Он подъезжал к аэропорту, когда Светлана Ивановна таки позвонила и заговорила сладким голосом:
- Дорогой, что же ты не дождался меня? Я бы тебя проводила…
- Что я – маленький, что ли. Сам справлюсь, - буркнул он. – Лучше потом встретишь.
Только Мирослав положил трубку, как едущая впереди Ауди вдруг резко затормозила, таксист – тоже, но это не спасло машины от столкновения. Лобовое стекло разлетелось, осыпав их осколками. К счастью, сами они не пострадали.
Обозвав непечатно водителя Ауди, таксист выскочил выяснять отношения. Мирослав - тоже. Посмотрев вперёд, он присвистнул – там стояли, столкнувшись, ещё четыре машины, причём, передние две развернуло поперёк дороги. Пробка образовалась капитальная.
Пока ждали ГАИ, пока разбирались, пока открыли движение и Мирослав с горем пополам добрался до аэропорта, самолёт уже взлетел. В кассе ему поменяли билет на следующий день. Он оставил вещи в камере хранения и решил вернуться домой – не ночевать же на вокзале.
Было уже темно, когда Мирослав расплатился и вышел из такси.
Он зашёл во двор и, присев на лавочку возле цветника, закурил, рассматривая, словно впервые, свой дом.
Свой?.. Светлана называла его не иначе как «мой дом». Нельзя сказать, что она была не права: хотя усадьба и досталась Мирославу по наследству, но развалюшку, в которой прежде жила покойная бабушка, и домом-то назвать было нельзя. Светлана с энтузиазмом взялась за строительство, сама отыскивала строителей, руководила закупками материалов, придирчиво проверяла работу. Мирославу и в квартире жилось неплохо, но Светлана смотрела в будущее, наверное, она была права. Хотя дочь и не осталась жить в их городе, а уехала за границу, где и замуж вышла. Теперь в их квартире жили родители Мирослава, а они с женой перебрались в новый дом. Что и говорить, всё здесь, от ландшафтного дизайна до занавесок на окнах – заслуга жены.
Он затушил окурок – надо, надо бросать дурную привычку – зашёл в дом и, не раздеваясь, двинулся в комнату для гостей. Сегодня почему-то он чувствовал себя гостем.
Мирослав опустился в мягкое удобное кресло и долго сидел, не шевелясь, вспоминая разные события жизни. Старею, подумал он. Ему стало жарко, он сбросил куртку, туфли и незаметно для себя задремал.
Проснулся Мирослав в темноте от томного смеха жены и в первый момент не мог понять, где он и что с ним. Затем в прихожей вспыхнул свет, и в ответ на смех жены раздался густой воркующий баритон:
- Светулька, ты мне кое-что обещала…
- Что?...
- Целовать всё, что нельзя…
Мирослав замер в кресле. То, что у жены бывали флирты, для него не было новостью. Ещё в молодости, когда Мирослав попытался пресечь такое на корню, Светлана нагло заявила:
- А чем ты мне прикажешь заниматься, когда сам шастаешь по ночам чёрт знает где?
- Что значит – шастаю? – опешил Мирослав. – У меня работа!..
- Знаю я вашу работу… А я – живая женщина, и мне нужен мужчина, а не спящий красавец в постели, понял?
Мирослав промолчал. Крыть было нечем – он, действительно, порой так выматывался на работе, что падал в постель и тут же отключался… Светлана же, тонко почувствовав свою победу, приблизилась, заглянула глаза, обняла его за бёдра, прижав их к своим, и промурлыкала:
- Любимый, мы же современные люди… Кухаркой я тебе быть не собираюсь, у меня есть своя жизнь так же, как и у тебя. Ревность – пережиток прошлого… Ну подумаешь, я поулыбалась кому-то… Ты же меня не застукал, верно?
Мир меняется, подумал тогда Мирослав, и мы должны меняться с ним вместе. Может, она и права… Женщине нужны внимание, наряды, украшения, и тот, кто должен всё это и подарить, и оценить… А что может дать следак кроме мизерной зарплаты и бессонных ночей?..
К чести Светланы, ему не приходилось ловить её на горячем, она была предусмотрительной, и его самолюбие не страдало. Да и жили они почти всё время врозь: он с дочерью здесь, жена – в столице. К тому же, очень редко кто из его сослуживцев мог похвастаться безоблачным семейным счастьем.
Но сейчас в нём проснулся рогатый бугай. Ладно бы где-то в столице, где она почти постоянно пребывала, но притянуть любовника сюда, в мою постель?!..
- Нет, нет, погоди, мурлыка… Что ты там делаешь?.. – завлекающе смеялась Светлана. - Бессовестный… - но её тон говорил обратное. - Пойдём сначала поужинаем при свечах…
- Давай-ка сначала займёмся этим, а поужинаем потом… эй, ты куда? - Мирослав понял, что та увернулась.
В кухне вспыхнул свет – парочка переместилась туда. Голоса стали тише.
- Ну что ты так торопишься? – игриво продолжала Светлана. – Спешишь к жене?
- Я?.. – громыхнул мужчина с праведным возмущением. - Да пошла она к… - далее последовало непечатное выражение. – Мне никто не нужен, кроме тебя! Кстати, а где твой?..
- Улетел, а вернётся через месяц, так что не волнуйся, времени у нас достаточно…
В кухне послышался звон рюмок.
Мирослав пошевелился, сделал вдох-выдох. Бугай спрятал рога и исчез.
Что я делаю здесь, в этом доме? В доме чужой мне женщины?..
Он оделся и тихонько вышел в морозную ночь.
Слишком много трагедий подобного рода приходилось ему расследовать, и оканчивались они страшными, непоправимыми событиями.
Мирослав долго и бесцельно бродил по ночным улицам, пока ноги не привели его к Тимке, давнему знакомому, когда-то однокласснику, потом осужденному. Единственное, в чём ему помог тогда Мирослав, так это в том, что классифицировал преступление как убийство в состоянии аффекта.
Тимка вышел, честно отсидев свой срок, но хирургом, каковым он был прежде, и не подумал устраиваться. Сейчас он тихо-смирно существовал в полуразрушенной хатке на краю города, собирая бутылки и металл – тем и перебивался.
Мирослав стукнул в двери и сразу же зашёл – Тимка никогда не закрывался на замок. Комнатка была убогая, но довольно чистая. Хозяин жилища сидел за столом и разливал злодейку из пол-литровой бутылки в два чистых гранёных стакана.
- Садись, - он, не вставая, придвинул ещё один стул и поставил перед Мирославом стакан с водкой.
Мирослав молча присел и молча выпил – говорить ему совершенно не хотелось.
- Ну и не надо, - Тимка качнул аккуратно стриженой головой.
Мирослав вопросительно посмотрел на собеседника.
- Не говори ничего, раз не хочешь, - ответил Тимка на его немой вопрос. – Давай, я тебе расскажу, а ты меня поправишь. – Ты только что застукал свою бабу с любовником.
- Ничего себе… - пробормотал Мирослав, - дедукция, что ли?..
- Один, ночью, растерянный и подавленный, ты приходишь не к своим камрадам, а к зеку, отмотавшему срок за убийство жены и любовника. Почему?.. Подобное притягивает подобное. Да вот только кишка у тебя тонка, чтобы завалить их, как я.
- Они счастливы – зачем им мешать. Я же не зверь.
- Человек – самый что ни на есть зверь, только более изощрённый. И, как вполне нормальный самец, готов убить соперника за обладание самкой.
Что привлекало в Тимке, так это нормальный человеческий разговор, без всякой там фени.
- Ты оправдываешь свой антисоциальный поступок.
- А ты оправдываешь свою вшивую интеллигентную сущность.
- Если бы все рассуждали так, как ты…
- Понял, не дурак, - Тимка разлил остатки водки по стаканам. - На всех тюрем не хватит, пусть уж лучше больше будет вшивых интеллигентов. Но, учти, - он поднял палец, - это насилие над своей природой.
Они молча выпили.
- Настоящий мужчина оставляет всё и уходит, - нарушил молчание Мирослав.
- Не настоящий мужик, а слабосильный продукт цивилизации, обречённый на вырождение. А если ты не считаешь себя таковым, значит, любовь всей твоей жизни, та, за которую ты горло любому перегрызёшь, ещё впереди. Ищите и обрящете.
Мирослав поднял от стола голову и уставился на собеседника.
- Ты что мелешь, Тимоха? Искать!.. Да мне уже пятый десяток пошёл… И я без пяти минут инвалид. Кому я такой нужен?..
- Эх и дурак же ты, товарищ генерал.
- Я полковник.
- Какая разница. Тебе стоило бы посидеть на зоне хоть пару лет, чтобы понять главное: любовь женщины – это и есть тот самый вечный двигатель, это высшее достижение матери-природы, и ей всё равно, что ты из себя представляешь.
- Не всем везёт на такую любовь.
- Значит, плохо старался, плохо смотрел, схватил блестяшку, что первой попалась под руку. А, чтобы добыть золото, нужно перелопатить горы пустой породы.
- Ну ты философ.
Некоторое время они с наслаждением курили.
- Я тебе вот что ещё скажу, - нарушил молчание Тимка. – Человек несчастен потому, что отошёл от сути эволюции. Он ищет себе яркую, эффектную избранницу, не столько для себя, сколько для шика перед друзьями. А как обстоят дела в мире природы? Курочки – они серенькие и неказистые, верно? А вот самцы – те распускают павлиньи хвосты или отращивают рога, из кожи вон лезут, лишь бы их какая-нибудь серая мышка заметила.
- Это ты к чему?
- К тому, чтобы ты присмотрелся. И уж если тебе выпадет такая счастливая карта - любовь женщины - не пропусти. Фортуна обычно не дает более одного шанса. А для настоящей любви ни возраст, ни здоровье – не преграда. Любовь, она и с порога смерти может человека вытащить, поверь…
Они опять замолчали, вспоминая то время, когда вместе учились, встречались с девчонками и мечтали о будущем. Тогда никто из них и не подозревал, что вскоре они окажутся по разные стороны жизни…
- Ты меня не жалей, Славка, - отозвался Тимка с философским спокойствием. – Я т а м понял и принял тот факт, что каждому из нас определён свой путь. Вот я бутылочек насобираю, или, там, машину кому-то помогу разгрузить – глядишь, уже есть копеечка на еду да на стиральный порошок.
- Копеечка, - хмыкнул Мирослав, - это ты правильно сказал. Только вот женщину копеечка не устроит, ей бабки подавай.
- Тут ты прав, - Тимка взял очередную сигарету из лежащей на столе пачки, – женщине о детях нужно заботиться. Инстинкт матери.
Он затянулся, с наслаждением вдыхая дым.
- Мужик – он кто? – продолжил размышления вслух Тимка. – Охотник! Ему добыча нужна! А если добыча ещё и выкаблучивается, выскальзывает из рук, тем интереснее преследование. Адреналин, погоня – и вот она, победа!.. Для этого нужно много денег, тут ты прав… Кстати, ты никогда не задумывался, отчего это мужик легко и радостно тратит деньги на любовницу, а жене отсчитывает сумму под расчёт, да ещё и упрекает, что ей вечно не хватает?
- Не задумывался.
- А я тебе сейчас объясню, - склонился к нему собеседник. - Жена – она как домашняя скотина, никуда из своего стойла ни денется, хоть ори на неё, хоть гони…
- Вроде бы домашние женщины не заводят любовников, - хмыкнул Мирослав.
- Не-ет! – покачал пальцем Тимка. - Ни-ког-да! Домашняя женщина – никогда. А вот хищница, как моя … Но вот что странно: мужику абсолютно необходимы обе эти женщины, понимаешь – обе!..
Они проговорили почти всю ночь, и лишь под утро, не раздеваясь, улеглись «валетом» на панцирную кровать и задремали.
Утром Тимка зажарил яичницу на сале и, угощая Мирослава, спросил:
- У тебя, кажется, дочь?
- Вот то-то и оно, - подхватил Мирослав, - именно, дочь у меня! А то ты философию здесь развёл. Дочь, вот что главное в семейной жизни. Не бросать же её.
- А сколько ей?
- Почти двадцать.
- Так она же сама тебя вот-вот бросит, - хмыкнул Тимка.
Мирослав промолчал.
- А, значит, уже бросила, да? Пришёл чужой мужчина и увёл. Ну, и чем ты отличаешься от меня? Такой же волк-одиночка.
- Никакой я не волк. А Анжелика мне внуков подкинет.
- Ох, как же вы держитесь за деток и за внуков, так уж боитесь за свою одинокую старость… Отпускать их надо от себя, пусть летят. А если цепляться будут – отталкивать, пусть сами учатся жить.
- Можно подумать, что ты не боишься старости, – хмыкнул Мирослав.
- Это ты о том стакане воды, который некому будет подать? – пожал плечами собеседник. - Чепуха полная. Человек один приходит, один и уходит. И нечего возле себя прислугу наготове держать. Любовь, и только любовь – вот то, что всем нам, каждому, необходимо, как воздух, как глоток воды…
После полудня Мирослав отправился в аэропорт, и вскоре самолёт уже уносил его на запад.
Внизу расстилались кучевые облака, а в просветах виднелись заснеженные прямоугольники полей и кучки домов, сбившиеся в оазисы селений. Скоро фронт облаков увеличился, закрывая землю.
- Над Карпатами всегда больше туч, - произнёс сосед Мирослава, мужчина с улыбчивым лицом, – не так как на востоке. И снег в горах раньше ложится.
Мирослав откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
День клонился к вечеру. Солнечный диск, вынырнув из-за тучи, погулял ещё немного на свободе, склоняясь всё ниже к горизонту, и снова нырнул за плотное заграждение из синих туч.
Парень смотрел в окно – это было его единственным занятием, кроме, конечно, самого главного – вспоминать. Но это последнее оставалось абсолютно глухим к его напряжённому, до боли в висках, усердию.
На днях у него взяли отпечатки пальцев. Может, я – злодей?.. Он поёжился. Не хотелось бы… Что же случилось с моей головой?.. Я умею разговаривать и понимаю значения слов. И всё!..
Скрипнула дверь, впустив в палату лечащего врача.
Осмотрев и прослушав пациента, врач завёл разговор.
- Ну-с, больной, чем порадуете?..
Парень пожал плечами и виновато улыбнулся.
- А у меня есть для вас хорошая новость, - похлопал его по плечу врач. – Имя Юрий вам что-нибудь говорит?.. Юрий Станчив?..
Парень отрицательно покачал головой.
- Ну, ничего, даст бог, вспомните. Это ваше имя. Тут одна шустрая журналистка сделала о вас репортаж, и уже объявились ваши родственники. Собирайтесь, скоро за вами приедут.
- Кто?.. – ему стало не по себе. Здесь он уже немного привык, а кто эти его родственники? – Я никого не помню…
- Не волнуйтесь, Юра. Родственники отвезут вас в специализированную клинику, там с вами поработают психологи, возможно, задействуют гипноз, ну и что у них там ещё в арсенале. А мы – увы, даже анализ как положено не смогли сделать… Кстати, вы так и не вспомнили, кто и зачем, а главное, чем, поил вас часа за два перед обращением к нам?
- Не помню…
- Ну ладно. – Врач поднялся. – Поужинайте, а там глядишь – и родственники подтянутся…
Доктор вышел, а на смену ему в палату прошмыгнула чёрная кошка, с белым галстуком на груди и с белым правым ухом. Она негромко мяукнула, словно привлекая к себе внимание, и запрыгнула к Юрию на кровать. Посмотрела внимательно ему в глаза, и улеглась на его постели, как будто у себя дома. Дома…
Юрию стало как-то легче от этого пушистого зверька, словно повеяло теплом и уютом. Он гладил её, а кошка негромко мурлыкала. Немного погодя в коридоре раздались громкие шаги и кошка, насторожившись, спрыгнула на пол, по другую сторону кровати.
Дверь палаты отворилась, пропуская врача и рослого подтянутого моложавого мужчину с короткой стрижкой.
- Вы только не волнуйте больного, - проговорил врач, обращаясь к тому.
- Юрка… - мужчина с нескрываемым волнением всматривался в лицо парня. – Я Петро, твой братан… Помнишь меня?..
- Не давите на него, - быстро сказал врач, заметив сильное волнение в лице пациента. – Дайте ему время.
- Понял, доктор!.. – поднял тот ладони. - Всё будет путём.
- Дорогой, что же ты не дождался меня? Я бы тебя проводила…
- Что я – маленький, что ли. Сам справлюсь, - буркнул он. – Лучше потом встретишь.
Только Мирослав положил трубку, как едущая впереди Ауди вдруг резко затормозила, таксист – тоже, но это не спасло машины от столкновения. Лобовое стекло разлетелось, осыпав их осколками. К счастью, сами они не пострадали.
Обозвав непечатно водителя Ауди, таксист выскочил выяснять отношения. Мирослав - тоже. Посмотрев вперёд, он присвистнул – там стояли, столкнувшись, ещё четыре машины, причём, передние две развернуло поперёк дороги. Пробка образовалась капитальная.
Пока ждали ГАИ, пока разбирались, пока открыли движение и Мирослав с горем пополам добрался до аэропорта, самолёт уже взлетел. В кассе ему поменяли билет на следующий день. Он оставил вещи в камере хранения и решил вернуться домой – не ночевать же на вокзале.
Было уже темно, когда Мирослав расплатился и вышел из такси.
Он зашёл во двор и, присев на лавочку возле цветника, закурил, рассматривая, словно впервые, свой дом.
Свой?.. Светлана называла его не иначе как «мой дом». Нельзя сказать, что она была не права: хотя усадьба и досталась Мирославу по наследству, но развалюшку, в которой прежде жила покойная бабушка, и домом-то назвать было нельзя. Светлана с энтузиазмом взялась за строительство, сама отыскивала строителей, руководила закупками материалов, придирчиво проверяла работу. Мирославу и в квартире жилось неплохо, но Светлана смотрела в будущее, наверное, она была права. Хотя дочь и не осталась жить в их городе, а уехала за границу, где и замуж вышла. Теперь в их квартире жили родители Мирослава, а они с женой перебрались в новый дом. Что и говорить, всё здесь, от ландшафтного дизайна до занавесок на окнах – заслуга жены.
Он затушил окурок – надо, надо бросать дурную привычку – зашёл в дом и, не раздеваясь, двинулся в комнату для гостей. Сегодня почему-то он чувствовал себя гостем.
Мирослав опустился в мягкое удобное кресло и долго сидел, не шевелясь, вспоминая разные события жизни. Старею, подумал он. Ему стало жарко, он сбросил куртку, туфли и незаметно для себя задремал.
Проснулся Мирослав в темноте от томного смеха жены и в первый момент не мог понять, где он и что с ним. Затем в прихожей вспыхнул свет, и в ответ на смех жены раздался густой воркующий баритон:
- Светулька, ты мне кое-что обещала…
- Что?...
- Целовать всё, что нельзя…
Мирослав замер в кресле. То, что у жены бывали флирты, для него не было новостью. Ещё в молодости, когда Мирослав попытался пресечь такое на корню, Светлана нагло заявила:
- А чем ты мне прикажешь заниматься, когда сам шастаешь по ночам чёрт знает где?
- Что значит – шастаю? – опешил Мирослав. – У меня работа!..
- Знаю я вашу работу… А я – живая женщина, и мне нужен мужчина, а не спящий красавец в постели, понял?
Мирослав промолчал. Крыть было нечем – он, действительно, порой так выматывался на работе, что падал в постель и тут же отключался… Светлана же, тонко почувствовав свою победу, приблизилась, заглянула глаза, обняла его за бёдра, прижав их к своим, и промурлыкала:
- Любимый, мы же современные люди… Кухаркой я тебе быть не собираюсь, у меня есть своя жизнь так же, как и у тебя. Ревность – пережиток прошлого… Ну подумаешь, я поулыбалась кому-то… Ты же меня не застукал, верно?
Мир меняется, подумал тогда Мирослав, и мы должны меняться с ним вместе. Может, она и права… Женщине нужны внимание, наряды, украшения, и тот, кто должен всё это и подарить, и оценить… А что может дать следак кроме мизерной зарплаты и бессонных ночей?..
К чести Светланы, ему не приходилось ловить её на горячем, она была предусмотрительной, и его самолюбие не страдало. Да и жили они почти всё время врозь: он с дочерью здесь, жена – в столице. К тому же, очень редко кто из его сослуживцев мог похвастаться безоблачным семейным счастьем.
Но сейчас в нём проснулся рогатый бугай. Ладно бы где-то в столице, где она почти постоянно пребывала, но притянуть любовника сюда, в мою постель?!..
- Нет, нет, погоди, мурлыка… Что ты там делаешь?.. – завлекающе смеялась Светлана. - Бессовестный… - но её тон говорил обратное. - Пойдём сначала поужинаем при свечах…
- Давай-ка сначала займёмся этим, а поужинаем потом… эй, ты куда? - Мирослав понял, что та увернулась.
В кухне вспыхнул свет – парочка переместилась туда. Голоса стали тише.
- Ну что ты так торопишься? – игриво продолжала Светлана. – Спешишь к жене?
- Я?.. – громыхнул мужчина с праведным возмущением. - Да пошла она к… - далее последовало непечатное выражение. – Мне никто не нужен, кроме тебя! Кстати, а где твой?..
- Улетел, а вернётся через месяц, так что не волнуйся, времени у нас достаточно…
В кухне послышался звон рюмок.
Мирослав пошевелился, сделал вдох-выдох. Бугай спрятал рога и исчез.
Что я делаю здесь, в этом доме? В доме чужой мне женщины?..
Он оделся и тихонько вышел в морозную ночь.
Слишком много трагедий подобного рода приходилось ему расследовать, и оканчивались они страшными, непоправимыми событиями.
Мирослав долго и бесцельно бродил по ночным улицам, пока ноги не привели его к Тимке, давнему знакомому, когда-то однокласснику, потом осужденному. Единственное, в чём ему помог тогда Мирослав, так это в том, что классифицировал преступление как убийство в состоянии аффекта.
Тимка вышел, честно отсидев свой срок, но хирургом, каковым он был прежде, и не подумал устраиваться. Сейчас он тихо-смирно существовал в полуразрушенной хатке на краю города, собирая бутылки и металл – тем и перебивался.
Мирослав стукнул в двери и сразу же зашёл – Тимка никогда не закрывался на замок. Комнатка была убогая, но довольно чистая. Хозяин жилища сидел за столом и разливал злодейку из пол-литровой бутылки в два чистых гранёных стакана.
- Садись, - он, не вставая, придвинул ещё один стул и поставил перед Мирославом стакан с водкой.
Мирослав молча присел и молча выпил – говорить ему совершенно не хотелось.
- Ну и не надо, - Тимка качнул аккуратно стриженой головой.
Мирослав вопросительно посмотрел на собеседника.
- Не говори ничего, раз не хочешь, - ответил Тимка на его немой вопрос. – Давай, я тебе расскажу, а ты меня поправишь. – Ты только что застукал свою бабу с любовником.
- Ничего себе… - пробормотал Мирослав, - дедукция, что ли?..
- Один, ночью, растерянный и подавленный, ты приходишь не к своим камрадам, а к зеку, отмотавшему срок за убийство жены и любовника. Почему?.. Подобное притягивает подобное. Да вот только кишка у тебя тонка, чтобы завалить их, как я.
- Они счастливы – зачем им мешать. Я же не зверь.
- Человек – самый что ни на есть зверь, только более изощрённый. И, как вполне нормальный самец, готов убить соперника за обладание самкой.
Что привлекало в Тимке, так это нормальный человеческий разговор, без всякой там фени.
- Ты оправдываешь свой антисоциальный поступок.
- А ты оправдываешь свою вшивую интеллигентную сущность.
- Если бы все рассуждали так, как ты…
- Понял, не дурак, - Тимка разлил остатки водки по стаканам. - На всех тюрем не хватит, пусть уж лучше больше будет вшивых интеллигентов. Но, учти, - он поднял палец, - это насилие над своей природой.
Они молча выпили.
- Настоящий мужчина оставляет всё и уходит, - нарушил молчание Мирослав.
- Не настоящий мужик, а слабосильный продукт цивилизации, обречённый на вырождение. А если ты не считаешь себя таковым, значит, любовь всей твоей жизни, та, за которую ты горло любому перегрызёшь, ещё впереди. Ищите и обрящете.
Мирослав поднял от стола голову и уставился на собеседника.
- Ты что мелешь, Тимоха? Искать!.. Да мне уже пятый десяток пошёл… И я без пяти минут инвалид. Кому я такой нужен?..
- Эх и дурак же ты, товарищ генерал.
- Я полковник.
- Какая разница. Тебе стоило бы посидеть на зоне хоть пару лет, чтобы понять главное: любовь женщины – это и есть тот самый вечный двигатель, это высшее достижение матери-природы, и ей всё равно, что ты из себя представляешь.
- Не всем везёт на такую любовь.
- Значит, плохо старался, плохо смотрел, схватил блестяшку, что первой попалась под руку. А, чтобы добыть золото, нужно перелопатить горы пустой породы.
- Ну ты философ.
Некоторое время они с наслаждением курили.
- Я тебе вот что ещё скажу, - нарушил молчание Тимка. – Человек несчастен потому, что отошёл от сути эволюции. Он ищет себе яркую, эффектную избранницу, не столько для себя, сколько для шика перед друзьями. А как обстоят дела в мире природы? Курочки – они серенькие и неказистые, верно? А вот самцы – те распускают павлиньи хвосты или отращивают рога, из кожи вон лезут, лишь бы их какая-нибудь серая мышка заметила.
- Это ты к чему?
- К тому, чтобы ты присмотрелся. И уж если тебе выпадет такая счастливая карта - любовь женщины - не пропусти. Фортуна обычно не дает более одного шанса. А для настоящей любви ни возраст, ни здоровье – не преграда. Любовь, она и с порога смерти может человека вытащить, поверь…
Они опять замолчали, вспоминая то время, когда вместе учились, встречались с девчонками и мечтали о будущем. Тогда никто из них и не подозревал, что вскоре они окажутся по разные стороны жизни…
- Ты меня не жалей, Славка, - отозвался Тимка с философским спокойствием. – Я т а м понял и принял тот факт, что каждому из нас определён свой путь. Вот я бутылочек насобираю, или, там, машину кому-то помогу разгрузить – глядишь, уже есть копеечка на еду да на стиральный порошок.
- Копеечка, - хмыкнул Мирослав, - это ты правильно сказал. Только вот женщину копеечка не устроит, ей бабки подавай.
- Тут ты прав, - Тимка взял очередную сигарету из лежащей на столе пачки, – женщине о детях нужно заботиться. Инстинкт матери.
Он затянулся, с наслаждением вдыхая дым.
- Мужик – он кто? – продолжил размышления вслух Тимка. – Охотник! Ему добыча нужна! А если добыча ещё и выкаблучивается, выскальзывает из рук, тем интереснее преследование. Адреналин, погоня – и вот она, победа!.. Для этого нужно много денег, тут ты прав… Кстати, ты никогда не задумывался, отчего это мужик легко и радостно тратит деньги на любовницу, а жене отсчитывает сумму под расчёт, да ещё и упрекает, что ей вечно не хватает?
- Не задумывался.
- А я тебе сейчас объясню, - склонился к нему собеседник. - Жена – она как домашняя скотина, никуда из своего стойла ни денется, хоть ори на неё, хоть гони…
- Вроде бы домашние женщины не заводят любовников, - хмыкнул Мирослав.
- Не-ет! – покачал пальцем Тимка. - Ни-ког-да! Домашняя женщина – никогда. А вот хищница, как моя … Но вот что странно: мужику абсолютно необходимы обе эти женщины, понимаешь – обе!..
Они проговорили почти всю ночь, и лишь под утро, не раздеваясь, улеглись «валетом» на панцирную кровать и задремали.
Утром Тимка зажарил яичницу на сале и, угощая Мирослава, спросил:
- У тебя, кажется, дочь?
- Вот то-то и оно, - подхватил Мирослав, - именно, дочь у меня! А то ты философию здесь развёл. Дочь, вот что главное в семейной жизни. Не бросать же её.
- А сколько ей?
- Почти двадцать.
- Так она же сама тебя вот-вот бросит, - хмыкнул Тимка.
Мирослав промолчал.
- А, значит, уже бросила, да? Пришёл чужой мужчина и увёл. Ну, и чем ты отличаешься от меня? Такой же волк-одиночка.
- Никакой я не волк. А Анжелика мне внуков подкинет.
- Ох, как же вы держитесь за деток и за внуков, так уж боитесь за свою одинокую старость… Отпускать их надо от себя, пусть летят. А если цепляться будут – отталкивать, пусть сами учатся жить.
- Можно подумать, что ты не боишься старости, – хмыкнул Мирослав.
- Это ты о том стакане воды, который некому будет подать? – пожал плечами собеседник. - Чепуха полная. Человек один приходит, один и уходит. И нечего возле себя прислугу наготове держать. Любовь, и только любовь – вот то, что всем нам, каждому, необходимо, как воздух, как глоток воды…
После полудня Мирослав отправился в аэропорт, и вскоре самолёт уже уносил его на запад.
Внизу расстилались кучевые облака, а в просветах виднелись заснеженные прямоугольники полей и кучки домов, сбившиеся в оазисы селений. Скоро фронт облаков увеличился, закрывая землю.
- Над Карпатами всегда больше туч, - произнёс сосед Мирослава, мужчина с улыбчивым лицом, – не так как на востоке. И снег в горах раньше ложится.
Мирослав откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
ГЛАВА 8
День клонился к вечеру. Солнечный диск, вынырнув из-за тучи, погулял ещё немного на свободе, склоняясь всё ниже к горизонту, и снова нырнул за плотное заграждение из синих туч.
Парень смотрел в окно – это было его единственным занятием, кроме, конечно, самого главного – вспоминать. Но это последнее оставалось абсолютно глухим к его напряжённому, до боли в висках, усердию.
На днях у него взяли отпечатки пальцев. Может, я – злодей?.. Он поёжился. Не хотелось бы… Что же случилось с моей головой?.. Я умею разговаривать и понимаю значения слов. И всё!..
Скрипнула дверь, впустив в палату лечащего врача.
Осмотрев и прослушав пациента, врач завёл разговор.
- Ну-с, больной, чем порадуете?..
Парень пожал плечами и виновато улыбнулся.
- А у меня есть для вас хорошая новость, - похлопал его по плечу врач. – Имя Юрий вам что-нибудь говорит?.. Юрий Станчив?..
Парень отрицательно покачал головой.
- Ну, ничего, даст бог, вспомните. Это ваше имя. Тут одна шустрая журналистка сделала о вас репортаж, и уже объявились ваши родственники. Собирайтесь, скоро за вами приедут.
- Кто?.. – ему стало не по себе. Здесь он уже немного привык, а кто эти его родственники? – Я никого не помню…
- Не волнуйтесь, Юра. Родственники отвезут вас в специализированную клинику, там с вами поработают психологи, возможно, задействуют гипноз, ну и что у них там ещё в арсенале. А мы – увы, даже анализ как положено не смогли сделать… Кстати, вы так и не вспомнили, кто и зачем, а главное, чем, поил вас часа за два перед обращением к нам?
- Не помню…
- Ну ладно. – Врач поднялся. – Поужинайте, а там глядишь – и родственники подтянутся…
Доктор вышел, а на смену ему в палату прошмыгнула чёрная кошка, с белым галстуком на груди и с белым правым ухом. Она негромко мяукнула, словно привлекая к себе внимание, и запрыгнула к Юрию на кровать. Посмотрела внимательно ему в глаза, и улеглась на его постели, как будто у себя дома. Дома…
Юрию стало как-то легче от этого пушистого зверька, словно повеяло теплом и уютом. Он гладил её, а кошка негромко мурлыкала. Немного погодя в коридоре раздались громкие шаги и кошка, насторожившись, спрыгнула на пол, по другую сторону кровати.
Дверь палаты отворилась, пропуская врача и рослого подтянутого моложавого мужчину с короткой стрижкой.
- Вы только не волнуйте больного, - проговорил врач, обращаясь к тому.
- Юрка… - мужчина с нескрываемым волнением всматривался в лицо парня. – Я Петро, твой братан… Помнишь меня?..
- Не давите на него, - быстро сказал врач, заметив сильное волнение в лице пациента. – Дайте ему время.
- Понял, доктор!.. – поднял тот ладони. - Всё будет путём.
