спальное место даже на шаг, как привязанный! Конечно, сидеть на твоей груди было не в пример комфортнее, но кажется, тебе это не очень понравилось, иначе бы ты так не хрипела, - язвительно добавил он.
Я снова чуть не задохнулась, потеряв дар речи. На этот раз от шокированного возмущения.
- Между прочим, она у тебя красивая. Но маленькая, - мстительно продолжил он. – Я ее даже не сразу заметил…
- Я все-таки тебя убью! – выдохнула я прежде, чем под его негромкий смех провалиться в сон, как в глубокий, беспрерывно вращающийся круговорот ярких осенних красок, тоже сошедших с пейзажа.
Проснулась я совершенно разбитая и без сил, как будто всю ночь разгружала вагоны с углем. Мало того, еще и солнечный день был уже в самом разгаре. Я так поздно не вставала, наверное, с раннего детства.
Но первым делом я достала выброшенный в угол блокнот.
- Ну ты и зараза, - сказала я рисунку.
Парень уставшим не выглядел, интересно, он вообще теперь спит? Или иллюстрации не положено? Скорей всего его жизнь теперь совсем не похожа на жизнь в привычном понимании. Но что-то в нем неуловимо изменилось, как будто очертания его стали ярче, краски насыщеннее. Хоть кому-то ночное общение на пользу. Он делано поклонился в знак приветствия, на что я скорчила гримасу, показала ему язык и ушла в ванную приводить себя в порядок.
Наскоро позавтракав, я принялась за работу. Вырвала из блокнота чистый лист бумаги, разложила перед собой пастель и уставилась на все это совершенно пустым взглядом. Парень, сгорбившись над гитарой и подперев кулаком подбородок, угрюмо следил за моими действиями.
За окном качнулась ветка. Любопытная синичка, наклонив голову, с интересом всмотрелась в стекло – не покормят ли ее сейчас сладкими хлебными крошечками или сытным салом.
- А вот и первая жертва, - кровожадно проговорила я, отрезала кусок колбасы и привязала его снаружи форточки.
Птичка еще какое-то время посомневалась, понаблюдала за мной, но я самозабвенно, прикусив от усердия кончик языка, уже грубыми штрихами набрасывала очертания окна.
Обшарпанная рама, тонкая ветвь рябины с редкими, трепещущими листьями, но это лишь фон. С особой тщательностью прорисовывала я черную шапочку, белые щечки, цепкие тонкие лапки, живые поблескивающие глаза. Синица не стала отказываться от угощения, я так и запечатлела ее, сидящую на форточке и клюющую кусок колбасы.
Закончив рисунок, привычным движением отстранила его от себя. То, что получилось, не походило даже на приличный портрет. Сама птичка получилась хорошо, каждое перышко на хвосте выглядело как натуральное, но не было в рисунке ни живости глаз, ни малейшего намека на движение, а сама натурщица, вдоволь наевшись, спокойно улетела по своим делам.
- На людях я тренироваться не буду, - хмуро заявила я, сминая в руках бумагу.
Парень кивнул и отвернулся, стараясь не показать, насколько расстроен моей неудачей. А я опять оказалась в смятении, искать способ придется опытным путем, потому что, учитывая, как тщательно скрывается правда об одаренных, вряд ли найдутся подобные случаи, описанные в литературе. Так что жертвой моих экспериментов придется быть только Жене. Лишь бы хуже не сделать…
Я сидела за столом и задумчиво вертела в руках грифель. Это ведь не магия – это дар. Мой дар стал причиной заточения живого человека, значит и вернуть его обратно надо с помощью дара. Что-то где-то придется нарисовать. Или дорисовать. Но совершенно вряд ли стереть… Но я так и не решилась нанести на рисунок ни одну лишнюю черточку.
Поэтому, зайдя в своих мыслях в тупик, несмотря на обоснованный скептицизм, я отправилась искать городскую библиотеку. Набрала там кучу книг по истории живописи, стараясь выбирать книги постарше, которые уже не выпускают, и с полной сумкой вернулась в гостиницу.
Так и уснула, обложившись скучными и бесполезными книгами. Как же я устала…
Очередная «встреча» была неминуема. Меня придавило только на несколько мгновений, видимо, вышвыривало его из картины с поразительной силой и безжалостно целясь прямо в виновницу произошедшего. Но на этот раз, он без лишних разговоров перебрался мне в ноги, стараясь не причинять дискомфорта.
- Снова неудача, - констатировал он. – Есть идеи?
- Нет, - лениво разлепила я губы.
В воздухе повисло напряженное молчание, веяло чем-то потусторонним от нашего общения, и было немного не по себе. Видимо, не мне одной.
- Меня, кстати, Женя зовут, - запоздало представился парень.
- Знаю, - отозвалась я. – Подслушала, когда тебя друзья кричали…
- Друзья, - он хмыкнул. – Как будто в другой жизни было… Зачем ты вообще меня нарисовала?
- Нарисовала…
Я честно хотела ответить, но замолчала, не зная, как сказать человеку, что испортила ему жизнь, нет даже не испортила – забрала ее, из-за глупого баловства…
- Понятно, - хотя понятно не было даже мне. – Я тебе понравился.
- Что? – растерялась я от подобного вывода. Потом вспомнила, как выводила каждую черточку его лица и смотрела на него. Наблюдала, как ветер треплет кончики отросших волос, выглядывающих из-под банданы, как уверенно пальцы перебирают жесткие струны. Да, он прав, действительно понравился…
- Ничего подобного! – вслух возмутилась я.
- Ну, нет, так нет, - до обидного равнодушно ответил он. – Просто я подумал, что если узнаем причину, почему я здесь, то легче будет найти выход…
Такая причина меня не устраивала, и сознаваться в возникшей тогда симпатии я не собиралась.
- А помнишь, ты пел… Напомни, о чем, я… - как раз в этот момент тебя рисовала. - …я не вникала в слова, а ассоциации были созвучны моим: грустные и осенние…
- Про расставание, про то, что хочу уйти… - покорно принялся перечислять он и вдруг осекся.
- Ушел.
- Даже дальше, чем рассчитывал, - невесело усмехнулся Женя.
Мой и его дар все-таки смешались.
- Значит, нам снова нужно объединиться! – возбужденно заявила я. – Музыка и рисование! Песня и краски!
- Ты и я, - многозначительно и с едва уловимой издевкой добавил он, остудив мой пыл.
- Нет, себя я рисовать не буду, - задумавшись, нахмурилась в ответ.
- Трусиха! – укоризненная насмешка.
Пусть даже не мечтает, хватит с меня и одного бумажного пленника.
- Может, мне добавить что-нибудь к твоей картине… Например, дверь, - предложила я, на ходу генерируя идеи. – А ты… А ты в этот момент пой что-нибудь про выход, возвращение, свободу!
- Я не знаю песен про дверь! – возмутился он.
- Напиши! – я воодушевилась не на шутку, ведь это действительно могло оказаться решением проблемы, а самая главная жертва этой проблемы еще и кочевряжится, отговорки придумывает!
Парень еле слышно фыркнул, но спорить не перестал.
- Песни про двери я еще не писал… - проворчал он себе под нос. – Попробую… Дверь, дверь, верни меня в Тверь! Тьфу!
Я легко засмеялась. Парень оказался с чувством юмора.
- Я тебе деньги нарисую, на билет, чтобы ты потом из Твери смог вернуться! – шутливо успокоила я.
- Тебя посадят, - не поддержал он идею.
- Меня и так… - я не договорила. Если меня найдут раньше, чем я уничтожу картину или освобожу Женю, то вряд ли посадят, скорей убьют…
Он все равно догадался, о чем я подумала.
- Напишу, постараюсь, - проговорил он уже спокойнее. – Хоть в Тверь, хоть к черту на куличики, но прочь с этой вечной нарисованной осени…
Вечная осень… Нарисованный мир… Обратная сторона моего таланта, которую я никогда не увижу…
- А как оно там… - робко решилась я спросить. - Внутри, в картине…
Он промолчал, и я уже пожалела, что задала вопрос, который мог только разозлить моего невольного пленника, как он неохотно заговорил.
- Знаешь, не так уютно, как кажется. Там время тянется, как кисель, там пахнет краской… Или карандашами… Или мелом…
Пастелью, - чуть не перебила я, но удержалась.
- Непрекращающийся легкий ветерок шевелит листья, и к вечеру мне уже стало казаться, что они что-то нашептывают – что-то злое и настойчивое. И это давит на психику, если бы я не вырвался сюда, скорей всего начал бы орать, чтоб они заткнулись… Эта чертова скамейка врезается в задницу. Совсем не романтично, видишь?
- Да уж… - что еще мне оставалось сказать.
Зато было что сказать Жене.
- Слушай, - мне показалось, что он наклонился ко мне, и грудь чуть придавило знакомой тяжестью. – А если ничего не получится завтра… с дверью… Тебе нужно будет что-то с собой сделать!
- Что сделать?
- Не знаю, сменить внешность, одежду, покрасить волосы… Вы, девушки, лучше в этом разбираетесь…
- Зачем?! Я настолько плохо выгляжу?
Пауза, и я прямо физически ощутила, как он меня разглядывает.
- Нет, не плохо, - проговорил он наконец. – А сейчас и вовсе беззащитно, так и не подумаешь, насколько ты опасная…
Издевается?
- Только искать будут в первую очередь русоволосую, скромно одетую девушку. А я не хочу, чтоб тебя… нет, теперь уже нас, нашли…
- Ты прав. Но я так надеюсь, что уже завтра мне не придется бегать, а тебе жить в рисунке!
- Я тоже. Надеюсь, - голос Жени звучал холодно, без энтузиазма, и понятно стало, что он не верит в успех. – Но, если ничего не получится, я ведь не смогу тебе сказать об этом завтра, поэтому советую заранее. Не пренебрегай моими советами, возможно они могут спасти нам жизнь…
От его слов стало почему-то жутко, я снова почувствовала себя виноватой и ответственной за нас обоих.
- Я поняла, - сказала тихо. – Не буду.
Рядом раздался шумный вздох.
Как заснула, я не почувствовала. Зато почувствовала, как солнечный луч, пробиваясь сквозь щель между плотными шторами, слепит мне глаза сквозь веки. Настал новый день, и если засыпала я в полном смятении, то после разговора с Женей, я теперь знала, в каком направлении двигаться.
Женя улыбнулся мне с рисунка и снова опустил голову, тихонько перебирая струны и прислушиваясь. Сочиняет…
Голова раскалывалась, а отражение в зеркале показало бледное измученное лицо. Да уж, стресс и недосып еще никого не красил… Поставила блокнот на стол, оперев о примыкающую к нему стенку, а сама села пить чай.
- Нарисовать тебе бутерброд? – предложила я парню, терзающему гитару.
Тот сначала оторопело на меня взглянул, потом медленно отрицательно покачал головой. Да уж, наверно, бутерброд со вкусом грифеля действительно не самое соблазнительное предложение… Но есть в одиночку было как-то стыдно.
- Может тогда подушечку под… - под его, полным негодования взглядом я подавилась куском колбасы и закашлялась. Нет, ну сам же вчера жаловался на жесткую скамейку! На этом со щедрыми предложениями по облегчению его быта я решила повременить.
- Ну, ладно, творец, как допишешь свою песню про дверь, свистни, - сказала я и отправилась мыть посуду.
Интересно, насколько это долгий процесс? Подозреваю, все зависит от вдохновения… Но какое вдохновение может вызывать дверь? Одна надежда, что мысль о свободе гораздо более вдохновительна…
Ждать пришлось не так уж и долго. Примерно через полтора часа я услышала, как Женя, зажав один аккорд, настойчиво бьет по струнам.
- Готов? – села за стол, и парень, сурово сдвинув брови, кивнул.
Ну я-то была давно готова и лишь ждала сигнала. Демонстративно показала ему светло-коричневый грифель, придвинула ближе блокнот.
Раздались бодрые звуки гитары – песня была позитивной, но слов я не слышала и сосредоточенно принялась за работу. Его дар был сильный: перед мысленным взором развернулся темный коридор, ведущий к манящему, ярко-сияющему проему, и я сама шла по нему, в полной темноте, и с каждым шагом захватывало дух от предвкушения, замирало сердце, как будто несешься на ледянке с крутой горы, несешься навстречу чему-то дико прекрасному… Прекрасному, ожидаемому и страшному в то же время. Страшному, как резкий поворот на бешеной скорости… Я не поняла, в какой момент из позитивной музыка превратилась в тоскливо-щемящую, но эта эмоция лопнувшей струной резанула сердце, заставив скорчиться от боли и замереть в страхе, так и не решившись сделать последний шаг в неизвестность…
Дверь появилась в правом нижнем углу – большая, в рост парня, деревянная, с круглой ручкой. И приоткрытая… Слегка, чтоб не пришлось ее выламывать и подбирать ключ.
- Готово, - я отстранилась от рисунка, посмотрела критическим взглядом. Дверь слегка скрипнула под порывом ветра с пейзажа.
Женя отложил гитару в сторону, заинтересованно глядя на свеженарисованный объект.
- Ну же, иди, - поторопила я, видя, что он не спешит к выходу.
Парень поднял на меня голову, развел руками. Ой, точно, он же со скамейки слезть не может… Что же делать?
Снова взяла в руки грифель и дорисовала тропинку, ведущую к двери, добавив рисунку объема.
Женя тотчас же прыгнул на нее, выпрямился, морщась, пошевелил плечами, ногами, словно они затекли. Впрочем, почему словно?
Уверенным шагом он дошел до двери, потянул на себя ручку. Я увидела только, как округлились его глаза, и услышала, с каким с грохотом он захлопнул дверь.
- Нет… - разочарованно прошептала.
Женя, прижимая дверь спиной, с самым грозным видом показал мне кулак. Дверь ощутимо завибрировала, как будто что-то большое и опасное стремилось вырваться наружу.
- Я ничего такого не рисовала…
Парень поморщился и пальцами изобразил в воздухе замок.
Я послушно дорисовала, и он, заперев злосчастную дверь, вернулся на свою скамейку, даже спиной излучая недовольство. На кого он злится? На меня? Или на себя?
Странно, я вдруг поняла, что не расстроилась… Да, эксперимент оказался неудачным. Я создала что-то страшное. Или мы.
Кто из нас на самом деле боится свободы? Женя? Как человек, долгое время проведший взаперти, боится перешагнуть порог и попасть в неизвестность… Вряд ли, не так уж и долго он там пробыл, чтобы прикипеть к этому месту. Я? Мне нечего бояться, разве что я создала бы путь в никуда и больше бы его не увидела… Да, боялась в глубине души, значит моя вина… А он разве нет? Как человек, который не может с закрытыми глазами ступить на хрупкий мост, построенным другим… Он не доверился мне, ждал подвоха и боялся неудачи… Да и я тоже не знала, куда на самом деле привела бы его эта дверь… Вот и оказались за ней только наши общие страхи.
Раз этот эксперимент провалился, значит, пришло время экспериментировать со своей внешностью, и идея эта была не совсем радостной, как и неприятная мысль, что меня будут искать. А еще предполагала траты и без того скромного бюджета.
- Что ты так на меня смотришь? - не выдержала я пристального Жениного взгляда, уже почти собравшись.
Мне оставалось лишь обуться, и я бы была готова к поискам нового имиджа, а если точнее – краски для волос, так как это самый простой и малозатратный способ его сменить. Но волосы было заранее жалко.
Парень указал пальцем на свою голову, сделал вид, что стаскивает с нее шапку и яростно рвет на части.
- Чем тебя не устраивает мой берет? – не поняла я.
Этот нахал изобразил, что его тошнит.
Я со злостью зашвырнула старенький, но любимый берет в угол, хотя с превеликим удовольствием запустила бы его лучше в одного бестактного наглеца. Мало ли кого от него тошнит, но он действительно слишком запоминающийся и сразу навевает мысли о художнике. А я теперь меньше всего должна быть похожа на человека творческой профессии, и тем более на одаренного.
Я снова чуть не задохнулась, потеряв дар речи. На этот раз от шокированного возмущения.
- Между прочим, она у тебя красивая. Но маленькая, - мстительно продолжил он. – Я ее даже не сразу заметил…
- Я все-таки тебя убью! – выдохнула я прежде, чем под его негромкий смех провалиться в сон, как в глубокий, беспрерывно вращающийся круговорот ярких осенних красок, тоже сошедших с пейзажа.
Глава 4
Проснулась я совершенно разбитая и без сил, как будто всю ночь разгружала вагоны с углем. Мало того, еще и солнечный день был уже в самом разгаре. Я так поздно не вставала, наверное, с раннего детства.
Но первым делом я достала выброшенный в угол блокнот.
- Ну ты и зараза, - сказала я рисунку.
Парень уставшим не выглядел, интересно, он вообще теперь спит? Или иллюстрации не положено? Скорей всего его жизнь теперь совсем не похожа на жизнь в привычном понимании. Но что-то в нем неуловимо изменилось, как будто очертания его стали ярче, краски насыщеннее. Хоть кому-то ночное общение на пользу. Он делано поклонился в знак приветствия, на что я скорчила гримасу, показала ему язык и ушла в ванную приводить себя в порядок.
Наскоро позавтракав, я принялась за работу. Вырвала из блокнота чистый лист бумаги, разложила перед собой пастель и уставилась на все это совершенно пустым взглядом. Парень, сгорбившись над гитарой и подперев кулаком подбородок, угрюмо следил за моими действиями.
За окном качнулась ветка. Любопытная синичка, наклонив голову, с интересом всмотрелась в стекло – не покормят ли ее сейчас сладкими хлебными крошечками или сытным салом.
- А вот и первая жертва, - кровожадно проговорила я, отрезала кусок колбасы и привязала его снаружи форточки.
Птичка еще какое-то время посомневалась, понаблюдала за мной, но я самозабвенно, прикусив от усердия кончик языка, уже грубыми штрихами набрасывала очертания окна.
Обшарпанная рама, тонкая ветвь рябины с редкими, трепещущими листьями, но это лишь фон. С особой тщательностью прорисовывала я черную шапочку, белые щечки, цепкие тонкие лапки, живые поблескивающие глаза. Синица не стала отказываться от угощения, я так и запечатлела ее, сидящую на форточке и клюющую кусок колбасы.
Закончив рисунок, привычным движением отстранила его от себя. То, что получилось, не походило даже на приличный портрет. Сама птичка получилась хорошо, каждое перышко на хвосте выглядело как натуральное, но не было в рисунке ни живости глаз, ни малейшего намека на движение, а сама натурщица, вдоволь наевшись, спокойно улетела по своим делам.
- На людях я тренироваться не буду, - хмуро заявила я, сминая в руках бумагу.
Парень кивнул и отвернулся, стараясь не показать, насколько расстроен моей неудачей. А я опять оказалась в смятении, искать способ придется опытным путем, потому что, учитывая, как тщательно скрывается правда об одаренных, вряд ли найдутся подобные случаи, описанные в литературе. Так что жертвой моих экспериментов придется быть только Жене. Лишь бы хуже не сделать…
Я сидела за столом и задумчиво вертела в руках грифель. Это ведь не магия – это дар. Мой дар стал причиной заточения живого человека, значит и вернуть его обратно надо с помощью дара. Что-то где-то придется нарисовать. Или дорисовать. Но совершенно вряд ли стереть… Но я так и не решилась нанести на рисунок ни одну лишнюю черточку.
Поэтому, зайдя в своих мыслях в тупик, несмотря на обоснованный скептицизм, я отправилась искать городскую библиотеку. Набрала там кучу книг по истории живописи, стараясь выбирать книги постарше, которые уже не выпускают, и с полной сумкой вернулась в гостиницу.
Так и уснула, обложившись скучными и бесполезными книгами. Как же я устала…
Очередная «встреча» была неминуема. Меня придавило только на несколько мгновений, видимо, вышвыривало его из картины с поразительной силой и безжалостно целясь прямо в виновницу произошедшего. Но на этот раз, он без лишних разговоров перебрался мне в ноги, стараясь не причинять дискомфорта.
- Снова неудача, - констатировал он. – Есть идеи?
- Нет, - лениво разлепила я губы.
В воздухе повисло напряженное молчание, веяло чем-то потусторонним от нашего общения, и было немного не по себе. Видимо, не мне одной.
- Меня, кстати, Женя зовут, - запоздало представился парень.
- Знаю, - отозвалась я. – Подслушала, когда тебя друзья кричали…
- Друзья, - он хмыкнул. – Как будто в другой жизни было… Зачем ты вообще меня нарисовала?
- Нарисовала…
Я честно хотела ответить, но замолчала, не зная, как сказать человеку, что испортила ему жизнь, нет даже не испортила – забрала ее, из-за глупого баловства…
- Понятно, - хотя понятно не было даже мне. – Я тебе понравился.
- Что? – растерялась я от подобного вывода. Потом вспомнила, как выводила каждую черточку его лица и смотрела на него. Наблюдала, как ветер треплет кончики отросших волос, выглядывающих из-под банданы, как уверенно пальцы перебирают жесткие струны. Да, он прав, действительно понравился…
- Ничего подобного! – вслух возмутилась я.
- Ну, нет, так нет, - до обидного равнодушно ответил он. – Просто я подумал, что если узнаем причину, почему я здесь, то легче будет найти выход…
Такая причина меня не устраивала, и сознаваться в возникшей тогда симпатии я не собиралась.
- А помнишь, ты пел… Напомни, о чем, я… - как раз в этот момент тебя рисовала. - …я не вникала в слова, а ассоциации были созвучны моим: грустные и осенние…
- Про расставание, про то, что хочу уйти… - покорно принялся перечислять он и вдруг осекся.
- Ушел.
- Даже дальше, чем рассчитывал, - невесело усмехнулся Женя.
Мой и его дар все-таки смешались.
- Значит, нам снова нужно объединиться! – возбужденно заявила я. – Музыка и рисование! Песня и краски!
- Ты и я, - многозначительно и с едва уловимой издевкой добавил он, остудив мой пыл.
- Нет, себя я рисовать не буду, - задумавшись, нахмурилась в ответ.
- Трусиха! – укоризненная насмешка.
Пусть даже не мечтает, хватит с меня и одного бумажного пленника.
- Может, мне добавить что-нибудь к твоей картине… Например, дверь, - предложила я, на ходу генерируя идеи. – А ты… А ты в этот момент пой что-нибудь про выход, возвращение, свободу!
- Я не знаю песен про дверь! – возмутился он.
- Напиши! – я воодушевилась не на шутку, ведь это действительно могло оказаться решением проблемы, а самая главная жертва этой проблемы еще и кочевряжится, отговорки придумывает!
Парень еле слышно фыркнул, но спорить не перестал.
- Песни про двери я еще не писал… - проворчал он себе под нос. – Попробую… Дверь, дверь, верни меня в Тверь! Тьфу!
Я легко засмеялась. Парень оказался с чувством юмора.
- Я тебе деньги нарисую, на билет, чтобы ты потом из Твери смог вернуться! – шутливо успокоила я.
- Тебя посадят, - не поддержал он идею.
- Меня и так… - я не договорила. Если меня найдут раньше, чем я уничтожу картину или освобожу Женю, то вряд ли посадят, скорей убьют…
Он все равно догадался, о чем я подумала.
- Напишу, постараюсь, - проговорил он уже спокойнее. – Хоть в Тверь, хоть к черту на куличики, но прочь с этой вечной нарисованной осени…
Вечная осень… Нарисованный мир… Обратная сторона моего таланта, которую я никогда не увижу…
- А как оно там… - робко решилась я спросить. - Внутри, в картине…
Он промолчал, и я уже пожалела, что задала вопрос, который мог только разозлить моего невольного пленника, как он неохотно заговорил.
- Знаешь, не так уютно, как кажется. Там время тянется, как кисель, там пахнет краской… Или карандашами… Или мелом…
Пастелью, - чуть не перебила я, но удержалась.
- Непрекращающийся легкий ветерок шевелит листья, и к вечеру мне уже стало казаться, что они что-то нашептывают – что-то злое и настойчивое. И это давит на психику, если бы я не вырвался сюда, скорей всего начал бы орать, чтоб они заткнулись… Эта чертова скамейка врезается в задницу. Совсем не романтично, видишь?
- Да уж… - что еще мне оставалось сказать.
Зато было что сказать Жене.
- Слушай, - мне показалось, что он наклонился ко мне, и грудь чуть придавило знакомой тяжестью. – А если ничего не получится завтра… с дверью… Тебе нужно будет что-то с собой сделать!
- Что сделать?
- Не знаю, сменить внешность, одежду, покрасить волосы… Вы, девушки, лучше в этом разбираетесь…
- Зачем?! Я настолько плохо выгляжу?
Пауза, и я прямо физически ощутила, как он меня разглядывает.
- Нет, не плохо, - проговорил он наконец. – А сейчас и вовсе беззащитно, так и не подумаешь, насколько ты опасная…
Издевается?
- Только искать будут в первую очередь русоволосую, скромно одетую девушку. А я не хочу, чтоб тебя… нет, теперь уже нас, нашли…
- Ты прав. Но я так надеюсь, что уже завтра мне не придется бегать, а тебе жить в рисунке!
- Я тоже. Надеюсь, - голос Жени звучал холодно, без энтузиазма, и понятно стало, что он не верит в успех. – Но, если ничего не получится, я ведь не смогу тебе сказать об этом завтра, поэтому советую заранее. Не пренебрегай моими советами, возможно они могут спасти нам жизнь…
От его слов стало почему-то жутко, я снова почувствовала себя виноватой и ответственной за нас обоих.
- Я поняла, - сказала тихо. – Не буду.
Рядом раздался шумный вздох.
Глава 5
Как заснула, я не почувствовала. Зато почувствовала, как солнечный луч, пробиваясь сквозь щель между плотными шторами, слепит мне глаза сквозь веки. Настал новый день, и если засыпала я в полном смятении, то после разговора с Женей, я теперь знала, в каком направлении двигаться.
Женя улыбнулся мне с рисунка и снова опустил голову, тихонько перебирая струны и прислушиваясь. Сочиняет…
Голова раскалывалась, а отражение в зеркале показало бледное измученное лицо. Да уж, стресс и недосып еще никого не красил… Поставила блокнот на стол, оперев о примыкающую к нему стенку, а сама села пить чай.
- Нарисовать тебе бутерброд? – предложила я парню, терзающему гитару.
Тот сначала оторопело на меня взглянул, потом медленно отрицательно покачал головой. Да уж, наверно, бутерброд со вкусом грифеля действительно не самое соблазнительное предложение… Но есть в одиночку было как-то стыдно.
- Может тогда подушечку под… - под его, полным негодования взглядом я подавилась куском колбасы и закашлялась. Нет, ну сам же вчера жаловался на жесткую скамейку! На этом со щедрыми предложениями по облегчению его быта я решила повременить.
- Ну, ладно, творец, как допишешь свою песню про дверь, свистни, - сказала я и отправилась мыть посуду.
Интересно, насколько это долгий процесс? Подозреваю, все зависит от вдохновения… Но какое вдохновение может вызывать дверь? Одна надежда, что мысль о свободе гораздо более вдохновительна…
Ждать пришлось не так уж и долго. Примерно через полтора часа я услышала, как Женя, зажав один аккорд, настойчиво бьет по струнам.
- Готов? – села за стол, и парень, сурово сдвинув брови, кивнул.
Ну я-то была давно готова и лишь ждала сигнала. Демонстративно показала ему светло-коричневый грифель, придвинула ближе блокнот.
Раздались бодрые звуки гитары – песня была позитивной, но слов я не слышала и сосредоточенно принялась за работу. Его дар был сильный: перед мысленным взором развернулся темный коридор, ведущий к манящему, ярко-сияющему проему, и я сама шла по нему, в полной темноте, и с каждым шагом захватывало дух от предвкушения, замирало сердце, как будто несешься на ледянке с крутой горы, несешься навстречу чему-то дико прекрасному… Прекрасному, ожидаемому и страшному в то же время. Страшному, как резкий поворот на бешеной скорости… Я не поняла, в какой момент из позитивной музыка превратилась в тоскливо-щемящую, но эта эмоция лопнувшей струной резанула сердце, заставив скорчиться от боли и замереть в страхе, так и не решившись сделать последний шаг в неизвестность…
Дверь появилась в правом нижнем углу – большая, в рост парня, деревянная, с круглой ручкой. И приоткрытая… Слегка, чтоб не пришлось ее выламывать и подбирать ключ.
- Готово, - я отстранилась от рисунка, посмотрела критическим взглядом. Дверь слегка скрипнула под порывом ветра с пейзажа.
Женя отложил гитару в сторону, заинтересованно глядя на свеженарисованный объект.
- Ну же, иди, - поторопила я, видя, что он не спешит к выходу.
Парень поднял на меня голову, развел руками. Ой, точно, он же со скамейки слезть не может… Что же делать?
Снова взяла в руки грифель и дорисовала тропинку, ведущую к двери, добавив рисунку объема.
Женя тотчас же прыгнул на нее, выпрямился, морщась, пошевелил плечами, ногами, словно они затекли. Впрочем, почему словно?
Уверенным шагом он дошел до двери, потянул на себя ручку. Я увидела только, как округлились его глаза, и услышала, с каким с грохотом он захлопнул дверь.
- Нет… - разочарованно прошептала.
Женя, прижимая дверь спиной, с самым грозным видом показал мне кулак. Дверь ощутимо завибрировала, как будто что-то большое и опасное стремилось вырваться наружу.
- Я ничего такого не рисовала…
Парень поморщился и пальцами изобразил в воздухе замок.
Я послушно дорисовала, и он, заперев злосчастную дверь, вернулся на свою скамейку, даже спиной излучая недовольство. На кого он злится? На меня? Или на себя?
Странно, я вдруг поняла, что не расстроилась… Да, эксперимент оказался неудачным. Я создала что-то страшное. Или мы.
Кто из нас на самом деле боится свободы? Женя? Как человек, долгое время проведший взаперти, боится перешагнуть порог и попасть в неизвестность… Вряд ли, не так уж и долго он там пробыл, чтобы прикипеть к этому месту. Я? Мне нечего бояться, разве что я создала бы путь в никуда и больше бы его не увидела… Да, боялась в глубине души, значит моя вина… А он разве нет? Как человек, который не может с закрытыми глазами ступить на хрупкий мост, построенным другим… Он не доверился мне, ждал подвоха и боялся неудачи… Да и я тоже не знала, куда на самом деле привела бы его эта дверь… Вот и оказались за ней только наши общие страхи.
Раз этот эксперимент провалился, значит, пришло время экспериментировать со своей внешностью, и идея эта была не совсем радостной, как и неприятная мысль, что меня будут искать. А еще предполагала траты и без того скромного бюджета.
- Что ты так на меня смотришь? - не выдержала я пристального Жениного взгляда, уже почти собравшись.
Мне оставалось лишь обуться, и я бы была готова к поискам нового имиджа, а если точнее – краски для волос, так как это самый простой и малозатратный способ его сменить. Но волосы было заранее жалко.
Парень указал пальцем на свою голову, сделал вид, что стаскивает с нее шапку и яростно рвет на части.
- Чем тебя не устраивает мой берет? – не поняла я.
Этот нахал изобразил, что его тошнит.
Я со злостью зашвырнула старенький, но любимый берет в угол, хотя с превеликим удовольствием запустила бы его лучше в одного бестактного наглеца. Мало ли кого от него тошнит, но он действительно слишком запоминающийся и сразу навевает мысли о художнике. А я теперь меньше всего должна быть похожа на человека творческой профессии, и тем более на одаренного.
