– НЕТ! – Мой крик разнёсся по всей поляне. Руки не удержали, и я упала лицом в землю рядом со своей рвотой. Силы закончились, и я просто лежала, сокращаясь от судорог, не обращая внимания на физическую боль, пот и лужу рядом. Перед глазами стояла темнота. Не было ни ночного неба, ни силуэтов деревьев, только шум крови в ушах и головокружение. А после пропало тело, остатки воздуха, исчезло всё. Мне нужна помо…
…
…
…
Что-то не так. На лицо течет какая-то дрянь, и кто-то орёт рядом:
– Катька! Катерина-а! Давай-давай приходи в себя. Ну же, малышка!
Я что-то пробулькала, слабо отмахнувшись от струи. Вода? Да, кажется, просто вода. Разлепив с усилием глаза, увидела перед собой два темных силуэта. Герин голос раздался справа:
– Ты как?
– Бывало и лучше, – проблеяла я.
– Я уж думал, ты коня двинула, – ответил парень, усаживая меня, – Ну и запашиной от тебя несёт! Ты в чем тут вывозилась?
– Не лез бы. А-то у меня последнюю неделю желудок слабый, - отмахнулась я.
Рядом проскрипела Ежна:
– Ну и долго ещё будем лясы точить, ась? Поднимайся, жук-притворяшка, уже идтить сможешь! Дела у нас ещё, дела, а мы итак с опозданьицем!
Я кое-как приняла вертикальное положение. Помотала головой: вроде не кружится.
– Как вы меня нашли? И главное: на кой?
– На кой – на кой. На той! – передразнила бабка, – Поднимайся, давай. Мужику помощь треба.
Горло сжалось:
– Он ещё жив? – раздался сдавленный хрип.
– Ненадолго, коли будем медлить. Айда, – бабка поманила пальцем.
Я сидела, не двигаясь:
– Если уж ты не смогла его вылечить, чем я-то смогу помочь… Я… просто не смогу смотреть… как он умирает опять…
Гера переглянулся с ведьмой и сел передо мной на корточки:
– Знаешь. Я, конечно, знал, что ты думаешь только о себе. В основном. Но не знал, что настолько. Там наш друг нуждается в помощи, а ты сидишь здесь и жалеешь себя! Не хочется ей, видите ли, в глаза ему смотреть, всё равно же помрёт! Да, даже перед смертью, надо собрать яйца в кулак, и смеяться в лицо костлявой. Поднимай свою тощую задницу, и пошли спасать Бреста! За одно и Тринице поможем, что уж.
Я тяжело вздохнула. От меня и вправду смердело.
– Есть ещё вода? Умыться бы.
В лицо опять хлынул поток. И откуда только столько взялось-то? Отфыркиваясь, я отерла лицо от пота и рвоты, с кряхтением поднялась. Ноги еще ватные, но ничего, расхожусь. Гера с молчаливым спокойствием поднялся, разглядывая мои неловкие попытки ходьбы. Ворожея неподалёку задрала голову и рассматривала звезды в небе, иногда что-то бормоча себе под нос. Я перешагнула нетронутую растяжку, отвязала нож.
– А ты ещё помнишь наши старые фокусы, – похвалил Гера, – Я сам чуть не угодил в темноте, да баба Ежна вовремя предупредила.
Я пожала плечами и направилась в шалаш за мешком. Гера прав: надо торопиться. Хранилище никуда не денется в конце концов, а сейчас появился шанс оттянуть смертный приговор наёмнику. Я вышла во всеоружии, готовая раскидывать врагов налево-направо. Удивительно, как человеку придаёт сил принятое решение, и как угнетает неопределённость. Ведьма с Герой о чём-то переговаривались, но заметив меня смолкли.
– На чём будем добираться? – поинтересовалась я.
– Сейчас вихрь поймаем и в путь, – отрапортовала бабуля.
Я тяжело вздохнула: хорошо хоть не в ступе. Пока ворожея бормотала про себя заклятие, а вокруг начали подниматься знакомые ветра, я легонько тронула Прежнего за руку:
– Гера, спасибо тебе. Ты, как всегда, шаришь в людях лучше их самих.
Парень обнял меня и поцеловал в висок:
– Пожалуйста. К несчастью, себя я не очень «шарю», – грустно закончил он.
Гжевик нервно вышагивал по залу, отдавая распоряжения солдатам. Появление дочери не смогло отвлечь бравого вояку, и он, ещё более воодушевленный, покручивал усы и думал, как лучше разыграть партию с новыми фигурами. Близилась полночь, и вот-вот должно было начаться наступление. Городская стража - союзники, они перекроют доступ к мосту и постараются не выпустить церковников из Тринницы. То, что стражников ждала верная смерть, барона нисколько не волновало. Мясо – есть мясо, главное защитить крепость.
В зал ворвался Гостемил, расталкивая перед собой людей и бесцеремонно прокладывая дорогу, он чуть было не свалил с ног хозяина:
– Прости, барин. Там… Во дворе… - он не мог отдышаться, а пот каплями скатывался с бледного лба.
– Кого ещё нелёгкая принесла? – нахмурился барон.
Управляющий окончательно лишился дара речи и просто указал пальцем на выход. Гжевик тихо выматерился себе в бороду, широким шагом поспешил на улицу. Со двора доносился громкий ропот, солдаты шумели, о чем-то переговариваясь. Барон грозно вышел на замковую площадь, готовый распять каждого, кто нарушил дисциплину, но тут же осёкся: в центре стояли три фигуры. Мужчина внимательно пригляделся и чертыхнулся про себя.
– Ежна! Сколько лет, сколько зим не виделись? Ещё бы столько же не видеться!
– И тебя чтоб подагра прихватила, боров охальный. Куда внучку мою дел?
– Нешто при служивых дела семейные решать будем? Айда в трапезную, – скомандовал хозяин. – Дорогих гостей принято хлебом-солью встречать, но у меня и то, и другое, как на грех, закончилось. Требуха свиням осталась, отведаешь?
У Геры глаза полезли на лоб, а Катерина поджала губы, но бабка, казалось, не замечала острого слова:
– Да что же я твою еду отбирать буду? Хряк ты пропитый. Давай уже за дело гуторить.
Ворожея твердой походкой проследовала за Гжевиком внутрь, Прежние увязались за ними. Солдаты, не пропустив ни слова, удивленно переговаривались, в редких обрывках слышалось даже уважение в сторону неизвестной старухи. Гостемил в который раз резво вытолкал всех взашей из зала, освобождая место, а сам приютился в темном уголке, навострив уши. Гжевик цыкнул на мужика, и управляющий раздосадовано поплёлся на улицу.
Катерина огляделась кругом: узкие окна-бойницы с распахнутыми ставнями создавали сквозняк, от чего тусклый свет факелов дрожал, отбрасывая причудливые тени. В зале вытянулись два ряда столов, сплошь усеянные недоеденным пайком, желтыми бумагами, где-то валялся шлем и перчатки – людей оторвали от дел. Прежняя припомнила этот зал, она была здесь раз или два, но никогда в нём не убиралась. Сюда вели два входа, из-за которых доносились разговоры стражников, а иногда и лязг металла.
Барон прервал созерцание, сложив руки на большом животе и упершись задом на стол:
– Зачем пожаловала, Ежна? Занят я сейчас, войнушка намечается, видишь ли.
– Вижу, как не видеть-то. Только ты, милок, откусил кусок, которые тебе поперёк горла встанет.
– Опять пророчествуешь? – отмахнулся мужик. – Мне твои басни ещё до женитьбы поперек встали, избави меня от проповедей. Один, вон, уже допроповедовался, рога ему сегодня пообломаю, да святость в праведную задницу затолкаю.
– Ох, не делил бы ты шкуру не убитого церковника, – скривилась ворожея. – Не буду я с тобой туманами гуторить, прямо скажу. Значится так: рубин украденный мы тебе вернём, отдашь его Епископу. Второй камень, что настоящий, волшебный мне отдашь для сохранности, тебе он только беду принесёт. Мужика, что с Милкой пришел, отпустишь, ну и внучку мою из склепа выпусти, ирод.
Гжевик расхохотался:
– Ишь ты, мать, как складно у тебя петь получается! Давай ещё раз, я хоть запишу, перед сном перечитывать буду, развлеченьеце мне будет.
Ни один мускул не дрогнул на лице ведьмы. Катерина рядом округлила глаза:
– Что значит «второй камень»? Он разве не один? А что же этот? – она быстро дотронулась до доспешной кожи, где в потайном кармане приютился рубин.
Жест не остался незамеченным для острого глаза старого солдата. Он снова расхохотался, вся ситуация его очень веселила.
– А ты, Ежна, не сказала своим птенцам, что камня два? Честное слово, смотреть на ваши вытянутые рожи… Давно я так не потешался! А что касаемо этого, – барон кивнул на Пержнюю. – Можете оставить его себе. Хотя… Погоди-погоди… Твое лицо мне смутно знакомо… Это про тебя Гостемил сказывал? Про служанку, что с охранником наёмным убёгла и камушек прихватила?
Барон поднялся от стола и направился к Прежней. Он остановился чуть поодаль, взял её за подбородок, старческие глаза заглянули в молодое лицо и прищурились в счастливой улыбке:
– А ведь это и правда ты. Мне ещё Олька сказывала, что дружбу завела с одной приблудой, как было велено, да домовой докладывал, что вывел тебя к утру. Что глаза пучишь? Замку он верен, а значит мне. Только вот не ждал я, не гадал тебя опять здесь увидеть!
Брови Катерины поползли вверх, Гера рядом ахнул и схватил подругу за локоть.
– Вообще, я должен вам спасибо сказать, вы так ладно отыграли свои роли с тем мужиком! Кража должна была пройти как по написанному, и вы удачно подвернулись под руку.
Прежняя отдернула лицо от пальцев хозяина замка, словно от мерзких толстых червей. Она отступила назад, неверяще ахнув:
– Та кража...Вы подстроили всё с самого начала! Вот откуда тайные сведения у двух пропоиц в корчме, ведь всем известно, что пьянь проболтается, и кто-нибудь да клюнет на легкую наживу. Я и клюнула, как последняя бестолочь. - Она закрыла лицо ладонью, продолжив бормотать. - Оттуда же только один пришлый охранник, и нелепый приказ брать всех без разбору в замок на работу. Да вы чуть ли не весь путь розами усыпали, лишь бы камень похитили, но зачем? – Катерина непонимающе смотрела на барона глазами побитой собаки.
Ведьма тяжело вздохнула и, обогнув зятя, протопала до лавки. Дерево жалобно скрипнуло, словно на него опустилась целая гора. Гера остался стоять рядом с Прежней, словно обухом по голове пришибленной. Девушка ждала объяснений, и Гжевик поднял бровь, удивлённо уставившись на старую ворожею:
– Ты и это им не рассказала? Ну, мать, либо ты Зрение теряешь, либо опять своих птенцов впотьмах держишь. А они у тебя вроде ничего… Смышлёные… Быстро докумекали своей головой до всего. Ну-кась, а ты, паря, сможешь объяснить, на кой красть рубин понадобилось? Или девка из вас самая умная?
Гера насупился. Окунувшись в душу к барону, парень словно в навозную яму упал. Глядя исподлобья на мужика, Прежний хмуро ответил:
– Кража была нужна, чтобы отвести глаза Епископу от настоящего камня, который барон всё-таки оставил у себя. Он, - Прежний кивнул на Гжевика, - Думает, что в замке есть доверенные люди главного тринника, но не знает кто они. Для них и пришлось разыграть правдоподобный спектакль.
Воровка хватала ртом воздух: старый мужик обжулил её! Прежнюю! Которая прожила четыре сотни лет. Её облапошили, как кутёнка, а она играла всего лишь прописанную роль, как, впрочем, и Брест. Самолюбие полетело вниз со скоростью и треском сползающего оползня.
Старый барон подошёл, нисколько не опасаясь молодого парня, и по-отечески похлопал Геру по плечу:
– А ты молодец! Видать, бабка научила тебя своим штукам, раз умеешь в голову пролазить…
Договорить ему не дали, на улице грохнул взрыв. По стенам замка прошлась дрожь, с потолка посыпалась крошка. Гера с Катериной пригнулась, а барон в ярости опрокинул стол:
– Порешу паскуду! – взревел старый солдат.
Он сорвался с места со скоростью бегущего тура, но его опередили, и дверь с грохотом распахнулась. В зал влетел белый, как покойник, стражник:
– Барин! Беда! Церковники напали. Там Епископ… Беда!
Ещё один взрыв заглушил лепет мужика. С улицы послышались стоны и крики. Началась осада замка.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
26 день
– Мы ещё не закончили! – гаркнул на троицу Гжевик и выскочил в дверь. От очередного взрыва она распахнулась, обдав людей жаром: во дворе полыхал пожар.
Ведьма вскочила, опрокинув лавку:
– Гера, за мной, девка, спасай наёмника и Милку, а мы пока продержим замок, сколько сможем под защитой, чтобы нас заживо тут не спалили.
Она, взмахнув полами длинной юбки, понеслась, прихрамывая, во двор. Прежний кинул беспокойный взгляд на подругу и последовал за бабулей, Катерина, не теряя времени, рванула из зала в коридор. В замке творился хаос, местные не ожидали, что церковники приведут катапульты: откуда-бы им взяться? Челядь в панике бегала по коридорам, кто-то кричал. Внутрь стали заносить первых раненых. Пока было место, их укладывали на лавки в главном зале. Изувеченные, истекающие кровью стражники, еле сдерживаясь, стонали от боли. Вместо доспехов – покорёженный металл, что въелся в плоть. Среди прохладного камня крепости потёк железный запах крови. Катерина, стараясь не наскочить на раненых или носильщиков, лавировала между людьми, лавками и телами – кто-то, не вынеся агонии, отошёл в иной мир. Один раз её схватил за руку мужик с обгорелым лицом:
– Помоги… – прохрипел он, – Больно, мочи нет.
Воровка с усилием разжала его пальцы и остановила пробегающую мимо служанку с корзиной тряпья:
– Ему помощь нужна.
– Да ты оглядись вокруг: тут всем помощь треба! – огрызнулась девка, но всё же склонилась над стонущим мужиком.
Катерина скривилась от вида ожога, нахмурила брови: не надо быть ворожеей, чтобы понять, что бедолаге недолго осталось. Она отвернулась, стараясь выкинуть из головы страшную рану. Надо сосредоточиться: куда могли упрятать Бреста? Воровка сорвалась с места, по памяти сворачивая из одного коридора в другой, вихрем пробегая мимо знакомых палат. Сперва стоило проверить темницы. На неё никто не обращал внимания, разве что иногда просили помощи – общая паника и неразбериха послужили стоящим прикрытием.
Еще один поворот. За ним лестница вниз. Катерина выскочила в подземелье, где в редких держателях горели несколько факелов. Несмотря на войну снаружи здесь по-прежнему сидел стражник: приказов барона боялись ослушаться. Девушка, не успев спрятаться, по инерции пролетела прямо на свет. Мужик в латах, увидев незнакомую фигуру, поднялся, обнажив меч:
– Кто такая?
– У меня… Эта… – пыталась отдышаться Прежняя, – Приказ от барина. Всех наверх созывают, там битва идёт, каждый воин треба.
Стражник подозрительно сощурился:
– И они прислали пришлую девку? Я тебя тут раньше не видал.
– Кого поймали по дороге, того и послали, – огрызнулась воровка, – Велели всех собрать, кого найду. Ну? Чаво расселси-то? Давай уже наверх.
Катерина развернулась на лестнице, всем своим видом показывая, что спешит, а нерадивый стражник только тормозит её архиважную задачу. Мужик недоверчиво рассматривал девку, не трогаясь с места. Он бросил один короткий взгляд на крепкую деревянную дверь, ничем не отличающуюся от трёх других. В камере было тихо. Стражник вновь обратился к девушке:
– У меня приказ не покидать поста, и я никуда отседова не сдвинуся.
– Как знаешь, – пожала плечами девка, – Токмо имя мне своё скажи, чтобы барину доложить.
Мужик нахмурил лоб:
– Погоди ты с именем-то. Что и вправду там бои идут?
– Я что же тебе врать буду? Да с меня же потом башку сымут! Идёшь или нет? Коли нет, то и не тяни кота за яйца, говори, как тебя бают, да побегла я.
Катерина помялась немного для виду и скрылась за поворотом, только черный плащ мелькнул.
– А, пёс с тобой! – поднялся охранник, – Куды велели прибыть-то?
Из-за угла высунулась недовольная физиономия:
– В главный зал, там усех собирают.
Воровка быстро поднялась по лестнице, притаилась за поворотом. Рядом послышались тяжелые шаги и нервное бормотание:
…
…
…
Что-то не так. На лицо течет какая-то дрянь, и кто-то орёт рядом:
– Катька! Катерина-а! Давай-давай приходи в себя. Ну же, малышка!
Я что-то пробулькала, слабо отмахнувшись от струи. Вода? Да, кажется, просто вода. Разлепив с усилием глаза, увидела перед собой два темных силуэта. Герин голос раздался справа:
– Ты как?
– Бывало и лучше, – проблеяла я.
– Я уж думал, ты коня двинула, – ответил парень, усаживая меня, – Ну и запашиной от тебя несёт! Ты в чем тут вывозилась?
– Не лез бы. А-то у меня последнюю неделю желудок слабый, - отмахнулась я.
Рядом проскрипела Ежна:
– Ну и долго ещё будем лясы точить, ась? Поднимайся, жук-притворяшка, уже идтить сможешь! Дела у нас ещё, дела, а мы итак с опозданьицем!
Я кое-как приняла вертикальное положение. Помотала головой: вроде не кружится.
– Как вы меня нашли? И главное: на кой?
– На кой – на кой. На той! – передразнила бабка, – Поднимайся, давай. Мужику помощь треба.
Горло сжалось:
– Он ещё жив? – раздался сдавленный хрип.
– Ненадолго, коли будем медлить. Айда, – бабка поманила пальцем.
Я сидела, не двигаясь:
– Если уж ты не смогла его вылечить, чем я-то смогу помочь… Я… просто не смогу смотреть… как он умирает опять…
Гера переглянулся с ведьмой и сел передо мной на корточки:
– Знаешь. Я, конечно, знал, что ты думаешь только о себе. В основном. Но не знал, что настолько. Там наш друг нуждается в помощи, а ты сидишь здесь и жалеешь себя! Не хочется ей, видите ли, в глаза ему смотреть, всё равно же помрёт! Да, даже перед смертью, надо собрать яйца в кулак, и смеяться в лицо костлявой. Поднимай свою тощую задницу, и пошли спасать Бреста! За одно и Тринице поможем, что уж.
Я тяжело вздохнула. От меня и вправду смердело.
– Есть ещё вода? Умыться бы.
В лицо опять хлынул поток. И откуда только столько взялось-то? Отфыркиваясь, я отерла лицо от пота и рвоты, с кряхтением поднялась. Ноги еще ватные, но ничего, расхожусь. Гера с молчаливым спокойствием поднялся, разглядывая мои неловкие попытки ходьбы. Ворожея неподалёку задрала голову и рассматривала звезды в небе, иногда что-то бормоча себе под нос. Я перешагнула нетронутую растяжку, отвязала нож.
– А ты ещё помнишь наши старые фокусы, – похвалил Гера, – Я сам чуть не угодил в темноте, да баба Ежна вовремя предупредила.
Я пожала плечами и направилась в шалаш за мешком. Гера прав: надо торопиться. Хранилище никуда не денется в конце концов, а сейчас появился шанс оттянуть смертный приговор наёмнику. Я вышла во всеоружии, готовая раскидывать врагов налево-направо. Удивительно, как человеку придаёт сил принятое решение, и как угнетает неопределённость. Ведьма с Герой о чём-то переговаривались, но заметив меня смолкли.
– На чём будем добираться? – поинтересовалась я.
– Сейчас вихрь поймаем и в путь, – отрапортовала бабуля.
Я тяжело вздохнула: хорошо хоть не в ступе. Пока ворожея бормотала про себя заклятие, а вокруг начали подниматься знакомые ветра, я легонько тронула Прежнего за руку:
– Гера, спасибо тебе. Ты, как всегда, шаришь в людях лучше их самих.
Парень обнял меня и поцеловал в висок:
– Пожалуйста. К несчастью, себя я не очень «шарю», – грустно закончил он.
***
Гжевик нервно вышагивал по залу, отдавая распоряжения солдатам. Появление дочери не смогло отвлечь бравого вояку, и он, ещё более воодушевленный, покручивал усы и думал, как лучше разыграть партию с новыми фигурами. Близилась полночь, и вот-вот должно было начаться наступление. Городская стража - союзники, они перекроют доступ к мосту и постараются не выпустить церковников из Тринницы. То, что стражников ждала верная смерть, барона нисколько не волновало. Мясо – есть мясо, главное защитить крепость.
В зал ворвался Гостемил, расталкивая перед собой людей и бесцеремонно прокладывая дорогу, он чуть было не свалил с ног хозяина:
– Прости, барин. Там… Во дворе… - он не мог отдышаться, а пот каплями скатывался с бледного лба.
– Кого ещё нелёгкая принесла? – нахмурился барон.
Управляющий окончательно лишился дара речи и просто указал пальцем на выход. Гжевик тихо выматерился себе в бороду, широким шагом поспешил на улицу. Со двора доносился громкий ропот, солдаты шумели, о чем-то переговариваясь. Барон грозно вышел на замковую площадь, готовый распять каждого, кто нарушил дисциплину, но тут же осёкся: в центре стояли три фигуры. Мужчина внимательно пригляделся и чертыхнулся про себя.
– Ежна! Сколько лет, сколько зим не виделись? Ещё бы столько же не видеться!
– И тебя чтоб подагра прихватила, боров охальный. Куда внучку мою дел?
– Нешто при служивых дела семейные решать будем? Айда в трапезную, – скомандовал хозяин. – Дорогих гостей принято хлебом-солью встречать, но у меня и то, и другое, как на грех, закончилось. Требуха свиням осталась, отведаешь?
У Геры глаза полезли на лоб, а Катерина поджала губы, но бабка, казалось, не замечала острого слова:
– Да что же я твою еду отбирать буду? Хряк ты пропитый. Давай уже за дело гуторить.
Ворожея твердой походкой проследовала за Гжевиком внутрь, Прежние увязались за ними. Солдаты, не пропустив ни слова, удивленно переговаривались, в редких обрывках слышалось даже уважение в сторону неизвестной старухи. Гостемил в который раз резво вытолкал всех взашей из зала, освобождая место, а сам приютился в темном уголке, навострив уши. Гжевик цыкнул на мужика, и управляющий раздосадовано поплёлся на улицу.
Катерина огляделась кругом: узкие окна-бойницы с распахнутыми ставнями создавали сквозняк, от чего тусклый свет факелов дрожал, отбрасывая причудливые тени. В зале вытянулись два ряда столов, сплошь усеянные недоеденным пайком, желтыми бумагами, где-то валялся шлем и перчатки – людей оторвали от дел. Прежняя припомнила этот зал, она была здесь раз или два, но никогда в нём не убиралась. Сюда вели два входа, из-за которых доносились разговоры стражников, а иногда и лязг металла.
Барон прервал созерцание, сложив руки на большом животе и упершись задом на стол:
– Зачем пожаловала, Ежна? Занят я сейчас, войнушка намечается, видишь ли.
– Вижу, как не видеть-то. Только ты, милок, откусил кусок, которые тебе поперёк горла встанет.
– Опять пророчествуешь? – отмахнулся мужик. – Мне твои басни ещё до женитьбы поперек встали, избави меня от проповедей. Один, вон, уже допроповедовался, рога ему сегодня пообломаю, да святость в праведную задницу затолкаю.
– Ох, не делил бы ты шкуру не убитого церковника, – скривилась ворожея. – Не буду я с тобой туманами гуторить, прямо скажу. Значится так: рубин украденный мы тебе вернём, отдашь его Епископу. Второй камень, что настоящий, волшебный мне отдашь для сохранности, тебе он только беду принесёт. Мужика, что с Милкой пришел, отпустишь, ну и внучку мою из склепа выпусти, ирод.
Гжевик расхохотался:
– Ишь ты, мать, как складно у тебя петь получается! Давай ещё раз, я хоть запишу, перед сном перечитывать буду, развлеченьеце мне будет.
Ни один мускул не дрогнул на лице ведьмы. Катерина рядом округлила глаза:
– Что значит «второй камень»? Он разве не один? А что же этот? – она быстро дотронулась до доспешной кожи, где в потайном кармане приютился рубин.
Жест не остался незамеченным для острого глаза старого солдата. Он снова расхохотался, вся ситуация его очень веселила.
– А ты, Ежна, не сказала своим птенцам, что камня два? Честное слово, смотреть на ваши вытянутые рожи… Давно я так не потешался! А что касаемо этого, – барон кивнул на Пержнюю. – Можете оставить его себе. Хотя… Погоди-погоди… Твое лицо мне смутно знакомо… Это про тебя Гостемил сказывал? Про служанку, что с охранником наёмным убёгла и камушек прихватила?
Барон поднялся от стола и направился к Прежней. Он остановился чуть поодаль, взял её за подбородок, старческие глаза заглянули в молодое лицо и прищурились в счастливой улыбке:
– А ведь это и правда ты. Мне ещё Олька сказывала, что дружбу завела с одной приблудой, как было велено, да домовой докладывал, что вывел тебя к утру. Что глаза пучишь? Замку он верен, а значит мне. Только вот не ждал я, не гадал тебя опять здесь увидеть!
Брови Катерины поползли вверх, Гера рядом ахнул и схватил подругу за локоть.
– Вообще, я должен вам спасибо сказать, вы так ладно отыграли свои роли с тем мужиком! Кража должна была пройти как по написанному, и вы удачно подвернулись под руку.
Прежняя отдернула лицо от пальцев хозяина замка, словно от мерзких толстых червей. Она отступила назад, неверяще ахнув:
– Та кража...Вы подстроили всё с самого начала! Вот откуда тайные сведения у двух пропоиц в корчме, ведь всем известно, что пьянь проболтается, и кто-нибудь да клюнет на легкую наживу. Я и клюнула, как последняя бестолочь. - Она закрыла лицо ладонью, продолжив бормотать. - Оттуда же только один пришлый охранник, и нелепый приказ брать всех без разбору в замок на работу. Да вы чуть ли не весь путь розами усыпали, лишь бы камень похитили, но зачем? – Катерина непонимающе смотрела на барона глазами побитой собаки.
Ведьма тяжело вздохнула и, обогнув зятя, протопала до лавки. Дерево жалобно скрипнуло, словно на него опустилась целая гора. Гера остался стоять рядом с Прежней, словно обухом по голове пришибленной. Девушка ждала объяснений, и Гжевик поднял бровь, удивлённо уставившись на старую ворожею:
– Ты и это им не рассказала? Ну, мать, либо ты Зрение теряешь, либо опять своих птенцов впотьмах держишь. А они у тебя вроде ничего… Смышлёные… Быстро докумекали своей головой до всего. Ну-кась, а ты, паря, сможешь объяснить, на кой красть рубин понадобилось? Или девка из вас самая умная?
Гера насупился. Окунувшись в душу к барону, парень словно в навозную яму упал. Глядя исподлобья на мужика, Прежний хмуро ответил:
– Кража была нужна, чтобы отвести глаза Епископу от настоящего камня, который барон всё-таки оставил у себя. Он, - Прежний кивнул на Гжевика, - Думает, что в замке есть доверенные люди главного тринника, но не знает кто они. Для них и пришлось разыграть правдоподобный спектакль.
Воровка хватала ртом воздух: старый мужик обжулил её! Прежнюю! Которая прожила четыре сотни лет. Её облапошили, как кутёнка, а она играла всего лишь прописанную роль, как, впрочем, и Брест. Самолюбие полетело вниз со скоростью и треском сползающего оползня.
Старый барон подошёл, нисколько не опасаясь молодого парня, и по-отечески похлопал Геру по плечу:
– А ты молодец! Видать, бабка научила тебя своим штукам, раз умеешь в голову пролазить…
Договорить ему не дали, на улице грохнул взрыв. По стенам замка прошлась дрожь, с потолка посыпалась крошка. Гера с Катериной пригнулась, а барон в ярости опрокинул стол:
– Порешу паскуду! – взревел старый солдат.
Он сорвался с места со скоростью бегущего тура, но его опередили, и дверь с грохотом распахнулась. В зал влетел белый, как покойник, стражник:
– Барин! Беда! Церковники напали. Там Епископ… Беда!
Ещё один взрыв заглушил лепет мужика. С улицы послышались стоны и крики. Началась осада замка.
Глава 28.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
26 день
– Мы ещё не закончили! – гаркнул на троицу Гжевик и выскочил в дверь. От очередного взрыва она распахнулась, обдав людей жаром: во дворе полыхал пожар.
Ведьма вскочила, опрокинув лавку:
– Гера, за мной, девка, спасай наёмника и Милку, а мы пока продержим замок, сколько сможем под защитой, чтобы нас заживо тут не спалили.
Она, взмахнув полами длинной юбки, понеслась, прихрамывая, во двор. Прежний кинул беспокойный взгляд на подругу и последовал за бабулей, Катерина, не теряя времени, рванула из зала в коридор. В замке творился хаос, местные не ожидали, что церковники приведут катапульты: откуда-бы им взяться? Челядь в панике бегала по коридорам, кто-то кричал. Внутрь стали заносить первых раненых. Пока было место, их укладывали на лавки в главном зале. Изувеченные, истекающие кровью стражники, еле сдерживаясь, стонали от боли. Вместо доспехов – покорёженный металл, что въелся в плоть. Среди прохладного камня крепости потёк железный запах крови. Катерина, стараясь не наскочить на раненых или носильщиков, лавировала между людьми, лавками и телами – кто-то, не вынеся агонии, отошёл в иной мир. Один раз её схватил за руку мужик с обгорелым лицом:
– Помоги… – прохрипел он, – Больно, мочи нет.
Воровка с усилием разжала его пальцы и остановила пробегающую мимо служанку с корзиной тряпья:
– Ему помощь нужна.
– Да ты оглядись вокруг: тут всем помощь треба! – огрызнулась девка, но всё же склонилась над стонущим мужиком.
Катерина скривилась от вида ожога, нахмурила брови: не надо быть ворожеей, чтобы понять, что бедолаге недолго осталось. Она отвернулась, стараясь выкинуть из головы страшную рану. Надо сосредоточиться: куда могли упрятать Бреста? Воровка сорвалась с места, по памяти сворачивая из одного коридора в другой, вихрем пробегая мимо знакомых палат. Сперва стоило проверить темницы. На неё никто не обращал внимания, разве что иногда просили помощи – общая паника и неразбериха послужили стоящим прикрытием.
Еще один поворот. За ним лестница вниз. Катерина выскочила в подземелье, где в редких держателях горели несколько факелов. Несмотря на войну снаружи здесь по-прежнему сидел стражник: приказов барона боялись ослушаться. Девушка, не успев спрятаться, по инерции пролетела прямо на свет. Мужик в латах, увидев незнакомую фигуру, поднялся, обнажив меч:
– Кто такая?
– У меня… Эта… – пыталась отдышаться Прежняя, – Приказ от барина. Всех наверх созывают, там битва идёт, каждый воин треба.
Стражник подозрительно сощурился:
– И они прислали пришлую девку? Я тебя тут раньше не видал.
– Кого поймали по дороге, того и послали, – огрызнулась воровка, – Велели всех собрать, кого найду. Ну? Чаво расселси-то? Давай уже наверх.
Катерина развернулась на лестнице, всем своим видом показывая, что спешит, а нерадивый стражник только тормозит её архиважную задачу. Мужик недоверчиво рассматривал девку, не трогаясь с места. Он бросил один короткий взгляд на крепкую деревянную дверь, ничем не отличающуюся от трёх других. В камере было тихо. Стражник вновь обратился к девушке:
– У меня приказ не покидать поста, и я никуда отседова не сдвинуся.
– Как знаешь, – пожала плечами девка, – Токмо имя мне своё скажи, чтобы барину доложить.
Мужик нахмурил лоб:
– Погоди ты с именем-то. Что и вправду там бои идут?
– Я что же тебе врать буду? Да с меня же потом башку сымут! Идёшь или нет? Коли нет, то и не тяни кота за яйца, говори, как тебя бают, да побегла я.
Катерина помялась немного для виду и скрылась за поворотом, только черный плащ мелькнул.
– А, пёс с тобой! – поднялся охранник, – Куды велели прибыть-то?
Из-за угла высунулась недовольная физиономия:
– В главный зал, там усех собирают.
Воровка быстро поднялась по лестнице, притаилась за поворотом. Рядом послышались тяжелые шаги и нервное бормотание:
