Похватав корзины, мы отправились в лес, когда еще только светало, а вернулись к обеду, уставшие и голодные. Ходить по лесу, внимательно глядя под ноги, то и дело приседая в поисках грибной поляны, конечно, интересно, но утомительно. Листья уже устилали землю золотым ковром, успевшим частью побуреть. Мы набрали полные корзины и, донельзя довольные собой, возвращались в деревню.
Вся ее жители как раз собрались перед домом для общих сходов - тем самым, который в утренние часы превращался в школу. По высокому крыльцу расхаживал невысокий тучный гладко выбритый мужчина в богатой одежде и с завитыми в локоны каштановыми волосами - сборщик. Лица рыбаков были хмурыми - видать, слова новоприбывшего им пришлись не по душе. Однако же стояли молча, роптать не смели. Только староста вышел вперед и злым голосом спросил:
- А нам зимовать как прикажете? Почитай, боле десяти лет год от года все больше и больше требуете. И так из последнего тянемся. Нельзя подати повышать, не с чего нам платить их станет.
Толстячок на крыльце замахнулся хлыстом. Вид у него был вовсе даже не забавный, скорее уж грозный - во всяком случае, жена старосты, испуганно охнув, тут же схватила мужа за руку и потянула назад, в толпу.
- Молчать, смерд! - презрительно процедил сборщик сквозь зубы. - Или ты осмелишься оспаривать приказ его светлости?
- Гастон, - боязливо пробормотала жена старосты, крепко вцепившись ему в руку, - Гастон, не надо.
Тяжелый взгляд сборщика тем временем остановился на нас с Тиной.
- Что в корзинах? - спросил он негромко, но слова его в повисшей тишине прозвучали подобно громовым раскатам.
Побледневшая Тина сглотнула и уставилась на мужчину расширившимися от испуга глазами.
- Почто онемели, девки? Отвечайте немедля.
- Грибы, - тихо выговорила я, с трудом шевеля непослушными губами.
- Подойди сюда, - велел мне сборщик.
Тина рядом со мной тихонько всхлипнула, а я медленно подошла к крыльцу. Дикий страх и желание бросить корзину и убежать сменились странным безразличием.
- Ну вот, - насмешливо протянул толстяк, вытаскивая из корзины огромный боровик. - А плакались, что с голоду дохнете. Да с вас еще брать и брать. Что с грибами делать намерены? Продавать?
- Сушить, - равнодушно ответила я, глядя в сторону. – Зимой и весной есть будем.
- Сушить - это хорошо, - сборщик податей выглядел чрезвычайно довольным собой. - Пожалуй, надо с вашей деревни еще и грибы сушеные брать. По связке с каждого дома. Или по две. Нет, лучше по три. Запиши!
Худощавый писарь, на которого я прежде не обратила внимания – все оно было приковано к напыщенному коротышке – быстро застрочил пером.
- Да помилуйте! - не выдержал кто-то в толпе. - А коли осень выдастся сухая аль холодная, где мы эти три связки наберем?
Толстяк покраснел от гнева.
- Что? Мне, представителю его светлости, перечить удумали? Ну, я вам сейчас покажу! Вы у меня надолго этот день запомните!
Хлыст со свистом рассек воздух – и внезапно вспыхнул огнем и развеялся пеплом. Я успела еще заметить недоумение и растерянность на лице сборщика, прежде чем радужные пятна заплясали у меня перед глазами и все вокруг - толстяк, писарь, моя корзина на крыльце, толпа перед общинным домом – завертелось безумным хороводом. А потом наступила темнота.
Виски и лоб приятно холодила мокрая холстина, а где-то неподалеку звучали встревоженные голоса. Слов я не разобрала, а вот говорящих узнала: матушка Сузи и Гевор. Я попыталась было открыть глаза и приподняться, но яркий свет вызвал вспышку головной боли, и я со стоном откинулась обратно.
- Лесса! Очнулась! - тут же захлопотала вокруг меня матушка. - На вот водички попей.
Она поддержала мне голову и поднесла к губам кружку с прохладной водой. Я сделала глоток и ощутила, как понемногу отступает головокружение.
- Что со мной случилось?
- В обморок упала. Да и не ты одна. Оно и не удивительно - не каждый день эдакие страсти увидать можно. Шутка ли - сам Морской Бог вступился за детей своих.
- Алесса пришла в себя? - раздался от двери голос Гевора. – Тогда я пойду, Сузи, раз больше вам помощь не нужна.
- Ступай, Гевор, - ответила матушка. – И благодарю тебя за то, что перенес девочку домой - самой бы мне не справиться.
- Не стоит, Сузи, оно мне не в труд было, - добродушно откликнулся парень. - И пощупайте Лессе затылок - как бы шишки не осталось.
За Гевором захлопнулась дверь, и матушка устремила на меня пытливый взор.
- Рассказывай! – потребовала она.
- Что рассказывать? – не поняла я.
- А все. Что чувствовала, о чем думала. Я-то знаю, что вовсе не Морской Бог испепелил кнут в руках этого гада. Хорошо еще, что народ вокруг толпился, да многие бабы и девки от увиденного сомлели, вот никто на тебя и не подумал.
Я даже решила, что ослышалась.
- На меня? Матушка Сузи, уж не полагаешь ли ты, что это я учинила подобное?
- Я не полагаю, - Сузи жестко усмехнулась. – Я знаю точно.
- Знаешь? – я никак не могла поверить ее словам. – Но откуда? Почему я? Я ничего не делала, матушка! Честное слово!
- Откуда знаю? Из-за этого вот.
И Сузи прикоснулась к моей руке пониже локтевого сгиба, как раз там, где темнела странная отметина.
- Ты знаешь, что она означает, да, матушка? Все это время знала, но ничего мне не говорила и на вопросы мои не отвечала.
- Увы, знала, - глухо ответила женщина. – И надеялась, что никогда мне не придется рассказывать об этом тебе. Хорошо еще, что деревенские и представления не имеют, кому ставят такую метку. Но все-таки лучше им не знать о твоей отметине. Мало ли, кому они могут сболтнуть. Ох, боюсь, не получится у меня тебя уберечь. Сила твоя проснулась.
- Какая сила, матушка? О чем ты?
- Магическая сила, Лесса. Вот эта метка – знак принадлежности к роду магов. Более того, ставили ее только детям, у которых определяли способности. Едва я увидела ее – в тот самый первый день, когда купала посланную мне морем дочь – как поняла, кого удочерила. Жила, правду сказать, во мне безумная надежда сберечь тебя от судьбы, да только, как видишь, не оправдалась.
Я обмерла. О магах мне доводилось читать в книгах, хранящихся в сундуке. Как правило, это были мужчины, наделенные недюжинными способностями – и каждый правитель желал иметь у себя на службе такого. Жизнь магов была захватывающе интересной, но преисполненной опасностей и оттого, увы, чаще всего недолгой.
- Это неправда, - жалко проскулила я. – Скажи, ты ведь меня разыгрываешь?
Но Сузи только покачала головой.
- Хорошо, что деревенские не подумали на тебя. А сборщик податей, когда увидал, как я к тебе кинулась, тут же спросил, кто я такая и кем тебе прихожусь. Я-то, разумеется, ответила, что сама я вдова простого рыбака, а ты – моя дочь, вот только легко проверить, что Барт умер задолго до твоего рождения. К счастью, староста – мужик далеко не глупый, тут же принялся славить Морского Бога. Народ тут же молитвы подхватил. Авось приезжие ему и поверили. Во всяком случае, подати нам уменьшили, - тут Сузи ухмыльнулась, - до тридцати связок грибов с деревни.
- Значит, староста знает? – прошептала я.
- Не думаю. Но даже если что и заподозрит – будет держать при себе. Языком он молоть не приучен.
- А нам-то что делать?
Матушка пожала плечами.
- Жить, как и раньше. Авось удастся пока усыпить твою силу. Надолго ли – не знаю. Вот ежели опять что случится – тут быть беде. Потому рассказывай, как все вышло. Из твоих слов я поняла, что ты сама не ожидала подобного, так?
Я кивнула.
- Я до сих пор поверить не могу, что это из-за меня. Сначала я испугалась, очень сильно. А потом мне стало все равно, я вообще как будто со стороны смотрела. Словно и не я к крыльцу шла, грибы показывала. И только когда приезжий кнутом взмахнул - тут-то меня зло и взяло. Словно ото сна очнулась я и подумала, что не позволю этому червю бесхребетному никого ударить.
- Так и подумала - про червя-то?
- Да, этими самыми словами. Даже не знаю, откуда они в голове моей появились, сама-то я никогда не ругалась подобным образом. А это важно?
- Откуда мне знать, - вздохнула матушка. – Сама я к магам никакого отношения не имею. Хорошо еще, что сборщик сам червем не обратился. Ну а потом что?
- А потом мне дурно стало и я упала. Вот и все.
- Видать, силы много потеряла, - заметила Сузи. - Ничего, полежишь денек-другой, придешь в себя. Я тебе сейчас поесть принесу, а потом уснуть попробуй.
И женщина захлопотала у плиты. А у меня на глазах от обиды даже выступили слезы. Само собой, я читала, что любое магическое действие отнимает у мага силы. Были даже упоминания о тех, кто совершил непосильное деяние и либо выгорел, превратившись тем самым в обычного человека, либо и вовсе скончался. А уж головокружения, обмороки и время на восстановление и вовсе были среди магов делами обыденными. Вот только для того, чтобы почувствовать сильную слабость, требовалось совершить нечто впечатляющее. Вот Ратмор Луцианский, например, два дня пролежал без чувств, засыпав камнями пропасть. А Моррис Лавернийский упал в обморок, пробив выход на поверхность подземному источнику, дабы спасти от жажды отряд королевских гвардейцев. Для меня же пределом возможностей оказалась испепеленная плетка.
- Не плачь, Лесса, - превратно истолковала причину появления моих слез матушка Сузи. – На сей раз пронесло, никто тебя не заподозрил. Вот поправишься, тогда подумаем, как дальше быть.
- А что тут думать? – всхлипнул я. – Маг из меня никчемный. Вон от одной только сгоревшей плетки в обморок свалилась. Силенок-то у меня маловато, ни на что серьезное не хватит.
Матушка обняла меня и погладила по голове.
- Ох, Лесса, добро бы, коли так. Слабый маг никому не нужен, стало быть, никто тобой и не заинтересуется, и ты сможешь прожить обычную жизнь. Вот только о силе твоей судить пока еще рано, слишком ты мала. О детях-магах почему ведь не слыхал никто? Да потому, что в столь юном возрасте ни на что они толком не способны. Вот подрастешь немного, тогда понятнее станет, много в тебе силы аль мало. Ну а пока поешь вот, я тебе похлебку подогрела.
И Сузи помогла мне сесть, сунула в руки ложку и ломоть хлеба, а миску с горячей вкусной похлебкой держала сама все то время, пока я ела.
Матушка оказалась права: никому в деревне и в голову не пришло заподозрить во мне магические способности. Должно быть, из-за того, что магов было не столь уж много и жили они где-то далеко от Бухты-за-Скалами, словно в ином мире. Мире отважных рыцарей и прекрасных принцесс, а никак не выходов в море за уловом, прополки огорода, сборе урожая и подготовки к стремительно наступающей зиме. Даже те деревенские, кто ездил в город на ярмарку, живого мага отродясь не видали. Потому-то о магической природе случая с плетью даже и не подумали. Вот обсуждали происшествие со сборщиками податей долго, смакуя каждую деталь - как побледнел толстяк, как писарь выронил перо, как перепуганные люди его светлости тут же сгрудились вокруг крыльца, готовясь дать отпор неведомой угрозе, как попадали, сомлевши, особо впечатлительные девки да бабы - и всякий раз славили Морского Бога за явленную им милость. Кое-кто припоминал и меня: взяли, мол, сироту, уважили море, вот оно и заступилось за детей своих.
Правду сказать, подати в последние годы и впрямь его светлость накладывал непомерные. Иной раз сокрушались мужики, что при старом-то герцоге жилось полегче, вот только велись эти разговоры с оглядкой да шепотом. Пусть и все свои были кругом, деревенские, да только кто знает, кому из соседей-приятелей доверять в таком вопросе можно? А ну как выдадут да объявят бунтовщиком? Тогда явятся гвардейцы, арестуют да сошлют на рудники без особых разбирательств. А что рудники – место гиблое, народ там мрет без счету, так про то всякому известно. Потому-то нового герцога – а вернее, супруга нынешней герцогини – поругивать-то поругивали, да словами не особо бранными и то таясь. А уж в законности его власти и вовсе сомнений никто не смел высказывать. Хотя, чего уж скрывать, сомнения имелись.
И основания для оных тоже были. Весьма, надо сказать, существенные. Дело в том, что после старого герцога остался наследник. Вот только ничего о ребенке давно уж никто не слыхал. Нынешняя-то герцогиня приходилась покойному правителю второй супругой, и общих детей им боги не послали. Первую герцогиню унесла родовая горячка, но горевал вдовец недолго. К слову, был-то старый герцог вовсе и не стар, пусть и не совсем молод – зрелый мужчина, еще полный сил. Умер он в тот год, когда я появилась в Бухте-за-Скалами, потому о нем я могла рассказать только то, что запомнила из уроков истории матушки Сузи. А именно, что войн он не вел, дороги и мосты новые строил, лекарни для бедных открывал. Мирным было его правление, и герцогство жило при нем в достатке. А вот смерть его оказалась для всех неожиданной. Поскольку герцог находился еще в расцвете сил, более прочих развлечений любил он охоту. И вот в один из выездов ранил он дикого вепря. Сильно ранил, да только не смертельно. И обидчика своего покалечил зверь знатно. Сутки пролежал герцог в горячке, а затем все-таки умер. Даже личный маг не смог его спасти.
Юная вдова, которой еще и двадцати лет не сравнялось, погоревала-погоревала да и вышла замуж во второй раз за молодого виконта. Все же править герцогством требовалось твердой рукой – куда уж женщине ее возраста справиться с этим нелегким делом. Вот так виконт Роланд и стал герцогом Бранвийским – благодаря удачному супружеству. Только наследника герцогиня и второму мужу не смогла подарить – видимо, либо была бесплодна сама по себе, либо проклял ее кто. По многим храмам и священным местам ездила она, многим богам приносила жертвы, показывалась магам и целителям, да только все без толку. Никак не получалось у нее забеременеть.
Впрочем, даже если бы и случились у герцогской четы дети, наследовали бы они только то, что принадлежало их отцу до женитьбы и матери до замужества. Ибо стал Роланд поначалу вовсе не полновластным правителем, а лишь опекуном малолетнего Ланса Бранвийского, сына погибшего герцога от первой его супруги. И титул герцогский не принял, именуясь лишь лордом-регентом, что, впрочем, не мешало ему повышать едва ли не ежегодно подати да торговые сборы, забросить все былые начинания своего предшественника и постоянно кутить в родовом герцогском замке. И спустя несколько лет простые люди с все возрастающим нетерпением ожидали совершеннолетия юного Ланса в надежде, что уж он-то окажется похожим на своего отца и при его правлении герцогство вновь расцветет. В храмах всех богов возносились молебны за здравие наследника. Разумеется, Роланду, имевшему повсюду своих соглядатаев да наушников, подобные разговоры среди жителей городов и деревень понравиться не могли.
И вскоре по герцогству разнеслась скорбная весть о болезни, снедавшей юного Ланса. Недуг не был смертелен, но подточил силы юноши так, что редко он мог появиться среди своих подданных. Лекари рекомендовали Лансу покой и почти полную неподвижность. Разговоры и ожидания среди народа затихали, надежды слабели, а в последние пару лет о молодом наследнике и вовсе ничего слышно не стало.
Вся ее жители как раз собрались перед домом для общих сходов - тем самым, который в утренние часы превращался в школу. По высокому крыльцу расхаживал невысокий тучный гладко выбритый мужчина в богатой одежде и с завитыми в локоны каштановыми волосами - сборщик. Лица рыбаков были хмурыми - видать, слова новоприбывшего им пришлись не по душе. Однако же стояли молча, роптать не смели. Только староста вышел вперед и злым голосом спросил:
- А нам зимовать как прикажете? Почитай, боле десяти лет год от года все больше и больше требуете. И так из последнего тянемся. Нельзя подати повышать, не с чего нам платить их станет.
Толстячок на крыльце замахнулся хлыстом. Вид у него был вовсе даже не забавный, скорее уж грозный - во всяком случае, жена старосты, испуганно охнув, тут же схватила мужа за руку и потянула назад, в толпу.
- Молчать, смерд! - презрительно процедил сборщик сквозь зубы. - Или ты осмелишься оспаривать приказ его светлости?
- Гастон, - боязливо пробормотала жена старосты, крепко вцепившись ему в руку, - Гастон, не надо.
Тяжелый взгляд сборщика тем временем остановился на нас с Тиной.
- Что в корзинах? - спросил он негромко, но слова его в повисшей тишине прозвучали подобно громовым раскатам.
Побледневшая Тина сглотнула и уставилась на мужчину расширившимися от испуга глазами.
- Почто онемели, девки? Отвечайте немедля.
- Грибы, - тихо выговорила я, с трудом шевеля непослушными губами.
- Подойди сюда, - велел мне сборщик.
Тина рядом со мной тихонько всхлипнула, а я медленно подошла к крыльцу. Дикий страх и желание бросить корзину и убежать сменились странным безразличием.
- Ну вот, - насмешливо протянул толстяк, вытаскивая из корзины огромный боровик. - А плакались, что с голоду дохнете. Да с вас еще брать и брать. Что с грибами делать намерены? Продавать?
- Сушить, - равнодушно ответила я, глядя в сторону. – Зимой и весной есть будем.
- Сушить - это хорошо, - сборщик податей выглядел чрезвычайно довольным собой. - Пожалуй, надо с вашей деревни еще и грибы сушеные брать. По связке с каждого дома. Или по две. Нет, лучше по три. Запиши!
Худощавый писарь, на которого я прежде не обратила внимания – все оно было приковано к напыщенному коротышке – быстро застрочил пером.
- Да помилуйте! - не выдержал кто-то в толпе. - А коли осень выдастся сухая аль холодная, где мы эти три связки наберем?
Толстяк покраснел от гнева.
- Что? Мне, представителю его светлости, перечить удумали? Ну, я вам сейчас покажу! Вы у меня надолго этот день запомните!
Хлыст со свистом рассек воздух – и внезапно вспыхнул огнем и развеялся пеплом. Я успела еще заметить недоумение и растерянность на лице сборщика, прежде чем радужные пятна заплясали у меня перед глазами и все вокруг - толстяк, писарь, моя корзина на крыльце, толпа перед общинным домом – завертелось безумным хороводом. А потом наступила темнота.
Виски и лоб приятно холодила мокрая холстина, а где-то неподалеку звучали встревоженные голоса. Слов я не разобрала, а вот говорящих узнала: матушка Сузи и Гевор. Я попыталась было открыть глаза и приподняться, но яркий свет вызвал вспышку головной боли, и я со стоном откинулась обратно.
- Лесса! Очнулась! - тут же захлопотала вокруг меня матушка. - На вот водички попей.
Она поддержала мне голову и поднесла к губам кружку с прохладной водой. Я сделала глоток и ощутила, как понемногу отступает головокружение.
- Что со мной случилось?
- В обморок упала. Да и не ты одна. Оно и не удивительно - не каждый день эдакие страсти увидать можно. Шутка ли - сам Морской Бог вступился за детей своих.
- Алесса пришла в себя? - раздался от двери голос Гевора. – Тогда я пойду, Сузи, раз больше вам помощь не нужна.
- Ступай, Гевор, - ответила матушка. – И благодарю тебя за то, что перенес девочку домой - самой бы мне не справиться.
- Не стоит, Сузи, оно мне не в труд было, - добродушно откликнулся парень. - И пощупайте Лессе затылок - как бы шишки не осталось.
За Гевором захлопнулась дверь, и матушка устремила на меня пытливый взор.
- Рассказывай! – потребовала она.
- Что рассказывать? – не поняла я.
- А все. Что чувствовала, о чем думала. Я-то знаю, что вовсе не Морской Бог испепелил кнут в руках этого гада. Хорошо еще, что народ вокруг толпился, да многие бабы и девки от увиденного сомлели, вот никто на тебя и не подумал.
Я даже решила, что ослышалась.
- На меня? Матушка Сузи, уж не полагаешь ли ты, что это я учинила подобное?
- Я не полагаю, - Сузи жестко усмехнулась. – Я знаю точно.
- Знаешь? – я никак не могла поверить ее словам. – Но откуда? Почему я? Я ничего не делала, матушка! Честное слово!
- Откуда знаю? Из-за этого вот.
И Сузи прикоснулась к моей руке пониже локтевого сгиба, как раз там, где темнела странная отметина.
- Ты знаешь, что она означает, да, матушка? Все это время знала, но ничего мне не говорила и на вопросы мои не отвечала.
- Увы, знала, - глухо ответила женщина. – И надеялась, что никогда мне не придется рассказывать об этом тебе. Хорошо еще, что деревенские и представления не имеют, кому ставят такую метку. Но все-таки лучше им не знать о твоей отметине. Мало ли, кому они могут сболтнуть. Ох, боюсь, не получится у меня тебя уберечь. Сила твоя проснулась.
- Какая сила, матушка? О чем ты?
- Магическая сила, Лесса. Вот эта метка – знак принадлежности к роду магов. Более того, ставили ее только детям, у которых определяли способности. Едва я увидела ее – в тот самый первый день, когда купала посланную мне морем дочь – как поняла, кого удочерила. Жила, правду сказать, во мне безумная надежда сберечь тебя от судьбы, да только, как видишь, не оправдалась.
Я обмерла. О магах мне доводилось читать в книгах, хранящихся в сундуке. Как правило, это были мужчины, наделенные недюжинными способностями – и каждый правитель желал иметь у себя на службе такого. Жизнь магов была захватывающе интересной, но преисполненной опасностей и оттого, увы, чаще всего недолгой.
- Это неправда, - жалко проскулила я. – Скажи, ты ведь меня разыгрываешь?
Но Сузи только покачала головой.
- Хорошо, что деревенские не подумали на тебя. А сборщик податей, когда увидал, как я к тебе кинулась, тут же спросил, кто я такая и кем тебе прихожусь. Я-то, разумеется, ответила, что сама я вдова простого рыбака, а ты – моя дочь, вот только легко проверить, что Барт умер задолго до твоего рождения. К счастью, староста – мужик далеко не глупый, тут же принялся славить Морского Бога. Народ тут же молитвы подхватил. Авось приезжие ему и поверили. Во всяком случае, подати нам уменьшили, - тут Сузи ухмыльнулась, - до тридцати связок грибов с деревни.
- Значит, староста знает? – прошептала я.
- Не думаю. Но даже если что и заподозрит – будет держать при себе. Языком он молоть не приучен.
- А нам-то что делать?
Матушка пожала плечами.
- Жить, как и раньше. Авось удастся пока усыпить твою силу. Надолго ли – не знаю. Вот ежели опять что случится – тут быть беде. Потому рассказывай, как все вышло. Из твоих слов я поняла, что ты сама не ожидала подобного, так?
Я кивнула.
- Я до сих пор поверить не могу, что это из-за меня. Сначала я испугалась, очень сильно. А потом мне стало все равно, я вообще как будто со стороны смотрела. Словно и не я к крыльцу шла, грибы показывала. И только когда приезжий кнутом взмахнул - тут-то меня зло и взяло. Словно ото сна очнулась я и подумала, что не позволю этому червю бесхребетному никого ударить.
- Так и подумала - про червя-то?
- Да, этими самыми словами. Даже не знаю, откуда они в голове моей появились, сама-то я никогда не ругалась подобным образом. А это важно?
- Откуда мне знать, - вздохнула матушка. – Сама я к магам никакого отношения не имею. Хорошо еще, что сборщик сам червем не обратился. Ну а потом что?
- А потом мне дурно стало и я упала. Вот и все.
- Видать, силы много потеряла, - заметила Сузи. - Ничего, полежишь денек-другой, придешь в себя. Я тебе сейчас поесть принесу, а потом уснуть попробуй.
И женщина захлопотала у плиты. А у меня на глазах от обиды даже выступили слезы. Само собой, я читала, что любое магическое действие отнимает у мага силы. Были даже упоминания о тех, кто совершил непосильное деяние и либо выгорел, превратившись тем самым в обычного человека, либо и вовсе скончался. А уж головокружения, обмороки и время на восстановление и вовсе были среди магов делами обыденными. Вот только для того, чтобы почувствовать сильную слабость, требовалось совершить нечто впечатляющее. Вот Ратмор Луцианский, например, два дня пролежал без чувств, засыпав камнями пропасть. А Моррис Лавернийский упал в обморок, пробив выход на поверхность подземному источнику, дабы спасти от жажды отряд королевских гвардейцев. Для меня же пределом возможностей оказалась испепеленная плетка.
- Не плачь, Лесса, - превратно истолковала причину появления моих слез матушка Сузи. – На сей раз пронесло, никто тебя не заподозрил. Вот поправишься, тогда подумаем, как дальше быть.
- А что тут думать? – всхлипнул я. – Маг из меня никчемный. Вон от одной только сгоревшей плетки в обморок свалилась. Силенок-то у меня маловато, ни на что серьезное не хватит.
Матушка обняла меня и погладила по голове.
- Ох, Лесса, добро бы, коли так. Слабый маг никому не нужен, стало быть, никто тобой и не заинтересуется, и ты сможешь прожить обычную жизнь. Вот только о силе твоей судить пока еще рано, слишком ты мала. О детях-магах почему ведь не слыхал никто? Да потому, что в столь юном возрасте ни на что они толком не способны. Вот подрастешь немного, тогда понятнее станет, много в тебе силы аль мало. Ну а пока поешь вот, я тебе похлебку подогрела.
И Сузи помогла мне сесть, сунула в руки ложку и ломоть хлеба, а миску с горячей вкусной похлебкой держала сама все то время, пока я ела.
Матушка оказалась права: никому в деревне и в голову не пришло заподозрить во мне магические способности. Должно быть, из-за того, что магов было не столь уж много и жили они где-то далеко от Бухты-за-Скалами, словно в ином мире. Мире отважных рыцарей и прекрасных принцесс, а никак не выходов в море за уловом, прополки огорода, сборе урожая и подготовки к стремительно наступающей зиме. Даже те деревенские, кто ездил в город на ярмарку, живого мага отродясь не видали. Потому-то о магической природе случая с плетью даже и не подумали. Вот обсуждали происшествие со сборщиками податей долго, смакуя каждую деталь - как побледнел толстяк, как писарь выронил перо, как перепуганные люди его светлости тут же сгрудились вокруг крыльца, готовясь дать отпор неведомой угрозе, как попадали, сомлевши, особо впечатлительные девки да бабы - и всякий раз славили Морского Бога за явленную им милость. Кое-кто припоминал и меня: взяли, мол, сироту, уважили море, вот оно и заступилось за детей своих.
Правду сказать, подати в последние годы и впрямь его светлость накладывал непомерные. Иной раз сокрушались мужики, что при старом-то герцоге жилось полегче, вот только велись эти разговоры с оглядкой да шепотом. Пусть и все свои были кругом, деревенские, да только кто знает, кому из соседей-приятелей доверять в таком вопросе можно? А ну как выдадут да объявят бунтовщиком? Тогда явятся гвардейцы, арестуют да сошлют на рудники без особых разбирательств. А что рудники – место гиблое, народ там мрет без счету, так про то всякому известно. Потому-то нового герцога – а вернее, супруга нынешней герцогини – поругивать-то поругивали, да словами не особо бранными и то таясь. А уж в законности его власти и вовсе сомнений никто не смел высказывать. Хотя, чего уж скрывать, сомнения имелись.
И основания для оных тоже были. Весьма, надо сказать, существенные. Дело в том, что после старого герцога остался наследник. Вот только ничего о ребенке давно уж никто не слыхал. Нынешняя-то герцогиня приходилась покойному правителю второй супругой, и общих детей им боги не послали. Первую герцогиню унесла родовая горячка, но горевал вдовец недолго. К слову, был-то старый герцог вовсе и не стар, пусть и не совсем молод – зрелый мужчина, еще полный сил. Умер он в тот год, когда я появилась в Бухте-за-Скалами, потому о нем я могла рассказать только то, что запомнила из уроков истории матушки Сузи. А именно, что войн он не вел, дороги и мосты новые строил, лекарни для бедных открывал. Мирным было его правление, и герцогство жило при нем в достатке. А вот смерть его оказалась для всех неожиданной. Поскольку герцог находился еще в расцвете сил, более прочих развлечений любил он охоту. И вот в один из выездов ранил он дикого вепря. Сильно ранил, да только не смертельно. И обидчика своего покалечил зверь знатно. Сутки пролежал герцог в горячке, а затем все-таки умер. Даже личный маг не смог его спасти.
Юная вдова, которой еще и двадцати лет не сравнялось, погоревала-погоревала да и вышла замуж во второй раз за молодого виконта. Все же править герцогством требовалось твердой рукой – куда уж женщине ее возраста справиться с этим нелегким делом. Вот так виконт Роланд и стал герцогом Бранвийским – благодаря удачному супружеству. Только наследника герцогиня и второму мужу не смогла подарить – видимо, либо была бесплодна сама по себе, либо проклял ее кто. По многим храмам и священным местам ездила она, многим богам приносила жертвы, показывалась магам и целителям, да только все без толку. Никак не получалось у нее забеременеть.
Впрочем, даже если бы и случились у герцогской четы дети, наследовали бы они только то, что принадлежало их отцу до женитьбы и матери до замужества. Ибо стал Роланд поначалу вовсе не полновластным правителем, а лишь опекуном малолетнего Ланса Бранвийского, сына погибшего герцога от первой его супруги. И титул герцогский не принял, именуясь лишь лордом-регентом, что, впрочем, не мешало ему повышать едва ли не ежегодно подати да торговые сборы, забросить все былые начинания своего предшественника и постоянно кутить в родовом герцогском замке. И спустя несколько лет простые люди с все возрастающим нетерпением ожидали совершеннолетия юного Ланса в надежде, что уж он-то окажется похожим на своего отца и при его правлении герцогство вновь расцветет. В храмах всех богов возносились молебны за здравие наследника. Разумеется, Роланду, имевшему повсюду своих соглядатаев да наушников, подобные разговоры среди жителей городов и деревень понравиться не могли.
И вскоре по герцогству разнеслась скорбная весть о болезни, снедавшей юного Ланса. Недуг не был смертелен, но подточил силы юноши так, что редко он мог появиться среди своих подданных. Лекари рекомендовали Лансу покой и почти полную неподвижность. Разговоры и ожидания среди народа затихали, надежды слабели, а в последние пару лет о молодом наследнике и вовсе ничего слышно не стало.
