Они угоняли кабриолет с откидывающейся крышей, гоняли всю ночь напролет, горланя песни и пачкая салон брызгами дешевого шампанского. Любовались разводными мостами в Питере, целуясь до боли в опухших губах. Летали на параплане, тусовались с хипстерами и делали друг другу тату в полнейшей антисанитарии при отсутствии маломальского обезболивания.
       Любовь всей ее жизни (юношеский максимализм уверял Катю, что так оно и есть) разбилась в одночасье – его предательством. У их фонда в «разработке» было сразу несколько заданий, им с Севой и еще парой ребят поручили дело о несанкционированном мусорном полигоне. Возле въезда на свалку они провели целые сутки, самолично прикованные наручниками, создавая своими тушками живой шлагбаум. Их дурная самоотверженность понаделала в прессе много шума тогда, на эту ситуацию даже обратили внимание представители городской администрации. Катя мысленно уже праздновала победу, когда…ничего не произошло. Вернее, произошло, конечно. Солнцева возвращалась на свой временный пост после недолгой отлучки домой – чтобы помыться и поесть, когда на подъезде их с напарником встретили бритоголовые амбалы с автоматами поперек перекаченной груди.
       В тот день Сева не смог составить ей компанию, так как ему нужно было обязательно посетить университет.
       Бритоголовые Катю не остановили. Внутри поднялась буря негодования. Наверное, всё могло бы кончиться гораздо хуже, но ее остановили слова одного из бандитов:
       -Шла бы ты, девочка, подобру-поздорову, а то ведь мы можем и компенсацию затребовать. – Угрожающий ей мужик обвел ее фигурку сальным взглядом и масляно усмехнулся, явив этому миру несколько отсутствующих зубов. Катя в этот момент отчего-то подумала, что он умеет здорово свистеть, чему она никогда, наверное, не сможет научиться. А жаль.
       Непроверенный свистун продолжил:
       -Но мы дяди добрые, детей не обижаем. Мы им даже денежки на карманные расходы подкидываем. Ты у паренька своего попроси, он поделится. Там на всех хватит.
       Дальнейшее Катя помнила смутно. Всю дорогу до дома Кеши в голове билась одна-единственная мысль: ЭТО не может быть правдой.
       Из всего последующего мракобесия девушка отчетливо запомнила только одно – грудастую брюнетку в кровати человека, с которым Катя связывало свое будущее. Брюнетку, которую Катерина уже однажды видела – в отделении их доблестной тогда еще милиции. Форма ей была к лицу.
       Потом была долгая учеба в Англии, поиск себя и своего жизненного пути. От волонтерской деятельности девушка не отказалась. Фонд «Счастливая старость» подарил Солнцевой множество бабушек и дедушек, а также научил разбираться в тонкостях кремов для зубных протезов, памперсах и диоптриях. Она полюбила читать в слух, играть в крокет и мухлевать в покере. Следом был приют для животных, на память об этом времени у Солнцевой остался рваный шрам на левой руке и паническая боязнь бойцовских пород собак. В награду за свою доброту получила сорок уколов в живот.
       Уже вернувшись на Родину, жизнь свела Катю с организацией, помогающей женщинам в трудных жизненных ситуациях. Казалось бы – опытная уже, горьким опытом наученная Катерина не должна была совершать прежних ошибок. Ан нет.
       Приютив у себя женщину, скрывающуюся от тирана-мужа, которому один раз уже удалось разыскать ее в приюте, Катя получила в ответ выбитую дверь в квартиру, синяки на шее от несостоявшегося душегуба, разбирательства с приехавшей по экстренному вызову полицией и – как вишенка на торте – смертельную обиду от жены этого невменяемого за то, что посмела написать заявление на «моего Илюшу».
       Год девушка пребывала в «отходняке», лишь два месяца назад решившись на продолжение своей спасительной миссии.
       Ноги принесли ее на порог детского хосписа «ВЕРА».
       Катя шла на встречу с больными детками, абсолютно точно не представляя, что ждет ее по прибытии. Они как-то в школьные годы ездили с одноклассниками под Новый год, переодетые снегурочками и дедами Морозами, раздаривая детям в детских домах мандарины, игрушки и другие подарки. Солнцева видела восторг на лицах младших воспитанников, а больше ей ничего и не надо было. Даже несмотря на скепсис и язвительные комментарии лишенных родительского тепла подростков. Катя делала Доброе Дело, удовлетворяя свою потребность отдавать и делиться.
       Но когда она шла по коридорам детского хосписа, видя костлявые детские тельца, обтянутые просвечивающейся кожей, лысые головки, катетеры, с тянущимися паутинками капельниц, отчаянье на почерневших лицах родителей, которые напускали на себя уверенный вид и растягивали губы в ободряюще-горьких улыбках, Катя поняла…что ей здесь не рады. Никому вообще до нее нет дела. Никто не радуется и не прыгает до потолка при взгляде на пакеты с подарками, которые и сейчас отягощали ей руки.
       Люди ведь занимаются благотворительностью с разными целями – но почти всегда желание делать добрые дела основывается на эгоистичном базисе. Что в итоге это даст ТЕБЕ? Уйдешь ли ты счастливым, с теплотой в груди и чувством, что сделал что-то прекрасное, или же будешь просыпаться ночами от кошмаров, снова и снова вспоминая ручки-веточки и непропорционально большие глаза с недетской глубиной внутри?
       Катя закрывала себя от негативных эмоций. Как бы парадоксально это не звучало, учитывая все аспекты ее прошлой деятельности. Она даже книги с плохим финалом не читала, а при кинопросмотре выключала фильм в ту же секунду, когда чувствовала закипающие слезы. В жизни и так много негатива, зачем сознательно пропускать себя сквозь жернова чужого горя?
       Так думала девушка до того момента.
       Как только Катя зашла в кабинет заведующей, ее сразу же повели знакомить с подопечной, на ходу рассказывая необходимые детали.
       У семилетней Авроры была острая форма лейкоза.
       Врачи давали девочке не больше четырех месяцев.
       Девочке, чья палата была обклеена плакатами с Барби.
       Девочке, которая мечтала стать балериной.
       Девочке, которой не оставили даже надежды…
       Конечно же Катя расплакалась. Болезненный спазм сжал горло, и слезы беззвучно полились по застывшему в маске лицу.
       Заведующая зло вцепилась в ее локоть, оставляя синяки. Стиснув зубы, отбуксировала онемевшую девушку к себе в кабинет, толкнув в сторону мягкого дивана.
       С Катей никто и никогда ТАК не разговаривал. Никто до сего момента не обвинял ее за неконтролируемые слезы. Никто не говорил обидных слов, цепляя рыболовным крючком внутренности. Никто не выворачивал душу статистикой смертности и предназначением самого учреждения.
       Никто не указывал на дверь, запрещая когда-либо появляться снова.
       Катя прорыдала всю ночь, искусав подушку, а наутро вернулась, неся в руках крошечные детские конверсы, расшитые розовыми стразами Сваровски. Она улыбалась.
       Благотворительностью теперь занималась не она, а маленькая принцесса Ави, проводя время с Катей. За каких-то два месяца девочке удалось столькому научить Солнцеву, открыть в ней такие глубины, о наличии которых она даже не подозревала. Может, именно с этой целью Ангел и пришел в их Мир, ненадолго окрасив яркими красками окружающую действительность?
       Катя смаковала эту мысль, нетерпеливо стуча каблучками в направлении своей желтой – а какой же еще – машинки, когда на нее внезапно налетел ураган. Девушка чудом осталась в вертикальном положении, ограничившись выроненной сумочкой, которую до этого держала в руках.
       -Парень, ты б хоть смотрел, куда бежишь. – С усталым вздохом обратилась к причине сего недоразумения.
       -Извиняюсь, - высокий подросток протер вспотевший лоб собственной кепкой, на которой виднелось название известной в их городе пиццерии. – С доставкой опаздываю. – Он кивнул на квадратную промасленную коробку головой и тут же склонился, чтобы поднять женскую сумку.
       -Вот, простите еще раз. – Вручив ту Кате, хотел было бежать дальше, но Катя не позволила, придержав за локоть.
       -Какой адрес, бегун?
       -Гагарина, 12. – Парень, кажется, удивился.
       -Садись, подвезу. – Катя уже обходила машину, открывая дверь с водительской стороны.
       -Нет, что Вы, это неудобно... – Начал было отказываться новоиспеченный знакомый.
       - Пицца с чем? – Девушка повторила его недавний жест с кивком головы.
       -С пепперони. – Он округлил глаза, не понимая, к чему клонит задерживающая его девушка.
       -Так вот, милый, неудобно, противно и невкусно – это есть застывший сыр и холодные колбаски, а всё остальное – вполне себе приемлемо.
       Подросток кивнул каким-то своим мыслям и реактивно заскочил на переднее пассажирское сидение.
       -Как зовут-то тебя хоть, попутчик?
       -Степан. А тебя?
       -А меня, Степан, зовут Катерина Ивановна. Но учитывая детали нашего знакомства, можешь ограничиться Катей.
       Стёпа кивнул, чуть улыбнувшись, а Катя поймала себя на мысли, что новый знакомый ей кого-то очень сильно напоминает.
       -Рассказывай, Стёпа-Степан, как дошел до жизни такой. – Солнцева внимательно следила за дорогой, но почесать языком была не прочь.
       -Так каникулы же, я матери помогаю. А из-за возраста никуда поприличнее не берут.
       -Это сколько же тебе лет? – Удивилась, так как парень выглядел лет на восемнадцать.
       -Пятнадцать. Скоро шестнадцать будет. Я в колледж с сентября пойду.
       -Ничего себе! Ты кажешься намного взрослее.
       Стёпа почесал в затылке, смешно морща нос.
       -Все так говорят. Меня поэтому в доставку и взяли.
       -Ясно. А что за колледж?
       -Медицинский.
       -Ну ты даешь, Стёпа-Степан, не перестаешь меня удивлять.
       -Угу, я всегда хотел стать…вот здесь останови, я перебегу.
       Катя послушно съехала на обочину, не глуша мотор.
       -Спасибо, Катя. Ну, я побежал.
       -Подожди с разбегом, бегун. Номер мне свой дай, посмотрю, может, с работой чем помогу.
       -Было бы здорово. – Подросток продиктовал выученные наизусть цифры и был таков, а Катя вбила в память телефона новый контакт, обозвав абонента «Дядей Стёпой».
       «Эх, Стёпа-Степан, поздно ты мне встретился. Я своего героя уже нашла».
       Катерина мечтательно улыбнулась и подкрасила губы красной помадой, используя зеркало заднего вида. Впереди был очередной раунд борьбы с мужской невозмутимостью.
       Артур…Перефразируя Пушкина – как много в этом звуке для Катиного сердца слилось, как много в нем отозвалось. Ведь еще тогда, на парковке, она догадалась, что вскоре капитулирует перед этим образчиком мужского великолепия. Это вам не неоформленная субстанция пубертата и слабых попыток перерасти в нечто большее. У такого человека уже совершенно точно имеется свой взгляд на вещи, устоявшееся мнение по ключевым жизненным аспектам и определенная стратегия общения с женщинами.
       Она бы соврала, если бы сказала, что влюбилась в него с первого взгляда. Нет. Скорее, ее озарило пониманием. Осознанием, что этот человек – твой. Со всем своим багажом, опытом – неважно, счастливым ли – нет.
       Мысленно пообещала себе: если встретятся вновь – она своего не упустит.
       А увидев в офисе спустя сорок минут – даже не удивилась. Подсознательно Катя уже всё для себя приняла.
       Артур Ремеевич Заураби – как пароль. От сердца. От души. От всего ее существа.
       То, что он воспринял ее несколько настороженно, даже порадовало. Это было ново для Кати, которая купалась в лучах мужского внимания с младых ногтей. Но интересно. Интригующе. Завораживающе. Азарт щекотал оголенные нервы, адреналин гулял в крови, туманя сознание, предвкушение сворачивалось внизу живота взведенной пружиной.
       Его отношение к ней добавило ему баллов, пусть мужчина, по всей видимости, и рассчитывал на другую реакцию с ее стороны. Смешной. Артур пока еще не знал, что в рыжем полутораметровом создании скрывается бульдожья хватка и стальная решимость.
       Солнцева облизнулась, что вкупе с кроваво-красной помадой выглядело несколько устрашающе. Хотя, следуя всем законам логики, бояться она должна была как раз его. Но страха не было. Мужскую лысую черепушку хотелось приложить к груди и долго-долго успокаивающе гладить. Откуда в ней это? Откуда в двадцатипятилетней девушке такая всепоглощающая нежность? Откуда вообще взялось понимание, что ЕМУ это нужно?
       Видела. Не глазами – сердцем видела. Нужно ему. Ему, маленькому черноглазому мальчику, которого Заураби всеми силами пытался спрятать под толстым слоем брони из цинизма и отрешенности.
       «Что ж, милый, придется тебе доказать, что я – как антибиотик нового поколения – тебе жизненно необходим.»
       Чтобы подарить спасительную оболочку пораженным клеткам и не потревожить чудом уцелевшие.
       Прерывая мыслительный процесс, в салоне ее «жука» раздался писк мобильного, оповещая о входящем сообщении. Отрывая правую руку от руля, потянулась к лежавшему на соседнем сидении телефону.
       Мобильный банк просигнализировал о поступлении на счет денежных средств.
       Опять он за свое.
       

***

       Артур провел очень продуктивные три дня на новом рабочем месте. Ознакомился с личными делами всех подозреваемых, затем обратился к старому армейскому другу, который занимал сейчас неплохую должность в банковской иерархии, с просьбой предоставить выписку со счетов и кредитные истории интересуемых граждан. Друг согласился не сразу, Заураби пришлось убить на уговоры целый вечер, раскошелиться на уйму пива и заглянцевать уверением в невинности собственных намерений.
       В сухом остатке имелись следующие данные.
       Давид Геловани был прозрачен аки протертое газеткой стекло. Белая зарплата, порой приправленная щедрыми премиальными, неплохой дополнительный заработок со сдачи квартиры (всё чинно-благородно, по договору и с налоговыми отчислениями), да даже дорогая машина объяснялась недавно взятым кредитом. Ни пятнышка. Что, однако, настораживало.
       У предусмотрительного Иван Дмитрича имелось несколько счетов в разных банках и разной валюте. Кредитная история открыта год тому назад. Да и то – заемные средства были возвращены банку, спустя всего два месяца. До этого за финансистом не числился ни один долг. Телефон, бытовая техника, машина в конце концов – Громов обходился имеющимися деньгами. Копил ли, занимал у знакомых – история умалчивала.
       На Марго висел долг по кредитной карте, а также взятая в ипотеку квартира, где она на данный момент и проживала вместе с бывшим мужем. Вот, что связывает покрепче любых семейных обязательств.
       Этой информации, конечно, не было в официальных данных – ни в личном деле, ни в присланных любителем пива материалах.
       Зато девочки из отдела бухгалтерии отличались особой словоохотливостью. Артуру даже не пришлось задавать вопросы – всё, что от него требовалось, это держать ухо востро и внимать сыплющимся из уст калькуляторш сплетням. От них же мужчина узнал о купленной недавно путевке в Тунис, где ширококостная Эммануиловна планировала греть свои чресла. В принципе, ничего преступного. Если не обращать внимание на очень удачное совпадение по времени.
       Про Ярослава выяснить удалось немного. В коллективе он был человеком новым, распространяться о себе не считал необходимым. Голые цифры также не приблизили Заураби к разгадке этой человеческой единицы. Ежемесячные алименты бывшей жене, причем объем отчислений был гораздо больше установленного законом. По доброте душевной или в соответствии с брачным контрактом – известно не было. В собственности у Краснова после развода осталась машина, квартира и дача в пригороде. Неплохо.
       Выписка с лицевого счета Бромберга пестрела переводами денежных средств в больницу, где, скорее всего, и лечилась жена.