- Авторский коктейль, - просияла она замечательной улыбкой.
- Ты работаешь в баре? - ему стало любопытно.
- Нет, - ответила девушка, - но я умею делать коктейли, и думаю, что хорошо умею. Можно?
- Делай, - разрешил он.
Она немного подумала, потом подошла к бару и изучающе оглядела ряд бутылок с разноцветным алкогольным содержимым.
Девушка двигалась быстро, и Даниель не всегда успевал заметить сам момент передвижения: вот она здесь, а вот она уже возле бара, и точными аптекарскими движениями наливает в шейкер из разных бутылок.
Девушка заглянула внутрь шейкера, довольно кивнула сама себе и немного встряхнула получившийся напиток. Затем, повернувшись к шкафу, открыла дверцу и нашла высокие коктейльные бокалы, перелила в один из них содержимое шейкера. Слетала к большому серебристому холодильнику, достала кубики льда и апельсин. Добавила в стакан горсть льда, весело погремела льдинками. Разыскав в ящике нож и дощечку, так же быстро и ловко отрезала оранжевый кружочек апельсина, водрузила его на край бокала. И залюбовалась на свою работу, по-детски прикусив губу. В бокале таинственно заплескалась жидкость глубокого синего цвета, с прозрачными льдинками. Торжественно подала бокал ему и отошла на два шага назад, видимо, для лучшего обзора. Замерла, глядя на него с любопытством и немного встревоженно.
Он с удовольствием наблюдал за приготовлением коктейля, почти заворожённый сияющим очарованием девушки, а её ориентировка на кухне удивила его.
- Откуда ты знаешь, где стоят бокалы, где лежат ножи? Ты ведь никогда не была здесь, – спросил он.
- Я могла бы сказать, что все кухни одинаковы, но нет… Я слышу: бокалы звенят стеклом, у ножей металлический перестук, - пояснила девушка.
- Ты слышишь предметы? – поразился Даниель.
- Не все, но многие. Я слышу те предметы, у которых характерный звук. Слышу старые вещи, они хранят сведения о владельцах. Слышу предметы, сделанные искусными мастерами, в них звучит душа создателя,- она подумала и добавила,- пластик и синтетику не слышу. Предметы из этих материалов не живые.
«Надо будет дать ей послушать мою скрипку, - подумал Даниель, - интересно, что она услышит. Скорее всего - ничего, девчонка фантазирует, все кухни действительно примерно одинаковы, она права».
- Почему ты не пьёшь коктейль? Не нравится? – не утерпев, спросила Мирослава.
Даниель попробовал синий напиток и неожиданно понял, что ему нравится. Пряный цитрусовый прохладный вкус обволакивает нёбо, и он пил с удовольствием.
- Как называется твой «авторский» коктейль?
- «Воздушный змей на пляже», - засмеялась девушка, - если добавить чуть больше джина, то «Змей на пляже» превратится в «Дракона на пляже».
Девушка опять пробежала к холодильнику, достала апельсиновый сок в пакете, налила в стакан и стала пить вместе с ним, зажмурившись от удовольствия.
- Почему ты так быстро передвигаешься? Как будто убегаешь от кого-то,- заинтересовался Даниель.
- Это привычка, наверное, не очень хорошая привычка. Мой опекун часто говорил мне: «Мирослава, не бегай по моему замку…, то есть дому, мой дом - это не полигон». Нет, не это слово.
Она помолчала, поворошила память, и продолжила.
- «Мой дом – это не стадион».
«У девушки есть опекун, значит, скорее всего, она сирота. Уже кое-что», - подумал Даниель.
- А где твой дом?
- Мой дом на высокой скале в горах, а вокруг густой лес. Людей совсем немного. Только хозяин дома, его помощники и я. Конюшня есть с лошадьми и конюхами, – добавила она.
«Ясно. Девушка воспитывалась в удаленном доме, одна, и вокруг никаких детей и развлечений, - подумал Даниель, - понятно, почему она такая странная».
Он тоже был одиночкой. Одинокое детство мальчика со скрипкой без игр на улице, футбола, коньков и прочих детских радостей. Каждый день по много часов занятий и учителя, приходящие домой. Он давно уже смирился и принял своё трудное детство: если бы не оно, не было бы и его – известного музыканта.
– Ты учишься или работаешь? – он продолжил расспрашивать её.
– И учусь, и работаю. Но сейчас нет. Я сбежала. Прямо сюда,- последовал ответ.
– Ты лентяйка? – спросил он с притворным укором.
– Лентяйка? – удивилась Мирослава. - Нет. Просто по контракту я должна была делать одну работу, а пришлось делать намного больше. Я решила устроить перерыв.
– А где ты работала? – не прекращал допрос Даниель.
– Сделать тебе еще коктейль? – проигнорировала вопрос девушка.
– Сделай. Опять «авторский»? - Даниелю стало любопытно, что опять придумает девчонка.
И опять замелькали тонкие руки, смешивая напитки.
«Она как будто дирижирует»,- подумал Даниель, любуясь чёткими изящными движениями.
Лед, лимон, и бокал с уже красным содержимым был торжественно вручен ему.
- «Морской бриз», - сказала девчонка и стала ждать его реакции.
Она ждала с таким детским ожиданием и нетерпением, так следила за ним, что он, поддразнивая девушку, специально медлил и, перекатывая напиток во рту, молчал, отпивая маленькими глотками. Второй коктейль тоже оказался хорош. Крепкий и свежий, он действительно напоминал морской бриз.
– И-и-и? – не утерпев, спросила девушка.
– Хорошо! – искренне похвалил он. - Где ты так хорошо научилась делать коктейли? Делала их своему опекуну?
– Нет, - Мирослава тряхнула головой, - мой опекун предпочитает моно напитки. Я загрузила рецепты коктейлей прямо сюда, - она показала на голову. Ой, нет! Я скачала книжку для барменов и запомнила её. У меня отличная память.
Тут Даниель вспомнил, что хотел дать девушке «послушать» свою скрипку.
– Пошли со мной, - сказал он и повел её в гостиную.
В просторной комнате царил так называемый «творческий беспорядок»: всюду валялись ноты, книги, записи. Даниель оставил девушку, сходил в кабинет и достал из сейфа футляр, в котором лежала его единственная любовь, драгоценная скрипка Гварнери.
Вернувшись, он застал Мирославу за осмотром гостиной. Она обходила комнату, с восторгом разглядывая плакаты, афиши, большие студийные фото, висевшие на светлых стенах.
– Это ведь всё ты? - сложив ладони домиком, она замерла возле старого фото, на котором вокруг него, молодого и ярко-красивого, летала скрипка.
– Конечно, я. – подтвердил Даниель. - А что, не похож? Этому снимку больше десяти лет.
– Похож, похож, - Мирослава кивнула головой. - Ты почти не изменился. И сейчас ты даже лучше, чем на этом фото.
– Чем же лучше? - ему стало любопытно.
– Здесь многое дорисовано, добавлено в специальной программе. А сейчас,- она посмотрела на него с сияющей улыбкой,- сейчас ты живой и настоящий. Я так и знала, что ты скрипач, поняла это, ещё там, на пляже.
– Как же ты узнала? У меня на лбу надписи нет.
– Очень просто, я ведь хорошо разглядела тебя возле моря. Черты лица мягкие, гармоничные, лоб слегка изогнутый, глаза большие, красивые. Скорее всего, гуманитарий. Манера держаться спокойная, уверенная, видно, что ты привык к взглядам, к вниманию. Значит, публичный человек. Небольшая отметина на шее слева, вот здесь, - она показала на его шею.
Потом взяла его за обе руки.
– Пальцы длинные, кисти рук тонкие и сухие, подушечки пальцев левой руки слегка утолщены. Вот здесь, - она погладила его ладонь прохладными пальцами. - Музыкант, это же понятно. Но, какой инструмент? По росту тебе подошла бы больше виолончель, но у виолончелистов отметина на шее чуть дальше и меньше. Значит, скрипач, - засмеялась она, - обыкновенная дедукция.
Он был впечатлен «обыкновенной дедукцией».
– Ладно, Шерлок Холмс, иди сюда. Послушай мою скрипку.
Девушка села на диван и, поставив локти на угловатые коленки, склонилась к скрипке в его руках. Даниель не любил отдавать свою скрипку никому. И сейчас не стал.
А Мирослава замерла, почти не дышала. Лицо её заострилось и побледнело, она долго молчала, глаза засияли ещё ярче.
– Это старинный артефакт, - наконец-то сказала она, - сделан около двухсот восьмидесяти лет назад от вашего времени.
Он сделал вид, что не заметил ошибочных слов «вашего времени». Но то, что девушка назвала его скрипку «старинным артефактом», ему очень понравилось.
Девушка придвинулась поближе.
- Можно потрогать? – спросила она.
- Можно, - нехотя ответил он, но заинтересовался: возраст его скрипки был назван точно.
Девушка осторожно положила ладонь на верхнюю деку и, замерев, прислушалась.
- Это ель, - сказала она. Дерево, растущее в горах Европы того времени. Похоже, что древесину вымачивали. Очень сложный раствор, скорее всего, все ингредиенты и не собрать сейчас. А жаль, можно было бы смоделировать этот процесс.
- Многие пытались разгадать тайны великих скрипичных мастеров, но безуспешно. Никому не удалось. Скрипка – последняя тайна на Земле.
- Это время виновато, за триста лет поменялось многое. Даже если клонировать мастера, который сделал твою скрипку, и реконструировать для него все исходные материалы, у него всё равно не получится такой же инструмент. Воздух стал другой, вода, еда, жучки, которые точили дерево, дожди, которые поливали его, вся окружающая среда изменилась, – она помолчала и дополнила. – Всё это, конечно, тоже можно смоделировать, но трудно, воздух того времени наверняка не сохранился и дожди тоже. Но человеческому гению всё доступно, может быть, клон мастера сделал бы скрипку и получше. Хорошо бы проверить, интересно ведь? – загорелась своей фантастической идеей девушка.
- Интересно, конечно, всего ничего, сделать клон человека,- с иронией сказал Даниель.
- В этом нет ничего сложного,- пожала плечами девушка. - Можно я продолжу?
- Продолжай,- разрешил он.
- Это другое дерево, - она провела пальцами снизу, и даже ухо подставила поближе, - может быть, клён? У древесины клёна стойкие акустические свойства. Дерево покрыто несколькими слоями лака. Несколько раз артефакт ремонтировался, ремонт профессиональный, качественный. Даже такой хороший ремонт несильно, но изменил молекулярную структуру исходника. Я думаю, что эта скрипка, скорее всего, работы мастера, проживающего в государстве Италия в первой половине восемнадцатого века.
- Всё, достаточно, - сказал он, - это скрипка Гварнери, я купил её несколько лет назад. Ты могла прочитать об этом где-нибудь в сети. Об этом много написано.
А она смотрела на него с удивлением.
- Нет, я ничего не читала про эту скрипку. И… я ещё её не дослушала...
- Артефакты не любят чужие руки, - он смягчил отказ.
- Ты прав. В детстве я разбила две старинные вазы в замке.., в доме моего опекуна,- вспомнила девушка.
- Тебя наказали? – заинтересовался Даниель.
- Да, опекун приказал высечь меня во дворе дома,- спокойно ответила девушка.
- Высечь? – он удивлённо посмотрел на неё. - Разве это возможно?
- Да, вполне возможно,- подтвердила она. - Но это случилось давно, я уже все забыла. Меня много раз просили не бегать. А я побежала, поскользнулась на гладком полу, задела одну вазу, та, падая, опрокинула другую, и они обе разбились. Старинные вазы, бесценные артефакты, китайский фарфор династии Мин, наполненные неугасимым огнем из священного костра шамана. Вазы были как живые и говорили о прохладных ручьях, о деревьях, склонившихся до воды длинными ветвями, о цаплях и драконах. И за такой урон всего лишь десяток ударов плетью. Адекватное наказание, я считаю,- закончила она совершенно спокойно.
Он пытался понять, что более возмутило его: то, что эту чудесную девушку били плетью или то, что она считает это «адекватным наказанием».
Мирослава прервала его размышления.
- Можно я умоюсь?
- Да, конечно, - Даниель проводил её в ванную комнату.
Он взял телефон, чтобы вызвать для девушки такси. Просмотрел несколько пропущенных СМС и не стал отвечать.
«Провожу её и отвечу», – решил он и выключил звук телефона.
Потом он прошёл к двери, схватил её рюкзачок и быстро просмотрел его. Рюкзак был почти пуст, как он и предполагал. Упакованные в странные светящиеся пакеты пара белья, щетка для волос, зубная щетка, маленькое зеркальце, тюбик помады. Какой-то гаджет, IPad, скорее всего. И всё. Ни документов, ни денег, ни даже телефона.
Скрипнула дверь, он положил рюкзак на место и вернулся обратно.
Девушка вышла из ванной умытая, сияющая, волосы аккуратно убраны за уши. Губы нежные, мягкие, блеска на них уже нет. Глаза переливаются родниковой водой. Она улыбнулась ему своей чудесной улыбкой.
- Мне пора, спасибо тебе, Даниель, - развернулась к двери и …
Не дав ей сделать и шага к выходу, Даниель встаёт с дивана, обнимает девушку, притягивает к себе, гладит по прохладной щеке. Она замирает и не шевелится, смотрит на него, не отводя глаз.
Мысль о том, чтобы отправить девушку восвояси, улетучивается вместе с мыслью, о том, что она совсем-совсем молодая и совсем незнакомая.
Он прижимает её к себе ещё крепче, слышит, как быстро бьется её сердце, видит капли воды на ресницах, стирает их губами. Или это слёзы?
Девушка пахнет молодостью, свежестью, чем-то нежно-цветочным. «Ромашкой,- вспомнил он». Он целует гладкую нежную шею, тонкие плечи, ключицы, опустив руки вниз, забирается под платье, пробегает пальцами по узким девичьим бедрам. Оттянув резинку трусиков, руки движутся дальше к низу горячего живота. Девушка молчит и смотрит на него. Её лицо почти спокойно, лишь слегка подрагивают брови и глаза усиливают сияние.
- Закрой глаза, - просит он, не в силах выносить этот одурманивающий магнетический свет.
- Нет, - отказывается она, - я хочу всё видеть.
Она поднимает ему футболку, сводит обжигающие руки у него на спине.
Так, застыв, они стоят совсем немного, всего минуту, но ему она кажется вечностью. В голове звенело, и он не мог дышать полной грудью.
«Колдует она, что ли?» - подумал он.
Сжав девушку до хруста в ребрах, он накрыл поцелуем нежные губы. Девушка вздрогнула и неумело ответила. От возбуждения бегали мурашки, бухало сердце.
- Пошли, сказал он, - и, не выпуская девушку, будто бы боялся, что она исчезнет, отвел её в спальню.
Комнату бледно заливал свет луны, деревья, оставляя тёмные тени, обмахивали окно ветками. В темноте её глаза сияли ещё ярче.
Он попытался расстегнуть мелкие, почти невидимые среди вышивки, пуговицы на лифе белого платья, но безуспешно. Чуткие пальцы не справились с такой работой.
- Я сама, - сказала она.
Освободилась из его объятий, отошла к окну, встала к нему спиной и, расстегнув пуговицы, сняла платье. Подцепив пальцами, стянула простые белые трусики. Она аккуратно сложила одежду на кресло и повернулась к нему, застыв на месте и давая ему разглядеть себя.
Луна послушно осветила её мягким светом. А она стояла ровно, не шевелясь. Стройная фигура, словно выточенная резцом скульптора, длинные волосы перекинуты на одно плечо, маленькая прелестная грудь, тонкая талия и узкие, почти мальчишеские бедра. Она была чудо как хороша. И видимо знала об этом, стояла свободно, совсем не стесняясь, и смотрела на него почти с вызовом.
- Я ждала тебя, - сказала она, помолчала и продолжила: - ты поцелуешь меня?
Пульсирующая кровь отключила для него весь мир, оставив лишь одно желание. Он быстро разделся, пошвыряв как попало вещи на пол, схватил девушку, толкнул ее на кровать и, закрыв ей рот поцелуем, и не понимая, почему же он так торопится, бесцеремонно навалился сверху и раздвинул коленом ноги. Тонкое тело ее дрожало, она что-то пыталась сказать, но уже ничего не могло остановить его, и он, словно пытаясь уничтожить барьер из плоти, растворился в ней.
- Ты работаешь в баре? - ему стало любопытно.
- Нет, - ответила девушка, - но я умею делать коктейли, и думаю, что хорошо умею. Можно?
- Делай, - разрешил он.
Она немного подумала, потом подошла к бару и изучающе оглядела ряд бутылок с разноцветным алкогольным содержимым.
Девушка двигалась быстро, и Даниель не всегда успевал заметить сам момент передвижения: вот она здесь, а вот она уже возле бара, и точными аптекарскими движениями наливает в шейкер из разных бутылок.
Девушка заглянула внутрь шейкера, довольно кивнула сама себе и немного встряхнула получившийся напиток. Затем, повернувшись к шкафу, открыла дверцу и нашла высокие коктейльные бокалы, перелила в один из них содержимое шейкера. Слетала к большому серебристому холодильнику, достала кубики льда и апельсин. Добавила в стакан горсть льда, весело погремела льдинками. Разыскав в ящике нож и дощечку, так же быстро и ловко отрезала оранжевый кружочек апельсина, водрузила его на край бокала. И залюбовалась на свою работу, по-детски прикусив губу. В бокале таинственно заплескалась жидкость глубокого синего цвета, с прозрачными льдинками. Торжественно подала бокал ему и отошла на два шага назад, видимо, для лучшего обзора. Замерла, глядя на него с любопытством и немного встревоженно.
Он с удовольствием наблюдал за приготовлением коктейля, почти заворожённый сияющим очарованием девушки, а её ориентировка на кухне удивила его.
- Откуда ты знаешь, где стоят бокалы, где лежат ножи? Ты ведь никогда не была здесь, – спросил он.
- Я могла бы сказать, что все кухни одинаковы, но нет… Я слышу: бокалы звенят стеклом, у ножей металлический перестук, - пояснила девушка.
- Ты слышишь предметы? – поразился Даниель.
- Не все, но многие. Я слышу те предметы, у которых характерный звук. Слышу старые вещи, они хранят сведения о владельцах. Слышу предметы, сделанные искусными мастерами, в них звучит душа создателя,- она подумала и добавила,- пластик и синтетику не слышу. Предметы из этих материалов не живые.
«Надо будет дать ей послушать мою скрипку, - подумал Даниель, - интересно, что она услышит. Скорее всего - ничего, девчонка фантазирует, все кухни действительно примерно одинаковы, она права».
- Почему ты не пьёшь коктейль? Не нравится? – не утерпев, спросила Мирослава.
Даниель попробовал синий напиток и неожиданно понял, что ему нравится. Пряный цитрусовый прохладный вкус обволакивает нёбо, и он пил с удовольствием.
- Как называется твой «авторский» коктейль?
- «Воздушный змей на пляже», - засмеялась девушка, - если добавить чуть больше джина, то «Змей на пляже» превратится в «Дракона на пляже».
Девушка опять пробежала к холодильнику, достала апельсиновый сок в пакете, налила в стакан и стала пить вместе с ним, зажмурившись от удовольствия.
- Почему ты так быстро передвигаешься? Как будто убегаешь от кого-то,- заинтересовался Даниель.
- Это привычка, наверное, не очень хорошая привычка. Мой опекун часто говорил мне: «Мирослава, не бегай по моему замку…, то есть дому, мой дом - это не полигон». Нет, не это слово.
Она помолчала, поворошила память, и продолжила.
- «Мой дом – это не стадион».
«У девушки есть опекун, значит, скорее всего, она сирота. Уже кое-что», - подумал Даниель.
- А где твой дом?
- Мой дом на высокой скале в горах, а вокруг густой лес. Людей совсем немного. Только хозяин дома, его помощники и я. Конюшня есть с лошадьми и конюхами, – добавила она.
«Ясно. Девушка воспитывалась в удаленном доме, одна, и вокруг никаких детей и развлечений, - подумал Даниель, - понятно, почему она такая странная».
Он тоже был одиночкой. Одинокое детство мальчика со скрипкой без игр на улице, футбола, коньков и прочих детских радостей. Каждый день по много часов занятий и учителя, приходящие домой. Он давно уже смирился и принял своё трудное детство: если бы не оно, не было бы и его – известного музыканта.
– Ты учишься или работаешь? – он продолжил расспрашивать её.
– И учусь, и работаю. Но сейчас нет. Я сбежала. Прямо сюда,- последовал ответ.
– Ты лентяйка? – спросил он с притворным укором.
– Лентяйка? – удивилась Мирослава. - Нет. Просто по контракту я должна была делать одну работу, а пришлось делать намного больше. Я решила устроить перерыв.
– А где ты работала? – не прекращал допрос Даниель.
– Сделать тебе еще коктейль? – проигнорировала вопрос девушка.
– Сделай. Опять «авторский»? - Даниелю стало любопытно, что опять придумает девчонка.
И опять замелькали тонкие руки, смешивая напитки.
«Она как будто дирижирует»,- подумал Даниель, любуясь чёткими изящными движениями.
Лед, лимон, и бокал с уже красным содержимым был торжественно вручен ему.
- «Морской бриз», - сказала девчонка и стала ждать его реакции.
Она ждала с таким детским ожиданием и нетерпением, так следила за ним, что он, поддразнивая девушку, специально медлил и, перекатывая напиток во рту, молчал, отпивая маленькими глотками. Второй коктейль тоже оказался хорош. Крепкий и свежий, он действительно напоминал морской бриз.
– И-и-и? – не утерпев, спросила девушка.
– Хорошо! – искренне похвалил он. - Где ты так хорошо научилась делать коктейли? Делала их своему опекуну?
– Нет, - Мирослава тряхнула головой, - мой опекун предпочитает моно напитки. Я загрузила рецепты коктейлей прямо сюда, - она показала на голову. Ой, нет! Я скачала книжку для барменов и запомнила её. У меня отличная память.
Тут Даниель вспомнил, что хотел дать девушке «послушать» свою скрипку.
– Пошли со мной, - сказал он и повел её в гостиную.
В просторной комнате царил так называемый «творческий беспорядок»: всюду валялись ноты, книги, записи. Даниель оставил девушку, сходил в кабинет и достал из сейфа футляр, в котором лежала его единственная любовь, драгоценная скрипка Гварнери.
Вернувшись, он застал Мирославу за осмотром гостиной. Она обходила комнату, с восторгом разглядывая плакаты, афиши, большие студийные фото, висевшие на светлых стенах.
– Это ведь всё ты? - сложив ладони домиком, она замерла возле старого фото, на котором вокруг него, молодого и ярко-красивого, летала скрипка.
– Конечно, я. – подтвердил Даниель. - А что, не похож? Этому снимку больше десяти лет.
– Похож, похож, - Мирослава кивнула головой. - Ты почти не изменился. И сейчас ты даже лучше, чем на этом фото.
– Чем же лучше? - ему стало любопытно.
– Здесь многое дорисовано, добавлено в специальной программе. А сейчас,- она посмотрела на него с сияющей улыбкой,- сейчас ты живой и настоящий. Я так и знала, что ты скрипач, поняла это, ещё там, на пляже.
– Как же ты узнала? У меня на лбу надписи нет.
– Очень просто, я ведь хорошо разглядела тебя возле моря. Черты лица мягкие, гармоничные, лоб слегка изогнутый, глаза большие, красивые. Скорее всего, гуманитарий. Манера держаться спокойная, уверенная, видно, что ты привык к взглядам, к вниманию. Значит, публичный человек. Небольшая отметина на шее слева, вот здесь, - она показала на его шею.
Потом взяла его за обе руки.
– Пальцы длинные, кисти рук тонкие и сухие, подушечки пальцев левой руки слегка утолщены. Вот здесь, - она погладила его ладонь прохладными пальцами. - Музыкант, это же понятно. Но, какой инструмент? По росту тебе подошла бы больше виолончель, но у виолончелистов отметина на шее чуть дальше и меньше. Значит, скрипач, - засмеялась она, - обыкновенная дедукция.
Он был впечатлен «обыкновенной дедукцией».
– Ладно, Шерлок Холмс, иди сюда. Послушай мою скрипку.
Девушка села на диван и, поставив локти на угловатые коленки, склонилась к скрипке в его руках. Даниель не любил отдавать свою скрипку никому. И сейчас не стал.
А Мирослава замерла, почти не дышала. Лицо её заострилось и побледнело, она долго молчала, глаза засияли ещё ярче.
– Это старинный артефакт, - наконец-то сказала она, - сделан около двухсот восьмидесяти лет назад от вашего времени.
Он сделал вид, что не заметил ошибочных слов «вашего времени». Но то, что девушка назвала его скрипку «старинным артефактом», ему очень понравилось.
Девушка придвинулась поближе.
- Можно потрогать? – спросила она.
- Можно, - нехотя ответил он, но заинтересовался: возраст его скрипки был назван точно.
Девушка осторожно положила ладонь на верхнюю деку и, замерев, прислушалась.
- Это ель, - сказала она. Дерево, растущее в горах Европы того времени. Похоже, что древесину вымачивали. Очень сложный раствор, скорее всего, все ингредиенты и не собрать сейчас. А жаль, можно было бы смоделировать этот процесс.
- Многие пытались разгадать тайны великих скрипичных мастеров, но безуспешно. Никому не удалось. Скрипка – последняя тайна на Земле.
- Это время виновато, за триста лет поменялось многое. Даже если клонировать мастера, который сделал твою скрипку, и реконструировать для него все исходные материалы, у него всё равно не получится такой же инструмент. Воздух стал другой, вода, еда, жучки, которые точили дерево, дожди, которые поливали его, вся окружающая среда изменилась, – она помолчала и дополнила. – Всё это, конечно, тоже можно смоделировать, но трудно, воздух того времени наверняка не сохранился и дожди тоже. Но человеческому гению всё доступно, может быть, клон мастера сделал бы скрипку и получше. Хорошо бы проверить, интересно ведь? – загорелась своей фантастической идеей девушка.
- Интересно, конечно, всего ничего, сделать клон человека,- с иронией сказал Даниель.
- В этом нет ничего сложного,- пожала плечами девушка. - Можно я продолжу?
- Продолжай,- разрешил он.
- Это другое дерево, - она провела пальцами снизу, и даже ухо подставила поближе, - может быть, клён? У древесины клёна стойкие акустические свойства. Дерево покрыто несколькими слоями лака. Несколько раз артефакт ремонтировался, ремонт профессиональный, качественный. Даже такой хороший ремонт несильно, но изменил молекулярную структуру исходника. Я думаю, что эта скрипка, скорее всего, работы мастера, проживающего в государстве Италия в первой половине восемнадцатого века.
- Всё, достаточно, - сказал он, - это скрипка Гварнери, я купил её несколько лет назад. Ты могла прочитать об этом где-нибудь в сети. Об этом много написано.
А она смотрела на него с удивлением.
- Нет, я ничего не читала про эту скрипку. И… я ещё её не дослушала...
- Артефакты не любят чужие руки, - он смягчил отказ.
- Ты прав. В детстве я разбила две старинные вазы в замке.., в доме моего опекуна,- вспомнила девушка.
- Тебя наказали? – заинтересовался Даниель.
- Да, опекун приказал высечь меня во дворе дома,- спокойно ответила девушка.
- Высечь? – он удивлённо посмотрел на неё. - Разве это возможно?
- Да, вполне возможно,- подтвердила она. - Но это случилось давно, я уже все забыла. Меня много раз просили не бегать. А я побежала, поскользнулась на гладком полу, задела одну вазу, та, падая, опрокинула другую, и они обе разбились. Старинные вазы, бесценные артефакты, китайский фарфор династии Мин, наполненные неугасимым огнем из священного костра шамана. Вазы были как живые и говорили о прохладных ручьях, о деревьях, склонившихся до воды длинными ветвями, о цаплях и драконах. И за такой урон всего лишь десяток ударов плетью. Адекватное наказание, я считаю,- закончила она совершенно спокойно.
Он пытался понять, что более возмутило его: то, что эту чудесную девушку били плетью или то, что она считает это «адекватным наказанием».
Мирослава прервала его размышления.
- Можно я умоюсь?
- Да, конечно, - Даниель проводил её в ванную комнату.
Он взял телефон, чтобы вызвать для девушки такси. Просмотрел несколько пропущенных СМС и не стал отвечать.
«Провожу её и отвечу», – решил он и выключил звук телефона.
Потом он прошёл к двери, схватил её рюкзачок и быстро просмотрел его. Рюкзак был почти пуст, как он и предполагал. Упакованные в странные светящиеся пакеты пара белья, щетка для волос, зубная щетка, маленькое зеркальце, тюбик помады. Какой-то гаджет, IPad, скорее всего. И всё. Ни документов, ни денег, ни даже телефона.
Скрипнула дверь, он положил рюкзак на место и вернулся обратно.
Девушка вышла из ванной умытая, сияющая, волосы аккуратно убраны за уши. Губы нежные, мягкие, блеска на них уже нет. Глаза переливаются родниковой водой. Она улыбнулась ему своей чудесной улыбкой.
- Мне пора, спасибо тебе, Даниель, - развернулась к двери и …
Не дав ей сделать и шага к выходу, Даниель встаёт с дивана, обнимает девушку, притягивает к себе, гладит по прохладной щеке. Она замирает и не шевелится, смотрит на него, не отводя глаз.
Мысль о том, чтобы отправить девушку восвояси, улетучивается вместе с мыслью, о том, что она совсем-совсем молодая и совсем незнакомая.
Он прижимает её к себе ещё крепче, слышит, как быстро бьется её сердце, видит капли воды на ресницах, стирает их губами. Или это слёзы?
Девушка пахнет молодостью, свежестью, чем-то нежно-цветочным. «Ромашкой,- вспомнил он». Он целует гладкую нежную шею, тонкие плечи, ключицы, опустив руки вниз, забирается под платье, пробегает пальцами по узким девичьим бедрам. Оттянув резинку трусиков, руки движутся дальше к низу горячего живота. Девушка молчит и смотрит на него. Её лицо почти спокойно, лишь слегка подрагивают брови и глаза усиливают сияние.
- Закрой глаза, - просит он, не в силах выносить этот одурманивающий магнетический свет.
- Нет, - отказывается она, - я хочу всё видеть.
Она поднимает ему футболку, сводит обжигающие руки у него на спине.
Так, застыв, они стоят совсем немного, всего минуту, но ему она кажется вечностью. В голове звенело, и он не мог дышать полной грудью.
«Колдует она, что ли?» - подумал он.
Сжав девушку до хруста в ребрах, он накрыл поцелуем нежные губы. Девушка вздрогнула и неумело ответила. От возбуждения бегали мурашки, бухало сердце.
- Пошли, сказал он, - и, не выпуская девушку, будто бы боялся, что она исчезнет, отвел её в спальню.
Комнату бледно заливал свет луны, деревья, оставляя тёмные тени, обмахивали окно ветками. В темноте её глаза сияли ещё ярче.
Он попытался расстегнуть мелкие, почти невидимые среди вышивки, пуговицы на лифе белого платья, но безуспешно. Чуткие пальцы не справились с такой работой.
- Я сама, - сказала она.
Освободилась из его объятий, отошла к окну, встала к нему спиной и, расстегнув пуговицы, сняла платье. Подцепив пальцами, стянула простые белые трусики. Она аккуратно сложила одежду на кресло и повернулась к нему, застыв на месте и давая ему разглядеть себя.
Луна послушно осветила её мягким светом. А она стояла ровно, не шевелясь. Стройная фигура, словно выточенная резцом скульптора, длинные волосы перекинуты на одно плечо, маленькая прелестная грудь, тонкая талия и узкие, почти мальчишеские бедра. Она была чудо как хороша. И видимо знала об этом, стояла свободно, совсем не стесняясь, и смотрела на него почти с вызовом.
- Я ждала тебя, - сказала она, помолчала и продолжила: - ты поцелуешь меня?
Пульсирующая кровь отключила для него весь мир, оставив лишь одно желание. Он быстро разделся, пошвыряв как попало вещи на пол, схватил девушку, толкнул ее на кровать и, закрыв ей рот поцелуем, и не понимая, почему же он так торопится, бесцеремонно навалился сверху и раздвинул коленом ноги. Тонкое тело ее дрожало, она что-то пыталась сказать, но уже ничего не могло остановить его, и он, словно пытаясь уничтожить барьер из плоти, растворился в ней.
