Я задумался.
— Бои шли на территории вашей страны. Войска неприятеля до Фэ не доходили?
— Нет. Это было прекрасное «безопасное место», дающее оправдание трусости.
— Думаешь, всё дело в трусости? Если бы жители отправились на войну, большинство не вернулось бы, и для города это ничем хорошим не закончилось. Да и потом, подозреваю, мост имел первостепенную военную важность, — я вспомнил слова Сары об оружие.
— Может и погибли бы. Но не здесь. Лично я не вижу большего наказания, чем этот город.
Дик подошёл к плакату и оперся одной рукой о стену возле него.
— Трусость трусостью, но, конечно, это была не главная ошибка.
Он несколько секунд разглядывал лицо новобранца на плакате, а потом повернулся ко мне.
— Их главная ошибка в неразумности. В глупости. Как, ну вот как можно было допустить обрушение моста?! Ни страх, ни храбрость не гарантируют выживание. Только разум. Я пытаюсь сделать всё, что в моих силах, но пока у меня не хватает знаний. Я даже на языке итис не говорю!..
Я грустно улыбнулся.
— Хоть я не разбираюсь в машиностроении, но книгу перевести помогу.
Мне ничего другого не оставалось. Я понимал Сару и Эла — мы все вкладывали остатки надежды в неосуществимое дело.
***
Следующая змеиная буря произошла всего через два дня после моего прибытия в город. Я стоял у окна в кабинете Дика. Мы с ним разбирали схему из книги, которую я согласился перевести. Дверь была открыта — стояла ужасная духота по всему городу. Тут я услышал звон колокола со стороны главной улицы.
— Что это? — спросил я у Дика.
Он минуту непонимающе на меня смотрел, потом прислушался и отбросил перо.
— Змеи близко, — пояснил Дик и поспешил на платформу. — Скорее, надо закрыть проход!
Оба пути на восток и на запад были открыты. Змеи беспрепятственно могли заползти внутрь станции. Дик и Эл давным-давно повесили на станции две больших деревянных пластины с прорезями под рельсы, которые спускали вниз с помощью толстых лебёдок. Они закрывали пути на станцию. Опускать их следовало аккуратно, раскручивая катушку с обеих сторон одновременно. Я встал на правой платформе, Дик на левой. На всю операцию нам потребовалось примерно десять минут.
— И это помогает? — спросил я, наблюдая как Дик цепляет к пластине дополнительное крепление, идущее от края платформы.
— Змеи не очень любят ползать по рельсам, а так и подавно не суются. Меня больше волнует не то, что они случайно заползут на станцию, а то, как их потом отсюда выгонять. Когда яд попадает на металл, ничем хорошим это не заканчивается. Поэтому я расчищаю весь сектор в городе, через который проходит железная дорога. Другие почему-то не так аккуратны. Ладно, давай закроем западное направление.
Работа была закончена ещё до того, как буря накрыла город. Мы постояли какое-то время на мосту, вглядываясь в клубы песка, приближающиеся к станции.
— И ведь никак не привыкнуть, — пробормотал Дик.
Я только кивнул.
— Пойдем внутрь. Сейчас здесь будет не продохнуть.
— Какая жалость, Сара только вчера подмела обе платформы, — пробормотал Дик.
***
Прошло две недели с моего прибытия в Фэ. Как ни странно, я начал привыкать к его режиму жизни. Каждые три дня приходили змеи, потом следовала зачистка. Я остановился на станции у Дика — здесь было много пустых комнат. Сара и Эл жили с матерью в долине. Как я понял, у неё были проблемы со здоровьем, поэтому ни Эл, ни Сара не отказывались от любой предложенной работы, чтобы обеспечить своей семье нормальную жизнь.
Хоть в Фэ до сих пор использовались деньги, фактически все денежные операции являлись условностью. Каждый житель должен был приносить какую-то пользу городу. По результатам труда в конце месяца раздавались запасы урожая, выращенного в долине. Поэтому зачастую валютой являлась еда.
Пока поезд Дика не приносил практической пользы, мы не могли много за него получить. Кроме того, теперь нас здесь было двое, и мы решили по очереди брать стороннюю работу, чтобы не помереть с голоду. Дик занимался ремонтом различных механических предметов быта. У него это здорово получалось, становилось понятно, почему многие жители Фэ верили в его успех с поездом. Я же периодически спускался в долину и помогал Прему. Работать с деревом у меня выходило лучше, чем с железом.
В остальное время мы собирались с Диком, а иногда и с Элом, в кабинете на втором этаже станции. Я переводил книгу, Дик задавал вопросы по поводу значения некоторых фраз и старательно всё записывал мелким почерком в один из блокнотов, что у него остались — с бумагой в Фэ было худо. Иногда я писал перевод сам. В такие дни моя работа над книгой замедлялась, так как мне приходилось десять раз обдумать точность каждого предложения. Да и писать нужно было более разборчиво, чем обычно.
Случались дни, когда писцом работала Сара. Она, как и Эл, часто приходила на станцию помогать. В основном Сара работала со мной, а Эл с Диком. Пока они занимались бесконечной перестройкой и модернизацией мёртвого механизма, мы сидели над книгами.
Я успел привязаться к этим людям. К тихому и спокойному Дику, весёлому Элу, хотя с ним мы не так часто разговаривали, и к Саре — та не отходила от меня ни на шаг. Ей всё было интересно. Как оно там, за пределами города? А расскажи про хвойные леса? А что такое лёд?
Постоянная игра в вопрос и ответ меня не раздражала. Она напоминала мне, почему я хочу уйти. Помогала продолжать искать выход. Но все попытки приводили в тупик. Постепенно у меня опускались руки.
Глава IV
— Да не может он быть таким белым! — запротестовала Сара.
— Может! — я упрямо выкладывал белые лепестки по контуру.
В тот вечер девушка пришла на станцию с букетом белых цветов, который она собрала возле входа в пещеру в долине. Я такие раньше не видел. Пока Сара устанавливала их в вазу посреди обеденного стола, я заметил, что они напоминают снежинки. «А что такое снежинки?» — удивленно спросила она. Я попытался объяснить. Последовала привычная игра в вопрос-ответ. Наконец, я упомянул снежные вершины гор. У девушки загорелись глаза, а я невольно улыбнулся. Попросив её одолжить пару цветков, я спустился вниз на платформу.
Хоть я и не был великим художником, но изобразительным искусством владел в достаточной мере, чтобы на плите углём нарисовать горный пейзаж. Вначале я сомневался в исчерпывающей репродуктивной способности своей памяти, но в итоге вышло лучше, чем я ожидал. Закончив, я оторвал лепестки у цветка и начал распределять их по контуру.
Сара, которая всё это время наблюдала за мной, запротестовала против такого невозможного пейзажа. Но я с улыбкой гнул свою линию.
— Ну вот. Только неба голубого не хватает, — сказал я, завершая работу.
— По-моему ты меня обманываешь, — она села рядом, разглядывая получившуюся картину.
— Не обманываю, — я задумался, пытаясь сделать картину в голове как можно ярче. — Снег отражает солнце. Из-за этого он такой яркий, что на него невозможно смотреть. И воздух чистый. Не тяжёлый и пыльный, как здесь... И всё, что большое, кажется маленьким, а большим вновь оно становится, только когда ты приближаешься к нему. И идти до цели приходится намного дольше, чем кажется.
Сара закрыла глаза и положила голову на моё плечо:
— И там холодно, — подхватила она.
— Очень.
— Намного холоднее, чем в наших пещерах ночью?
— Намного. Люди одевают несколько слоёв одежды, а сверху меховой тулуп или что-то в этом роде, чтобы не замёрзнуть. И все равно, если не двигаться, уже через пару минут перестаешь чувствовать ноги.
Мы сидели так какое-то время, разглядывая рисунок и воображая невероятные пейзажи.
— А море ты видел? — Сара прервала молчание.
— Да...
Я отвернулся, вспомнив о том, как оказался в Фэ.
— Что такое? — она очень точно угадывала перемены в моём настроении.
— Ничего.
— Скажи.
После недолгого колебания я всё же ответил:
— Я шёл к морю, когда попал к вам.
Сара отстранилась и посмотрела на мой профиль.
— Ты жалеешь, что познакомился с нами? Со мной?
Я приобнял её за плечи.
— Нет, об этом не жалею.
— Какое оно? Красивое?
— Кто?
— Море.
— Да.
Она требовательно протянула мне уголёк. Я критически осмотрел его.
— Не уверен, что этим хорошо получится. Сможешь найти тёмно-синих цветов?
Так у нас появилось новое увлечение. По вечерам Сара приносила разные цветы и травы. Мы садились в углу и рисовали пейзажи со всех уголков мира. Чтобы рисунки прожили немного дольше, я закрывал их деревянной крышкой, которую смастерил, приобретя у Према несколько досок.
Моя жизнь начала сливаться в монотонную череду событий: перевод книг, работа у Према, вечера с Сарой, змеиные бури. Я был в тихом ужасе от того, что стал привыкать к этому. Уже не так тянуло найти выход, как в первые недели. Меня всё устраивало в незамысловатой череде событий. И только тоска где-то глубоко внутри не давала покоя.
Поначалу она меня раздражала. Потом я понял, что боюсь её потерять. Эту последнюю связь с внешним миром. Я снова и снова искал общества Сары. Потому что она единственная задавала мне те самые, «правильные» вопросы, пробуждающие меня старого. Не позволяющие сдаваться.
— Зачем ты ехал к морю?
Мы гуляли по долине в один из вечеров. Здесь было прохладнее и не так пыльно, как в верхнем городе.
— Я хотел сесть на паром.
— Паром?
— Корабль, — пояснил я.
— Понятно. И куда бы ты поплыл на... пароме? — спросила Сара.
— В одну деревню на севере. Она находится на островах. Там меня ждут.
— У тебя есть невеста? — Сара приподняла брови.
Я хитро улыбнулся. Но потом пояснил:
— Нет. Там меня ждёт не девушка, а наставник. Он уже в возрасте и живёт не в самом легкодоступном месте. Паромы ходят только до зимы. Если не успею до конца осени, то смогу попасть туда лишь весной. И я боюсь...
— Боишься, что не увидишь его больше, — закончила за меня Сара. — У него не всё в порядке со здоровьем, не так ли?
Я только кивнул.
— Понимаю. Моя мать тоже больна. Поэтому я сильно нужна здесь.
— Хочешь сказать, что тебя не было бы здесь в ином случае?— я нахмурился, уловив скрытый подтекст в её словах.
Сара отвела глаза и сорвала ярко-жёлтый цветок:
— Что за глупости ты говоришь? — не поднимая головы, она начала медленно обрывать у него лепестки. — Куда бы я делась?
— Мне кажется, ты что-то не договариваешь.
Сара бросила цветок на землю и посмотрела мне в глаза.
— А мне кажется, что уже поздно. Мы оба устали за день. Мне пора домой.
Похоже, слова прозвучали резче, чем ей хотелось бы. Чтобы как-то смягчить ситуацию, она слабо улыбнулась, а потом быстро поцеловала в щёку.
Это было неожиданно, и я немного растерялся. А Сара тем временем уже скрылась за ближайшим домом. Отвлекла и сбежала! Я раздосадовано пнул камушек, попавшийся под ноги. Потом поднял глаза к небу, расцвеченному оранжевыми переливами — солнце садилось. Вероятно, я нашёл маленькую зацепку в море безысходности.
***
Всю следующую неделю я пытался остаться с Сарой наедине. Но она чувствовала мой интерес и исчезала, стоило мне открыть рот.
— Вы что, поссорились? — однажды поинтересовался Дик, заметив, как Сара поспешно удалилась, когда я вернулся на станцию.
— Нет, — протянул я.
Эл, который сидел с нами в комнате, вопросительно поднял бровь. Я поспешно добавил:
— Правда, ничего такого. Последний раз мы с ней нормально разговаривали. Это вы мне объясните, что у неё в голове происходит.
Эл ещё несколько долгих секунд рассматривал меня. Я выдержал этот взгляд. Ничего подозрительного не обнаружив, он пожал плечами и уткнулся в книгу, которую мы сегодня разбирали:
— Она всегда была немного у себя на уме.
Больше мы о Саре не говорили, всецело погрузившись в изучаемый материал. Работа проходила сегодня особенно бурно. В переводе я далеко не ушёл, но это было не так важно. Наконец мы нашли реально применимую информацию. Одновременно с записью перевода, Дик и Эл вносили пометки в свои чертежи и эскизы. Закончили мы поздно — луна уже достигла пика. Дик этого даже не заметил.
— Она у меня поедет, — лихорадочно шептал он, когда Эл громко сообщил, что идёт спать, чего и всем советует.
— Если ты о своей крыше, то она уже съехала и валяется рядом, — прибавил Эл, выходя из кабинета.
Дик махнул рукой — мол, делайте, что хотите. Я хотел присоединиться к Элу, потому что моя голова раскалывалась. Мы оставили его в кабинете.
На следующее утро я нашёл его в той же позе на том же месте.
— Слушай, скоро мне придётся насильно укладывать тебя в постель. Иначе поезд умрёт вместе с тобой, — прокомментировал я. — Ты хотя бы ел что-нибудь?
За мной в кабинет зашёл Лидж.
— Вы не понимаете, — Дик разочарованно оглянулся. — Ладно. Эл смотри сюда, — он сунул ему под нос бумаги и, схватив за рукав, потащил вниз.
— Сможешь, закончить последнюю главу? — на ходу крикнул мне Дик.
«Не вопрос», — подумал я и, налив себе кружку чая, направился к столу. Сделав глоток, отметил, что уже не помню вкус нормального чая.
Я просидел до обеда, аккуратно записывая перевод мелким, но разборчивым почерком. Время текло незаметно, только когда в животе заурчало, я вспомнил, что пропустил завтрак.
Отложив перо и потянувшись, подошёл к окну. Эл с Диком поднимали пластину, закрывающую рельсы. Нахмурившись, я вышел.
— В чём дело? Скорее всего к вечеру змеи нагрянут.
— Да знаем, — отозвался Эл. — Подожди, надо попробовать.
Заинтригованный, я остановился на мостике и стал наблюдать за тем, как они засуетились у старого поезда. Разожгли печь, подбросили углей. Вверх повалил чёрный дым. Я поспешно спустился на платформу. А потом механизм сдвинулся.
За одну минуту я успел почувствовать удивление, радость, ликование, а затем разочарование, опустошение и далее по нисходящей. Поезд не доехал и до конца платформы. Я даже ударил кулаком по билетной кассе от нахлынувших чувств. Эл, похоже, тоже готов был швырнуть что-нибудь в стену. И только Дик не выглядел разочарованным.
— Оно и понятно. С первого раза-то. Но мы сдвинулись с мёртвой точки, это уже много!
Мы с Элом просто кивнули, не найдя, что ещё прибавить.
Пообедала наша компания в более спокойном расположении духа. После я отправился на работу к Прему, а Дик и Эл пообещали закрепить достигнутое. До вечера я весь день мысленно возвращался к этим словам — «закрепить достигнутое». Может, мы просто все являлись пессимистами?
Однако, когда я вернулся на станцию, заметных изменений в обстановке я не обнаружил. Только Сара пришла и пыталась оттереть копоть от фонаря на мосту. На мой взгляд, это был самый экстремальный способ мытья фонаря, который только можно придумать. Прислонив шаткую лестницу к столбу, она поднялась на последнюю ступеньку и стояла спиной к открытому пространству. В случае падения, она полетела бы прямо на рельсы. Лестница постоянно норовила соскользнуть со своей ненадёжной цилиндрической опоры. Девушке приходилось балансировать.
Я поспешил к ней и как можно спокойнее сказал:
— Ты в акробатки записалась? Учти, они обычно со страховкой учатся.
Сара ничего не успела ответить, так как меня услышал её брат. Эл выглянул из кабинета.
