– Никита знал ее несколько часов и уже привел в дом! Где он ее подобрал!? Кто ее родители!? А если она просто его… А вдруг она забеременеет от него и потребует от вас что-нибудь?! – при этих ее словах Ирина и Алексей переглянулись.
По-видимому, они тоже обсуждали подобный вариант развития событий и пришли к какому-то выводу.
- Конечно же нет, - попытался вставить Алексей.
- Не перебивай меня, пожалуйста, сделай милость! Я на своем веку и не такое видела! И таких, как она, знаю! Они только за деньгами и охотятся, а у Никитки вашего вид сытый, а голова не варит! Связался с незнамо какой девицей! И как вы ее только на порог пустили? Ира, у твоей сестры сын не вытворил бы ничего подобного!
- Вообще-то девочка неплохая, - вставила Ирина Дмитриевна. – И ведет себя нормально. Ничего такого я не замечала.
- А всё «такое» делается в укромных местах, где и не заметно! - ответила Галина Игнатьевна. – Вы наживете себе кучу неприятностей! Выставить девчонку надо к чертовой матери! Вы меня поняли?! Дозволите такое делать Никитке, и остальные начнут – потом не расхлебаете…
- Скорее отсюда выставят тебя, чем ее! – послышался у дверей голос Никиты, который не постеснялся перебить гневную тираду пожилой родственницы.
- Что? – уставилась старуха на парня, задохнувшись от возмущения.
Отец строго посмотрел на сына, но тот и глазом не моргнул. Ник свел брови к переносице и нервно сжимал кулаки. Не для того он уговаривал Марию вернуться в этот дом, чтобы ее здесь стали поливать грязью или еще как-то ущемлять.
- Если ее отсюда выгонят, я уйду вместе с ней, - сказал Ник.
Благо есть, куда пойти – резиденция Света всегда к их услугам. Так сказал Никите на прощание Давид.
- Не смей так разговаривать с отцом и матерью! – потребовала бабушка. – Старших надо уважать!
Никита посмотрел на нее холодным взглядом, который говорил о том, что Ник уважать старших не станет, даже если ему будут за это доплачивать в иностранной валюте. Затем он сжал зубы и показал их старшему поколению семьи. Этот оскал походил на звериный. Потом парень вышел из комнаты.
- Вот! Что я говорила! – воскликнула бабушка. – Вы посмотрите, как она его уже обработала! Ничегошеньки не соображает! Ни во что вас не ставит! Из дома уже уйти собрался! Вы со своим милосердием допрыгаетесь – помяните мое слово!
В это время в комнату вернулся Володя, который нес в руках чашку чая и тарелку с пряниками. Парень осторожно подал все это бабушке.
- Благодарю, Владимир, - сказала та и осторожно отхлебнула горячего напитка.
Ирина Дмитриевна и Алексей Михайлович успели только переглянуться, когда бабушка озадачила их новым вопросом:
- Где вы разместили эту девчонку? Надеюсь, не в комнате, в которой обычно гощу в этом доме я?
Не успел никто из родителей и рта раскрыть, как бабушка уже получила ответ.
- Никита поселил ее в свою комнату, - ни к селу, ни к городу ляпнул Володя.
- О, - воскликнула бабушка. – Что я говорила! В доме сплошной разврат! Ему еще восемнадцати нет, а уже девицу приволок и не куда-нибудь, а к себе в комнату! Как вы вообще такое позволяете?!
- Нет, нет, Галина Игнатьевна, - заметил Алексей Михайлович. – Вы не так поняли. Никита уступил Маше свою комнату, а сам временно живет в комнате для гостей.
- Да какая разница? А вдруг девчонка больная? Откуда вы знаете, что она может притащить в дом?! И как вообще можно разрешить Никите общаться с девушкой непонятного происхождения и тем более селить ее в его комнату?!
- Но ничего же страшного не случилось, - робко возразила Ирина Дмитриевна.
- Это пока что, - ответила ей мать. – Но я не удивлюсь, если в следующем году вы к этому времени станете дедом и бабкой! – она смерила дочь презрительным взглядом. – Проводи меня в комнату, Валентин.
Валя, который робко стоял у двери в гостиную, поспешил подойти к старухе, чтобы выполнить ее просьбу. Бабушка медленно поднялась и направилась в гостевую комнату, заранее приготовленную для нее, в сопровождении младшего внука.
Едва их шаги затихли на лестнице, Ирина Дмитриевна накинулась на второго сына и велела ему помалкивать о том, что касается отношений Марии и Никиты в присутствии бабушки. Володя сделал вид, что понял, кивнул и тоже ушел к себе.
- Доля истины в ее словах есть, - произнесла Ирина, когда они остались с мужем вдвоем. – Ты бы поговорил с Никитой, как бы чего не вышло. Сам ведь знаешь, что это за возраст такой. А Маша и впрямь из таких, которые кружат мальчикам головы. Конечно, она сказала, что уже подыскала себе жилье и скоро съедет, но все же лучше перестраховаться. А то вдруг она и впрямь какая-нибудь окажется…
Алексей кивнул. Он был человек мягкий и не любил конфликтов, особенно в семье, но сейчас его буквально зажали в угол. Супруга была права. Ему надо было поговорить с Ником еще несколько дней назад, когда он только вернулся из командировки, но как-то все было не до того. Поначалу отец просто присматривался к отношениям Ника и Маши и вроде не нашел никаких поводов для беспокойства. Девушка вроде и впрямь вела себя достаточно сдержанно по отношению к его сыну и никаких «любовных» чувств не проявляла. Но, как сказала теща, все «такое» делается в укромных местах и прячется от посторонних глаз. Может и они с Ириной чего не приметили?
У Марии было некое предчувствие, что Никита нарочно не позволил ей переехать в резиденцию Света, чтобы досадить бабушке и всем своим остальным родственникам. Она совсем не хотела становиться яблоком раздора в этой семье, но Никиту это, видимо, не угнетало. Парень больше переживал за то, что его единственный «лучик света» в этом доме (не считая собаки) в лице девушки из Подземного Города может исчезнуть также внезапно, как и появился в его жизни. Мария оказалась для Ника какой-то сказкой, неожиданно сбывшейся мечтой и теперь меньше всего Ник хотел с девушкой расстаться.
Блондинка смутно понимала это, но больше ее занимали собственные чувства, а именно желание вернуться домой.
Мария сидела в отведенной ей комнате на Никитином столе и смотрела, как за окном дождь поливает окрестности. Без Кузи девушка впервые ощутила себя тоскливо в гостях у Ника. Домовенок был для нее какой-то ниточкой – тонкой связью между ней и родным Подземным Городом, которая будто стала еще тоньше после того, как малыш захотел остаться у стражей. Но, тем не менее, Мария знала, что сейчас Кузя чувствует себя хорошо в резиденции Света – Давид дал ей слово позаботиться о домовенке и не обижать его.
Никита, вернувшись в комнату, присел на стул перед девушкой и несколько виновато взглянул на нее.
- Извини, - произнес парень.
- За что? – взглянула на него Мария.
- За это всё, - отозвался Ник. – За то, что так всё получается, за моих родственников и вообще.
Мария махнула рукой.
- Ты хотел, как лучше – я же видела, - отозвалась она и вознамерилась снова отвернуться, думая о том, что на Конкаре дожди – это большая редкость.
Парень согласно кивнул. Он, конечно, ждал, что от бабушки могут быть неприятности, но что она воспримет Марию настолько в штыки – нет.
- Ничего, если я здесь посплю? – спросил Никита.
- Зачем тебе это? Хочешь лишний раз позлить свою бабушку и родителей? – спросила она.
- А почему бы и нет? Она противная. Раздражает меня! Вечно командует и пытается помыкать! Мои родители слабохарактерные и не могут поставить старуху на место, ну а я…
- Так ты для этого меня уговорил вернуться? – спросила блондинка.
- Нет! – Никита схватил ее за руку и встал со стула перед ней. – Совсем не поэтому. Честно.
В этот момент дверь в комнату открылась, и вошел Алексей Михайлович. Никита и Мария повернулись к нему. Мария попыталась освободить руку, но Никита сжал ее пальцы и не дал этого сделать.
«Кажется, и впрямь теща была права – мы с Ириной недоглядели», - мелькнуло в голове у Алексея Михайловича.
- Что? – спросил вызывающе-раздраженно Ник у отца.
Мария еще раз дернула руку. На этот раз Никита отпустил. Девушка попыталась отодвинуться от парня подальше.
- Поговорить надо, - сказал отец сыну.
- Говори, - пожал плечами Никита.
- Пойдем в мою комнату, - позвал Алексей Михайлович, бросив быстрый взгляд на Марию.
Блондинке стало несколько не по себе, и она отвернулась. Никита взглянул на Марию, улыбнулся ей и последовал за отцом.
- Никита, мне не нравится, как ты разговариваешь, - начал Алексей Михайлович едва за ними закрылась дверь родительской спальни.
- Ну вы же сами научили меня говорить на русском языке, - усмехнулся Никита.
- Вот именно об этом я и говорю, - сказал отец. – Перестань грубить и хамить всем подряд.
- Перестану, когда ты, наконец, поставишь свою тещу на место и объяснишь ей, кто здесь хозяин, - скрестил руки на груди Никита. – У меня ощущение, что ее не боюсь только я.
- Не говори так! Никто ее здесь не боится. Всё совсем иначе.
Никита скорчил физиономию – мол, ну-ну, рассказывай сказки, видел я всё!
- Не смотри на меня так, - заметил отец. – Бабушка уже пожилая. У нее есть разные болезни. Нужно быть снисходительнее к ее возрасту, капризам или еще каким-то словам, которые она говорит.
Никита сощурился, всем своим видом стараясь показать, что снисходительность – не его конек. Во всяком случае, не в этот раз.
- Пожалуйста, - пожал он плечами. – Если тебе так хочется, то будь снисходителен. А я не буду. По мне – так она просто привыкла командовать, чтобы все делали всё так, как ей хочется. Я стелиться ни перед кем не собираюсь!
- Да при чем тут «стелиться»? – не понял Алексей Михайлович.
- А что вы все делаете? – уточнил Ник.
- Ладно, хватит, - вздохнул отец.
Ну что же это за возраст у детей такой дурацкий? Всё на изнанку выворачивают! Всё в штыки воспринимают! А какими были милыми детками, когда им было по пять лет!
- Я не об этом хотел с тобой поговорить, - добавил Алексей Михайлович.
- А о чем? – удивился Ник.
Он был уверен, что ему грозит выволочка только за разговорный жанр. Что еще случилось? Неужели Вовка еще успел как-то напакостить?
- О Марии.
Парень тут же напрягся и ощетинился, готовый защищать любимую девушку ото всякого, кто на нее посягнет.
- Не смейте ее трогать! – повысил голос Никита.
- Никто ее не трогает, - спокойно ответил отец. Ник смотрел недоверчиво. – Я просто хотел у тебя спросить, что у вас с ней.
- Тебя не касается, - ответил Никита грубо.
Отец пропустил грубость сына мимо ушей.
- Ну ты скажи: она тебе нравится?
- Нравится, - подтвердил Никита. Зачем было отрицать очевидное?
- Ты ее любишь?
Ники не стал отвечать, а только отвернулся.
- Ну? – спросил отец. – Любишь или нет?
- Это мое дело, - тихо ответил Никита. – Я не хочу его ни с кем обсуждать.
- Хорошо, - решил не напирать Алексей Михайлович. – А ты ей нравишься, как считаешь?
- Тебе-то что? – Никите начало казаться, что отец вторгается во что-то очень личное и дорогое. От этого возникло желание защитить это личное хоть зубами и никому его не показывать.
- Я просто так спрашиваю, - сказал Алексей Михайлович.
- Я знаю, чего ты спрашиваешь, - от Ники будто исходили волны агрессивности. – Хочешь знать, было ли у нас с Машей что-нибудь! Хочешь знать, сплю я с ней или нет!
- Ну а это так? – быстро переспросил отец.
- Вот уж не твое дело! – чуть ли не закричал Ник.
Но тут у Алексея Михайловича лопнуло терпение. Он же пытался с Никитой по-хорошему, по-доброму. Поговорить, разобраться, как-то выправить ситуацию, но Ники всё одно был настроен очень агрессивно. Никакого с ним нет сладу!
Алексей Михайлович вообще-то был очень терпеливым человеком, но получалось так, что на старшего отпрыска этого качества в последнее время очень не хватало. С другими ребятами так не было, а вот Никита будто «вампирил» отцовские запасы добродетели и быть с ним тактичным долго у Алексея Михайловича не выходило. Ники почти всё воспринимал в штыки, особенно в последнее время. Раньше он отцу всегда доверял, а потом между ними будто чёрная кошка пробежала, и Никита уже не рассказывал своих секретов папе. У Алексея Михайловича было подозрение, что он вообще их никому не рассказывает, только если Даньке…
Но сейчас, глядя на сына, Алексей Михайлович подумал, что Никита походит на злющего чёрта. Брови его почти слились в одну линию, губы плотно сжались, а взгляд стал таким испепеляющим, что если бы Ники умел убивать глазами, он бы уже осиротел.
- Не мое! – произнес Алексей Михайлович. – Но имей в виду, что если у тебя от нее вдруг будет ребенок, будете сами о нем заботиться! На нашу помощь не рассчитывай!
В следующую секунду Алексей Михайлович уже горько пожалел о том, что сорвалось у него с языка. Совсем не это он хотел сказать. Но вылетевших слов было уже невозможно вернуть. Он понимал, что перегнул палку. Сказал то, чего не надо было говорить. А хуже всего то, что Никита эти слова хорошо запомнит. Уж он-то своего сыночка знал. Сейчас Ники был злой, а на память вообще никогда не жаловался. Вот и сейчас амнезия у него вряд ли случится.
- Отлично! – прошипел Ники в ответ. – Если у меня и Марии будет ребенок, то ты его точно никогда не увидишь!
С этими словами парень развернулся и пошел в свою комнату, услышав, как отец что-то сшиб с прикроватной тумбочки. Хотя он сомневался, что до ребенка у них с Марией дойдет (во всяком случае, в ближайшее время), но все равно был зол.
Когда Ник вошел в комнату, Мария заметила, как раскраснелось его лицо и что Ники буквально дышит гневом.
- Что произошло? – спросила девушка, слезая со стола.
- Ничего, - ответил Никита, а затем вдруг подошел к блондинке, схватил за предплечья, притянул к себе и поцеловал ее.
В любое другое время в другом состоянии он бы на это не решился, но сейчас ему уже было все равно. Мария сначала опешила, затем попыталась оттолкнуть его, а после всё же подчинилась.
Они оторвались друг от друга, когда хлопнула дверь его спальни. На пороге стояла бабушка. Застав внука за интимным занятием с подозрительной девушкой, бабушка убедилась в своих взглядах и, не сказав ни слова, направилась вниз, промывать мозги дочери и зятю.
Никита взглянул на Марию и сразу же отпустил ее. Гнев в нем уже поулегся, хотя он чувствовал, как кровь все еще стучит в висках.
- Прости, - сказал он.
- Да нет, ничего, - ответила блондинка и коснулась пальцами только что целованных губ.
Никита тихо крался по коридору. Наступила ночь, и все спали.
Это была вторая ночь, когда бабушка гостила у них. Накануне состоялся довольно мрачный ужин. Галина Игнатьевна принялась рассуждать о том, в какое замечательное время она жила и какие царили в то время правильные нравы. Все, кто сидел за столом, понимали, кому предназначались эти рассуждения.
Никита, сидящий возле Марии, крепко держал ее руку под столом, хотя предводительница повстанцев была более чем спокойна и никак не реагировала на обращенные в ее адрес слова пожилой женщины. Более того – блондинка мирно поглощала ужин, в отличие от Ника, который к еде практически не притронулся, готовый в любой момент отразить словесный выпад бабушки. Он сидел, сжимая зубы, и бросая гневные взгляды на родителей, которые давали Галине Игнатьевне много говорить. И вместе со злобой на молчаливых родителей, наглую бабушку и не менее наглого Володьку, который явно получал удовольствие от того, что старуха хоть и вскрытую, но прохаживается по поводу Никиты, Ники ощущал ужасный стыд и дискомфорт.
По-видимому, они тоже обсуждали подобный вариант развития событий и пришли к какому-то выводу.
- Конечно же нет, - попытался вставить Алексей.
- Не перебивай меня, пожалуйста, сделай милость! Я на своем веку и не такое видела! И таких, как она, знаю! Они только за деньгами и охотятся, а у Никитки вашего вид сытый, а голова не варит! Связался с незнамо какой девицей! И как вы ее только на порог пустили? Ира, у твоей сестры сын не вытворил бы ничего подобного!
- Вообще-то девочка неплохая, - вставила Ирина Дмитриевна. – И ведет себя нормально. Ничего такого я не замечала.
- А всё «такое» делается в укромных местах, где и не заметно! - ответила Галина Игнатьевна. – Вы наживете себе кучу неприятностей! Выставить девчонку надо к чертовой матери! Вы меня поняли?! Дозволите такое делать Никитке, и остальные начнут – потом не расхлебаете…
- Скорее отсюда выставят тебя, чем ее! – послышался у дверей голос Никиты, который не постеснялся перебить гневную тираду пожилой родственницы.
- Что? – уставилась старуха на парня, задохнувшись от возмущения.
Отец строго посмотрел на сына, но тот и глазом не моргнул. Ник свел брови к переносице и нервно сжимал кулаки. Не для того он уговаривал Марию вернуться в этот дом, чтобы ее здесь стали поливать грязью или еще как-то ущемлять.
- Если ее отсюда выгонят, я уйду вместе с ней, - сказал Ник.
Благо есть, куда пойти – резиденция Света всегда к их услугам. Так сказал Никите на прощание Давид.
- Не смей так разговаривать с отцом и матерью! – потребовала бабушка. – Старших надо уважать!
Никита посмотрел на нее холодным взглядом, который говорил о том, что Ник уважать старших не станет, даже если ему будут за это доплачивать в иностранной валюте. Затем он сжал зубы и показал их старшему поколению семьи. Этот оскал походил на звериный. Потом парень вышел из комнаты.
- Вот! Что я говорила! – воскликнула бабушка. – Вы посмотрите, как она его уже обработала! Ничегошеньки не соображает! Ни во что вас не ставит! Из дома уже уйти собрался! Вы со своим милосердием допрыгаетесь – помяните мое слово!
В это время в комнату вернулся Володя, который нес в руках чашку чая и тарелку с пряниками. Парень осторожно подал все это бабушке.
- Благодарю, Владимир, - сказала та и осторожно отхлебнула горячего напитка.
Ирина Дмитриевна и Алексей Михайлович успели только переглянуться, когда бабушка озадачила их новым вопросом:
- Где вы разместили эту девчонку? Надеюсь, не в комнате, в которой обычно гощу в этом доме я?
Не успел никто из родителей и рта раскрыть, как бабушка уже получила ответ.
- Никита поселил ее в свою комнату, - ни к селу, ни к городу ляпнул Володя.
- О, - воскликнула бабушка. – Что я говорила! В доме сплошной разврат! Ему еще восемнадцати нет, а уже девицу приволок и не куда-нибудь, а к себе в комнату! Как вы вообще такое позволяете?!
- Нет, нет, Галина Игнатьевна, - заметил Алексей Михайлович. – Вы не так поняли. Никита уступил Маше свою комнату, а сам временно живет в комнате для гостей.
- Да какая разница? А вдруг девчонка больная? Откуда вы знаете, что она может притащить в дом?! И как вообще можно разрешить Никите общаться с девушкой непонятного происхождения и тем более селить ее в его комнату?!
- Но ничего же страшного не случилось, - робко возразила Ирина Дмитриевна.
- Это пока что, - ответила ей мать. – Но я не удивлюсь, если в следующем году вы к этому времени станете дедом и бабкой! – она смерила дочь презрительным взглядом. – Проводи меня в комнату, Валентин.
Валя, который робко стоял у двери в гостиную, поспешил подойти к старухе, чтобы выполнить ее просьбу. Бабушка медленно поднялась и направилась в гостевую комнату, заранее приготовленную для нее, в сопровождении младшего внука.
Едва их шаги затихли на лестнице, Ирина Дмитриевна накинулась на второго сына и велела ему помалкивать о том, что касается отношений Марии и Никиты в присутствии бабушки. Володя сделал вид, что понял, кивнул и тоже ушел к себе.
- Доля истины в ее словах есть, - произнесла Ирина, когда они остались с мужем вдвоем. – Ты бы поговорил с Никитой, как бы чего не вышло. Сам ведь знаешь, что это за возраст такой. А Маша и впрямь из таких, которые кружат мальчикам головы. Конечно, она сказала, что уже подыскала себе жилье и скоро съедет, но все же лучше перестраховаться. А то вдруг она и впрямь какая-нибудь окажется…
Алексей кивнул. Он был человек мягкий и не любил конфликтов, особенно в семье, но сейчас его буквально зажали в угол. Супруга была права. Ему надо было поговорить с Ником еще несколько дней назад, когда он только вернулся из командировки, но как-то все было не до того. Поначалу отец просто присматривался к отношениям Ника и Маши и вроде не нашел никаких поводов для беспокойства. Девушка вроде и впрямь вела себя достаточно сдержанно по отношению к его сыну и никаких «любовных» чувств не проявляла. Но, как сказала теща, все «такое» делается в укромных местах и прячется от посторонних глаз. Может и они с Ириной чего не приметили?
У Марии было некое предчувствие, что Никита нарочно не позволил ей переехать в резиденцию Света, чтобы досадить бабушке и всем своим остальным родственникам. Она совсем не хотела становиться яблоком раздора в этой семье, но Никиту это, видимо, не угнетало. Парень больше переживал за то, что его единственный «лучик света» в этом доме (не считая собаки) в лице девушки из Подземного Города может исчезнуть также внезапно, как и появился в его жизни. Мария оказалась для Ника какой-то сказкой, неожиданно сбывшейся мечтой и теперь меньше всего Ник хотел с девушкой расстаться.
Блондинка смутно понимала это, но больше ее занимали собственные чувства, а именно желание вернуться домой.
Мария сидела в отведенной ей комнате на Никитином столе и смотрела, как за окном дождь поливает окрестности. Без Кузи девушка впервые ощутила себя тоскливо в гостях у Ника. Домовенок был для нее какой-то ниточкой – тонкой связью между ней и родным Подземным Городом, которая будто стала еще тоньше после того, как малыш захотел остаться у стражей. Но, тем не менее, Мария знала, что сейчас Кузя чувствует себя хорошо в резиденции Света – Давид дал ей слово позаботиться о домовенке и не обижать его.
Никита, вернувшись в комнату, присел на стул перед девушкой и несколько виновато взглянул на нее.
- Извини, - произнес парень.
- За что? – взглянула на него Мария.
- За это всё, - отозвался Ник. – За то, что так всё получается, за моих родственников и вообще.
Мария махнула рукой.
- Ты хотел, как лучше – я же видела, - отозвалась она и вознамерилась снова отвернуться, думая о том, что на Конкаре дожди – это большая редкость.
Парень согласно кивнул. Он, конечно, ждал, что от бабушки могут быть неприятности, но что она воспримет Марию настолько в штыки – нет.
- Ничего, если я здесь посплю? – спросил Никита.
- Зачем тебе это? Хочешь лишний раз позлить свою бабушку и родителей? – спросила она.
- А почему бы и нет? Она противная. Раздражает меня! Вечно командует и пытается помыкать! Мои родители слабохарактерные и не могут поставить старуху на место, ну а я…
- Так ты для этого меня уговорил вернуться? – спросила блондинка.
- Нет! – Никита схватил ее за руку и встал со стула перед ней. – Совсем не поэтому. Честно.
В этот момент дверь в комнату открылась, и вошел Алексей Михайлович. Никита и Мария повернулись к нему. Мария попыталась освободить руку, но Никита сжал ее пальцы и не дал этого сделать.
«Кажется, и впрямь теща была права – мы с Ириной недоглядели», - мелькнуло в голове у Алексея Михайловича.
- Что? – спросил вызывающе-раздраженно Ник у отца.
Мария еще раз дернула руку. На этот раз Никита отпустил. Девушка попыталась отодвинуться от парня подальше.
- Поговорить надо, - сказал отец сыну.
- Говори, - пожал плечами Никита.
- Пойдем в мою комнату, - позвал Алексей Михайлович, бросив быстрый взгляд на Марию.
Блондинке стало несколько не по себе, и она отвернулась. Никита взглянул на Марию, улыбнулся ей и последовал за отцом.
- Никита, мне не нравится, как ты разговариваешь, - начал Алексей Михайлович едва за ними закрылась дверь родительской спальни.
- Ну вы же сами научили меня говорить на русском языке, - усмехнулся Никита.
- Вот именно об этом я и говорю, - сказал отец. – Перестань грубить и хамить всем подряд.
- Перестану, когда ты, наконец, поставишь свою тещу на место и объяснишь ей, кто здесь хозяин, - скрестил руки на груди Никита. – У меня ощущение, что ее не боюсь только я.
- Не говори так! Никто ее здесь не боится. Всё совсем иначе.
Никита скорчил физиономию – мол, ну-ну, рассказывай сказки, видел я всё!
- Не смотри на меня так, - заметил отец. – Бабушка уже пожилая. У нее есть разные болезни. Нужно быть снисходительнее к ее возрасту, капризам или еще каким-то словам, которые она говорит.
Никита сощурился, всем своим видом стараясь показать, что снисходительность – не его конек. Во всяком случае, не в этот раз.
- Пожалуйста, - пожал он плечами. – Если тебе так хочется, то будь снисходителен. А я не буду. По мне – так она просто привыкла командовать, чтобы все делали всё так, как ей хочется. Я стелиться ни перед кем не собираюсь!
- Да при чем тут «стелиться»? – не понял Алексей Михайлович.
- А что вы все делаете? – уточнил Ник.
- Ладно, хватит, - вздохнул отец.
Ну что же это за возраст у детей такой дурацкий? Всё на изнанку выворачивают! Всё в штыки воспринимают! А какими были милыми детками, когда им было по пять лет!
- Я не об этом хотел с тобой поговорить, - добавил Алексей Михайлович.
- А о чем? – удивился Ник.
Он был уверен, что ему грозит выволочка только за разговорный жанр. Что еще случилось? Неужели Вовка еще успел как-то напакостить?
- О Марии.
Парень тут же напрягся и ощетинился, готовый защищать любимую девушку ото всякого, кто на нее посягнет.
- Не смейте ее трогать! – повысил голос Никита.
- Никто ее не трогает, - спокойно ответил отец. Ник смотрел недоверчиво. – Я просто хотел у тебя спросить, что у вас с ней.
- Тебя не касается, - ответил Никита грубо.
Отец пропустил грубость сына мимо ушей.
- Ну ты скажи: она тебе нравится?
- Нравится, - подтвердил Никита. Зачем было отрицать очевидное?
- Ты ее любишь?
Ники не стал отвечать, а только отвернулся.
- Ну? – спросил отец. – Любишь или нет?
- Это мое дело, - тихо ответил Никита. – Я не хочу его ни с кем обсуждать.
- Хорошо, - решил не напирать Алексей Михайлович. – А ты ей нравишься, как считаешь?
- Тебе-то что? – Никите начало казаться, что отец вторгается во что-то очень личное и дорогое. От этого возникло желание защитить это личное хоть зубами и никому его не показывать.
- Я просто так спрашиваю, - сказал Алексей Михайлович.
- Я знаю, чего ты спрашиваешь, - от Ники будто исходили волны агрессивности. – Хочешь знать, было ли у нас с Машей что-нибудь! Хочешь знать, сплю я с ней или нет!
- Ну а это так? – быстро переспросил отец.
- Вот уж не твое дело! – чуть ли не закричал Ник.
Но тут у Алексея Михайловича лопнуло терпение. Он же пытался с Никитой по-хорошему, по-доброму. Поговорить, разобраться, как-то выправить ситуацию, но Ники всё одно был настроен очень агрессивно. Никакого с ним нет сладу!
Алексей Михайлович вообще-то был очень терпеливым человеком, но получалось так, что на старшего отпрыска этого качества в последнее время очень не хватало. С другими ребятами так не было, а вот Никита будто «вампирил» отцовские запасы добродетели и быть с ним тактичным долго у Алексея Михайловича не выходило. Ники почти всё воспринимал в штыки, особенно в последнее время. Раньше он отцу всегда доверял, а потом между ними будто чёрная кошка пробежала, и Никита уже не рассказывал своих секретов папе. У Алексея Михайловича было подозрение, что он вообще их никому не рассказывает, только если Даньке…
Но сейчас, глядя на сына, Алексей Михайлович подумал, что Никита походит на злющего чёрта. Брови его почти слились в одну линию, губы плотно сжались, а взгляд стал таким испепеляющим, что если бы Ники умел убивать глазами, он бы уже осиротел.
- Не мое! – произнес Алексей Михайлович. – Но имей в виду, что если у тебя от нее вдруг будет ребенок, будете сами о нем заботиться! На нашу помощь не рассчитывай!
В следующую секунду Алексей Михайлович уже горько пожалел о том, что сорвалось у него с языка. Совсем не это он хотел сказать. Но вылетевших слов было уже невозможно вернуть. Он понимал, что перегнул палку. Сказал то, чего не надо было говорить. А хуже всего то, что Никита эти слова хорошо запомнит. Уж он-то своего сыночка знал. Сейчас Ники был злой, а на память вообще никогда не жаловался. Вот и сейчас амнезия у него вряд ли случится.
- Отлично! – прошипел Ники в ответ. – Если у меня и Марии будет ребенок, то ты его точно никогда не увидишь!
С этими словами парень развернулся и пошел в свою комнату, услышав, как отец что-то сшиб с прикроватной тумбочки. Хотя он сомневался, что до ребенка у них с Марией дойдет (во всяком случае, в ближайшее время), но все равно был зол.
Когда Ник вошел в комнату, Мария заметила, как раскраснелось его лицо и что Ники буквально дышит гневом.
- Что произошло? – спросила девушка, слезая со стола.
- Ничего, - ответил Никита, а затем вдруг подошел к блондинке, схватил за предплечья, притянул к себе и поцеловал ее.
В любое другое время в другом состоянии он бы на это не решился, но сейчас ему уже было все равно. Мария сначала опешила, затем попыталась оттолкнуть его, а после всё же подчинилась.
Они оторвались друг от друга, когда хлопнула дверь его спальни. На пороге стояла бабушка. Застав внука за интимным занятием с подозрительной девушкой, бабушка убедилась в своих взглядах и, не сказав ни слова, направилась вниз, промывать мозги дочери и зятю.
Никита взглянул на Марию и сразу же отпустил ее. Гнев в нем уже поулегся, хотя он чувствовал, как кровь все еще стучит в висках.
- Прости, - сказал он.
- Да нет, ничего, - ответила блондинка и коснулась пальцами только что целованных губ.
Глава 10 Неудачное гостеприимство и предположения Борислава
Никита тихо крался по коридору. Наступила ночь, и все спали.
Это была вторая ночь, когда бабушка гостила у них. Накануне состоялся довольно мрачный ужин. Галина Игнатьевна принялась рассуждать о том, в какое замечательное время она жила и какие царили в то время правильные нравы. Все, кто сидел за столом, понимали, кому предназначались эти рассуждения.
Никита, сидящий возле Марии, крепко держал ее руку под столом, хотя предводительница повстанцев была более чем спокойна и никак не реагировала на обращенные в ее адрес слова пожилой женщины. Более того – блондинка мирно поглощала ужин, в отличие от Ника, который к еде практически не притронулся, готовый в любой момент отразить словесный выпад бабушки. Он сидел, сжимая зубы, и бросая гневные взгляды на родителей, которые давали Галине Игнатьевне много говорить. И вместе со злобой на молчаливых родителей, наглую бабушку и не менее наглого Володьку, который явно получал удовольствие от того, что старуха хоть и вскрытую, но прохаживается по поводу Никиты, Ники ощущал ужасный стыд и дискомфорт.
