Аксюта
КСЕНОЛОГ С ПЕРЕСАДОЧНОЙ СТАНЦИИ
Звонок вызова прозвучал как всегда не вовремя. Рука дернулась, тончайшая шелковая нить выскользнула из игольного ушка, а сама иголка с едва различимым звяком укатилась куда-то на пол.
Черт с ней, с завывающей сиреной. Подождет начальство пару минут. А вот если не найду сейчас иглу, то утрачу ее окончательно: за время моего отсутствия недремлющие роботы-уборщики непременно утащат ее куда-то в свои закрома. До Земли же, где в специальном магазине для вышивальщиц я смогла бы восполнить свою потерю, еще очень и очень далеко. Полтора месяца до увольнительной.
Пальцы слепо зашарили по абсолютно гладкому полу. Ага, вот она. Укатилась за ножку стола. Отправив беглянку на положенное ей место, легким движением толкнула ящик с рукоделием — рамка с недовышитой картиной развернулась на шарнирах и улеглась на положенное ей место, подставка с нитками устроилась рядом с ней, только разноцветные концы кое-где выглядывают из закрытого ящика. Вот теперь можно и ответить на вызов.
— Да? — Всегда лучше начинать разговор с утверждения, это располагает к вам собеседника.
— Какого хрена ты не отвечаешь?!
Ой-ёй! Не в этом случае. Хотя тоже не катастрофа. Довольный начальник — нонсенс, а довольный Кей Гордон — начальник, подготовивший для подчиненного феерическую гадость.
— Не моя смена, — невозмутимо уставилась в голографическое изображение шефа.
Выдержка, спокойствие, профессионализм — наше все.
Довольно грубые черты лица мужчины еще больше отяжелели, Гордон чуть наклонился вперед, наставив на меня кончики темных округлых рожек. Вот о чем думали родители, выбирая для сына такую несимпатичную внешность?
— В пятьдесят четвертую кабину. Немедленно. — И отключился.
Пока шла по служебным помещениям станции, нервно дергающийся хвост то и дело задевал за ковровую растительность, которой здесь были покрыты все свободные стены ради красоты и общего оздоровления атмосферы. Вот что за зараза такая: стоит только немного выйти из состояния равновесия — и движения кошачьей части тела (уши и хвост) становится практически невозможно контролировать. А все потому, что эта часть организма не прошла многомиллионную историю развития, а была присоединена к изначально человеческой форме мастерами-генетиками. Заодно пришлось копировать у кошачьих и управляющие цепи, а то уши так и остались бы неподвижными, а хвост болтался сзади тряпкой.
— Привет, Тайриша. Отлично выглядишь!
О, нашелся один смелый, чтобы заговорить. Обычно, если кто-то видит нэку не в духе (а по нам это сразу заметно), стараются не цеплять еще больше, а лучше вообще отойти в сторонку.
Некон — представитель компании «Мясные сады» — на станции бывает раз в месяц, когда приезжает заполнять наш продуктовый терминал. И такая попытка исправить девушке настроение заслуживает поощрения: на ходу оглядываюсь, посылая парню улыбку.
Но тут оживает прикрепленная к уху гарнитура и голосом шефа орет:
— Ну, где ты там тащишься?! Быстрее! Еще быстрее!
Улыбка плавно превращается в плотоядный оскал. Вот блин! Еще и парня испугала. Он-то не понял, что это я шефу рожи корчу. А у меня-то уже начали складываться надежды провести этот вечер в приятной компании. Фиг он теперь подойдет. Да я и сама бы могла, не девочка, и даже извинилась бы, было бы за что. Но взгляд и улыбка — нечто настолько эфемерное… А впечатление оставляет о себе яркое. Не быстро Некон забудет свой невольный испуг.
За следующим поворотом открылся кольцевой коридор, идущий вдоль всей внутренней стороны гигантского тора, в котором и были сосредоточены все основные станционные помещения и оборудование. Одна стена его была абсолютно прозрачна и давала отличный вид на рекреацию — такую же гигантскую, как и сам тор, чашу, на дне которой вперемешку виднелись крыши зданий, с такой высоты довольно однообразных, и купы деревьев. Из коридора, если спуститься на этаж ниже, можно попасть к скоростному монорельсу. Расстояния у нас на станции не те, чтобы от кабины к кабине пешком добираться.
Гарнитура в ухе еще пару раз поощряюще взрыкнула, однако скорости мне это не прибавило. Вот еще! Что бы там не случилось, а уж три-то минуты они подождать могут.
При подходе к заветной двери меня охватил знакомый трепет. Ведь каждое задание — это вызов моему профессионализму, и риск не справиться существует всегда. В Галактике сотни разумных рас, каждая со своей физиологией, психологией, религией и обычаями, и кто знает, в какой момент это все может войти в конфликт с реальностью пересадочной станции, управляемой людьми. Я все же открыла дверь и спиной прижалась к створке с обратной ее стороны. Меня не заметили, и это хорошо. Потому как прежде чем меня спросят, что здесь вообще происходит и что им, бедным, с этим со всем делать, было бы неплохо хотя бы оглядеться, получить первое впечатление.
По просторному помещению с визгом и грохотом по непредсказуемой траектории носился большой двухколесный аквариум с осьминогоподобным жителем Миреи. Из-под его колес уворачивались сотрудники, которым не посчастливилось оказаться на месте происшествия и которым ответственность не позволяла смыться от него куда подальше, а недостаток знаний — как-то разрулить ситуацию. Аквариум пронесся в метре от меня — лицо обдало порывом воздуха, а на хвосте и загривке дыбом встала шерсть — грохнулся об стену, так, что содержимое тяжело плеснулось по внутренним стенкам, откатился и вновь понесся на стену, доламывая по пути остатки легкой офисной мебели. Как слепой.
Подождите… Слепой?
Я открыла находившуюся рядом с дверью панель климат-контроля помещения. Так и есть. Ультрафиолетовая часть освещения почему-то оказалась отключенной. Ввела свой личный код, подтверждая право вносить изменения, и подправила настройки в системе.
Для людей ничего не изменилось, однако миреянин резко остановился, начал медленно поворачиваться вокруг своей оси внутри своего прозрачного транспортного средства. Оглядывался. Эта раса способна видеть только в узком диапазоне спектра. Нетрудно себе представить, как, прибыв на пересадочную станцию, инопланетник оказался в кромешной темноте и, слегка запаниковав, принялся слепо тыкаться в разные углы.
Хорошо, в этот раз удалось быстро и просто догадаться, в чем дело, а то чаще приходится брать «минуту на размышление» и идти копаться в справочниках, энциклопедиях, монографиях и прочей вспомогательной литературе.
Что там будет дальше, я дожидаться не стала, а то еще и к объяснениям с этим негуманоидом припрягут, а это уж точно не моя работа. Тихонько выскользнула за дверь, благо не успела далеко от нее отойти. Однако тут же ожил настенный экран общественного коммуникатора, каким оснащались все кабины, явив не только лицо, но и монументальные плечи и тяжелые руки с квадратными ладонями, которые сейчас безотчетно, но весьма красноречиво сжимались в кулаки, Кея Гордона — начальника Пересадочной Станции и ответственного за все и вся. Я даже не вздрогнула (только хвост опять недовольно дернулся). Не в первый раз шеф практикует такие неожиданные явления.
— Ну?!
А он как всегда немногословен. Я тоже пересказала случившееся так коротко, как только могла.
— Почему это не прописано в протоколе встречи?
— Это входит в стандартные настройки кабины и приемного помещения для прибывающих из сектора М-12. От чего они сбились или кто их мог изменить, не могу знать.
— Отчет, — безапелляционно напомнил начальник.
— Не моя смена, — возразила я. — Лорра пусть пишет.
Еще чего не хватало! Мало того, что мне за нее работать пришлось, так и еще и бумажки составляй. А поверьте, дело это муторное. Недостаточно указать причины возникновения конфликта и способ его решения. Нужно еще подобрать два-три альтернативных варианта и доказать, что примененный тобой был наилучшим, а также что он не задел эстетических, религиозных, политических и прочих чувств гостей. Муть страшная и, главное, бесполезная, но исправно требуемая аналитическим центром. Ни за что писать не буду — хоть режьте.
На всякий случай приготовилась процитировать соответствующий абзац из трудового кодекса, на дословное заучивание которого потратила последние остатки свободного места на импланте. Не понадобилось. Шеф тоже был в курсе моих привычек. Окинув меня напоследок тяжелым взглядом, он с кривоватой, чуть заметной усмешкой бросил: «Миленькие тапочки» — и, как обычно не прощаясь, отключился.
Я перевела взгляд вниз. Точно. Тапочки забыла переодеть. Я же дома сидела и никуда идти не собиралась, вот и надела эту красоту несказанную — пронзительно-розовые шлепанцы с пушистым зеленым помпончиком. Ужас и китч, конечно, но настолько удобные, что выкинуть рука не поднимается.
Двери пятьдесят четвертой кабины распахнулись, и выползший оттуда робот поволок ломаную мебель к реутилизатору, а я в очередной раз напомнила себе не задерживаться подле рабочего места, дабы не припахали к общественно-полезной деятельности. Впрочем, до индивидуальной кабинки монорельса, из которой я вышла десятком минут ранее и которую никто так и не занял, было всего пара шагов.
Но стоило только растечься по удобному сиденью, как ожила в ухе гарнитура. Если это шеф, точно пошлю — дала сама себе невыполнимое обещание. Как бы я не ругалась на внеурочные вызовы, а работой дорожила.
— Да?
— Привет, Тай! Чего такая кислая? — в уши ввинтился до отвращения бодрый голос Кеми.
— Да так. — Жаловаться на неудачно начавшийся вечер было лень.
— Планы есть?
— А что, есть чем заняться? — выдвинула встречный вопрос.
— В заведение Мадам Лили завезли новых мальчиков.
Шутка была из разряда «только для посвященных». На самом деле Лили — Лиарлин Мэнсон — держала никакое не «заведение», а самый обычный кафе-бар, куда регулярно заходили приехавшие с Земли на экскурсию или на выходные туристы. Пересадочная станция — одно из немногих мест, где можно было встретить живого настоящего инопланетника или хотя бы послушать байки о них от местных работников. Таких, как мы с Кеми. И симпатичные девушки в такие вечера не оставались без компании. Так что это было очень заманчивое предложение. Какой бы большой ни была пересадочная станция, а за полтора года работы мы успели перезнакомиться со всеми постоянными ее обитателями. А тут — новые лица. Может быть, вечер не окончательно испорчен?
Я еще раз с сомнением глянула на свои тапочки. А ну и пусть. Я здесь, можно сказать, дома. Это они в гостях, вот пусть и смущаются, если что не так. Быстренько перебила адрес доставки и приготовилась вступить в воздух, пропахший сырой землей, хвоей и жареным луком.
Здесь росли настоящие деревья. Ели, сосны, ливанские кедры, средиземноморские кипарисы, плотные шарообразные кусты можжевельника (их никто не стриг, сами так растут) — все хвойные, какие только удалось собрать, представляли природу Земли для тех из инопланетников, кто все же проявит к ней интерес, но не имеет желания или же возможности спуститься на планету. Правда, хвойные это только здесь, в других местах — другие виды. К примеру, возле здания Центробанка есть настоящий пруд с кубышками и зелеными лягушками.
Мягкие тапочки осторожно шуршали по стеклопластику, который покрывал сверху настоящую песчаную тропинку. Удобно для тех, кто хочет пообщаться с настоящей живой природой и не желает вляпываться в нее всеми своими конечностями. Такие дорожки проложены от всех остановок монорельса ко всем входам в общественные заведения. А вот если свернуть немного в сторону, можно пройтись и по песку, и по гравию, и даже по настоящему асфальтовому покрытию. Все предусмотрено на любой взыскательный вкус. Правда, все эти чудеса увлекают только в первые месяцы жизни под куполом, потом становятся вполне привычной частью окружения.
Вечер достиг той стадии (затемнение купола — шестьдесят процентов), когда сами собой зажглись фонари на улицах. В матово светящийся шар на причудливо изогнутой ноге безнадежно бился одинокий мотылек.
Стоп. Не может того быть. Не завозили под купол летающих насекомых, да и среди прочих произвели тщательнейший отбор. А, ладно, не моего ума дело. Хотя, может, Кеми будет интересно: это, кажется, почти по ее специальности?
В баре приглушенный свет и негромкая музыка создавали интимную, расслабляющую обстановку, а пара официанток с пушистыми хвостами и ушками (да, я не уникальна, нэка — стандартная геноформа) занималась не столько разносом напитков и закусок, сколько болтовней с клиентами. Кухня, как и везде на станции, — автоматическая, так что пресловутый запах жареного лука хозяйке приходится распылять дополнительно, опять же для создания атмосферы.
— Девушка, вы не могли бы пошевеливаться скорее. Я уже пять минут заказа жду, — раздался раздраженный голос от одного из столиков.
Мариза, та из официанток, у которой был рыже-полосатый хвост, пренебрежительно фыркнула. Права. Сюда ходят совсем не за этим. А кто хочет быстрого и качественного обслуживания, тот посещает автоматические станционные рестораны. Там, кстати, и кормят вкуснее — кухонные автоматы гораздо более новой модели, чем может себе позволить Лиарлин.
Но молодому человеку было не до таких тонкостей. Он демонстративно постукивал по полу ногой в модном ботинке и длинным тонким чешуйчатым хвостом с шипом на конце по ножке высокого табурета. Важно и свысока оглядел всех присутствующих, на мгновение задержав взгляд на моих тапочках. Один из тех, с кем за одним столиком угораздило оказаться мою подругу, в данный момент прятавшую глаза за длинной челкой.
Кстати, симпатичные мальчики. И обеспеченные — явно не на последние сбережения сюда приехали. Может, там еще и разговоры интересные ведутся? Мои уши развернулись в нужную сторону.
— …традиционная акция традиционалистов. Каково звучит? А?
— Тай, — взмахнула рукой заметившая меня Кеми, — иди к нам.
Я не стала дожидаться повторного предложения, тем более что разглядела прячущуюся за широким плечом одного из «золотых мальчиков» Лорру. Так вот где она проводит рабочее время, а я — паши вместо нее! Все пять шагов до столика размышляла, стоит ли высказать все, что я о ней думаю, и отправить работать? А потом махнула на нее хвостом: я ей не начальник, явится в кабинет — узнает последние новости (в том числе и то, какую кипу бумаг ей заполнять).
— Всем привет. — Я доброжелательно улыбнулась компании и подозвала от соседней стены табурет. — О чем шла речь?
— А, — пренебрежительно махнул рукой тот, за чьим плечом пряталась Лорра. — Очередные акции протеста от любителей земной старины.
— И их бы еще, может быть, поняли, если бы они выражали свои желания на нормальном солеранском. А так… Кто вообще их знает, эти древние земные языки?!
— Ну, я знаю.
На мне сразу сконцентрировалось общее внимание. Не слишком доброжелательное, словно я призналась, что в ближайшей родословной имею предка перидромофила (никто не знает что это такое, но звучит страшно).
— А скажи тогда что-нибудь.
Они это серьезно? Нет, исторические земные языки далеко еще не мертвые, хотя для многих вторым родным, а для некоторых и первым, является солеранский — родной язык тех инопланетников, что вывели землян в космическое сообщество. Так что нечего здесь строить из себя неизвестно кого. А впрочем, есть способ проверить. Я состроила вдохновенную рожицу и начала декламировать двустишие, место которому разве что на стене в общественной уборной:
КСЕНОЛОГ С ПЕРЕСАДОЧНОЙ СТАНЦИИ
ГЛАВА 1
Звонок вызова прозвучал как всегда не вовремя. Рука дернулась, тончайшая шелковая нить выскользнула из игольного ушка, а сама иголка с едва различимым звяком укатилась куда-то на пол.
Черт с ней, с завывающей сиреной. Подождет начальство пару минут. А вот если не найду сейчас иглу, то утрачу ее окончательно: за время моего отсутствия недремлющие роботы-уборщики непременно утащат ее куда-то в свои закрома. До Земли же, где в специальном магазине для вышивальщиц я смогла бы восполнить свою потерю, еще очень и очень далеко. Полтора месяца до увольнительной.
Пальцы слепо зашарили по абсолютно гладкому полу. Ага, вот она. Укатилась за ножку стола. Отправив беглянку на положенное ей место, легким движением толкнула ящик с рукоделием — рамка с недовышитой картиной развернулась на шарнирах и улеглась на положенное ей место, подставка с нитками устроилась рядом с ней, только разноцветные концы кое-где выглядывают из закрытого ящика. Вот теперь можно и ответить на вызов.
— Да? — Всегда лучше начинать разговор с утверждения, это располагает к вам собеседника.
— Какого хрена ты не отвечаешь?!
Ой-ёй! Не в этом случае. Хотя тоже не катастрофа. Довольный начальник — нонсенс, а довольный Кей Гордон — начальник, подготовивший для подчиненного феерическую гадость.
— Не моя смена, — невозмутимо уставилась в голографическое изображение шефа.
Выдержка, спокойствие, профессионализм — наше все.
Довольно грубые черты лица мужчины еще больше отяжелели, Гордон чуть наклонился вперед, наставив на меня кончики темных округлых рожек. Вот о чем думали родители, выбирая для сына такую несимпатичную внешность?
— В пятьдесят четвертую кабину. Немедленно. — И отключился.
Пока шла по служебным помещениям станции, нервно дергающийся хвост то и дело задевал за ковровую растительность, которой здесь были покрыты все свободные стены ради красоты и общего оздоровления атмосферы. Вот что за зараза такая: стоит только немного выйти из состояния равновесия — и движения кошачьей части тела (уши и хвост) становится практически невозможно контролировать. А все потому, что эта часть организма не прошла многомиллионную историю развития, а была присоединена к изначально человеческой форме мастерами-генетиками. Заодно пришлось копировать у кошачьих и управляющие цепи, а то уши так и остались бы неподвижными, а хвост болтался сзади тряпкой.
— Привет, Тайриша. Отлично выглядишь!
О, нашелся один смелый, чтобы заговорить. Обычно, если кто-то видит нэку не в духе (а по нам это сразу заметно), стараются не цеплять еще больше, а лучше вообще отойти в сторонку.
Некон — представитель компании «Мясные сады» — на станции бывает раз в месяц, когда приезжает заполнять наш продуктовый терминал. И такая попытка исправить девушке настроение заслуживает поощрения: на ходу оглядываюсь, посылая парню улыбку.
Но тут оживает прикрепленная к уху гарнитура и голосом шефа орет:
— Ну, где ты там тащишься?! Быстрее! Еще быстрее!
Улыбка плавно превращается в плотоядный оскал. Вот блин! Еще и парня испугала. Он-то не понял, что это я шефу рожи корчу. А у меня-то уже начали складываться надежды провести этот вечер в приятной компании. Фиг он теперь подойдет. Да я и сама бы могла, не девочка, и даже извинилась бы, было бы за что. Но взгляд и улыбка — нечто настолько эфемерное… А впечатление оставляет о себе яркое. Не быстро Некон забудет свой невольный испуг.
За следующим поворотом открылся кольцевой коридор, идущий вдоль всей внутренней стороны гигантского тора, в котором и были сосредоточены все основные станционные помещения и оборудование. Одна стена его была абсолютно прозрачна и давала отличный вид на рекреацию — такую же гигантскую, как и сам тор, чашу, на дне которой вперемешку виднелись крыши зданий, с такой высоты довольно однообразных, и купы деревьев. Из коридора, если спуститься на этаж ниже, можно попасть к скоростному монорельсу. Расстояния у нас на станции не те, чтобы от кабины к кабине пешком добираться.
Гарнитура в ухе еще пару раз поощряюще взрыкнула, однако скорости мне это не прибавило. Вот еще! Что бы там не случилось, а уж три-то минуты они подождать могут.
При подходе к заветной двери меня охватил знакомый трепет. Ведь каждое задание — это вызов моему профессионализму, и риск не справиться существует всегда. В Галактике сотни разумных рас, каждая со своей физиологией, психологией, религией и обычаями, и кто знает, в какой момент это все может войти в конфликт с реальностью пересадочной станции, управляемой людьми. Я все же открыла дверь и спиной прижалась к створке с обратной ее стороны. Меня не заметили, и это хорошо. Потому как прежде чем меня спросят, что здесь вообще происходит и что им, бедным, с этим со всем делать, было бы неплохо хотя бы оглядеться, получить первое впечатление.
По просторному помещению с визгом и грохотом по непредсказуемой траектории носился большой двухколесный аквариум с осьминогоподобным жителем Миреи. Из-под его колес уворачивались сотрудники, которым не посчастливилось оказаться на месте происшествия и которым ответственность не позволяла смыться от него куда подальше, а недостаток знаний — как-то разрулить ситуацию. Аквариум пронесся в метре от меня — лицо обдало порывом воздуха, а на хвосте и загривке дыбом встала шерсть — грохнулся об стену, так, что содержимое тяжело плеснулось по внутренним стенкам, откатился и вновь понесся на стену, доламывая по пути остатки легкой офисной мебели. Как слепой.
Подождите… Слепой?
Я открыла находившуюся рядом с дверью панель климат-контроля помещения. Так и есть. Ультрафиолетовая часть освещения почему-то оказалась отключенной. Ввела свой личный код, подтверждая право вносить изменения, и подправила настройки в системе.
Для людей ничего не изменилось, однако миреянин резко остановился, начал медленно поворачиваться вокруг своей оси внутри своего прозрачного транспортного средства. Оглядывался. Эта раса способна видеть только в узком диапазоне спектра. Нетрудно себе представить, как, прибыв на пересадочную станцию, инопланетник оказался в кромешной темноте и, слегка запаниковав, принялся слепо тыкаться в разные углы.
Хорошо, в этот раз удалось быстро и просто догадаться, в чем дело, а то чаще приходится брать «минуту на размышление» и идти копаться в справочниках, энциклопедиях, монографиях и прочей вспомогательной литературе.
Что там будет дальше, я дожидаться не стала, а то еще и к объяснениям с этим негуманоидом припрягут, а это уж точно не моя работа. Тихонько выскользнула за дверь, благо не успела далеко от нее отойти. Однако тут же ожил настенный экран общественного коммуникатора, каким оснащались все кабины, явив не только лицо, но и монументальные плечи и тяжелые руки с квадратными ладонями, которые сейчас безотчетно, но весьма красноречиво сжимались в кулаки, Кея Гордона — начальника Пересадочной Станции и ответственного за все и вся. Я даже не вздрогнула (только хвост опять недовольно дернулся). Не в первый раз шеф практикует такие неожиданные явления.
— Ну?!
А он как всегда немногословен. Я тоже пересказала случившееся так коротко, как только могла.
— Почему это не прописано в протоколе встречи?
— Это входит в стандартные настройки кабины и приемного помещения для прибывающих из сектора М-12. От чего они сбились или кто их мог изменить, не могу знать.
— Отчет, — безапелляционно напомнил начальник.
— Не моя смена, — возразила я. — Лорра пусть пишет.
Еще чего не хватало! Мало того, что мне за нее работать пришлось, так и еще и бумажки составляй. А поверьте, дело это муторное. Недостаточно указать причины возникновения конфликта и способ его решения. Нужно еще подобрать два-три альтернативных варианта и доказать, что примененный тобой был наилучшим, а также что он не задел эстетических, религиозных, политических и прочих чувств гостей. Муть страшная и, главное, бесполезная, но исправно требуемая аналитическим центром. Ни за что писать не буду — хоть режьте.
На всякий случай приготовилась процитировать соответствующий абзац из трудового кодекса, на дословное заучивание которого потратила последние остатки свободного места на импланте. Не понадобилось. Шеф тоже был в курсе моих привычек. Окинув меня напоследок тяжелым взглядом, он с кривоватой, чуть заметной усмешкой бросил: «Миленькие тапочки» — и, как обычно не прощаясь, отключился.
Я перевела взгляд вниз. Точно. Тапочки забыла переодеть. Я же дома сидела и никуда идти не собиралась, вот и надела эту красоту несказанную — пронзительно-розовые шлепанцы с пушистым зеленым помпончиком. Ужас и китч, конечно, но настолько удобные, что выкинуть рука не поднимается.
Двери пятьдесят четвертой кабины распахнулись, и выползший оттуда робот поволок ломаную мебель к реутилизатору, а я в очередной раз напомнила себе не задерживаться подле рабочего места, дабы не припахали к общественно-полезной деятельности. Впрочем, до индивидуальной кабинки монорельса, из которой я вышла десятком минут ранее и которую никто так и не занял, было всего пара шагов.
Но стоило только растечься по удобному сиденью, как ожила в ухе гарнитура. Если это шеф, точно пошлю — дала сама себе невыполнимое обещание. Как бы я не ругалась на внеурочные вызовы, а работой дорожила.
— Да?
— Привет, Тай! Чего такая кислая? — в уши ввинтился до отвращения бодрый голос Кеми.
— Да так. — Жаловаться на неудачно начавшийся вечер было лень.
— Планы есть?
— А что, есть чем заняться? — выдвинула встречный вопрос.
— В заведение Мадам Лили завезли новых мальчиков.
Шутка была из разряда «только для посвященных». На самом деле Лили — Лиарлин Мэнсон — держала никакое не «заведение», а самый обычный кафе-бар, куда регулярно заходили приехавшие с Земли на экскурсию или на выходные туристы. Пересадочная станция — одно из немногих мест, где можно было встретить живого настоящего инопланетника или хотя бы послушать байки о них от местных работников. Таких, как мы с Кеми. И симпатичные девушки в такие вечера не оставались без компании. Так что это было очень заманчивое предложение. Какой бы большой ни была пересадочная станция, а за полтора года работы мы успели перезнакомиться со всеми постоянными ее обитателями. А тут — новые лица. Может быть, вечер не окончательно испорчен?
Я еще раз с сомнением глянула на свои тапочки. А ну и пусть. Я здесь, можно сказать, дома. Это они в гостях, вот пусть и смущаются, если что не так. Быстренько перебила адрес доставки и приготовилась вступить в воздух, пропахший сырой землей, хвоей и жареным луком.
Здесь росли настоящие деревья. Ели, сосны, ливанские кедры, средиземноморские кипарисы, плотные шарообразные кусты можжевельника (их никто не стриг, сами так растут) — все хвойные, какие только удалось собрать, представляли природу Земли для тех из инопланетников, кто все же проявит к ней интерес, но не имеет желания или же возможности спуститься на планету. Правда, хвойные это только здесь, в других местах — другие виды. К примеру, возле здания Центробанка есть настоящий пруд с кубышками и зелеными лягушками.
Мягкие тапочки осторожно шуршали по стеклопластику, который покрывал сверху настоящую песчаную тропинку. Удобно для тех, кто хочет пообщаться с настоящей живой природой и не желает вляпываться в нее всеми своими конечностями. Такие дорожки проложены от всех остановок монорельса ко всем входам в общественные заведения. А вот если свернуть немного в сторону, можно пройтись и по песку, и по гравию, и даже по настоящему асфальтовому покрытию. Все предусмотрено на любой взыскательный вкус. Правда, все эти чудеса увлекают только в первые месяцы жизни под куполом, потом становятся вполне привычной частью окружения.
Вечер достиг той стадии (затемнение купола — шестьдесят процентов), когда сами собой зажглись фонари на улицах. В матово светящийся шар на причудливо изогнутой ноге безнадежно бился одинокий мотылек.
Стоп. Не может того быть. Не завозили под купол летающих насекомых, да и среди прочих произвели тщательнейший отбор. А, ладно, не моего ума дело. Хотя, может, Кеми будет интересно: это, кажется, почти по ее специальности?
В баре приглушенный свет и негромкая музыка создавали интимную, расслабляющую обстановку, а пара официанток с пушистыми хвостами и ушками (да, я не уникальна, нэка — стандартная геноформа) занималась не столько разносом напитков и закусок, сколько болтовней с клиентами. Кухня, как и везде на станции, — автоматическая, так что пресловутый запах жареного лука хозяйке приходится распылять дополнительно, опять же для создания атмосферы.
— Девушка, вы не могли бы пошевеливаться скорее. Я уже пять минут заказа жду, — раздался раздраженный голос от одного из столиков.
Мариза, та из официанток, у которой был рыже-полосатый хвост, пренебрежительно фыркнула. Права. Сюда ходят совсем не за этим. А кто хочет быстрого и качественного обслуживания, тот посещает автоматические станционные рестораны. Там, кстати, и кормят вкуснее — кухонные автоматы гораздо более новой модели, чем может себе позволить Лиарлин.
Но молодому человеку было не до таких тонкостей. Он демонстративно постукивал по полу ногой в модном ботинке и длинным тонким чешуйчатым хвостом с шипом на конце по ножке высокого табурета. Важно и свысока оглядел всех присутствующих, на мгновение задержав взгляд на моих тапочках. Один из тех, с кем за одним столиком угораздило оказаться мою подругу, в данный момент прятавшую глаза за длинной челкой.
Кстати, симпатичные мальчики. И обеспеченные — явно не на последние сбережения сюда приехали. Может, там еще и разговоры интересные ведутся? Мои уши развернулись в нужную сторону.
— …традиционная акция традиционалистов. Каково звучит? А?
— Тай, — взмахнула рукой заметившая меня Кеми, — иди к нам.
Я не стала дожидаться повторного предложения, тем более что разглядела прячущуюся за широким плечом одного из «золотых мальчиков» Лорру. Так вот где она проводит рабочее время, а я — паши вместо нее! Все пять шагов до столика размышляла, стоит ли высказать все, что я о ней думаю, и отправить работать? А потом махнула на нее хвостом: я ей не начальник, явится в кабинет — узнает последние новости (в том числе и то, какую кипу бумаг ей заполнять).
— Всем привет. — Я доброжелательно улыбнулась компании и подозвала от соседней стены табурет. — О чем шла речь?
— А, — пренебрежительно махнул рукой тот, за чьим плечом пряталась Лорра. — Очередные акции протеста от любителей земной старины.
— И их бы еще, может быть, поняли, если бы они выражали свои желания на нормальном солеранском. А так… Кто вообще их знает, эти древние земные языки?!
— Ну, я знаю.
На мне сразу сконцентрировалось общее внимание. Не слишком доброжелательное, словно я призналась, что в ближайшей родословной имею предка перидромофила (никто не знает что это такое, но звучит страшно).
— А скажи тогда что-нибудь.
Они это серьезно? Нет, исторические земные языки далеко еще не мертвые, хотя для многих вторым родным, а для некоторых и первым, является солеранский — родной язык тех инопланетников, что вывели землян в космическое сообщество. Так что нечего здесь строить из себя неизвестно кого. А впрочем, есть способ проверить. Я состроила вдохновенную рожицу и начала декламировать двустишие, место которому разве что на стене в общественной уборной:
