- Не переживай, - бросилась утешать меня Тина. – Ден прав: твоя матушка – женщина добрая да разумная, она сватам таким откажет.
- Надеюсь, - пробурчала я.
И в самом деле, что еще мне оставалось?
Домой я возвращалась с некоторой опаской – а ну как противные гостьи еще не разошлись? Лишний раз встречаться с ними желания я не испытывала. В то же время меня снедало любопытство: что именно ответила матушка Сузи? Я очень хотела бы разделять уверенность друзей в том, что сватьи получили отказ, но где-то глубоко внутри поселился противный липкий страх, нашептывавший, что матушка могла бы счесть Бранта достойным женихом.
- Все равно по городским меркам ты еще мала для свадьбы, - подбадривала меня Тина. – Сузи как-то говорила, что в больших городах раньше семнадцати замуж сейчас не выдают. Саму-то ее покойный муж и вовсе в девятнадцать взял – как для Бухты-за-Скалами, так и вовсе перестарком.
- Ну и что? – упрямилась я. – Мало ли, какие там в городах правила. Живем-то мы здесь. Матушка сама мне говорила, что надобно среди прочих деревенских не выделяться да происхождением не кичиться, тогда и уважительное отношение заслужишь. Да и можно ведь сговориться сейчас, а свадьбу сыграть хоть через два года, хоть через три.
На эти слова возражений у Тины не нашлось, и лишь Ден продолжать убеждать нас, что матушка меня неволить не станет.
И он оказался прав. Войдя в дом, я застала Сузи сидящей за столом, положив голову на скрещенные руки. На скрип двери она подняла взгляд, и лицо ее показалось мне отчего-то грустным и безмерно уставшим. Должно быть, я побледнела, потому как матушка усмехнулась и сказала:
- Испугалась, что замуж идти заставлю? Зря. Отговорилась я, но, боюсь, ненадолго это.
- А что ты им сказала, матушка Сузи? – робко поинтересовалась я.
- Соврать мне пришлось, что женских дней у тебя еще не было. На сей раз поверили – повезло, что ты пока худенькая да несформировавшаяся. В пятнадцать, хоть и редко, да бывает с девочками такое. А вот уже через год такая отговорка не сработает.
- Матушка, а другие свататься не придут? – спросила я, вспомнив причины, сподвигшие семейку Бранта на сватовство.
Сузи покачала головой.
- У этих сестричек языки без костей, мигом растреплют всей деревне причину отказа.
Представив, о чем теперь будут шептаться люди за моей спиной, я густо покраснела.
- Присядь, Лесса, - сказала матушка, не обращая внимания на мое смущение. – Поговорить надо.
- О чем? Разве тетушки Бранта тебе не поверили?
- Поверили, - вздохнула Сузи. – Вот только отсрочку мы получили недолгую. Через год опять к тебе сваты потянутся. Сама-то поняла, отчего Брант на тебе жениться вдруг пожелал?
Я кивнула.
- Из-за драгоценностей, тех, что от покойницы остались.
- Уж сколько лет прошло, а не дают они покоя некоторым сквалыгам, - удивленно произнесла матушка. – Сегодня вон даже показать просили. А главное, никак в толк не возьму, ну зачем они деревенским бабам? На общественный сход надевать будут, под домотканые рубахи? Огород в серьгах и браслете полоть, полы мыть? Ну да не понять мне чужую дурь. И таковых желающих ведь не только Брант с мамашей сыщется. А ежели мы всем отказывать начнем, сама подумай, какой слух пойдет?
Долго раздумывать мне не пришлось.
- Что зазнаюсь я. Что не считаю простых рыбаков подходящей для себя парой.
-И не будет тебе в деревне спокойной жизни, - опять вздохнула матушка. – Изведут пересудами. Вот и хочу я знать, сама-то ты чего желаешь? Ежели замуж за кого пойти да детишек нарожать, то я противиться не стану. И разговор наш дальнейший смысла не имеет. Только ты тогда, будь добра, определись за год, кто тебе по сердцу.
- А разве у меня есть выбор? – удивилась я.
Я всегда была уверена, что именно это мне и предстоит: стать женой и матерью, ждать возвращения мужа из моря, присматривать за домом да возиться в огороде. Иной жизни я не видела.
- Выбор у тебя есть, - произнесла матушка. – Я полагала, что ты уедешь в большой город, но не думала, что время расставаться наступит так скоро.
- В город? – я была изумлена. – И что я буду там делать? Я ведь никого там не знаю.
- Узнаешь, - матушка усмехнулась. – Полагаю, остались еще люди, что помнят меня. Они-то тебе и помогут. Ну да время подумать у тебя еще есть. Давай-ка осенью съездим на ярмарку, поглядишь на городскую жизнь, авось тебе и понравится.
На том и порешили.
Новость о том, что мы с матушкой Сузи собираемся на ярмарку с прочими желающими, никакого удивления в Бухте-за-Скалами не вызвала. Пусть никогда раньше не покидали мы деревеньку, но известие о сватовстве разлетелось быстро, и жители деревни полагали, что причина для поездки у нас может быть только одна.
- Приодеть девку хочешь? – понимающе усмехнулся Гевор, когда Сузи пришла договариваться о месте в телеге.
Матушка сделала вид, что замялась, но ничего не ответила. И правды не сказала, и не солгала. Я, молча стоявшая рядом, вспыхнула ярким румянцем. Гевор хохотнул и назначил цену – по две монеты с каждой. Цена была справедливой, и Сузи согласилась.
К моему удивлению, с нами на ярмарку собрались также Ден и Савка.
-Продам вяленую рыбу и прикуплю отцу чего-нибудь, - пояснил начавший выходить в море в прошлом году Ден.
Савка, по большей части никаким делом не занятый и болтавшийся по деревне оболтусом, пояснениями себя утруждать не стал. И даже на вопрос, где он раздобыл монеты на поездку, не ответил. Я подозревала, что деньгами его ссудил добродушный жалостливый Ден, но выспрашивать у приятеля, так ли это, не стала. А вот Тину родители с нами не пустили.
- Отец сказал, что я и у купцов могу купить себе все, что пожелаю, - обиженно говорила она. – А мне, между прочим, в городе побывать охота, а то я кроме нашей деревни и не видела ничего. Как же я тебе, Лесса, завидую!
Меня же мысли о городе не увлекали, а пугали. Судя по рассказам, было там шумно, многолюдно, а местами даже и грязно. И мне предстояло каким-то неведомым образом там освоиться, стать своей. А каково это – стать своей в месте, где со встречными даже здороваться не принято, потому как далеко не все городские жители знакомы друг с другом? Это сколько же народу там живет, ежели им за долгие годы так и не удалось перезнакомиться?
Хотя я, правду сказать, подозревала, что Тина завидует не столько тому, что я побываю на ярмарке, сколько тому, что я проведу с Деном так много времени без нее.
-А ты родом из этого города, верно? – выспрашивала я у матушки Сузи в надежде узнать хоть что-нибудь.
Но матушка только улыбнулась и покачала головой.
- Нет, Лесса. Заводень – городок маленький, а я свою юность провела в крупном городе.
Тут уж я и вовсе приоткрыла рот, хоть благовоспитанной девице, кою пыталась воспитать во мне матушка, такое поведение и не подобало. Как это – маленький городок? Если в нем имеются и ярмарочная площадь, и ратуша, и храм с дивом невиданным – витражными стеклами, и улиц не три, как в Бухте-за-Скалами, а великое множество, что и не сосчитать, и еще постоялые дворы, где останавливаются путники, и харчевни, где не просто подают выпивку с нехитрой закуской, как в нашей корчме, но можно сытно и вкусно пообедать, а еще лавки с разными товарами, и уличные торговцы, и барышни в нарядных платьях, и... Да много чего было в Заводне такого, чего я и вообразить-то себе не могла. Гевор, рассказывая о городе, куда нам предстояло держать путь, хитро улыбался в выгоревшие на солнце пшеничные усы, а слушавшая его Тина не могла сдержать завистливого вздоха. Савка ловил рассказы Гевора жадно, не пропуская ни одного слова, а то и вопросы задавал. Все-то ему интересно было: и сколько народу в храме бывает, и как постоялый двор выглядит, и чем в харчевнях кормят, и какими побрякушками у городских барышень себя украшать принято. Ден слушал внимательно, но, по своему обыкновению, молча. А к моему жгучему интересу примешивалась изрядная толика страха.
- Мир велик, Лесса, - поясняла мне матушка Сузи. – Ты ведь читала книги из сундука, должна помнить.
Помнить-то я помнила, да вот только одно дело – когда читаешь о неведомых местах, а совсем другое – коли сама соберешься их повидать. От такого у кого угодно дух захватит.
- А с Бартом-покойником ты где познакомилась? – полюбопытствовала я. – Вроде бы рыбаки дальше Заводня не выезжают.
-Верно, - голос Сузи при упоминании покойного мужа наполнился теплой грустью. – В Заводне мы и познакомились. Барт на ярмарку приехал, а я в городке проездом оказалась. Да вот, как видишь, цель своего путешествия и изменила. Семья моя мне моей любви не простила, потому в обратную жизнь мне хода нет. Но я не жалею, Лесса. Пусть и не столь долго, как мы с Бартом полагали, но я была счастлива.
- А потом?
- А потом мне некуда было возвращаться. Да и привыкла я здесь, притерпелась. А вскоре и ты у меня появилась.
И матушка привычным жестом погладила меня по голове.
-А тот город, откуда ты родом – он далеко?
- Далековато будет, - хмыкнула Сузи. – Но для тебя, если ты решишься туда уехать, найдется там надежное пристанище. Есть один человек, который даже теперь, спустя столько лет, не откажет мне в моей просьбе.
- А кто он, матушка Сузи? Кто-то из твоей родни?
- Нет, Лесса, по крови он мне чужой. Но ты у него будешь в безопасности. Я все тебе расскажу потом, ежели ты пожелаешь покинуть деревню. А пока довольно об этом.
И матушка откинула крышку сундука и принялась вытаскивать из него нарядные вещи: мою праздничную рубаху, пару платьев, принадлежавших ей еще до замужества, тонкие яркие платки из блестящей ткани, парочку красивых кожаных поясов – один широкий, с изящной пряжкой в виде цветка, а другой гибкий, узкий, с кисточками на концах. В завершение из сундука был извлечен небольшой сверток, а уже из него – длинные серебряные серьги-подвески и браслет.
- Не хочу, чтобы ты себя в Заводне деревенщиной чувствовала, - пояснила мне матушка. – В лавке прикупим тебе модные обновки, а пока ступай-ка сюда, будем перешивать платья.
На платья я смотрела с восхищением: ни у кого в Бухте-за-Скалами подобных не имелось. Из гладкой переливающейся ткани, украшенные кружевными манжетами и воротниками, они казались мне достойными разве что принцессы из романа. Неужели матушка собирается подарить такую красоту мне? А я и не знала, что некогда она носила такие роскошные вещи.
- Так, из моды они, полагаю, давно вышли, - бормотала между тем Сузи, выискивая ножницы и нитки с иголками. – Но, тем не менее, ткань хорошая, дорогая. Вот здесь спорем рюши, а там... Лесса, чего застыла? Ну-ка быстро примеряй.
С замиранием сердца я натянула на себя светло-зеленое платье, сожалея лишь о том, что негде увидеть свое отражение – в маленькое зеркальце целиком не осмотреться. А матушка уже крутилась вокруг меня, прикидывая, где именно следует ушить обновку.
Сузи провозилась едва ли не всю ночь, подгоняя платья мне по фигуре, а с рассветом мы уже выезжали из деревни. Мы с матушкой устроились в телеге Гевора, Ден с Савкой расположились на возу Дона, да и третья телега, принадлежавшая седоусому Корту, была гружена не только рыбой – там обосновались его жена, пышнотелая Марта, да ее племянник Родвиг. Родвиг был постарше моих приятелей, более того - уже давно распростился с холостой жизнью. Жена его находилась почти на сносях, вот заботливый муж и отправился на ярмарку, прикупить чего-нибудь супруге в дар за первенца. Та просила расписную шаль, как у жены старосты.
- Погляжу, - солидно басил Родвиг. – Авось чего еще нужного увижу. Шаль – она бабская забава.
Но его юная хохотушка жена и не думала расстраиваться, полностью уверенная в том, что получит желаемое. Ведь всякому жителю Бухты-за-Скалами было прекрасно известно, что строгость да неуступчивость Родвига – напускные, а на деле он супротив желания супруги не пойдет. Сама жена старосты заглядывала к нам еще вечером, долго шепталась с матушкой Сузи, а потом дала ей кошель с монетами – тоже сделала заказ.
Стоило подводе выехать из деревни, как я завертела головой по сторонам – интересно же обозреть незнакомую местность. Но к полудню пыл мой несколько погас. Дорога оказалась скучной, узкой – две телеги толком не разминутся – и пыльной, шла сначала вдоль побережья, а затем свернула в лес. Лес как лес, ничем не отличавшийся от того, в котором мы собирали грибы да ягоды. Вдобавок от бочек и тюков, среди которых мы сидели, нестерпимо несло рыбой, и мне уже казалось, что и Гевор, и матушка Сузи, и я сама насквозь пропитались противным запахом, истребить который нам удастся нескоро. Я даже закручинилась: а ну как в городе все начнут от меня шарахаться, унюхав столь неповторимый аромат?
Матушка сидела задумчивая, в разговоры не вступала, потому я немного поболтала с Гевором, но он начал подшучивать надо мной по поводу Брантового сватовства, и я, обидевшись, отвернулась.
На обед мы остановились ненадолго, перекусили прихваченными из дома пирогами, запили их кто водой, кто элем, сходили по надобности за деревья и снова тронулись в путь.
- Заночевать придется в лесу, - пояснил нам Гевор. – Зато завтра аккурат к ужину прибудем на постоялый двор.
Ночевки в лесу я не боялась. Совсем-совсем, ровно до того момента, как старательно складывавший хворост для костра Корт не объявил:
- Далеко не отходим, в здешнем лесу волки водятся.
До его слов я пребывала в счастливой уверенности, что вечером, когда стемнеет, смогу вымыться в протекавшем недалеко от поляны ручье, смыть с себя ненавистную рыбную вонь, а затем уютно устроиться под деревом и спать, словно в нашем небольшом садике в одну из нечастых жарких ночей. Но мысли о диких зверях, бродивших где-то поблизости, разом вселили в меня страх. Теперь я сомневалась, что вообще смогу заснуть. Скорее всего, буду лежать подле матушки с открытыми глазами и прислушиваться: а ну как где раздастся протяжный вой.
- Подумаешь, волки, - пренебрежительно фыркнул Савка. – Не боюсь я их.
И тут же охнул и потер затылок, получив крепкую затрещину от Дона.
- Погляди-ка, какой смелый выискался, - хмуро сказал мужик. – Сказано держаться рядом с костром, как стемнеет – значит, будешь со всеми сидеть. И чтобы не вздумал уйти с поляны! Мне за тебя, ежели что приключится, ответ перед твоим отцом держать.
Савка только бросил злобный взгляд в спину обидчику, но спорить не осмелился.
Пока не стемнело, Гевор и Ден притащили из ручья воды, а я все-таки сбегала вместе с ними умыться да вымыть руки. Не то нестерпимая вонь действительно уменьшилась от этих нехитрых действий, не то я к ней уже принюхалась, но дышать стало немного легче и мутило меня уже не так сильно. Марта и Сузи хлопотали у костра, варя в котелке похлебку на ужин. Я присоединилась к женщинам, а мужчины занялись устройством для нас спальных мест.
Мне выпало спать, как нетрудно было бы догадаться, подле матушки Сузи и Марты. Так как Марта имела обыкновение во сне похрапывать и ворочаться, о чем и предупредила нас с несколько смущенным выражением лица, то посередине улеглась матушка, предоставив мне место с краю. Несмотря на все мои опасения и прошедший в лености день, уснула я довольно быстро. А разбудило меня осторожное прикосновение к плечу. Я вскрикнула было от испуга, но рот мне зажала крепкая рука.
- Надеюсь, - пробурчала я.
И в самом деле, что еще мне оставалось?
Домой я возвращалась с некоторой опаской – а ну как противные гостьи еще не разошлись? Лишний раз встречаться с ними желания я не испытывала. В то же время меня снедало любопытство: что именно ответила матушка Сузи? Я очень хотела бы разделять уверенность друзей в том, что сватьи получили отказ, но где-то глубоко внутри поселился противный липкий страх, нашептывавший, что матушка могла бы счесть Бранта достойным женихом.
- Все равно по городским меркам ты еще мала для свадьбы, - подбадривала меня Тина. – Сузи как-то говорила, что в больших городах раньше семнадцати замуж сейчас не выдают. Саму-то ее покойный муж и вовсе в девятнадцать взял – как для Бухты-за-Скалами, так и вовсе перестарком.
- Ну и что? – упрямилась я. – Мало ли, какие там в городах правила. Живем-то мы здесь. Матушка сама мне говорила, что надобно среди прочих деревенских не выделяться да происхождением не кичиться, тогда и уважительное отношение заслужишь. Да и можно ведь сговориться сейчас, а свадьбу сыграть хоть через два года, хоть через три.
На эти слова возражений у Тины не нашлось, и лишь Ден продолжать убеждать нас, что матушка меня неволить не станет.
И он оказался прав. Войдя в дом, я застала Сузи сидящей за столом, положив голову на скрещенные руки. На скрип двери она подняла взгляд, и лицо ее показалось мне отчего-то грустным и безмерно уставшим. Должно быть, я побледнела, потому как матушка усмехнулась и сказала:
- Испугалась, что замуж идти заставлю? Зря. Отговорилась я, но, боюсь, ненадолго это.
- А что ты им сказала, матушка Сузи? – робко поинтересовалась я.
- Соврать мне пришлось, что женских дней у тебя еще не было. На сей раз поверили – повезло, что ты пока худенькая да несформировавшаяся. В пятнадцать, хоть и редко, да бывает с девочками такое. А вот уже через год такая отговорка не сработает.
- Матушка, а другие свататься не придут? – спросила я, вспомнив причины, сподвигшие семейку Бранта на сватовство.
Сузи покачала головой.
- У этих сестричек языки без костей, мигом растреплют всей деревне причину отказа.
Представив, о чем теперь будут шептаться люди за моей спиной, я густо покраснела.
- Присядь, Лесса, - сказала матушка, не обращая внимания на мое смущение. – Поговорить надо.
- О чем? Разве тетушки Бранта тебе не поверили?
- Поверили, - вздохнула Сузи. – Вот только отсрочку мы получили недолгую. Через год опять к тебе сваты потянутся. Сама-то поняла, отчего Брант на тебе жениться вдруг пожелал?
Я кивнула.
- Из-за драгоценностей, тех, что от покойницы остались.
- Уж сколько лет прошло, а не дают они покоя некоторым сквалыгам, - удивленно произнесла матушка. – Сегодня вон даже показать просили. А главное, никак в толк не возьму, ну зачем они деревенским бабам? На общественный сход надевать будут, под домотканые рубахи? Огород в серьгах и браслете полоть, полы мыть? Ну да не понять мне чужую дурь. И таковых желающих ведь не только Брант с мамашей сыщется. А ежели мы всем отказывать начнем, сама подумай, какой слух пойдет?
Долго раздумывать мне не пришлось.
- Что зазнаюсь я. Что не считаю простых рыбаков подходящей для себя парой.
-И не будет тебе в деревне спокойной жизни, - опять вздохнула матушка. – Изведут пересудами. Вот и хочу я знать, сама-то ты чего желаешь? Ежели замуж за кого пойти да детишек нарожать, то я противиться не стану. И разговор наш дальнейший смысла не имеет. Только ты тогда, будь добра, определись за год, кто тебе по сердцу.
- А разве у меня есть выбор? – удивилась я.
Я всегда была уверена, что именно это мне и предстоит: стать женой и матерью, ждать возвращения мужа из моря, присматривать за домом да возиться в огороде. Иной жизни я не видела.
- Выбор у тебя есть, - произнесла матушка. – Я полагала, что ты уедешь в большой город, но не думала, что время расставаться наступит так скоро.
- В город? – я была изумлена. – И что я буду там делать? Я ведь никого там не знаю.
- Узнаешь, - матушка усмехнулась. – Полагаю, остались еще люди, что помнят меня. Они-то тебе и помогут. Ну да время подумать у тебя еще есть. Давай-ка осенью съездим на ярмарку, поглядишь на городскую жизнь, авось тебе и понравится.
На том и порешили.
Новость о том, что мы с матушкой Сузи собираемся на ярмарку с прочими желающими, никакого удивления в Бухте-за-Скалами не вызвала. Пусть никогда раньше не покидали мы деревеньку, но известие о сватовстве разлетелось быстро, и жители деревни полагали, что причина для поездки у нас может быть только одна.
- Приодеть девку хочешь? – понимающе усмехнулся Гевор, когда Сузи пришла договариваться о месте в телеге.
Матушка сделала вид, что замялась, но ничего не ответила. И правды не сказала, и не солгала. Я, молча стоявшая рядом, вспыхнула ярким румянцем. Гевор хохотнул и назначил цену – по две монеты с каждой. Цена была справедливой, и Сузи согласилась.
К моему удивлению, с нами на ярмарку собрались также Ден и Савка.
-Продам вяленую рыбу и прикуплю отцу чего-нибудь, - пояснил начавший выходить в море в прошлом году Ден.
Савка, по большей части никаким делом не занятый и болтавшийся по деревне оболтусом, пояснениями себя утруждать не стал. И даже на вопрос, где он раздобыл монеты на поездку, не ответил. Я подозревала, что деньгами его ссудил добродушный жалостливый Ден, но выспрашивать у приятеля, так ли это, не стала. А вот Тину родители с нами не пустили.
- Отец сказал, что я и у купцов могу купить себе все, что пожелаю, - обиженно говорила она. – А мне, между прочим, в городе побывать охота, а то я кроме нашей деревни и не видела ничего. Как же я тебе, Лесса, завидую!
Меня же мысли о городе не увлекали, а пугали. Судя по рассказам, было там шумно, многолюдно, а местами даже и грязно. И мне предстояло каким-то неведомым образом там освоиться, стать своей. А каково это – стать своей в месте, где со встречными даже здороваться не принято, потому как далеко не все городские жители знакомы друг с другом? Это сколько же народу там живет, ежели им за долгие годы так и не удалось перезнакомиться?
Хотя я, правду сказать, подозревала, что Тина завидует не столько тому, что я побываю на ярмарке, сколько тому, что я проведу с Деном так много времени без нее.
-А ты родом из этого города, верно? – выспрашивала я у матушки Сузи в надежде узнать хоть что-нибудь.
Но матушка только улыбнулась и покачала головой.
- Нет, Лесса. Заводень – городок маленький, а я свою юность провела в крупном городе.
Тут уж я и вовсе приоткрыла рот, хоть благовоспитанной девице, кою пыталась воспитать во мне матушка, такое поведение и не подобало. Как это – маленький городок? Если в нем имеются и ярмарочная площадь, и ратуша, и храм с дивом невиданным – витражными стеклами, и улиц не три, как в Бухте-за-Скалами, а великое множество, что и не сосчитать, и еще постоялые дворы, где останавливаются путники, и харчевни, где не просто подают выпивку с нехитрой закуской, как в нашей корчме, но можно сытно и вкусно пообедать, а еще лавки с разными товарами, и уличные торговцы, и барышни в нарядных платьях, и... Да много чего было в Заводне такого, чего я и вообразить-то себе не могла. Гевор, рассказывая о городе, куда нам предстояло держать путь, хитро улыбался в выгоревшие на солнце пшеничные усы, а слушавшая его Тина не могла сдержать завистливого вздоха. Савка ловил рассказы Гевора жадно, не пропуская ни одного слова, а то и вопросы задавал. Все-то ему интересно было: и сколько народу в храме бывает, и как постоялый двор выглядит, и чем в харчевнях кормят, и какими побрякушками у городских барышень себя украшать принято. Ден слушал внимательно, но, по своему обыкновению, молча. А к моему жгучему интересу примешивалась изрядная толика страха.
- Мир велик, Лесса, - поясняла мне матушка Сузи. – Ты ведь читала книги из сундука, должна помнить.
Помнить-то я помнила, да вот только одно дело – когда читаешь о неведомых местах, а совсем другое – коли сама соберешься их повидать. От такого у кого угодно дух захватит.
- А с Бартом-покойником ты где познакомилась? – полюбопытствовала я. – Вроде бы рыбаки дальше Заводня не выезжают.
-Верно, - голос Сузи при упоминании покойного мужа наполнился теплой грустью. – В Заводне мы и познакомились. Барт на ярмарку приехал, а я в городке проездом оказалась. Да вот, как видишь, цель своего путешествия и изменила. Семья моя мне моей любви не простила, потому в обратную жизнь мне хода нет. Но я не жалею, Лесса. Пусть и не столь долго, как мы с Бартом полагали, но я была счастлива.
- А потом?
- А потом мне некуда было возвращаться. Да и привыкла я здесь, притерпелась. А вскоре и ты у меня появилась.
И матушка привычным жестом погладила меня по голове.
-А тот город, откуда ты родом – он далеко?
- Далековато будет, - хмыкнула Сузи. – Но для тебя, если ты решишься туда уехать, найдется там надежное пристанище. Есть один человек, который даже теперь, спустя столько лет, не откажет мне в моей просьбе.
- А кто он, матушка Сузи? Кто-то из твоей родни?
- Нет, Лесса, по крови он мне чужой. Но ты у него будешь в безопасности. Я все тебе расскажу потом, ежели ты пожелаешь покинуть деревню. А пока довольно об этом.
И матушка откинула крышку сундука и принялась вытаскивать из него нарядные вещи: мою праздничную рубаху, пару платьев, принадлежавших ей еще до замужества, тонкие яркие платки из блестящей ткани, парочку красивых кожаных поясов – один широкий, с изящной пряжкой в виде цветка, а другой гибкий, узкий, с кисточками на концах. В завершение из сундука был извлечен небольшой сверток, а уже из него – длинные серебряные серьги-подвески и браслет.
- Не хочу, чтобы ты себя в Заводне деревенщиной чувствовала, - пояснила мне матушка. – В лавке прикупим тебе модные обновки, а пока ступай-ка сюда, будем перешивать платья.
На платья я смотрела с восхищением: ни у кого в Бухте-за-Скалами подобных не имелось. Из гладкой переливающейся ткани, украшенные кружевными манжетами и воротниками, они казались мне достойными разве что принцессы из романа. Неужели матушка собирается подарить такую красоту мне? А я и не знала, что некогда она носила такие роскошные вещи.
- Так, из моды они, полагаю, давно вышли, - бормотала между тем Сузи, выискивая ножницы и нитки с иголками. – Но, тем не менее, ткань хорошая, дорогая. Вот здесь спорем рюши, а там... Лесса, чего застыла? Ну-ка быстро примеряй.
С замиранием сердца я натянула на себя светло-зеленое платье, сожалея лишь о том, что негде увидеть свое отражение – в маленькое зеркальце целиком не осмотреться. А матушка уже крутилась вокруг меня, прикидывая, где именно следует ушить обновку.
Сузи провозилась едва ли не всю ночь, подгоняя платья мне по фигуре, а с рассветом мы уже выезжали из деревни. Мы с матушкой устроились в телеге Гевора, Ден с Савкой расположились на возу Дона, да и третья телега, принадлежавшая седоусому Корту, была гружена не только рыбой – там обосновались его жена, пышнотелая Марта, да ее племянник Родвиг. Родвиг был постарше моих приятелей, более того - уже давно распростился с холостой жизнью. Жена его находилась почти на сносях, вот заботливый муж и отправился на ярмарку, прикупить чего-нибудь супруге в дар за первенца. Та просила расписную шаль, как у жены старосты.
- Погляжу, - солидно басил Родвиг. – Авось чего еще нужного увижу. Шаль – она бабская забава.
Но его юная хохотушка жена и не думала расстраиваться, полностью уверенная в том, что получит желаемое. Ведь всякому жителю Бухты-за-Скалами было прекрасно известно, что строгость да неуступчивость Родвига – напускные, а на деле он супротив желания супруги не пойдет. Сама жена старосты заглядывала к нам еще вечером, долго шепталась с матушкой Сузи, а потом дала ей кошель с монетами – тоже сделала заказ.
Стоило подводе выехать из деревни, как я завертела головой по сторонам – интересно же обозреть незнакомую местность. Но к полудню пыл мой несколько погас. Дорога оказалась скучной, узкой – две телеги толком не разминутся – и пыльной, шла сначала вдоль побережья, а затем свернула в лес. Лес как лес, ничем не отличавшийся от того, в котором мы собирали грибы да ягоды. Вдобавок от бочек и тюков, среди которых мы сидели, нестерпимо несло рыбой, и мне уже казалось, что и Гевор, и матушка Сузи, и я сама насквозь пропитались противным запахом, истребить который нам удастся нескоро. Я даже закручинилась: а ну как в городе все начнут от меня шарахаться, унюхав столь неповторимый аромат?
Матушка сидела задумчивая, в разговоры не вступала, потому я немного поболтала с Гевором, но он начал подшучивать надо мной по поводу Брантового сватовства, и я, обидевшись, отвернулась.
На обед мы остановились ненадолго, перекусили прихваченными из дома пирогами, запили их кто водой, кто элем, сходили по надобности за деревья и снова тронулись в путь.
- Заночевать придется в лесу, - пояснил нам Гевор. – Зато завтра аккурат к ужину прибудем на постоялый двор.
Ночевки в лесу я не боялась. Совсем-совсем, ровно до того момента, как старательно складывавший хворост для костра Корт не объявил:
- Далеко не отходим, в здешнем лесу волки водятся.
До его слов я пребывала в счастливой уверенности, что вечером, когда стемнеет, смогу вымыться в протекавшем недалеко от поляны ручье, смыть с себя ненавистную рыбную вонь, а затем уютно устроиться под деревом и спать, словно в нашем небольшом садике в одну из нечастых жарких ночей. Но мысли о диких зверях, бродивших где-то поблизости, разом вселили в меня страх. Теперь я сомневалась, что вообще смогу заснуть. Скорее всего, буду лежать подле матушки с открытыми глазами и прислушиваться: а ну как где раздастся протяжный вой.
- Подумаешь, волки, - пренебрежительно фыркнул Савка. – Не боюсь я их.
И тут же охнул и потер затылок, получив крепкую затрещину от Дона.
- Погляди-ка, какой смелый выискался, - хмуро сказал мужик. – Сказано держаться рядом с костром, как стемнеет – значит, будешь со всеми сидеть. И чтобы не вздумал уйти с поляны! Мне за тебя, ежели что приключится, ответ перед твоим отцом держать.
Савка только бросил злобный взгляд в спину обидчику, но спорить не осмелился.
Пока не стемнело, Гевор и Ден притащили из ручья воды, а я все-таки сбегала вместе с ними умыться да вымыть руки. Не то нестерпимая вонь действительно уменьшилась от этих нехитрых действий, не то я к ней уже принюхалась, но дышать стало немного легче и мутило меня уже не так сильно. Марта и Сузи хлопотали у костра, варя в котелке похлебку на ужин. Я присоединилась к женщинам, а мужчины занялись устройством для нас спальных мест.
Мне выпало спать, как нетрудно было бы догадаться, подле матушки Сузи и Марты. Так как Марта имела обыкновение во сне похрапывать и ворочаться, о чем и предупредила нас с несколько смущенным выражением лица, то посередине улеглась матушка, предоставив мне место с краю. Несмотря на все мои опасения и прошедший в лености день, уснула я довольно быстро. А разбудило меня осторожное прикосновение к плечу. Я вскрикнула было от испуга, но рот мне зажала крепкая рука.
