Малют, как глупый пескарик, увидевший наживку, плыла на стадион к полудню и ждала его голос. Бархатный, тёплый, родной. Но всё это созданный ею образ – какой же невидимый друг на самом деле, где он, кто он – Малют так и не узнала.
– Как прошёл день твой? Что интересного видела? С кем общалась? – начал он привычно расспрашивать.
– Общалась? Ты надо мной издеваешься? – Малют, насупившись, смотрела на траву. – От меня шарахаются, как от болезлой. Ну вот что я им сделала?
Тень всегда терпеливо ждал, когда она выскажется, а потом или шутил, или предлагал вновь понаблюдать за облаками.
– Посмотри, что за картину небо сегодня рисует? – прошелестел его голос.
Малют обычно включалась в игру с улыбкой, но не сегодня.
– Ничего нового, – буркнула она, легла на живот, сложила ладони козырьком и рассматривала в очередной раз стадион.
Она видела блики, серые силуэты и думала, что однажды обязательно найдёт своего собеседника и поговорит с ним по-настоящему, глядя в глаза, видя улыбку, мимику.
– Что с тобой?
Он всегда чувствовал её настроение. Словно был рядом и видел насупленные губы, сжатые зубы, уворачивался от ресниц, вызывающих ветродуй, от которого слезы в панике разбегались.
– Ничего.
– Малют, – друг вздохнул.
– Что? Что Малют? Почему ты ничего о себе не рассказываешь? Кто ты? И что тебе от меня надо? – вспылила она и тут же обняла себя, чтобы успокоить дрожь.
Тишина затянулась.
«Ну и пусть…»
Малют не понимала, что с ней происходит. С утра вспыхивала по мелочам. Дверь умывальной пнула, в столовой специально громко стучала ложкой по тарелке и видела, как на неё с недовольством поглядывали другие, но она им язык показала и убежала.
Ну точно ребёнок. И ведь буква Р зудела невыносимо. А Малют зажмуривалась и мотала головой, прогоняя обрывки ночного видения. Первый раз за долгое время она помнила, что ей снилось. Тёмный коридор, бесконечный. Тишина. Плотная. Она проникала в каждую клеточку, забирала любые звуки, затрудняла дыхание. Она давила, сжимала, скручивала. И не было никого рядом, кто помог бы найти выход.
Сердце заколотилось и Тень словно почувствовал это. Вернулся.
– Расскажи мне, что тебя так напугало? Ты же знаешь, что можешь доверять мне.
– Как? Как я могу доверять тебе, если даже не знаю твоё имя? – Слёзы всё же прорвались и заструились по пылающим щекам.
– Ой ли?
Малют промокнула лицо рукавом и заморгала.
– Ты давно мне его придумала и знаешь, мне оно нравится больше моего.
– Тень?
Он рассмеялся. Но в этот раз Малют не зажмурилась от наслаждения, улавливая каждую нотку. Она вскочила и не попрощавшись побежала со стадиона. А следом летел его голос, он рассказывал, что любит заныривать в прошлое, доставать оттуда жемчужины, собирать из них целые бусы того, что когда-то происходило.
– И восстанавливать старые предметы? – имея в виду радио, подначила тогда Малют.
А он, как всегда, рассмеялся и добавил очень тихо:
– Как и ты…
Фраза роем пчёл летела за беглянкой и жалила, жалила, жалила. «Как и ты!» «Как и ты!» «Как и ты!»
Малют зажимает уши, но следом за фразой подбираются воспоминания из странствий. Вот она подходит к мальчишке и наблюдает, как тот пытается восстановить разбитый кувшин, хлюпает, потому что родители заругают. А Малют берёт его за руку, расспрашивает, что случилось, и ведёт к гончару. Там они вместе создают новый кувшин, пока не красивый, но матушка светится – её малыш становится взрослым.
Почему именно сейчас Малют это вспомнила? Не потому ли, что теперь Тень также взял за руку заблудившуюся странницу и вёл с помощью разговоров? Вот только зачем и куда?
– Подумай, что мешает заглянуть тебе дальше, где скрыт поворот? Ищи подсказку, – всегда спокойно и размерено говорил Тень, когда Малют заходила в тупик в воспоминаниях.
Но чем дальше они продвигалась, чем больше Малют о себе узнавала, тем ярче становились сны. Нет, не сны. Кошмары. И один из них не исчез сегодня, он приоткрыл наконец глаза Малют – она в западне и дверца закрывалась с каждым днём всё плотнее, а ключ тонул в пучине…
-4-
Малют шла от стадиона по улицам и не узнавала их. Вроде бы проходила по этому пути много раз, пять длинных зданий, поворот, ещё три – арка. Из окон смотрели фиалки, коты, иногда птицы выглядывали, изредка люди. А сейчас – всё стало, как и в первый день серым, безликим, безжизненным, словно Малют оказалась не в пятом районе, а в чужом и всё окутало плотным туманом.
Что с ней случилось? Как она забыла про любовь к странствиям? Чем так зацепил её Тень, что она забыла о возможности покинуть город? А сны? Ведь раньше она пыталась по крупицам их восстановить. Нет, не все. Один. С колыбельной матушки, с её объятиями, с тем, чего её лишили. Или Малют поверила, что найдёт ответы с помощью Тени, разглядывая облака?
Но сейчас пелена спала, радость от общения с другом исчезла и стало страшно осознавать, что она не искала себя, а наоборот теряла, все больше превращаясь в безликого горожанина.
Малют пыталась найти лужицу, чтобы увидеть своё отражение, проверить взгляд, не потерял ли он искорки любопытства, а потом сравнить с тем, что ей покажет чудо-зеркало городское, что, если и тут Тень прав. Мы не только в облаках видим, то что хотим видеть, но и в любом отражении: улыбку, если счастливы, слёзы, если грустим.
Лужицы не было, но в стекле тоже можно себя рассмотреть. Малют остановилась у одного из домов и все дни после встречи с Тенью искрами пламени пролетели за один миг, позволяя посмотреть на себя со стороны.
Каждое утро Малют открывала глаза и чувствовала, что сердце не в комнате, а уже у ворот и ждёт её – ну, когда же она намилуется с Тенью – там же лучше, свободнее. Ведь она любит странствовать и не может в сетях барахтаться долго. Не может. Воздух закончится, утонет…
Но стоило два-три раза моргнуть, как видения испарялись. И всё повторялось: умывальная, столовая, прогулки по городу, стадион и беседы с Тенью. К концу дня опять прийти в столовую, без аппетита поковыряться в бездушной еде, съесть пару ложек, чтобы не скручивало желудок, взять стакан воды и пойти в комнату, ждать закат у окна. Понаблюдать за безжизненными строениями и людьми, которые смотрят в одну точку, удивиться – как только не спотыкаются? А когда солнце совсем скроется, лечь в кровать и отсчитывать мгновения до новой встречи с невидимым другом.
Но сегодня что-то пошло не так. Она проснулась среди ночи от ощущения, что её окутала паутина и Малют в панике разорвала невидимый кокон. А утром... Сон не испарился. Она помнила коридор и ужас, который испытала, находясь в нём.
Вернувшись в комнату, Малют поняла – она и правда в коконе. Он не исчез после пробуждения, он превращал Малют в тех людей, что удивляли её. Она в ловушке. И Тень... Тень виноват в этом, помогая ей лучше понять себя? Кто же он друг или...
Малют легла на кровать и накрылась с головой одеялом.
«Что если Бами права? Не стоит мне вспоминать прошлое, там катастрофа, там мне было плохо и страшно. Что если это я создала кокон? И как мне вырваться из него? Как? Или зачем? Может, так всё и должно быть?»
Не хотелось двигаться, дышать. Ничего. Даже голос Тени и картинки из странствий не радовали. Малют отгоняла их. Всё обман. Всё.
Мысли с осознаниями клевали: что если Малют давно уже нет? А город лишь сон, из которого не пробудиться. Что если там за воротами жизнь продолжалась, а здесь те, кто покинул мир живых? Что если от этого и зависело решение стражей, кого пустить, а кому отказать? Кому пришло время, а у кого ещё всё впереди... Тогда можно порадоваться за Огонёчка?
Так и пролежала она до заката, почти без движения, а ночь принесла новый кошмар.
Малют тонула в пучине, зашла всё-таки в реку, послушала духа рода Пахор. Лёгкие раздирало от нехватки воздуха, а ветки сухого дерева царапали и толкали все глубже и глубже. А там странницу ждала Огонёчек, но она не улыбалась, а кричала, кричала, разрывая душу Малют на части. В стороне резвился мальчонка Р, пела Ульяния – они в корзинку собирали ягоды, кроваво-красные и Малют осознала – это воспоминания, которые у неё забрал знахарь при посвящении в странницы.
«Верните!» – кричит Малют и молотит пучину кулаками, пинает ногами.
Вода разлетается брызгами. И вот уже Огонёчек плачет от боли, со страхом смотрит Р и осуждающе покачивает головой Ульяния. А за их спинами вырастает тень. Она движется к Малют и распадается – тёмных силуэтов всё больше и больше. Они выстраиваются в коридор и зовут за собой. Малют делает шаг, ещё шаг, ускоряется, бежит, тянется рукой к свету, заметив, что там впереди дверь.
Но тени сжимаются, от них отделяются нити и сплетают вокруг Малют тот самый кокон, они не пускают к выходу, тянут обратно в пучину.
– Ка-а-ар! – кричит птица, садится на плечо и стучит клювом по темечку Малют, пробираясь под череп, вот-вот доберётся до лакомства.
Малют корчится от боли и краем глаза замечает движение. Еле заметный силуэт. Он рядом. Это тот, кто насылает кошмары? Это он! Он прячет воспоминания. Но почему? Он всё ближе. Он обнимает её за плечи и сжимает до боли, выдавливая из лёгких последние крохи кислорода.
Малют закричала и открыла глаза, воздуха не хватало, сердце металось в груди, как напуганная зверем белка.
«Тук! Тук! Тук!» – размеренный стук заполнил комнату.
Это пульс в висках? Или мерзкая птица?
Нет. Звук шёл от двери.
Спрятав голову под подушкой, Малют бросила:
– Подите прочь!
Но её не услышали.
Тук-тук-тук.
Малют зарычала и сжалась в комок, в надежде, что гость догадается, что его видеть не рады.
ТУК! ТУК! ТУК!
Казалось, даже комната затряслась от ударов. Малют поняла – не оставят в покое. Откинула подушку и пошла к двери, но воздух уплотнился, словно она вновь попала в пучину. Вокруг мельтешили тени, а сквозь дверной проём пробивался свет.
Что же там? Что если сон предупреждал? Или, наоборот, подсказывал – там ждут ответы, которые она так долго ищет.
Туман обволакивал голову, сковывал мысли. Малют медленно продвигалась и тянулась к ручке.
ТУК-ТУК-ТУК.
А гость настойчив. Малют подошла к двери и прежде чем открыть её прислушалась. Показалось, что с той стороны цокали когти. Что если там птица? Она ждёт, когда выйдет добыча, так долго от неё ускользающая.
Тук-тук-тук.
В унисон с сердцем повторился стук. Малют совсем чуть-чуть приоткрыла дверь и увидела, что у порога переминался юноша: лет двадцати, в белой рубахе и светлых штанах. Тёмные волосы зачёсаны назад и взгляд, как у всех горожан – в никуда.
Малют резко дёрнула дверную ручку, и юноша чуть не упал: занёс руку, чтобы постучать ещё раз и не ожидал наткнуться на пустоту.
– Здравствуйте, – механическим голосом проговорил он. – Вам нужно пройти к медику для осмотра.
– Зачем?
– Комната находится на первом этаже, – продолжил юноша, не моргая.
Малют рассматривала гостя: одного с ней роста, впалые щёки, маленький лоб, а на нём…
«Что это? Звезда?» – усмехнулась Малют.
Прямо у кромки волос блестела голубоватая точка. Она мерцала, будто передавала сигнал, совпадая с темпом речи юноши.
– Хорошо. Сейчас подойду.
Малют собралась захлопнуть дверь, но гость заметно занервничал, указательный палец застучал по бедру, дыхание сбилось, и точка чаще замерцала, переливаясь оттенками красного. Он кивнул, будто получил указания и взял за руку Малют.
– Нет времени на размышления, вас уже ждут. Это срочно.
Она не стала сопротивляться, пожалела юношу, вдруг точка во лбу может причинить боль. Да и любопытство проснулось.
– А что случилось?
Провожатый не ответил, но левым плечом словно отмахнулся. Малют продолжила:
– Только меня ждут у медика?
Чуть дёрнулось правое плечо юноши.
«Ага, значит, можно с тобой общаться жестами? О чём бы ещё спросить...»
Но план странницы раскусили, проводник обернулся, осуждающе покачал головой и подтолкнул Малют вперёд, сам спрятавшись за её спиной. Так и шли они по лестницам и коридорам. Молча. Пока не остановились у двери с красным символом – две тропинки пересеклись и их обвели кругом, словно отметили – здесь произойдёт важная встреча. С кем и почему? Это Малют скоро узнает.
-5-
Комната заставила зажмуриться от яркого белого света. Стены, потолок, стол, занавески: всё прямо искрилось белизной и стерильностью. Загрузки мельком показали значение последнего слова, и Малют почувствовала, как волосы встали дыбом – всех мелких букашек, даже невидимых уничтожали… Изверги…
Малют встретил мужчина – «доктор» – всплыла подсказка. На нём белая обувь, перчатки, белой же костюм, капюшон накинут на лоб и закреплён так, что не видно ни одного волоска. Малют вспомнила человека у костра, только у того балахон был тёмный и сливался с темнотой ночи, а у доктора скрыто ещё и лицо: маской и очками огромными. Загрузки поспешили заменить домысел Малют про покойника, вставшего из могилы на слово «медицинская форма», и бег мурашек по спине слегка успокоился.
– Проходите, присаживайтесь. – Он указал на кушетку, такую же белую и покрытую белой же простыней.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Малют.
– Это вы мне расскажите. – Доктор приступил к осмотру: посветил в глаза, ощупал шею, проверил пульс и, поймав взгляд Малют, пояснил. – Вы пропустили ужин вчера и не появились сегодня на завтраке.
– Аппетита не было, – пожала Малют плечами, не объяснять же, что в странствиях она научилась обходиться без еды долгое время.
– Вас что-то беспокоит? – нахмурился доктор.
– Конечно, я не знаю кто вы, зачем меня сюда пригласили, – с вызовом ответила Малют и попыталась встать с кушетки.
Но ей не позволили.
– Справедливо. Я – Лем, – он протянул руку и мягко пожал ладонь Малют. – Это обычный осмотр. Мы волнуемся за каждого жителя. А в мои обязанности входит поддержка здоровья у новичков.
– Ну и как?
– Что как? – Доктор снял очки, а брови так и остались наверху, словно держали их, да так и прилипли почти ко лбу.
– Ну осмотр. Что вы там видите? Что со мной, доктор? – Малют наклонилась к нему.
Он потёр очки, снял маску, сел рядом и достал из кармана папку, только не как у Бами – эта светилась, и доктор что-то писал в ней белой палочкой.
– Показатели в норме, пульс немного повышен, – он взял запястье Малют, нажал на её браслет, тот завибрировал, а по экрану побежали цифры, линии. – Сахар упал, вы уж не пропускайте питание – оно сбалансировано, для каждого индивидуально рассчитано, сколько калорий нужно на день.
– Для чего?
Наверное, не привык доктор к вопросам, почесал лоб, Малют рассмотрела выглянувшие тёмные волосы и предположила – он старше её лет на пять не больше, а Лем раскладывается, наверное, как лекарь молодой.
«Интересно ответит? Или ему запретят? Кто же всем этим управляет?»
Малют пробежалась взглядом по комнате, но ни за что не зацепилась – всё белое, словно кто-то просыпал муку… Много муки… Очень много…
– Справедливо, что вы задаёте вопросы. Но…
– Гостю не всё можно знать, – Малют вздохнула и встала с кушетки. – Ну я пойду тогда, раз со мной всё в порядке?
– Да-да, конечно. Справедливо, что вы хотите уйти. Только…
– Что?
Малют почувствовала, как напряглись мышцы, если он сейчас не ответит, она покажет какая может быть в гневе.
– Вам бы к инициатору сходить, загрузки для гостя быстро заканчиваются и всё становится скучным, однотипным.
– Как прошёл день твой? Что интересного видела? С кем общалась? – начал он привычно расспрашивать.
– Общалась? Ты надо мной издеваешься? – Малют, насупившись, смотрела на траву. – От меня шарахаются, как от болезлой. Ну вот что я им сделала?
Тень всегда терпеливо ждал, когда она выскажется, а потом или шутил, или предлагал вновь понаблюдать за облаками.
– Посмотри, что за картину небо сегодня рисует? – прошелестел его голос.
Малют обычно включалась в игру с улыбкой, но не сегодня.
– Ничего нового, – буркнула она, легла на живот, сложила ладони козырьком и рассматривала в очередной раз стадион.
Она видела блики, серые силуэты и думала, что однажды обязательно найдёт своего собеседника и поговорит с ним по-настоящему, глядя в глаза, видя улыбку, мимику.
– Что с тобой?
Он всегда чувствовал её настроение. Словно был рядом и видел насупленные губы, сжатые зубы, уворачивался от ресниц, вызывающих ветродуй, от которого слезы в панике разбегались.
– Ничего.
– Малют, – друг вздохнул.
– Что? Что Малют? Почему ты ничего о себе не рассказываешь? Кто ты? И что тебе от меня надо? – вспылила она и тут же обняла себя, чтобы успокоить дрожь.
Тишина затянулась.
«Ну и пусть…»
Малют не понимала, что с ней происходит. С утра вспыхивала по мелочам. Дверь умывальной пнула, в столовой специально громко стучала ложкой по тарелке и видела, как на неё с недовольством поглядывали другие, но она им язык показала и убежала.
Ну точно ребёнок. И ведь буква Р зудела невыносимо. А Малют зажмуривалась и мотала головой, прогоняя обрывки ночного видения. Первый раз за долгое время она помнила, что ей снилось. Тёмный коридор, бесконечный. Тишина. Плотная. Она проникала в каждую клеточку, забирала любые звуки, затрудняла дыхание. Она давила, сжимала, скручивала. И не было никого рядом, кто помог бы найти выход.
Сердце заколотилось и Тень словно почувствовал это. Вернулся.
– Расскажи мне, что тебя так напугало? Ты же знаешь, что можешь доверять мне.
– Как? Как я могу доверять тебе, если даже не знаю твоё имя? – Слёзы всё же прорвались и заструились по пылающим щекам.
– Ой ли?
Малют промокнула лицо рукавом и заморгала.
– Ты давно мне его придумала и знаешь, мне оно нравится больше моего.
– Тень?
Он рассмеялся. Но в этот раз Малют не зажмурилась от наслаждения, улавливая каждую нотку. Она вскочила и не попрощавшись побежала со стадиона. А следом летел его голос, он рассказывал, что любит заныривать в прошлое, доставать оттуда жемчужины, собирать из них целые бусы того, что когда-то происходило.
– И восстанавливать старые предметы? – имея в виду радио, подначила тогда Малют.
А он, как всегда, рассмеялся и добавил очень тихо:
– Как и ты…
Фраза роем пчёл летела за беглянкой и жалила, жалила, жалила. «Как и ты!» «Как и ты!» «Как и ты!»
Малют зажимает уши, но следом за фразой подбираются воспоминания из странствий. Вот она подходит к мальчишке и наблюдает, как тот пытается восстановить разбитый кувшин, хлюпает, потому что родители заругают. А Малют берёт его за руку, расспрашивает, что случилось, и ведёт к гончару. Там они вместе создают новый кувшин, пока не красивый, но матушка светится – её малыш становится взрослым.
Почему именно сейчас Малют это вспомнила? Не потому ли, что теперь Тень также взял за руку заблудившуюся странницу и вёл с помощью разговоров? Вот только зачем и куда?
– Подумай, что мешает заглянуть тебе дальше, где скрыт поворот? Ищи подсказку, – всегда спокойно и размерено говорил Тень, когда Малют заходила в тупик в воспоминаниях.
Но чем дальше они продвигалась, чем больше Малют о себе узнавала, тем ярче становились сны. Нет, не сны. Кошмары. И один из них не исчез сегодня, он приоткрыл наконец глаза Малют – она в западне и дверца закрывалась с каждым днём всё плотнее, а ключ тонул в пучине…
-4-
Малют шла от стадиона по улицам и не узнавала их. Вроде бы проходила по этому пути много раз, пять длинных зданий, поворот, ещё три – арка. Из окон смотрели фиалки, коты, иногда птицы выглядывали, изредка люди. А сейчас – всё стало, как и в первый день серым, безликим, безжизненным, словно Малют оказалась не в пятом районе, а в чужом и всё окутало плотным туманом.
Что с ней случилось? Как она забыла про любовь к странствиям? Чем так зацепил её Тень, что она забыла о возможности покинуть город? А сны? Ведь раньше она пыталась по крупицам их восстановить. Нет, не все. Один. С колыбельной матушки, с её объятиями, с тем, чего её лишили. Или Малют поверила, что найдёт ответы с помощью Тени, разглядывая облака?
Но сейчас пелена спала, радость от общения с другом исчезла и стало страшно осознавать, что она не искала себя, а наоборот теряла, все больше превращаясь в безликого горожанина.
Малют пыталась найти лужицу, чтобы увидеть своё отражение, проверить взгляд, не потерял ли он искорки любопытства, а потом сравнить с тем, что ей покажет чудо-зеркало городское, что, если и тут Тень прав. Мы не только в облаках видим, то что хотим видеть, но и в любом отражении: улыбку, если счастливы, слёзы, если грустим.
Лужицы не было, но в стекле тоже можно себя рассмотреть. Малют остановилась у одного из домов и все дни после встречи с Тенью искрами пламени пролетели за один миг, позволяя посмотреть на себя со стороны.
Каждое утро Малют открывала глаза и чувствовала, что сердце не в комнате, а уже у ворот и ждёт её – ну, когда же она намилуется с Тенью – там же лучше, свободнее. Ведь она любит странствовать и не может в сетях барахтаться долго. Не может. Воздух закончится, утонет…
Но стоило два-три раза моргнуть, как видения испарялись. И всё повторялось: умывальная, столовая, прогулки по городу, стадион и беседы с Тенью. К концу дня опять прийти в столовую, без аппетита поковыряться в бездушной еде, съесть пару ложек, чтобы не скручивало желудок, взять стакан воды и пойти в комнату, ждать закат у окна. Понаблюдать за безжизненными строениями и людьми, которые смотрят в одну точку, удивиться – как только не спотыкаются? А когда солнце совсем скроется, лечь в кровать и отсчитывать мгновения до новой встречи с невидимым другом.
Но сегодня что-то пошло не так. Она проснулась среди ночи от ощущения, что её окутала паутина и Малют в панике разорвала невидимый кокон. А утром... Сон не испарился. Она помнила коридор и ужас, который испытала, находясь в нём.
Вернувшись в комнату, Малют поняла – она и правда в коконе. Он не исчез после пробуждения, он превращал Малют в тех людей, что удивляли её. Она в ловушке. И Тень... Тень виноват в этом, помогая ей лучше понять себя? Кто же он друг или...
Малют легла на кровать и накрылась с головой одеялом.
«Что если Бами права? Не стоит мне вспоминать прошлое, там катастрофа, там мне было плохо и страшно. Что если это я создала кокон? И как мне вырваться из него? Как? Или зачем? Может, так всё и должно быть?»
Не хотелось двигаться, дышать. Ничего. Даже голос Тени и картинки из странствий не радовали. Малют отгоняла их. Всё обман. Всё.
Мысли с осознаниями клевали: что если Малют давно уже нет? А город лишь сон, из которого не пробудиться. Что если там за воротами жизнь продолжалась, а здесь те, кто покинул мир живых? Что если от этого и зависело решение стражей, кого пустить, а кому отказать? Кому пришло время, а у кого ещё всё впереди... Тогда можно порадоваться за Огонёчка?
Так и пролежала она до заката, почти без движения, а ночь принесла новый кошмар.
Малют тонула в пучине, зашла всё-таки в реку, послушала духа рода Пахор. Лёгкие раздирало от нехватки воздуха, а ветки сухого дерева царапали и толкали все глубже и глубже. А там странницу ждала Огонёчек, но она не улыбалась, а кричала, кричала, разрывая душу Малют на части. В стороне резвился мальчонка Р, пела Ульяния – они в корзинку собирали ягоды, кроваво-красные и Малют осознала – это воспоминания, которые у неё забрал знахарь при посвящении в странницы.
«Верните!» – кричит Малют и молотит пучину кулаками, пинает ногами.
Вода разлетается брызгами. И вот уже Огонёчек плачет от боли, со страхом смотрит Р и осуждающе покачивает головой Ульяния. А за их спинами вырастает тень. Она движется к Малют и распадается – тёмных силуэтов всё больше и больше. Они выстраиваются в коридор и зовут за собой. Малют делает шаг, ещё шаг, ускоряется, бежит, тянется рукой к свету, заметив, что там впереди дверь.
Но тени сжимаются, от них отделяются нити и сплетают вокруг Малют тот самый кокон, они не пускают к выходу, тянут обратно в пучину.
– Ка-а-ар! – кричит птица, садится на плечо и стучит клювом по темечку Малют, пробираясь под череп, вот-вот доберётся до лакомства.
Малют корчится от боли и краем глаза замечает движение. Еле заметный силуэт. Он рядом. Это тот, кто насылает кошмары? Это он! Он прячет воспоминания. Но почему? Он всё ближе. Он обнимает её за плечи и сжимает до боли, выдавливая из лёгких последние крохи кислорода.
***
Малют закричала и открыла глаза, воздуха не хватало, сердце металось в груди, как напуганная зверем белка.
«Тук! Тук! Тук!» – размеренный стук заполнил комнату.
Это пульс в висках? Или мерзкая птица?
Нет. Звук шёл от двери.
Спрятав голову под подушкой, Малют бросила:
– Подите прочь!
Но её не услышали.
Тук-тук-тук.
Малют зарычала и сжалась в комок, в надежде, что гость догадается, что его видеть не рады.
ТУК! ТУК! ТУК!
Казалось, даже комната затряслась от ударов. Малют поняла – не оставят в покое. Откинула подушку и пошла к двери, но воздух уплотнился, словно она вновь попала в пучину. Вокруг мельтешили тени, а сквозь дверной проём пробивался свет.
Что же там? Что если сон предупреждал? Или, наоборот, подсказывал – там ждут ответы, которые она так долго ищет.
Туман обволакивал голову, сковывал мысли. Малют медленно продвигалась и тянулась к ручке.
ТУК-ТУК-ТУК.
А гость настойчив. Малют подошла к двери и прежде чем открыть её прислушалась. Показалось, что с той стороны цокали когти. Что если там птица? Она ждёт, когда выйдет добыча, так долго от неё ускользающая.
Тук-тук-тук.
В унисон с сердцем повторился стук. Малют совсем чуть-чуть приоткрыла дверь и увидела, что у порога переминался юноша: лет двадцати, в белой рубахе и светлых штанах. Тёмные волосы зачёсаны назад и взгляд, как у всех горожан – в никуда.
Малют резко дёрнула дверную ручку, и юноша чуть не упал: занёс руку, чтобы постучать ещё раз и не ожидал наткнуться на пустоту.
– Здравствуйте, – механическим голосом проговорил он. – Вам нужно пройти к медику для осмотра.
– Зачем?
– Комната находится на первом этаже, – продолжил юноша, не моргая.
Малют рассматривала гостя: одного с ней роста, впалые щёки, маленький лоб, а на нём…
«Что это? Звезда?» – усмехнулась Малют.
Прямо у кромки волос блестела голубоватая точка. Она мерцала, будто передавала сигнал, совпадая с темпом речи юноши.
– Хорошо. Сейчас подойду.
Малют собралась захлопнуть дверь, но гость заметно занервничал, указательный палец застучал по бедру, дыхание сбилось, и точка чаще замерцала, переливаясь оттенками красного. Он кивнул, будто получил указания и взял за руку Малют.
– Нет времени на размышления, вас уже ждут. Это срочно.
Она не стала сопротивляться, пожалела юношу, вдруг точка во лбу может причинить боль. Да и любопытство проснулось.
– А что случилось?
Провожатый не ответил, но левым плечом словно отмахнулся. Малют продолжила:
– Только меня ждут у медика?
Чуть дёрнулось правое плечо юноши.
«Ага, значит, можно с тобой общаться жестами? О чём бы ещё спросить...»
Но план странницы раскусили, проводник обернулся, осуждающе покачал головой и подтолкнул Малют вперёд, сам спрятавшись за её спиной. Так и шли они по лестницам и коридорам. Молча. Пока не остановились у двери с красным символом – две тропинки пересеклись и их обвели кругом, словно отметили – здесь произойдёт важная встреча. С кем и почему? Это Малют скоро узнает.
-5-
Комната заставила зажмуриться от яркого белого света. Стены, потолок, стол, занавески: всё прямо искрилось белизной и стерильностью. Загрузки мельком показали значение последнего слова, и Малют почувствовала, как волосы встали дыбом – всех мелких букашек, даже невидимых уничтожали… Изверги…
Малют встретил мужчина – «доктор» – всплыла подсказка. На нём белая обувь, перчатки, белой же костюм, капюшон накинут на лоб и закреплён так, что не видно ни одного волоска. Малют вспомнила человека у костра, только у того балахон был тёмный и сливался с темнотой ночи, а у доктора скрыто ещё и лицо: маской и очками огромными. Загрузки поспешили заменить домысел Малют про покойника, вставшего из могилы на слово «медицинская форма», и бег мурашек по спине слегка успокоился.
– Проходите, присаживайтесь. – Он указал на кушетку, такую же белую и покрытую белой же простыней.
– Что-то случилось? – поинтересовалась Малют.
– Это вы мне расскажите. – Доктор приступил к осмотру: посветил в глаза, ощупал шею, проверил пульс и, поймав взгляд Малют, пояснил. – Вы пропустили ужин вчера и не появились сегодня на завтраке.
– Аппетита не было, – пожала Малют плечами, не объяснять же, что в странствиях она научилась обходиться без еды долгое время.
– Вас что-то беспокоит? – нахмурился доктор.
– Конечно, я не знаю кто вы, зачем меня сюда пригласили, – с вызовом ответила Малют и попыталась встать с кушетки.
Но ей не позволили.
– Справедливо. Я – Лем, – он протянул руку и мягко пожал ладонь Малют. – Это обычный осмотр. Мы волнуемся за каждого жителя. А в мои обязанности входит поддержка здоровья у новичков.
– Ну и как?
– Что как? – Доктор снял очки, а брови так и остались наверху, словно держали их, да так и прилипли почти ко лбу.
– Ну осмотр. Что вы там видите? Что со мной, доктор? – Малют наклонилась к нему.
Он потёр очки, снял маску, сел рядом и достал из кармана папку, только не как у Бами – эта светилась, и доктор что-то писал в ней белой палочкой.
– Показатели в норме, пульс немного повышен, – он взял запястье Малют, нажал на её браслет, тот завибрировал, а по экрану побежали цифры, линии. – Сахар упал, вы уж не пропускайте питание – оно сбалансировано, для каждого индивидуально рассчитано, сколько калорий нужно на день.
– Для чего?
Наверное, не привык доктор к вопросам, почесал лоб, Малют рассмотрела выглянувшие тёмные волосы и предположила – он старше её лет на пять не больше, а Лем раскладывается, наверное, как лекарь молодой.
«Интересно ответит? Или ему запретят? Кто же всем этим управляет?»
Малют пробежалась взглядом по комнате, но ни за что не зацепилась – всё белое, словно кто-то просыпал муку… Много муки… Очень много…
– Справедливо, что вы задаёте вопросы. Но…
– Гостю не всё можно знать, – Малют вздохнула и встала с кушетки. – Ну я пойду тогда, раз со мной всё в порядке?
– Да-да, конечно. Справедливо, что вы хотите уйти. Только…
– Что?
Малют почувствовала, как напряглись мышцы, если он сейчас не ответит, она покажет какая может быть в гневе.
– Вам бы к инициатору сходить, загрузки для гостя быстро заканчиваются и всё становится скучным, однотипным.
