Потом он не хотел отпускать её и долго держал девушку в объятиях. Солнце без спросу осветило комнату, высушило испарину с тел и напомнило, что всё-таки белый день сейчас, вставайте. Они послушно встали и, шатаясь от слабости, пришли на кухню.
- Ризотто не приготовилось само собой, - сказал Даниель.
- Да, не приготовилось. Ты хочешь есть?
- Я подожду, готовь, - сказал он и ушёл.
Ему пришлось минут десять посидеть, успокоиться, сконцентрироваться. Обычно он легко переходил из реального плоского мира в фантастический мир музыки. Но реальный мир изменился. Он уже не одномерно плоский, в нём появились новые аккорды, и он надеялся, что музыка поможет их опознать.
Скрипка ждала его. Она лежала на ложе из красного бархата молчаливая, одинокая, прекрасная и как будто укоряла его.
- Я здесь,- успокоил он скрипку.
Любимое занятие успокоило, и его мысли перестали метаться. Реальный мир исчез, он увлёкся, его плечо и руки срослись со скрипкой, пассажи и штрихи летели с пальцев. С каждым движением смычка, с каждым прикосновением пальца к струне он улетал в своё фантастическое пространство, где были только музыка, скрипка и он. Время в этом пространстве протекало по его законам, оно замедляло и ускоряло свой бег, повинуясь его дыханию и ударам его сердца.
Он остановился отдохнуть, и невольно прислушался к лёгким шагам на кухне. Мири, она здесь, душу его согрела теплотой, он уже скучал по ней. Даниель улыбнулся, и перешёл к сонате Моцарта. Он любил Моцарта, и его светлая живая музыка сейчас точно отражала его настроение.
Пришла Мирослава. Она тихо села на пол и с восторгом слушала.
Доиграв пьесу, он дослушал растаявшие в воздухе звуки, опустил скрипку и посмотрел на девушку. Она держала в руках тот гаджет из рюкзака и небольшой прозрачный карандаш, тонкий как стило.
- Тебе нравится, как я играю? – спросил он.
- Да, нравится,- она сияла глазами и улыбкой. – Такая красивая музыка, радостная, обаятельная. Наверное, композитор был очень молод и любил жизнь?
- Ты угадала. Это Моцарт. Ему исполнилось всего двадцать два года, когда он написал эту сонату. А ты что делаешь?
- Я рисую. Рисую воспоминания. Твоя прекрасная музыка оживила мои воспоминания.
- Воспоминания? - Он подошёл посмотреть.
Даниель был уверен, что девушка рисует его. Однако на прозрачном экране был нарисован мужчина в бархатной зелёной котте с широкими рукавами, богато вышитом поясе и белой шёлковой рубашке. Длинные золотистые волосы по бокам заплетены в сложные косы и, открывая острые нечеловеческие уши, гладким водопадом падали на спину. На молодом, красивом лице выделялись старые мудрые глаза. В руках он держал лютню. Мужчина сидел на ажурной скамье и внимательно смотрел на него. Даниелю показалось, что под его взглядом рисунок как будто оживал, становился объёмным. Ему стало не по себе.
- Кто это?
- Это эльф Saila’ve, мой учитель, он Предсказатель.
Он втянулся в Мирославины фантазии и спросил:
- Чего же он предсказал?
- Он предсказал мне тебя,- сияла она нежной улыбкой. - Saila’ve все знал.
- Как это? – заинтересовался Даниель.
Мирослава заговорила на странном певучем языке, с небольшими вздохами в конце слов и, закончив, перевела:
- Скоро ты вырастешь большой, Эленья Туилиндо, и улетишь от нас. Ласточки всегда улетают в тёплые края. Твоя жизнь будет полна опасностей. Однажды, после многих бед, ты попадёшь на берег моря. В синем небе ты увидишь громко кричащих чаек, прохладный воздух остудит твои неприкрытые руки и ноги. Ветер постарается вырвать яркую хвостатую птицу из твоих рук. Там, на берегу этого моря, ты встретишь мужчину со светлыми волосами. В руках он будет держать музыкальный инструмент со струнами, но не лютню. Он позовет тебя, и ты пойдёшь с ним. Эленья Туилиндо, ты встретишь свою любовь, Элени Нандаро. Ты узнаешь его сразу.
- Как я узнаю его? - спрашивала я.
- Ты узнаешь его, Эленья Туилиндо, Звёздная ласточка. Не сомневайся, Туилиндо, ты встретишь, Эленандара.
- Saila’ve немного ошибся, у тебя в руках не было скрипки. Но я узнала тебя сразу.
Она почему-то сильно опечалилась, в глазах заблестели слёзы.
- Мири, что с тобой? Твой, как его там, предсказатель, нагадал всё верно. – Даниель обнял девушку и стер слёзы. – Не плачь. Ты узнала меня, и я рядом, а из кухни пахнет чем-то вкусным. Пошли, я очень голодный.
На плите что-то тихо побулькивало. Мирослава открыла сковородку, попробовала, сказала: «Готово», - и разложила в тарелки пряный, ароматный рис с кусочками курицы.
- Я не успела сделать салат, - виновато сказала она.
- Не успела и не надо. Мне никто раньше не готовил, а ризотто я ел только в ресторанах, такая еда впервые появилась на моей кухне,- Даниель сел и взял вилку
-Но, все же, кое-что есть. Из овощей нашёлся только помидор. Я добавила моцареллу и сделала «почти капрезе».
На столе появилась тарелка с «почти капрезе», политым каким-то соусом. Он всё попробовал, и это было восхитительно вкусно: ароматное и деликатное ризотто и капрезе, чуть островатое, нежное.
- Мири, ты суперповар. Всё так вкусно. Дай добавки.
Она улыбнулась, положила ему ещё. Потом слизнула языком крошки из уголка его губ.
Он молчал, нежность топила его сердце.
- Мири, прекрати это, а то опять утащу в спальню.
- Ладно, я не буду,- она смиренно сложила руки.
- Ты маленькая хитрая ласточка.
- Нет, я - большая хитрая Ласточка,- возразила она.
Солнце закатилось за море, время бежало, мир жил своей шумной жизнью, а они всё сидели на кухне, болтали всякую чепуху и смотрели друг на друга, боясь обняться и разбудить утихший пожар. За окнами стемнело, луна заступила на пост и с любопытством подглядывала за понравившейся ей парой.
Очнувшись, Даниель отвёл девушку на диван.
- Садись, я буду играть для тебя. Хочешь?
Она кивнула и застыла на месте, не двигаясь и почти не дыша.
Он играл ей «Первую скрипичную сонату» Брамса. Трагическая и возвышенная, она завораживала бездонной глубиной и печалью. Звук лился изнутри него? Или изнутри скрипки?
А она слушала и, не отрываясь, смотрела на него. Глаза её обжигали, сияли ярко, переливались в унисон музыке.
Потом они молчали. Он мягкой тряпочкой привычными движениями протер скрипку и убрал её в футляр. Мирослава дотронулась до его плеча.
- Даниель, я никогда этого не забуду. Твоя музыка,- она помолчала и продолжила,- она очень печальна. Она теперь здесь, - и она показала на голову. - Я буду с ней умирать.
- Что за глупости, Мири,- нахмурился Даниель. - Ты лучше с ней живи. Никаких умираний, разве что от желания. И это я сейчас проверю.
«Какие резкие у меня переходы,- подумал Даниель,- от возвышенной красоты к красоте земной».
Он утащил девушку в спальню, снял с неё футболку. Долго любовался юным прекрасным телом. Его руки, только что извлекающие волшебные звуки, играли совсем другую мелодию.
Она смеялась: «Ты смотришь на меня, как на картину в музее».
- Но тебе ведь нравится? – он провел пальцем по нежной шее.
- Мне нравится всё, что ты делаешь,- выдохнула она.
Он пытается продолжить игру, чуткие пальцы скользят по груди, задерживаются на мальчишеских бедрах, но притаившийся на короткое время пожар, разгорелся и не унимался, пока не иссякли силы.
Утром он опять проснулся от запаха кофе и тонкого аромата корицы. Спальню заливало солнце, проникшее сквозь задёрнутые шторы. Мирослава напевала на кухне, за окном заливались птицы, и все звучало чисто и звонко.
«Весенняя соната Бетховена. Надо будет сыграть для Мири».
Он вспомнил, как Мирослава собралась умирать под «Первую скрипичную сонату» Брамса, созданную под впечатлением известия о смерти сына композитора Роберта Шумана.
«Похоже, что она не слушала классическую музыку, но она безошибочно чувствует».
Соскучившись, он поспешил на кухню и его встретил сияющий взгляд родниковых глаз.
«Я уже не могу обходиться без этого света,- удивлённо подумал Даниель».
На этот раз, на завтрак были поданы сырники с ягодным соусом. В кофе чувствовалась корица.
- Ты меня раскормишь.
- Это совсем некалорийные сырники. Я добавила всего две ложки муки.
- Я привыкну каждый день есть что-то вкусное и растолстею.
- Не растолстеешь, - смеялась Мирослава, - готовить-то уже не из чего, продукты почти кончились. Сегодня я нашла пачку творога, а завтра будет задача: приготовь завтрак из того, что есть в холодильнике.
Он открыл холодильник и удивился его пустоте. На полках стояли пакеты апельсинового сока и молока.
- Мы съездим в супермаркет и всё купим, но попозже. Мне надо заниматься.
- Можно я посижу на веранде? – Мирослава обняла его, положив русую голову ему на грудь.
- Конечно, Мири, посиди, - он погладил её по макушке.
- Ты пахнешь ромашкой и солнцем, - Даниель не хотел её отпускать, но всё же он разжал руки.
Мирослава захватила планшет и вышла на веранду в одной его футболке. Солнце светило ярко, но воздух ещё по-весеннему холодил кожу, однако Мирославу это нисколько не заботило. Она удобно уселась в кресле и, положив длинные ноги на другое кресло, раскрыла планшет.
- Холодно, Мири,- он вынес ей плед, укрыл плечи, и она благодарно просияла в ответ.
Первое прикосновение смычка к струне всегда радовало его. Он сосредотачивался, отвлекался от всего. Сначала обязательная программа: этюды, гаммы, но рутина не пугала его. Он любил и её. Но сейчас он хотел играть свои любимые произведения и играл, меняя настроения и оттенки. Он играл скрипичный концерт Баха и, увлёкшись печальной старинной музыкой, не заметил, как пролетело несколько часов.
Убрав скрипку, Даниель вышел проведать девушку. Мирослава спала, укутавшись в плед. Он подобрал выпавший из её рук планшет, и с любопытством взглянул. Рисунок эльфа исчез, и экран пестрел формулами, схемами, графиками. Он дотронулся пальцем до дисплея, и формулы ровными строками нескончаемо побежали вниз. Добравшись до конца страницы, Даниель увидел текст на незнакомом языке и несколько восклицательных знаков.
- Мири, вставай, - потряс он её за плечо.
Девушка резко подскочила: «О, я заснула, здесь так хорошо, свежий воздух и солнце».
- Мы едем в супермаркет за продуктами, ты не забыла?
- Едем-едем, я сейчас переоденусь, - заулыбалась она и радостно побежала за белым платьем.
- Ты поедешь в этом платье? – удивленно спросил Даниель.
- А что не так? Это очень хорошее платье, эльфийская работа, ручная вышивка, - недоумевала она.
- Платье-то хорошее, но ведь холодно!
- Но у меня нет другого,- она пожала плечами.
- Возьми пока это, - он принес ей свой теплый вязаный кардиган, - а по пути в супермаркет мы заедем в торговый центр и купим тебе одежду.
- Купим одежду? Как это и зачем? – спрашивала она. - Мне нравится мое платье.
- Очень просто, зайдем в магазин, ты выберешь одежду, и мы её купим. Ты что, никогда не покупала одежду? – удивился Даниель.
- Покупала, конечно, - запинаясь, сказала Мирослава, - я заказывала в основном, забыла слово, а - онлайн.
- А сегодня выберешь в магазине. Поехали, - он повёл девушку к машине.
Она нехотя плелась за ним и явно была не рада поездке за одеждой.
Даниель вывел из гаража автомобиль, открыл ей дверцу.
- Садись, что ты застыла?
Она действительно застыла, разглядывая машину. Потом обошла её вокруг, села рядом и восторженно сказала:
- Это твой автокар? Какой интересный ретро-экземпляр.
- Отчего это ретро? - обиделся он. - Это новая модель.
Он недавно приобрел этот автомобиль - спортивный Audi. Дорогой и престижный.
- Да? Прости, пожалуйста, - расстроилась она, - я ошиблась. Не видела таких автокаров.
- А ты водишь автомобиль, Мири?
- Конечно, вожу. Я супердрайвер, - похвасталась она. Такую модель я не водила, но быстро научусь. Может быть, тебя прокатить? - спросила она, с надеждой глядя на него.
- Ну уж нет, вдруг ты разобьешь машину, как те японские вазы, - отказался Даниель.
Это сравнение ей не понравилось.
- Я разбила старинные китайские вазы.
- Ну, Мири, не дуйся, у тебя ведь нет водительской лицензии,- сказал Даниель и резонно добавил. - А вдруг нас остановит полиция?
- Да, я забыла, прости,- она поёрзала, удобно устраиваясь на сиденье.
Автомобиль мягко зашуршал шинами, и они покатили сначала по узкой дороге, а потом выехали на автостраду. Мирослава внимательно смотрела на Даниеля, изучала его движения, а потом уставилась в окно, отвлеклась на пейзажи. Шоссе змейкой вилось между небольших холмов, заросших орешником, мимо виноградников и оливковых рощ. По зелёной траве лениво бродили упитанные коровы, и Мирослава провожала взглядом каждую пятнистую бурёнку.
Кружа и петляя по холмам, шоссе привело их в небольшой живописный городок. Миновав центральную площадь с памятником и городским управлением, обогнув церковь с высокой колокольней, Даниель свернул на узкую улицу и направился вглубь города. Вскоре они выехали на большую торговую площадь, и впереди показалась яркая реклама - «Меркурий». Даниель нашел стоянку - в марте это было легко - припарковал машину и, крепко держа Мирославу за руку, повёл её в торговый центр. Теплый вязанный кардиган она оставила в машине и совсем не мёрзла в летнем белом платье.
Городок жил обычной несезонной жизнью. Почти все уличные кафе ещё не выставили столики на улицу, ветер раздувал полосатые маркизы над окнами, на тротуарах стояли горшки с нарядными цветами, между ними лавировали велосипедисты. Лавки уже готовились к наплыву отдыхающих, блестели начищенными старинными ручками дверей, пёстрыми витринами, завлекали модными хитами. Туристы ещё не захватили город и по малолюдным улицам можно свободно идти, не проталкиваясь сквозь шумную разноязыкую толпу.
Мирослава, которая обычно не ходила, а как будто летала, теперь медленно тащилась за ним. Она разглядывала всё: витрины, цветы в горшках, торговцев, спотыкалась на каждом шагу, наклонялась погладить чужую собаку, засматривалась на велосипедистов. Девушка тянула его на другую сторону улицы, желая рассмотреть витрину с антикварными куклами. Они зашли в лавку букиниста, и Мирослава с удовольствием листала старые пыльные книги, разглядывала диковинные картинки в старинных альманахах. В углу на тумбочке стоял антикварный патефон, на нем крутилась черная пластинка, и итальянский тенор Марио Ланца чувственно и ярко пел неаполитанскую песню «Dicitencello a 'sta cumpagna vosta». Мирослава отложила книгу и подпела хрустальным голосом:
Скажите девушки подружке вашей,
Что я ночей не сплю, о ней мечтая.
- Синьорина поет, как соловей,- удивлённо пробормотал седой букинист.
Они вышли из тёмного помещения, постояли немного, привыкая к яркому солнцу. А потом пересмотрели все магнитики и открытки на сувенирном лотке, потрогали шипастые кораллы и перламутровые ракушки. Мирослава сбегала за улетевшим со стенда ядовито-розовым синтетическим шарфом и, улыбаясь, вернула его продавцу. Даниель, смеясь, следил за ней.
«Очевидно, что Мири никогда не была в таких местах. Неужели её держали взаперти? Но откуда тогда в ней столько искренней радости?»- думал он.
Она застыла у шоколадной лавки на несколько минут и, обернувшись к нему, восхищенно сказала: «Смотри, Даниель, домик сделан из шоколада, и фигурки тоже шоколадные».
- Хочешь зайти?
- Хочу, - она радостно закивала головой.
- Ризотто не приготовилось само собой, - сказал Даниель.
- Да, не приготовилось. Ты хочешь есть?
- Я подожду, готовь, - сказал он и ушёл.
Ему пришлось минут десять посидеть, успокоиться, сконцентрироваться. Обычно он легко переходил из реального плоского мира в фантастический мир музыки. Но реальный мир изменился. Он уже не одномерно плоский, в нём появились новые аккорды, и он надеялся, что музыка поможет их опознать.
Скрипка ждала его. Она лежала на ложе из красного бархата молчаливая, одинокая, прекрасная и как будто укоряла его.
- Я здесь,- успокоил он скрипку.
Любимое занятие успокоило, и его мысли перестали метаться. Реальный мир исчез, он увлёкся, его плечо и руки срослись со скрипкой, пассажи и штрихи летели с пальцев. С каждым движением смычка, с каждым прикосновением пальца к струне он улетал в своё фантастическое пространство, где были только музыка, скрипка и он. Время в этом пространстве протекало по его законам, оно замедляло и ускоряло свой бег, повинуясь его дыханию и ударам его сердца.
Он остановился отдохнуть, и невольно прислушался к лёгким шагам на кухне. Мири, она здесь, душу его согрела теплотой, он уже скучал по ней. Даниель улыбнулся, и перешёл к сонате Моцарта. Он любил Моцарта, и его светлая живая музыка сейчас точно отражала его настроение.
Пришла Мирослава. Она тихо села на пол и с восторгом слушала.
Доиграв пьесу, он дослушал растаявшие в воздухе звуки, опустил скрипку и посмотрел на девушку. Она держала в руках тот гаджет из рюкзака и небольшой прозрачный карандаш, тонкий как стило.
- Тебе нравится, как я играю? – спросил он.
- Да, нравится,- она сияла глазами и улыбкой. – Такая красивая музыка, радостная, обаятельная. Наверное, композитор был очень молод и любил жизнь?
- Ты угадала. Это Моцарт. Ему исполнилось всего двадцать два года, когда он написал эту сонату. А ты что делаешь?
- Я рисую. Рисую воспоминания. Твоя прекрасная музыка оживила мои воспоминания.
- Воспоминания? - Он подошёл посмотреть.
Даниель был уверен, что девушка рисует его. Однако на прозрачном экране был нарисован мужчина в бархатной зелёной котте с широкими рукавами, богато вышитом поясе и белой шёлковой рубашке. Длинные золотистые волосы по бокам заплетены в сложные косы и, открывая острые нечеловеческие уши, гладким водопадом падали на спину. На молодом, красивом лице выделялись старые мудрые глаза. В руках он держал лютню. Мужчина сидел на ажурной скамье и внимательно смотрел на него. Даниелю показалось, что под его взглядом рисунок как будто оживал, становился объёмным. Ему стало не по себе.
- Кто это?
- Это эльф Saila’ve, мой учитель, он Предсказатель.
Он втянулся в Мирославины фантазии и спросил:
- Чего же он предсказал?
- Он предсказал мне тебя,- сияла она нежной улыбкой. - Saila’ve все знал.
- Как это? – заинтересовался Даниель.
Мирослава заговорила на странном певучем языке, с небольшими вздохами в конце слов и, закончив, перевела:
- Скоро ты вырастешь большой, Эленья Туилиндо, и улетишь от нас. Ласточки всегда улетают в тёплые края. Твоя жизнь будет полна опасностей. Однажды, после многих бед, ты попадёшь на берег моря. В синем небе ты увидишь громко кричащих чаек, прохладный воздух остудит твои неприкрытые руки и ноги. Ветер постарается вырвать яркую хвостатую птицу из твоих рук. Там, на берегу этого моря, ты встретишь мужчину со светлыми волосами. В руках он будет держать музыкальный инструмент со струнами, но не лютню. Он позовет тебя, и ты пойдёшь с ним. Эленья Туилиндо, ты встретишь свою любовь, Элени Нандаро. Ты узнаешь его сразу.
- Как я узнаю его? - спрашивала я.
- Ты узнаешь его, Эленья Туилиндо, Звёздная ласточка. Не сомневайся, Туилиндо, ты встретишь, Эленандара.
- Saila’ve немного ошибся, у тебя в руках не было скрипки. Но я узнала тебя сразу.
Она почему-то сильно опечалилась, в глазах заблестели слёзы.
- Мири, что с тобой? Твой, как его там, предсказатель, нагадал всё верно. – Даниель обнял девушку и стер слёзы. – Не плачь. Ты узнала меня, и я рядом, а из кухни пахнет чем-то вкусным. Пошли, я очень голодный.
На плите что-то тихо побулькивало. Мирослава открыла сковородку, попробовала, сказала: «Готово», - и разложила в тарелки пряный, ароматный рис с кусочками курицы.
- Я не успела сделать салат, - виновато сказала она.
- Не успела и не надо. Мне никто раньше не готовил, а ризотто я ел только в ресторанах, такая еда впервые появилась на моей кухне,- Даниель сел и взял вилку
-Но, все же, кое-что есть. Из овощей нашёлся только помидор. Я добавила моцареллу и сделала «почти капрезе».
На столе появилась тарелка с «почти капрезе», политым каким-то соусом. Он всё попробовал, и это было восхитительно вкусно: ароматное и деликатное ризотто и капрезе, чуть островатое, нежное.
- Мири, ты суперповар. Всё так вкусно. Дай добавки.
Она улыбнулась, положила ему ещё. Потом слизнула языком крошки из уголка его губ.
Он молчал, нежность топила его сердце.
- Мири, прекрати это, а то опять утащу в спальню.
- Ладно, я не буду,- она смиренно сложила руки.
- Ты маленькая хитрая ласточка.
- Нет, я - большая хитрая Ласточка,- возразила она.
Солнце закатилось за море, время бежало, мир жил своей шумной жизнью, а они всё сидели на кухне, болтали всякую чепуху и смотрели друг на друга, боясь обняться и разбудить утихший пожар. За окнами стемнело, луна заступила на пост и с любопытством подглядывала за понравившейся ей парой.
Очнувшись, Даниель отвёл девушку на диван.
- Садись, я буду играть для тебя. Хочешь?
Она кивнула и застыла на месте, не двигаясь и почти не дыша.
Он играл ей «Первую скрипичную сонату» Брамса. Трагическая и возвышенная, она завораживала бездонной глубиной и печалью. Звук лился изнутри него? Или изнутри скрипки?
А она слушала и, не отрываясь, смотрела на него. Глаза её обжигали, сияли ярко, переливались в унисон музыке.
Потом они молчали. Он мягкой тряпочкой привычными движениями протер скрипку и убрал её в футляр. Мирослава дотронулась до его плеча.
- Даниель, я никогда этого не забуду. Твоя музыка,- она помолчала и продолжила,- она очень печальна. Она теперь здесь, - и она показала на голову. - Я буду с ней умирать.
- Что за глупости, Мири,- нахмурился Даниель. - Ты лучше с ней живи. Никаких умираний, разве что от желания. И это я сейчас проверю.
«Какие резкие у меня переходы,- подумал Даниель,- от возвышенной красоты к красоте земной».
Он утащил девушку в спальню, снял с неё футболку. Долго любовался юным прекрасным телом. Его руки, только что извлекающие волшебные звуки, играли совсем другую мелодию.
Она смеялась: «Ты смотришь на меня, как на картину в музее».
- Но тебе ведь нравится? – он провел пальцем по нежной шее.
- Мне нравится всё, что ты делаешь,- выдохнула она.
Он пытается продолжить игру, чуткие пальцы скользят по груди, задерживаются на мальчишеских бедрах, но притаившийся на короткое время пожар, разгорелся и не унимался, пока не иссякли силы.
Глава 5. День третий. Поездка в торговый центр
Утром он опять проснулся от запаха кофе и тонкого аромата корицы. Спальню заливало солнце, проникшее сквозь задёрнутые шторы. Мирослава напевала на кухне, за окном заливались птицы, и все звучало чисто и звонко.
«Весенняя соната Бетховена. Надо будет сыграть для Мири».
Он вспомнил, как Мирослава собралась умирать под «Первую скрипичную сонату» Брамса, созданную под впечатлением известия о смерти сына композитора Роберта Шумана.
«Похоже, что она не слушала классическую музыку, но она безошибочно чувствует».
Соскучившись, он поспешил на кухню и его встретил сияющий взгляд родниковых глаз.
«Я уже не могу обходиться без этого света,- удивлённо подумал Даниель».
На этот раз, на завтрак были поданы сырники с ягодным соусом. В кофе чувствовалась корица.
- Ты меня раскормишь.
- Это совсем некалорийные сырники. Я добавила всего две ложки муки.
- Я привыкну каждый день есть что-то вкусное и растолстею.
- Не растолстеешь, - смеялась Мирослава, - готовить-то уже не из чего, продукты почти кончились. Сегодня я нашла пачку творога, а завтра будет задача: приготовь завтрак из того, что есть в холодильнике.
Он открыл холодильник и удивился его пустоте. На полках стояли пакеты апельсинового сока и молока.
- Мы съездим в супермаркет и всё купим, но попозже. Мне надо заниматься.
- Можно я посижу на веранде? – Мирослава обняла его, положив русую голову ему на грудь.
- Конечно, Мири, посиди, - он погладил её по макушке.
- Ты пахнешь ромашкой и солнцем, - Даниель не хотел её отпускать, но всё же он разжал руки.
Мирослава захватила планшет и вышла на веранду в одной его футболке. Солнце светило ярко, но воздух ещё по-весеннему холодил кожу, однако Мирославу это нисколько не заботило. Она удобно уселась в кресле и, положив длинные ноги на другое кресло, раскрыла планшет.
- Холодно, Мири,- он вынес ей плед, укрыл плечи, и она благодарно просияла в ответ.
Первое прикосновение смычка к струне всегда радовало его. Он сосредотачивался, отвлекался от всего. Сначала обязательная программа: этюды, гаммы, но рутина не пугала его. Он любил и её. Но сейчас он хотел играть свои любимые произведения и играл, меняя настроения и оттенки. Он играл скрипичный концерт Баха и, увлёкшись печальной старинной музыкой, не заметил, как пролетело несколько часов.
Убрав скрипку, Даниель вышел проведать девушку. Мирослава спала, укутавшись в плед. Он подобрал выпавший из её рук планшет, и с любопытством взглянул. Рисунок эльфа исчез, и экран пестрел формулами, схемами, графиками. Он дотронулся пальцем до дисплея, и формулы ровными строками нескончаемо побежали вниз. Добравшись до конца страницы, Даниель увидел текст на незнакомом языке и несколько восклицательных знаков.
- Мири, вставай, - потряс он её за плечо.
Девушка резко подскочила: «О, я заснула, здесь так хорошо, свежий воздух и солнце».
- Мы едем в супермаркет за продуктами, ты не забыла?
- Едем-едем, я сейчас переоденусь, - заулыбалась она и радостно побежала за белым платьем.
- Ты поедешь в этом платье? – удивленно спросил Даниель.
- А что не так? Это очень хорошее платье, эльфийская работа, ручная вышивка, - недоумевала она.
- Платье-то хорошее, но ведь холодно!
- Но у меня нет другого,- она пожала плечами.
- Возьми пока это, - он принес ей свой теплый вязаный кардиган, - а по пути в супермаркет мы заедем в торговый центр и купим тебе одежду.
- Купим одежду? Как это и зачем? – спрашивала она. - Мне нравится мое платье.
- Очень просто, зайдем в магазин, ты выберешь одежду, и мы её купим. Ты что, никогда не покупала одежду? – удивился Даниель.
- Покупала, конечно, - запинаясь, сказала Мирослава, - я заказывала в основном, забыла слово, а - онлайн.
- А сегодня выберешь в магазине. Поехали, - он повёл девушку к машине.
Она нехотя плелась за ним и явно была не рада поездке за одеждой.
Даниель вывел из гаража автомобиль, открыл ей дверцу.
- Садись, что ты застыла?
Она действительно застыла, разглядывая машину. Потом обошла её вокруг, села рядом и восторженно сказала:
- Это твой автокар? Какой интересный ретро-экземпляр.
- Отчего это ретро? - обиделся он. - Это новая модель.
Он недавно приобрел этот автомобиль - спортивный Audi. Дорогой и престижный.
- Да? Прости, пожалуйста, - расстроилась она, - я ошиблась. Не видела таких автокаров.
- А ты водишь автомобиль, Мири?
- Конечно, вожу. Я супердрайвер, - похвасталась она. Такую модель я не водила, но быстро научусь. Может быть, тебя прокатить? - спросила она, с надеждой глядя на него.
- Ну уж нет, вдруг ты разобьешь машину, как те японские вазы, - отказался Даниель.
Это сравнение ей не понравилось.
- Я разбила старинные китайские вазы.
- Ну, Мири, не дуйся, у тебя ведь нет водительской лицензии,- сказал Даниель и резонно добавил. - А вдруг нас остановит полиция?
- Да, я забыла, прости,- она поёрзала, удобно устраиваясь на сиденье.
Автомобиль мягко зашуршал шинами, и они покатили сначала по узкой дороге, а потом выехали на автостраду. Мирослава внимательно смотрела на Даниеля, изучала его движения, а потом уставилась в окно, отвлеклась на пейзажи. Шоссе змейкой вилось между небольших холмов, заросших орешником, мимо виноградников и оливковых рощ. По зелёной траве лениво бродили упитанные коровы, и Мирослава провожала взглядом каждую пятнистую бурёнку.
Кружа и петляя по холмам, шоссе привело их в небольшой живописный городок. Миновав центральную площадь с памятником и городским управлением, обогнув церковь с высокой колокольней, Даниель свернул на узкую улицу и направился вглубь города. Вскоре они выехали на большую торговую площадь, и впереди показалась яркая реклама - «Меркурий». Даниель нашел стоянку - в марте это было легко - припарковал машину и, крепко держа Мирославу за руку, повёл её в торговый центр. Теплый вязанный кардиган она оставила в машине и совсем не мёрзла в летнем белом платье.
Городок жил обычной несезонной жизнью. Почти все уличные кафе ещё не выставили столики на улицу, ветер раздувал полосатые маркизы над окнами, на тротуарах стояли горшки с нарядными цветами, между ними лавировали велосипедисты. Лавки уже готовились к наплыву отдыхающих, блестели начищенными старинными ручками дверей, пёстрыми витринами, завлекали модными хитами. Туристы ещё не захватили город и по малолюдным улицам можно свободно идти, не проталкиваясь сквозь шумную разноязыкую толпу.
Мирослава, которая обычно не ходила, а как будто летала, теперь медленно тащилась за ним. Она разглядывала всё: витрины, цветы в горшках, торговцев, спотыкалась на каждом шагу, наклонялась погладить чужую собаку, засматривалась на велосипедистов. Девушка тянула его на другую сторону улицы, желая рассмотреть витрину с антикварными куклами. Они зашли в лавку букиниста, и Мирослава с удовольствием листала старые пыльные книги, разглядывала диковинные картинки в старинных альманахах. В углу на тумбочке стоял антикварный патефон, на нем крутилась черная пластинка, и итальянский тенор Марио Ланца чувственно и ярко пел неаполитанскую песню «Dicitencello a 'sta cumpagna vosta». Мирослава отложила книгу и подпела хрустальным голосом:
Скажите девушки подружке вашей,
Что я ночей не сплю, о ней мечтая.
- Синьорина поет, как соловей,- удивлённо пробормотал седой букинист.
Они вышли из тёмного помещения, постояли немного, привыкая к яркому солнцу. А потом пересмотрели все магнитики и открытки на сувенирном лотке, потрогали шипастые кораллы и перламутровые ракушки. Мирослава сбегала за улетевшим со стенда ядовито-розовым синтетическим шарфом и, улыбаясь, вернула его продавцу. Даниель, смеясь, следил за ней.
«Очевидно, что Мири никогда не была в таких местах. Неужели её держали взаперти? Но откуда тогда в ней столько искренней радости?»- думал он.
Она застыла у шоколадной лавки на несколько минут и, обернувшись к нему, восхищенно сказала: «Смотри, Даниель, домик сделан из шоколада, и фигурки тоже шоколадные».
- Хочешь зайти?
- Хочу, - она радостно закивала головой.
