Солдаты нехотя расступались, тихо переговариваясь за спиной двух незнакомцев. Через час со всеми проволочками путники все же добрались до замковых ворот. На улице окончательно стемнело, но за стеной вовсю полыхали факела: народ не спал, а готовился к осаде. Хмурые солдаты молчаливо точили оружие, мужикам раздавали доспехи. Редкая баба тенью проскальзывала мимо, испуганно озираясь по сторонам. Как только Стоян с людьми зашли в ворота, к ним навстречу выскочил Гостемил с двумя стражниками. Управляющий громко матерился, стряхивая с сюртука капли птичьего дерьма:
- Все бошки им поотрубаю! Гонцов найму, вместо пернатых засранцев!
Он вприпрыжку прибежал, к ожидающим его людям. Мужик пожал руку начальнику городской стражи:
- Заждались уж вас, голубь еще с час назад прилетел, сволочь такая. Говорят, будто госпожу Милану нашли?
Милка сняла капюшон и вышла вперед:
- Здрав буди, Гостемил. Не брешут, вернулась я.
Управляющий осмотрел девушку с ног до головы и коротко кивнул:
- Это уже барину решать, дочь ты его или подстава какая. А тут у нас кто? Неужто тот самый наёмник, который подрядился сокровище охранять? Брест, кажись?
- Неужто имя запомнил? – не поверил мужчина.
- Да какой-то там, сейчас с голубем докладная пришла. Эй, парни, - управляющий махнул солдатам, сопровождавшим его, - Вяжите хлопца.
Милка мгновенно вспыхнула:
- Вы не посмеете! Да я вас всех…
- Сначала барин с тобой разберется, а потом уже команды раздавай, коли жива останешься.
Гостемил развернулся и, отдав короткие приказы, пошел к массивным дубовым дверям замка. Брест не сопротивлялся, молча поднял руки и позволил себя скрутить. Бывшая служанка зашлась благим матом, но её, как куль с мукой, перекинули через плечо и потащили вслед за управляющим. Стоян потоптался на месте и, махнувши рукой, побрел за остальными. Всех троих с эскортом доставили прямо в зал к барону, где полным ходом шла подготовка к битве. Полный высокий седовласый мужчина в обычной солдатской одеже, зычным басом раздавал приказы налево-направо. Гостемил подошел к нему, коротко поклонился и, доложив обстановку, отошел в сторону. Пронзительный взгляд из-под кустистых бровей внимательно осмотрел каждого незваного гостя, выхватив гордую девичью фигуру:
- Оставь-ка этих троих, а остальных вон. И сам тоже. Давай-давай, пошевеливайся.
- Может хоть охрану оставить?
- Всех вон.
Управляющий громко отдал приказ, проследил, пока выйдет последний ничего не понимающий солдат и поспешил в коридор, прикрыв за собой дверь. Гжевик внимательно оглядел каждого из троицы ещё раз:
- Ну-тес. И кто же к нам пожаловал?
______________________________________________________________________________
1 – чаши на цепи, предназначенные для окуривания помещений, сжигания ритуальных трав и масел.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
25 день
Гжевик по молодости без ума был от своей жены, и когда та заявила, что не хочет быть просто «жинкой воеводской» да затребовала себе титул, мужик призадумался. Князем просто так не сделаешься, а вот присвоить ничего здесь не значащий, но такой заманчивый иноземный статус можно. Душеньку женскую потешить опять же, почему бы и нет? И Гжевик нарёк себя, да не абы как, а бароном! Что и говорить: жену мужик любил. Да только не долго. Померла она в скорости от болезни, но осталась дочка-красавица, вся в мать. Характером, к несчастью, тоже в нее пошла. Своевольная и ветреная. Когда старый воевода сосватал её Епископу, то он и подумать не мог, что молодая пышущая здоровьем сумасбродка вскорости преставится. А вот теперь, поди ж ты! Стоит перед ним живая, взъерошенная, да еще и мужика с собой какого-то привела, как гулящая кошка, ей-богу. Если, конечно, это его Миланка, или просто Милка, а не чудь какая… Гжевик внимательно осмотрел ее со всех сторон, не говоря ни слова, затем так же сурьезно оглядел наёмника, и остановился на начальнике городской стражи:
- Стоян?! Ты-то что с ними деешь?
Бравый стражник бодро отрапортовал всё, что с ними приключилось с момента встречи, воспользовавшись случаем, так же рассказал о своих планах по защите города. Гжевик доклад выслушал, удовлетворенно кивнул и отправил мужика за двери:
- Позже поговорим, не отходи далече.
Стоян глянул на прощанье на Милку, та стояла опустив голову, и вышел из зала, претворив за собой тяжелые дубовые двери. Бывшая служанка подняла испуганный взгляд на отца:
- Тятя, я верну…
Старый вояка махнул рукой, чтоб она замолчала:
- Стало быть Стоян всю правду сбаял? Ты просто убёгла, смерть свою разыграв?
Милка кивнула, шмыгнув носом. Барон сложил руки за спиной и принялся кружить возле девушки:
– Одно мне скажи: Ежна тут при делах?
Девушка покачала головой.
– Ясно, – пробормотал мужчина и, развернувшись, грузно потопал к ближайшей лавке. Он тяжело опустился, отвернулся к столу. В зале стояла тишина, прерываемая Милкиными всхлипываниями. Седая голова хозяина замка устало склонилась ниже плеч, послышался прерывистый вздох, который тут же оборвался – мужик, опомнившись, взял себя в руки. Брест топтался на месте, не зная, что предпринять.
– Одно мне сгуторь, – сдавленно прохрипел Гжевик себе в бороду, – За каким хреном ты сейчас-то вернулась?
– Тятя, я… Ну, не могла я жить в доме Епископа да еще и четвертой женой! – воскликнула бывшая служанка в свое оправдание.
Отец, не оборачиваясь, некоторое время просто молчал. Он закрыл глаза ладонью, тяжело всхлипнул.
–Тятенька-а, – не выдержала Милка и бросилась к отцу в ноги.
Тот молча поднялся, отстранившись от рыдающей девушки, быстро смахнул выступившие слезы:
– Зачем сейчас пришла? – повторил вопрос Гжевик.
– Чтобы не дать тебе совершить беду великую! Этот мужчина, – девушка указала на Бреста, – Не крал твой рубин! Его подставила одна мерзавка. Мы уже добыли камень и собирались воротить назад, как она опять его украла!
Наёмник стоял красный, как рак: виданное ли дело, девка его перед воеводой выгораживает. Брест вышел вперед:
– Дозволь слово молвить, барон.
Гжевик сразу посуровел, хотя красные глаза, над седой бородой говорили о недавно пролитых слезах:
– Докладай.
– Рубин взаправду пропал, я пытался его воротить и имя свое очистить да провалился. И уж коли война тут зреет из-за камня, а я причастен к его утере, так может смогу как-то пособить?
Старый воевода призадумался: решение многих проблем само пришло в руки и, как бравый солдат, ждет приказа. Грех не воспользоваться. Мужчина почесал бороду:
– Добре, пособить сможешь. От чего же нет?
Он ещё что-то прикинул в уме, повертел мыслишку и так и сяк, наконец, крикнул в коридор:
– Стража!
Дверь распахнулась, в зал тут же вломились мужики с бердышами наперевес, следом неторопливо протиснулся Гостемил. Гжевик кивнул на Бреста:
– Вяжите этого! Да в темницу!
Милка подскочила, как ужаленная, повиснув у отца на шее:
– Тятя! Что ты деешь?!
Гжевик стряхнул ревущую девку и кивнул управляющему:
– Гостемил, возьми двух ребят, баронессу в склепе ейном запри, пущай поразмыслит малость мозгами своими куриными. Да не выпускай дуру, покуда я лично приказа не отдам. Всё понял?
Милка осела, испуганно глядя на ничего не выражающее рыбье лицо управляющего. Гостемил кивнул, свистнул в коридор:
– Захар, Буян, подите сюды. Приказ барина слышали?
Два мужика выпрямились по стойке «смирно», заинтересованно разглядывая внезапно воскресшую барыню.
– Выполняйте, чаво встали-то.
Молодая баронесса заверещала, но сбежать не успела, её схватили с двух сторон и под белы рученьки свели в коридор. Брест стоял связанный, молча наблюдая за развернувшейся картиной. Его желваки напряглись под кожей, а брови сошлись на переносице. Мужчина тяжелым взглядом встретился с бароном:
– Увести его, – приказал Гжевик и поманил Гостемила пальцем.
Стража отобрала у Бреста меч, и хотя наёмник не сопротивлялся, всё равно для острастки сунули кулак под ребра. Мужчина охнул и согнулся, хватая ртом воздух, его поволокли прочь из зала. Последнее, что он увидел, как барон, отдав несколько приказов Гостемилу, довольно вздохнул. В старческих, чуть выгоревших глазах вспыхнули нехорошие огни.
Волшебный клубок вывел меня на дорогу, ведущую к поляне с бабкиной избой. Меньше всего мне сейчас надо появляться в знакомых местах, чтобы ненароком не наткнуться на погоню: Брест наверняка захочет вернуть камушек. Я попыталась поймать моток ниток, но мелкий гад не давался в руки, а кружил вокруг. Видимо, он, во что бы то ни стало, хотел сопроводить меня до конечной точки – избы на курьих ногах. Клубок вился между ног, как ошалелый щенок, но как только я делала шаг в сторону, тут же замирал на месте, давая понять, что ты, мол, не туда идешь. Провалив еще одну попытку схватить ведьмин «компас», я разоралась на него:
– Да провались ты, шерстяной ублюдок! – моя нога, наконец, достала до маленького гада и отправила его в дальний полет.
Поправив мешок, я резко развернулась и, чеканя шаг, проломилась в кусты на обочине: по дороге идти – заметят, буду двигаться дальше на юг вдоль тракта, всё лесом-лесом. К людям опасно выходить, когда за душой целое состояние. Рука инстинктивно дернулась к камню, но задержалась на полпути: с этим придется повременить.
К вечеру быстро стемнело. Я брела уже несколько часов, стараясь сосредоточиться на дороге и ни о чем не думать. Иногда выходило плохо: треск веток рядом заставлял вздрагивать, уханье совы – испуганно озираться по сторонам, один раз показалось, что за мной кто-то наблюдал – драпанула так, что оставила после себя широкую тропу с обломанными сучьями. Долго таких нервов не выдержу: сумерки в лесу нагоняют жути на самых крепких мужиков, чего уж говорить обо мне? Чего случись, а спину прикрыть некому. Я отогнала прочь плохую мысль. Этим паразитам только дай протиснуться в голову, как тут же набежит толпа сомнений, страданий и прочей ерунды. Ничего хорошего от них не жди. Лучше быть самоуверенной дурой, чем «всё-время-сомневающейся» умницей: первые счастливей.
Еще через час я вышла на ничем не примечательную поляну, которая, словно проплешина, выросла среди густой «шевелюры» леса. В темноте едва различимая стояла покосившаяся избушка–не избушка, может шалаш какой, отсюда не разобрать. Без окон, покрытая мхом, от нее пахло плесенью и сыростью. Я подошла ближе. Кругом стояла тишина, не считая обычных для леса звуков птиц и гнуса. Усталость сыграла со мной злую шутку, и я была готова завалиться спать где угодно, лишь бы прикрыть глаза и дать ноющим мышцам отдых. Осторожно заглянув внутрь лесного сарая, обнаружила лишь кучу прелых листьев. Выбирать не приходится, только нужно принять меры предосторожности и можно будет отдохнуть. Я вытащила меч и на Брестовом примере… В горле встал ком. Усилием воли задавила в себе дурацкие мысли. Так, о чём-бишь думала до этого? Защитный круг. Вместе с пыхтением и тихими матюками в дерне всё же появилась глубокая борозда. Думаю на ночь должно хватить от нежити, теперь бы от живности уберечься. Я стряхнула пот со лба: ночь будет душной. Отломав на краю поляны несколько толстых веток, вернулась к шалашу. Уверенными и отточенными движениями – сказываются годы таких ночёвок – я вбила колья в землю напротив выхода. Повязав сверху верёвку, натянула упругие ветки, примотав к ним свой нож, и закрепила ловушку. Если кто полезет, то это зараза убить не убьет, но понервничать заставит. Осторожно перешагнув через растяжку, я залезла в укрытие, устало сбросила мешок и устроилась на куче листьев. Закинула в рот кусок сыра, подоткнув под голову торбу, устроилась вздремнуть.
Сон не шёл. Совсем. То ли от чрезмерной усталости, то ли ещё от чего… Об «отчегоещё» я старалась не думать. За тонкой стенкой стрекотали сверчки, где-то ухнула неясыть – прямо как на лесном озере около избы Ежны. Интересно, чем сейчас Гера занимается? То, что он отказался со мной идти, можно расценивать как предательство, но есть такие люди – и Прежний в их числе – на которых ты просто не можешь сердиться или обижаться. Они, как «солнышки», всех согревают, никого не судят, но иногда и их скрывают тучи. И тогда я злюсь на «тучи», но не на теплого и понимающего Геру. Если он выбрал учёбу с магией вместо цивилизации, то я скажу «Вперёд!».
Рука нащупала свёрток с рубином за пазухой. Я вытащила камень, и хотя в темноте не удастся ничего разглядеть, поднесла его к лицу. За такое добро можно выручить ещё сто золотых, а если сложить всё вместе, то как раз хватит денег нанять небольшой отряд наёмников, заготовить припасы и выдвинуться в Старый город к Хранилищу. Со временем я смогу разобраться что к чему, и восстановить учёных. Всё это будет. Со временем. В ближайшем будущем туда путь заказан, ибо где меня будут искать, как не в том бункере? Может спустя пару месяцев я и выберусь из подполья, когда всё будет кончено, и единственный, кому нужен этот камень больше моего, умрет от скрытой в крови заразы. Мне вдруг резко сделалось душно от этой мысли.
Показалось, что доспех стал сильнее сжимать мою грудь, жесткая ткань сдавливала ребра, как питон. Я захлебывалась, воздуха катастрофически не хватало. Липкий страх, словно смола, потёк за шиворот. Я попыталась сесть, но голова закружилась, и меня повело в сторону. Завалившись на бок, мелко и часто задышала - мне надо к выходу под открытое небо. Руки с ногами не слушались, и я тащила себя, цепляясь пальцами за влажную землю. В грязи остались глубокие борозды. Воздух. Мне нужен открытый воздух. Лишний раз поблагодарив богов, что не достала до растяжки, я выпала, наконец, на ночную поляну. Всплыло смутное воспоминание, что так меня накрыло, когда мы оказались на большой глубине в бункере. Сейчас все будет хорошо, все пройдет. Здесь нет ни тонн земли надо мной, ни бетона, только ночное небо. Я грязными от земли пальцами вцепилась в темную кожу доспеха, пытаясь оттянуть её. О, нет! Из груди вырвался стон. Легче не становилось. Что за…? Сердце колотилось под ребрами, словно хотело сломать их изнутри. Пот градом выступил на лице. Как тогда… В бункере… Наёмник смог успокоить и пообещал, что ничего не случится. Брест, ты обещал, что ничего не случится. Ты обещал… ТЫ НЕ СДЕРЖАЛ СЛОВА, СУКИН СЫН! Всё случилось ещё раньше! Ты бросил меня во второй раз! Во второй раз! Я ненавижу тебя, ублюдок!
Желудок скрутило от резкой боли, и меня вырвало. Страх, овладевший сознанием, издал победный клич и, заботливо укутав меня с головы до ног, зашептал прямо в ухо: «Он умрёт! Брест умрёт! Опять… И ты ничего не сможешь с этим поделать. Тебе было хорошо? Ты что-то начала чувствовать с момента смерти Севы, ты начала возвращаться к жизни? Но зачем? Ведь ему осталась неделя. А знаешь? Вообще-то это твоя вина. Почему нет? Ведь это ты украла камень и втянула его во всё это, ведь так? Хм… А что же тебя ждёт впереди… Возможно тебе опять повезёт, и ты встретишь Севу или Бреста, или как он будет называться в следующий раз, еще лет через двести-триста? Но что от тебя останется? Вопросы-вопросы… Но гарантий и ответов никто не даст, ведь ты опять осталась одна, а этот мужчина, твой мужчина, умрёт. Возможно, уже умер. Ты только представь: глаза не двигаются и остекленели, сам он высохнет, а ты будешь спрашивать себя, он ли это вообще? Я могу продолжать, хочешь? Ведь ты это заслужила».
- Все бошки им поотрубаю! Гонцов найму, вместо пернатых засранцев!
Он вприпрыжку прибежал, к ожидающим его людям. Мужик пожал руку начальнику городской стражи:
- Заждались уж вас, голубь еще с час назад прилетел, сволочь такая. Говорят, будто госпожу Милану нашли?
Милка сняла капюшон и вышла вперед:
- Здрав буди, Гостемил. Не брешут, вернулась я.
Управляющий осмотрел девушку с ног до головы и коротко кивнул:
- Это уже барину решать, дочь ты его или подстава какая. А тут у нас кто? Неужто тот самый наёмник, который подрядился сокровище охранять? Брест, кажись?
- Неужто имя запомнил? – не поверил мужчина.
- Да какой-то там, сейчас с голубем докладная пришла. Эй, парни, - управляющий махнул солдатам, сопровождавшим его, - Вяжите хлопца.
Милка мгновенно вспыхнула:
- Вы не посмеете! Да я вас всех…
- Сначала барин с тобой разберется, а потом уже команды раздавай, коли жива останешься.
Гостемил развернулся и, отдав короткие приказы, пошел к массивным дубовым дверям замка. Брест не сопротивлялся, молча поднял руки и позволил себя скрутить. Бывшая служанка зашлась благим матом, но её, как куль с мукой, перекинули через плечо и потащили вслед за управляющим. Стоян потоптался на месте и, махнувши рукой, побрел за остальными. Всех троих с эскортом доставили прямо в зал к барону, где полным ходом шла подготовка к битве. Полный высокий седовласый мужчина в обычной солдатской одеже, зычным басом раздавал приказы налево-направо. Гостемил подошел к нему, коротко поклонился и, доложив обстановку, отошел в сторону. Пронзительный взгляд из-под кустистых бровей внимательно осмотрел каждого незваного гостя, выхватив гордую девичью фигуру:
- Оставь-ка этих троих, а остальных вон. И сам тоже. Давай-давай, пошевеливайся.
- Может хоть охрану оставить?
- Всех вон.
Управляющий громко отдал приказ, проследил, пока выйдет последний ничего не понимающий солдат и поспешил в коридор, прикрыв за собой дверь. Гжевик внимательно оглядел каждого из троицы ещё раз:
- Ну-тес. И кто же к нам пожаловал?
______________________________________________________________________________
1 – чаши на цепи, предназначенные для окуривания помещений, сжигания ритуальных трав и масел.
Глава 27.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
25 день
Гжевик по молодости без ума был от своей жены, и когда та заявила, что не хочет быть просто «жинкой воеводской» да затребовала себе титул, мужик призадумался. Князем просто так не сделаешься, а вот присвоить ничего здесь не значащий, но такой заманчивый иноземный статус можно. Душеньку женскую потешить опять же, почему бы и нет? И Гжевик нарёк себя, да не абы как, а бароном! Что и говорить: жену мужик любил. Да только не долго. Померла она в скорости от болезни, но осталась дочка-красавица, вся в мать. Характером, к несчастью, тоже в нее пошла. Своевольная и ветреная. Когда старый воевода сосватал её Епископу, то он и подумать не мог, что молодая пышущая здоровьем сумасбродка вскорости преставится. А вот теперь, поди ж ты! Стоит перед ним живая, взъерошенная, да еще и мужика с собой какого-то привела, как гулящая кошка, ей-богу. Если, конечно, это его Миланка, или просто Милка, а не чудь какая… Гжевик внимательно осмотрел ее со всех сторон, не говоря ни слова, затем так же сурьезно оглядел наёмника, и остановился на начальнике городской стражи:
- Стоян?! Ты-то что с ними деешь?
Бравый стражник бодро отрапортовал всё, что с ними приключилось с момента встречи, воспользовавшись случаем, так же рассказал о своих планах по защите города. Гжевик доклад выслушал, удовлетворенно кивнул и отправил мужика за двери:
- Позже поговорим, не отходи далече.
Стоян глянул на прощанье на Милку, та стояла опустив голову, и вышел из зала, претворив за собой тяжелые дубовые двери. Бывшая служанка подняла испуганный взгляд на отца:
- Тятя, я верну…
Старый вояка махнул рукой, чтоб она замолчала:
- Стало быть Стоян всю правду сбаял? Ты просто убёгла, смерть свою разыграв?
Милка кивнула, шмыгнув носом. Барон сложил руки за спиной и принялся кружить возле девушки:
– Одно мне скажи: Ежна тут при делах?
Девушка покачала головой.
– Ясно, – пробормотал мужчина и, развернувшись, грузно потопал к ближайшей лавке. Он тяжело опустился, отвернулся к столу. В зале стояла тишина, прерываемая Милкиными всхлипываниями. Седая голова хозяина замка устало склонилась ниже плеч, послышался прерывистый вздох, который тут же оборвался – мужик, опомнившись, взял себя в руки. Брест топтался на месте, не зная, что предпринять.
– Одно мне сгуторь, – сдавленно прохрипел Гжевик себе в бороду, – За каким хреном ты сейчас-то вернулась?
– Тятя, я… Ну, не могла я жить в доме Епископа да еще и четвертой женой! – воскликнула бывшая служанка в свое оправдание.
Отец, не оборачиваясь, некоторое время просто молчал. Он закрыл глаза ладонью, тяжело всхлипнул.
–Тятенька-а, – не выдержала Милка и бросилась к отцу в ноги.
Тот молча поднялся, отстранившись от рыдающей девушки, быстро смахнул выступившие слезы:
– Зачем сейчас пришла? – повторил вопрос Гжевик.
– Чтобы не дать тебе совершить беду великую! Этот мужчина, – девушка указала на Бреста, – Не крал твой рубин! Его подставила одна мерзавка. Мы уже добыли камень и собирались воротить назад, как она опять его украла!
Наёмник стоял красный, как рак: виданное ли дело, девка его перед воеводой выгораживает. Брест вышел вперед:
– Дозволь слово молвить, барон.
Гжевик сразу посуровел, хотя красные глаза, над седой бородой говорили о недавно пролитых слезах:
– Докладай.
– Рубин взаправду пропал, я пытался его воротить и имя свое очистить да провалился. И уж коли война тут зреет из-за камня, а я причастен к его утере, так может смогу как-то пособить?
Старый воевода призадумался: решение многих проблем само пришло в руки и, как бравый солдат, ждет приказа. Грех не воспользоваться. Мужчина почесал бороду:
– Добре, пособить сможешь. От чего же нет?
Он ещё что-то прикинул в уме, повертел мыслишку и так и сяк, наконец, крикнул в коридор:
– Стража!
Дверь распахнулась, в зал тут же вломились мужики с бердышами наперевес, следом неторопливо протиснулся Гостемил. Гжевик кивнул на Бреста:
– Вяжите этого! Да в темницу!
Милка подскочила, как ужаленная, повиснув у отца на шее:
– Тятя! Что ты деешь?!
Гжевик стряхнул ревущую девку и кивнул управляющему:
– Гостемил, возьми двух ребят, баронессу в склепе ейном запри, пущай поразмыслит малость мозгами своими куриными. Да не выпускай дуру, покуда я лично приказа не отдам. Всё понял?
Милка осела, испуганно глядя на ничего не выражающее рыбье лицо управляющего. Гостемил кивнул, свистнул в коридор:
– Захар, Буян, подите сюды. Приказ барина слышали?
Два мужика выпрямились по стойке «смирно», заинтересованно разглядывая внезапно воскресшую барыню.
– Выполняйте, чаво встали-то.
Молодая баронесса заверещала, но сбежать не успела, её схватили с двух сторон и под белы рученьки свели в коридор. Брест стоял связанный, молча наблюдая за развернувшейся картиной. Его желваки напряглись под кожей, а брови сошлись на переносице. Мужчина тяжелым взглядом встретился с бароном:
– Увести его, – приказал Гжевик и поманил Гостемила пальцем.
Стража отобрала у Бреста меч, и хотя наёмник не сопротивлялся, всё равно для острастки сунули кулак под ребра. Мужчина охнул и согнулся, хватая ртом воздух, его поволокли прочь из зала. Последнее, что он увидел, как барон, отдав несколько приказов Гостемилу, довольно вздохнул. В старческих, чуть выгоревших глазах вспыхнули нехорошие огни.
***
Волшебный клубок вывел меня на дорогу, ведущую к поляне с бабкиной избой. Меньше всего мне сейчас надо появляться в знакомых местах, чтобы ненароком не наткнуться на погоню: Брест наверняка захочет вернуть камушек. Я попыталась поймать моток ниток, но мелкий гад не давался в руки, а кружил вокруг. Видимо, он, во что бы то ни стало, хотел сопроводить меня до конечной точки – избы на курьих ногах. Клубок вился между ног, как ошалелый щенок, но как только я делала шаг в сторону, тут же замирал на месте, давая понять, что ты, мол, не туда идешь. Провалив еще одну попытку схватить ведьмин «компас», я разоралась на него:
– Да провались ты, шерстяной ублюдок! – моя нога, наконец, достала до маленького гада и отправила его в дальний полет.
Поправив мешок, я резко развернулась и, чеканя шаг, проломилась в кусты на обочине: по дороге идти – заметят, буду двигаться дальше на юг вдоль тракта, всё лесом-лесом. К людям опасно выходить, когда за душой целое состояние. Рука инстинктивно дернулась к камню, но задержалась на полпути: с этим придется повременить.
К вечеру быстро стемнело. Я брела уже несколько часов, стараясь сосредоточиться на дороге и ни о чем не думать. Иногда выходило плохо: треск веток рядом заставлял вздрагивать, уханье совы – испуганно озираться по сторонам, один раз показалось, что за мной кто-то наблюдал – драпанула так, что оставила после себя широкую тропу с обломанными сучьями. Долго таких нервов не выдержу: сумерки в лесу нагоняют жути на самых крепких мужиков, чего уж говорить обо мне? Чего случись, а спину прикрыть некому. Я отогнала прочь плохую мысль. Этим паразитам только дай протиснуться в голову, как тут же набежит толпа сомнений, страданий и прочей ерунды. Ничего хорошего от них не жди. Лучше быть самоуверенной дурой, чем «всё-время-сомневающейся» умницей: первые счастливей.
Еще через час я вышла на ничем не примечательную поляну, которая, словно проплешина, выросла среди густой «шевелюры» леса. В темноте едва различимая стояла покосившаяся избушка–не избушка, может шалаш какой, отсюда не разобрать. Без окон, покрытая мхом, от нее пахло плесенью и сыростью. Я подошла ближе. Кругом стояла тишина, не считая обычных для леса звуков птиц и гнуса. Усталость сыграла со мной злую шутку, и я была готова завалиться спать где угодно, лишь бы прикрыть глаза и дать ноющим мышцам отдых. Осторожно заглянув внутрь лесного сарая, обнаружила лишь кучу прелых листьев. Выбирать не приходится, только нужно принять меры предосторожности и можно будет отдохнуть. Я вытащила меч и на Брестовом примере… В горле встал ком. Усилием воли задавила в себе дурацкие мысли. Так, о чём-бишь думала до этого? Защитный круг. Вместе с пыхтением и тихими матюками в дерне всё же появилась глубокая борозда. Думаю на ночь должно хватить от нежити, теперь бы от живности уберечься. Я стряхнула пот со лба: ночь будет душной. Отломав на краю поляны несколько толстых веток, вернулась к шалашу. Уверенными и отточенными движениями – сказываются годы таких ночёвок – я вбила колья в землю напротив выхода. Повязав сверху верёвку, натянула упругие ветки, примотав к ним свой нож, и закрепила ловушку. Если кто полезет, то это зараза убить не убьет, но понервничать заставит. Осторожно перешагнув через растяжку, я залезла в укрытие, устало сбросила мешок и устроилась на куче листьев. Закинула в рот кусок сыра, подоткнув под голову торбу, устроилась вздремнуть.
Сон не шёл. Совсем. То ли от чрезмерной усталости, то ли ещё от чего… Об «отчегоещё» я старалась не думать. За тонкой стенкой стрекотали сверчки, где-то ухнула неясыть – прямо как на лесном озере около избы Ежны. Интересно, чем сейчас Гера занимается? То, что он отказался со мной идти, можно расценивать как предательство, но есть такие люди – и Прежний в их числе – на которых ты просто не можешь сердиться или обижаться. Они, как «солнышки», всех согревают, никого не судят, но иногда и их скрывают тучи. И тогда я злюсь на «тучи», но не на теплого и понимающего Геру. Если он выбрал учёбу с магией вместо цивилизации, то я скажу «Вперёд!».
Рука нащупала свёрток с рубином за пазухой. Я вытащила камень, и хотя в темноте не удастся ничего разглядеть, поднесла его к лицу. За такое добро можно выручить ещё сто золотых, а если сложить всё вместе, то как раз хватит денег нанять небольшой отряд наёмников, заготовить припасы и выдвинуться в Старый город к Хранилищу. Со временем я смогу разобраться что к чему, и восстановить учёных. Всё это будет. Со временем. В ближайшем будущем туда путь заказан, ибо где меня будут искать, как не в том бункере? Может спустя пару месяцев я и выберусь из подполья, когда всё будет кончено, и единственный, кому нужен этот камень больше моего, умрет от скрытой в крови заразы. Мне вдруг резко сделалось душно от этой мысли.
Показалось, что доспех стал сильнее сжимать мою грудь, жесткая ткань сдавливала ребра, как питон. Я захлебывалась, воздуха катастрофически не хватало. Липкий страх, словно смола, потёк за шиворот. Я попыталась сесть, но голова закружилась, и меня повело в сторону. Завалившись на бок, мелко и часто задышала - мне надо к выходу под открытое небо. Руки с ногами не слушались, и я тащила себя, цепляясь пальцами за влажную землю. В грязи остались глубокие борозды. Воздух. Мне нужен открытый воздух. Лишний раз поблагодарив богов, что не достала до растяжки, я выпала, наконец, на ночную поляну. Всплыло смутное воспоминание, что так меня накрыло, когда мы оказались на большой глубине в бункере. Сейчас все будет хорошо, все пройдет. Здесь нет ни тонн земли надо мной, ни бетона, только ночное небо. Я грязными от земли пальцами вцепилась в темную кожу доспеха, пытаясь оттянуть её. О, нет! Из груди вырвался стон. Легче не становилось. Что за…? Сердце колотилось под ребрами, словно хотело сломать их изнутри. Пот градом выступил на лице. Как тогда… В бункере… Наёмник смог успокоить и пообещал, что ничего не случится. Брест, ты обещал, что ничего не случится. Ты обещал… ТЫ НЕ СДЕРЖАЛ СЛОВА, СУКИН СЫН! Всё случилось ещё раньше! Ты бросил меня во второй раз! Во второй раз! Я ненавижу тебя, ублюдок!
Желудок скрутило от резкой боли, и меня вырвало. Страх, овладевший сознанием, издал победный клич и, заботливо укутав меня с головы до ног, зашептал прямо в ухо: «Он умрёт! Брест умрёт! Опять… И ты ничего не сможешь с этим поделать. Тебе было хорошо? Ты что-то начала чувствовать с момента смерти Севы, ты начала возвращаться к жизни? Но зачем? Ведь ему осталась неделя. А знаешь? Вообще-то это твоя вина. Почему нет? Ведь это ты украла камень и втянула его во всё это, ведь так? Хм… А что же тебя ждёт впереди… Возможно тебе опять повезёт, и ты встретишь Севу или Бреста, или как он будет называться в следующий раз, еще лет через двести-триста? Но что от тебя останется? Вопросы-вопросы… Но гарантий и ответов никто не даст, ведь ты опять осталась одна, а этот мужчина, твой мужчина, умрёт. Возможно, уже умер. Ты только представь: глаза не двигаются и остекленели, сам он высохнет, а ты будешь спрашивать себя, он ли это вообще? Я могу продолжать, хочешь? Ведь ты это заслужила».
