— Дык то ж Селиваниха! Тьфу ты! — Селиванова, Инной , кажись, звать. При чём тут..?!
Теперь Марусю даже лошадиной дозой транквилизаторов не унять. Понеслось омно по весям! Устраиваемся поудобнее и всасываем, всасываем! Коли выбора иного нет…
— На самом-то деле Бастинда Ковидовна в натуре она. Настоящее же фамилиё её так до сих пор и неизвестно никому. Улавливаешь, пупа? Скрыто во мрачных глубинах Соловецких Тёмных Времён. Хм! Окромя Ковалёва, естественно! Уж у него-то, хитрована, сто пудов на всякого жителя Соловца папочка козырная пухнет-копится, будь спок! Да-а-а-а, страшные, однако, были времена! У-мо-по-мра-чи-тель-ны-е! Всосал? Прошлое-то, ясен фуфель, никак не изменить, да-а-а-а… Вместе с тем кое-какие скелеты в шкафе до поры до времени, согласись, утаить вполне возможно. Куда ж с таким бэкграундом-то ужасным сунешься?! Ой! Прости меня, Геночка, за англосаксость криворотую-то, да больно словечко закомуристое, прелесть, ха-ха! …Простишь? …Даже в ложкомойки ведь не возьмут! Для того, значится, и пачпорт поменяла. Заодно и фамилиём более-менее человечьим чучелко обзавелось. Селивановой стало, как ты говоришь, по имени Инна. Колыванихой же по Колывану Берендеевичу кличут её, по хахалю ейному. В курсе о них? …Ну он-то, знамо дело, говнюк редкостный! ...Не-е-е-е, не богатырь былинный, всего лишь вшивенький антагонист мультяшный. А страшон, страшон-то как! — силов нет! Да и она как-то вот тож далеко не красавица писаная, мягко говоря! — точно в анекдоте про двух спорящих мужчин… э-э-э-э… неславянской, скажем так, наружности, — даже на говно не похожа, ха-ха-ха! По нутру же и вовсе гадюка гадюкой!
«Как это принято у змей,
Кусают за ногу
ГАДЮКИ,
А потому
При встрече с ней
Берите, дети, ноги в руки!»
Б. Заходер, «ГАДЮКА»
Геннадий Андреевич будто на Луне всю жизнь прожил. Интель, ёж его интеллигентскую медь! Мы и сами малость офигеваем уже!
— Что за анекдот?
— Ген, ты в кого такой дремучий? В школе не учился?
— Учился. Но не здесь. В Лимпоповии. Рассказывай!
— М-м-м-м… Вкратце так, опустив довольно длинный крутой словесный замес промеж двух рыночных торговцев, перейдём сразу к бравурному финале: « … — А ты вообще говно! — А ты два раза говно! — А ты три! — А ты двадцать три! — А ты тридцать три раза говно! — А ты… А ты… А ты… даже на говно не похож, вот!!! — Э-э-э-э… Это я-то на говно не похож?!!»
— Хе-хе-хе-хе-хе! И правда, не похожа. Малость страшнее, согласен. Почему ж сразу гадюка-то? Внешность, однако, весьма обманчивая бывает, согласись. Квазимодо, например, Красавица и Чудовище, Царевна-лягушка, эти… как их там… дикари, да… на лицо ужасные, понимаешь, добрые внутри, потом…
Гм! Недотумкость Генина кого угодно бы из себя давно уж вывела, но только не главторграба всея микрорайона. Таких недотумков на фуфу разводить доводилось — не чета нынешнему (вовсе, к слову, не недотумку! — Прим. ред.)! Е-же-днев-но!
— Не тот случай! Никакая нормальная женщина с Колываном в кушерях варакаться не стала б! Да и он извращенец тот ещё, тератофил закоренелый! Всякие, конечно, ходят слухи, к примеру, о его давних шашнях с уважаемой товарищем Наиной Киевной Горыныч, но то было, я абсолютно уверена! — с её стороны чистой воды ситуативное партнёрство. И никакого интимчика. В хрен он ей не упёрся! Здесь же совсем другое дело. Дочку ейную видал? Без слёз не взглянешь, шишимора шишиморой! То-то и оно! Соображай! А Колыван, чтоб понятней было, при всей своей хитротраханной мерзопакост... ности (хрен ещё выговоришь!) никогда от неё не отказывался, от дочурки-то. Сечёшь? Кровиночка, так выходит! …Кстати, Андреич, всё хотела тебя спросить, да повода не было: на какой помойке ты Колываниху-то свою подобрал?!
— Как обычно, по объявлению. Вовсе она не моя! И даже письмецо рекомендательное при ней имелось. В лифчике отвислом заныкано.
— Да? Интересненько, интересненько! Ты и лифчик обшарил ейный?! Отвислый, ха-ха! От кого, ежели не секрет?
— Что «от кого»? Лифчик отвислый?!
— Не тупи, дядь Ген, письмо рекомендательное!
— А-а-а-а-а! Дык от этой… из этого… из СНТ «Лужок», о! Казначеем она там подвизалась когда-то...
— Бэ-э-э-э-э! Тот самый «Лужок», где клан ядовитых жаб рулит? Ха-ха-ха! ...Ню-ню!
— Почему это жабы? Тётки как тётки. Ну… где-то, быть может, разожравшиеся чуток, где-то укуренные, туповатчатые, но вполне себе ничего, обычные.
Покупателей было совсем пусто. Феофилактовна таки достала из-за уха заветную чипироску и закурила. Сизые колечки, поднимаясь под потолок, исчезали в туманной сумеречной выси. Сверчки, тараканы, паучки засуетились, приникли к заросшей хлопьями вековой пыли вентиляционной решётке, шумно втягивая благословенный дымок растопыренными ноздрями. Ганджюбасом так ни разу и не пахнуло. Выходит, зря рептилоид вожделел. Не время, товарищи! И не место.
— В чём-то, быть может, и тётки… хм… того… чуток укуренные, пущай даже где-то туповатчатые, да-а-а-а... — раздумно, эдак нараспев промолвила Маруся и тут же грянула бравурно: — А как пивасика-то поднажрутся в хлам, так жабы жабами!!! Ядовитые до усрачки! В ихней крови пивко в цыганистый каллий каким-то неизвестным доныне образом... это... трансфлюцируется , да! То бишь превращается. Страшный яд, к тому ж вонюч зело, аж глаза режет! М-м-м-м... И что же это получается: жабы, по всему выходит, с гадюкой сгоношились, ввиду чего нынче там вполне себе единодушный жабогадюкинск состоялся, так, что ли? — вот умора-то, ха-ха-ха! Гм… Пенсионеров, единственно, зело жаль. …Да вы не переживайте, дяденька, это ненадолго, скоро перегрызутся!
— Перегрызутся? С чего бы? Хм… Я, к слову, и не переживаю. Нет меня там. От ваших любимых слов, Машенька! ...Ваще!
— А с того, что эта самая Колываниха — она же не совсем человек (или совсем не человек, смотря с какой стороны глянуть. Это же всё-таки сказка, в конце концов! — Прим. авт.), посему по-человечески жить и вести себя в принципе не может! Она ж точно пиявка или даже глиста: присосётся к добрым людям, пользуется их хорошим отношением и одновременно гадит, гадит, гадит — ходит по всей округе, мерзости всякие лживые о них рассказывает! Врёт, как дышит, гнида!
— Обычный жабогадюкинский комменсализм! Таки зачем им в данном конкретном случае грызться-то? Покамест непонятно. Достойные, судя по всему, друг друга персонажи. Симбиоты, мля!
Чипироска докурена почти за середину и загашена в пустой консервной баночке от сайры. Той самой сайры, дорогие друзья, бланшированной с добавлением масла или совсем без оного, реально зробленой когда-то давным-давно в море на «Всеволоде Сибирцеве» и оттого нереально вкусной! (Не чета нынешней помойке! Правильная тогдашняя цена 1 руб. за банку. — Прим. ред.) Гена только и успел пискнуть: «Оставь докурить!», но было поздно. Бычку — хана! Пришлось смириться.
— Комменсализм, говоришь? Х-х-х-хе, бубёныть! Клёвое словцо, н-н-н-нда... Однако! Во-первых, никакая жаба гадюке никогда не простит, что та — гадюка! Всосал? Во-вторых… Э-э-э-э... Тут такое дело... Знаешь, как в жабьем клане дочурку Колыванихи кличут?
— Да откуда ж мне..?
— Ирка-дырка, ха-ха! Не в смысле «слаба на передок», — девчушке-то, быть может, и по кайфу было б, — да кто ж на подобную… гм… страшилку позарится-то? Особливо с утра, на восходе солнца, когда в душе рассвет и птички поют?! Сам подумай! А в смысле «дырка от бублика»: трещотка, пустомеля, балалайка, чепушила, тарахтелка, белебеня, калыбашка. Список длинный! (Да простят нас остальные милые любимые Ирки, однако встречается средь них и такое! Как, впрочем, и средь всех нас! — Прим. авт.) Никакая змеюка правду-матку о своём отродье вовек жабам не простит! Кроме того, уверена, гадюка-то наша уж давным-давно обо всех соседских жабах исподтишка злопыхательствует вовсю! Ну не может она жить без говна, понимаешь? ...Сомневаешься? ...Хорошо! Откуда тогда, по-твоему, вся дачная тусовка в курсе, к примеру, что Шамеляки, как поднажрутся в эту... в хламидомонаду, так начинают самозабвенно морды бить друг другу? Вот откуда?! Потом утрутся, проблюются — и снова вместе бухают! Откуда инфа?! Молчишь? — правильно делаешь, ибо возразить-то нечего! Так что скоро, ох скоро верёвочке-то конец будет, не сумлевайся!
— Что? И обо мне?!
— Что о тебе?
— Это… Злопыхательствует вовсю!
Нам вот чертовски интересно: Геннадий Андреевич реально наивный такой крок или прикидывается? Гм... По всему выходит, реально. Но кто-то же должен глаза ему на бушующий неоднозначный мир открыть?! Од-но-знач-но! Как раз Марусе сие и поручим, вперёд, милая:
— А то! Откуда ж я прознала, что кое-кто в галоши регулярно ссытся? Вся округа над тобой потешается! Втихарца, сам понимаешь, — ты ведь и клацнуть можешь сгоряча! Никто ж не знает, что наш Гена — самый добрый крокодил на белом свете! «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам»! Ур-р-р-ра, товарищи! Пущай себе бегут!.. Ну и ещё кое-что… О ваших, скажем так, близких контактах третьего рода... это... с Чебураном типа того… М-м-м-м… Сексуальных… Совсем близких… Ближе некуда!!! Э-э-э-э… Врёт, как обычно, небось?
— Врёт?! Да я..! Её..! Это как же ж..?! Я ж к ней как к родной..! Уволю на хрен!!! Сей же момент!!! Тварь мерзкая!!!
— Давно пора! Только не забудь самой Колыванихе об этом сообщить, дружище. Звони вот прямо сейчас и сообщай! А то ты у нас шибко отходчивый крокодяша, ха-ха!
— Надеюсь, никто не поверил?!
— Ты это о чём?
— Ну… Об этом… О нас с Чебураном!
— Я-то нет! Но вот люди всяко могут за чистую монету принять. Уж больно складно врёт, скотина!
— А как она... они... себе вообще представляют... это дело... крокодила с... некрокодилом? Тем более со столь ужасающе огромными ушами?!
— Мне-то почём знать? Главное — поверить, а видение собственно процесса, поверь, оно со временем как-нибудь да сформируется! Культмассовые «Звёздные войны» вона тож поначалу всего лишь дешёвыми комиксами замышлялись, а что в натуре выпёрднулось? — нетленка, мля! — магнум опус вселенского масштаба, моб ихнюю ять! Учти, милый крок: на всяку небылицу (порой, зачастую наиглупейшую!) всегда, знаешь ли, найдутся свои «Лукасы» со «Спилбергами» да «Кэмеронами». И вот он — очередной шедевр горячей жевательной резинки для пиплов в студию! Голь на выдумки хитра, ха-ха! Не согласен?
Гена совсем сник. Как-то даже немножко грустно на него глядеть. Но ничего, выдержал удар крокодяша наш, воспрянул духом, нашёл-таки в себе силы поддержать беседу:
— Ничего смешного! ...Да-а-а-а, не знаю, что теперь и подумать-то! Она, кстати, если честно, и убирается отвратительно!
— Ты чего хотел-то, хвостатый? То ж Бастинда, ять твою етить! Она ж воды аки огня боится! Даже больше, нежели огня! Со всеми… этими… хм… втекающими, а главное, вытекающими антигигиеническими издержками. Вечная грязнуля! Фу! Вонючка пентафталевая!
— Блин горелый! А я-то в толк никак взять не мог, что за запашок такой пердячий после неё по квартире всегда витает? Въедливый, зараза! За неделю потом не выветришь! Грешным делом, думал, может, средство какое суперсовременное моющее использует, терпел. А тут, оказывается, вон какое дело! Из дома ей позвоню, отсюда не стану. Клянусь любимым зелёным хвостом!
— Позвони, позвони, не забудь!..
«Позвони мне, позвони,
Позвони мне ради бога.
Через время протяни
Голос тихий и глубокий...»
Р. Рождественский, «Позвони мне, позвони»
— ...И хватит уже об этих уродцах, слишком много чести! Они на кого-нибудь типа гражданочки Шемаханской, как пить дать, раньше или позже нарвутся. Хотя… Какой в том прок? И без того не шибко-то с червями различаются. Пущай себе существуют, копошатся, жрут друг друга. Во-о-о-от… Короче, Склифосовский! — припёрлись Димка с Настюхой в «Солинтерфест» на замечательный фильм, значится, поглазеть, себя показать...
Раз за разом складывается впечатление, будто бы Маруся Феофилактовна натурально присутствовала в самой густой гуще описываемых событий. Не правда ли? Ещё раз оговоримся — это не так! Не знаем, как вам, а нам остаётся лишь позавидовать бурной фантазии собеседницы. Белой, конечно же, завистью, плохого не подумайте!
— ...В буфет заглянули с оказией, коньячку тяпнули рюмашку-другую под бутербродик с икоркой. Не просто-те вам какой-то затрапезный кинотеатришко! Солидная контора, ёпрст! Зал просторный, сидушки мягкие, удобные. Кресла в фойе кожнаные, слоновые. Толмач улыбчивый. Фильм-то, оказывается, на аглицком, не дублированный. Странновато как-то, не находишь? — всё кругом советское, а язык аглицкий! А ведь вполне можно было б и без кина хорошо посидеть. С коньячком да бутербродиком, да-а-а-а... Начали с некоторым запозданием. Прокурора областного ждали. Куда ж без прокурора-то? Хорошо ещё, без Наполеона обошлось, никто не хрюкал дурниной, ха-ха! Во-о-о-от, значится… Ну и кадр за кадром, сиськи, мохнатки (норки) нараспашку, мордобой, мокруха, групповуха, снова мокруха, снова сиськи, опять групповуха, всё такое прочее, поехали, йе-ха-а-а-а! Короче, до конца не усидели. Не шмогли! Поелику зрители, значится, почти сразу же громко шушукаться начали, шуточки сальные в ихний адрес отпускать, пальцами тыкать и гыкать! Видать, разглядели его зазнобушку в самой главной роли, ха-ха! Да и как иначе-то? — в переулке вон кажная собака походку её лёгкую знает! А каково Димке было, представляешь себе?! — ни дать ни взять Король-олень на выпасе! В результате бежали они постыдно с поля эротико-синематографической битвы, и тут же начались жёсткие разборки. До дому ещё не успели добраться! Настюха, естественно, в полнейшую несознанку попёрла: я типа того не я, и мохнатка (норка) не моя! И вообще, не женаты мы! А посему не прогуляться ли тебе в тухес, дружок, со своими тухлыми претензиями?! Ну или сразу... нах Шванц!
— В тухес? Шванц? Куда это? Гм… Прикольно! И что же Димка твой?
— Что-что? — боднул Настюху рогом новёхоньким сгоряча — и челюсть ей снёс!
— Как же ж это ж?!
— Ровно так же, как курочка Ряба дедушке яичко, — напрочь!!!
— Ну дела-а-а-а!
Незавидная дедушкина судьба почему-то шибко озаботила сердобольного крокодила. Он даже слегка поёжился, необычайно живо представив себе, каково это, когда обласканная, прикормленная, похотливая курица подленько так исподтишка сносит тебе любимое яичко! (Хорошо, если не оба! — Прим. ред.) От же гнида! Покруче Колыванихи будет! Куда круче! (В обычной жизни, кстати, подобное нередко случается, пущай и фигурально! Но от того ни хрена ведь не легче, согласитесь! — Прим. авт.)
— Что это у тебя всё дела да дела? Шибко деловой, что ль?! …Хм! Нет никакого дела, не стал сержант наш милейший Ковалёв уголовно возбуждаться, ха-ха-ха!
— Это ещё почему? Телесные повреждения прям же на лице! Тьфу ты ж, налицо!
— Видишь ли, Юра… Гена! …Заговорили меня совсем, понимаешь! …Я так поняла, замутка какая-то у Владимирыча была с сержантом. Типа горячей групповушки с этой… ведьмочкой… как её… ещё до меня случилось. Со Стеллочкой, о! Кто ж с ней не был? Даже я по молодости шарилась, ха-ха! …Нет, не каюсь! Мне-то какого ещё хрена каяться?! …Кинишко, поговаривают, тогда сняли порнушное. По хмельной-то удали, точнее, дури чего только не намудришь? Каменев тоже участвовал, да-а-а-а… А жена кто у Ковалёва, ты в курсе?
— Почём мне знать-то? Мы крокодилы тёмныя-а-а-а-а! Нам без белил никак нельзя, мы без белил не могём!
Теперь Марусю даже лошадиной дозой транквилизаторов не унять. Понеслось омно по весям! Устраиваемся поудобнее и всасываем, всасываем! Коли выбора иного нет…
— На самом-то деле Бастинда Ковидовна в натуре она. Настоящее же фамилиё её так до сих пор и неизвестно никому. Улавливаешь, пупа? Скрыто во мрачных глубинах Соловецких Тёмных Времён. Хм! Окромя Ковалёва, естественно! Уж у него-то, хитрована, сто пудов на всякого жителя Соловца папочка козырная пухнет-копится, будь спок! Да-а-а-а, страшные, однако, были времена! У-мо-по-мра-чи-тель-ны-е! Всосал? Прошлое-то, ясен фуфель, никак не изменить, да-а-а-а… Вместе с тем кое-какие скелеты в шкафе до поры до времени, согласись, утаить вполне возможно. Куда ж с таким бэкграундом-то ужасным сунешься?! Ой! Прости меня, Геночка, за англосаксость криворотую-то, да больно словечко закомуристое, прелесть, ха-ха! …Простишь? …Даже в ложкомойки ведь не возьмут! Для того, значится, и пачпорт поменяла. Заодно и фамилиём более-менее человечьим чучелко обзавелось. Селивановой стало, как ты говоришь, по имени Инна. Колыванихой же по Колывану Берендеевичу кличут её, по хахалю ейному. В курсе о них? …Ну он-то, знамо дело, говнюк редкостный! ...Не-е-е-е, не богатырь былинный, всего лишь вшивенький антагонист мультяшный. А страшон, страшон-то как! — силов нет! Да и она как-то вот тож далеко не красавица писаная, мягко говоря! — точно в анекдоте про двух спорящих мужчин… э-э-э-э… неславянской, скажем так, наружности, — даже на говно не похожа, ха-ха-ха! По нутру же и вовсе гадюка гадюкой!
«Как это принято у змей,
Кусают за ногу
ГАДЮКИ,
А потому
При встрече с ней
Берите, дети, ноги в руки!»
Б. Заходер, «ГАДЮКА»
Геннадий Андреевич будто на Луне всю жизнь прожил. Интель, ёж его интеллигентскую медь! Мы и сами малость офигеваем уже!
— Что за анекдот?
— Ген, ты в кого такой дремучий? В школе не учился?
— Учился. Но не здесь. В Лимпоповии. Рассказывай!
— М-м-м-м… Вкратце так, опустив довольно длинный крутой словесный замес промеж двух рыночных торговцев, перейдём сразу к бравурному финале: « … — А ты вообще говно! — А ты два раза говно! — А ты три! — А ты двадцать три! — А ты тридцать три раза говно! — А ты… А ты… А ты… даже на говно не похож, вот!!! — Э-э-э-э… Это я-то на говно не похож?!!»
— Хе-хе-хе-хе-хе! И правда, не похожа. Малость страшнее, согласен. Почему ж сразу гадюка-то? Внешность, однако, весьма обманчивая бывает, согласись. Квазимодо, например, Красавица и Чудовище, Царевна-лягушка, эти… как их там… дикари, да… на лицо ужасные, понимаешь, добрые внутри, потом…
Гм! Недотумкость Генина кого угодно бы из себя давно уж вывела, но только не главторграба всея микрорайона. Таких недотумков на фуфу разводить доводилось — не чета нынешнему (вовсе, к слову, не недотумку! — Прим. ред.)! Е-же-днев-но!
— Не тот случай! Никакая нормальная женщина с Колываном в кушерях варакаться не стала б! Да и он извращенец тот ещё, тератофил закоренелый! Всякие, конечно, ходят слухи, к примеру, о его давних шашнях с уважаемой товарищем Наиной Киевной Горыныч, но то было, я абсолютно уверена! — с её стороны чистой воды ситуативное партнёрство. И никакого интимчика. В хрен он ей не упёрся! Здесь же совсем другое дело. Дочку ейную видал? Без слёз не взглянешь, шишимора шишиморой! То-то и оно! Соображай! А Колыван, чтоб понятней было, при всей своей хитротраханной мерзопакост... ности (хрен ещё выговоришь!) никогда от неё не отказывался, от дочурки-то. Сечёшь? Кровиночка, так выходит! …Кстати, Андреич, всё хотела тебя спросить, да повода не было: на какой помойке ты Колываниху-то свою подобрал?!
— Как обычно, по объявлению. Вовсе она не моя! И даже письмецо рекомендательное при ней имелось. В лифчике отвислом заныкано.
— Да? Интересненько, интересненько! Ты и лифчик обшарил ейный?! Отвислый, ха-ха! От кого, ежели не секрет?
— Что «от кого»? Лифчик отвислый?!
— Не тупи, дядь Ген, письмо рекомендательное!
— А-а-а-а-а! Дык от этой… из этого… из СНТ «Лужок», о! Казначеем она там подвизалась когда-то...
— Бэ-э-э-э-э! Тот самый «Лужок», где клан ядовитых жаб рулит? Ха-ха-ха! ...Ню-ню!
— Почему это жабы? Тётки как тётки. Ну… где-то, быть может, разожравшиеся чуток, где-то укуренные, туповатчатые, но вполне себе ничего, обычные.
Покупателей было совсем пусто. Феофилактовна таки достала из-за уха заветную чипироску и закурила. Сизые колечки, поднимаясь под потолок, исчезали в туманной сумеречной выси. Сверчки, тараканы, паучки засуетились, приникли к заросшей хлопьями вековой пыли вентиляционной решётке, шумно втягивая благословенный дымок растопыренными ноздрями. Ганджюбасом так ни разу и не пахнуло. Выходит, зря рептилоид вожделел. Не время, товарищи! И не место.
— В чём-то, быть может, и тётки… хм… того… чуток укуренные, пущай даже где-то туповатчатые, да-а-а-а... — раздумно, эдак нараспев промолвила Маруся и тут же грянула бравурно: — А как пивасика-то поднажрутся в хлам, так жабы жабами!!! Ядовитые до усрачки! В ихней крови пивко в цыганистый каллий каким-то неизвестным доныне образом... это... трансфлюцируется , да! То бишь превращается. Страшный яд, к тому ж вонюч зело, аж глаза режет! М-м-м-м... И что же это получается: жабы, по всему выходит, с гадюкой сгоношились, ввиду чего нынче там вполне себе единодушный жабогадюкинск состоялся, так, что ли? — вот умора-то, ха-ха-ха! Гм… Пенсионеров, единственно, зело жаль. …Да вы не переживайте, дяденька, это ненадолго, скоро перегрызутся!
— Перегрызутся? С чего бы? Хм… Я, к слову, и не переживаю. Нет меня там. От ваших любимых слов, Машенька! ...Ваще!
— А с того, что эта самая Колываниха — она же не совсем человек (или совсем не человек, смотря с какой стороны глянуть. Это же всё-таки сказка, в конце концов! — Прим. авт.), посему по-человечески жить и вести себя в принципе не может! Она ж точно пиявка или даже глиста: присосётся к добрым людям, пользуется их хорошим отношением и одновременно гадит, гадит, гадит — ходит по всей округе, мерзости всякие лживые о них рассказывает! Врёт, как дышит, гнида!
— Обычный жабогадюкинский комменсализм! Таки зачем им в данном конкретном случае грызться-то? Покамест непонятно. Достойные, судя по всему, друг друга персонажи. Симбиоты, мля!
Чипироска докурена почти за середину и загашена в пустой консервной баночке от сайры. Той самой сайры, дорогие друзья, бланшированной с добавлением масла или совсем без оного, реально зробленой когда-то давным-давно в море на «Всеволоде Сибирцеве» и оттого нереально вкусной! (Не чета нынешней помойке! Правильная тогдашняя цена 1 руб. за банку. — Прим. ред.) Гена только и успел пискнуть: «Оставь докурить!», но было поздно. Бычку — хана! Пришлось смириться.
— Комменсализм, говоришь? Х-х-х-хе, бубёныть! Клёвое словцо, н-н-н-нда... Однако! Во-первых, никакая жаба гадюке никогда не простит, что та — гадюка! Всосал? Во-вторых… Э-э-э-э... Тут такое дело... Знаешь, как в жабьем клане дочурку Колыванихи кличут?
— Да откуда ж мне..?
— Ирка-дырка, ха-ха! Не в смысле «слаба на передок», — девчушке-то, быть может, и по кайфу было б, — да кто ж на подобную… гм… страшилку позарится-то? Особливо с утра, на восходе солнца, когда в душе рассвет и птички поют?! Сам подумай! А в смысле «дырка от бублика»: трещотка, пустомеля, балалайка, чепушила, тарахтелка, белебеня, калыбашка. Список длинный! (Да простят нас остальные милые любимые Ирки, однако встречается средь них и такое! Как, впрочем, и средь всех нас! — Прим. авт.) Никакая змеюка правду-матку о своём отродье вовек жабам не простит! Кроме того, уверена, гадюка-то наша уж давным-давно обо всех соседских жабах исподтишка злопыхательствует вовсю! Ну не может она жить без говна, понимаешь? ...Сомневаешься? ...Хорошо! Откуда тогда, по-твоему, вся дачная тусовка в курсе, к примеру, что Шамеляки, как поднажрутся в эту... в хламидомонаду, так начинают самозабвенно морды бить друг другу? Вот откуда?! Потом утрутся, проблюются — и снова вместе бухают! Откуда инфа?! Молчишь? — правильно делаешь, ибо возразить-то нечего! Так что скоро, ох скоро верёвочке-то конец будет, не сумлевайся!
— Что? И обо мне?!
— Что о тебе?
— Это… Злопыхательствует вовсю!
Нам вот чертовски интересно: Геннадий Андреевич реально наивный такой крок или прикидывается? Гм... По всему выходит, реально. Но кто-то же должен глаза ему на бушующий неоднозначный мир открыть?! Од-но-знач-но! Как раз Марусе сие и поручим, вперёд, милая:
— А то! Откуда ж я прознала, что кое-кто в галоши регулярно ссытся? Вся округа над тобой потешается! Втихарца, сам понимаешь, — ты ведь и клацнуть можешь сгоряча! Никто ж не знает, что наш Гена — самый добрый крокодил на белом свете! «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам»! Ур-р-р-ра, товарищи! Пущай себе бегут!.. Ну и ещё кое-что… О ваших, скажем так, близких контактах третьего рода... это... с Чебураном типа того… М-м-м-м… Сексуальных… Совсем близких… Ближе некуда!!! Э-э-э-э… Врёт, как обычно, небось?
— Врёт?! Да я..! Её..! Это как же ж..?! Я ж к ней как к родной..! Уволю на хрен!!! Сей же момент!!! Тварь мерзкая!!!
— Давно пора! Только не забудь самой Колыванихе об этом сообщить, дружище. Звони вот прямо сейчас и сообщай! А то ты у нас шибко отходчивый крокодяша, ха-ха!
— Надеюсь, никто не поверил?!
— Ты это о чём?
— Ну… Об этом… О нас с Чебураном!
— Я-то нет! Но вот люди всяко могут за чистую монету принять. Уж больно складно врёт, скотина!
— А как она... они... себе вообще представляют... это дело... крокодила с... некрокодилом? Тем более со столь ужасающе огромными ушами?!
— Мне-то почём знать? Главное — поверить, а видение собственно процесса, поверь, оно со временем как-нибудь да сформируется! Культмассовые «Звёздные войны» вона тож поначалу всего лишь дешёвыми комиксами замышлялись, а что в натуре выпёрднулось? — нетленка, мля! — магнум опус вселенского масштаба, моб ихнюю ять! Учти, милый крок: на всяку небылицу (порой, зачастую наиглупейшую!) всегда, знаешь ли, найдутся свои «Лукасы» со «Спилбергами» да «Кэмеронами». И вот он — очередной шедевр горячей жевательной резинки для пиплов в студию! Голь на выдумки хитра, ха-ха! Не согласен?
Гена совсем сник. Как-то даже немножко грустно на него глядеть. Но ничего, выдержал удар крокодяша наш, воспрянул духом, нашёл-таки в себе силы поддержать беседу:
— Ничего смешного! ...Да-а-а-а, не знаю, что теперь и подумать-то! Она, кстати, если честно, и убирается отвратительно!
— Ты чего хотел-то, хвостатый? То ж Бастинда, ять твою етить! Она ж воды аки огня боится! Даже больше, нежели огня! Со всеми… этими… хм… втекающими, а главное, вытекающими антигигиеническими издержками. Вечная грязнуля! Фу! Вонючка пентафталевая!
— Блин горелый! А я-то в толк никак взять не мог, что за запашок такой пердячий после неё по квартире всегда витает? Въедливый, зараза! За неделю потом не выветришь! Грешным делом, думал, может, средство какое суперсовременное моющее использует, терпел. А тут, оказывается, вон какое дело! Из дома ей позвоню, отсюда не стану. Клянусь любимым зелёным хвостом!
— Позвони, позвони, не забудь!..
«Позвони мне, позвони,
Позвони мне ради бога.
Через время протяни
Голос тихий и глубокий...»
Р. Рождественский, «Позвони мне, позвони»
— ...И хватит уже об этих уродцах, слишком много чести! Они на кого-нибудь типа гражданочки Шемаханской, как пить дать, раньше или позже нарвутся. Хотя… Какой в том прок? И без того не шибко-то с червями различаются. Пущай себе существуют, копошатся, жрут друг друга. Во-о-о-от… Короче, Склифосовский! — припёрлись Димка с Настюхой в «Солинтерфест» на замечательный фильм, значится, поглазеть, себя показать...
Раз за разом складывается впечатление, будто бы Маруся Феофилактовна натурально присутствовала в самой густой гуще описываемых событий. Не правда ли? Ещё раз оговоримся — это не так! Не знаем, как вам, а нам остаётся лишь позавидовать бурной фантазии собеседницы. Белой, конечно же, завистью, плохого не подумайте!
— ...В буфет заглянули с оказией, коньячку тяпнули рюмашку-другую под бутербродик с икоркой. Не просто-те вам какой-то затрапезный кинотеатришко! Солидная контора, ёпрст! Зал просторный, сидушки мягкие, удобные. Кресла в фойе кожнаные, слоновые. Толмач улыбчивый. Фильм-то, оказывается, на аглицком, не дублированный. Странновато как-то, не находишь? — всё кругом советское, а язык аглицкий! А ведь вполне можно было б и без кина хорошо посидеть. С коньячком да бутербродиком, да-а-а-а... Начали с некоторым запозданием. Прокурора областного ждали. Куда ж без прокурора-то? Хорошо ещё, без Наполеона обошлось, никто не хрюкал дурниной, ха-ха! Во-о-о-от, значится… Ну и кадр за кадром, сиськи, мохнатки (норки) нараспашку, мордобой, мокруха, групповуха, снова мокруха, снова сиськи, опять групповуха, всё такое прочее, поехали, йе-ха-а-а-а! Короче, до конца не усидели. Не шмогли! Поелику зрители, значится, почти сразу же громко шушукаться начали, шуточки сальные в ихний адрес отпускать, пальцами тыкать и гыкать! Видать, разглядели его зазнобушку в самой главной роли, ха-ха! Да и как иначе-то? — в переулке вон кажная собака походку её лёгкую знает! А каково Димке было, представляешь себе?! — ни дать ни взять Король-олень на выпасе! В результате бежали они постыдно с поля эротико-синематографической битвы, и тут же начались жёсткие разборки. До дому ещё не успели добраться! Настюха, естественно, в полнейшую несознанку попёрла: я типа того не я, и мохнатка (норка) не моя! И вообще, не женаты мы! А посему не прогуляться ли тебе в тухес, дружок, со своими тухлыми претензиями?! Ну или сразу... нах Шванц!
— В тухес? Шванц? Куда это? Гм… Прикольно! И что же Димка твой?
— Что-что? — боднул Настюху рогом новёхоньким сгоряча — и челюсть ей снёс!
— Как же ж это ж?!
— Ровно так же, как курочка Ряба дедушке яичко, — напрочь!!!
— Ну дела-а-а-а!
Незавидная дедушкина судьба почему-то шибко озаботила сердобольного крокодила. Он даже слегка поёжился, необычайно живо представив себе, каково это, когда обласканная, прикормленная, похотливая курица подленько так исподтишка сносит тебе любимое яичко! (Хорошо, если не оба! — Прим. ред.) От же гнида! Покруче Колыванихи будет! Куда круче! (В обычной жизни, кстати, подобное нередко случается, пущай и фигурально! Но от того ни хрена ведь не легче, согласитесь! — Прим. авт.)
— Что это у тебя всё дела да дела? Шибко деловой, что ль?! …Хм! Нет никакого дела, не стал сержант наш милейший Ковалёв уголовно возбуждаться, ха-ха-ха!
— Это ещё почему? Телесные повреждения прям же на лице! Тьфу ты ж, налицо!
— Видишь ли, Юра… Гена! …Заговорили меня совсем, понимаешь! …Я так поняла, замутка какая-то у Владимирыча была с сержантом. Типа горячей групповушки с этой… ведьмочкой… как её… ещё до меня случилось. Со Стеллочкой, о! Кто ж с ней не был? Даже я по молодости шарилась, ха-ха! …Нет, не каюсь! Мне-то какого ещё хрена каяться?! …Кинишко, поговаривают, тогда сняли порнушное. По хмельной-то удали, точнее, дури чего только не намудришь? Каменев тоже участвовал, да-а-а-а… А жена кто у Ковалёва, ты в курсе?
— Почём мне знать-то? Мы крокодилы тёмныя-а-а-а-а! Нам без белил никак нельзя, мы без белил не могём!
