Когда темнота перед глазами рассеялась, Андрей увидел перед собой влажную стену и кусок проржавевшей решетки. Запах сырости и плесени острым комом ударили в нос, а ухо уловило стук падающих с потолка капель. Он не сомневался, что находится в катакомбах под особняком, но как он туда попал? Не успела эта мысль окончательно сформироваться в голове, его окатило волной злорадное удовлетворение, и он почувствовал, как губы сами собой раздвигаются в улыбке.
- Она кричала? – ядовито уточнил он голосом Нины, поворачивая голову вправо. В поле зрения показался худощавый вампир, и Андрей узнал в нем Валентина, того самого, что сопровождал их с Марко в кабинет князя на балу.
Романов все понял: вот он убийца Тамары, единственный вампир, не связанный с Олегом узами крови, который мог беспрепятственно перемещаться по особняку. Конечно, Валентин не появлялся с тех самых пор, как к Олегу пожаловал Дариуш, но как он мог забыть о нем? Андрей забился в бессильной ярости, но спелёнатый чужим телом, не смог пошевелиться, и лишь беспомощно наблюдал, как вампир отталкивается от стены и делает шаг навстречу.
- Да, я все сделал в точности, как ты хотела, - равнодушно отозвался Валентин. – Я подумывал даже заснять все на видео, но боюсь, оно тебе не понадобится.
В следующее мгновение вампир оказался перед Ниной. Андрей успел разглядеть, как стремительно мелькнули перед лицом сухопарые ладони, а следом цепкие пальцы сомкнулись на его шее.
- Потому что ты больше не нужна мне, Нина, - раздался над ухом скрипучий голос, и Андрея вновь накрыла безмолвная темнота, а пару секунд спустя он скорчился от боли на полу спальни.
24.02
- Налей мне еще! – Босс со стуком опустил на стойку бара только что опрокинутую стопку и хмуро уставился на неопрятного детину, исполнявшего роль бармена.
Это не произвело на человека особого впечатления. Он смерил оборотня недовольным взглядом, продолжая вытирать не слишком чистым полотенцем высокий бокал. Заказ он выполнять явно не торопился.
- Что какие-то проблемы? – мгновенно напрягся оборотень.
- На прошлой неделе ты разнес мне половину бара – какие могут быть проблемы?
- Кажется, я компенсировал причиненные неудобства, разве нет? – буркнул Босс.
Бармен отложил полотенце и оперся могучими ручищами о столешницу.
- А распуганных клиентов кто мне компенсирует? – наклонившись вперед, доверительно поинтересовался он.
- Под «клиентами» ты подразумеваешь этот сброд? – Босс с отвращением кивнул в сторону собравшихся в помещении выпивох: обрюзгших, красномордых неудачников, каждый день спешивших сюда после работы, чтобы разбавить «горькой» свое никчемное существование. Он презирал их всей душой, но сейчас, как ни странно, даже завидовал.
Они обладали способностью, которой он был практически напрочь лишен. Они могли пьянеть. Все их жалкие людские проблемы с легкостью растворялись в сорокоградусном угаре.
Желание надраться до беспамятства, чтобы забыть обо всем случившемся, преследовало Босса последние несколько месяцев. Он давно уже потерял счет времени, кочуя из бара в бар и заливая в себя литрами алкоголь, но чертов волчий ген подавлял действие любого напитка. Требовалась по-настоящему лошадиная доза, чтобы активировать действие эндорфинов. И Босс ее принимал, а потом с упоением бил кому-то морду, давая выход скопившейся ярости. Как показала практика, удовольствие это было сомнительное. Он получал кратковременное удовлетворение, зато в черный список был внесен пожизненно. В приличные заведения его больше не пускали. Осталась только эта грязная забегаловка на окраине, именовавшаяся «Рюмочной», пропитанная дымом дешевых сигарет, с липкими столиками и потертыми, оббитыми неопределенного цвета дерматином стульями.
Но Боссу было на это глубоко наплевать. Ему вообще было на все наплевать с тех пор, как он остался один. Проклятая волчица отняла у него все, что ему было дорого; то, к чему он с таким упорством стремился долгие десятилетия, она разрушила за какие-то пару месяцев, не прикладывая особых усилий, походя. В этом оборотню виделась некая зловещая ирония. Кто-то свыше будто насмехался над ним, испытывая его веру в предназначение.
Глаза Босса наполнились яростью, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
- Слушай, мне все равно, какая драма приключилась в твоей жизни, - по-своему истолковав состояние неуравновешенного посетителя, проговорил бармен, - но затевать новую драку в баре я тебе не позволю. Ты мне не нравишься, и терплю я тебя здесь только потому, что ты хорошо платишь. Захочешь помахать кулаками – делай это в каком-нибудь другом месте.
- Расслабься, сегодня я не в настроении устраивать разборки. – Оборотень поморщился. – Просто налей мне. Лучше коньяка. От этого твоего жуткого пойла во рту отвратительный привкус, а толку никакого.
Бросив на него еще один тяжелый взгляд, бармен нехотя подвинул к нему бокал и плеснул в него янтарной жидкости. Босс перехватил его мощное запястье.
- Оставь всю бутылку. Вечер длинный.
Человек хмыкнул, но бутылку не забрал.
Оборотень прикрыл глаза и небрежно откинулся на спинку стула, мысленно снова возвращаясь в то злополучное полнолуние, когда Истомина посмела посягнуть на его право альфы. Уже тогда он должен был понять, что всему пришел конец. Нельзя было ни на секунду спускать с нее глаз. Но кто знал, что она сможет выбраться из колодца? Самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Он проклинал себя за беспечность тысячу раз, но даже в тот момент, когда понял, что волчица сбежала, продолжал верить, что все еще поправимо; не смог разглядеть всех масштабов надвигающейся катастрофы. В ту ночь он в последний раз контролировал волков.
Босс до скрежета стиснул зубы, залпом опустошая порцию коньяка, и щедро плеснул в бокал новую.
Через несколько дней после исчезновения Снежинки и ее брата он потерял всю стаю.
Босс до сих пор помнил ужас в глазах оборотней, когда один за другим они вдруг стали обращаться прямо посреди белого дня, полностью захваченные своей звериной сущностью. Сначала самые молодые, недавно присоединившиеся, а несколько дней спустя то же повторилось и с более опытными членами стаи. Босс пытался их удержать, но они больше его не слышали. Глупая девчонка совершила непоправимое: разрушила святая святых – связь между ними. Оборотни оказались в прострации и, лишившись вожака, просто разбежались.
Грек и Трей – самые верные и самые «старые» его друзья – боролись с наваждением до самого конца, но потом исчезли и они. Босс готов был задушить Истомину голыми руками, если бы только смог до нее добраться, но она была так же недосягаема, как и все остальные волки. Внутри медленно закипала отчаянная злоба. Он снова и снова прочесывал лес в поисках стаи, но это было бесполезным занятием. У него больше не было чутья альфы, и он мог идти только по запаху или следам, однако, дожди и ветер в два счета заметали любые ориентиры. Когда же ему наконец удалось отыскать нескольких волков, его ждало новое разочарование: они его не узнавали ни в зверином образе, ни в человеческом, - словно вообще видели впервые. Беспомощность охватывала Босса всякий раз, когда он встречался глазами с диким, наполненным голыми инстинктами взглядом. По какой-то неведомой ему причине оборотни утратили способность трансформироваться в людей, напрасно он пытался до них достучаться.
И все же Босс не желал так легко сдаваться. Отчаявшись вернуть прежнюю стаю, он начал создавать новую, но и ее постигла та же участь. Едва приняв звериное обличье, оборотни тут же покинули своего создателя, ни разу не обернувшись.
Даже сейчас, по прошествии многих недель, воспоминания о предательстве тех, кто стал для него не просто последователями, но семьей, откликнулось болью. Босс глухо зарычал и, схватив бутылку, одним резким движением приложился к горлышку, в несколько глотков приканчивая половину ее содержимого. А потом зло откинулся на высокую жесткую спинку барного стула, ожидая, когда подействует напиток. Время тянулось густой липкой патокой, раздражающе звучали пьяные голоса посетителей и глухое бормотание телевизора на противоположной облезлой стене. Босс с чувством сделал очередной глоток, а затем еще один и еще, ощущая, как обжигающая жидкость теплом согревает внутренности, расслабляет напряженные мышцы, и боль уже не кажется такой всепоглощающей, и даже злость на весь белый свет понемногу утихает. Он закрыл глаза, почти с благоговением отдаваясь на волю пусть и обманчивой, но такой долгожданной эйфории.
Отличный коньяк, - мелькнула в голове хмельная мысль, а затем он почувствовал ее.
- Она кричала? – ядовито уточнил он голосом Нины, поворачивая голову вправо. В поле зрения показался худощавый вампир, и Андрей узнал в нем Валентина, того самого, что сопровождал их с Марко в кабинет князя на балу.
Романов все понял: вот он убийца Тамары, единственный вампир, не связанный с Олегом узами крови, который мог беспрепятственно перемещаться по особняку. Конечно, Валентин не появлялся с тех самых пор, как к Олегу пожаловал Дариуш, но как он мог забыть о нем? Андрей забился в бессильной ярости, но спелёнатый чужим телом, не смог пошевелиться, и лишь беспомощно наблюдал, как вампир отталкивается от стены и делает шаг навстречу.
- Да, я все сделал в точности, как ты хотела, - равнодушно отозвался Валентин. – Я подумывал даже заснять все на видео, но боюсь, оно тебе не понадобится.
В следующее мгновение вампир оказался перед Ниной. Андрей успел разглядеть, как стремительно мелькнули перед лицом сухопарые ладони, а следом цепкие пальцы сомкнулись на его шее.
- Потому что ты больше не нужна мне, Нина, - раздался над ухом скрипучий голос, и Андрея вновь накрыла безмолвная темнота, а пару секунд спустя он скорчился от боли на полу спальни.
Глава 8.
24.02
- Налей мне еще! – Босс со стуком опустил на стойку бара только что опрокинутую стопку и хмуро уставился на неопрятного детину, исполнявшего роль бармена.
Это не произвело на человека особого впечатления. Он смерил оборотня недовольным взглядом, продолжая вытирать не слишком чистым полотенцем высокий бокал. Заказ он выполнять явно не торопился.
- Что какие-то проблемы? – мгновенно напрягся оборотень.
- На прошлой неделе ты разнес мне половину бара – какие могут быть проблемы?
- Кажется, я компенсировал причиненные неудобства, разве нет? – буркнул Босс.
Бармен отложил полотенце и оперся могучими ручищами о столешницу.
- А распуганных клиентов кто мне компенсирует? – наклонившись вперед, доверительно поинтересовался он.
- Под «клиентами» ты подразумеваешь этот сброд? – Босс с отвращением кивнул в сторону собравшихся в помещении выпивох: обрюзгших, красномордых неудачников, каждый день спешивших сюда после работы, чтобы разбавить «горькой» свое никчемное существование. Он презирал их всей душой, но сейчас, как ни странно, даже завидовал.
Они обладали способностью, которой он был практически напрочь лишен. Они могли пьянеть. Все их жалкие людские проблемы с легкостью растворялись в сорокоградусном угаре.
Желание надраться до беспамятства, чтобы забыть обо всем случившемся, преследовало Босса последние несколько месяцев. Он давно уже потерял счет времени, кочуя из бара в бар и заливая в себя литрами алкоголь, но чертов волчий ген подавлял действие любого напитка. Требовалась по-настоящему лошадиная доза, чтобы активировать действие эндорфинов. И Босс ее принимал, а потом с упоением бил кому-то морду, давая выход скопившейся ярости. Как показала практика, удовольствие это было сомнительное. Он получал кратковременное удовлетворение, зато в черный список был внесен пожизненно. В приличные заведения его больше не пускали. Осталась только эта грязная забегаловка на окраине, именовавшаяся «Рюмочной», пропитанная дымом дешевых сигарет, с липкими столиками и потертыми, оббитыми неопределенного цвета дерматином стульями.
Но Боссу было на это глубоко наплевать. Ему вообще было на все наплевать с тех пор, как он остался один. Проклятая волчица отняла у него все, что ему было дорого; то, к чему он с таким упорством стремился долгие десятилетия, она разрушила за какие-то пару месяцев, не прикладывая особых усилий, походя. В этом оборотню виделась некая зловещая ирония. Кто-то свыше будто насмехался над ним, испытывая его веру в предназначение.
Глаза Босса наполнились яростью, пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
- Слушай, мне все равно, какая драма приключилась в твоей жизни, - по-своему истолковав состояние неуравновешенного посетителя, проговорил бармен, - но затевать новую драку в баре я тебе не позволю. Ты мне не нравишься, и терплю я тебя здесь только потому, что ты хорошо платишь. Захочешь помахать кулаками – делай это в каком-нибудь другом месте.
- Расслабься, сегодня я не в настроении устраивать разборки. – Оборотень поморщился. – Просто налей мне. Лучше коньяка. От этого твоего жуткого пойла во рту отвратительный привкус, а толку никакого.
Бросив на него еще один тяжелый взгляд, бармен нехотя подвинул к нему бокал и плеснул в него янтарной жидкости. Босс перехватил его мощное запястье.
- Оставь всю бутылку. Вечер длинный.
Человек хмыкнул, но бутылку не забрал.
Оборотень прикрыл глаза и небрежно откинулся на спинку стула, мысленно снова возвращаясь в то злополучное полнолуние, когда Истомина посмела посягнуть на его право альфы. Уже тогда он должен был понять, что всему пришел конец. Нельзя было ни на секунду спускать с нее глаз. Но кто знал, что она сможет выбраться из колодца? Самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Он проклинал себя за беспечность тысячу раз, но даже в тот момент, когда понял, что волчица сбежала, продолжал верить, что все еще поправимо; не смог разглядеть всех масштабов надвигающейся катастрофы. В ту ночь он в последний раз контролировал волков.
Босс до скрежета стиснул зубы, залпом опустошая порцию коньяка, и щедро плеснул в бокал новую.
Через несколько дней после исчезновения Снежинки и ее брата он потерял всю стаю.
Босс до сих пор помнил ужас в глазах оборотней, когда один за другим они вдруг стали обращаться прямо посреди белого дня, полностью захваченные своей звериной сущностью. Сначала самые молодые, недавно присоединившиеся, а несколько дней спустя то же повторилось и с более опытными членами стаи. Босс пытался их удержать, но они больше его не слышали. Глупая девчонка совершила непоправимое: разрушила святая святых – связь между ними. Оборотни оказались в прострации и, лишившись вожака, просто разбежались.
Грек и Трей – самые верные и самые «старые» его друзья – боролись с наваждением до самого конца, но потом исчезли и они. Босс готов был задушить Истомину голыми руками, если бы только смог до нее добраться, но она была так же недосягаема, как и все остальные волки. Внутри медленно закипала отчаянная злоба. Он снова и снова прочесывал лес в поисках стаи, но это было бесполезным занятием. У него больше не было чутья альфы, и он мог идти только по запаху или следам, однако, дожди и ветер в два счета заметали любые ориентиры. Когда же ему наконец удалось отыскать нескольких волков, его ждало новое разочарование: они его не узнавали ни в зверином образе, ни в человеческом, - словно вообще видели впервые. Беспомощность охватывала Босса всякий раз, когда он встречался глазами с диким, наполненным голыми инстинктами взглядом. По какой-то неведомой ему причине оборотни утратили способность трансформироваться в людей, напрасно он пытался до них достучаться.
И все же Босс не желал так легко сдаваться. Отчаявшись вернуть прежнюю стаю, он начал создавать новую, но и ее постигла та же участь. Едва приняв звериное обличье, оборотни тут же покинули своего создателя, ни разу не обернувшись.
Даже сейчас, по прошествии многих недель, воспоминания о предательстве тех, кто стал для него не просто последователями, но семьей, откликнулось болью. Босс глухо зарычал и, схватив бутылку, одним резким движением приложился к горлышку, в несколько глотков приканчивая половину ее содержимого. А потом зло откинулся на высокую жесткую спинку барного стула, ожидая, когда подействует напиток. Время тянулось густой липкой патокой, раздражающе звучали пьяные голоса посетителей и глухое бормотание телевизора на противоположной облезлой стене. Босс с чувством сделал очередной глоток, а затем еще один и еще, ощущая, как обжигающая жидкость теплом согревает внутренности, расслабляет напряженные мышцы, и боль уже не кажется такой всепоглощающей, и даже злость на весь белый свет понемногу утихает. Он закрыл глаза, почти с благоговением отдаваясь на волю пусть и обманчивой, но такой долгожданной эйфории.
Отличный коньяк, - мелькнула в голове хмельная мысль, а затем он почувствовал ее.
