– Тебе надо, ты и сжигай, – упрямо заявила Ба. Упрямство было нашей фамильной чертой. Мы несколько секунд буравили друг друга взглядами.
– Ба, либо я, либо они, – веско заявила я.
– Ладно, – недовольно поджала губы бабушка, сдаваясь. Она достала букетик бессмертников и, сопровождаемая мной точно под конвоем, понесла их в зал, который также служил столовой, библиотекой и кабинетом бабушки.
– Как ты их только находишь, – беззлобно ворчала она, засунув цветы в камин и чиркая спичкой. По мере того, как огонь уничтожал цветы, я чувствовала, как мне становилось легче дышать.
– И кого ты собиралась вызвать на этот раз? – по легенде бессмертники растут по обеим сторонам дороги между этим светом и тем и являются связующей ниточкой между ними.
– Бисмарка, хотела узнать – было у него что-то с княгиней Орловой или нет.
Я фыркнула:
– У бессмертника радиус действия маленький, только из местных кого-нибудь и отловит. Почитай лучше письма Бисмарка к княгине, если уж так интересно.
– Они на немецком. Ладно, идём.
Мы вернулись на кухню, и бабушка принялась разбирать мои пакеты.
– Печенье, де ещё и развесное. В первом от станции магазине брала?
– Во втором.
– Там ещё ничего, могут оказаться свежими. А торт? – бабушка нацепила болтавшиеся на цепочке очки на нос и всмотрелась в срок годности, – тоже на грани. И что прикажешь делать с этим богатством?
– Так я же не знала? Может тебе надо чего, так ты скажи, я сбегаю.
– Сиди, – махнула Ба рукой, – я ещё не настолько стара, чтобы самой не дойти до магазина.
– Может ты и дорожки сама чистишь? Я к тебе спешила, думала придётся откапывать, а у тебя тут целое шоссе до калитки расчищено.
– Это Виктор Осипович постарался. Он ко мне по-соседски заглядывает, ну и присылает своего помощника дорожки почистить. Ты хоть ела?
– Ну,.. – протяжное урчание в животе стало красноречивым ответом.
– Бедный ребёнок, – всплеснула Ба руками, – возьми пока пирожки.
Жуя пирожок, я следила за хлопочущей у плиты Ба. Она мне сильно напоминала прабабушку в её годы. Такая же стройная и крепкая, с короткими белоснежными волосами. Также как и Пра, бабушка не признавала брюк и носила только юбки или платья, и также постоянно стремилась меня накормить. Все говорят, что мама похожа на бабушку, а я – на маму. Третья девочка в роду, рождённая вне брака.
– Ба, как думаешь, почему женщинам в нашей семье так не везёт с мужиками? – задумчиво пробормотала я, разглядывая начинку пирожка. Резавшая салат бабушка замерла.
– Почему же не везёт? – резким движением она ссыпала нарезанный для салата огурец в миску.
– С Пра всё ясно. Была война, мужчин не хватало, и многие женщины рожали вне брака. Но у тебя с мамой почему так случилось?
Бабушка отложила нож в сторону, вытерла руки полотенцем и села за стол напротив меня.
– Твой дед оказался мерзавцем. Сбежал, как только узнал о моей беременности. Но твой отец совсем другое дело.
– Да-да, – согласно протянула я.
История о том, как папу-геолога отправили в экспедицию и поэтому он не узнал, что у них с мамой скоро буду я, а потому не успел приехать, чтобы они смогли пожениться до моего рождения и поженились уже после, когда экспедиция закончилась и папа вернулся домой, давно стала чем-то вроде семейного придания.
– Просто, ты не находишь странным, что до папы целый год не могли дойти письма от мамы?
– Он был в тайге, в лесах. Иногда у них вообще не было никакой связи, даже радиосвязи, – с жаром начала бабушка, потом неодобрительно поджала губы, – сама понимаешь, что Пра хотела, чтобы у тебя был выбор. Рано или поздно ей всё равно пришлось бы передать кому-то свою силу.
– Знаю. Но иногда мне хочется быть обычным человеком, а не балансировать на грани.
Вдруг в прихожей раздался грохот.
– Что там? – мы с бабушкой переглянулись и пошли посмотреть, что же там случилось.
Со стены упала вешалка, точнее её сорвали со стены. Вся висевшая на ней одежда свалилась в кучу, поверх которой стояла девочка в цветастом платьице и с пушистыми заячьими ушками. Увидев нас, девочка взвизгнула и побежала в зал, после чего уже оттуда донеслись звуки творившихся там разрушений. Бабушка побежала за девочкой, а вот я задержалась в прихожей. Моё внимание привлёк лежащий на полу белый конверт. Присев на корточки, я протянула руку к конверту. Во мне боролись два чувства. Первое твердило, что его следовало выкинуть ещё на вокзале. А второе было любопытством, которое не могло пройти мимо тайны. Я подняла письмо и замерла. Не знаю, чего я ожидала, но меня не поразила молния, земля не разверзлась у меня под ногами и даже урагана, который мог бы подхватить дом и унести его в «Изумрудную страну», за окном тоже не наблюдалось. Ничего не произошло, если не считать возмущенного бабушкиного возгласа: «Зайка!»
Засунув конверт в карман джинсов, я поспешила в зал. Девочка стояла на столе с аквариумом и держала в ладошке нервно трепыхающуюся рыбёшку. Бабушка замерла, прижав сцепленные в замок руки к груди.
– Скажи ей, чтобы положила, – обратилась я к кикиморе через бабушку.
– Зайка, верни, пожалуйста, рыбку в аквариум, – ласково попросила бабушка.
Девочка, не мигая, смотрела на меня.
– Не сюсюкай. Скажи строго, чтобы вернула рыбу на место, – поправила я бабушку.
– Зайка, верни рыбку на место, – повторила бабушка со всей строгостью, на какую только была способна и тут же переспросила у меня, – так хорошо?
Кикимора по-прежнему таращилась на меня.
– Скажи ей, что я сказала, – в моём голосе звенела сталь. Я намеренно выделила последние слова, чтобы у кикиморы даже сомнения не возникло, чью именно волю ей передаёт бабушка, – немедленно вернуть рыбу в аквариум.
– Саша сказала, – начала было бабушка, но тут зайка запихнула рыбку в рот и быстро-быстро заработала челюстями. Я ошарашено смотрела на кикимору, не зная, что делать и как поступить. Бабушка несколько секунд наблюдала эту немую сцену, а после громко рассмеялась.
– Плевать, – махнула рукой я и плюхнулась в кресло-качалку. – Между прочим, это была твоя рыба.
– Куплю новую, – отозвалась Ба. – Кто она вообще такая?
– Кикимора обыкновенная. Ты же всегда хотела познакомиться с кем-то из сказочных. Вот, общайся.
– Прелесть какая, – восхитилась Ба, рассматривая Зайку. – Где ты её взяла?
– На работе конфисковала у одной правонарушительницы, – пояснила я, раскачиваясь. Кресло тихо поскрипывало под моим весом.
– А привязка на кого сделана?
– Ни на кого. Связь с прежней хозяйкой я порвала, а новую… с новой привязкой сложно. В общем, перед тобой свободная кикимора. Поэтому она никого не слушается.
– Понятно, – покивала бабушка и ласково обратилась к кикиморе, – а может ты голодная?
Девчонка стрельнула глазами в мою сторону, но заметив полное безразличие, согласно кивнула.
– Бедная, – посочувствовала бабушка, – идём, я тебя покормлю.
Ба протянула руку, совсем не заботясь, что ей эту руку, ну ладно, палец могут откусить теми самыми зубами, которыми только что на её глазах сжевали рыбку. Зайка слезла со стола, ухватилась за ладонь бабушки, и они вместе пошли на кухню.
– Будешь котлетки с макаронами? А пирожки? Пирожки с капустой ты любишь?
На все вопросы кикимора благосклонно кивала головой. Я слышала, как бабушка на кухне развила бурную деятельность, точно такую же, как когда хотела побыстрее накормить меня, и злилась сама не знаю на кого. На кикимору, на бабушку, на себя и на судьбу, если она, конечно, существует, за то, что снова поставила меня в ситуации, которую я не могу контролировать.
Злость требовала выхода, требовала действия, и я оттолкнулась ногами от пола. Кресло послушно качнулось сперва назад, а потом вперёд. И вместе с ним качнулись пол, потолок, стены, окно и заснеженный пейзаж за окном. Качался чёрный кривой ствол яблони, красно-бордовые ветки пузыреплодника, серый забор и крыша соседского дома, из трубы которой поднимался сизый дым.
Дым, я так и не поняла, откуда он взялся. Плотной белой пеленой он закрыл бегущих людей. Я вдруг увидела протянутую мне маленькую морщинистую руку Пра и ухватилась за неё.
– Быстрее, быстрее, – приговаривала пра, то и дело оглядываясь назад, и в её голосе звучал страх. Пра боялась. Её страх пугал больше обезумевшей толпы, дыма, который лез в горло и от которого трудно было дышать и тревожного звука сирены. Потому что Пра никогда никого и ничего не боялась.
Оборачиваться было нельзя, но я всё-таки обернулась, теряя драгоценные секунды, и, нет не увидела – вокруг по-прежнему был дым, я почувствовала его приближение. За спиной было зло, желающее настичь, растерзать, разорвать, уничтожить свою жертву. Пол под ногами мелко задрожал.
Пра тянула меня вперёд, хотя прекрасно понимала – нам не уйти. Что бы не скрывалось за сизой дымкой, оно двигалось намного быстрее нас.
«Беги» – крикнула прабабушка и оттолкнула меня, с невероятной для её возраста силой. Я оказалась у лотка с мороженным. И тут оно показалось. Страшное, огромное – в два человеческих роста – покрытое бурой шерстью чудище с мощными когтистыми лапами и острыми зубами. А между мной и монстром маленькая хрупкая Пра в синем костюме и маленьким черным ридикюлем в руках. Налитые кровью глаза монстра смотрели на прабабушку. Он принюхался, пытаясь понять, кто передним и почему эта жалкая букашка отважилась стоять на его пути, и, решив, что та не представляет опасности, кинулся на Пра. Та не сопротивлялась, она лишь развела руки в стороны, точно хотела обнять монстра и ждала.
И тут я разозлилась. Страшно. Злость прошлась по мне обжигая и выжигая нутро. Красная пелена застилала глаза. Я закричала, да так, что это скорее походило на рык. Пра и монстр застыли, глядя на меня. А я вдруг стала одного роста с монстром и продолжала расти. Голова упёрлась в потолок. Я глянула вниз. Вместо рук и ног у меня были уродливые вывернутые в суставах лапы.
– Саша, остановись! – кричала прабабушка. И я хотела остановиться, но что-то внутри меня вырвалось на свободу и бушевало, захватив контроль и не желая останавливаться. Я махнула лапой, разрушая колонну. Потолок треснул и обрушился, погребая под собой прабабушку.
Я открыла глаза. Вокруг была привычная, с детства знакомая обстановка прабабушкиного дома. Я сидела в кресле-качалке заботливо укрытая клетчатым пледом. Это был сон. Всего лишь сон.
Я взглянула на плед и усмехнулась: ешь и спишь в волю – обычный выходной у бабушки. Я встала и прошлась по комнате, разминая затекшее тело. Остановившись возле бабушкиного стола, я с интересом рассматривала лежавшие на нём книги: легенды, предания, былины. Бабушка была фольклористом. Так проявлялась её увлечённость миром, о существовании которого она с детства знала, но частью которого не являлась. Я понимала её чувства. Живя рядом с Пра так легко поверить в сказку. Вот только сказки имеют гадкую особенность оборачиваться кошмаром.
Я достала из кармана конверт и вытряхнула его содержимое. На ладони, поблёскивая, лежал металлический кругляшок со странными насечками.
– Чем занимаешься? – спросила появившаяся на пороге Ба.
Я сжала ладонь, пряча кругляшок, и ткнула пальцем в первый попавшийся рисунок в раскрытой книге.
– Да вот, рассматриваю. На герб Москвы похоже, – на картинке художник довольно живо изобразил всадника, пронзающего копьём змея.
– Да, драконоборческие сюжеты распространены во многих культурах, как символ борьбы добра со злом.
– А на самом деле эта картинка о?.. – протянула я.
– О битве Перуна с Велесом.
– Значит Велес зло? – ткнула я в изображение извивающегося и хищно разинувшего пасть змея.
– Ну это как посмотреть, – улыбнулась бабушка. – Велес – скотий Бог, поэтому в нём присутствуют животные инстинкты, когда не существует слово «надо», а только «хочу». По легенде Велес влюбился в жену Перуна и захотел её отбить в прямом смысле слова.
– Получается, Перун за девушку заступился? – хмыкнула я.
– Получается.
– И конечно же, победил.
– Разумеется.
– А что случилось с Велесом?
– По некоторым источникам он женился на Бабе Яге.
Переглянувшись, мы громко рассмеялись.
– Не слишком ли суровое наказание? – я продолжила листать книжку. Через несколько страниц мне попалась новая иллюстрация, точнее сказать, цветная репродукция картины Васнецова «Сирин и Алконост», от одного взгляда на которую у меня похолодели руки. Птица с чёрным оперением и головой девы напоминала Чару. Обычное совпадение: ясно же что в книге с мифами рано или поздно попадётся глава о райских птицах. Но в этот раз я решила довериться знакам судьбы.
– Как думаешь, что это? – спросила я у Ба, разжимая ладонь и показывая кругляшок.
– Как интересно. Можно взглянуть?
Я кивнула. Если уж я пережила прикосновение к жестянке, то и Ба она не навредит. Бабушка нацепила очки и поднесла кругляшок к лицу. Несколько секунд она его внимательно разглядывала, потом нахмурилась и строго спросила:
– Ты беременна?
– Что? – опешила я, – нет, конечно, нет. С чего ты вообще взяла?!
– Это оберег Рожаница. Он защищает женщин-матерей, а также тех, кто хочет забеременеть, и, конечно, ребёнка.
Бабушка вернула мне оберег.
– Понятно, – я смотрела на него и думала о Чаре, ведь не просто же так она мне его отдала. Если бы у меня была возможность передать кому-нибудь сообщение в будущем, я бы постаралась рассказать о чём-то очень важном для меня и, возможно, попросить защитить это важное, если тому грозила опасность. Знала ли Чара о грозящей ей опасности?
– Ба, как выглядит беременная Сирин, ну или любая другая райская птица?
– Никак.
– В смысле?
– Они птицы, – с улыбкой пояснила бабушка. – Разве можно беременную птицу отличить от небеременной? Возьми хотя бы курицу.
– Странное сравнение, не находишь?
– И всё-таки?
Я отрицательно покачала головой.
– Вот-вот. Когда приходит срок, – в голосе бабушки появились напевные нотки сказительницы, – райские птицы поднимаются на седьмое небо, где посреди моря находится волшебный остров Ирий, иногда его ещё называют Буян. Там они откладывают яйца и прячут их в океане. Так гласят предания.
– Понятно.
Я продолжала крутить оберег в руках. Почему-то на память пришло замечание цыганки, что пророческое видение Чары было связано со мной, поэтому она смогла его увидеть. А что, если ночной побег Чары также был связан с видением. Что если она увидела в будущем родного человека что-то страшное, поэтому и побежала в одной ночной рубашке в зимнюю ночь, уводя беду от гнезда. Мне нужно поговорить с мужем Чары. Срочно.
– Бабуль, мне пора.
– Как, уже? Вы же недавно приехали.
– Мы? – за разговорами я совсем забыла о кикиморе. – Точно, где Она?
– В спальне. После обеда мы читали сказки, и она уснула.
Я заглянула в небольшую спаленку, где, укрывшись пледом и подложив ладошку под щеку, спала кикимора. Она громко причмокивала, даже во сне продолжая есть. По узкому проходу между шкафом и кроватью я подошла к окну. Глядя на занесенные снегом ветки бузины, я громко кашлянула и скосила глаза на девочку. Та глубоко вздохнула, просыпаясь, и сонно посмотрела на меня.
– Я уезжаю, – сообщила я, не обращаясь ни к кому конкретному, развернулась и вышла из комнаты.
Бабушка проводила меня хмурым взглядом.
– Что?
– Ничего, – покачала головой она, всем видом показывая, что не одобряет моего поведения.
– Ба, либо я, либо они, – веско заявила я.
– Ладно, – недовольно поджала губы бабушка, сдаваясь. Она достала букетик бессмертников и, сопровождаемая мной точно под конвоем, понесла их в зал, который также служил столовой, библиотекой и кабинетом бабушки.
– Как ты их только находишь, – беззлобно ворчала она, засунув цветы в камин и чиркая спичкой. По мере того, как огонь уничтожал цветы, я чувствовала, как мне становилось легче дышать.
– И кого ты собиралась вызвать на этот раз? – по легенде бессмертники растут по обеим сторонам дороги между этим светом и тем и являются связующей ниточкой между ними.
– Бисмарка, хотела узнать – было у него что-то с княгиней Орловой или нет.
Я фыркнула:
– У бессмертника радиус действия маленький, только из местных кого-нибудь и отловит. Почитай лучше письма Бисмарка к княгине, если уж так интересно.
– Они на немецком. Ладно, идём.
Прода от 13.03.2022, 21:02
Мы вернулись на кухню, и бабушка принялась разбирать мои пакеты.
– Печенье, де ещё и развесное. В первом от станции магазине брала?
– Во втором.
– Там ещё ничего, могут оказаться свежими. А торт? – бабушка нацепила болтавшиеся на цепочке очки на нос и всмотрелась в срок годности, – тоже на грани. И что прикажешь делать с этим богатством?
– Так я же не знала? Может тебе надо чего, так ты скажи, я сбегаю.
– Сиди, – махнула Ба рукой, – я ещё не настолько стара, чтобы самой не дойти до магазина.
– Может ты и дорожки сама чистишь? Я к тебе спешила, думала придётся откапывать, а у тебя тут целое шоссе до калитки расчищено.
– Это Виктор Осипович постарался. Он ко мне по-соседски заглядывает, ну и присылает своего помощника дорожки почистить. Ты хоть ела?
– Ну,.. – протяжное урчание в животе стало красноречивым ответом.
– Бедный ребёнок, – всплеснула Ба руками, – возьми пока пирожки.
Жуя пирожок, я следила за хлопочущей у плиты Ба. Она мне сильно напоминала прабабушку в её годы. Такая же стройная и крепкая, с короткими белоснежными волосами. Также как и Пра, бабушка не признавала брюк и носила только юбки или платья, и также постоянно стремилась меня накормить. Все говорят, что мама похожа на бабушку, а я – на маму. Третья девочка в роду, рождённая вне брака.
– Ба, как думаешь, почему женщинам в нашей семье так не везёт с мужиками? – задумчиво пробормотала я, разглядывая начинку пирожка. Резавшая салат бабушка замерла.
– Почему же не везёт? – резким движением она ссыпала нарезанный для салата огурец в миску.
– С Пра всё ясно. Была война, мужчин не хватало, и многие женщины рожали вне брака. Но у тебя с мамой почему так случилось?
Бабушка отложила нож в сторону, вытерла руки полотенцем и села за стол напротив меня.
– Твой дед оказался мерзавцем. Сбежал, как только узнал о моей беременности. Но твой отец совсем другое дело.
– Да-да, – согласно протянула я.
История о том, как папу-геолога отправили в экспедицию и поэтому он не узнал, что у них с мамой скоро буду я, а потому не успел приехать, чтобы они смогли пожениться до моего рождения и поженились уже после, когда экспедиция закончилась и папа вернулся домой, давно стала чем-то вроде семейного придания.
– Просто, ты не находишь странным, что до папы целый год не могли дойти письма от мамы?
– Он был в тайге, в лесах. Иногда у них вообще не было никакой связи, даже радиосвязи, – с жаром начала бабушка, потом неодобрительно поджала губы, – сама понимаешь, что Пра хотела, чтобы у тебя был выбор. Рано или поздно ей всё равно пришлось бы передать кому-то свою силу.
– Знаю. Но иногда мне хочется быть обычным человеком, а не балансировать на грани.
Вдруг в прихожей раздался грохот.
– Что там? – мы с бабушкой переглянулись и пошли посмотреть, что же там случилось.
Со стены упала вешалка, точнее её сорвали со стены. Вся висевшая на ней одежда свалилась в кучу, поверх которой стояла девочка в цветастом платьице и с пушистыми заячьими ушками. Увидев нас, девочка взвизгнула и побежала в зал, после чего уже оттуда донеслись звуки творившихся там разрушений. Бабушка побежала за девочкой, а вот я задержалась в прихожей. Моё внимание привлёк лежащий на полу белый конверт. Присев на корточки, я протянула руку к конверту. Во мне боролись два чувства. Первое твердило, что его следовало выкинуть ещё на вокзале. А второе было любопытством, которое не могло пройти мимо тайны. Я подняла письмо и замерла. Не знаю, чего я ожидала, но меня не поразила молния, земля не разверзлась у меня под ногами и даже урагана, который мог бы подхватить дом и унести его в «Изумрудную страну», за окном тоже не наблюдалось. Ничего не произошло, если не считать возмущенного бабушкиного возгласа: «Зайка!»
Засунув конверт в карман джинсов, я поспешила в зал. Девочка стояла на столе с аквариумом и держала в ладошке нервно трепыхающуюся рыбёшку. Бабушка замерла, прижав сцепленные в замок руки к груди.
– Скажи ей, чтобы положила, – обратилась я к кикиморе через бабушку.
– Зайка, верни, пожалуйста, рыбку в аквариум, – ласково попросила бабушка.
Девочка, не мигая, смотрела на меня.
– Не сюсюкай. Скажи строго, чтобы вернула рыбу на место, – поправила я бабушку.
– Зайка, верни рыбку на место, – повторила бабушка со всей строгостью, на какую только была способна и тут же переспросила у меня, – так хорошо?
Кикимора по-прежнему таращилась на меня.
– Скажи ей, что я сказала, – в моём голосе звенела сталь. Я намеренно выделила последние слова, чтобы у кикиморы даже сомнения не возникло, чью именно волю ей передаёт бабушка, – немедленно вернуть рыбу в аквариум.
– Саша сказала, – начала было бабушка, но тут зайка запихнула рыбку в рот и быстро-быстро заработала челюстями. Я ошарашено смотрела на кикимору, не зная, что делать и как поступить. Бабушка несколько секунд наблюдала эту немую сцену, а после громко рассмеялась.
– Плевать, – махнула рукой я и плюхнулась в кресло-качалку. – Между прочим, это была твоя рыба.
– Куплю новую, – отозвалась Ба. – Кто она вообще такая?
– Кикимора обыкновенная. Ты же всегда хотела познакомиться с кем-то из сказочных. Вот, общайся.
– Прелесть какая, – восхитилась Ба, рассматривая Зайку. – Где ты её взяла?
– На работе конфисковала у одной правонарушительницы, – пояснила я, раскачиваясь. Кресло тихо поскрипывало под моим весом.
– А привязка на кого сделана?
– Ни на кого. Связь с прежней хозяйкой я порвала, а новую… с новой привязкой сложно. В общем, перед тобой свободная кикимора. Поэтому она никого не слушается.
– Понятно, – покивала бабушка и ласково обратилась к кикиморе, – а может ты голодная?
Девчонка стрельнула глазами в мою сторону, но заметив полное безразличие, согласно кивнула.
– Бедная, – посочувствовала бабушка, – идём, я тебя покормлю.
Ба протянула руку, совсем не заботясь, что ей эту руку, ну ладно, палец могут откусить теми самыми зубами, которыми только что на её глазах сжевали рыбку. Зайка слезла со стола, ухватилась за ладонь бабушки, и они вместе пошли на кухню.
– Будешь котлетки с макаронами? А пирожки? Пирожки с капустой ты любишь?
На все вопросы кикимора благосклонно кивала головой. Я слышала, как бабушка на кухне развила бурную деятельность, точно такую же, как когда хотела побыстрее накормить меня, и злилась сама не знаю на кого. На кикимору, на бабушку, на себя и на судьбу, если она, конечно, существует, за то, что снова поставила меня в ситуации, которую я не могу контролировать.
Прода от 17.04.2022, 19:14
Злость требовала выхода, требовала действия, и я оттолкнулась ногами от пола. Кресло послушно качнулось сперва назад, а потом вперёд. И вместе с ним качнулись пол, потолок, стены, окно и заснеженный пейзаж за окном. Качался чёрный кривой ствол яблони, красно-бордовые ветки пузыреплодника, серый забор и крыша соседского дома, из трубы которой поднимался сизый дым.
Дым, я так и не поняла, откуда он взялся. Плотной белой пеленой он закрыл бегущих людей. Я вдруг увидела протянутую мне маленькую морщинистую руку Пра и ухватилась за неё.
– Быстрее, быстрее, – приговаривала пра, то и дело оглядываясь назад, и в её голосе звучал страх. Пра боялась. Её страх пугал больше обезумевшей толпы, дыма, который лез в горло и от которого трудно было дышать и тревожного звука сирены. Потому что Пра никогда никого и ничего не боялась.
Оборачиваться было нельзя, но я всё-таки обернулась, теряя драгоценные секунды, и, нет не увидела – вокруг по-прежнему был дым, я почувствовала его приближение. За спиной было зло, желающее настичь, растерзать, разорвать, уничтожить свою жертву. Пол под ногами мелко задрожал.
Пра тянула меня вперёд, хотя прекрасно понимала – нам не уйти. Что бы не скрывалось за сизой дымкой, оно двигалось намного быстрее нас.
«Беги» – крикнула прабабушка и оттолкнула меня, с невероятной для её возраста силой. Я оказалась у лотка с мороженным. И тут оно показалось. Страшное, огромное – в два человеческих роста – покрытое бурой шерстью чудище с мощными когтистыми лапами и острыми зубами. А между мной и монстром маленькая хрупкая Пра в синем костюме и маленьким черным ридикюлем в руках. Налитые кровью глаза монстра смотрели на прабабушку. Он принюхался, пытаясь понять, кто передним и почему эта жалкая букашка отважилась стоять на его пути, и, решив, что та не представляет опасности, кинулся на Пра. Та не сопротивлялась, она лишь развела руки в стороны, точно хотела обнять монстра и ждала.
И тут я разозлилась. Страшно. Злость прошлась по мне обжигая и выжигая нутро. Красная пелена застилала глаза. Я закричала, да так, что это скорее походило на рык. Пра и монстр застыли, глядя на меня. А я вдруг стала одного роста с монстром и продолжала расти. Голова упёрлась в потолок. Я глянула вниз. Вместо рук и ног у меня были уродливые вывернутые в суставах лапы.
– Саша, остановись! – кричала прабабушка. И я хотела остановиться, но что-то внутри меня вырвалось на свободу и бушевало, захватив контроль и не желая останавливаться. Я махнула лапой, разрушая колонну. Потолок треснул и обрушился, погребая под собой прабабушку.
Я открыла глаза. Вокруг была привычная, с детства знакомая обстановка прабабушкиного дома. Я сидела в кресле-качалке заботливо укрытая клетчатым пледом. Это был сон. Всего лишь сон.
Я взглянула на плед и усмехнулась: ешь и спишь в волю – обычный выходной у бабушки. Я встала и прошлась по комнате, разминая затекшее тело. Остановившись возле бабушкиного стола, я с интересом рассматривала лежавшие на нём книги: легенды, предания, былины. Бабушка была фольклористом. Так проявлялась её увлечённость миром, о существовании которого она с детства знала, но частью которого не являлась. Я понимала её чувства. Живя рядом с Пра так легко поверить в сказку. Вот только сказки имеют гадкую особенность оборачиваться кошмаром.
Я достала из кармана конверт и вытряхнула его содержимое. На ладони, поблёскивая, лежал металлический кругляшок со странными насечками.
– Чем занимаешься? – спросила появившаяся на пороге Ба.
Я сжала ладонь, пряча кругляшок, и ткнула пальцем в первый попавшийся рисунок в раскрытой книге.
– Да вот, рассматриваю. На герб Москвы похоже, – на картинке художник довольно живо изобразил всадника, пронзающего копьём змея.
– Да, драконоборческие сюжеты распространены во многих культурах, как символ борьбы добра со злом.
– А на самом деле эта картинка о?.. – протянула я.
– О битве Перуна с Велесом.
– Значит Велес зло? – ткнула я в изображение извивающегося и хищно разинувшего пасть змея.
– Ну это как посмотреть, – улыбнулась бабушка. – Велес – скотий Бог, поэтому в нём присутствуют животные инстинкты, когда не существует слово «надо», а только «хочу». По легенде Велес влюбился в жену Перуна и захотел её отбить в прямом смысле слова.
– Получается, Перун за девушку заступился? – хмыкнула я.
– Получается.
– И конечно же, победил.
– Разумеется.
– А что случилось с Велесом?
– По некоторым источникам он женился на Бабе Яге.
Переглянувшись, мы громко рассмеялись.
– Не слишком ли суровое наказание? – я продолжила листать книжку. Через несколько страниц мне попалась новая иллюстрация, точнее сказать, цветная репродукция картины Васнецова «Сирин и Алконост», от одного взгляда на которую у меня похолодели руки. Птица с чёрным оперением и головой девы напоминала Чару. Обычное совпадение: ясно же что в книге с мифами рано или поздно попадётся глава о райских птицах. Но в этот раз я решила довериться знакам судьбы.
– Как думаешь, что это? – спросила я у Ба, разжимая ладонь и показывая кругляшок.
– Как интересно. Можно взглянуть?
Я кивнула. Если уж я пережила прикосновение к жестянке, то и Ба она не навредит. Бабушка нацепила очки и поднесла кругляшок к лицу. Несколько секунд она его внимательно разглядывала, потом нахмурилась и строго спросила:
– Ты беременна?
– Что? – опешила я, – нет, конечно, нет. С чего ты вообще взяла?!
– Это оберег Рожаница. Он защищает женщин-матерей, а также тех, кто хочет забеременеть, и, конечно, ребёнка.
Бабушка вернула мне оберег.
– Понятно, – я смотрела на него и думала о Чаре, ведь не просто же так она мне его отдала. Если бы у меня была возможность передать кому-нибудь сообщение в будущем, я бы постаралась рассказать о чём-то очень важном для меня и, возможно, попросить защитить это важное, если тому грозила опасность. Знала ли Чара о грозящей ей опасности?
– Ба, как выглядит беременная Сирин, ну или любая другая райская птица?
– Никак.
– В смысле?
– Они птицы, – с улыбкой пояснила бабушка. – Разве можно беременную птицу отличить от небеременной? Возьми хотя бы курицу.
– Странное сравнение, не находишь?
– И всё-таки?
Я отрицательно покачала головой.
– Вот-вот. Когда приходит срок, – в голосе бабушки появились напевные нотки сказительницы, – райские птицы поднимаются на седьмое небо, где посреди моря находится волшебный остров Ирий, иногда его ещё называют Буян. Там они откладывают яйца и прячут их в океане. Так гласят предания.
– Понятно.
Я продолжала крутить оберег в руках. Почему-то на память пришло замечание цыганки, что пророческое видение Чары было связано со мной, поэтому она смогла его увидеть. А что, если ночной побег Чары также был связан с видением. Что если она увидела в будущем родного человека что-то страшное, поэтому и побежала в одной ночной рубашке в зимнюю ночь, уводя беду от гнезда. Мне нужно поговорить с мужем Чары. Срочно.
– Бабуль, мне пора.
– Как, уже? Вы же недавно приехали.
– Мы? – за разговорами я совсем забыла о кикиморе. – Точно, где Она?
– В спальне. После обеда мы читали сказки, и она уснула.
Я заглянула в небольшую спаленку, где, укрывшись пледом и подложив ладошку под щеку, спала кикимора. Она громко причмокивала, даже во сне продолжая есть. По узкому проходу между шкафом и кроватью я подошла к окну. Глядя на занесенные снегом ветки бузины, я громко кашлянула и скосила глаза на девочку. Та глубоко вздохнула, просыпаясь, и сонно посмотрела на меня.
– Я уезжаю, – сообщила я, не обращаясь ни к кому конкретному, развернулась и вышла из комнаты.
Бабушка проводила меня хмурым взглядом.
– Что?
– Ничего, – покачала головой она, всем видом показывая, что не одобряет моего поведения.
