- Неужто на каждого курения твои подействуют как проклятье болтливости?
- Нет. Это проклятье, во-первых, действует не на всех, во-вторых, не мешает врать, в-третьих, столько времени, чтобы выслушать каждого трепача, у меня нет. Снадобье действует иначе.
- Хм-м-м, - протянул недоверчивый лейдас, подергав себя за левую бакенбарду.
Спорить Тиэль не стала, лишь предложила:
- Попробуй, вдохни! - и бросила на жаровенку сущую крупинку из маленькой баночки.
Крючковатый нос зашевелился, его кончик описал целый круг, и Нартар хмуро буркнул:
- Ничего не чую, кроме можжевельника.
- И не должен, - коротко согласилась Тиэль и ласково попросила: - Поведай мне, лейдас, о самом постыдном поступке в своей жизни!
- На стену храма Инеаллы помочился я как-то. Элем полон по уши и вдрызг пьян был. До сих пор вспомнить стыдно. А все Кшихса, плутовка! Тогда она мне в пятый раз отказала. И лишь на шестой за меня пойти согласилась! - охотно принялся рассказывать Нартар, и лишь под конец короткой истории выражение легкомысленного энтузиазма на его физиономии сменилось оторопью с примесью опаски.
Кинтер согнулся в пароксизме беззвучного смеха.
- Вот видишь, лейдас, порошок превосходно действует, а ты не верил, - одобрительно улыбнулась эльфийка, не заостряя внимания на содержании скандальных откровений и личном к ним отношении. Сказать по чести, за такое гоблигнома можно было уважать с полным правом. Если самым постыдным поступком в жизни у него было мелкое хулиганство - осквернение наружной стены храма, то мужчиной он являлся более чем достойным. Неизвестной Кшихсе, прямо скажем, крупно повезло с мужем.
- Да, - крякнул побуревший от смущения Нартар и поочередно дернув себя за обе пышные бакенбарды. - Если в особняке есть сообщник преступника, мы его найдем! С таким-то подспорьем! Что спрашивать-то уже точно знаете? И как оборониться, чтоб самим не нюхнуть и не сболтнуть лишнего?
- Думаю, задавать надо два вопроса. Один прямой: 'Что ты знаешь о пропаже драгоценностей-реликвий в особняке?' и второй: 'Что ты хотел скрыть от барона?' Если на соучастнике есть магическая клятва, которую он не может обойти, второй вопрос это выявит, - поделилась своими соображениями Тиэль. - У жаровни буду сидеть я. Никто из вас не сможет точно и быстро отмерить необходимое количество смеси. И еще, если понадобиться припугнуть тех, кого не возьмет в полной мере снадобье - в редчайших случаях такое случается, - я попрошу помощи у друзей. Думаю, небольшое представление с участием призрака Проклятого Графа и большого паука развяжет язык любому.
- Хм, - снова дернул себя за бакенбарды гоблигном и метнул взгляд на юного хозяина. Тот поддержал идею эльфийки серией энергичных, даже восторженных кивков. Неужели уже успел познакомиться с экзотическими друзьями эльфийки?
После того, как все было обговорено, Тиэль с удобством разместили за ширмой, в кресле рядом с жаровенкой, Кинтер удалился в кабинет, где уселся прямо за стенкой у смотрового глазка, вделанного в ставень скрытого окошка, Нартар встал рядом с дверями, изображая скучающего усердного служаку. Орк и вампир, посвященные в детали затеи и проверенные сразу после гоблигнома, запустили процесс. Об ограблении парочка ничего нового сказать не смогла, а самым постыдным фактом своей биографии почитала именно кражу из Хранилища.
Со всего дома по-тихому, одного за другим, отлавливали слуг и приглашали зайти в кабинет к барону. Сопровождали как бы между делом, но так, чтоб пресечь возможное бегство. Еще несколько проверенных дымком стражников, из тех, в ком Нартар и так был уверен, как в самом себе, взялись за охрану периметра особняка. Попытка смыться тоже могла трактоваться в качестве признания.
Первые 'гости' приемной ничего о краже не знали и скрывали от барона сущие мелочи. Один из лакеев при уборке нашел за тяжеленным шкафом давно утерянную серебряную ложку из набора и утянул домой. Второй повадился вытирать бокалы полотенцем для рук вместо полотнища, предназначенного исключительно для хрусталя. Еще один слуга, повар, отличился тем, что украдкой плюнул в салат Кинтеру и его обожаемой Злитаэль, когда капризница забраковала и раскритиковала первые поданные к трапезе блюда. Мелкие грешки лакеев никого сильно не заинтересовали, а плевальщику рассерженный барон выскочил в приемную и самолично подбил глаз, но не уволил. Уж больно вкусно готовил зараза, когда не плевал в еду!
Адрис, поначалу сновавший по комнате и комментировавший все нечаянные откровения самым ехидным образом, быстро заскучал и задремал бы, коль был способен на сон. Увы, несчастному духу приходилось слушать чужие исповеди!
Расспрошенные проводились через кабинет и размещались в просторной зале для отдыха. После первого десятка почти невинных слуг беседы стали более интересны. Человек - живая статуя, воплощающая порядок, - дворецкий Брисмис - откровенно испугался, стоило лишь старику осознать, что он не в состоянии контролировать уровень собственной словоохотливости. Поскольку первым вопросом его непричастность к краже была установлена, Нартар очень заинтересовался состоянием дворецкого и вмешался в допрос, желая узнать причину стариковского ужаса.
- Не хотел, чтоб узнал лейдас, что убийца ему служит, - покаялся несчастный Брисмис.
- Это ты чего, до того, как дворецким стать, на службе у кого из Взирающих отирался? - изумился Нартар.
- Боги с тобой, лейдас! - искренне возмутился пожилой мужчина. - Семь лет назад вора я канделябром близ покоев лейдин баронессы на лестнице убил. Думал, что оглушу, а силы со страху не рассчитал. Упал воришка и Илту душу отдал. Я тогда испугался, а поутру его нашли, решили, что сам он головушку о ступеньки расшиб.
- Так-так! - чуть ли не всхрапнул боевым жеребцом да не забил копытами гоблигном. - Семь лет, апартаменты лейдин Сольмерин, рядом с малой лестницей... Вот за кого лейдин должна в клепсидру Великой Матери плеснуть водицы и Илтовым спутникам-теням монет сыпануть! Не вора ты канделябром в ту ночь приголубил, Брисмис! Душегуба пришиб известного, до женского тела охочего, что тайком по знатным домам шастал и следы кровавые оставлял! Стражи его знали, да изловить все не могли. И мы проморгали, через подвал скотина влезть ухитрился, а ты одолел!
- Все от бессонницы случилось, нечего мне подвигов приписывать, - забормотал старикан, огорошенный известием о героичности собственного поступка. Бормотал, а сам будто распрямлялся, не спиной - душой. Видно тяготила его мысль о нечаянном убийстве пусть и негодящего человечишки. Но раз дело так повернулось: не вора упокоил, а госпожу защитил, то и совесть более не терзала дворецкого.
- Вот именно что подвиг! Лейдин Сольмерин спас, честь и жизнь защитил, тебе своим поступком гордиться впору было, а не таить! Мы-то тогда решили, спутники-тени душегуба покарали, сам оступился на лестнице, а теперь знаем, чьей рукой Илт орудовал, - крякнул Нартар, откровенно зауважавший отважного старикана. Кинтер тоже вмешался: пообещал дворецкому награду, не за убийство, ясное дело, за такое пусть стража платит, а за преданность роду Фрогианов и спасение матери. Тиэль же мысленно отметила, что недаром дворецкий пах полынью и лавандой, убивающими мелкую гнусь, а выглядел куском гранита, обернутым в дубленую кожу.
Горничная Шантинь к воровству тоже никакого отношения не имела, зато кое-что буквально жаждала сказать лейдасу барону. Так и выпалила, встав посреди приемной, сжимая аккуратные пальчики в кулачки и встряхивая симпатичными локонами цвета спелого каштана:
- Не следует верить лейдасу барону этой мымре Златиэль! Обманет она непременно нашего милого хозяина! Она ж, фифа крашенная, такая же эльфийка, как я! Небось, если что пропало, она и сперла!
- Почему крашеная? - подала голос из-за ширмы Тиэль, довольная тем, как слова горничной подтверждают ее предположения касательно происхождения 'эльфийки'.
- Потому что переделывала ей растрепавшуюся прическу к балу, так корни волос у нее ЧЕРНЫЕ! Не бывает эльфей с черными волосами, даже полукровок не бывает! Глаза-то любые могут случиться, а волосы всегда-превсегда светлые! - гордо поделилась сведениями Шантинь.
- И чего раньше-то не сказала? - крякнул озадаченный информацией Нартар.
- Да кто ж мне поверил бы? Сказали б, очернить хозяйскую избранницу захотела, и выставили из особняка! Кому ж охота такое место в приличном доме ни за что ни про что потерять? К тому ж не дело это прислуги о господах сплетничать. Вот и молчала, - с достоинством ответила девушка и запоздало прикрыла болтливый рот ладошкой. Ушки с кисточками прижались к голове, а выпученные зеленые глазки и виновато-шкодливое выражение мордахи оборотницы были неописуемо колоритны. Открывая перед девушкой кабинет барона, гоблигном трясся от беззвучного хохота.
Мыслями Кинтера эльфийка не интересовалась. Захочет узнать правду о возлюбленной - узнает, не пожелает - молотком не забьешь. Влюбленные упорны в достижении своих целей, а еще чаще наиболее упорны именно в приверженности к бережно лелеемым заблуждениям. Потому Тиэль никому открывать глаза не собиралась. После собственных злоключений эльфийка считала зрение весьма специфическим органом чувств. Кто не желает - не видит, хоть сто раз лицом в очевидное ткни, кто жаждет узреть - узрит и там, где ничего нет вовсе.
Тот же Диндалион, владыка Дивнолесья, когда-то вдруг решил, будто ее официальная улыбка - знак не вежливости, а расположения или даже нечто большее. Вроде бы простое заблуждение, у Тиэль же комом покатились неприятности, рухнула привычная жизнь. Она отправилась в изгнание, а Дивнолесье осталось при своих иллюзиях о непогрешимости благословленного Рощей Златых Крон владыки, чье слово истина и решения верны. Если кто думал по-другому, то предпочел промолчать, ибо идти против воли владыки немыслимо для эльфа. Уже за один молчаливый протест-затворничество бабушки и деда Тиэль глубоко зауважала родственников, но к тем, что не дал себе труда задуматься о случившемся, вражды не питала. Она выжила и живет так, как считает нужным, им же там суждено повиноваться самовлюбленному мстительному ничтожеству.
Словом, Тиэль уверилась, что будучи распахнутыми кем-то другим, а не собственно обладателем зрения, глаза могут все равно остаться слепыми, или, уж если раскрылись, принести заодно с нужной картинкой реальности ненависть к указующему.
Учить чему-либо того, кто знаний не желает, - занятие, редко являющееся благодарным, учить жизни - неблагодарное по определению. Тиэль предпочитала оставить юному барону простор для личных ошибок, без которых невозможно взросление, и сосредоточиться на действиях, за которые ей обещали плату - поисках соучастника кражи. Злитаэль к похищению регалий никакого явного отношения иметь не могла. Принципиальный вор никогда не взял бы заказ у чужой Фрогианам девушки, будь она хоть сто раз потенциальной невестой и двести не эльфийкой. В храме ритуала обручения не было, пред богами клятвы не принесены - значит, на реликвии роток не разевай!
Тиэль отодвинула мысли о 'крашеной мымре' и сосредоточилась на жаровне. Поток слуг и стражей мало-помалу превратился в ручеек. Новостей, способных пролить свет на местонахождение драгоценностей, больше не случилось. Тиэль уже почти уверилась в том, что оставшиеся крупицы листа будут потрачены впустую, когда в приемную, пройдя как нож сквозь масло через заслон из орка с вампиром, вплыла дама. Очень ухоженная светло-русая женщина довольно приятной наружности, похожая на юного барона чертами лица. Возраст уже успел отпечататься на ее челе, но эти отпечатки пока еще неплохо прикрывались умело подобранной косметикой, правильным покроем и цветом одежды. А вот неодобрительную хмурость женщина демонстрировала открыто и даже не думала маскировать.
- Нартар! Что затеял мой сын? Почему в особняке нет слуг? - с порога потребовала ответа вдовствующая баронесса.
Тиэль, в момент открытия двери машинально бросившая порцию порошка на угольки, искренне пожалела о трате снадобья.
- О, вот и сердитая мамочка нашего малыша! - оживился Адрис и оценил визитершу по-мужски: - А ничего еще так баронесса-то, в соку, есть за что пощупать.
- Лейдас Кинтер ищет соучастников похитителя реликвии, лейдин, - почтительно ответствовал Нартар. По опыту общения с этой дамой гоблигном знал: старшей баронессе проще сказать все и сразу, чем терпеть планомерное выедание мозга серебряной чайной ложечкой.
- Какие глупости, у наемника не было здесь сообщников, он сам передавал мне регалии, - выпалила баронесса и застыла статуей, приоткрывшей рот.
- Мама! Ты? Но зачем!? - Кинтер не утерпев, распахнул дверь кабинета и подлетел к родительнице, угодившей в ловушку для преступников из-за собственного неуемного желания контролировать сына. Предусмотрительный начальник стражи, едва начались столь убийственные откровения, даром что ловким изяществом эльфов не обладал, выскользнул за дверь, как тень и прикрыл ее, оставив лишь щель на волосок.
- Как это зачем? Я не могу отдать тебя в лапы какой-то проходимке без роду и племени! - всплеснула руками баронесса. - Какой бы 'красы божественной' она не была!
- Но ты... ты же ничего против нее не говорила!? - опешил юноша.
- А ты, влюбленный глупыш, разве стал слушать? Я думала, потерплю, пылкие страсти у юнцов быстро проходят, но ты собрался отдать этой... этой... у которой что ни вечер новый ухажер крутится, регалии Фрогианов! - возмущение, прорвавшееся из тщательно скрываемого от чада источника, было столь велико, что лейдин сейчас даже не задумывалась о том, почему прозвучало признание, и с удовольствием выговаривала Кинтеру наболевшее.
Как целительница Тиэль понимала: прорвавшийся гнойник следует очистить, чтобы не вышло повторного нагноения. Зато Кинтер, всего за полчаса услыхавший столько неприятного о своей прекрасной Злитаэль, воспылал лишь одним ярым желанием. Он жаждал срочно доказать всем, каждому, и особенно драгоценной матушке, как они заблуждаются относительно его любимой. Пусть даже она не эльфийка, если верить странным словам Шантинь. Мало ли почему волосы почернели у корней? Может, кто-то пытался навредить его бесценной Злитаэль и проклял? Словом, Кинтер решился на очередную глупость. Для начала он оповестил родительницу:
- Лейдин Сольмерин, матушка, по праву стоящего во главе рода Фрогианов, я наказываю вернуть реликвии на положенное им место.
- Ты приказываешь матери? - поразилась и почти растерялась от такой дерзости лейдин. - Вот как ты опустился?
- Если мать нисходит до того, чтобы нанять вора для кражи в собственном доме, приходится соответствовать, - показал зубы юный барон.
- О, малыш мужает, небось, сегодня в первый раз слово мамочке поперек сказал, - выдал наслаждающийся представлением призрак.
- Я не допущу, чтобы ты сломал свою жизнь, соединившись узами с недостойной, жаждущей лишь добраться до богатств и титула! - категорично объявила в ответ о своей позиции лейдин Сольмерин.
- Нет. Это проклятье, во-первых, действует не на всех, во-вторых, не мешает врать, в-третьих, столько времени, чтобы выслушать каждого трепача, у меня нет. Снадобье действует иначе.
- Хм-м-м, - протянул недоверчивый лейдас, подергав себя за левую бакенбарду.
Спорить Тиэль не стала, лишь предложила:
- Попробуй, вдохни! - и бросила на жаровенку сущую крупинку из маленькой баночки.
Крючковатый нос зашевелился, его кончик описал целый круг, и Нартар хмуро буркнул:
- Ничего не чую, кроме можжевельника.
- И не должен, - коротко согласилась Тиэль и ласково попросила: - Поведай мне, лейдас, о самом постыдном поступке в своей жизни!
- На стену храма Инеаллы помочился я как-то. Элем полон по уши и вдрызг пьян был. До сих пор вспомнить стыдно. А все Кшихса, плутовка! Тогда она мне в пятый раз отказала. И лишь на шестой за меня пойти согласилась! - охотно принялся рассказывать Нартар, и лишь под конец короткой истории выражение легкомысленного энтузиазма на его физиономии сменилось оторопью с примесью опаски.
Кинтер согнулся в пароксизме беззвучного смеха.
- Вот видишь, лейдас, порошок превосходно действует, а ты не верил, - одобрительно улыбнулась эльфийка, не заостряя внимания на содержании скандальных откровений и личном к ним отношении. Сказать по чести, за такое гоблигнома можно было уважать с полным правом. Если самым постыдным поступком в жизни у него было мелкое хулиганство - осквернение наружной стены храма, то мужчиной он являлся более чем достойным. Неизвестной Кшихсе, прямо скажем, крупно повезло с мужем.
- Да, - крякнул побуревший от смущения Нартар и поочередно дернув себя за обе пышные бакенбарды. - Если в особняке есть сообщник преступника, мы его найдем! С таким-то подспорьем! Что спрашивать-то уже точно знаете? И как оборониться, чтоб самим не нюхнуть и не сболтнуть лишнего?
- Думаю, задавать надо два вопроса. Один прямой: 'Что ты знаешь о пропаже драгоценностей-реликвий в особняке?' и второй: 'Что ты хотел скрыть от барона?' Если на соучастнике есть магическая клятва, которую он не может обойти, второй вопрос это выявит, - поделилась своими соображениями Тиэль. - У жаровни буду сидеть я. Никто из вас не сможет точно и быстро отмерить необходимое количество смеси. И еще, если понадобиться припугнуть тех, кого не возьмет в полной мере снадобье - в редчайших случаях такое случается, - я попрошу помощи у друзей. Думаю, небольшое представление с участием призрака Проклятого Графа и большого паука развяжет язык любому.
- Хм, - снова дернул себя за бакенбарды гоблигном и метнул взгляд на юного хозяина. Тот поддержал идею эльфийки серией энергичных, даже восторженных кивков. Неужели уже успел познакомиться с экзотическими друзьями эльфийки?
После того, как все было обговорено, Тиэль с удобством разместили за ширмой, в кресле рядом с жаровенкой, Кинтер удалился в кабинет, где уселся прямо за стенкой у смотрового глазка, вделанного в ставень скрытого окошка, Нартар встал рядом с дверями, изображая скучающего усердного служаку. Орк и вампир, посвященные в детали затеи и проверенные сразу после гоблигнома, запустили процесс. Об ограблении парочка ничего нового сказать не смогла, а самым постыдным фактом своей биографии почитала именно кражу из Хранилища.
Со всего дома по-тихому, одного за другим, отлавливали слуг и приглашали зайти в кабинет к барону. Сопровождали как бы между делом, но так, чтоб пресечь возможное бегство. Еще несколько проверенных дымком стражников, из тех, в ком Нартар и так был уверен, как в самом себе, взялись за охрану периметра особняка. Попытка смыться тоже могла трактоваться в качестве признания.
Первые 'гости' приемной ничего о краже не знали и скрывали от барона сущие мелочи. Один из лакеев при уборке нашел за тяжеленным шкафом давно утерянную серебряную ложку из набора и утянул домой. Второй повадился вытирать бокалы полотенцем для рук вместо полотнища, предназначенного исключительно для хрусталя. Еще один слуга, повар, отличился тем, что украдкой плюнул в салат Кинтеру и его обожаемой Злитаэль, когда капризница забраковала и раскритиковала первые поданные к трапезе блюда. Мелкие грешки лакеев никого сильно не заинтересовали, а плевальщику рассерженный барон выскочил в приемную и самолично подбил глаз, но не уволил. Уж больно вкусно готовил зараза, когда не плевал в еду!
Адрис, поначалу сновавший по комнате и комментировавший все нечаянные откровения самым ехидным образом, быстро заскучал и задремал бы, коль был способен на сон. Увы, несчастному духу приходилось слушать чужие исповеди!
Расспрошенные проводились через кабинет и размещались в просторной зале для отдыха. После первого десятка почти невинных слуг беседы стали более интересны. Человек - живая статуя, воплощающая порядок, - дворецкий Брисмис - откровенно испугался, стоило лишь старику осознать, что он не в состоянии контролировать уровень собственной словоохотливости. Поскольку первым вопросом его непричастность к краже была установлена, Нартар очень заинтересовался состоянием дворецкого и вмешался в допрос, желая узнать причину стариковского ужаса.
- Не хотел, чтоб узнал лейдас, что убийца ему служит, - покаялся несчастный Брисмис.
- Это ты чего, до того, как дворецким стать, на службе у кого из Взирающих отирался? - изумился Нартар.
- Боги с тобой, лейдас! - искренне возмутился пожилой мужчина. - Семь лет назад вора я канделябром близ покоев лейдин баронессы на лестнице убил. Думал, что оглушу, а силы со страху не рассчитал. Упал воришка и Илту душу отдал. Я тогда испугался, а поутру его нашли, решили, что сам он головушку о ступеньки расшиб.
- Так-так! - чуть ли не всхрапнул боевым жеребцом да не забил копытами гоблигном. - Семь лет, апартаменты лейдин Сольмерин, рядом с малой лестницей... Вот за кого лейдин должна в клепсидру Великой Матери плеснуть водицы и Илтовым спутникам-теням монет сыпануть! Не вора ты канделябром в ту ночь приголубил, Брисмис! Душегуба пришиб известного, до женского тела охочего, что тайком по знатным домам шастал и следы кровавые оставлял! Стражи его знали, да изловить все не могли. И мы проморгали, через подвал скотина влезть ухитрился, а ты одолел!
- Все от бессонницы случилось, нечего мне подвигов приписывать, - забормотал старикан, огорошенный известием о героичности собственного поступка. Бормотал, а сам будто распрямлялся, не спиной - душой. Видно тяготила его мысль о нечаянном убийстве пусть и негодящего человечишки. Но раз дело так повернулось: не вора упокоил, а госпожу защитил, то и совесть более не терзала дворецкого.
- Вот именно что подвиг! Лейдин Сольмерин спас, честь и жизнь защитил, тебе своим поступком гордиться впору было, а не таить! Мы-то тогда решили, спутники-тени душегуба покарали, сам оступился на лестнице, а теперь знаем, чьей рукой Илт орудовал, - крякнул Нартар, откровенно зауважавший отважного старикана. Кинтер тоже вмешался: пообещал дворецкому награду, не за убийство, ясное дело, за такое пусть стража платит, а за преданность роду Фрогианов и спасение матери. Тиэль же мысленно отметила, что недаром дворецкий пах полынью и лавандой, убивающими мелкую гнусь, а выглядел куском гранита, обернутым в дубленую кожу.
Горничная Шантинь к воровству тоже никакого отношения не имела, зато кое-что буквально жаждала сказать лейдасу барону. Так и выпалила, встав посреди приемной, сжимая аккуратные пальчики в кулачки и встряхивая симпатичными локонами цвета спелого каштана:
- Не следует верить лейдасу барону этой мымре Златиэль! Обманет она непременно нашего милого хозяина! Она ж, фифа крашенная, такая же эльфийка, как я! Небось, если что пропало, она и сперла!
- Почему крашеная? - подала голос из-за ширмы Тиэль, довольная тем, как слова горничной подтверждают ее предположения касательно происхождения 'эльфийки'.
- Потому что переделывала ей растрепавшуюся прическу к балу, так корни волос у нее ЧЕРНЫЕ! Не бывает эльфей с черными волосами, даже полукровок не бывает! Глаза-то любые могут случиться, а волосы всегда-превсегда светлые! - гордо поделилась сведениями Шантинь.
- И чего раньше-то не сказала? - крякнул озадаченный информацией Нартар.
- Да кто ж мне поверил бы? Сказали б, очернить хозяйскую избранницу захотела, и выставили из особняка! Кому ж охота такое место в приличном доме ни за что ни про что потерять? К тому ж не дело это прислуги о господах сплетничать. Вот и молчала, - с достоинством ответила девушка и запоздало прикрыла болтливый рот ладошкой. Ушки с кисточками прижались к голове, а выпученные зеленые глазки и виновато-шкодливое выражение мордахи оборотницы были неописуемо колоритны. Открывая перед девушкой кабинет барона, гоблигном трясся от беззвучного хохота.
Мыслями Кинтера эльфийка не интересовалась. Захочет узнать правду о возлюбленной - узнает, не пожелает - молотком не забьешь. Влюбленные упорны в достижении своих целей, а еще чаще наиболее упорны именно в приверженности к бережно лелеемым заблуждениям. Потому Тиэль никому открывать глаза не собиралась. После собственных злоключений эльфийка считала зрение весьма специфическим органом чувств. Кто не желает - не видит, хоть сто раз лицом в очевидное ткни, кто жаждет узреть - узрит и там, где ничего нет вовсе.
Тот же Диндалион, владыка Дивнолесья, когда-то вдруг решил, будто ее официальная улыбка - знак не вежливости, а расположения или даже нечто большее. Вроде бы простое заблуждение, у Тиэль же комом покатились неприятности, рухнула привычная жизнь. Она отправилась в изгнание, а Дивнолесье осталось при своих иллюзиях о непогрешимости благословленного Рощей Златых Крон владыки, чье слово истина и решения верны. Если кто думал по-другому, то предпочел промолчать, ибо идти против воли владыки немыслимо для эльфа. Уже за один молчаливый протест-затворничество бабушки и деда Тиэль глубоко зауважала родственников, но к тем, что не дал себе труда задуматься о случившемся, вражды не питала. Она выжила и живет так, как считает нужным, им же там суждено повиноваться самовлюбленному мстительному ничтожеству.
Словом, Тиэль уверилась, что будучи распахнутыми кем-то другим, а не собственно обладателем зрения, глаза могут все равно остаться слепыми, или, уж если раскрылись, принести заодно с нужной картинкой реальности ненависть к указующему.
Учить чему-либо того, кто знаний не желает, - занятие, редко являющееся благодарным, учить жизни - неблагодарное по определению. Тиэль предпочитала оставить юному барону простор для личных ошибок, без которых невозможно взросление, и сосредоточиться на действиях, за которые ей обещали плату - поисках соучастника кражи. Злитаэль к похищению регалий никакого явного отношения иметь не могла. Принципиальный вор никогда не взял бы заказ у чужой Фрогианам девушки, будь она хоть сто раз потенциальной невестой и двести не эльфийкой. В храме ритуала обручения не было, пред богами клятвы не принесены - значит, на реликвии роток не разевай!
Тиэль отодвинула мысли о 'крашеной мымре' и сосредоточилась на жаровне. Поток слуг и стражей мало-помалу превратился в ручеек. Новостей, способных пролить свет на местонахождение драгоценностей, больше не случилось. Тиэль уже почти уверилась в том, что оставшиеся крупицы листа будут потрачены впустую, когда в приемную, пройдя как нож сквозь масло через заслон из орка с вампиром, вплыла дама. Очень ухоженная светло-русая женщина довольно приятной наружности, похожая на юного барона чертами лица. Возраст уже успел отпечататься на ее челе, но эти отпечатки пока еще неплохо прикрывались умело подобранной косметикой, правильным покроем и цветом одежды. А вот неодобрительную хмурость женщина демонстрировала открыто и даже не думала маскировать.
- Нартар! Что затеял мой сын? Почему в особняке нет слуг? - с порога потребовала ответа вдовствующая баронесса.
Тиэль, в момент открытия двери машинально бросившая порцию порошка на угольки, искренне пожалела о трате снадобья.
- О, вот и сердитая мамочка нашего малыша! - оживился Адрис и оценил визитершу по-мужски: - А ничего еще так баронесса-то, в соку, есть за что пощупать.
- Лейдас Кинтер ищет соучастников похитителя реликвии, лейдин, - почтительно ответствовал Нартар. По опыту общения с этой дамой гоблигном знал: старшей баронессе проще сказать все и сразу, чем терпеть планомерное выедание мозга серебряной чайной ложечкой.
- Какие глупости, у наемника не было здесь сообщников, он сам передавал мне регалии, - выпалила баронесса и застыла статуей, приоткрывшей рот.
- Мама! Ты? Но зачем!? - Кинтер не утерпев, распахнул дверь кабинета и подлетел к родительнице, угодившей в ловушку для преступников из-за собственного неуемного желания контролировать сына. Предусмотрительный начальник стражи, едва начались столь убийственные откровения, даром что ловким изяществом эльфов не обладал, выскользнул за дверь, как тень и прикрыл ее, оставив лишь щель на волосок.
- Как это зачем? Я не могу отдать тебя в лапы какой-то проходимке без роду и племени! - всплеснула руками баронесса. - Какой бы 'красы божественной' она не была!
- Но ты... ты же ничего против нее не говорила!? - опешил юноша.
- А ты, влюбленный глупыш, разве стал слушать? Я думала, потерплю, пылкие страсти у юнцов быстро проходят, но ты собрался отдать этой... этой... у которой что ни вечер новый ухажер крутится, регалии Фрогианов! - возмущение, прорвавшееся из тщательно скрываемого от чада источника, было столь велико, что лейдин сейчас даже не задумывалась о том, почему прозвучало признание, и с удовольствием выговаривала Кинтеру наболевшее.
Как целительница Тиэль понимала: прорвавшийся гнойник следует очистить, чтобы не вышло повторного нагноения. Зато Кинтер, всего за полчаса услыхавший столько неприятного о своей прекрасной Злитаэль, воспылал лишь одним ярым желанием. Он жаждал срочно доказать всем, каждому, и особенно драгоценной матушке, как они заблуждаются относительно его любимой. Пусть даже она не эльфийка, если верить странным словам Шантинь. Мало ли почему волосы почернели у корней? Может, кто-то пытался навредить его бесценной Злитаэль и проклял? Словом, Кинтер решился на очередную глупость. Для начала он оповестил родительницу:
- Лейдин Сольмерин, матушка, по праву стоящего во главе рода Фрогианов, я наказываю вернуть реликвии на положенное им место.
- Ты приказываешь матери? - поразилась и почти растерялась от такой дерзости лейдин. - Вот как ты опустился?
- Если мать нисходит до того, чтобы нанять вора для кражи в собственном доме, приходится соответствовать, - показал зубы юный барон.
- О, малыш мужает, небось, сегодня в первый раз слово мамочке поперек сказал, - выдал наслаждающийся представлением призрак.
- Я не допущу, чтобы ты сломал свою жизнь, соединившись узами с недостойной, жаждущей лишь добраться до богатств и титула! - категорично объявила в ответ о своей позиции лейдин Сольмерин.
