И запоминала их на свой лад. Как ребенок. «Отче наш, ежа неси, но не беси»… Когда родители впервые это расслышали, хохот стоял такой, что в их однушке начали трястись стены. И хоть она не понимала, чем же так их насмешила, все же была ужасно довольна собой. Это было счастливое время. Может быть, самое счастливое время в ее жизни.
Телефон приветственно пропел. Экран засветился. Вета выдохнула и без сил опустилась на постель, положив тот перед собой. До подъема еще было два часа. Их следовало как-то пережить. Сцепить зубы и пережить, да.
– …Мы пойдем по миру! Вета, скажи папе спасибо! Пойдем по миру… Пойдем по миру… Пойдем по миру…
Насколько велик этот риск? Насколько велик риск, что ее отца посадят? И что будет с ней, если это все же случится? Нет, Ветка не думала, что от нее отвернется та же Мариам, но вот в остальных она не была уверена… Слишком многим Сандалова стояла поперек горла. Они были бы дураками, если бы упустили возможность отыграться и позлорадствовать над той, кого еще совсем недавно считали небожительницей. Это Вета отчетливо понимала. Она не могла взять в толк лишь то, как будет с этим справляться.
Несмотря на все ужасы ночи, утро пришло к положенному часу. Не опоздав ни на секунду. Внизу, в кухне, работал телевизор. Мать сидела за барной стойкой. Перед ней возвышалось облако из использованных бумажных салфеток. Она снова плакала.
– Отца показывают по всем новостя-я-я-м.
Вета похолодела. Она надеялась, что у нее есть, по крайней мере, немного времени, чтобы подготовиться. А тут вдруг оказалось, что его нет. И ей придется встретиться со своими проблемами лицом к лицу, когда она совершенно к тому не готова.
– Я, наверное, останусь дома, – шепнула Вета, оседая на обитый дорогущей телячьей кожей стул.
– Еще чего! – раздался голос отца. – Ты пойдешь в школу и будешь держать лицо. Это ясно?
– Ясно.
– Отлично. И не забудь про вечеринку, которую мы устраиваем.
– Вечеринку? – Ветка недоуменно хлопнула глазами.
– Угу. В честь твоего восемнадцатилетия.
О, черт… Черт! Она ведь со всем этим кошмаром совершенно о ней забыла!
– Папа… Пожалуйста, я не хочу…
– Почему?
– Потому что на нее никто не придет! – закричала Вета. – Теперь не придет. Понимаешь?!
– Придут те, кому от тебя ничего не надо. Хороший способ проверить свое окружение на вшивость.
Понимая, что отец ни за что не отступит, Ветка с силой закусила щеку и отвернулась. Может быть, он, конечно, и прав. Да только на кой ей эта горькая правда? Чего он добивается? Указать ей на место? Преподать показательный урок? Смотрите, мол, вы без меня ничто? Просто пустое место… Так она это знает! Она, считай, восемнадцать лет живет с ощущением собственной никчемности.
Вета с надеждой взглянула на мать. Но той было совершенно не до неё. Она наверняка занималась тем же, что и Вета совсем недавно – прикидывала в уме, как сложившаяся ситуация отразится на ее жизни. Из каких элитных клубов ее попрут, и кто из многочисленных подружек отвернется от неё первой?
– Тебя подвезти? – поинтересовался отец. Вета вздрогнула. Подняла мокрые ресницы. Отец выглядел сравнительно неплохо и уж точно держался гораздо лучше их с матерью. Силы воли и стойкости господину Сандалову было не занимать.
– Нет. Я прогуляюсь. – Вета схватила сумку и, не оглядываясь, вышла из дома. Может быть, даже скорее всего, она себя накрутила, но и осознавая это, Ветка никак не могла избавиться от мысли, что стала объектом пристального внимания всех… буквально всех встречающихся на ее пути прохожих. Их взгляды кричали:
– Смотрите, это дочка нашего мэра! Того, которому вот-вот предъявят обвинение в растрате.
Из-за этого нескончаемого гула в голове она не сразу услышала вполне реальный окликнувший ее голос подруги:
– Вет! Вета-а-а!
– Ой, привет, Мариам!
– Привет. Ты как?! Это правда, что говорят по телевизору? К вам действительно вломилась группа захвата?!
– Да. Вломилась. Извини, я не хочу об этом, ладно?
– Ладно. Мне-то и не нужны подробности. Я просто хотела убедиться, что с тобой все хорошо.
Ветка кивнула. Ей стало намного теплей. И что совсем уж никуда не годилось – к глазам подступили слезы. В тот момент она сдержалась. Каким-то чудом нашла в себе силы и, затолкав эмоции поглубже, перевела разговор на учебу. И так, непонятно на чем, продержалась еще два урока. Почему продержалась? Да потому что Ветка оказалась совершенно не готовой к тому, что ее друзья проявят ту деликатность и чувство такта, на которые она не смела даже рассчитывать. Ей хотелось зареветь, обнять каждого, сказать, как для нее это важно. Но что-то внутри не давало раскиснуть до такой степени. Королевы не плачут. У них все хорошо. Слезы и сопли – прерогатива неудачников. Она не такая. Не такая! И все тут…
– Эй, Сандалова! Ты куда?! – всполошилась Клеточка, когда она встала посреди урока, все же не выдержав. Ветка не потрудилась объяснить. Держа спину неестественно прямо, она неторопливо прошла через класс, плотно прикрыла за собой дверь и так же не спеша прошла по коридору. А вот как она очутилась в своем тайном месте, Вета уже не помнила. Она вообще пришла в себя, только когда услышала тихий голос Краснова:
– Так и знал, что найду тебя здесь.
– Вопрос, зачем ты меня искал.
– Затем, что тебе это нужно, Сандалова.
Вета резко обернулась. Хотела бросить что-то злое. Может быть – «черта с два». Или – «иди к своей рыжей!». Но почему-то язык не поворачивался его прогнать. Никаких сил, никакой показной бравады в ней не осталось. Так что, когда Сема к ней потянулся, она не оттолкнула его. О, нет. Напротив. Подалась к нему всем своим дрожащим от вибрирующих в нем эмоций телом.
Как бы там ни было, они всегда возвращались друг к другу. Слишком разные, чтобы быть вместе, да. Но такие одинаково неприкаянные…
Тамерлан играл несуществующими мышцами перед зеркалом в ванной, когда дверь в неё широко распахнулась. Парень испуганно дернулся, отчего полотенце, которое он повязал на бедрах, едва не слетело на кафельный пол.
– О господи, мама, какого черта! – заорал Там, придерживая отсыревшую тряпку сразу двумя руками и ненавидя собственный сорвавшийся голос практически так же, как свою недоразвитую мускулатуру, огромный кадык и не желающие расти там, где им следует, волосы.
– Нет, ну вы только на него посмотрите! Как будто я чего-то не видела… – закатила глаза Сара Измайловна, но все же, хвала небесам, проявила несвойственную ей тактичность и вышла. С губ Тамерлана сорвался полный облегчения вздох. Остужая закипевшую голову, он прижался лбом к прохладной, покрытой капельками конденсата стене и с удовольствием выругался.
Это, конечно, смешно, но в чем-то его мать была даже права. В свои почти восемнадцать Там не слишком-то отличался от мальчика, которому она меняла пеленки. И это было просто пипец какой огромной проблемой. Для него – так точно. Там изучил всю литературу, которую смог найти в интернете, прочесал все имеющиеся в доме медицинские справочники, чтобы понять, какого черта с ним происходит. Конечно, он мог поступить гораздо проще – спросить у матери. Однажды, с трудом справившись со стыдом, он так и сделал. Проблема в том, что его категорически не удовлетворили пространственные объяснения Сары Измайловны. Более того, они показались ему несостоятельными и даже непозволительными для такого опытного специалиста, как его мать, которая списала все его проблемы на то, что он у неё «поздний мальчик». Прозвучало это, конечно, красиво и в какой-то мере даже обнадеживающе. Да только к тому моменту Тамерлан уже знал, что официальная медицина объясняет происходящее с ним задержкой полового развития. И такой диагноз, как ты его не обставь, какое альтернативное название ему не придумай, для любого нормального парня звучал практически как приговор.
Слава богу, с тех пор дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки. Тамерлан свято верил, что ни один мальчик на планете Земля не радовался так, как он, впервые проснувшись на мокрых простынях после очередного горячего сна. Ни один не испытывал такого одуряющего счастья, когда у него, наконец, начал пробиваться пушок над губой. И когда ему стали малы за раз сразу две рубашки.
Тамерлан все-таки менялся. Мужал. Практически незаметно для себя, но неуклонно. Эти изменения он и пытался обнаружить, когда его уединение нарушили. Там хмыкнул, вспомнив о том, как неудобно вышло. Развесил полотенце на змеевике, натянул трусы – китайскую подделку под Calvin Klein, и пошел к себе одеваться.
– Ты куда это собираешься? – поинтересовалась Сара Измайловна, пристально разглядывая сына.
– К Сандаловой на день рождения.
– Как она? В городе только и разговоров, что об обыске в доме мэра. Бедная девочка.
– На бедную она не похожа, – нахмурился Там.
– Погоди! – всполошилась Сара Измайловна, вытирая мокрые руки о новенькое кухонное полотенце. - А подарок?
– Мы с ребятами скинулись.
– Вот возьми… – Сара Измайловна достала из тряпичного, расшитого бисером кошелька несколько купюр.
– Зачем?
– Девушкам обязательно нужно дарить цветы.
Там пожал плечами и сунул деньги в задний карман джинсов. Он был уверен, что Ветке надарят столько букетов, что его веника она даже не заметит, но с матерью спорить не стал – себе дороже.
– И, Кеш…
– М-м-м? – Там наклонился, чтобы обуться.
– Ты все же поговори с Женькой, ладно?
– Зачем?
– Затем, что его зовут на работу в Америку! Я с его матерью говорила. Только представь, какие это перспективы…
– Для программера, – уточнил Тамерлан, уже понимая, куда ветер дует.
– Ну, так и ты бы пошел в физмат! Глядишь, за несколько лет стал бы хорошим специалистом. А там и до Америки – рукой подать. Что, Женька не поможет тебе устроиться?! Вы же с ним лучшие друзья!
– Мам, я не пойду ни в какой физмат. Это не мое. Вообще не мое, сколько можно объяснять?
– А что твое? Что твое?! Медицина? Да ты хоть знаешь, какой это неблагодарный труд? А сколько врач интерн получает, знаешь? Хочешь всю жизнь провести в нищете?!
– Мам, ты сама врач, – терпеливо напомнил Тамерлан.
– Именно это дает мне полное право отговаривать тебя от этой глупой затеи!
– Ты врач, бабушка с дедушкой, прадед… Вы сами не оставили мне вариантов, – попытался отшутиться Там.
– Твой отец был…
– Кем?
– Козлом – в первую очередь. Но еще, кстати, геологом. Может, ты по этой стезе пойдешь? Профессия хоть и козлячья, но денежная.
– Ну, уж нет. Смирись, мам. Правда. – Там толкнул дверь.
– А как насчет экономического?
– Нет!
– Юридического… – не сдавалась Сара Измайловна, выкрикивая новые и новые предложения, свесившись с жалобно скрипящих под ее немаленьким весом перил. Там вздохнул и толкнул тяжелую подъездную дверь. В лицо наотмашь ударил ветер. Осень на исходе окончательно разошлась. Спустилась на землю ледяной мелкой моросью. Тамерлан накинул на голову капюшон и прибавил хода. День рождения Сандалова отмечала в пафосном ресторане, расположившемся прямо на набережной. Неподалеку от того места, где однажды он спас Мариам от банды скинхедов. Было им лет по двенадцать… На тот момент родители Ромки Быкова держали в хозяйстве старую клячу, на которой за деньги катали туристов вдоль моря. Иногда, когда платящих клиентов не находилось, на Зорьке позволяли прокатиться и Ромкиным друзьям. Денег с них, конечно, не брали, поэтому такие конные прогулки случались гораздо реже, чем Кешке хотелось бы. О, как он наслаждался происходящим! В седле маленький Кеша Коган как будто преображался. Он воображал себя то великим полководцем, то спортсменом, то бравым кавалеристом. Скакал вперед, задрав нос, и почти ничего вокруг себя не видел… А вот ту шайку каким-то чудом заметил, да. И, сразу же оценив ситуацию, не придумал ничего лучше, чем пустить Зорьку прямо на них. Других вариантов не находилось. Не врукопашную же ему было идти!
Конечно, моментально набежала толпа, в которой скины под шумок растворились. А героический поступок Кеши моментально оброс кучей легенд. Например, Мариам всем рассказывала, что он бросился на ее обидчиков, как Тамерлан в бой, явно приукрасив и его смелость, и происходящее в целом. Почему именно Тамерлан, а не какая угодно другая легендарная личность, никто у нее уточнять не стал. Но с тех пор это прозвище прикрепилось к нему намертво. И если поначалу Кеша всячески пытался от него отделаться, воспринимая то как насмешку, с годами к нему даже прикипел.
Вынырнув из своих воспоминаний, Там тряхнул головой. Сунул в окошко цветочного все деньги, что у него были:
– Мне вон те бордовые хризантемы.
Что-что, а о предпочтениях Ветки он знал если не все, то многое. Слишком долго он за ней по-тихому сох. Происходило это помимо его воли. Потому как если бы он выбирал, в кого ему, Иннокентию Когану, влюбиться, его выбор ни за что не пал бы на такую девицу, как Ветка. Объективно она была далеко не самым лучшим человеком на планете. Он видел в ней каждый скол, каждый изъян, все те несовершенства, что Ветка скрывала под непроницаемой на первый взгляд маской безупречности. Там буквально ненавидел ее длинный язык, язвительность и то высокомерие, с которым она обращалась со всеми, кто ее окружал. Он всерьез сочувствовал парням, что имели неосторожность попасть в ее сети. Но в то же время… Ч-черт, как он им завидовал! Если, конечно, Ветка обращала на них свое царственное внимание.
Тамерлан сделал глубокий вдох. И рванул вверх по ступенькам. Где-то на полпути понял, что что-то не так. Может, он ошибся адресом? Почему так тихо? Поднялся на террасу. Обошел ту по периметру и, наконец, услышал голоса:
– … Вет, да ты не переживай. Скоро ребята подтянутся.
– А разве похоже, что я переживаю?
– Нет? Значит, мне показалось, – примирительно заметила Дуня. – Наверное, что-то их задержало. Может, подарок еще не готов? Давай подождем внутри. Здесь холодно.
– Правда? А я вот никакого холода не замечаю. Знаешь, Семен меня так поздравил, что я до сих пор горю…
Там стиснул зубы и, намеренно громко стуча ногами, двинулся дальше. Ветка с Дуней стояли на веранде. Первая в дерзком мини и спускающейся на плечи копне волос. Вторая – в распахнутом настежь пальто. Красивого сизого цвета, теперь то здорово перекликалось с мертвенной бледностью ее лица.
– Я все же зайду. Ты не против? Хочется… вымыть руки.
Там скорей бы поставил на то, что прямо сейчас Дуня не отказалась бы и от горячего душа. Он и сам чувствовал себя так, будто вывозился в грязи. Но Тамерлан уже привык к выходкам Ветки. А Дуня – другое дело. Закусив щеку, Там уставился на дверь, за мутным стеклом которой растворилась ее хрупкая бестелесная будто фигура.
– Ну, ты и сука, – покачал головой Тамерлан. – Поверить не могу, что…
«…какого-то черта по тебе сохну» – вслух он этого, конечно, не произнес, не доставил ей такого удовольствия. Ветка хмыкнула.
– Ух ты! Мило, Иннокентий. Право. Так меня еще не поздравляли. Полагаю, эти цветы мне?
Возможно, если бы голос этой… гадины так сильно не дрожал, он бы ответил ей в том же духе. Съязвил бы. Поддел. Ведь мог же! Мог… Но что-то в ее интонациях не позволило. Сбитый с толку, Там подошел еще ближе. Ветка была на каблуках, а потому возвышалась над ним едва ли не на целую голову. Может быть, из-за этого он ей казался смешным… Даже наверняка.
Телефон приветственно пропел. Экран засветился. Вета выдохнула и без сил опустилась на постель, положив тот перед собой. До подъема еще было два часа. Их следовало как-то пережить. Сцепить зубы и пережить, да.
– …Мы пойдем по миру! Вета, скажи папе спасибо! Пойдем по миру… Пойдем по миру… Пойдем по миру…
Насколько велик этот риск? Насколько велик риск, что ее отца посадят? И что будет с ней, если это все же случится? Нет, Ветка не думала, что от нее отвернется та же Мариам, но вот в остальных она не была уверена… Слишком многим Сандалова стояла поперек горла. Они были бы дураками, если бы упустили возможность отыграться и позлорадствовать над той, кого еще совсем недавно считали небожительницей. Это Вета отчетливо понимала. Она не могла взять в толк лишь то, как будет с этим справляться.
Несмотря на все ужасы ночи, утро пришло к положенному часу. Не опоздав ни на секунду. Внизу, в кухне, работал телевизор. Мать сидела за барной стойкой. Перед ней возвышалось облако из использованных бумажных салфеток. Она снова плакала.
– Отца показывают по всем новостя-я-я-м.
Вета похолодела. Она надеялась, что у нее есть, по крайней мере, немного времени, чтобы подготовиться. А тут вдруг оказалось, что его нет. И ей придется встретиться со своими проблемами лицом к лицу, когда она совершенно к тому не готова.
– Я, наверное, останусь дома, – шепнула Вета, оседая на обитый дорогущей телячьей кожей стул.
– Еще чего! – раздался голос отца. – Ты пойдешь в школу и будешь держать лицо. Это ясно?
– Ясно.
– Отлично. И не забудь про вечеринку, которую мы устраиваем.
– Вечеринку? – Ветка недоуменно хлопнула глазами.
– Угу. В честь твоего восемнадцатилетия.
О, черт… Черт! Она ведь со всем этим кошмаром совершенно о ней забыла!
– Папа… Пожалуйста, я не хочу…
– Почему?
– Потому что на нее никто не придет! – закричала Вета. – Теперь не придет. Понимаешь?!
– Придут те, кому от тебя ничего не надо. Хороший способ проверить свое окружение на вшивость.
Понимая, что отец ни за что не отступит, Ветка с силой закусила щеку и отвернулась. Может быть, он, конечно, и прав. Да только на кой ей эта горькая правда? Чего он добивается? Указать ей на место? Преподать показательный урок? Смотрите, мол, вы без меня ничто? Просто пустое место… Так она это знает! Она, считай, восемнадцать лет живет с ощущением собственной никчемности.
Вета с надеждой взглянула на мать. Но той было совершенно не до неё. Она наверняка занималась тем же, что и Вета совсем недавно – прикидывала в уме, как сложившаяся ситуация отразится на ее жизни. Из каких элитных клубов ее попрут, и кто из многочисленных подружек отвернется от неё первой?
– Тебя подвезти? – поинтересовался отец. Вета вздрогнула. Подняла мокрые ресницы. Отец выглядел сравнительно неплохо и уж точно держался гораздо лучше их с матерью. Силы воли и стойкости господину Сандалову было не занимать.
– Нет. Я прогуляюсь. – Вета схватила сумку и, не оглядываясь, вышла из дома. Может быть, даже скорее всего, она себя накрутила, но и осознавая это, Ветка никак не могла избавиться от мысли, что стала объектом пристального внимания всех… буквально всех встречающихся на ее пути прохожих. Их взгляды кричали:
– Смотрите, это дочка нашего мэра! Того, которому вот-вот предъявят обвинение в растрате.
Из-за этого нескончаемого гула в голове она не сразу услышала вполне реальный окликнувший ее голос подруги:
– Вет! Вета-а-а!
– Ой, привет, Мариам!
– Привет. Ты как?! Это правда, что говорят по телевизору? К вам действительно вломилась группа захвата?!
– Да. Вломилась. Извини, я не хочу об этом, ладно?
– Ладно. Мне-то и не нужны подробности. Я просто хотела убедиться, что с тобой все хорошо.
Ветка кивнула. Ей стало намного теплей. И что совсем уж никуда не годилось – к глазам подступили слезы. В тот момент она сдержалась. Каким-то чудом нашла в себе силы и, затолкав эмоции поглубже, перевела разговор на учебу. И так, непонятно на чем, продержалась еще два урока. Почему продержалась? Да потому что Ветка оказалась совершенно не готовой к тому, что ее друзья проявят ту деликатность и чувство такта, на которые она не смела даже рассчитывать. Ей хотелось зареветь, обнять каждого, сказать, как для нее это важно. Но что-то внутри не давало раскиснуть до такой степени. Королевы не плачут. У них все хорошо. Слезы и сопли – прерогатива неудачников. Она не такая. Не такая! И все тут…
– Эй, Сандалова! Ты куда?! – всполошилась Клеточка, когда она встала посреди урока, все же не выдержав. Ветка не потрудилась объяснить. Держа спину неестественно прямо, она неторопливо прошла через класс, плотно прикрыла за собой дверь и так же не спеша прошла по коридору. А вот как она очутилась в своем тайном месте, Вета уже не помнила. Она вообще пришла в себя, только когда услышала тихий голос Краснова:
– Так и знал, что найду тебя здесь.
– Вопрос, зачем ты меня искал.
– Затем, что тебе это нужно, Сандалова.
Вета резко обернулась. Хотела бросить что-то злое. Может быть – «черта с два». Или – «иди к своей рыжей!». Но почему-то язык не поворачивался его прогнать. Никаких сил, никакой показной бравады в ней не осталось. Так что, когда Сема к ней потянулся, она не оттолкнула его. О, нет. Напротив. Подалась к нему всем своим дрожащим от вибрирующих в нем эмоций телом.
Как бы там ни было, они всегда возвращались друг к другу. Слишком разные, чтобы быть вместе, да. Но такие одинаково неприкаянные…
Глава 10
Тамерлан играл несуществующими мышцами перед зеркалом в ванной, когда дверь в неё широко распахнулась. Парень испуганно дернулся, отчего полотенце, которое он повязал на бедрах, едва не слетело на кафельный пол.
– О господи, мама, какого черта! – заорал Там, придерживая отсыревшую тряпку сразу двумя руками и ненавидя собственный сорвавшийся голос практически так же, как свою недоразвитую мускулатуру, огромный кадык и не желающие расти там, где им следует, волосы.
– Нет, ну вы только на него посмотрите! Как будто я чего-то не видела… – закатила глаза Сара Измайловна, но все же, хвала небесам, проявила несвойственную ей тактичность и вышла. С губ Тамерлана сорвался полный облегчения вздох. Остужая закипевшую голову, он прижался лбом к прохладной, покрытой капельками конденсата стене и с удовольствием выругался.
Это, конечно, смешно, но в чем-то его мать была даже права. В свои почти восемнадцать Там не слишком-то отличался от мальчика, которому она меняла пеленки. И это было просто пипец какой огромной проблемой. Для него – так точно. Там изучил всю литературу, которую смог найти в интернете, прочесал все имеющиеся в доме медицинские справочники, чтобы понять, какого черта с ним происходит. Конечно, он мог поступить гораздо проще – спросить у матери. Однажды, с трудом справившись со стыдом, он так и сделал. Проблема в том, что его категорически не удовлетворили пространственные объяснения Сары Измайловны. Более того, они показались ему несостоятельными и даже непозволительными для такого опытного специалиста, как его мать, которая списала все его проблемы на то, что он у неё «поздний мальчик». Прозвучало это, конечно, красиво и в какой-то мере даже обнадеживающе. Да только к тому моменту Тамерлан уже знал, что официальная медицина объясняет происходящее с ним задержкой полового развития. И такой диагноз, как ты его не обставь, какое альтернативное название ему не придумай, для любого нормального парня звучал практически как приговор.
Слава богу, с тех пор дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки. Тамерлан свято верил, что ни один мальчик на планете Земля не радовался так, как он, впервые проснувшись на мокрых простынях после очередного горячего сна. Ни один не испытывал такого одуряющего счастья, когда у него, наконец, начал пробиваться пушок над губой. И когда ему стали малы за раз сразу две рубашки.
Тамерлан все-таки менялся. Мужал. Практически незаметно для себя, но неуклонно. Эти изменения он и пытался обнаружить, когда его уединение нарушили. Там хмыкнул, вспомнив о том, как неудобно вышло. Развесил полотенце на змеевике, натянул трусы – китайскую подделку под Calvin Klein, и пошел к себе одеваться.
– Ты куда это собираешься? – поинтересовалась Сара Измайловна, пристально разглядывая сына.
– К Сандаловой на день рождения.
– Как она? В городе только и разговоров, что об обыске в доме мэра. Бедная девочка.
– На бедную она не похожа, – нахмурился Там.
– Погоди! – всполошилась Сара Измайловна, вытирая мокрые руки о новенькое кухонное полотенце. - А подарок?
– Мы с ребятами скинулись.
– Вот возьми… – Сара Измайловна достала из тряпичного, расшитого бисером кошелька несколько купюр.
– Зачем?
– Девушкам обязательно нужно дарить цветы.
Там пожал плечами и сунул деньги в задний карман джинсов. Он был уверен, что Ветке надарят столько букетов, что его веника она даже не заметит, но с матерью спорить не стал – себе дороже.
– И, Кеш…
– М-м-м? – Там наклонился, чтобы обуться.
– Ты все же поговори с Женькой, ладно?
– Зачем?
– Затем, что его зовут на работу в Америку! Я с его матерью говорила. Только представь, какие это перспективы…
– Для программера, – уточнил Тамерлан, уже понимая, куда ветер дует.
– Ну, так и ты бы пошел в физмат! Глядишь, за несколько лет стал бы хорошим специалистом. А там и до Америки – рукой подать. Что, Женька не поможет тебе устроиться?! Вы же с ним лучшие друзья!
– Мам, я не пойду ни в какой физмат. Это не мое. Вообще не мое, сколько можно объяснять?
– А что твое? Что твое?! Медицина? Да ты хоть знаешь, какой это неблагодарный труд? А сколько врач интерн получает, знаешь? Хочешь всю жизнь провести в нищете?!
– Мам, ты сама врач, – терпеливо напомнил Тамерлан.
– Именно это дает мне полное право отговаривать тебя от этой глупой затеи!
– Ты врач, бабушка с дедушкой, прадед… Вы сами не оставили мне вариантов, – попытался отшутиться Там.
– Твой отец был…
– Кем?
– Козлом – в первую очередь. Но еще, кстати, геологом. Может, ты по этой стезе пойдешь? Профессия хоть и козлячья, но денежная.
– Ну, уж нет. Смирись, мам. Правда. – Там толкнул дверь.
– А как насчет экономического?
– Нет!
– Юридического… – не сдавалась Сара Измайловна, выкрикивая новые и новые предложения, свесившись с жалобно скрипящих под ее немаленьким весом перил. Там вздохнул и толкнул тяжелую подъездную дверь. В лицо наотмашь ударил ветер. Осень на исходе окончательно разошлась. Спустилась на землю ледяной мелкой моросью. Тамерлан накинул на голову капюшон и прибавил хода. День рождения Сандалова отмечала в пафосном ресторане, расположившемся прямо на набережной. Неподалеку от того места, где однажды он спас Мариам от банды скинхедов. Было им лет по двенадцать… На тот момент родители Ромки Быкова держали в хозяйстве старую клячу, на которой за деньги катали туристов вдоль моря. Иногда, когда платящих клиентов не находилось, на Зорьке позволяли прокатиться и Ромкиным друзьям. Денег с них, конечно, не брали, поэтому такие конные прогулки случались гораздо реже, чем Кешке хотелось бы. О, как он наслаждался происходящим! В седле маленький Кеша Коган как будто преображался. Он воображал себя то великим полководцем, то спортсменом, то бравым кавалеристом. Скакал вперед, задрав нос, и почти ничего вокруг себя не видел… А вот ту шайку каким-то чудом заметил, да. И, сразу же оценив ситуацию, не придумал ничего лучше, чем пустить Зорьку прямо на них. Других вариантов не находилось. Не врукопашную же ему было идти!
Конечно, моментально набежала толпа, в которой скины под шумок растворились. А героический поступок Кеши моментально оброс кучей легенд. Например, Мариам всем рассказывала, что он бросился на ее обидчиков, как Тамерлан в бой, явно приукрасив и его смелость, и происходящее в целом. Почему именно Тамерлан, а не какая угодно другая легендарная личность, никто у нее уточнять не стал. Но с тех пор это прозвище прикрепилось к нему намертво. И если поначалу Кеша всячески пытался от него отделаться, воспринимая то как насмешку, с годами к нему даже прикипел.
Вынырнув из своих воспоминаний, Там тряхнул головой. Сунул в окошко цветочного все деньги, что у него были:
– Мне вон те бордовые хризантемы.
Что-что, а о предпочтениях Ветки он знал если не все, то многое. Слишком долго он за ней по-тихому сох. Происходило это помимо его воли. Потому как если бы он выбирал, в кого ему, Иннокентию Когану, влюбиться, его выбор ни за что не пал бы на такую девицу, как Ветка. Объективно она была далеко не самым лучшим человеком на планете. Он видел в ней каждый скол, каждый изъян, все те несовершенства, что Ветка скрывала под непроницаемой на первый взгляд маской безупречности. Там буквально ненавидел ее длинный язык, язвительность и то высокомерие, с которым она обращалась со всеми, кто ее окружал. Он всерьез сочувствовал парням, что имели неосторожность попасть в ее сети. Но в то же время… Ч-черт, как он им завидовал! Если, конечно, Ветка обращала на них свое царственное внимание.
Тамерлан сделал глубокий вдох. И рванул вверх по ступенькам. Где-то на полпути понял, что что-то не так. Может, он ошибся адресом? Почему так тихо? Поднялся на террасу. Обошел ту по периметру и, наконец, услышал голоса:
– … Вет, да ты не переживай. Скоро ребята подтянутся.
– А разве похоже, что я переживаю?
– Нет? Значит, мне показалось, – примирительно заметила Дуня. – Наверное, что-то их задержало. Может, подарок еще не готов? Давай подождем внутри. Здесь холодно.
– Правда? А я вот никакого холода не замечаю. Знаешь, Семен меня так поздравил, что я до сих пор горю…
Там стиснул зубы и, намеренно громко стуча ногами, двинулся дальше. Ветка с Дуней стояли на веранде. Первая в дерзком мини и спускающейся на плечи копне волос. Вторая – в распахнутом настежь пальто. Красивого сизого цвета, теперь то здорово перекликалось с мертвенной бледностью ее лица.
– Я все же зайду. Ты не против? Хочется… вымыть руки.
Там скорей бы поставил на то, что прямо сейчас Дуня не отказалась бы и от горячего душа. Он и сам чувствовал себя так, будто вывозился в грязи. Но Тамерлан уже привык к выходкам Ветки. А Дуня – другое дело. Закусив щеку, Там уставился на дверь, за мутным стеклом которой растворилась ее хрупкая бестелесная будто фигура.
– Ну, ты и сука, – покачал головой Тамерлан. – Поверить не могу, что…
«…какого-то черта по тебе сохну» – вслух он этого, конечно, не произнес, не доставил ей такого удовольствия. Ветка хмыкнула.
– Ух ты! Мило, Иннокентий. Право. Так меня еще не поздравляли. Полагаю, эти цветы мне?
Возможно, если бы голос этой… гадины так сильно не дрожал, он бы ответил ей в том же духе. Съязвил бы. Поддел. Ведь мог же! Мог… Но что-то в ее интонациях не позволило. Сбитый с толку, Там подошел еще ближе. Ветка была на каблуках, а потому возвышалась над ним едва ли не на целую голову. Может быть, из-за этого он ей казался смешным… Даже наверняка.
