— Ага! Али Император Всея… В пьяном угаре, хе-хе! Шутка! Кстати, медведи и лоси твои все с дальнего кордона вернулись? Никто в пути не затерялся?
— Обижаешь, гражданин начальник! Обещали-с боевыми не пулять. Вроде не соврамши. ...Куда ж они денутся-то? Их ведь здесь при любых самых тухлых раскладах досыта накормят! Соображать надобно! Пущай и опилками. Хм... Но досыта же?
Имея жёсткое критическое мнение по поводу пищевой ценности опилок в рационе млекопитающих (о рептилиях и говорить нечего!), Гена всё ж сдержался, промолчал. И то верно, его-то опилками никто не потчует, чего в таком случае выёживаться? Благоразумно-с. Весьма-с! Вообще-то всё царство опилки кушают-с и не ропщуть ни фига-с, ять их всех етить!
— Кхе-кхе! Одного вот только не понял: кто здесь начальник? Э-э-э-э… И много у него, у Кузьмича твоего, этих… посудин? Тьфу! Баркасов то бишь!
— До фига с прицепчиком! От Шпицбергена до Кейптауна!
— И чё, все сплошь затонувшие?! Дык там много чего неожиданно-водолазного вылупиться может! Золотишко скифское, к примеру, Ковчег Завета или комната какая-нибудь дюже Янтарная. Хуже всего, ежели бомба страшная химически-биологически... бомбическая!
— Хрен его знает! Чувак — враль тот ещё! Записной, моб его ять!
— Ящик с прикольным бухлом, однако, где-то надыбал.
— Нда-а-а-а, надыбал. Супротив очевидности не попрёшь. ...Слушай, я что-то не понял, кто сегодня с вареньем: ты или Кузьмич? ...То-то же! Давай-ка ещё раз за тебя махнём, заодно и фуфырь наконец высушим! Твоё здоровье, старина!
— И твоё! Будь!
Шумно выдохнув, занюхав кисточкой хвоста, весьма кстати подвернувшейся под лапу (водку, что ль, в подворотне хлещут? — от же нелюди!), Чандр Львович по-хозяйски аккуратно сгрёб Генину мелочь в верхний ящик стола со словами:
— Тёте Наташе на гостинцы. Пущай Славику с Лёликом петушков на палочке прикупит. Там, глядишь, и Баламуту на пивко останется. Не возражаешь?
Геннадий Андреевич, без сомнений, любой мелочишке нашёл бы уж куда более достойное применение, нежели всяку шантрапу пивом с леденцами баловать, однако возбухать благоразумно не стал:
— Без проблем, милый друг! Лишь бы в кайф! Хм... Кто любит конфеты, тому здесь места нету.
— Да-да! Места нету, а пока — по бутылочке пивка, и дорога в гастроном недалека. Плавали, знаем-с! Ну... Кому там что в кайф, знать не знаю, ведать не ведаю! Но-о-о-о... — господин директор почти в полном составе скрылись под столом и, пыхтя, шарились в каком-то секретном, видать, самом нижнем и глубоком (по-видимому, чертовски несгораемом!) ящичке. — Чёрт побери! Куда грёбаный ключ запропастился?! ...Ага! Вот он, кажись! Нашёлся, касатик! ...Короче, всякие там... кайфы не моя тема. А тебе — на вот, старина, держи! Уф-ф-ф-ф!!! Пользуйся.
На изрядно потёртое зелёное сукно (точнее, нечто, возлежащее на нём!) теперь лучше б и вовсе не глядеть. Ибо с непривычки сознание враз мутнело! Да-а-а-а, шок — это по-нашему! Вот и зело огорошенный именинник, не вполне веря ещё в счастие своё, безотрывно пялился слезящимися от едкого дыма глазами на красующуюся рядышком с пепельницей изрядно потрёпанную, но ужасно завлекательную купюру. Красненькую!
Кто хоть когда-либо жил в совдепии, тот будет помнить, покуда дышит! На червонец ведь неплохо загулять можно было, ибо кажный тамошний казначейский билет чистейшим золотом обеспечен. (Всегда и везде!) Всасываете? Не хухры-мухры вам!
Знамо дело, рано или поздно всяка огорошенность сходит на нет. Важно при этом не терять самообладание, поелику не солидно, ёпрст! Могут ведь неправильно понять и забанить по жизни. Кому это надо? Уж точно не Гене!
— Куда столько?! — единственно что нашёлся Андреич. — У меня и сдачи-то нет!
— Какая на хрен сдача, старина? На рынке, что ль? Шутить изволите?! — удивление Чандра Львовича неподдельно и даже немножко граничит со старческими обидками. — То ж подарок от всего нашего дружного трудового коллектива! Дорогому крокодяше! М-м-м-м... Профком, опять же, подсобил. Забирай и давай уже, вали отсель по компасу! Соскучился, поди, по Чебурану-то? Вот и он, небось, исскучался весь! Иди, иди, празднуй, а то паче чаяния в магазин не успеешь. Тебе ещё до дому вон тащиться три дня на верблюдах.
С коими словами пожилой лев, по-доброму эдак приобняв за плечи друга своего — Геннадия, аккуратненько, в то же время решительно и, по обычаю, бесповоротно выставил его за дверь. Хорошо не взашей!
— Будь здрав, боярин! — пробасил на прощание Чандр.
— И тебе не хворать, старик! ...Спасибо, дружище! — спохватился было на выходе нежданно-негаданно осчастливленный... хм... крокодяша, но дверь за ним уже плотно затворилась.
Справедливости ради отметим: в сложившихся реалиях товарища Гай-Лимпоповского и упрекнуть-то особо не в чем. О чём это мы? — да всё о том же: пьянку с гулянками и мордобоем по поводу окончания / начала очередного своего бренно-жизненного цикла не устраивал, не проставлялся то бишь. Счёт, к слову, коим (циклам) давным уж давно утерян.
Зажилил? Так точно-с! Плохо ль, хорошо? Думайте-гадайте, у кого во что кукундер горазд, зато червончик заветный в бюджет семейный Андреич таки скроил! Опять же Марципаныч сам собой вполне прогнозируемо и органично, на наш взгляд, бухла кому надо как следует накапал. Вот и тётя Наташа на работе не пьёт. Чего ж тогда роскошествовать вотще?
А ежели призадуматься, кому там нынче проставляться? Угрюмому Ослу? Замороченному Кролику? Беззубому Мангусту? Волкам позорным? Алисе с Базилио? Не шибко-то комплиментарная, согласитесь, компашка подобралась! К тому ж Гена почти и не знался ни с кем из них. Так, здоровались, разумеется, при встрече, ручкались, о делах вскользь дежурным порядком справлялись, о погоде, не более того.
К тому ж купаться не любили они, лягушечек маринованных не жаловали. На хрен нам нужны такие дружбаны? (О! Стишок-с!) Не в коней комбикорм! И комбибухло, кстати, тоже.
Опять же, испокон веков подмечено — хлопотное сие дело и накладное зело. Всяк ведь сверчок на своём шестке, со скрыпом душевным рублишко на подарок отмусолив (пожертвовав, от сердца оторвав, мля!), сожрать да выпить на трёшку норовит! А дай слабину ему, так и в пятёрочку упрётся, сдюжит! Проблюются, просрутся, метнутся до ближайшего гастронома, и гайда снова в бой! За счёт именинника, естественно, чей же ещё? Гм... Плохой бизнес.
И не придерёшься ведь к Геннадию Андреевичу, предъяву не кинешь, на счётчик не поставишь! Грамотно повёл себя ушлый рептилоид. А всё могло бы стать совсем не так. Но не стало. Засим и проехали.
На сей раз, вновь оказавшись в пустом влажном полумраке вестибюля, где одинокие вешалки, как мы чуть-чуть ранее с огромным неподдельным интересом наблюдали , позвякивали там-сям хромированными крючочками, Гена касательно всевозможных невзначаечек был уже весьма настороже. Соответственно, выскочившую из очередного паучьего угла неугомонную уборщицу-сторожиху тут же опознал, посему о всяческом там клацанье зубом, прочей зверской рефлексии даже не помышлял.
Поелику неисповедимы, конечно же, нежданчики по жизни, спору нет, но, когда что-либо хоть чуточку предсказуемо, возможные последствия, пожалуй, не столь уж и фатальны. Иначе же всяко бывает.
«Смарагдовым бочком предательски маня,
Застыв клубом узорчатой спирали,
Коварная в прохладной сени кущ свилась змея,
Невинно зла, лишённая морали.
Всё ждет, когда же, фатумом влечён,
Усталый путник, зноя избегая,
Стопы направит к логову её,
Акт воли роковой неумолимо приближая.
Извечный зов инстинкта, не корысть
Ей движет, и удар неумолимо точен.
И тленность хладная поглотит чью-то жизнь,
И гвоздь последний в крышку заколочен».
Юлия Дии, «Фатум»
— На вот тябе, Генька! Дяржи! — в руках милой женщины тускло проблёскивала стеклянными бочками скромная литровая баночка.
— Что это, тёть Наташ?
— Бяри, бяри, ня стясняйся! То ж варенье клубничновае! Баламут летом нявесть откудова ягод притащил. Вядро! Я и наварила. Спёр нябось. Кушай на здоровье! У тябя ж малой дома? — яво и побалуй! С имянинами тябя, Андреич! С днём варенья!
— Да какой же он малой, милая вы моя тётя Наташенька? Жениться уж пора! ...Или, может, замуж?
Гм... Сей занимательный половой (сиречь гендерный) вопрос, кстати говоря, товарищ Эдуард Успенский нигде никак подсветить так и не удосужился. Теперь вот мучаемся всем кагалом. ...Ять его, понимаешь, етить!
Надо понимать, подарочную баночку Андреич с превеликой радостью и благорассудством принял (ибо всяко доброе отношение, оно, знаете ли, и крокодилу приятно!), тут же схоронив её от греха подальше в бездонных карманах малинового лапсердака. Вдруг отберёт кто? Или сопрёт и сожрёт?! Те же, скажем, тараканы! А вообще-то довольно трогательно вышло. Не находите?
Между тем настырные голодные тараканы опосля тёти Наташиных баталий и вовсе из виду исчезли. По всему видать, раны в тёмных сырых норах зализывают. Личный состав мобилизованными с восточных окраин Буфета восполняют. Ротация, понимаешь, едрит их за волосатые лапки!
— Спасибо, добрая душа! Не забыла! — растроганный до глубины души Геннадий чуть слезу не пустил.
Крокодилью, разумеется, но отнюдь не в общепринятом смысле сего фразеологизма. В натуре крокодилью. Какая же, право дело, у него слеза-то ещё может быть, слоновья, что ль?! Ну вы в натуре даёте, трамтарарам!
— Да чаво уж там, язжай давай! Ждут, поди, тябя дома-то, касатик.
Кое напутствие Гена тут же охотно и исполнил, незамедлительно растворившись в мзге непогожих сумерек. ...Конечно же, попрощался! Как вы посмели в том усомниться?!
— Эх, Генька, Генька! — вздохнула тётя Наташа, ещё недолго постояла в дверях, провожая его добрым уставшим взглядом. — Уж давно ня молодо, а всё зеляно! — и, покряхтывая с устатку, скрыпя натруженными суставами, неторопливо поворотила восвояси.
В то самое время безутешный, но чертовски азартный Чандр Львович, расставив на раритетной, ценных пород дерева шахматной доске искусно отделанные всякими там перламутрами да цветными эмальками фигуры, маялся в ожидании завсегдашней своей партнёрши, нетерпеливо подрагивая, постукивая хвостом (напомним: облезлым!), жаждая хоть какого-то реванша, хоть бы вшивенькой ничьей! — мечтая в конце-то концов прервать многомесячную, практически «сухую», удручающе проигрышную серию.
Выходит, не только у Славика в той весёлой семейке даровитость кое-какая обнаруживалась. Смекаете?
Между тем, пока суд да дело, малость повеселевший (и, к слову, изрядно уже навеселе!) гражданин Гай-Лимпоповский, не чуя под собой лап и галош, добрался-таки до мест обитания без особых заморочек, даже чуточку шустрее обычного. Верблюды-то, должно отметить, вопреки скептическим прогнозам Марципаныча, не подкачали! Не косули ни хрена оказались корабли пустыни, ёж ихнюю верблюжью колючку!
Кроме того, как и положено по всякому такому поводу, Геннадий Андреевич заскочил в козырный магазинчик возле дома, где за пустоватым прилавком томно скучала главторграб всея микрорайона Маруся Феофилактовна: ныне отпетая грубиянка и матерщинница, в бытность же свою маленькой хрупкой девочкой — круглая отличница-недотрога.
И поскольку замуж за небезызвестного Дмитрия Владимировича На (в школьные годы — хулигана-двоечника, с некоторых пор — примерного семьянина, разве что облысел как коленка да кичевыми татушками расписной изрядно!) Маруся весьма удачно когда-то выскочила именно ведь с его, с Гениной подачи — который, собственно, их в своём Доме так называемой Дружбы и свёл... тьфу тебе на воротник! — познакомил, конечно же! — посему крокодилу всегда перепадало от неё каких-нибудь вкусняшек. Сами понимаете, в условиях тотального дефицита — мимо прилавка. И, естественно, мимо кассы.
Мимо? Гм... Из-за, из-под, с чёрного ли хода — это кому как заблагорассудится. Главное — в правильные лапы! Или же на лапу. При пущей-то необходимости.
Да-а-а-а, теперича подобные дома несколько иначе называются. Пусть и не шибко благозвучно. Но то всё фигня! Мало ли что чем называют? Вот, мол, говорят, вам, дорогие сограждане, честные, прозрачные, даже местами в чём-то демократичные выборы (где вот только сии благословенные места?).
И что с того? На заборе (вокруг, к слову, какого-нибудь подобного Дома) тоже ведь до фига чего понаписано (в основном собачками да кошечками!). А за забором что? Да ни хрена! Плохоньких дров охапки не наберёшь! Чего уж там о выборах-то высококонкурентных трындеть? — пустое всё!
Ну да ладно, крокодяша наш покамест не баллотируется никуда, посему глубоко по фигу нам, что там за забором высоким. С зубцами. Э-э-э-э... Это забор такой вокруг Детинца Соловецкого, не пила! Хотя пила — она с зубьями навроде акулы, а вовсе не с зубцами.
Однако у особо выдающихся заборов и то и другое присутствует иногда. Так что за базаром послеживать надобно, кабы чего не прилетело! Из-за зубцов. Зубьями клацать.
Узрев в дверях лавочки запыхавшегося, разрумянившегося (даже под густой зелёнкой не скрыть!) крокодила, Маруся Феофилактовна тут же, перестав скучать, воспряла, просветлела пыкой и заголосила зычно:
— Мля-а-а-а! Это хтой-то к нам пришёл, нашу бабушку зарезать?! Привет, привет, дядь Ген, давненько не заглядывал!
— Здравствуй, радость моя! Я... Я... Вот! — Геннадий Андреевич без лишних мельтешений протянул ту самую заветную мятенькую десятирублёвку.
— Что, хлеба? На все сразу?! Свинью, что ль, завёл?! Никак Пятачок с братвой в гостях? — матёрая продавщица в лёгком замешательстве.
И то верно: виданное ли дело? Мы тут об алогизме: «продавщица в замешательстве», ежели кому невдомёк. Тем паче матёрая!
— Почему хлеба?! Обижаешь! Харчей давай разных, да поболе, пожирней! И хлеба тож, — раздухарился именинник под хмельком. — И всё чтоб нарезать!!!
«...Да что мне Лев! — кричит. — Да мне ль его бояться?
Я как бы сам его не съел!
Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться!
Да я семь шкур с него спущу!
И голым в Африку пущу!..»
С. Михалков, «Заяц во хмелю»
— Ну, извини, ты обычно большей частью за хлебушком ко мне хаживал. Не наблюдалось что-то раньше подобной прыти в тебе. Решил шикануть на склоне лет, да, дядь Ген?
Должно отметить, хрупкость Машенькиных форм давно уж канула в лету, так сказать, перейдя в категорию «легенды и мифы эпохи развитого социализма», и в настоящее время госпожа Феофилактовна более смахивала на проживающую поблизости фрекен Хильдур Бок, нежели на Дюймовочку.
Их даже путали иногда. Особливо с кормы (с фрекен Бок, разумеется, не с Дюймовочкой!). Вместе с тем, несмотря на поразительную внешнюю схожесть, дамы промеж себя не особо ладили, поелику обе, согласно единодушному мнению соседей, заряды одноимённые, короче, те ещё хабалки, мазафака!
Что, впрочем, не мешало им периодически вместе являться благородной публике, — эдакие шерочка с машерочкой, — типа ситуативное партнёрство (не путать с ситуативными отношениями!): морду, скажем, водопроводчику набить, таксисту не заплатить, денежек с должника стрясти, иные какие промо- и артхаус-акции замутить.
Обеих фрекен и ещё кое в чём люди добрые подозревали (в тех самых отношениях!), но об этом молчок! Тс-с-с-с! Никому ни слова! Нам ведь публиковаться ещё, смекаете?
Многие
— Обижаешь, гражданин начальник! Обещали-с боевыми не пулять. Вроде не соврамши. ...Куда ж они денутся-то? Их ведь здесь при любых самых тухлых раскладах досыта накормят! Соображать надобно! Пущай и опилками. Хм... Но досыта же?
Имея жёсткое критическое мнение по поводу пищевой ценности опилок в рационе млекопитающих (о рептилиях и говорить нечего!), Гена всё ж сдержался, промолчал. И то верно, его-то опилками никто не потчует, чего в таком случае выёживаться? Благоразумно-с. Весьма-с! Вообще-то всё царство опилки кушают-с и не ропщуть ни фига-с, ять их всех етить!
— Кхе-кхе! Одного вот только не понял: кто здесь начальник? Э-э-э-э… И много у него, у Кузьмича твоего, этих… посудин? Тьфу! Баркасов то бишь!
— До фига с прицепчиком! От Шпицбергена до Кейптауна!
— И чё, все сплошь затонувшие?! Дык там много чего неожиданно-водолазного вылупиться может! Золотишко скифское, к примеру, Ковчег Завета или комната какая-нибудь дюже Янтарная. Хуже всего, ежели бомба страшная химически-биологически... бомбическая!
— Хрен его знает! Чувак — враль тот ещё! Записной, моб его ять!
— Ящик с прикольным бухлом, однако, где-то надыбал.
— Нда-а-а-а, надыбал. Супротив очевидности не попрёшь. ...Слушай, я что-то не понял, кто сегодня с вареньем: ты или Кузьмич? ...То-то же! Давай-ка ещё раз за тебя махнём, заодно и фуфырь наконец высушим! Твоё здоровье, старина!
— И твоё! Будь!
Шумно выдохнув, занюхав кисточкой хвоста, весьма кстати подвернувшейся под лапу (водку, что ль, в подворотне хлещут? — от же нелюди!), Чандр Львович по-хозяйски аккуратно сгрёб Генину мелочь в верхний ящик стола со словами:
— Тёте Наташе на гостинцы. Пущай Славику с Лёликом петушков на палочке прикупит. Там, глядишь, и Баламуту на пивко останется. Не возражаешь?
Геннадий Андреевич, без сомнений, любой мелочишке нашёл бы уж куда более достойное применение, нежели всяку шантрапу пивом с леденцами баловать, однако возбухать благоразумно не стал:
— Без проблем, милый друг! Лишь бы в кайф! Хм... Кто любит конфеты, тому здесь места нету.
— Да-да! Места нету, а пока — по бутылочке пивка, и дорога в гастроном недалека. Плавали, знаем-с! Ну... Кому там что в кайф, знать не знаю, ведать не ведаю! Но-о-о-о... — господин директор почти в полном составе скрылись под столом и, пыхтя, шарились в каком-то секретном, видать, самом нижнем и глубоком (по-видимому, чертовски несгораемом!) ящичке. — Чёрт побери! Куда грёбаный ключ запропастился?! ...Ага! Вот он, кажись! Нашёлся, касатик! ...Короче, всякие там... кайфы не моя тема. А тебе — на вот, старина, держи! Уф-ф-ф-ф!!! Пользуйся.
На изрядно потёртое зелёное сукно (точнее, нечто, возлежащее на нём!) теперь лучше б и вовсе не глядеть. Ибо с непривычки сознание враз мутнело! Да-а-а-а, шок — это по-нашему! Вот и зело огорошенный именинник, не вполне веря ещё в счастие своё, безотрывно пялился слезящимися от едкого дыма глазами на красующуюся рядышком с пепельницей изрядно потрёпанную, но ужасно завлекательную купюру. Красненькую!
Кто хоть когда-либо жил в совдепии, тот будет помнить, покуда дышит! На червонец ведь неплохо загулять можно было, ибо кажный тамошний казначейский билет чистейшим золотом обеспечен. (Всегда и везде!) Всасываете? Не хухры-мухры вам!
Знамо дело, рано или поздно всяка огорошенность сходит на нет. Важно при этом не терять самообладание, поелику не солидно, ёпрст! Могут ведь неправильно понять и забанить по жизни. Кому это надо? Уж точно не Гене!
— Куда столько?! — единственно что нашёлся Андреич. — У меня и сдачи-то нет!
— Какая на хрен сдача, старина? На рынке, что ль? Шутить изволите?! — удивление Чандра Львовича неподдельно и даже немножко граничит со старческими обидками. — То ж подарок от всего нашего дружного трудового коллектива! Дорогому крокодяше! М-м-м-м... Профком, опять же, подсобил. Забирай и давай уже, вали отсель по компасу! Соскучился, поди, по Чебурану-то? Вот и он, небось, исскучался весь! Иди, иди, празднуй, а то паче чаяния в магазин не успеешь. Тебе ещё до дому вон тащиться три дня на верблюдах.
С коими словами пожилой лев, по-доброму эдак приобняв за плечи друга своего — Геннадия, аккуратненько, в то же время решительно и, по обычаю, бесповоротно выставил его за дверь. Хорошо не взашей!
— Будь здрав, боярин! — пробасил на прощание Чандр.
— И тебе не хворать, старик! ...Спасибо, дружище! — спохватился было на выходе нежданно-негаданно осчастливленный... хм... крокодяша, но дверь за ним уже плотно затворилась.
Справедливости ради отметим: в сложившихся реалиях товарища Гай-Лимпоповского и упрекнуть-то особо не в чем. О чём это мы? — да всё о том же: пьянку с гулянками и мордобоем по поводу окончания / начала очередного своего бренно-жизненного цикла не устраивал, не проставлялся то бишь. Счёт, к слову, коим (циклам) давным уж давно утерян.
Зажилил? Так точно-с! Плохо ль, хорошо? Думайте-гадайте, у кого во что кукундер горазд, зато червончик заветный в бюджет семейный Андреич таки скроил! Опять же Марципаныч сам собой вполне прогнозируемо и органично, на наш взгляд, бухла кому надо как следует накапал. Вот и тётя Наташа на работе не пьёт. Чего ж тогда роскошествовать вотще?
А ежели призадуматься, кому там нынче проставляться? Угрюмому Ослу? Замороченному Кролику? Беззубому Мангусту? Волкам позорным? Алисе с Базилио? Не шибко-то комплиментарная, согласитесь, компашка подобралась! К тому ж Гена почти и не знался ни с кем из них. Так, здоровались, разумеется, при встрече, ручкались, о делах вскользь дежурным порядком справлялись, о погоде, не более того.
К тому ж купаться не любили они, лягушечек маринованных не жаловали. На хрен нам нужны такие дружбаны? (О! Стишок-с!) Не в коней комбикорм! И комбибухло, кстати, тоже.
Опять же, испокон веков подмечено — хлопотное сие дело и накладное зело. Всяк ведь сверчок на своём шестке, со скрыпом душевным рублишко на подарок отмусолив (пожертвовав, от сердца оторвав, мля!), сожрать да выпить на трёшку норовит! А дай слабину ему, так и в пятёрочку упрётся, сдюжит! Проблюются, просрутся, метнутся до ближайшего гастронома, и гайда снова в бой! За счёт именинника, естественно, чей же ещё? Гм... Плохой бизнес.
И не придерёшься ведь к Геннадию Андреевичу, предъяву не кинешь, на счётчик не поставишь! Грамотно повёл себя ушлый рептилоид. А всё могло бы стать совсем не так. Но не стало. Засим и проехали.
На сей раз, вновь оказавшись в пустом влажном полумраке вестибюля, где одинокие вешалки, как мы чуть-чуть ранее с огромным неподдельным интересом наблюдали , позвякивали там-сям хромированными крючочками, Гена касательно всевозможных невзначаечек был уже весьма настороже. Соответственно, выскочившую из очередного паучьего угла неугомонную уборщицу-сторожиху тут же опознал, посему о всяческом там клацанье зубом, прочей зверской рефлексии даже не помышлял.
Поелику неисповедимы, конечно же, нежданчики по жизни, спору нет, но, когда что-либо хоть чуточку предсказуемо, возможные последствия, пожалуй, не столь уж и фатальны. Иначе же всяко бывает.
«Смарагдовым бочком предательски маня,
Застыв клубом узорчатой спирали,
Коварная в прохладной сени кущ свилась змея,
Невинно зла, лишённая морали.
Всё ждет, когда же, фатумом влечён,
Усталый путник, зноя избегая,
Стопы направит к логову её,
Акт воли роковой неумолимо приближая.
Извечный зов инстинкта, не корысть
Ей движет, и удар неумолимо точен.
И тленность хладная поглотит чью-то жизнь,
И гвоздь последний в крышку заколочен».
Юлия Дии, «Фатум»
— На вот тябе, Генька! Дяржи! — в руках милой женщины тускло проблёскивала стеклянными бочками скромная литровая баночка.
— Что это, тёть Наташ?
— Бяри, бяри, ня стясняйся! То ж варенье клубничновае! Баламут летом нявесть откудова ягод притащил. Вядро! Я и наварила. Спёр нябось. Кушай на здоровье! У тябя ж малой дома? — яво и побалуй! С имянинами тябя, Андреич! С днём варенья!
— Да какой же он малой, милая вы моя тётя Наташенька? Жениться уж пора! ...Или, может, замуж?
Гм... Сей занимательный половой (сиречь гендерный) вопрос, кстати говоря, товарищ Эдуард Успенский нигде никак подсветить так и не удосужился. Теперь вот мучаемся всем кагалом. ...Ять его, понимаешь, етить!
Надо понимать, подарочную баночку Андреич с превеликой радостью и благорассудством принял (ибо всяко доброе отношение, оно, знаете ли, и крокодилу приятно!), тут же схоронив её от греха подальше в бездонных карманах малинового лапсердака. Вдруг отберёт кто? Или сопрёт и сожрёт?! Те же, скажем, тараканы! А вообще-то довольно трогательно вышло. Не находите?
Между тем настырные голодные тараканы опосля тёти Наташиных баталий и вовсе из виду исчезли. По всему видать, раны в тёмных сырых норах зализывают. Личный состав мобилизованными с восточных окраин Буфета восполняют. Ротация, понимаешь, едрит их за волосатые лапки!
— Спасибо, добрая душа! Не забыла! — растроганный до глубины души Геннадий чуть слезу не пустил.
Крокодилью, разумеется, но отнюдь не в общепринятом смысле сего фразеологизма. В натуре крокодилью. Какая же, право дело, у него слеза-то ещё может быть, слоновья, что ль?! Ну вы в натуре даёте, трамтарарам!
— Да чаво уж там, язжай давай! Ждут, поди, тябя дома-то, касатик.
Кое напутствие Гена тут же охотно и исполнил, незамедлительно растворившись в мзге непогожих сумерек. ...Конечно же, попрощался! Как вы посмели в том усомниться?!
— Эх, Генька, Генька! — вздохнула тётя Наташа, ещё недолго постояла в дверях, провожая его добрым уставшим взглядом. — Уж давно ня молодо, а всё зеляно! — и, покряхтывая с устатку, скрыпя натруженными суставами, неторопливо поворотила восвояси.
В то самое время безутешный, но чертовски азартный Чандр Львович, расставив на раритетной, ценных пород дерева шахматной доске искусно отделанные всякими там перламутрами да цветными эмальками фигуры, маялся в ожидании завсегдашней своей партнёрши, нетерпеливо подрагивая, постукивая хвостом (напомним: облезлым!), жаждая хоть какого-то реванша, хоть бы вшивенькой ничьей! — мечтая в конце-то концов прервать многомесячную, практически «сухую», удручающе проигрышную серию.
Выходит, не только у Славика в той весёлой семейке даровитость кое-какая обнаруживалась. Смекаете?
Между тем, пока суд да дело, малость повеселевший (и, к слову, изрядно уже навеселе!) гражданин Гай-Лимпоповский, не чуя под собой лап и галош, добрался-таки до мест обитания без особых заморочек, даже чуточку шустрее обычного. Верблюды-то, должно отметить, вопреки скептическим прогнозам Марципаныча, не подкачали! Не косули ни хрена оказались корабли пустыни, ёж ихнюю верблюжью колючку!
Кроме того, как и положено по всякому такому поводу, Геннадий Андреевич заскочил в козырный магазинчик возле дома, где за пустоватым прилавком томно скучала главторграб всея микрорайона Маруся Феофилактовна: ныне отпетая грубиянка и матерщинница, в бытность же свою маленькой хрупкой девочкой — круглая отличница-недотрога.
И поскольку замуж за небезызвестного Дмитрия Владимировича На (в школьные годы — хулигана-двоечника, с некоторых пор — примерного семьянина, разве что облысел как коленка да кичевыми татушками расписной изрядно!) Маруся весьма удачно когда-то выскочила именно ведь с его, с Гениной подачи — который, собственно, их в своём Доме так называемой Дружбы и свёл... тьфу тебе на воротник! — познакомил, конечно же! — посему крокодилу всегда перепадало от неё каких-нибудь вкусняшек. Сами понимаете, в условиях тотального дефицита — мимо прилавка. И, естественно, мимо кассы.
Мимо? Гм... Из-за, из-под, с чёрного ли хода — это кому как заблагорассудится. Главное — в правильные лапы! Или же на лапу. При пущей-то необходимости.
Да-а-а-а, теперича подобные дома несколько иначе называются. Пусть и не шибко благозвучно. Но то всё фигня! Мало ли что чем называют? Вот, мол, говорят, вам, дорогие сограждане, честные, прозрачные, даже местами в чём-то демократичные выборы (где вот только сии благословенные места?).
И что с того? На заборе (вокруг, к слову, какого-нибудь подобного Дома) тоже ведь до фига чего понаписано (в основном собачками да кошечками!). А за забором что? Да ни хрена! Плохоньких дров охапки не наберёшь! Чего уж там о выборах-то высококонкурентных трындеть? — пустое всё!
Ну да ладно, крокодяша наш покамест не баллотируется никуда, посему глубоко по фигу нам, что там за забором высоким. С зубцами. Э-э-э-э... Это забор такой вокруг Детинца Соловецкого, не пила! Хотя пила — она с зубьями навроде акулы, а вовсе не с зубцами.
Однако у особо выдающихся заборов и то и другое присутствует иногда. Так что за базаром послеживать надобно, кабы чего не прилетело! Из-за зубцов. Зубьями клацать.
Узрев в дверях лавочки запыхавшегося, разрумянившегося (даже под густой зелёнкой не скрыть!) крокодила, Маруся Феофилактовна тут же, перестав скучать, воспряла, просветлела пыкой и заголосила зычно:
— Мля-а-а-а! Это хтой-то к нам пришёл, нашу бабушку зарезать?! Привет, привет, дядь Ген, давненько не заглядывал!
— Здравствуй, радость моя! Я... Я... Вот! — Геннадий Андреевич без лишних мельтешений протянул ту самую заветную мятенькую десятирублёвку.
— Что, хлеба? На все сразу?! Свинью, что ль, завёл?! Никак Пятачок с братвой в гостях? — матёрая продавщица в лёгком замешательстве.
И то верно: виданное ли дело? Мы тут об алогизме: «продавщица в замешательстве», ежели кому невдомёк. Тем паче матёрая!
— Почему хлеба?! Обижаешь! Харчей давай разных, да поболе, пожирней! И хлеба тож, — раздухарился именинник под хмельком. — И всё чтоб нарезать!!!
«...Да что мне Лев! — кричит. — Да мне ль его бояться?
Я как бы сам его не съел!
Подать его сюда! Пора с ним рассчитаться!
Да я семь шкур с него спущу!
И голым в Африку пущу!..»
С. Михалков, «Заяц во хмелю»
— Ну, извини, ты обычно большей частью за хлебушком ко мне хаживал. Не наблюдалось что-то раньше подобной прыти в тебе. Решил шикануть на склоне лет, да, дядь Ген?
Должно отметить, хрупкость Машенькиных форм давно уж канула в лету, так сказать, перейдя в категорию «легенды и мифы эпохи развитого социализма», и в настоящее время госпожа Феофилактовна более смахивала на проживающую поблизости фрекен Хильдур Бок, нежели на Дюймовочку.
Их даже путали иногда. Особливо с кормы (с фрекен Бок, разумеется, не с Дюймовочкой!). Вместе с тем, несмотря на поразительную внешнюю схожесть, дамы промеж себя не особо ладили, поелику обе, согласно единодушному мнению соседей, заряды одноимённые, короче, те ещё хабалки, мазафака!
Что, впрочем, не мешало им периодически вместе являться благородной публике, — эдакие шерочка с машерочкой, — типа ситуативное партнёрство (не путать с ситуативными отношениями!): морду, скажем, водопроводчику набить, таксисту не заплатить, денежек с должника стрясти, иные какие промо- и артхаус-акции замутить.
Обеих фрекен и ещё кое в чём люди добрые подозревали (в тех самых отношениях!), но об этом молчок! Тс-с-с-с! Никому ни слова! Нам ведь публиковаться ещё, смекаете?
Многие