Владычица кивнула.
– Да, он скоро прибудет. Если черта пропустит. Всего отобраны три претендента, и граница – первое, самое легкое, испытание.
Так вот почему их разделили? Но если граница – испытание легкое, то к чему ему готовиться теперь? Впрочем, Гарольд был готов на что угодно, лишь бы не упустить свой шанс заполучить в жены Наину.
– Вы сказали, три претендента. Могу ли я узнать, кто третий?
– Да, разумеется. Некий Вильгельм Аурей.
Огрей она Гарольда по голове тяжеленным канделябром, что красовался на столе, и то не произвела бы столь ошеломительного впечатления.
Вилли Аурея он превосходно знал. Более того, некогда учился с ним в одном колледже и даже делил спальню для мальчиков. Они жили в комнате втроем: он, Майки и Вилли. Вот только не дружили. Аурей в детстве был доносчиком и подхалимом, и Гарольд сильно сомневался, что с возрастом старый знакомый сумел перерасти отрицательные качества. Скорее уж, обзавелся новыми. И в Королевство Холмов собрался не просто так, из пустого любопытства. Но что же делать ему, Гарри? Предупредить Моргану? О чем? У него нет никаких фактов, только догадки и подозрения. И чем тогда он сам будет лучше Аурея?
– Вижу, вам знаком этот молодой человек? – проницательно спросила Владычица.
Гарольд скрипнул зубами.
– К сожалению, да. Намного лучше, чем мне бы хотелось.
Если бы Моргана задала прямой вопрос, он бы ответил, ничего не скрывая. Но она ни о чем не спросила.
* * *
Я кружилась в танце, раскинув руки, осыпаемая золотистой пыльцой волшебных яблонь. Моргана никак не пояснила свое повеление, лишь приказала выйти в сад и станцевать три танца. И я догадывалась, для чего ей это понадобилось. Претенденты в герои, чтоб им к Темным провалиться! Это им демонстрируют товар лицом… и прочими достоинствами. Легкое белое платье не скрывало очертаний фигуры, уложить волосы в прическу или хотя бы заплести в косу мне не позволили. И я проглотила вертевшиеся на языке слова возмущения. Зачем спорить? Лучше притупить бдительность тетушки. Пусть поверит, что я согласна с ее планом. Что готова выйти замуж за человека. Тогда за мной не будут следить. И я смогу претворить в жизнь свой собственный план.
– И не жалей очарования, – напутствовал меня Атенар, отпирая дверь. – Околдуй их, внуши желание, окутай чарами.
– Любые чары со временем спадут, – возразила я.
– И пусть. Нам нужно, чтобы они так сильно захотели заполучить тебя, что взялись совершить невыполнимое.
Я схватила тетушкиного супруга за руку и поразилась тому, какие холодные и влажные у него ладони. Наводящие мысли о лягушке из пруда – бр-р-р.
– Скажи, разве тебе самому не претит этот обман?
Он поджал губы и ответил сухо:
– Не вижу никакого обмана. Мы просто подтолкнем их к правильному решению.
И я поняла, что в его лице союзника мне не обрести. И покорно танцевала, щедро расточая очарование, древнее колдовство фейри. Поговаривали, что раньше наши девы не гнушались прибегать к нему. Давно, в те времена, когда наши миры еще не разделяла черта. Тогда у некоторых фейри излюбленной забавой считалось заморочить голову человеческому мужчине. Конечно, чары вскоре развеивались, но и за несколько дней насмешницы умудрялись хорошенько поразвлечься. Жестокие развлечения, знаю, но и времена тогда были другие. Люди не просто нас недолюбливали – они охотились на фейри, объявляли ведьмами и колдунами, сжигали на кострах. Слишком уж строгое наказание за пусть и недобрые шуточки, не находите? Во всяком случае, мы людей не убивали. И граница между мирами стала подлинным благом для обоих народов.
И, как по мне, так лучше бы все и оставалось на своих местах. Люди – в своем мире, фейри – в своем. Ни к чему нам пересекаться вновь. Однако же вот она я, танцую для тех, о ком и слышать не желаю, делаю все, что в моих силах, чтобы увлечь их, заманить.
Тетушка осталась довольна.
– Ни один не устоял, – сообщила она, расчесывая мне волосы древним гребнем из панциря черепахи, по преданиям, принадлежавшим еще первой Пресветлой Владычице. Грубо сработанный, неказистый на вид, он был пропитан волшебством, и локоны мои сами собой завивались и укладывались в прическу. – Все же наша кровь не утратила силу.
А вот здесь она права. Взять ту же Гвен – получилось бы у нее зачаровать троих, да еще и на расстоянии? Ведь ни один из претендентов на мою руку так и получил позволения выйти в сад. Гвендолин может вырастить дерево за день – уровень, которого мне не достичь никогда, проживи я хоть тысячу лет. Но вот очарование ее слабее моего, увы.
– Именно поэтому наградой и выбрали меня? Да? Вовсе не для того, чтобы оказать им честь, верно? А чтобы ни один не нашел в себе сил отказаться?
Я успела перехватить в зеркале взгляд тетушки до того, как она опустила длинные черные ресницы, скрывая блеск в изумрудных глазах. Да, все правильно. Я угадала. И на душе стало горько и немного противно. Не только люди, глупые люди, позарившиеся на награду, стали послушными марионетками в руках Властительницы, но и я, ее родная племянница, единственная, между прочим. Меня не сочли нужным посвящать в свои планы, обвели вокруг пальца, словно наивную юную девицу, усыпили мою бдительность пафосными фразами о долге и ответственности. О чем же еще умолчали Моргана и ее супруги? Не удивлюсь, если в запасе у них приготовлена очередная каверза. А что, если они нарушат договор с людьми? И вину возложат на них же? Сочтут, что за защитой черты нам, фейри, не грозит расплата за вероломство? Нет-нет-нет, такого нельзя допустить! Границу можно пересечь, и сегодня трое человеческих мужчин это доказали. А там, где прошли трое, пройдет и армия. За долгие столетия мы стали слишком беспечны и больше не воспринимаем людей как угрозу, а ведь противопоставить нам им нечего. Поэтому надо сделать все, что в моих силах, чтобы не дать повода упрекнуть Пресветлую Владычицу, поставить ей в вину невыполненное обещание. Ведь в таком случае отвечать за обман придется всему народу Холмов. Лучше уж во всем виновата буду я: какой спрос с неразумной девы? Тем более, что с моими собственными планами новая стратегия отлично совпадала.
Теперь, когда я уверилась, что поступаю правильно, угрызения совести поутихли. Собственная идея перестала казаться глупостью избалованного ребенка, и я приступила к осуществлению плана. Для начала следовало обзавестись союзниками, и этот, первый пункт казался самым сложным. Потому как кто в Королевстве Холмов пойдет против воли Пресветлой Владычицы?
Я припомнила, как пренебрежительно отзывался Норлод о женихах из рода людского, и на какое-то мгновение даже подумала рассказать обо всем ему, но почти сразу же сообразила, что он мигом меня выдаст тетушке. Все-таки страх перед ее гневом был в нем сильнее прочих чувств, даже, как я подозревала, любви к венценосной супруге. А вот Атенар даже не рассматривался, он не скрывал, что во всем поддерживает жену. Так что у меня, если хорошенько поразмыслить, оставался только один вариант.
– Я их видела, – шепнула мне Гвендолин, распахивая шкатулку с серьгами. – Человеков.
– Людей, – поправила я.
– Да-а-а? А какая разница?
Действительно, какая?
– Не знаю, – призналась я. – Но «человеков» говорить не принято. У них, во всяком случае. У самих челове… людей.
Гвендолин пожала плечами.
– Забавные. Впрочем, неважно, как их называть. Так вот, Наина, я их видела. Всех троих. Спряталась на галерее и подсмотрела. А они ничего, – тут она мечтательно вздохнула. – Изумруды?
Я моргнула, сбитая с толку.
– Изумруды ничего?
– Да нет же! – немного раздраженно моей бестолковостью, пояснила Гвен. – Женихи ничего. Красивые, наверное. Если по человеческим, то есть по людским меркам. А изумруды к твоему платью подойдут. И вот зеленый янтарь тоже. Что выберешь?
Нельзя же ответить «ничего». Да и неудовольствие тетушки лучше пока что не вызывать, так что я не глядя вытащила из шкатулки первые попавшиеся серьги.
– Они зимние! – возмутилась Гвендолин. – К платью со снежинками! А тебе нужны весенние! Не хочешь зеленые, возьми аметисты. Или вот розовый жемчуг, тоже неплохо.
– Давай изумруды, – вздохнула я.
– Какие? Листья или…
– Любые, – прервала я нетерпеливо. – Гвен, скажи, ты моя подруга?
– Лучшая, – подтвердила она, не задумываясь.
– И сможешь сделать для меня кое-что?
Она приложила к мочкам ушей длинные серьги, изображавшие цветочные гирлянды. В них вспыхивали и переливались разноцветные камни, и я с ужасом подумала, что до конца приема у меня распухнут уши. А то и вовсе отвалятся. Буду единственная в своем роде фейри безухая.
– Что угодно! – заверила с пылом Гвен, передавая мне орудия пытки. – Хочешь… хочешь… хочешь, переберусь вместе с тобой жить к людям?
Сказала – и зажмурилась от страха. Но ее готовность пожертвовать собой меня тронула.
– Нет, кое-что не настолько, кхм, радикальное. Но все же опасное.
– Опасное – это ладно, – повеселела Гвендолин. – Мы, потомки, Фреара, опасностей не боимся. Мы смеемся им в лицо! Мы бесстрашны и несгибаемы, вот! Что? Это девиз нашего рода, между прочим. Бесстрашные и несгибаемые!
– Звучит красиво, – похвалила я.
Красоту мы, народ Холмов, очень уважали. Ценили. Любили. С практичностью вот дела обстояли не очень как-то. И дети Темного Леса, родины предка моей подруги, ничем от нас в этом плане не отличались. Смеяться в лицо опасности – чтобы что? Храбро погибнуть? Ну да, и о гибели этой станут слагать баллады, вот только не лучше ли оценить свои силы трезво? И сразиться без насмешек, а то и вовсе затаиться на время, переждать, поднакопить силенок и только потом ударить? Странные мысли, мне непривычные. Или это появление людей растревожило меня? Или – как не хочется признаваться в подобном даже самой себе! – пробудилась где-то в глубине души трусость, желание отступить, оставить подвиги другим?
Нет, глупости!
– Мне не нужно, чтобы ты смеялась кому-то в лицо, Гвен, – заверила я. – Ни людям, ни опасности, ни моей тете. Тем более моей тете, она непочтения не спустит.
Гвендолин побледнела и сглотнула, дернулось нежное горло.
– Твоя тетя… Владычица… она не одобрит, да? Того, что ты затеяла?
– Вот, ты сама обо всем догадалась. И, Гвен, если ты откажешься от своих слов, передумаешь мне помогать, я не обижусь. Правда-правда. Только не выдавай меня, хорошо? Промолчи о том, что сейчас услышишь.
Я недооценила подругу. Она побледнела еще сильнее, схлынули краски с лица – все же гнева Владычицы в Холмах справедливо боялись. Гвендолин решительно стиснула губы, вздернула подбородок. Расправила плечи, став похожей на древнюю воительницу, чье изображение красовалось на гобелене в малом зале. И отчеканила:
– Я не нарушу своего слова. Даже если меня потом казнят.
Впечатляло. Даже если позабыть о том, что казни в Королевстве Холмов отменили столетия четыре тому – все равно впечатляло. И я обняла подругу, показывая, что ценю ее порыв.
– От тебя потребуется не так уж много. Только помочь мне покинуть дворец незаметно. Тетя Моргана и не узнает о твоей роли.
Дева-воительница хлопнула золотистыми ресницами, вновь превращаясь в любопытную Гвен.
– Но зачем тебе уходить из дворца? Разве здесь плохо?
Ну да, кормят хорошо. Одевают и обувают. Учат, опять же. И замуж вот выдают.
– Скажи, Гвен, а ты сама покорно пошла бы за человека? Или попыталась сопротивляться?
Она задумалась. Покусала губу. Потерла переносицу.
– Не знаю. Попыталась бы, наверное, но… кто в своем уме возьмется спорить с твоей тетей? А она уже все решила, так?
И не поспоришь.
– Решила. Отдать меня тому, кто совершит подвиг и спасет народ Холмов от вымирания. Вот только, Гвен, скажи мне, а почему мы все уверены, что героем должен стать человек?
Подруга растерялась.
– Но ведь пророчество… все знают… старая Кориэль, помнишь, да?
Когда мы впервые услышали эту легенду? Не помню. Слишком малы были, так что не скажу определенно, кто и когда пересказал ее нам. Помню только, как замирали от восторга и страха, как держались за руки перед сном, боясь остаться в одиночестве. Гвендолин тогда тоже жила во дворце, росла рядом со мной: тетушка полагала, что общение с ровесницей пойдет племяннице на пользу. Возможно, что и еще какими-то соображениями руководствовалась, но их не озвучила. Не удивлюсь, если так. Разгадать замыслы Морганы никому еще не удавалось.
– Старая Кориэль, – насмешливо повторила я. – Скажи-ка, дорогая подруга, часто ли тебе доводилось встречать старых фейри?
Вопрос вовсе не праздный. Кориэль – единственная представительница нашего народа, кого коснулась старость. Если верить преданиям, ага. Прочие же уходят к предкам молодыми. Любой фейри выглядит юным, сколько бы лет ни исполнилось ему в действительности. Моргана смотрится моей ровесницей, и только взгляд выдает прожитые годы.
– Ну, в предании ведь именно так, – не слишком уверенно возразила Гвендолин. – Старуха Кориэль, седая и морщинистая, с белыми слепыми глазами. Слушай, а если она была не из наших? В смысле, и не фейри вовсе?
– А кто? Человек?
Предположение смешно. Чтобы дети Холмов – и прислушались к словам человека?
Я покачала головой.
– Нет, не думаю. Она была валой, это все знают. Но кем были ее родители?
Гвендолин почесала кончик носа.
– Странные вопросы ты задаешь, Наина. Кориэль – последняя вала из рожденных на этой земле, ее пророчества хранятся, ой, хранились в Хрустальном гроте. Грот ныне затоплен, но ее слова пересказывают в песнях и былинах, вот потому они и дошли до нас.
– И ни одно из ее предсказаний не сбылось!
– Пока что не сбылось! – резонно возразила Гвен. – Время еще не пришло. Потом, когда…
Но я уже задохнулась от пришедшей мне на ум догадки. Святотатственной, кощунственной догадки. Такой, что и озвучить-то страшно.
– Что? – забеспокоилась подруга. – Что с тобой?
Я попыталась растянуть губы в улыбке, но, кажется, ничего у меня не получилось, судя по тому, что Гвен заволновалась еще сильнее. Она даже вскочила и пробормотала скороговоркой, что позовет Атенара, что мне надо потерпеть совсем чуть-чуть, что помощь уже близка, вот Первый Советник придет и мигом определит, как меня исцелить. Я едва успела поймать ее за рукав.
– Не надо звать Атенара.
– Но он самый искусный целитель…
– Не надо, – с нажимом повторила я. – Со мной все в порядке.
– Но ты так побледнела!
Побледнеешь тут. Дело в том, что мне внезапно подумалось: а если Кориэль и настоящей валой-то не была? А что? Обычная мошенница, придумавшая все свои якобы предсказания. Все равно никто не проверит, что там случится через тысячу лет.
Хотя… я ведь сама видела те пугающие картины в Зеркале Мира! Следовательно, что-то из слов Кориэль должно исполниться. Вот только никакого человека Зеркало мне не показало. А это значит…
– Сиди и слушай! – велела я. – Не нужен мне жених! И герой из людей нам не нужен! Я сама спасу Королевство Холмов от опасности!
– О! – только и выдохнула Гвендолин.
Глаза ее расширились, губы приоткрылись удивленно. Она глубоко вздохнула, потерла переносицу и спустя несколько долгих мгновений спросила:
– А как ты собираешься это сделать?
Настал мой черед шумно выдохнуть. Гвен действительно была моей подругой, что сейчас и подтвердилось. Она не принялась высмеивать меня и не побежала с докладом к тетушке, нет, ее интересовала сугубо практичная сторона вопроса.
– Да, он скоро прибудет. Если черта пропустит. Всего отобраны три претендента, и граница – первое, самое легкое, испытание.
Так вот почему их разделили? Но если граница – испытание легкое, то к чему ему готовиться теперь? Впрочем, Гарольд был готов на что угодно, лишь бы не упустить свой шанс заполучить в жены Наину.
– Вы сказали, три претендента. Могу ли я узнать, кто третий?
– Да, разумеется. Некий Вильгельм Аурей.
Огрей она Гарольда по голове тяжеленным канделябром, что красовался на столе, и то не произвела бы столь ошеломительного впечатления.
Вилли Аурея он превосходно знал. Более того, некогда учился с ним в одном колледже и даже делил спальню для мальчиков. Они жили в комнате втроем: он, Майки и Вилли. Вот только не дружили. Аурей в детстве был доносчиком и подхалимом, и Гарольд сильно сомневался, что с возрастом старый знакомый сумел перерасти отрицательные качества. Скорее уж, обзавелся новыми. И в Королевство Холмов собрался не просто так, из пустого любопытства. Но что же делать ему, Гарри? Предупредить Моргану? О чем? У него нет никаких фактов, только догадки и подозрения. И чем тогда он сам будет лучше Аурея?
– Вижу, вам знаком этот молодой человек? – проницательно спросила Владычица.
Гарольд скрипнул зубами.
– К сожалению, да. Намного лучше, чем мне бы хотелось.
Если бы Моргана задала прямой вопрос, он бы ответил, ничего не скрывая. Но она ни о чем не спросила.
* * *
Я кружилась в танце, раскинув руки, осыпаемая золотистой пыльцой волшебных яблонь. Моргана никак не пояснила свое повеление, лишь приказала выйти в сад и станцевать три танца. И я догадывалась, для чего ей это понадобилось. Претенденты в герои, чтоб им к Темным провалиться! Это им демонстрируют товар лицом… и прочими достоинствами. Легкое белое платье не скрывало очертаний фигуры, уложить волосы в прическу или хотя бы заплести в косу мне не позволили. И я проглотила вертевшиеся на языке слова возмущения. Зачем спорить? Лучше притупить бдительность тетушки. Пусть поверит, что я согласна с ее планом. Что готова выйти замуж за человека. Тогда за мной не будут следить. И я смогу претворить в жизнь свой собственный план.
– И не жалей очарования, – напутствовал меня Атенар, отпирая дверь. – Околдуй их, внуши желание, окутай чарами.
– Любые чары со временем спадут, – возразила я.
– И пусть. Нам нужно, чтобы они так сильно захотели заполучить тебя, что взялись совершить невыполнимое.
Я схватила тетушкиного супруга за руку и поразилась тому, какие холодные и влажные у него ладони. Наводящие мысли о лягушке из пруда – бр-р-р.
– Скажи, разве тебе самому не претит этот обман?
Он поджал губы и ответил сухо:
– Не вижу никакого обмана. Мы просто подтолкнем их к правильному решению.
И я поняла, что в его лице союзника мне не обрести. И покорно танцевала, щедро расточая очарование, древнее колдовство фейри. Поговаривали, что раньше наши девы не гнушались прибегать к нему. Давно, в те времена, когда наши миры еще не разделяла черта. Тогда у некоторых фейри излюбленной забавой считалось заморочить голову человеческому мужчине. Конечно, чары вскоре развеивались, но и за несколько дней насмешницы умудрялись хорошенько поразвлечься. Жестокие развлечения, знаю, но и времена тогда были другие. Люди не просто нас недолюбливали – они охотились на фейри, объявляли ведьмами и колдунами, сжигали на кострах. Слишком уж строгое наказание за пусть и недобрые шуточки, не находите? Во всяком случае, мы людей не убивали. И граница между мирами стала подлинным благом для обоих народов.
И, как по мне, так лучше бы все и оставалось на своих местах. Люди – в своем мире, фейри – в своем. Ни к чему нам пересекаться вновь. Однако же вот она я, танцую для тех, о ком и слышать не желаю, делаю все, что в моих силах, чтобы увлечь их, заманить.
Тетушка осталась довольна.
– Ни один не устоял, – сообщила она, расчесывая мне волосы древним гребнем из панциря черепахи, по преданиям, принадлежавшим еще первой Пресветлой Владычице. Грубо сработанный, неказистый на вид, он был пропитан волшебством, и локоны мои сами собой завивались и укладывались в прическу. – Все же наша кровь не утратила силу.
А вот здесь она права. Взять ту же Гвен – получилось бы у нее зачаровать троих, да еще и на расстоянии? Ведь ни один из претендентов на мою руку так и получил позволения выйти в сад. Гвендолин может вырастить дерево за день – уровень, которого мне не достичь никогда, проживи я хоть тысячу лет. Но вот очарование ее слабее моего, увы.
– Именно поэтому наградой и выбрали меня? Да? Вовсе не для того, чтобы оказать им честь, верно? А чтобы ни один не нашел в себе сил отказаться?
Я успела перехватить в зеркале взгляд тетушки до того, как она опустила длинные черные ресницы, скрывая блеск в изумрудных глазах. Да, все правильно. Я угадала. И на душе стало горько и немного противно. Не только люди, глупые люди, позарившиеся на награду, стали послушными марионетками в руках Властительницы, но и я, ее родная племянница, единственная, между прочим. Меня не сочли нужным посвящать в свои планы, обвели вокруг пальца, словно наивную юную девицу, усыпили мою бдительность пафосными фразами о долге и ответственности. О чем же еще умолчали Моргана и ее супруги? Не удивлюсь, если в запасе у них приготовлена очередная каверза. А что, если они нарушат договор с людьми? И вину возложат на них же? Сочтут, что за защитой черты нам, фейри, не грозит расплата за вероломство? Нет-нет-нет, такого нельзя допустить! Границу можно пересечь, и сегодня трое человеческих мужчин это доказали. А там, где прошли трое, пройдет и армия. За долгие столетия мы стали слишком беспечны и больше не воспринимаем людей как угрозу, а ведь противопоставить нам им нечего. Поэтому надо сделать все, что в моих силах, чтобы не дать повода упрекнуть Пресветлую Владычицу, поставить ей в вину невыполненное обещание. Ведь в таком случае отвечать за обман придется всему народу Холмов. Лучше уж во всем виновата буду я: какой спрос с неразумной девы? Тем более, что с моими собственными планами новая стратегия отлично совпадала.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Теперь, когда я уверилась, что поступаю правильно, угрызения совести поутихли. Собственная идея перестала казаться глупостью избалованного ребенка, и я приступила к осуществлению плана. Для начала следовало обзавестись союзниками, и этот, первый пункт казался самым сложным. Потому как кто в Королевстве Холмов пойдет против воли Пресветлой Владычицы?
Я припомнила, как пренебрежительно отзывался Норлод о женихах из рода людского, и на какое-то мгновение даже подумала рассказать обо всем ему, но почти сразу же сообразила, что он мигом меня выдаст тетушке. Все-таки страх перед ее гневом был в нем сильнее прочих чувств, даже, как я подозревала, любви к венценосной супруге. А вот Атенар даже не рассматривался, он не скрывал, что во всем поддерживает жену. Так что у меня, если хорошенько поразмыслить, оставался только один вариант.
– Я их видела, – шепнула мне Гвендолин, распахивая шкатулку с серьгами. – Человеков.
– Людей, – поправила я.
– Да-а-а? А какая разница?
Действительно, какая?
– Не знаю, – призналась я. – Но «человеков» говорить не принято. У них, во всяком случае. У самих челове… людей.
Гвендолин пожала плечами.
– Забавные. Впрочем, неважно, как их называть. Так вот, Наина, я их видела. Всех троих. Спряталась на галерее и подсмотрела. А они ничего, – тут она мечтательно вздохнула. – Изумруды?
Я моргнула, сбитая с толку.
– Изумруды ничего?
– Да нет же! – немного раздраженно моей бестолковостью, пояснила Гвен. – Женихи ничего. Красивые, наверное. Если по человеческим, то есть по людским меркам. А изумруды к твоему платью подойдут. И вот зеленый янтарь тоже. Что выберешь?
Нельзя же ответить «ничего». Да и неудовольствие тетушки лучше пока что не вызывать, так что я не глядя вытащила из шкатулки первые попавшиеся серьги.
– Они зимние! – возмутилась Гвендолин. – К платью со снежинками! А тебе нужны весенние! Не хочешь зеленые, возьми аметисты. Или вот розовый жемчуг, тоже неплохо.
– Давай изумруды, – вздохнула я.
– Какие? Листья или…
– Любые, – прервала я нетерпеливо. – Гвен, скажи, ты моя подруга?
– Лучшая, – подтвердила она, не задумываясь.
– И сможешь сделать для меня кое-что?
Она приложила к мочкам ушей длинные серьги, изображавшие цветочные гирлянды. В них вспыхивали и переливались разноцветные камни, и я с ужасом подумала, что до конца приема у меня распухнут уши. А то и вовсе отвалятся. Буду единственная в своем роде фейри безухая.
– Что угодно! – заверила с пылом Гвен, передавая мне орудия пытки. – Хочешь… хочешь… хочешь, переберусь вместе с тобой жить к людям?
Сказала – и зажмурилась от страха. Но ее готовность пожертвовать собой меня тронула.
– Нет, кое-что не настолько, кхм, радикальное. Но все же опасное.
– Опасное – это ладно, – повеселела Гвендолин. – Мы, потомки, Фреара, опасностей не боимся. Мы смеемся им в лицо! Мы бесстрашны и несгибаемы, вот! Что? Это девиз нашего рода, между прочим. Бесстрашные и несгибаемые!
– Звучит красиво, – похвалила я.
Красоту мы, народ Холмов, очень уважали. Ценили. Любили. С практичностью вот дела обстояли не очень как-то. И дети Темного Леса, родины предка моей подруги, ничем от нас в этом плане не отличались. Смеяться в лицо опасности – чтобы что? Храбро погибнуть? Ну да, и о гибели этой станут слагать баллады, вот только не лучше ли оценить свои силы трезво? И сразиться без насмешек, а то и вовсе затаиться на время, переждать, поднакопить силенок и только потом ударить? Странные мысли, мне непривычные. Или это появление людей растревожило меня? Или – как не хочется признаваться в подобном даже самой себе! – пробудилась где-то в глубине души трусость, желание отступить, оставить подвиги другим?
Нет, глупости!
– Мне не нужно, чтобы ты смеялась кому-то в лицо, Гвен, – заверила я. – Ни людям, ни опасности, ни моей тете. Тем более моей тете, она непочтения не спустит.
Гвендолин побледнела и сглотнула, дернулось нежное горло.
– Твоя тетя… Владычица… она не одобрит, да? Того, что ты затеяла?
– Вот, ты сама обо всем догадалась. И, Гвен, если ты откажешься от своих слов, передумаешь мне помогать, я не обижусь. Правда-правда. Только не выдавай меня, хорошо? Промолчи о том, что сейчас услышишь.
Я недооценила подругу. Она побледнела еще сильнее, схлынули краски с лица – все же гнева Владычицы в Холмах справедливо боялись. Гвендолин решительно стиснула губы, вздернула подбородок. Расправила плечи, став похожей на древнюю воительницу, чье изображение красовалось на гобелене в малом зале. И отчеканила:
– Я не нарушу своего слова. Даже если меня потом казнят.
Впечатляло. Даже если позабыть о том, что казни в Королевстве Холмов отменили столетия четыре тому – все равно впечатляло. И я обняла подругу, показывая, что ценю ее порыв.
– От тебя потребуется не так уж много. Только помочь мне покинуть дворец незаметно. Тетя Моргана и не узнает о твоей роли.
Дева-воительница хлопнула золотистыми ресницами, вновь превращаясь в любопытную Гвен.
– Но зачем тебе уходить из дворца? Разве здесь плохо?
Ну да, кормят хорошо. Одевают и обувают. Учат, опять же. И замуж вот выдают.
– Скажи, Гвен, а ты сама покорно пошла бы за человека? Или попыталась сопротивляться?
Она задумалась. Покусала губу. Потерла переносицу.
– Не знаю. Попыталась бы, наверное, но… кто в своем уме возьмется спорить с твоей тетей? А она уже все решила, так?
И не поспоришь.
– Решила. Отдать меня тому, кто совершит подвиг и спасет народ Холмов от вымирания. Вот только, Гвен, скажи мне, а почему мы все уверены, что героем должен стать человек?
Подруга растерялась.
– Но ведь пророчество… все знают… старая Кориэль, помнишь, да?
Когда мы впервые услышали эту легенду? Не помню. Слишком малы были, так что не скажу определенно, кто и когда пересказал ее нам. Помню только, как замирали от восторга и страха, как держались за руки перед сном, боясь остаться в одиночестве. Гвендолин тогда тоже жила во дворце, росла рядом со мной: тетушка полагала, что общение с ровесницей пойдет племяннице на пользу. Возможно, что и еще какими-то соображениями руководствовалась, но их не озвучила. Не удивлюсь, если так. Разгадать замыслы Морганы никому еще не удавалось.
– Старая Кориэль, – насмешливо повторила я. – Скажи-ка, дорогая подруга, часто ли тебе доводилось встречать старых фейри?
Вопрос вовсе не праздный. Кориэль – единственная представительница нашего народа, кого коснулась старость. Если верить преданиям, ага. Прочие же уходят к предкам молодыми. Любой фейри выглядит юным, сколько бы лет ни исполнилось ему в действительности. Моргана смотрится моей ровесницей, и только взгляд выдает прожитые годы.
– Ну, в предании ведь именно так, – не слишком уверенно возразила Гвендолин. – Старуха Кориэль, седая и морщинистая, с белыми слепыми глазами. Слушай, а если она была не из наших? В смысле, и не фейри вовсе?
– А кто? Человек?
Предположение смешно. Чтобы дети Холмов – и прислушались к словам человека?
Я покачала головой.
– Нет, не думаю. Она была валой, это все знают. Но кем были ее родители?
Гвендолин почесала кончик носа.
– Странные вопросы ты задаешь, Наина. Кориэль – последняя вала из рожденных на этой земле, ее пророчества хранятся, ой, хранились в Хрустальном гроте. Грот ныне затоплен, но ее слова пересказывают в песнях и былинах, вот потому они и дошли до нас.
– И ни одно из ее предсказаний не сбылось!
– Пока что не сбылось! – резонно возразила Гвен. – Время еще не пришло. Потом, когда…
Но я уже задохнулась от пришедшей мне на ум догадки. Святотатственной, кощунственной догадки. Такой, что и озвучить-то страшно.
– Что? – забеспокоилась подруга. – Что с тобой?
Я попыталась растянуть губы в улыбке, но, кажется, ничего у меня не получилось, судя по тому, что Гвен заволновалась еще сильнее. Она даже вскочила и пробормотала скороговоркой, что позовет Атенара, что мне надо потерпеть совсем чуть-чуть, что помощь уже близка, вот Первый Советник придет и мигом определит, как меня исцелить. Я едва успела поймать ее за рукав.
– Не надо звать Атенара.
– Но он самый искусный целитель…
– Не надо, – с нажимом повторила я. – Со мной все в порядке.
– Но ты так побледнела!
Побледнеешь тут. Дело в том, что мне внезапно подумалось: а если Кориэль и настоящей валой-то не была? А что? Обычная мошенница, придумавшая все свои якобы предсказания. Все равно никто не проверит, что там случится через тысячу лет.
Хотя… я ведь сама видела те пугающие картины в Зеркале Мира! Следовательно, что-то из слов Кориэль должно исполниться. Вот только никакого человека Зеркало мне не показало. А это значит…
– Сиди и слушай! – велела я. – Не нужен мне жених! И герой из людей нам не нужен! Я сама спасу Королевство Холмов от опасности!
– О! – только и выдохнула Гвендолин.
Глаза ее расширились, губы приоткрылись удивленно. Она глубоко вздохнула, потерла переносицу и спустя несколько долгих мгновений спросила:
– А как ты собираешься это сделать?
Настал мой черед шумно выдохнуть. Гвен действительно была моей подругой, что сейчас и подтвердилось. Она не принялась высмеивать меня и не побежала с докладом к тетушке, нет, ее интересовала сугубо практичная сторона вопроса.
