтами о том, как я спасаю, например, рыбацкую лодку в шторм, и Ден, находящийся в ней, смотрит на меня восхищенным взглядом. Или того лучше – в холодный год, когда урожай особо скуден, помогаю всей деревне не помереть с голоду. Эта фантазия была моей излюбленной. Перед сном я долго перебирала варианты помощи односельчанам: согнать всех зайцев леса на опушку и тем самым обеспечить деревню мясом; заставить коз давать молока раза в три более обыкновенного (я представления не имела о том, могут ли маги добиться подобного от животных, что вовсе не мешало мне предаваться грезам); снять с нашего огородика такой урожай, что его хватило бы на прокорм всей деревне. Ни один из этих способов не удовлетворял мои запросы в полной мере, зато завершающая часть фантазии была придумана сразу же и оставалась неизменной: все жители деревни поражены, все благодарят меня, но я вижу только сияющие глаза Дена и слышу только его восхищенные слова о том, что он, дескать, всегда знал, что я не такая, как все, особенная, но вот только теперь понял, насколько я лучше прочих девушек и как сильно ему дорога. Увы, но с этими сладостными мечтаниями мне пришлось распрощаться, поскольку силы моей, как я убедилась, не могло хватить даже на простенький фокус, не то что на впечатляющее деяние.
Даже очередной приезд сборщика податей не пробудил во мне нового всплеска силы, на что я втайне надеялась. Быть может, потому, что на сей раз сборщик был иной - не прежний толстенький коротышка, но дородный высокий мужчина в годах. И пусть вел он себя столь же заносчиво и надменно, как и его предшественник, но подати для Бухты-за-Скалами в тот год не повышались. Уж не знаю, что было тому причиной: не то новоприбывший оказался наслышан о гневе Морского Бога, не то его светлость подзабыл про нашу деревушку (и то верно – что герцогу с тех связок сушеных грибов, которые достались ему в прошлом году – небось и не заметил), но ни о каких нововведениях и речи не зашло. Правда, и прошлогоднюю повинность не сняли.
А вот мое пятнадцатилетие ознаменовалось неожиданным и странным событием: ко мне заслали сватов. Причем замуж меня отчего-то решил позвать неунывающий весельчак Брант, с которым я и парой фраз за весь предыдущий год вряд ли перекинулась. Брант был старше меня на четыре года, ходил в море с отцом и братьями, а недавно ему достался в наследство дедов дом, вполне еще крепкий и справный. Видать, последнее обстоятельство и подтолкнуло парня к мысли о женитьбе – в доме-то без хозяйки тяжеловато управляться. Но вот отчего он из всех незамужних девок выбрал меня, я даже догадаться не могла.
Сватать меня пришли родители Бранта да две его тетки, седые, морщинистые, сухопарые и сварливые. При виде их мне захотелось укрыться на чердаке или в сарае и не выходить, пока гостьи не покинут наш дом. Они же чувствовали себя в чужом жилье вольготно, ходили по светелке, рассматривали тяжелые кованые сундуки матушки Сузи, расшитые яркими цветами полотенца, пестрые занавеси на окнах, беленую скатерть, ощупывали все приглянувшиеся им вещи безо всякого стеснения и обсуждали наше добро между собой, не потрудившись даже понизить голос. Матушка, непривычно хмурая, велела мне подать на стол, а после отправила на улицу, где за плетнем уже торчали две головы, темно-русая и каштановая. Ден и Тина, сгорая от любопытства, схватили меня за руки и потащили на берег, стоило мне выглянуть из калитки. Савка на сей раз своим присутствием нашу компанию не осчастливил.
Мы устроились на прогретых солнцем камнях, и друзья тут же набросились на меня с расспросами.
- Правда, что ли, сватать пришли? – с затаенной завистью спросила Тина.
Я кивнула.
- А вот ко мне еще никто сватов не засылал. Ну, рассказывай, как оно?
- Да что рассказывать-то? – удивилась я. – Я им пироги с рыбой и с луком приготовила, подала, наливки сладкие поставила, а потом матушка Сузи меня и выставила за дверь. Сама знаешь, не нашего ума дело, здесь уже старшие договариваться должны.
- А сам он с тобой разговаривал? – вмешался Ден, сжимая и разжимая кулаки. – Брант? С чего ему в голову пришло на тебе жениться?
- Да не знаю я! – выпалила я в отчаянии. – И замуж за него не хочу! А что делать, если матушка вдруг велит – не знаю!
- Не велит, - разом успокоился приятель. – Сузи тебя любит и против твоего желания не пойдет, вот увидишь.
- Добро бы так, - вздохнула я. – И самой интересно, ну зачем я Бранту понадобилась?
- Влюбился, - предположила романтичная Тина. – Давно, а все эти годы ждал, пока ты повзрослеешь.
Ден презрительно усмехнулся.
- Чепуха!
- И вовсе не чепуха, - обиделась подруга. – А чувства, настоящие, как в романах.
- Ерунда твои романы, - еще более презрительно бросил Ден.
Здесь обиделась уже я, поскольку романы о настоящих чувствах были вовсе даже не Тинины, а матушки Сузи, из все того же сундука, и ерундой уж никак не являлись. Напротив, читали мы их друг другу вслух, не отрываясь и дрожа от восторга.
- Тебе не понять, - я старательно копировала тон приятеля. – Сам-то ты никого не любил. А в романах чистая правда, вот!
Ден со стоном обхватил голову руками.
- Да уж, прав был отец, когда велел не спорить с бабами, которые по скудости ума своего все равно на понимание не способны. Ну вот сама-то подумай, Лесса, какая у Бранта к тебе может быть любовь?
Но впервые за весь день я вовсе не желала думать о предполагаемом женихе. Слова о "скудоумных бабах" настолько зацепили меня, что я, абсолютно позабыв о том, что являюсь девицей взрослой, да и вообще почти невестой, налетела на приятеля с кулаками. Тина без особых раздумий присоединилась ко мне, тоже разобиженная нелестной характеристикой. Ден, не желавший ввязываться с нами в драку, вяло отбивался и пытался что-то пояснить, но потом все же не выдержал и расшвырнул нас в разные стороны. Тяжело дыша, мы вскочили на ноги.
- Чего ж ты с нами водишься, раз мы такие дуры? – зло бросила Тина.
- Да я не потому... тьфу... то есть не дуры вы, но некоторых вещей все равно не понимаете! – заорал возмущенный приятель. – Вот и сейчас на меня накинулись ни за что ни про что!
- Ах, так-таки и ни за что, - ядовито протянула я. – Несчастный обиженный Ден не сказал нам вовсе ничего плохого, подумаешь – скудоумными назвал!
- Да не хотел я никого обижать! – все распалялся приятель. – Я просто пытался тебе объяснить, что не любит тебя Брант, понимаешь, не любит! А ты надумала себе чувства какие-то, из романов вычитанные! Чушь несусветная!
- Я не надумала, - возразила я. – Это Тина сказала!
У подруги на глаза навернулись слезы.
- Это что же, получается, я у вас во всем виновата? Да я как думала, так и сказала.
- Неправильно ты думала, - уже немного остывший Ден опять уселся на камень, потирая горевшее ухо. - Бухта-за-Скалами – это тебе не замок из романа, а Брант – не отважный рыцарь. Оно-то, быть может, в замках да дворцах дела с любовью иначе обстоят, нежели у нас, пусть я в том и сомневаюсь. Но вот в нашей деревне – это уж я знаю твердо! – ничего просто так не происходит. И никаких внезапных любовей да старательно скрываемых чувств не водится.
Немного поразмыслив, мы с Тиной решили не продолжать ссору, а спокойно выслушать доводы приятеля. Тоже удобно устроились на камнях, поправляя растрепавшиеся в сваре косы и измятые сорочки, и повернули к Дену заинтересованные лица.
- Смотри, Лесса, - начал друг, - с Брантом ты толком и не разговаривала никогда, так?
- Так, - кивнула я.
Ден загнул палец на правой руке и продолжил:
- Зато матушка твоя человек уважаемый, с такой не зазорно и породниться, так?
- Так, - повторила я.
Ден загнул второй палец.
- Девка ты смышленая да работящая, про то вся деревня знает.
И загнул третий палец, не дожидаясь моего подтверждения своим словам.
- К тому же внешне ты тоже вполне так неплоха.
Четвертый палец – а я покрываюсь густым румянцем, несмотря на сомнительность похвалы. Тина бросила непонятный взгляд в мою сторону: не то расстроилась, что Ден обратил внимание на то, как я выгляжу, не то обрадовалась, что не назвал красавицей.
- И последнее. О скаредности матушки Бранта да сестричек ее легенды впору складывать – видать, оттого-то желающих жениться на Брантовых тетушках и не сыскалось, а матери невесть как повезло замуж выскочить. А тебе в наследство достались вещицы красоты неописуемой да ценности огромной. Пусть и давно то было, но всяк в деревне об этом знает и нет-нет да припомнит. Ну и у самой Сузи тоже кое-что от прежней жизни точно припасено. Ну, что скажешь?
И Ден показал мне сжатый кулак.
- Да что тут сказать? – уныло отозвалась я. – Прав ты, как есть прав. Какая уж тут любовь, коли можно не только бесплатную работницу, а и приданое получить. Вот только тошно мне от этого, ой, как тошно.
