Забываю на некоторое время о косметике и мейкапе. Вопрос образуется сам собой:
— Постой, Адольфо! По-твоему, выходит, каждый рано или поздно в своей жизни реализуется? Так, что ли? Знаешь, странные, мне кажется, у многих людей предназначения: убивать, грабить, насиловать, воровать, детишек растлевать! Со столь уважаемой тобою Библией, заметь, абсолютно не вяжется!
Смотрит на меня серьёзно:
— Молодец, соображаешь! Толковое замечание! Пойми, путь воспитания духа тернист и долог. Нередко кровав зело! Зачастую одной бренной человеческой жизнью не ограничивается. Догадываешься, о чём я? Дух бессмертен, рано или поздно реализуется каждый! Какие бы соблазны его на пути ни подстерегали и какие бы дикие, страшные поступки человек ни совершил! Когда-нибудь, быть может, в иной жизни ко всякому придут прозрение, боль и покаяние. Это неизбежно! Сначала — Боль! Величественная, всепоглощающая, от которой нет избавления, и единственное облегчение — безумный истошный крик покаяния. А в самом конце, последний и уже навсегда — яркий миг прозрения перед ледяным безжалостным ликом смерти.
«…Глянул в стороны: гроб с покойничком летает над крестами, а вдоль дороги мёртвые с косами стоять. И тишина!..» — обязательно мне в голову хохмы разные крылатые лезут. Тем и спасаюсь от сумасшествия иногда.
Сижу пришибленная словами демона. Адольфо молчит, на меня не смотрит. И, как обычно, словно мы погоду в Урюпинске обсуждаем, невозмутимо:
— Послушай, Юль, давай в следующий раз договорим, тема больно серьёзная. Я, несомненно, могу со временем пошалить, но с восприятием твоим — увы! Лучше всё же на свежую голову. Готова по теме продолжать?
Сама поняла, что полезла, куда собака нос не суёт! Пока суд да дело, дрожащими руками подцвечиваю скулы румянами оттенка «лунная роза». Отхожу потихохоньку.
«Умелец, мля! Скажет так скажет! С одной стороны, слова — они слова и есть, в одно ухо влетели, во второе вылетели, — успокаиваю сама себя. — С другой, мрачно так всё преподносится, у меня аж мурашки по мартышке! В жару-то! Безнадёга полнейшая, безысходность. Спору нет, все там будем, но вот эти боль… крик… Бр-р-р-р-р-р!»
Во весь мозг всплывает большеротый Стивен Тайлер .
«Он-то здесь при чём? — удивляюсь своим же мыслям. — «Демон крика», вот при чём! Безрадостно всё, я бы сказала, бесперспективно. Это и угнетает. Чего же я молчу, ждёт ведь, нелюдь креативная! Интересно, услышал или нет? Вроде тихо пока».
И вслух:
— Естественно, милый! Иначе мы так никогда не закончим!
— Отрадно видеть в приятной собеседнице осознание необходимости понимания важности текущего момента.
«Необходимости чего?! Сам-то понял, что сказать хотел? Да Выбегалло — пацан сопливый по сравнению с этим… с болтунишкой моим…» — додумать не успела.
— Таким образом, чтобы выжить, ребёнок вынужден принимать навязываемые ему окружающими правила жизни. С некоторого рубежа он потихоньку перестаёт познавать, принимается идентифицировать и, разумеется, в процессе идентификации накапливать информацию. Заметь, не знания, а информацию — описания. Именно тогда малыш начинает понемногу запоминать.
И снова в точку! Каким образом Адольфо удаётся отслеживать разговор слово в слово, никак в толк не возьму! Я бы давно уже запуталась!
— Сперва отрывочно, сообразно освоенным словам: «мама», «папа», сестричка, назовем её: «тата», конечно же, «дай!» и тому подобное. До тех пор, пока ребёнок сознательно не ассоциирует родное существо с вкусной сиськой как «мама», а остро пахнущее табаком и пивом — «папа», он — знает. Знает ровно столько, сколько необходимо в текущий период для поддержания комфортной жизнедеятельности, о любых сбоях в которой он своевременно извещает окружающих. Если что не устраивает, сразу в голос!
Знаю об этом не понаслышке, двух детишек вырастили! Всё было: ночи бессонные, слёзы отчаяния, злость беспричинная, каюсь, на существа малюсенькие. Истериковала неоднократно, головой об стену хотелось биться, лишь бы надсадный плач, который час уже не прекращающийся, затих.
— Малоприятная ситуация, согласен, — вслух сочувствует демон моим невесёлым воспоминаниям. — Что более всего в подобных случаях зело усугубляет обстановку уныния и раздражения? Как думаешь? Пожалуй, сам отвечу, ты что-то не в форме: ощущение полнейшего бессилия! Бессилие — оковы воли, убийца инициативы, обездвиживает человека, когда последний попросту не знает, что делать! Не зна-ет!!! — подчёркивает Адольфо многозначительно. — При любом раскладе ребёнок прекрасно понимает, что у него не в порядке, и плачем подаёт тревожный сигнал. Тут-то и произрастает самая петрушка! Помнишь, я в начале нашего общения с чашкой грязной баловался? Именно это и происходит — гадание на кофейной гуще! Может, он кушать хочет? Или пить? Обкакался? Описался? Зубки режутся? Животик болит? Хорошо ещё, если родителям повезёт —угадают нечаянно! Ребёночка-то всего-навсего, к примеру, комарик в пяточку укусил. Чешется страшно, а почесать некому! Недотёпы кругом! Догоняешь, о чём я?
Ритуал преображения в Роковую Женщину постепенно подходит к концу. Руки дрожать перестали.
Карандашом натурального оттенка подвожу соблазнительные минетные губки-вишенки. Выразительные, манящие, сил нет! Пришёл черёд завершающего оттенка моей палитры — прозрачного искрящегося блеска-желе для губ.
Делать нечего, приходится прерываться:
— Забавный ты малый! Почём я знаю, где у него чешется? Он же ещё говорить не умеет! Уверена, были бы на моём месте профессиональная сиделка или детский врач, у них бы проблем не возникло! При чём здесь гуща кофейная? Это у меня умения не хватало, а у хорошей няньки его предостаточно, чтобы правильное решение вовремя принять.
— У няньки варианты те же, просто опыта больше, нервы покрепче и реакция лучше, а в остальном — аналогичная «ромашка»: любит, не любит, плюнет, поцелует… ну и так далее! Касаемо врачей, хорошего диагноста нынче днем с огнём не сыщешь, зато ошибок врачебных — пруд пруди!
Что хорошие специалисты в наше время — большая редкость, тоже мне, открыл Америку! Все они уже давным-давно живут там: «…чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое…»
— Бесспорно, могут встретиться «знающие» люди на твоём пути, типа госпожи Поппинс, но, к сожалению, чрезвычайно редко. К тому же вы в подавляющем большинстве случаев от них отмахиваетесь, потому что они другие, нестандартные, «долбанутые» у вас принято их называть. Уверен на все сто, Мэри Поппинс сразу преспокойненько почесала бы ребёнку пяточку, а не судорожно бросилась мерить ему температуру, менять памперсы или пичкать водой и детским питанием!
Одно знаю точно: ни за какие коврижки не доверила бы этой полоумной особе (см. Андрейченко) воспитание собственных детей! Докрашиваю губы, несколько завершающих штрихов — и закрепляю боевую раскраску увлажняющим тоник-спреем.
Внимательно, с удовольствием изучаю отражение. Из зеркала на меня смотрит безумно хорошенькая, но чрезвычайно лохматая Юлечка. Ага! Про причёску забыла! Это мы мигом!
Адольфо умолк, ждёт чего-то.
— Ты чего замолчал?
— Жду, пока закончишь. Причёсывайся, причёсывайся!
— Что с тобой?
— Лучше бы тебе не отвлекаться! Есть мнение…
— Хорошо, я мухой!
Придать нужную форму ухоженным волосам — минутное дело! Мне даже расчёска не требуется, достаточно умелых влажных рук. Там же, в ванной, по-военному, за сорок пять секунд, переодеваюсь согласно поступившим рекомендациям.
На мне изящный пеньюар с открытой спинкой, воздушный, словно новое платье короля , позволяющий до мельчайших деталей рассмотреть милую «полочку» между ножек, скрытую очаровательными ажурными трусиками, пупочек, кокетливо поблескивающий бриллиантиком и, конечно же, замутняющие человеческий разум восхитительные грудки с чудесными, волнующе торчащими тёмными сосочками!
Воссоедините всё со стройными подкачанными ножками на высоченных шпильках, изящными матовыми руками, окольцованными, обраслеченными всяческими фенечками, цепочками и, наконец, водрузите сверху томно-холодное наштукатуренное лицо отъявленной красавицы-куртизанки в обрамлении копны медно-красных волос. Ай да я! Ай да сучка!
Заключительный аккорд — лёгкие брызги «Зачарованного» от Эсти Лаудер . Восхитительный вечерний аромат! Ну, Искуситель! Ну, погоди!
Кстати о шпильках и вообще о высоких каблуках! Чистосердечно признаюсь: голову бы оторвала мудриле, выдумавшему моду на балетки! Медленно… Задумчиво… С удовольствием…
Всё можно понять: туфельки, мокасинчики. Шлёпки вполне гармонично с юбочкой смотрятся и даже вьетнамки.
Балетки же — бич красивых ног! С джинсами, легкими брючками — ещё куда ни шло! И ежели вы не хрупкая Одри Хепбёрн , а размер вашей обуви зашкаливает за тридцать четвертый, то сочетание короткой юбки и балеток реально угрожает превратить самые привлекательные женские ножки в клюшкообразные палочки, соответственно, походку — в утиное переваливание с ноги на ногу!
Попытайтесь взглянуть на себя со стороны, милые женщины! Искусство нравиться, кружить голову по-любому требует жертв! Так пожертвуйте хоть чем-то! Не расслабляйтесь, носите пускай невысокие, но каблучки! Соглашусь, неудобно бывает чуть-чуть. Зато красиво!
А ввёл балетки в обиход современных женщин, мне тут из первых рядов подсказывают, маэстро Сальваторе Феррагамо . Жаль, не дотянуться до него, ручки коротки. Ничего, демону пожалуюсь! Он-то уж как пить дать достанет!
И ещё, девочки, чуть не забыла! Придумывайте ради приличия аксессуарчики в тон обуви! Поясок, сумочку хотя бы. А то иной раз встречаешь симпатичную ухоженную даму: брючки лиловые, туфельки красные, сумочка зелёная — попугаиха, да и только!
По отдельности каждая вещица, вполне возможно, и клёвая, но вот всё вместе… Фи! Идёшь и думаешь: «Под светофор, что ли, косит?»
Возвращаюсь в комнату, плавно покачивая бёдрами. Адольфо в мою сторону старается не глядеть. Что, злодей! Приколбасило?!! Смотри, смотри! Не одному тебе тут хвостом размахивать, чудеса творить!
Красота — страшная сила! Порочная красота — ипическая сила! Волшебная!
«…Мысль, что бывают ещё чудеса,
Даже приятнее, чем колбаса».
— Я… это… специально дал тебе возможность закончить с туалетом, ибо мы подошли к некоему рубежу. Пора обсудить одну оставшуюся по-настоящему важную деталь и подытожить наш сегодняшний междусобойчик. Не смотри на меня так, пожалуйста! Давай ещё маленько поработаем и постараемся оставшееся время использовать с максимальной пользой!
Взгляд у меня вроде бы обычный. Хотя спорить не стану, с приближением завершающей части дивертисмента ощущается некоторое напряжение организма. В томленьи, сами понимаете, ожидания феерического финала. Чувствуется. Да ещё макияжик своеобразный. Всяко может со стороны привидеться!
— Оставшееся время до чего? — хочется в очередной раз услышать, меня это заводит.
— Хватит прикидываться! Делу время, потехе час!
— Скорей бы он уже настал.
— От нас зависит.
Устраиваюсь в кресле, туфельки скидываю, кокетливо поджимаю ножки, потягиваюсь. Понимаю, что обворожительно хороша!
— Ваня, я ваша навеки!
— Кто, кто? На Ваню мы не…
— Успокойся, Адольфо! Всего лишь цитата из мультика!
— А-а-а-а… Понятно. Напрягись-ка в последний раз. Х-х-х-хе! Маня!
— Что, опять?! — «Маня» меня даже не задела, но вот перспективка ещё малька напрячься вовсе не радовала.
И потом, кто знает, на сколько может затянуться это самое: «малька»?
— Да несильно ты старалась-то, признайся, в основном я за тебя отдувался-то!
— Ладно, ладно, давай! Но запомни, в последний раз! Извини, в крайний.
— Быстренько вспоминай первую осознанную фразу в твоей жизни. …Ну?
Красавец, одно слово! Быстренько, медленно, хоть чучелом, хоть тушкой! Нипочём не вспомнить!
— Проблемы? Снова, что ль, за тебя отдуваться?
— Ты бы меня ещё теорему Кантора – Бернштейна спросил!
— А что, сложности какие-нибудь?
— Просто не помню, и всё!
— Вот же ленивка, ять твою етить! — в задумчивости барабанит пальцами по колену. — Ничего не поделаешь, придётся мне. Снова… Опять… Какая на хрен разница? …Так вот первое, Юлия Владимировна, ваше сольное выступление, смею утверждать, состоялось примерно в двухгодичном возрасте. На скромном торжестве по поводу очередных научных достижений родителей. Они тогда вместе работали. Батя ещё выпивать не бросил, поэтому водка лилась рекой, а закуски, насколько помню, не густо было. Помидорчики… Огурчики… Капустка квашеная… Но в доме, как водится: «…нужно держать и мясные закуски…» Ребёночка накормили бутербродами с варёной курицей, ты в детстве кожу куриную любила кушать, и пораньше уложили спать, чтобы, значит, под ногами не путалась.
Кожу куриную до сих пор люблю! Жареную, варёную — без разницы! Только стараюсь не есть, говорят, вредно. А так хочется иногда, сил нет сдерживаться!
Добываю втихаря курицу гриль целиком, да побольше! Запираюсь в кабинете и ем, жру, грызу! Рычу, глаза недобрым блеском горят! Вымажусь до ушей, руки жирные по локоть! Стыдобища! Полный отжиг! Торч, мля!!!
Вволю поддавшись искусу, затихаю на пару месяцев.
— Выпили, закусили, ещё выпили. Кандидатов и докторов не было среди них, не дослужились ещё, не остепенились. МНСы же и СНСы , должен тебе сказать, крепко по молодости кутили, сапожникам фору легко давали!
Нечто давнишнее полузабытое накатывает издалека. Все ближе и ближе. Пытаюсь дотянуться, ухватиться. Безуспешно пока, но знаю, лежит где-то рядом. Говори, Адольфо! Говори же!
— После «третьей», по обычаю, расслабились, закурили. В комнате дым коромыслом! Разговоры околонаучные отошли на второй план. Душа свернулась и развернулась, плясок захотелось молодецких! Традиционной русской «трёхрядки» в доме не оказалось, а была у вас плёночка козырная с записью золотой грампластинки Элвиса Пресли . По-моему — третий выпуск . Магнитофон катушечный стереофонический «Яуза–10» помнишь? Застала ещё? Да? По тому времени — высший пилотаж! «Грюндиг» , только на совковый манер! Включили его, и давай вытанцовывать, ногами топотать! Элвис — парень энергичный, публику завёл не хуже водочки! Таки коленца выкидывали — сам Король рок-н-ролла позавидовал бы! Шум стоял несусветный! И вот:
«Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты…»
Тебя все увидели…
Невозможный сумбур творится в моём сознании. Добрые милые молодые лица старых друзей, родителей, обрывки разговоров, далёкие истёршиеся звуки, картинки — всё смешалось в пёструю кашу и невыносимо теснит голову. Собираю волю в кулак, заставляю себя собраться.
— …Крохотную девочку на пороге комнаты, в забавной пижамке с мишками, молча смотрящую на всю эту вакханалию заспанными сердитыми глазищами. Ты ведь тогда редкостная молчунья была, категорически говорить отказывалась. (Нынче расскажешь кому — нипочём не поверят, хе-хе-хе!) Кто-то от неожиданности выключил магнитофон. Замерли младшие и старшие научные работники в ожидании. Дальше в наступившей тишине, точно самолёт звуковой барьер перешёл на низкой высоте, отчётливо громко прозвучало буквально следующее: «Не шумите! Юля хочет спать!!!»
Кажется, дотянулась наконец-то!
— Да, да, да!!! Помню! Я очень, очень рассердилась! — от радости аж в ладоши захлопала! — Надо же! Вспомнила! Ура!
