— Просто верь пока на слово. Теперь, собственно, перейдём к существу вопроса.
Внезапно умолкает, переворачивает чашку, отставляет её вверх дном на блюдце. Не знала бы, кто сидит рядом, здоровьем клянусь, решила, что гость собирается погадать на кофейной гуще! Надо же, так и есть! Глазам своим не верю! После короткой паузы Адольфо и впрямь с серьёзным видом начинает изучать грязно-коричневые разводы на стенках.
— Ты ещё и гадаешь? Тебе оно зачем? — удивление моё беспредельно.
— Неа, но давно хотелось попробовать. Просто по-человечески.
— И что ж ты там увидел, если не секрет?
— Да ни хрена я там не увидел, чушь всё это собачья! — брезгливо отодвигает изгвазданную посуду. — Ладно, творчество твоё вкратце обсудили, четвёрочку авансом смело можно ставить. Мимоходом пролистнули пару-тройку страничек энтомологии . Самое время разобраться с вашей болтовнёй в прошлые выходные.
Сигара было погасла, но, видимо, безнадёжно ещё не остыла, поэтому в который уже раз обнаружена и раскурена.
«Хм! Куцый окурочек, а он даже губы не обжигает. Привык, видать! — вяло текут мысли в голове. — Дома, поди, горячие сковородки кругом, угли раскалённые, масло кипящее. Яичницу жарят. Ха! Глазунью!»
Адольфо вновь требует моего полнейшего внимания.
«Откуда бы ему взяться, вниманию-то? Бесчисленные вездесущие полчища термитов по норкам растащили!» — подавляю в организме настойчивую зевоту, усилием воли заставляю себя слушать.
— Ещё при беглом ознакомлении, — вальяжно потягиваясь, кивает на флешку, — впечатление сложилось откровенно никудышное! Многословно, алогично, косноязычно, короче, муть полнейшая! — гуру возлежит в кресле, комфортно поместив ноги на наш любимый бронзовый столик. — Но вот что интересно: любые попытки твоего покорного слуги вычленить из перманентного потока словоблудия крупицы разумного, кои, бесспорно, там присутствуют, потерпели полное фиаско!
Обнаруживаю на нём классные лакированные туфли. Стиляга! Где раздобыл? Надо бы полюбопытствовать. Знаками призывает меня не отвлекаться.
— Первое и самое главное, преследовавшее меня, недоразумение — сразу исчезала всякая лёгкость понимания. Сколько ни старался я выправить безграмотный текст, придать пространным дебатам удобоваримую форму, это обязательно приводило к усложнению восприятия. Бывает же! Пока меня вдруг не посетила очевидная мысль: а что я, собственно, с упорством, достойным иного применения, умоисступлённо пытаюсь изменить к лучшему? Кстати! — Адольфо неожиданно апеллирует ко мне. — У самой-то, красавица, есть хоть какие-то соображения по поводу говорильни вашей, а?
Сильный ход, как гром среди ясного неба! Знала, а всё одно ведь, попалась! Безмолвно хлопаю глазами, словно сидящая на строгой диете толстушка, в три часа ночи застуканная мужем возле холодильника с набитым пончиками ртом.
— Совсем мышей перестала ловить, Юль! Хватит отвлекаться по пустякам! Соберись, следи за темой, поработай головушкой чуток! Не кушать же в неё только да минет делать, в самом деле!
Хамишь, парниша! Малость неудобно, конечно, за свою расхлябанность, но шибко переживать, думаю, повода нет. Разъяснит, если чего-то не пойму, на то он сюда и прислан! Некоторое время смотрит с укоризной, терпения, видимо, набирается.
«Правильно делаешь! — злорадствую про себя. — Со мной выдержка лишней не бывает! Вспомнишь ещё тараканов своих!»
Мастер разговорного жанра, подхватывает ровно с того самого места, где прервался:
— Обычный пьяный базар. Бла-бла-бла! Нормальных, образованных, но неискушённых людей. За рюмочкой, с закусочкой! — улыбается мечтательно, сам, по-моему, балдеет от воспоминаний. — Барышни секси полуголые, танцы весёлые, шманцы, понимаешь, обжиманцы! О какой логике, законченности, мелодике фраз в сложившейся ситуации могла идти речь, сама подумай? Притом, что обсуждение достаточно сложных, если призадуматься, вопросов, хотели вы того или нет, местами прозвучало весьма убедительно. Так разжевали, что и эфиопскому ёжику понятно было бы. Очевидное-невероятное! Даже Виктуар маленько въехал, а уж ему-то до ёжика, пускай и эфиопского, — с уверенностью в полнейшей беспросветности Вити безнадёжно машет рукой, — как отсюда до городу Пекину раком!
Едкий сарказм Адольфо поднимает в женском органоне робкую волну протеста. Витюшка, без сомнения, не Спиноза , но в постели хорош чрезвычайно! Кое-какие маргинальные прорехи в умственном развитии впору и простить.
— У меня к тебе огромная просьба, Юлечка! — взгляд уже исподлобья, сердитый. — Пожалуйста, задумывайся более над моими словами, а не о мужеских достоинствах своего очередного полюбовничка!
С огромным трудом сдерживаюсь, так возразить подмывает! Зверчайше! Как всяку нормальную женщину, хлебом меня не корми, дай иногда поскандалить! Вместо этого по возможности правдоподобно пытаюсь изобразить благоговейное внимание. Своевременная же дозаправка собеседника коньячком и свежая сигарка отдаляют казавшуюся уже было фатальной полную и окончательную дематериализацию. Ха-ха! Озорная безбашенность моя, похоже, даже забавляет его. Не перегнуть бы палку!
«Продолжайте, продолжайте, товарищ Искуситель!» — что он тут же и не преминул сделать:
— Следующее, приятно меня порадовавшее, признаюсь, дошло лишь после второго, кажется, даже третьего прослушивания! — будто с трудом веря в собственные слова, картинно разводит руки. — Сознательно у вас получилось или случайно, сказать трудно, но выяснилась ещё одна занимательная деталь. В процессе пустого пикирования, обмена фразами, словесного поноса то тут то там вдруг проскакивали короткие жёсткие правильные мысли. Шли бы они, к примеру, без прикрытия — мозг собеседника обязательно бы уцепился за них, вычленил и, вероятнее всего, заблокировал. А так втекли косячком мыслишки хитрые с общим мутным потоком пустой болтовни, подстроились где-то в голове и ждут своего часа, чтобы выстрелить. Эдакое зомбирование своеобразное. Мне понравилось, прекрасная тактика! Пять баллов за находку! — глазёнки горят, радуется, словно дитятко малое шоколадке. — В результате единогласно принято решение оставить всё в первозданном виде. Пусть это будет наш с тобой фирменный стиль! Кроме того, должен с неподдельным и искренним чувством глубочайшего удовлетворения отметить: все ребята замечательно выступили! Ленусик! Ленусик-то как порадовала! …Тебе тоже понравилось? Мы, наверное, о разных аспектах… хм… общения говорим. Пришлось, впрочем, поучаствовать немножечко. В мозгах ваших поковыряться. Сама понимаешь. Но чисто информативно! Клянусь молоком любимой женщины !
— Чем?! Чем?!
— Чем хочу, тем и клянусь! Вино есть такое. Не цепляйся к словам, зри в корень! Ответь-ка лучше дедушке: Гераклит Эфесский кто таков? Выяснила?
— А то!
— Умничка! Не ожидал.
— Чего это ты не ожидал? Послушай, дедуля, как ты вообще здесь в воскресенье оказался?
— Да так. Рядом пролетая. Над кукушкиным гнездом.
— Скажи ещё, случайно! Неубедительно, мягко говоря!
Тут бы ему остановиться, и без того перегрузочка с непривычки. Ещё Козьма Прутков говорил: «Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану». На редкость актуальное изречение! Куда там! Остапа несло!
— Положа руку на сердце, я и сегодня-то не случайно, — строит серьёзную мину, — а лишь затем, что назрела-таки острая необходимость обсудить пару-тройку значимых, по моему разумению, моментов. «Адъютант его превосходительства» наверняка ведь смотрела в детстве? Классный фильмец, правда? И Соломин хорош! Каков, а? Тащилась, поди, от красавца адъютанта? Секс-символ Страны Советов! Круче только Штирлиц! Выше лишь Гагарин! Помнишь мальчонку? Юрой, кажись, звали? Павел Андреевич, Вы шпион? — тут же копирует один в один протяжную холёную задумчивость капитана Кольцова. — Видишь ли, Юля…
Ну, артист! Очень кстати, между прочим, нетленочка пришлась.
— Должен тебе сказать, — продолжает демон, вкрадчиво растягивая слова, — без серьёзного осмысления кой-каких, неоднократно уже упоминаемых нами, измышлизмов будет крайне сложно продвигаться далее. И первое, что бы я жаждал услышать, так это сколь-нибудь вразумительные соображения по поводу твоей… э-э-э-э… точнее, нашей основополагающей заявы на предмет предрешённости людского бытия. …Какой?! Их много было? …Вообще-то, да! Соглашусь, пожалуй, тема как-то сама собой перманентно возникает. Мы с тобой, если помнишь, буквально несколько минут назад её… хм… муссировали маленько, упоминая о предсказуемости. Предрешённость, предсказуемость… Какая, по большому счёту, извиняйте, на хрен разница? Тот же фатализм, только привычнее и понятнее! Короче, с недавних пор преследует меня маниакально-депрессивное желание подробнейшим образом обсудить некую ключевую, на мой взгляд, максиму, вербализованную одной знакомой хорошенькой рыжеволосой шлюшкой на милом междусобойчике в прошедший уикенд. Догоняешь, о чём я и о ком? Хе-хе! Шевели диэнцефалоном! …Глупышка, при чём здесь клещи? …Энцефалитные?! Просто ужас какой-то! Ди-эн-це-фа-ло-ном!!! — мозгами шевели, извилинами! …Никак? Не шевелятся? Ладно, не переживай! — кладёт руки на колени ладошками вверх, большие и средние пальцы соединены, как у буддистов. — Повторяй за мной, и просветление всенепременнейше наступит! Три-четыре! Начали: Ом-м-м-м… Ом-м-м-м… Ом-м-м-м… Ом-м-м-м… Что-нибудь не так? …Не всосало? Как не всосало?! …Третья Мировая?! Уже идёт?! …Ах, идиот! …Не то?! Ой! Батюшки мои, бес попутал! Ха! Сам себя! Попробуем-ка на иной лад. Готова? Пять-двенадцать: любые физические действия, будучи всегда в определённой степени мотивированными человеческим эго, хотите вы того или нет… Давай, давай, громче! Читай не так, как пономарь; а с чувством, с толком, с расстановкой ! — генерируются в строгом соответствии с заданным не нами, ясное дело, подмножеством событий, являясь, в сущности, бесполезными попытками изменить заведённое положение вещей в угоду своим прихотям. Молодчинка, Юлечка! Созрела? Дальше сама!
— Вне всякого сомнения, — с пионерским задором подхватываю эстафетную палочку и тут же сдуваюсь, — некие неупорядоченные фрукт… флукт… М-м-м-м… — морщу носик в затруднении.
— Флуктуации, дитя моё!
Точно! Спасибки, милый! Не подумайте плохого, грамотные мы, и слово, конечно же, знакомое. Но уж больно редкостное!
— Эти самые флуктуации от предначертанного, без сомнения, допустимы, но исключительно в рамках спектральной плотности! В силу понимания тщетности наших потуг на фоне фак… фа-а-а…тальности происходящего, любое явление не должно вызывать недовольства.
— Оторопи в оригинале, Юль, оторопи! Куда симпатичней звучит, нежели, согласись, какое-то там простецкое… хм… недовольство.
— Вот-вот, её, родимой, и ещё, это… негативных эмоций, да. Короче, всё происходящее нужно воспринимать как должное и рассматривать лишь в качестве плацдарма для следующих…
— Достаточно! Хватит! — решительным жестом прерывает поток бессвязного женского красноречия. — Таки вспомнила? Неужто? И выговорить смогла? Ода фатализму! Песня! Даже твой супостатский плацдарм в кассу! Я же практически не использую подобных словесов… — задумывается. — Может, оно и зря. Гм… Звучно, звонко! — демон чеканит каждое слово, будто прусский шаг на плацу. — Плац! — твою мать! Дарм! — твою мать! Еть! — твою мать! Бень! — твою мать!
Живописую в воображении Адольфо, вышагивающего по линеечке, словно страус под солнышком первоапрельским. Волосатые ручищи сжимают шмайсер , челюсть выпячена, слюна каплет, морда красная, пилотка съехала от усердия: «еть, бень, еть, бень, еть, бень»…
— Чудненько! Прям твой соседушка снизу! Шучу! Что-нибудь обо всём этом поведать можешь? М-м-м-м… Понял. Чо? Совсем ничо?! — крепко, похоже, разочарован Искуситель. — Честно говоря, никто особо-то и не рассчитывал. Так, теплилась, признаюсь, робкая надежда, но о-о-очень робкая! Ты, когда сие озвучивала, хоть чуточку задумывалась над сказанным? …Нет? Нда-а-а-а! Оно и видно! Удивительный вы, люди, народец. Стоит чуток вожжи отпустить, тут же расслабляетесь! Правильно, чего напрягаться-то? Есть добрый… хм… дядя, он всё объяснит, разжуёт да ещё и флешку принесёт. Твои давешние мысли, так ведь?
Мои, мои, а то чьи же! Конечно же, я задумываюсь. По крайней мере, стараюсь уж точно! Без вранья! Иное дело, не всегда получается. Так я ж не волшебница, я только учусь! Странно, вообще что-то припомнила, да ещё и воспроизвела, судя по всему, вполне сносно. Прогресс налицо, ёпрст!
— Знаю, знаю, что не волшебница! — отмахивается, хитро усмехаясь. — Не воспринимай всурьёз старческое брюзжанье, будь снисходительней к дедушке. Кхе-кхе! Устал, понимаешь, испокон веков всем всё разъяснять. Прикинь, каково мне в доисторические времена приходилось? Вдалбливать тогдашней босоте о неупорядоченных… этих… флуктуациях, ять их, в рамках спектральной плотности. Представляешь себе? Думаю, навряд ли! — подтормаживает, во взгляде мольба вселенская, ни дать ни взять голодная такса у пустой миски. — Юленька, ангел мой! Может, всё-таки сама попробуешь, а? Давай, милая!
Где ж ты крылья-то узрел, Адольфыч, старина? Неужели непонятно? Нечем девочке порадовать тебя! Понимаешь? Не-чем! Видимо, понял. Прерывает наконец-то затянувшееся безмолвие:
— Молчишь? Как обычно. Ничего нового, всякий раз одно и то же. Который уже? Да чёрт-те какой! Знал ведь наперёд: самому отдуваться придётся! …Э-э-э-эх! — воздыхает горестно. — Что ж, Юлечка, как говорится, устраивайся поудобнее, расслабься и получай удовольствие.
«На что рассчитывал? Ума не приложу! — отмечаю с лёгкой досадой. — Взрослый вроде бы дядечка. Жизненного опыта, опять-таки, вагон с прицепчиком! Давно бы уже пора понять, что никто эту шнягу с наскока не осилит. Или, как это нынче у молодежи принято — не всосёт».
— Итак, приступим-с! — снова бодрячок-с, ни тени уныния. — Для начала давай-ка разделим, милая моя ленивка, душевные, так сказать, интуитивные порывы, а также размышления у парадного подъезда, думы, помыслы и собственно поступки, являющиеся прямым следствием, порождением всего вышеперечисленного. Необходимо, кстати, отметить, что, в связи со своей очевидной материальностью, мысль человеческая, по существу, есть то же физическое действие. Однако, во избежание неминуемой путаницы в твоей очаровательной головке, предлагаю рассматривать эти штучки порознь. Как это говорить по-русски? Отделим зёрна от плевел! Так, кажется? Опарышей от мотылей, хе-хе!
«Очень хотелось бы знать: у них там, в Конторе, все демоны весельчаки-прикольщики? — улыбаюсь про себя. — Или мне, как обычно по жизни, спецзаказ прислали?»
— Для чего? — продолжает, — зададимся вполне закономерным вопросом. Ответ очевиден, как утреннее похмелье: дабы уметь различать степени мотивации человеческого эго или вообще отсутствие таковых. Да-да! Случается подобное иногда! Свежи в памяти, наверное, ещё сентенции о покупке представительского мерина и спасении несчастного кита, не так ли? Замечательно! Во всём этом имеется некая заслуживающая особого внимания тонкость, которую ты, без претензий будет сказано, по незрелости ума упустила. Речь идёт об утверждении: «…будучи всегда в определённой степени мотивированными человеческим эго, хотим мы того или нет…» Корректнее, уверяю тебя, использовать допущение: «почти всегда».
Внезапно умолкает, переворачивает чашку, отставляет её вверх дном на блюдце. Не знала бы, кто сидит рядом, здоровьем клянусь, решила, что гость собирается погадать на кофейной гуще! Надо же, так и есть! Глазам своим не верю! После короткой паузы Адольфо и впрямь с серьёзным видом начинает изучать грязно-коричневые разводы на стенках.
— Ты ещё и гадаешь? Тебе оно зачем? — удивление моё беспредельно.
— Неа, но давно хотелось попробовать. Просто по-человечески.
— И что ж ты там увидел, если не секрет?
— Да ни хрена я там не увидел, чушь всё это собачья! — брезгливо отодвигает изгвазданную посуду. — Ладно, творчество твоё вкратце обсудили, четвёрочку авансом смело можно ставить. Мимоходом пролистнули пару-тройку страничек энтомологии . Самое время разобраться с вашей болтовнёй в прошлые выходные.
Сигара было погасла, но, видимо, безнадёжно ещё не остыла, поэтому в который уже раз обнаружена и раскурена.
«Хм! Куцый окурочек, а он даже губы не обжигает. Привык, видать! — вяло текут мысли в голове. — Дома, поди, горячие сковородки кругом, угли раскалённые, масло кипящее. Яичницу жарят. Ха! Глазунью!»
Адольфо вновь требует моего полнейшего внимания.
«Откуда бы ему взяться, вниманию-то? Бесчисленные вездесущие полчища термитов по норкам растащили!» — подавляю в организме настойчивую зевоту, усилием воли заставляю себя слушать.
— Ещё при беглом ознакомлении, — вальяжно потягиваясь, кивает на флешку, — впечатление сложилось откровенно никудышное! Многословно, алогично, косноязычно, короче, муть полнейшая! — гуру возлежит в кресле, комфортно поместив ноги на наш любимый бронзовый столик. — Но вот что интересно: любые попытки твоего покорного слуги вычленить из перманентного потока словоблудия крупицы разумного, кои, бесспорно, там присутствуют, потерпели полное фиаско!
Обнаруживаю на нём классные лакированные туфли. Стиляга! Где раздобыл? Надо бы полюбопытствовать. Знаками призывает меня не отвлекаться.
— Первое и самое главное, преследовавшее меня, недоразумение — сразу исчезала всякая лёгкость понимания. Сколько ни старался я выправить безграмотный текст, придать пространным дебатам удобоваримую форму, это обязательно приводило к усложнению восприятия. Бывает же! Пока меня вдруг не посетила очевидная мысль: а что я, собственно, с упорством, достойным иного применения, умоисступлённо пытаюсь изменить к лучшему? Кстати! — Адольфо неожиданно апеллирует ко мне. — У самой-то, красавица, есть хоть какие-то соображения по поводу говорильни вашей, а?
Сильный ход, как гром среди ясного неба! Знала, а всё одно ведь, попалась! Безмолвно хлопаю глазами, словно сидящая на строгой диете толстушка, в три часа ночи застуканная мужем возле холодильника с набитым пончиками ртом.
— Совсем мышей перестала ловить, Юль! Хватит отвлекаться по пустякам! Соберись, следи за темой, поработай головушкой чуток! Не кушать же в неё только да минет делать, в самом деле!
Хамишь, парниша! Малость неудобно, конечно, за свою расхлябанность, но шибко переживать, думаю, повода нет. Разъяснит, если чего-то не пойму, на то он сюда и прислан! Некоторое время смотрит с укоризной, терпения, видимо, набирается.
«Правильно делаешь! — злорадствую про себя. — Со мной выдержка лишней не бывает! Вспомнишь ещё тараканов своих!»
Мастер разговорного жанра, подхватывает ровно с того самого места, где прервался:
— Обычный пьяный базар. Бла-бла-бла! Нормальных, образованных, но неискушённых людей. За рюмочкой, с закусочкой! — улыбается мечтательно, сам, по-моему, балдеет от воспоминаний. — Барышни секси полуголые, танцы весёлые, шманцы, понимаешь, обжиманцы! О какой логике, законченности, мелодике фраз в сложившейся ситуации могла идти речь, сама подумай? Притом, что обсуждение достаточно сложных, если призадуматься, вопросов, хотели вы того или нет, местами прозвучало весьма убедительно. Так разжевали, что и эфиопскому ёжику понятно было бы. Очевидное-невероятное! Даже Виктуар маленько въехал, а уж ему-то до ёжика, пускай и эфиопского, — с уверенностью в полнейшей беспросветности Вити безнадёжно машет рукой, — как отсюда до городу Пекину раком!
Едкий сарказм Адольфо поднимает в женском органоне робкую волну протеста. Витюшка, без сомнения, не Спиноза , но в постели хорош чрезвычайно! Кое-какие маргинальные прорехи в умственном развитии впору и простить.
— У меня к тебе огромная просьба, Юлечка! — взгляд уже исподлобья, сердитый. — Пожалуйста, задумывайся более над моими словами, а не о мужеских достоинствах своего очередного полюбовничка!
С огромным трудом сдерживаюсь, так возразить подмывает! Зверчайше! Как всяку нормальную женщину, хлебом меня не корми, дай иногда поскандалить! Вместо этого по возможности правдоподобно пытаюсь изобразить благоговейное внимание. Своевременная же дозаправка собеседника коньячком и свежая сигарка отдаляют казавшуюся уже было фатальной полную и окончательную дематериализацию. Ха-ха! Озорная безбашенность моя, похоже, даже забавляет его. Не перегнуть бы палку!
«Продолжайте, продолжайте, товарищ Искуситель!» — что он тут же и не преминул сделать:
— Следующее, приятно меня порадовавшее, признаюсь, дошло лишь после второго, кажется, даже третьего прослушивания! — будто с трудом веря в собственные слова, картинно разводит руки. — Сознательно у вас получилось или случайно, сказать трудно, но выяснилась ещё одна занимательная деталь. В процессе пустого пикирования, обмена фразами, словесного поноса то тут то там вдруг проскакивали короткие жёсткие правильные мысли. Шли бы они, к примеру, без прикрытия — мозг собеседника обязательно бы уцепился за них, вычленил и, вероятнее всего, заблокировал. А так втекли косячком мыслишки хитрые с общим мутным потоком пустой болтовни, подстроились где-то в голове и ждут своего часа, чтобы выстрелить. Эдакое зомбирование своеобразное. Мне понравилось, прекрасная тактика! Пять баллов за находку! — глазёнки горят, радуется, словно дитятко малое шоколадке. — В результате единогласно принято решение оставить всё в первозданном виде. Пусть это будет наш с тобой фирменный стиль! Кроме того, должен с неподдельным и искренним чувством глубочайшего удовлетворения отметить: все ребята замечательно выступили! Ленусик! Ленусик-то как порадовала! …Тебе тоже понравилось? Мы, наверное, о разных аспектах… хм… общения говорим. Пришлось, впрочем, поучаствовать немножечко. В мозгах ваших поковыряться. Сама понимаешь. Но чисто информативно! Клянусь молоком любимой женщины !
— Чем?! Чем?!
— Чем хочу, тем и клянусь! Вино есть такое. Не цепляйся к словам, зри в корень! Ответь-ка лучше дедушке: Гераклит Эфесский кто таков? Выяснила?
— А то!
— Умничка! Не ожидал.
— Чего это ты не ожидал? Послушай, дедуля, как ты вообще здесь в воскресенье оказался?
— Да так. Рядом пролетая. Над кукушкиным гнездом.
— Скажи ещё, случайно! Неубедительно, мягко говоря!
Тут бы ему остановиться, и без того перегрузочка с непривычки. Ещё Козьма Прутков говорил: «Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану». На редкость актуальное изречение! Куда там! Остапа несло!
— Положа руку на сердце, я и сегодня-то не случайно, — строит серьёзную мину, — а лишь затем, что назрела-таки острая необходимость обсудить пару-тройку значимых, по моему разумению, моментов. «Адъютант его превосходительства» наверняка ведь смотрела в детстве? Классный фильмец, правда? И Соломин хорош! Каков, а? Тащилась, поди, от красавца адъютанта? Секс-символ Страны Советов! Круче только Штирлиц! Выше лишь Гагарин! Помнишь мальчонку? Юрой, кажись, звали? Павел Андреевич, Вы шпион? — тут же копирует один в один протяжную холёную задумчивость капитана Кольцова. — Видишь ли, Юля…
Ну, артист! Очень кстати, между прочим, нетленочка пришлась.
— Должен тебе сказать, — продолжает демон, вкрадчиво растягивая слова, — без серьёзного осмысления кой-каких, неоднократно уже упоминаемых нами, измышлизмов будет крайне сложно продвигаться далее. И первое, что бы я жаждал услышать, так это сколь-нибудь вразумительные соображения по поводу твоей… э-э-э-э… точнее, нашей основополагающей заявы на предмет предрешённости людского бытия. …Какой?! Их много было? …Вообще-то, да! Соглашусь, пожалуй, тема как-то сама собой перманентно возникает. Мы с тобой, если помнишь, буквально несколько минут назад её… хм… муссировали маленько, упоминая о предсказуемости. Предрешённость, предсказуемость… Какая, по большому счёту, извиняйте, на хрен разница? Тот же фатализм, только привычнее и понятнее! Короче, с недавних пор преследует меня маниакально-депрессивное желание подробнейшим образом обсудить некую ключевую, на мой взгляд, максиму, вербализованную одной знакомой хорошенькой рыжеволосой шлюшкой на милом междусобойчике в прошедший уикенд. Догоняешь, о чём я и о ком? Хе-хе! Шевели диэнцефалоном! …Глупышка, при чём здесь клещи? …Энцефалитные?! Просто ужас какой-то! Ди-эн-це-фа-ло-ном!!! — мозгами шевели, извилинами! …Никак? Не шевелятся? Ладно, не переживай! — кладёт руки на колени ладошками вверх, большие и средние пальцы соединены, как у буддистов. — Повторяй за мной, и просветление всенепременнейше наступит! Три-четыре! Начали: Ом-м-м-м… Ом-м-м-м… Ом-м-м-м… Ом-м-м-м… Что-нибудь не так? …Не всосало? Как не всосало?! …Третья Мировая?! Уже идёт?! …Ах, идиот! …Не то?! Ой! Батюшки мои, бес попутал! Ха! Сам себя! Попробуем-ка на иной лад. Готова? Пять-двенадцать: любые физические действия, будучи всегда в определённой степени мотивированными человеческим эго, хотите вы того или нет… Давай, давай, громче! Читай не так, как пономарь; а с чувством, с толком, с расстановкой ! — генерируются в строгом соответствии с заданным не нами, ясное дело, подмножеством событий, являясь, в сущности, бесполезными попытками изменить заведённое положение вещей в угоду своим прихотям. Молодчинка, Юлечка! Созрела? Дальше сама!
— Вне всякого сомнения, — с пионерским задором подхватываю эстафетную палочку и тут же сдуваюсь, — некие неупорядоченные фрукт… флукт… М-м-м-м… — морщу носик в затруднении.
— Флуктуации, дитя моё!
Точно! Спасибки, милый! Не подумайте плохого, грамотные мы, и слово, конечно же, знакомое. Но уж больно редкостное!
— Эти самые флуктуации от предначертанного, без сомнения, допустимы, но исключительно в рамках спектральной плотности! В силу понимания тщетности наших потуг на фоне фак… фа-а-а…тальности происходящего, любое явление не должно вызывать недовольства.
— Оторопи в оригинале, Юль, оторопи! Куда симпатичней звучит, нежели, согласись, какое-то там простецкое… хм… недовольство.
— Вот-вот, её, родимой, и ещё, это… негативных эмоций, да. Короче, всё происходящее нужно воспринимать как должное и рассматривать лишь в качестве плацдарма для следующих…
— Достаточно! Хватит! — решительным жестом прерывает поток бессвязного женского красноречия. — Таки вспомнила? Неужто? И выговорить смогла? Ода фатализму! Песня! Даже твой супостатский плацдарм в кассу! Я же практически не использую подобных словесов… — задумывается. — Может, оно и зря. Гм… Звучно, звонко! — демон чеканит каждое слово, будто прусский шаг на плацу. — Плац! — твою мать! Дарм! — твою мать! Еть! — твою мать! Бень! — твою мать!
Живописую в воображении Адольфо, вышагивающего по линеечке, словно страус под солнышком первоапрельским. Волосатые ручищи сжимают шмайсер , челюсть выпячена, слюна каплет, морда красная, пилотка съехала от усердия: «еть, бень, еть, бень, еть, бень»…
— Чудненько! Прям твой соседушка снизу! Шучу! Что-нибудь обо всём этом поведать можешь? М-м-м-м… Понял. Чо? Совсем ничо?! — крепко, похоже, разочарован Искуситель. — Честно говоря, никто особо-то и не рассчитывал. Так, теплилась, признаюсь, робкая надежда, но о-о-очень робкая! Ты, когда сие озвучивала, хоть чуточку задумывалась над сказанным? …Нет? Нда-а-а-а! Оно и видно! Удивительный вы, люди, народец. Стоит чуток вожжи отпустить, тут же расслабляетесь! Правильно, чего напрягаться-то? Есть добрый… хм… дядя, он всё объяснит, разжуёт да ещё и флешку принесёт. Твои давешние мысли, так ведь?
Мои, мои, а то чьи же! Конечно же, я задумываюсь. По крайней мере, стараюсь уж точно! Без вранья! Иное дело, не всегда получается. Так я ж не волшебница, я только учусь! Странно, вообще что-то припомнила, да ещё и воспроизвела, судя по всему, вполне сносно. Прогресс налицо, ёпрст!
— Знаю, знаю, что не волшебница! — отмахивается, хитро усмехаясь. — Не воспринимай всурьёз старческое брюзжанье, будь снисходительней к дедушке. Кхе-кхе! Устал, понимаешь, испокон веков всем всё разъяснять. Прикинь, каково мне в доисторические времена приходилось? Вдалбливать тогдашней босоте о неупорядоченных… этих… флуктуациях, ять их, в рамках спектральной плотности. Представляешь себе? Думаю, навряд ли! — подтормаживает, во взгляде мольба вселенская, ни дать ни взять голодная такса у пустой миски. — Юленька, ангел мой! Может, всё-таки сама попробуешь, а? Давай, милая!
Где ж ты крылья-то узрел, Адольфыч, старина? Неужели непонятно? Нечем девочке порадовать тебя! Понимаешь? Не-чем! Видимо, понял. Прерывает наконец-то затянувшееся безмолвие:
— Молчишь? Как обычно. Ничего нового, всякий раз одно и то же. Который уже? Да чёрт-те какой! Знал ведь наперёд: самому отдуваться придётся! …Э-э-э-эх! — воздыхает горестно. — Что ж, Юлечка, как говорится, устраивайся поудобнее, расслабься и получай удовольствие.
«На что рассчитывал? Ума не приложу! — отмечаю с лёгкой досадой. — Взрослый вроде бы дядечка. Жизненного опыта, опять-таки, вагон с прицепчиком! Давно бы уже пора понять, что никто эту шнягу с наскока не осилит. Или, как это нынче у молодежи принято — не всосёт».
— Итак, приступим-с! — снова бодрячок-с, ни тени уныния. — Для начала давай-ка разделим, милая моя ленивка, душевные, так сказать, интуитивные порывы, а также размышления у парадного подъезда, думы, помыслы и собственно поступки, являющиеся прямым следствием, порождением всего вышеперечисленного. Необходимо, кстати, отметить, что, в связи со своей очевидной материальностью, мысль человеческая, по существу, есть то же физическое действие. Однако, во избежание неминуемой путаницы в твоей очаровательной головке, предлагаю рассматривать эти штучки порознь. Как это говорить по-русски? Отделим зёрна от плевел! Так, кажется? Опарышей от мотылей, хе-хе!
«Очень хотелось бы знать: у них там, в Конторе, все демоны весельчаки-прикольщики? — улыбаюсь про себя. — Или мне, как обычно по жизни, спецзаказ прислали?»
— Для чего? — продолжает, — зададимся вполне закономерным вопросом. Ответ очевиден, как утреннее похмелье: дабы уметь различать степени мотивации человеческого эго или вообще отсутствие таковых. Да-да! Случается подобное иногда! Свежи в памяти, наверное, ещё сентенции о покупке представительского мерина и спасении несчастного кита, не так ли? Замечательно! Во всём этом имеется некая заслуживающая особого внимания тонкость, которую ты, без претензий будет сказано, по незрелости ума упустила. Речь идёт об утверждении: «…будучи всегда в определённой степени мотивированными человеческим эго, хотим мы того или нет…» Корректнее, уверяю тебя, использовать допущение: «почти всегда».
