Они вдвоем прошли в комнату, причем Малевич рисовал восторженные петли вокруг хозяина, временами цепляясь лапами за стальную ногу компьютерного стула, задевая ребристый бок батареи, налетая на угол дивана. Сцену дружеского общения, примирения и вытирания лужи оборвал телефонный звонок.
– Уже в квартире.
Он включил громкую связь и оставил телефон на диване. Бесстрастно слушал голос, доносящийся из динамика, а сам ходил по комнате. Двигаясь, извлек из сумки ноутбук, компьютерную мышь, коврик, выложил богатство на стол. Глядя на провода и гаджеты, пробормотал:
– Хорошо, что «ты художник». Просто супер! – И уточнил. – Это я не тебе. Никому. Сам себе. Соседи? Милые люди. Съезжаются, моют полы, кидаются кроссовками и разводятся.
Он подошел к зеркалу и принялся рассматривать профиль. С правой стороны, возле выбритого виска, виднелся еле заметный шрам. А выше, на лбу, красовалась шишка.
– …милые, говорю, люди. Чуть мозги не вышибли. Одна здесь люто ненавидит компьютерщиков, а я как раз ноутбук юзаю. Боюсь нечаянно упомянуть об этом. Да не издеваюсь я над тобой, просто…
Он задрал голову и посмотрел на настенные часы. По форме и сути они совпадали с легендой о соседе-художнике: циферблат был вмонтирован в цветную палитру. Даже кисть сбоку цеплялась.
– Давай ты мне завтра позвонишь.
На следующий день Никита и Малевич возвратились домой вечером. Такси остановилось возле подъезда, нарушив своим прибытием разморенное майским теплом сонное царство старого двора. Когда они бежали по ступенькам плохо освещенного лестничного пролета, Малевич предупреждающе зарычал, а его хозяин насторожился.
На пятом этаже они увидели Леру. Точно Леру. Ни розовой пряди, ни клоунских штанов не наблюдалось. На молчаливой соседке болтались широкие джинсы, и стояла она возле своей квартиры, прислонившись спиной к двери. Одной рукой неловко придерживала уползающий скрипичный футляр, а пальцы другой привычно сжимали мобильник.
Он охватил картинку в целом: ни ведра, ни тряпки, ни веника, как и распрекрасных штанов цвета африканской фиалки. И Никита проникся благодарностью к отзывчивой вселенной. Она все-таки слушает чужие просьбы.
Малевич радостно загавкал у ног Леры.
– Привет! – поздоровался Никита. – Малевич, рядом!
Щенок послушался и, виновато поскуливая, вернулся к строгому хозяину.
– Здравствуй, – ответила Лера, опуская телефон. – Вот ключи забыла. Ожидаю теперь…
В это время ее строгий сосед открывал свою дверь, поэтому объяснялась она исключительно с джинсовой спиной. Ей почему-то казалось, что еще мгновенье и Никита, точно дикобраз, ощетинится длинными иглами, а минутой позже, подобно бобру, займется постройкой высокой плотины, которая разделит лестничную площадку на две равные части.
«Это – мое личное пространство, и не вздумайте, а это – ваше, там и сидите».
– Веник пошел в клуб? – спросил сосед, впуская Малевича в прихожую.
– Женька увела.
– Позвоните им. Пусть возвращаются.
Лера помахала своим телефоном и поводила пальцем по экрану.
– Звоню.
В ответ грянула музыка в квартире. Милая песенка про обезьянок, очень подходящая Духу дремучему.
– Он айфон дома оставил. И сестра не отвечает. Должно быть, телефон лежит в шкафчике.
– А шкафчик в раздевалке, – сообразил сосед. – Тогда подождите у меня.
Он спокойно распахнул дверь, но Лера замотала головой и даже схватилась за косяк, чуть не выронив при этом скрипку.
– Спасибо э-э…?
– Никита, – представился он.
– Спасибо, Никита, но я здесь подожду. Извини…те.
– Давай на «ты»? Ты все время просишь прощения, – серьезно пояснил он, включая свет в прихожей. – Сейчас я помою Малевича, он нашел на улицу грязную лужу, которую добросовестно исследовал, и подам тебе стакан воды.
– По-соседски?
– Исключительно.
Лера засмеялась, наблюдая, как молниеносно захлопывается дверь: Малевич пустил побоку муштровку и вознамерился выскочить в подъезд, чтобы повторно поприветствовать соседку. Самое время размять отдохнувшие лапы и обнюхать кожаный футляр. Очень притягательная вещица эта ваша скрипка!
Никита сидел на корточках и тщательно вытирал полотенцем Малевича. Щенок был неспокоен, повизгивал и торопился, будто опаздывал на важное дело. Хотя, да, еда для Малевича – дело чрезвычайно важное и волнительное. Голодному щенку не до головы и лап, с которых стекает вода. Давайте поскулим от огорчения! Никита потрепал Малевича за холку и пошел на кухню, чтобы исполнить священный долг хозяина: накормить подшефную животину.
Пока щенок шуршал и хрустел сухарями, в восторге чихая в миску, Никита равнодушно листал книгу в мягкой обложке, которую Дух позабыл у него в позапрошлое воскресенье. Они еще тогда о женщинах разговаривали за чашкой пива. Дух был очень серьезен, подводил научную базу под общие тенденции современности и тряс этой наспех склеенной тонкой брошюрой. О, здесь даже пару предложений красным подчеркнуто – сосед серьезно подошел к вопросу. Что же, и они с Малевичем полезное почитают:
– Первое, знакомиться с девушками надо везде: на улице, на автобусной остановке, в метро, на крыше дома.
Никита хмыкнул, вспоминая про Леру за дверью:
«В подъезде – просто спальный вариант».
– Второе, установи зрительный контакт, улыбнись.
«Установил и улыбнулся, как приказали».
– Третье, не действуй по шаблону.
Предложение было дважды подчеркнуто красным, потом фразу взяли в прямоугольную рамочку и возвели надстройку из кирпичиков, аккуратно раскрашенных в шахматном порядке. В этом месте Дух задумался о вечном.
«Может и мне следует заняться работой, а не раздумывать над подчеркнутой ерундой».
Малевич отлип от миски, сонно потянулся и нога за ногу поплелся в комнату: уютная корзинка, мягкая подстилка, глубокий сон. Поели, теперь можно и поспать.
Лера стояла возле перил и печально таращилась вниз. Заканчивалась первая неделя их отдыха и спокойной ее не назовешь. Особенно последние три дня, которые были заполнены чужими ссорами, посторонними драками и семейными дрязгами, по большей части, тоже чужими.
Дверь напротив распахнулась, и на пороге объявился Никита. Интересный парень: русоволосый, высокий, широких плеч разворот, вот только взгляд темно-серых глаз необычно холодный и внимательный. Смотрит, будто оценку ставит каждому твоему слову и движению. Какой-то он сложный для представителя художественной богемы.
Между тем сосед вышел на лестничную площадку с табуреткой. Поставил ее на бетонный пол и заявил:
– Не могу, – пробежал пальцами по воображаемой клавиатуре и тут же плавно изобразил движение кисти по холсту, – не могу рисовать спокойно, зная, что ты здесь мучаешься.
Лера, которая уже больше часа отирала входную дверь, со вздохом облегчения уселась на табурет и вытянула усталые ноги.
– О-у, спасибо огромное, – поблагодарила она на длинном выдохе. – Я еще пить хочу, потому что жарко. Где мой обещанный стакан воды?
Никита засмеялся, холод и настороженность в его взгляде сменились теплотой и пониманием. Он скрылся за дверями, но спустя минуту вернулся с пластиковой бутылкой и двумя стаканами. Неоправданная суета с бутылкой закончилась бурным водопадом газированной воды, излившейся мимо стаканов. Второй вечер подряд все становилось мокрым: и лестничная площадка, и вещи, и обувь.
– Сегодня моя очередь мыть полы? – спрашивал Никита у Леры. – Это наказание свыше?
– Высохнет, – задыхалась смехом она, сидя на табурете.
– Все равно не по-человечески, – каялся сосед.– Толком не напоил, облил, завис над душой.
И ушел в квартиру. Лера с трудом выдержала пять секунд, а потом любопытство победило, и она переставила табурет ближе к дверям соседа. Никита не заставил себя ждать. Он по-простому вынес второй табурет и присел в полуметре от нее. Молча посидел, с умным видом изучая запертую дверь, а потом осторожно развернулся к Лере, которая с усилием подавила смешок.
– Все равно чего-то не хватает, – признал он. – Стола?
– Точно.
Цирковое представление продолжалось. Спустя минуту Никита вернулся с журнальным столиком, причем в дверной проем этот некондиционный экземпляр не пролез. Пришлось маневрировать: в качестве задела выносить две передние ножки, потом выворачивать саму овальную столешницу и на заключительном этапе проталкивать две задние ножки. Волнующий эпизод с поворотными моментами. И вот стол втиснут между табуретами, на которых сусликами вытянулись два гостя.
– Пустой стол, как пустое ведро, – к неудаче, – посетовал суслик, что сидел ближе к запертой двери, и снова убежал в квартиру.
Лера сорвалась с насиженного табурета, но остановилась на чужом пороге, прислушиваясь к звуку зашумевшего электрического чайника. Намечалось очень странное застолье и ожидание приятно будоражило. Появился хозяин с необычной сахарницей, крышку которой украшала стеклянная бабочка. В другой руке он держал квадратную коробку с надписью «Пирог песочный со смородиной». Лера, верная сподвижница, перехватила атрибуты чайной церемонии на подходе. Минутой позже она приняла чашки, ложки, упаковку сливок и банку кофе. Пока расставляла, из квартиры выдвинулся Никита с двумя дополнительными табуретами, завершив удачную меблировку.
– Кем работаешь? – спросил он у Леры, перекладывая скрипку на свободный табурет.
На противоположное сиденье запрыгнул сонный Малевич. Щенок зевал, крутился вслед за хвостом и не мог придумать, как ему выспаться на жестком табурете.
– Пишу диплом, пятый курс университета. Буду переводчиком.
– А скрипка?
– Моя. Училась когда-то в музыкальной школе. Тетушка инструмент сохранила.
Они одновременно развернулись на щелчок отключившегося чайника. Пока Никита ходил на кухню, щенок, робко поглядывая на Леру, поставил лапу на стол. Она неодобрительно покачала головой.
– Нет. Фу, место!
Малевич виновато взвизгнул и плюхнулся толстой попой на табурет.
– Пылесос, – пояснил вернувшийся Никита. – Может тайком пропылесосить обеденный стол.
Щенок свернулся клубочком и обиженно прикрыл нос мохнатой лапой: «Попробовать еду не дает, спать не дает. Какой злой хозяин!»
– Маленький еще. Сколько ему?
Лера забрала чайник у Никиты, а тот, подобно фокуснику, извлек из-за спины высокую декоративную вазочку со стеклянной розой.
– Оживим интерьер?
И поставил украшение в центр стола.
– Малевичу вчера пять месяцев исполнилось. Ветер свистит между ушами. В одно ухо влетает, из-под хвоста вылетает.
Тот, что с ветром из-под хвоста, приподнял лапу и поглядел на хозяина виноватым коричневым глазом. Шумно засопел, потому что накрытый стол щенка очень интересовал, а исследовать вкусно пахнущее неизвестное не пускали. Мимо такого приключения его нос и хвост пролетают. Этим двоим хорошо!
А Лера, между тем, разглядывала чашку. Цвет у нее был необычный, редкий оттенок кобальтово-синего, а рисунок – целая история про то, как люди с зонтиками идут под дождем по ночному городу. Она не выдержала и подтянула ближе чашку Никиты. Там снова лужи, дождь и едет трамвай.
– Ты разрисовывал?
Никита кивнул, но сам почему-то косился на ее ладони.
– У тебя руки красивые. – Маленькая пауза. – Как художник говорю.
Она засмущалась, помотала красивыми пальцами и спрятала руки под стол. Потом вытащила правую и схватилась за нож. Никита вопросительно приподнял бровь, и они одновременно рассмеялись.
– Я могу разрезать пирог, – решительно заявила Лера.
– Тремя линиями на восемь частей, – предложил коварный хозяин.
И Лера зависла с ножом над пирогом. Потом сделала в воздухе воображаемые надрезы, попробовала уточнить:
– Подожди. Двумя, на четыре. А тремя, на шесть?
– На восемь, – не сдавался сотрапезник по чаепитию.
Лера уже без смущения размахивала ножом над пирогом, причем негодование ее возрастало в геометрической прогрессии.
– Трюк какой-то, – возмущалась она. – Это невозможно! Фокус, да?
Никита с усмешкой протянул руку. Она послушно отдала нож. И тогда фокусник одним точным движением отделил верх пирога от низа.
– Мы – хитрые художники-геометры…
Следующими двумя взмахами он разрезал пирог крест-накрест по диагоналям.
– …восхищаемся молодыми скрипачками…
Положил Лере на тарелку треугольный кусок. Она со смехом протянула руку.
– …как Репин восхищался Мусоргским.
– Толкни меня, – заявил удивленный голос. – Я сплю и вижу странный сон.
Лера не донесла пирог до рта, уронила на тарелку, а огорченный Никита обнаружил на лестнице новых действующих лиц. Следом за Женькой по ступенькам поднимался прихрамывающий Дух дремучий. Он перебирал перила обеими руками и, завидев соседа, жалобно охнул.
– Жесть! – заявила «Лера под номером два», сдувая в сторону розовую прядь. – Слушай, сестра, я этого художника вижу второй раз в жизни, а ты с ним уже чай пьешь. В подъезде!
– Жень, я и не заметила…
– Меня Никитой зовут, – представился художник.
– Никитос же, – бурчал Дух.
– Никитос или дихлофос – мне все едино! – Вредина обращалась исключительно к заигравшейся сестрице. – Я бы еще час перед тобой стояла, и ты бы не заметила.
Малевич, заслышав металлические нотки в голосе Женьки, спрыгнул с табурета и, толкнув носом дверь, вбежал в квартиру. Он был очень впечатлительным. Повышение тона на октаву могло закончится для него квадратной лужей и внеочередным мытьем лап. Лучше заранее спрятаться.
– Я ключи забыла, а Никита меня развлекал.
Лера показала на стол, совершенно не понимая, почему сестра принимает соседа в штыки.
Женька оценила недобрый взгляд прищурившегося Никиты, прикинула его боевой потенциал, и предпочла отступить. Она протянула руку к Венику:
– Дай ключи, Дух дремучий, и помоги Никитосу свернуть развлекательный центр.
– Я – Никита, – холодно поправил сосед и понес чайник в свою квартиру.
Приятная вечеринка неожиданно закончилась, причем Женька явно выступала на стороне зла. Ехидная сестрица, язвительная подружка, ядовитая сожительница. Сейчас она вошла в одну из этих ролей и намеренно портила жизнь остальным.
Дух оглядел ринг, доплелся до табурета, плюхнулся на сиденье и заныл:
– У меня руки болят. У меня ноги боля-ят. Я шеей не могу повернуть.
– Так не поворачивай! – рявкнула Женька и с металлическим лязгом вставила ключ в замочную скважину.
С полтычка-пинка открыла дверь в теткины апартаменты и скривилась. После того, как Дух собирался, а вернее бегал от нее по квартире, там царил хаос. Все, паршивец, разворотил.
– Пошли, – приказала она сестрице. – Дух ему поможет.
Но Лера совершенно не торопилась, поглядывая с надеждой на соседскую дверь. Вот чего ей сейчас не хотелось, так это сидеть дома. Она уже четыре дня слушает Женькины вопли не может взять в толк, почему ее нормальная сестра превратилась в мегеру.
В этот момент вышел Никита, покрутил на столе сахарницу, подмигнул ей и улыбнулся. Она растянула губы в ответной усмешке, но Женька, которая стояла на страже, дернула ее за руку и втащила в квартиру. Дверь с грохотом захлопнулась.
– Она меня ненавидит, – всхлипнул Веник. – Загнала на тренажер и мучила.
Спортсмен, постанывая, поглаживал плечо, сидя на табурете.
– Страшная Женька тебя уже не видит. Заканчивай спектакль.
Никита одним пальцем двигал Лерину чашку по столу. Веник задумчиво согнул руку и оценил вполне приличный бицепс.
– А вообще-то я ничего, – согласился он.
Молодецки сорвался с табурета, подхватил его за ножки и с воплем: «А-а-а!» – вознес к потолку.
– Уже в квартире.
Он включил громкую связь и оставил телефон на диване. Бесстрастно слушал голос, доносящийся из динамика, а сам ходил по комнате. Двигаясь, извлек из сумки ноутбук, компьютерную мышь, коврик, выложил богатство на стол. Глядя на провода и гаджеты, пробормотал:
– Хорошо, что «ты художник». Просто супер! – И уточнил. – Это я не тебе. Никому. Сам себе. Соседи? Милые люди. Съезжаются, моют полы, кидаются кроссовками и разводятся.
Он подошел к зеркалу и принялся рассматривать профиль. С правой стороны, возле выбритого виска, виднелся еле заметный шрам. А выше, на лбу, красовалась шишка.
– …милые, говорю, люди. Чуть мозги не вышибли. Одна здесь люто ненавидит компьютерщиков, а я как раз ноутбук юзаю. Боюсь нечаянно упомянуть об этом. Да не издеваюсь я над тобой, просто…
Он задрал голову и посмотрел на настенные часы. По форме и сути они совпадали с легендой о соседе-художнике: циферблат был вмонтирован в цветную палитру. Даже кисть сбоку цеплялась.
– Давай ты мне завтра позвонишь.
ГЛАВА 2
На следующий день Никита и Малевич возвратились домой вечером. Такси остановилось возле подъезда, нарушив своим прибытием разморенное майским теплом сонное царство старого двора. Когда они бежали по ступенькам плохо освещенного лестничного пролета, Малевич предупреждающе зарычал, а его хозяин насторожился.
На пятом этаже они увидели Леру. Точно Леру. Ни розовой пряди, ни клоунских штанов не наблюдалось. На молчаливой соседке болтались широкие джинсы, и стояла она возле своей квартиры, прислонившись спиной к двери. Одной рукой неловко придерживала уползающий скрипичный футляр, а пальцы другой привычно сжимали мобильник.
Он охватил картинку в целом: ни ведра, ни тряпки, ни веника, как и распрекрасных штанов цвета африканской фиалки. И Никита проникся благодарностью к отзывчивой вселенной. Она все-таки слушает чужие просьбы.
Малевич радостно загавкал у ног Леры.
– Привет! – поздоровался Никита. – Малевич, рядом!
Щенок послушался и, виновато поскуливая, вернулся к строгому хозяину.
– Здравствуй, – ответила Лера, опуская телефон. – Вот ключи забыла. Ожидаю теперь…
В это время ее строгий сосед открывал свою дверь, поэтому объяснялась она исключительно с джинсовой спиной. Ей почему-то казалось, что еще мгновенье и Никита, точно дикобраз, ощетинится длинными иглами, а минутой позже, подобно бобру, займется постройкой высокой плотины, которая разделит лестничную площадку на две равные части.
«Это – мое личное пространство, и не вздумайте, а это – ваше, там и сидите».
– Веник пошел в клуб? – спросил сосед, впуская Малевича в прихожую.
– Женька увела.
– Позвоните им. Пусть возвращаются.
Лера помахала своим телефоном и поводила пальцем по экрану.
– Звоню.
В ответ грянула музыка в квартире. Милая песенка про обезьянок, очень подходящая Духу дремучему.
– Он айфон дома оставил. И сестра не отвечает. Должно быть, телефон лежит в шкафчике.
– А шкафчик в раздевалке, – сообразил сосед. – Тогда подождите у меня.
Он спокойно распахнул дверь, но Лера замотала головой и даже схватилась за косяк, чуть не выронив при этом скрипку.
– Спасибо э-э…?
– Никита, – представился он.
– Спасибо, Никита, но я здесь подожду. Извини…те.
– Давай на «ты»? Ты все время просишь прощения, – серьезно пояснил он, включая свет в прихожей. – Сейчас я помою Малевича, он нашел на улицу грязную лужу, которую добросовестно исследовал, и подам тебе стакан воды.
– По-соседски?
– Исключительно.
Лера засмеялась, наблюдая, как молниеносно захлопывается дверь: Малевич пустил побоку муштровку и вознамерился выскочить в подъезд, чтобы повторно поприветствовать соседку. Самое время размять отдохнувшие лапы и обнюхать кожаный футляр. Очень притягательная вещица эта ваша скрипка!
Никита сидел на корточках и тщательно вытирал полотенцем Малевича. Щенок был неспокоен, повизгивал и торопился, будто опаздывал на важное дело. Хотя, да, еда для Малевича – дело чрезвычайно важное и волнительное. Голодному щенку не до головы и лап, с которых стекает вода. Давайте поскулим от огорчения! Никита потрепал Малевича за холку и пошел на кухню, чтобы исполнить священный долг хозяина: накормить подшефную животину.
Пока щенок шуршал и хрустел сухарями, в восторге чихая в миску, Никита равнодушно листал книгу в мягкой обложке, которую Дух позабыл у него в позапрошлое воскресенье. Они еще тогда о женщинах разговаривали за чашкой пива. Дух был очень серьезен, подводил научную базу под общие тенденции современности и тряс этой наспех склеенной тонкой брошюрой. О, здесь даже пару предложений красным подчеркнуто – сосед серьезно подошел к вопросу. Что же, и они с Малевичем полезное почитают:
– Первое, знакомиться с девушками надо везде: на улице, на автобусной остановке, в метро, на крыше дома.
Никита хмыкнул, вспоминая про Леру за дверью:
«В подъезде – просто спальный вариант».
– Второе, установи зрительный контакт, улыбнись.
«Установил и улыбнулся, как приказали».
– Третье, не действуй по шаблону.
Предложение было дважды подчеркнуто красным, потом фразу взяли в прямоугольную рамочку и возвели надстройку из кирпичиков, аккуратно раскрашенных в шахматном порядке. В этом месте Дух задумался о вечном.
«Может и мне следует заняться работой, а не раздумывать над подчеркнутой ерундой».
Малевич отлип от миски, сонно потянулся и нога за ногу поплелся в комнату: уютная корзинка, мягкая подстилка, глубокий сон. Поели, теперь можно и поспать.
Лера стояла возле перил и печально таращилась вниз. Заканчивалась первая неделя их отдыха и спокойной ее не назовешь. Особенно последние три дня, которые были заполнены чужими ссорами, посторонними драками и семейными дрязгами, по большей части, тоже чужими.
Дверь напротив распахнулась, и на пороге объявился Никита. Интересный парень: русоволосый, высокий, широких плеч разворот, вот только взгляд темно-серых глаз необычно холодный и внимательный. Смотрит, будто оценку ставит каждому твоему слову и движению. Какой-то он сложный для представителя художественной богемы.
Между тем сосед вышел на лестничную площадку с табуреткой. Поставил ее на бетонный пол и заявил:
– Не могу, – пробежал пальцами по воображаемой клавиатуре и тут же плавно изобразил движение кисти по холсту, – не могу рисовать спокойно, зная, что ты здесь мучаешься.
Лера, которая уже больше часа отирала входную дверь, со вздохом облегчения уселась на табурет и вытянула усталые ноги.
– О-у, спасибо огромное, – поблагодарила она на длинном выдохе. – Я еще пить хочу, потому что жарко. Где мой обещанный стакан воды?
Никита засмеялся, холод и настороженность в его взгляде сменились теплотой и пониманием. Он скрылся за дверями, но спустя минуту вернулся с пластиковой бутылкой и двумя стаканами. Неоправданная суета с бутылкой закончилась бурным водопадом газированной воды, излившейся мимо стаканов. Второй вечер подряд все становилось мокрым: и лестничная площадка, и вещи, и обувь.
– Сегодня моя очередь мыть полы? – спрашивал Никита у Леры. – Это наказание свыше?
– Высохнет, – задыхалась смехом она, сидя на табурете.
– Все равно не по-человечески, – каялся сосед.– Толком не напоил, облил, завис над душой.
И ушел в квартиру. Лера с трудом выдержала пять секунд, а потом любопытство победило, и она переставила табурет ближе к дверям соседа. Никита не заставил себя ждать. Он по-простому вынес второй табурет и присел в полуметре от нее. Молча посидел, с умным видом изучая запертую дверь, а потом осторожно развернулся к Лере, которая с усилием подавила смешок.
– Все равно чего-то не хватает, – признал он. – Стола?
– Точно.
Цирковое представление продолжалось. Спустя минуту Никита вернулся с журнальным столиком, причем в дверной проем этот некондиционный экземпляр не пролез. Пришлось маневрировать: в качестве задела выносить две передние ножки, потом выворачивать саму овальную столешницу и на заключительном этапе проталкивать две задние ножки. Волнующий эпизод с поворотными моментами. И вот стол втиснут между табуретами, на которых сусликами вытянулись два гостя.
– Пустой стол, как пустое ведро, – к неудаче, – посетовал суслик, что сидел ближе к запертой двери, и снова убежал в квартиру.
Лера сорвалась с насиженного табурета, но остановилась на чужом пороге, прислушиваясь к звуку зашумевшего электрического чайника. Намечалось очень странное застолье и ожидание приятно будоражило. Появился хозяин с необычной сахарницей, крышку которой украшала стеклянная бабочка. В другой руке он держал квадратную коробку с надписью «Пирог песочный со смородиной». Лера, верная сподвижница, перехватила атрибуты чайной церемонии на подходе. Минутой позже она приняла чашки, ложки, упаковку сливок и банку кофе. Пока расставляла, из квартиры выдвинулся Никита с двумя дополнительными табуретами, завершив удачную меблировку.
– Кем работаешь? – спросил он у Леры, перекладывая скрипку на свободный табурет.
На противоположное сиденье запрыгнул сонный Малевич. Щенок зевал, крутился вслед за хвостом и не мог придумать, как ему выспаться на жестком табурете.
– Пишу диплом, пятый курс университета. Буду переводчиком.
– А скрипка?
– Моя. Училась когда-то в музыкальной школе. Тетушка инструмент сохранила.
Они одновременно развернулись на щелчок отключившегося чайника. Пока Никита ходил на кухню, щенок, робко поглядывая на Леру, поставил лапу на стол. Она неодобрительно покачала головой.
– Нет. Фу, место!
Малевич виновато взвизгнул и плюхнулся толстой попой на табурет.
– Пылесос, – пояснил вернувшийся Никита. – Может тайком пропылесосить обеденный стол.
Щенок свернулся клубочком и обиженно прикрыл нос мохнатой лапой: «Попробовать еду не дает, спать не дает. Какой злой хозяин!»
– Маленький еще. Сколько ему?
Лера забрала чайник у Никиты, а тот, подобно фокуснику, извлек из-за спины высокую декоративную вазочку со стеклянной розой.
– Оживим интерьер?
И поставил украшение в центр стола.
– Малевичу вчера пять месяцев исполнилось. Ветер свистит между ушами. В одно ухо влетает, из-под хвоста вылетает.
Тот, что с ветром из-под хвоста, приподнял лапу и поглядел на хозяина виноватым коричневым глазом. Шумно засопел, потому что накрытый стол щенка очень интересовал, а исследовать вкусно пахнущее неизвестное не пускали. Мимо такого приключения его нос и хвост пролетают. Этим двоим хорошо!
А Лера, между тем, разглядывала чашку. Цвет у нее был необычный, редкий оттенок кобальтово-синего, а рисунок – целая история про то, как люди с зонтиками идут под дождем по ночному городу. Она не выдержала и подтянула ближе чашку Никиты. Там снова лужи, дождь и едет трамвай.
– Ты разрисовывал?
Никита кивнул, но сам почему-то косился на ее ладони.
– У тебя руки красивые. – Маленькая пауза. – Как художник говорю.
Она засмущалась, помотала красивыми пальцами и спрятала руки под стол. Потом вытащила правую и схватилась за нож. Никита вопросительно приподнял бровь, и они одновременно рассмеялись.
– Я могу разрезать пирог, – решительно заявила Лера.
– Тремя линиями на восемь частей, – предложил коварный хозяин.
И Лера зависла с ножом над пирогом. Потом сделала в воздухе воображаемые надрезы, попробовала уточнить:
– Подожди. Двумя, на четыре. А тремя, на шесть?
– На восемь, – не сдавался сотрапезник по чаепитию.
Лера уже без смущения размахивала ножом над пирогом, причем негодование ее возрастало в геометрической прогрессии.
– Трюк какой-то, – возмущалась она. – Это невозможно! Фокус, да?
Никита с усмешкой протянул руку. Она послушно отдала нож. И тогда фокусник одним точным движением отделил верх пирога от низа.
– Мы – хитрые художники-геометры…
Следующими двумя взмахами он разрезал пирог крест-накрест по диагоналям.
– …восхищаемся молодыми скрипачками…
Положил Лере на тарелку треугольный кусок. Она со смехом протянула руку.
– …как Репин восхищался Мусоргским.
– Толкни меня, – заявил удивленный голос. – Я сплю и вижу странный сон.
Лера не донесла пирог до рта, уронила на тарелку, а огорченный Никита обнаружил на лестнице новых действующих лиц. Следом за Женькой по ступенькам поднимался прихрамывающий Дух дремучий. Он перебирал перила обеими руками и, завидев соседа, жалобно охнул.
– Жесть! – заявила «Лера под номером два», сдувая в сторону розовую прядь. – Слушай, сестра, я этого художника вижу второй раз в жизни, а ты с ним уже чай пьешь. В подъезде!
– Жень, я и не заметила…
– Меня Никитой зовут, – представился художник.
– Никитос же, – бурчал Дух.
– Никитос или дихлофос – мне все едино! – Вредина обращалась исключительно к заигравшейся сестрице. – Я бы еще час перед тобой стояла, и ты бы не заметила.
Малевич, заслышав металлические нотки в голосе Женьки, спрыгнул с табурета и, толкнув носом дверь, вбежал в квартиру. Он был очень впечатлительным. Повышение тона на октаву могло закончится для него квадратной лужей и внеочередным мытьем лап. Лучше заранее спрятаться.
– Я ключи забыла, а Никита меня развлекал.
Лера показала на стол, совершенно не понимая, почему сестра принимает соседа в штыки.
Женька оценила недобрый взгляд прищурившегося Никиты, прикинула его боевой потенциал, и предпочла отступить. Она протянула руку к Венику:
– Дай ключи, Дух дремучий, и помоги Никитосу свернуть развлекательный центр.
– Я – Никита, – холодно поправил сосед и понес чайник в свою квартиру.
Приятная вечеринка неожиданно закончилась, причем Женька явно выступала на стороне зла. Ехидная сестрица, язвительная подружка, ядовитая сожительница. Сейчас она вошла в одну из этих ролей и намеренно портила жизнь остальным.
Дух оглядел ринг, доплелся до табурета, плюхнулся на сиденье и заныл:
– У меня руки болят. У меня ноги боля-ят. Я шеей не могу повернуть.
– Так не поворачивай! – рявкнула Женька и с металлическим лязгом вставила ключ в замочную скважину.
С полтычка-пинка открыла дверь в теткины апартаменты и скривилась. После того, как Дух собирался, а вернее бегал от нее по квартире, там царил хаос. Все, паршивец, разворотил.
– Пошли, – приказала она сестрице. – Дух ему поможет.
Но Лера совершенно не торопилась, поглядывая с надеждой на соседскую дверь. Вот чего ей сейчас не хотелось, так это сидеть дома. Она уже четыре дня слушает Женькины вопли не может взять в толк, почему ее нормальная сестра превратилась в мегеру.
В этот момент вышел Никита, покрутил на столе сахарницу, подмигнул ей и улыбнулся. Она растянула губы в ответной усмешке, но Женька, которая стояла на страже, дернула ее за руку и втащила в квартиру. Дверь с грохотом захлопнулась.
– Она меня ненавидит, – всхлипнул Веник. – Загнала на тренажер и мучила.
Спортсмен, постанывая, поглаживал плечо, сидя на табурете.
– Страшная Женька тебя уже не видит. Заканчивай спектакль.
Никита одним пальцем двигал Лерину чашку по столу. Веник задумчиво согнул руку и оценил вполне приличный бицепс.
– А вообще-то я ничего, – согласился он.
Молодецки сорвался с табурета, подхватил его за ножки и с воплем: «А-а-а!» – вознес к потолку.
