Гостиная была одна, но две двери на противоположных ее концах вели в разные спальни. Умно. Хозяева же не знают, насколько тесны наши с Белогором отношения. Вот и предоставили выбор. Хотите — вместе ночуйте, хотите — по отдельности.
Мебели тут было немного: пара резных комодов, да расписанный мелкими восточными узорами и переливающийся перламутровой инкрустацией на солнце низкий широкий столик в окружении уже знакомых подушек. Но главным достоинством зала оказались панорамные арочные окна. Из них открывался просто умопомрачительный вид на дворцовый парк с фонтанами, пышными кустарниками и пальмами. А еще через них проникал ветерок, дарующий приятную прохладу и сладковатые запахи каких-то цветов.
Практически вслед за нами появились пара служанок с заставленными едой подносами. Они профессионально расставили все на столике и с поклонами, пятясь спиной назад, удалились.
Есть хотелось неимоверно, особенно едва нос уловил умопомрачительные ароматы, тянущиеся от стола. И даже неудобства сидения в непривычной позе со скрещенными ногами померкли перед желанием утолить голод.
Вот только утолить голод оказалось не так и просто. На столе было все: рассыпчатый рис с инжиром, мясо под разными соусами, лепешки хлеба, тушеные и мелко нашинкованные овощи, но при этом не наблюдалось ни одной даже маленькой ложечки или вилки. Нет, ну не руками же лезть в еду? Тут ведь даже салфеток нет! А одной розовой водой, которая была в чаше для омовения рук, от жира не избавиться.
— Они забыли дать нам ложки, — констатировала я очевидный факт.
— Не забыли, их здесь вообще нет, — поправил Белогор.
— Нет? Но руками в общую тарелку лезть не гигиенично!
— С этим не поспоришь, хотя по большей части так они и едят. Но мы можем использовать хлеб.
Ко мне придвинули блюдо с небольшими плоскими лепешками. Я взяла одну в руки. Та походила на лаваш, может быть чуть потолще. Однако, когда я попробовала с ее помощью выловить кусочек мяса из ближайшей тарелки, импровизированная ложка лишь размякла и согнулась, отказываясь поддевать желанную еду.
— Видимо придется обходиться хлебом, — расстроено заключила я.
А в следующий миг, наблюдавший за моими безрезультатными попытками Белогор оторвал от лепешки часть, хитро ее свернул и легко подцепил не поддавшийся мне кусочек.
— Одним хлебом сыт не будешь, — заявил он и поднес мясной лавашик к моим губам. — Прошу.
Стало неловко. В который уже раз за день! Но есть все же хотелось, поэтому, задушив смущение на корню, я откусила. И правильно! Мясо буквально растаяло во рту, а пряный соус из восточных специй подарил целый коктейль вкусов.
— М-м, вкусно! — я даже прищурилась от удовольствия.
— Еще? — с готовностью предложил Белогор.
На меня смотрели выжидательно и с каким-то предвкушением, что ли?
— Часто приходится кого-то кормить? — хмыкнула я, одновременно чувствуя, как смущение возвращается вновь.
— Нет, — ответил он, а затем улыбнулся. — Но ради тебя готов повторить.
Щеки мгновенно вспыхнули жаром.
Да что ж такое-то? На что я так остро реагирую? С сокурсниками-то мы и пиццу одну на всех ели и пиво из одной бутылки пили! И комментариев подобных этому я уже наслушалась. И ничего!
Вот только Белогор не был моим сокурсником. Я воспринимала его совершенно иначе. И вот это самое «иначе» заставляло меня смущаться и теряться, кажется, впервые в жизни при общении с мужчиной. Черт побери, даже с Глебом ни разу такого не испытывала!
— Я сама попробую, — пробормотала я и забрала надкусанную «ложку».
Мне показалось, или в глазах мужчины проскользнуло сожаление?
Это предположение еще больше выбило из колеи, и я предпочла сосредоточиться на еде.
И тут же едва не подавилась от следующих слов Белогора:
— Все-таки вы с Василисой совершенно не похожи. Теперь, даже если бы я встретил вас обеих одновременно, то не ошибся бы.
— Ну, характер у нас действительно разный, — кашлянув, согласилась я.
Однако Белогор отрицательно качнул головой.
— Дело не в характере. Точнее, не только в нем. Твои глаза горят огнем, и этот огонь может греть, даже обжигать саму душу. А у Василисы взгляд темной чародейки — холодный, неживой.
Ух! Это мне сейчас комплимент сделали?
Я растерялась, не зная, как реагировать. С одной стороны, когда мужчина, который нравится тебе, проявляет к тебе заботу, внимание и комплименты отвешивает — это хорошо. С другой — рациональная часть сознания помнила предупреждения Яра и Костопраха, их страх перед Белым Князем. А еще — реакцию Наволода на Источник Мертвой воды. И чтобы доступа к нему не лишиться, можно девчонке неопытной и комплиментов наговорить, и поухаживать.
Самое паршивое, что эта версия выглядела куда более правдоподобной, чем вероятность того, что сильный колдун, повелевающий монстрами мира мертвых, взял и влюбился в недавнюю студенточку. Даже Василису, которая внешне была моей копией, но при этом являлась сильной обученной чародейкой, он посчитал лишь подходящей партией, не более того. А у меня и магии нет…
От этих мыслей настроение стало портиться, так что пришлось вновь мысленно себя обругать.
— Это хорошо. Очень уж не хочется еще раз сожженной оказаться, — выдавила я первое, что пришло в голову, и поспешно запихнула в рот очередной кусок мясного лаваша.
К счастью, Белогор тоже разговор продолжать не стал и продолжил ужинать молча. Только когда мои «столовые приборы» заканчивались, предусмотрительно сворачивал и протягивал новые треугольнички из лепешек.
Впрочем, это понадобилось только трижды — наелась я быстро. Предложенная еда оказалась не только вкусной, но и сытной. Когда же мы допивали цветочный чай с маленькими, но очень сладкими кусочками пахлавы, в гостиную вошел слуга.
— Султан Ала Ад-Дин, да пребудет он во здравии во веки веков, приглашает уважаемых гостей, будь на то их желание, посмотреть на забаву, которую мой господин в мудрости своей повелел устроить для увеселения глаз и бодрости духа!
Я недоуменно посмотрела на Белогора. Увеселение глаз и бодрость духа? Футбол, что ли?
— Мы с радостью и благодарностью принимаем приглашение великого султана, — ответил Белогор, а, повернувшись ко мне, добавил: — Не вежливо отказываться. Да и до вечера еще далеко.
Пришлось подниматься и идти за слугой, который повел нас, к моему удивлению не в какой-нибудь тронный зал, а к одному из выходов из дворца. Оказавшись во внутреннем дворе, где журчал небольшой фонтан и лениво прогуливался здоровый павлин, я увидела, что Аладдин и Будур уже ждут нас.
— Очень рад, что вы приняли приглашение, — сказал Аладдин, делая шаг навстречу. — Надеюсь, то, что вы увидите, вам придется по вкусу. Я так и вовсе с удовольствием принял бы в этом развлечении участие, да не по статусу, увы.
— Султаном стал, а по-прежнему ведет себя как мальчишка, — укоризненно отметила Будур, однако в ее голосе никакого осуждения не было, словно предстоящее зрелище ей и самой было по душе.
— А что будет-то? — не выдержав, спросила я.
Аладдин хитро прищурился и пообещал:
— Все увидите сами.
Будур хлопнула в ладоши и откуда-то сверху спикировал огромный ковер, зависнув на расстоянии ладони от земли. А из дворца быстро выбежали слуги с подушками в руках и быстро накидали их на ковер.
— Прошу, — сказал Аладдин и первым уселся на подушки.
Царевна Будур грациозно опустилась рядом с ним, а потом устроились и мы с Белогором. Что приятно, в отличие от пледа, на котором мы добирались до Аграбы, этот ковер-самолет даже не пружинил.
— Полетели! — воскликнул Аладдин и взмахнул рукой.
От резкого вертикального взлета у меня перехватило дух, а пальцы невольно сжали подушки. Особенно когда мы словно на скоростном лифте поднялись выше куполов дворца. Высоко-то как! И ни стеночки, ни перегородочки, только подушки!
Сердце забилось сильнее, и одна из рук, оставив подушку, вцепилась в Белогора. Падать, если что, будем вместе!
Ладонь колдуна тотчас накрыла мои пальцы и слегка сжала. Сам же он наклонился к моему уху и тихо произнес:
— Ковер под защитным куполом, не волнуйся. Но даже если купол исчезнет, я рядом и не дам тебе упасть.
И вот так от его слов приятно стало! И плевать, если даже сказаны они были только из расчета. Сейчас я об этом не желала думать.
А потом мы полетели над Аграбой, и я забыла обо всем, глядя на раскинувшийся внизу город. Насколько же он был огромен! И по-восточному красив.
Казалось, что все жители, имеющие хоть какие-то средства, стараются всеми силами показать свое богатство, отстраивая сооружения самых причудливых форм. А еще я видела большие парки, фонтаны, множество базарчиков и пестрые жилые кварталы.
Дневная жара уже спала, легкий ветерок обдувал лицо, и я в очередной раз восхитилась тому, что со мной происходит. Если это сон, пожалуйста, не будите меня!
Наконец мы пролетели над огромным рынком, располагавшимся на площади у самых ворот, и ковер вылетел за пределы городских стен.
Мы оказались не одни. Внизу под нами толпы людей спешили в том же направлении. Кто пешком, кто верхом на верблюдах, кто-то на повозках, полных тюков и крепко закупоренных кувшинов. Даже несколько ковров неподалеку от нас в воздухе парило. Такое впечатление, словно весь город решил выбраться из города одновременно.
— Ал, прибавь ходу, друг! Над тобой смеются даже черепахи! — внезапно раздался бодрый голос из ниоткуда.
От неожиданности я чуть не вскрикнула, хотя где-то глубоко в душе и ожидала его появления. Да, это был джинн! Настоящий джинн! Он возник справа от ковра и теперь летел рядом с нами. Синий, полупрозрачный, в чалме, и ухмыляющийся так широко, что ему позавидовал бы сам Мик Джаггер.
«Вот кому зубную пасту рекламировать надо», — мелькнула мысль.
— Джинни, где твоя вежливость? — со смехом сказал Аладдин. — У нас тут вообще-то гости!
Джинн мгновенно встал вертикально в воздухе и слегка увеличился в размерах, выпятив грудь и выдвинув вперед челюсть. А затем двумя пальцами отдал честь, словно заправский шериф из фильмов про Дикий Запад.
— Прошу прощения, госпожа…
— Марья, — подсказала я, изо всех сил стараясь оставаться серьезной. Получалось слабо.
— Марья, — подтвердил джинн. — И господин… — он взглянул на Белогора и вдруг осекся.
Челюсть у джинна упала вниз. Он подхватил ее одной рукой, со щелчком вернул на место и мгновенно отлетел от ковра. Из-за спины джинна появилось еще восемь рук, причем каждая сжимала по здоровенному ятагану, а синее тело оказалось облачено в какой-то арабский доспех.
— Эй, Джинни, ты чего? — встревоженно воскликнула Будур, а Аладдин недоуменно переводил взгляд с него на Белогора и обратно.
Белогор же посмотрел на духа воздуха и спокойно произнес:
— Я гость здесь, и гостем останусь. Тебе не о чем волноваться.
Только после этого лишние руки у джинна исчезли, и он заметно расслабился, пробормотав:
— Хорошо бы. Я как-то не скучаю по Джаханнаму. Мне и здесь неплохо.
— Пусть так и будет, — усмехнулся Белогор.
А я в очередной раз напомнила себе, что с тем, кого испугался даже джинн, следует быть внимательной. А то ишь ты, расслабилась. От комплиментов растаяла.
— Что случилось-то? — уточнил Аладдин.
— Все в порядке, Ал! — джинн снова показал свою широченную улыбку. — Теперь все хорошо. И я с нетерпением жду начала мунафаса! На этот раз все будет еще веселее!
— У тебя все готово? — спросил Аладдин, переставая хмуриться.
— А как же! — джинн сделал в воздухе мертвую петлю.
Видно было, что, услышав от Белогора, что тот гость, воздушный дух совершенно перестал волноваться и теперь откровенно радовался предстоящему событию.
За ним и Аладдин расслабился. А вот царевна Будур — нет. Я поймала ее внимательный и изучающий взгляд, брошенный на Белогора. Царевна, в отличие от Аладдина, оставалась встревоженной.
— Что такое мунафаса? — спросила я, чтобы переменить тему.
— Соревнования, госпожа Марья! — ответил джинн. — На ловкость, бесстрашие, внимательность и еще кучу всяких полезных в жизни штук! Ал со скуки придумал, — напоследок добавил он и взлетел выше.
Хм. Бесстрашие? Нет, это уже не похоже на футбол. Любопытно…
Мы отдалились от города на приличное расстояние, прежде чем ковер остановился, зависнув в воздухе примерно на высоте девятого этажа. Аладдин поднялся на ноги и подошел к самому краю, внимательно что-то рассматривая внизу.
И не боится ведь! У меня, например, только от осознания такой высоты мурашки по спине побежали и ладони вспотели.
— Ох, Джинни, ты просто молодец! — воскликнул Аладдин, и я, решившись, наконец-то посмотрела вниз.
Ничего себе! Да это просто амфитеатр какой-то! Многоярусные трибуны для зрителей образовывали огромный круг размером с Колизей и засыпанной песком ареной. Трибуны были почти полностью забиты народом, который все еще прибывал.
Мы стали плавно снижаться прямо в центр арены. Люди, заметив наш ковер и Аладдина, приветственно завопили и захлопали. Ковер вновь завис над землей на уровне самых верхних трибун. Аладдин поднял руки в приветственном жесте и шум толпы усилился многократно.
— Добро пожаловать на мунафаса! — закричал он.
И голос был такой силы, что долетел до каждого зрителя, словно где-то внизу стояли огромные колонки с какого-нибудь рок-фестиваля.
«Магия», — поняла я.
— Добро пожаловать, достойные жители Аграбы, гости и просто случайно зашедшие! — продолжил Аладдин. — Мунафаса — это соревнования самых ловких, самых сильных, самых… В общем, я это повторяю каждый раз, и вы сами все знаете.
Он хмыкнул, и с трибун в ответ раздался смех.
— Любой может принять в них участие, ограничений нет! А наградой сегодняшнему победителю будет вот этот камень! — Аладдин вытянул руку и на его ладони засверкал огромный рубин с кулак размером.
Толпа восторженно ахнула. Да и я тоже, честно признаться. Камень был самым настоящим, это моя чуйка сразу определила. И даже по примерным расчетам стоил… да дофига он стоил! Особенно здесь, на Востоке, где рубины ценились выше алмазов.
— Подготовить арену! — воскликнул Аладдин и вновь поднял обе руки вверх. В правой ярким пламенем горел на солнце рубин.
— Ну, моя очередь, — услышала я тихий голос джинна, но обернуться не успела.
Внизу раздался низкий гул, а затем, прямо из песка, вращаясь, словно гигантские сверла, начали вылезать огромные колонны. Они были разной высоты и разной толщины. Самые маленькие не превышали человеческий рост, а самые большие почти доставали до нашего ковра. Некоторые абсолютно гладкие, а другие, напротив, все в странных каменных наростах. Несколько колонн и вовсе напоминали шпили.
Сверху мне было видно, что вершины колонн тоже не одинаковые. Где-то это были простые площадки, а где-то росли деревья, или располагались небольшие прудики с водой.
Между колоннами прямо в воздухе на разной высоте повисли ковры и коврики. Свободно парили меж колонн доски, бревна и булыжники самого разного размера, двигаясь совершенно хаотично.
А потом в самом центре арены выросла главная колонна — самая высокая. На ней стоял лишь небольшой столик. Наш ковер подлетел к ней, и Аладдин, под крики зрителей, положил на этот столик призовой рубин. После чего мы отлетели подальше, так, чтобы можно было без проблем видеть всю арену, и Аладдин провозгласил:
— Да найдет награда достойнейшего! Выходите, соискатели!
Мебели тут было немного: пара резных комодов, да расписанный мелкими восточными узорами и переливающийся перламутровой инкрустацией на солнце низкий широкий столик в окружении уже знакомых подушек. Но главным достоинством зала оказались панорамные арочные окна. Из них открывался просто умопомрачительный вид на дворцовый парк с фонтанами, пышными кустарниками и пальмами. А еще через них проникал ветерок, дарующий приятную прохладу и сладковатые запахи каких-то цветов.
Практически вслед за нами появились пара служанок с заставленными едой подносами. Они профессионально расставили все на столике и с поклонами, пятясь спиной назад, удалились.
Есть хотелось неимоверно, особенно едва нос уловил умопомрачительные ароматы, тянущиеся от стола. И даже неудобства сидения в непривычной позе со скрещенными ногами померкли перед желанием утолить голод.
Вот только утолить голод оказалось не так и просто. На столе было все: рассыпчатый рис с инжиром, мясо под разными соусами, лепешки хлеба, тушеные и мелко нашинкованные овощи, но при этом не наблюдалось ни одной даже маленькой ложечки или вилки. Нет, ну не руками же лезть в еду? Тут ведь даже салфеток нет! А одной розовой водой, которая была в чаше для омовения рук, от жира не избавиться.
— Они забыли дать нам ложки, — констатировала я очевидный факт.
— Не забыли, их здесь вообще нет, — поправил Белогор.
— Нет? Но руками в общую тарелку лезть не гигиенично!
— С этим не поспоришь, хотя по большей части так они и едят. Но мы можем использовать хлеб.
Ко мне придвинули блюдо с небольшими плоскими лепешками. Я взяла одну в руки. Та походила на лаваш, может быть чуть потолще. Однако, когда я попробовала с ее помощью выловить кусочек мяса из ближайшей тарелки, импровизированная ложка лишь размякла и согнулась, отказываясь поддевать желанную еду.
— Видимо придется обходиться хлебом, — расстроено заключила я.
А в следующий миг, наблюдавший за моими безрезультатными попытками Белогор оторвал от лепешки часть, хитро ее свернул и легко подцепил не поддавшийся мне кусочек.
— Одним хлебом сыт не будешь, — заявил он и поднес мясной лавашик к моим губам. — Прошу.
Стало неловко. В который уже раз за день! Но есть все же хотелось, поэтому, задушив смущение на корню, я откусила. И правильно! Мясо буквально растаяло во рту, а пряный соус из восточных специй подарил целый коктейль вкусов.
— М-м, вкусно! — я даже прищурилась от удовольствия.
— Еще? — с готовностью предложил Белогор.
На меня смотрели выжидательно и с каким-то предвкушением, что ли?
— Часто приходится кого-то кормить? — хмыкнула я, одновременно чувствуя, как смущение возвращается вновь.
— Нет, — ответил он, а затем улыбнулся. — Но ради тебя готов повторить.
Щеки мгновенно вспыхнули жаром.
Да что ж такое-то? На что я так остро реагирую? С сокурсниками-то мы и пиццу одну на всех ели и пиво из одной бутылки пили! И комментариев подобных этому я уже наслушалась. И ничего!
Вот только Белогор не был моим сокурсником. Я воспринимала его совершенно иначе. И вот это самое «иначе» заставляло меня смущаться и теряться, кажется, впервые в жизни при общении с мужчиной. Черт побери, даже с Глебом ни разу такого не испытывала!
— Я сама попробую, — пробормотала я и забрала надкусанную «ложку».
Мне показалось, или в глазах мужчины проскользнуло сожаление?
Это предположение еще больше выбило из колеи, и я предпочла сосредоточиться на еде.
И тут же едва не подавилась от следующих слов Белогора:
— Все-таки вы с Василисой совершенно не похожи. Теперь, даже если бы я встретил вас обеих одновременно, то не ошибся бы.
— Ну, характер у нас действительно разный, — кашлянув, согласилась я.
Однако Белогор отрицательно качнул головой.
— Дело не в характере. Точнее, не только в нем. Твои глаза горят огнем, и этот огонь может греть, даже обжигать саму душу. А у Василисы взгляд темной чародейки — холодный, неживой.
Ух! Это мне сейчас комплимент сделали?
Я растерялась, не зная, как реагировать. С одной стороны, когда мужчина, который нравится тебе, проявляет к тебе заботу, внимание и комплименты отвешивает — это хорошо. С другой — рациональная часть сознания помнила предупреждения Яра и Костопраха, их страх перед Белым Князем. А еще — реакцию Наволода на Источник Мертвой воды. И чтобы доступа к нему не лишиться, можно девчонке неопытной и комплиментов наговорить, и поухаживать.
Самое паршивое, что эта версия выглядела куда более правдоподобной, чем вероятность того, что сильный колдун, повелевающий монстрами мира мертвых, взял и влюбился в недавнюю студенточку. Даже Василису, которая внешне была моей копией, но при этом являлась сильной обученной чародейкой, он посчитал лишь подходящей партией, не более того. А у меня и магии нет…
От этих мыслей настроение стало портиться, так что пришлось вновь мысленно себя обругать.
— Это хорошо. Очень уж не хочется еще раз сожженной оказаться, — выдавила я первое, что пришло в голову, и поспешно запихнула в рот очередной кусок мясного лаваша.
К счастью, Белогор тоже разговор продолжать не стал и продолжил ужинать молча. Только когда мои «столовые приборы» заканчивались, предусмотрительно сворачивал и протягивал новые треугольнички из лепешек.
Впрочем, это понадобилось только трижды — наелась я быстро. Предложенная еда оказалась не только вкусной, но и сытной. Когда же мы допивали цветочный чай с маленькими, но очень сладкими кусочками пахлавы, в гостиную вошел слуга.
— Султан Ала Ад-Дин, да пребудет он во здравии во веки веков, приглашает уважаемых гостей, будь на то их желание, посмотреть на забаву, которую мой господин в мудрости своей повелел устроить для увеселения глаз и бодрости духа!
Я недоуменно посмотрела на Белогора. Увеселение глаз и бодрость духа? Футбол, что ли?
— Мы с радостью и благодарностью принимаем приглашение великого султана, — ответил Белогор, а, повернувшись ко мне, добавил: — Не вежливо отказываться. Да и до вечера еще далеко.
Пришлось подниматься и идти за слугой, который повел нас, к моему удивлению не в какой-нибудь тронный зал, а к одному из выходов из дворца. Оказавшись во внутреннем дворе, где журчал небольшой фонтан и лениво прогуливался здоровый павлин, я увидела, что Аладдин и Будур уже ждут нас.
— Очень рад, что вы приняли приглашение, — сказал Аладдин, делая шаг навстречу. — Надеюсь, то, что вы увидите, вам придется по вкусу. Я так и вовсе с удовольствием принял бы в этом развлечении участие, да не по статусу, увы.
— Султаном стал, а по-прежнему ведет себя как мальчишка, — укоризненно отметила Будур, однако в ее голосе никакого осуждения не было, словно предстоящее зрелище ей и самой было по душе.
— А что будет-то? — не выдержав, спросила я.
Аладдин хитро прищурился и пообещал:
— Все увидите сами.
Будур хлопнула в ладоши и откуда-то сверху спикировал огромный ковер, зависнув на расстоянии ладони от земли. А из дворца быстро выбежали слуги с подушками в руках и быстро накидали их на ковер.
— Прошу, — сказал Аладдин и первым уселся на подушки.
Царевна Будур грациозно опустилась рядом с ним, а потом устроились и мы с Белогором. Что приятно, в отличие от пледа, на котором мы добирались до Аграбы, этот ковер-самолет даже не пружинил.
— Полетели! — воскликнул Аладдин и взмахнул рукой.
От резкого вертикального взлета у меня перехватило дух, а пальцы невольно сжали подушки. Особенно когда мы словно на скоростном лифте поднялись выше куполов дворца. Высоко-то как! И ни стеночки, ни перегородочки, только подушки!
Сердце забилось сильнее, и одна из рук, оставив подушку, вцепилась в Белогора. Падать, если что, будем вместе!
Ладонь колдуна тотчас накрыла мои пальцы и слегка сжала. Сам же он наклонился к моему уху и тихо произнес:
— Ковер под защитным куполом, не волнуйся. Но даже если купол исчезнет, я рядом и не дам тебе упасть.
И вот так от его слов приятно стало! И плевать, если даже сказаны они были только из расчета. Сейчас я об этом не желала думать.
А потом мы полетели над Аграбой, и я забыла обо всем, глядя на раскинувшийся внизу город. Насколько же он был огромен! И по-восточному красив.
Казалось, что все жители, имеющие хоть какие-то средства, стараются всеми силами показать свое богатство, отстраивая сооружения самых причудливых форм. А еще я видела большие парки, фонтаны, множество базарчиков и пестрые жилые кварталы.
Дневная жара уже спала, легкий ветерок обдувал лицо, и я в очередной раз восхитилась тому, что со мной происходит. Если это сон, пожалуйста, не будите меня!
Наконец мы пролетели над огромным рынком, располагавшимся на площади у самых ворот, и ковер вылетел за пределы городских стен.
Мы оказались не одни. Внизу под нами толпы людей спешили в том же направлении. Кто пешком, кто верхом на верблюдах, кто-то на повозках, полных тюков и крепко закупоренных кувшинов. Даже несколько ковров неподалеку от нас в воздухе парило. Такое впечатление, словно весь город решил выбраться из города одновременно.
— Ал, прибавь ходу, друг! Над тобой смеются даже черепахи! — внезапно раздался бодрый голос из ниоткуда.
От неожиданности я чуть не вскрикнула, хотя где-то глубоко в душе и ожидала его появления. Да, это был джинн! Настоящий джинн! Он возник справа от ковра и теперь летел рядом с нами. Синий, полупрозрачный, в чалме, и ухмыляющийся так широко, что ему позавидовал бы сам Мик Джаггер.
«Вот кому зубную пасту рекламировать надо», — мелькнула мысль.
— Джинни, где твоя вежливость? — со смехом сказал Аладдин. — У нас тут вообще-то гости!
Джинн мгновенно встал вертикально в воздухе и слегка увеличился в размерах, выпятив грудь и выдвинув вперед челюсть. А затем двумя пальцами отдал честь, словно заправский шериф из фильмов про Дикий Запад.
— Прошу прощения, госпожа…
— Марья, — подсказала я, изо всех сил стараясь оставаться серьезной. Получалось слабо.
— Марья, — подтвердил джинн. — И господин… — он взглянул на Белогора и вдруг осекся.
Челюсть у джинна упала вниз. Он подхватил ее одной рукой, со щелчком вернул на место и мгновенно отлетел от ковра. Из-за спины джинна появилось еще восемь рук, причем каждая сжимала по здоровенному ятагану, а синее тело оказалось облачено в какой-то арабский доспех.
— Эй, Джинни, ты чего? — встревоженно воскликнула Будур, а Аладдин недоуменно переводил взгляд с него на Белогора и обратно.
Белогор же посмотрел на духа воздуха и спокойно произнес:
— Я гость здесь, и гостем останусь. Тебе не о чем волноваться.
Только после этого лишние руки у джинна исчезли, и он заметно расслабился, пробормотав:
— Хорошо бы. Я как-то не скучаю по Джаханнаму. Мне и здесь неплохо.
— Пусть так и будет, — усмехнулся Белогор.
А я в очередной раз напомнила себе, что с тем, кого испугался даже джинн, следует быть внимательной. А то ишь ты, расслабилась. От комплиментов растаяла.
— Что случилось-то? — уточнил Аладдин.
— Все в порядке, Ал! — джинн снова показал свою широченную улыбку. — Теперь все хорошо. И я с нетерпением жду начала мунафаса! На этот раз все будет еще веселее!
— У тебя все готово? — спросил Аладдин, переставая хмуриться.
— А как же! — джинн сделал в воздухе мертвую петлю.
Видно было, что, услышав от Белогора, что тот гость, воздушный дух совершенно перестал волноваться и теперь откровенно радовался предстоящему событию.
За ним и Аладдин расслабился. А вот царевна Будур — нет. Я поймала ее внимательный и изучающий взгляд, брошенный на Белогора. Царевна, в отличие от Аладдина, оставалась встревоженной.
— Что такое мунафаса? — спросила я, чтобы переменить тему.
— Соревнования, госпожа Марья! — ответил джинн. — На ловкость, бесстрашие, внимательность и еще кучу всяких полезных в жизни штук! Ал со скуки придумал, — напоследок добавил он и взлетел выше.
Хм. Бесстрашие? Нет, это уже не похоже на футбол. Любопытно…
Мы отдалились от города на приличное расстояние, прежде чем ковер остановился, зависнув в воздухе примерно на высоте девятого этажа. Аладдин поднялся на ноги и подошел к самому краю, внимательно что-то рассматривая внизу.
И не боится ведь! У меня, например, только от осознания такой высоты мурашки по спине побежали и ладони вспотели.
— Ох, Джинни, ты просто молодец! — воскликнул Аладдин, и я, решившись, наконец-то посмотрела вниз.
Ничего себе! Да это просто амфитеатр какой-то! Многоярусные трибуны для зрителей образовывали огромный круг размером с Колизей и засыпанной песком ареной. Трибуны были почти полностью забиты народом, который все еще прибывал.
Мы стали плавно снижаться прямо в центр арены. Люди, заметив наш ковер и Аладдина, приветственно завопили и захлопали. Ковер вновь завис над землей на уровне самых верхних трибун. Аладдин поднял руки в приветственном жесте и шум толпы усилился многократно.
— Добро пожаловать на мунафаса! — закричал он.
И голос был такой силы, что долетел до каждого зрителя, словно где-то внизу стояли огромные колонки с какого-нибудь рок-фестиваля.
«Магия», — поняла я.
— Добро пожаловать, достойные жители Аграбы, гости и просто случайно зашедшие! — продолжил Аладдин. — Мунафаса — это соревнования самых ловких, самых сильных, самых… В общем, я это повторяю каждый раз, и вы сами все знаете.
Он хмыкнул, и с трибун в ответ раздался смех.
— Любой может принять в них участие, ограничений нет! А наградой сегодняшнему победителю будет вот этот камень! — Аладдин вытянул руку и на его ладони засверкал огромный рубин с кулак размером.
Толпа восторженно ахнула. Да и я тоже, честно признаться. Камень был самым настоящим, это моя чуйка сразу определила. И даже по примерным расчетам стоил… да дофига он стоил! Особенно здесь, на Востоке, где рубины ценились выше алмазов.
— Подготовить арену! — воскликнул Аладдин и вновь поднял обе руки вверх. В правой ярким пламенем горел на солнце рубин.
— Ну, моя очередь, — услышала я тихий голос джинна, но обернуться не успела.
Внизу раздался низкий гул, а затем, прямо из песка, вращаясь, словно гигантские сверла, начали вылезать огромные колонны. Они были разной высоты и разной толщины. Самые маленькие не превышали человеческий рост, а самые большие почти доставали до нашего ковра. Некоторые абсолютно гладкие, а другие, напротив, все в странных каменных наростах. Несколько колонн и вовсе напоминали шпили.
Сверху мне было видно, что вершины колонн тоже не одинаковые. Где-то это были простые площадки, а где-то росли деревья, или располагались небольшие прудики с водой.
Между колоннами прямо в воздухе на разной высоте повисли ковры и коврики. Свободно парили меж колонн доски, бревна и булыжники самого разного размера, двигаясь совершенно хаотично.
А потом в самом центре арены выросла главная колонна — самая высокая. На ней стоял лишь небольшой столик. Наш ковер подлетел к ней, и Аладдин, под крики зрителей, положил на этот столик призовой рубин. После чего мы отлетели подальше, так, чтобы можно было без проблем видеть всю арену, и Аладдин провозгласил:
— Да найдет награда достойнейшего! Выходите, соискатели!
