Пролог
В куда более давние дни, на рубеже неизведанных веков, между двумя королевствами далекой Энтелии разразилась страшная война. Эта бессмысленная и кровопролитная бойня началась в одночасье, когда король Сиэльк, надменный и недалёкий, обладающий некоторой харизмой, но донельзя тщеславный, решил положить конец вассальной зависимости своих владений от могущественного покровителя.
Ослепленный своими мечтами, а так же нашептываниями и советами своей сестры, чьей ловкой руке с юных лет были подвластны многие опасные авантюры, Сиэльк, трепеща и злорадствуя, поставил перед собой колоссальную цель — основать новую империю.
И хоть мощь его королевства сильно проигрывала северному государству, которому он бросил такой дерзкий и отчаянно глупый вызов, короля Сиэлька это не останавило. Он призвал на помощь своих разномастных союзников, большей частью которых являлись лишь дикари и племена кочевников, и обещал им дивные и щедрые дары за поддержку в боевых действиях. Так король Атернии, распираемый от гордости и губительной уверенности в своих силах, начал никчемную, но по-настоящему страшную войну, лишая тем самым мирный народ двух королевств тихой и счастливой жизни на долгие шесть лет.
На момент начала повествования моей истории, эти два воюющих королевства, западная Атерния и северный Нортон, уже переступили ту грань войны, когда двум сторонам конфликта и их союзникам, стало понятно, кто выйдет из кровопролитного противостояния бесспорным победителем.
И пусть эти дни северное государство всё быстрее приближалось к победе, ощутимые потери не оставили и его. Помимо бесчисленных жертв, потерянных в этой бесполезной резне, Нортон потерял своего возлюбленного короля, бесстрашно отдавшего собственную кровь за свой народ.
Тем самым, в столь трагичные для многих жителей Нортона дни, на престол восшел единственный сын почившего монарха, его законный наследник и достойное продолжение — принц Ренери, молодой и прекрасный, поистине талантливый и не по годам мудрый. Несмотря на глухое горе и чёрную скорбь, Ренери сделал всё, чтобы Нортон вышел из войны победителем. Это делало и будет делать его вечным героем в глазах его народа.
Упомянув первую часть важных деталей, мне необходимо добавить ещё кое-что о самих королевствах. Закрывая глаза на обоюдную ненависть врагов, находящихся по разным сторонам баррикад, эти два королевства, западную Атернию и северный Нортон, объединяло кое-что значимое для них двоих.
Западные земли, королевство Атерния, многие века славились своим искусством пения. Женщины и мужчины Атернии были виртуозами в искусстве вокала всех мастей и покоряли сердца своими голосами и умением петь, их эпосы вдохновляли мужчин и женщин на славные подвиги, а баллады — на пылкую любовь.
Северное же государство Энтелии, великий Нортон, славился другой чертой, а именно самыми дивными ценителями музыки и вокала. И никто никогда не знал более искусных и более талантливых музыкальных критиков, чем они.
Многие века Атерния и Нортон дополняли друг друга своими умениями, уважая и вдохновляя друг друга, ценя и любя свои особые таланты. Однако весь культурный опыт и связь двух государств, так тесно связавших свою жизнь с музыкой, была утрачена с началом нынешней войны, что также стало трагедией для многих жителей двух королевств.
И всё же, как бы многогранна и глубока не была история жизни Атернии и Нортона, прежде всего, моё повествование посвящено двум отдельным героям, непосредственным участникам событий, описанных выше.
Одним из этих двух героев является нынешний король Нортона Ренери. Критик, обладающий сердцем утонченным и особо требовательным ко всему прекрасному, а более всего — к пению.
Вторым героем является Агата. Молодая девушка, живущая в стенах замка лорда Осткарда и работающая у него в саду. Несчастная сирота, нищенка и бесправная служанка леди Осткард, много лет живущая в Атернии, но при этом совсем не умеющая петь, хотя пение для нее – единственная отрада.
И пусть в дальнейшем мною будут описаны многие события и многие герои, так или иначе участвующие в повествовании, однако, прежде всего, моя история посвящена непосредственно этим двум героям — королю Ренери и девушке, которая не умеет петь, Агате.
Пусть с этих двоих моя история начнётся, пусть ими же она и закончится.
Глава 1
Как хороша она была,
Представ пред королём, —
О том ни сказке не сказать,
Ни написать пером!
Король с престола поднялся,
Навстречу ей спеша.
«Чему дивиться? — двор шептал, —
Она так хороша»!
Она в лохмотьях нищеты
Сияла, как луна;
Одних пленяла нежность глаз,
Других — кудрей волна.
Такой блестящей красоты
Не видано в стране,
И нищей той сказал король:
«Будь королевой мне»!
(стихотворение «Нищая и король»; автор: Альфред Теннисон, перевод: Д. Н. Садовников)
Палящее солнце утопало в волнах подрагивающего воздуха, размеренно окуналось в матовую дымку над чернеющей кромкой леса, скучало и маялось. Крепчавший было ветер неожиданно стих, покинул сочно-зелёные луга и манящие степи и позволил вязкой духоте растечься над усталой землей. Ну и погода сегодня!
Агата вытерла лоб рукавом, и жесткая ткань старого холщового платья обожгла кожу. Нет, всё-таки работа под сегодняшним палящим солнцем не прошла даром. Лицо, руки и шея сильно обгорели, покрылись россыпью язвочек и болезненной краснотой, а макушку напекло даже через косынку.
Опустив лицо, девушка прикрыла глаза и глубоко вздохнула. К счастью, на сегодня садово-полевые работы окончены, и теперь не стоит лишнюю минуту задерживаться на таком страшном пекле. Совсем скоро бедная еда и короткие мгновения отдыха хоть как-то помогут прийти в себя.
Оставив пышно цветущие клумбы, благоухающие дивными запахами редчайших из благородных цветов, Агата направилась по мощеной тропинке к замку. Там, у каменной стены, поросшей мхом и горьким лишайником, высился сарайчик, где хранилась многочисленная садовая утварь: инструменты, огромные короба с торфом, пузатые бочонки с удобрениями и многое другое. В дальнем углу сарая, возле накинутого на бечевку полотна с мелкими крапинками дырок, к стене крепился умывальник. Туда Агата и направилась, подхватив у порога ведро с нагретой на дневном солнцепеке водой.
Духота под ссохшейся крышей сарая ослабляла свои крутые путы. Ненамного, но всё же дышалось легче. Спрятавшись за тряпкой, Агата скинула выпачканную одежду и как следует вымылась, после подхватила с низкой треноги чистое платье, такое же старое и из такой жесткой ткани, как и рабочее, и с облегчением переоделась.
Как же свежо и хорошо стало после помывки! Усталость едва ли ослабла, но смыть пот и грязь с изможденного тела — настоящий подарок.
Вернувшись на выложенную камнем тропинку, Девушка направилась к замку. Как много раз в своей жизни она видела неровные формы серых камней, которыми была выложена эта узкая дорожка в саду лорда Осткарда? И не сосчитать!
Ещё чуть-чуть, и вот он — внутренний двор замка. Сейчас Агата устало просочится по извилистым тропкам мимо оранжереи, цветников и аларейских горок леди Осткард, срежет путь через старый выход на поле и спустится к конюшням. Там девушку как всегда встретят Рыжик и Ветхий — любимые кони, которых рано по утрам Агата частенько успевала подкармливать огрызками крепких морковок и дольками яблок, утащенных с кухни.
А вечерами в замке бывало холодно. Даже слишком. Конечно, не для тех, кто жил в спальнях, отапливаемых высокими каминами, и всю ночь нежился на согретых медными грелками постелях. Холодно в замке было для слуг и чернорабочих, для таких как Агата, ютящихся в полусырых уголках подвалов на тюфяках из сена или на жестких деревянных лавках. Для них — да, в замке бывало весьма холодно.
И всё же недавно Агате удалось избежать участи проведения мучительно-холодных ночей в сырых комнатах для прислуги. Теперь она жила на кухне. Там, где большую часть суток полыхали огромные камины и теплились жаровни, где всегда было тепло. На кухне у Агаты имелся свой уголок под лестницей, где был расстелен её собственный тюфяк. А это — уже много. К тому же, теперь девушка всегда могла хорошо, а иногда очень даже вкусно поесть.
Но знали все — никто бы никогда не выделил простой служанке такой замечательный угол без всякой причины. Это всё лорд Осткард. Он всегда заботился о ней, об Агате, делал для неё очень многое, даже всё возможное: помимо прочего, обучил её чтению и письму, позволил пользоваться библиотекой, научил кататься верхом на лошади.… Лорду Осткарду была дорога Агата, а ещё он был по-настоящему добрым. И именно поэтому постарался сделать всё, чтобы жизнь его подопечной была не такой мучительной, какой её уже давным-давно пыталась сделать его жена.
Скрипнула дубовая дверь, и Агата тихонько прошла на кухню. Как только служанка оказалась в жарком каменном зале с низкими потолками, её желудок тут же сжался от неприятной судороги: в теплом воздухе кухонных помещений собрался целый букет самых аппетитных запахов.
И как же оживленно здесь было!…
Грузная кухарка в засаленном фартуке и её быстрые на руку помощники с хрустом резали овощи на дубовых столах и натирали приправами мясные заготовки. Старшая помощница кухарки Танте, чернобровая и кудрявая, как овечка, бегала возле позолоченных плошек: сначала помешивала густые супы, разлитые по ним, затем подсыпала в них свежую зелень и уже после давала команду выносить блюда к столу в зале.
Все хлопотали. То тут, то там мелькали девушки с белыми чепчиками на головах, из угла в угол сновали слуги, у печей суетились пекари и повара. Кто-то бегал из одной комнатушки в другую, держа в руках чаши с фруктами или корзинки со сладким печеньем, а кто-то выносил из кладовок завернутые в ткань горшочки со сметаной и горчицей. Еда готовилась: в котлах кипел мясной бульон, на решетках пеклась рыба, пряная от перца и лимонного сока, у дальней стены поскрипывал вертел с румяным поросёнком.
— Как всё-таки король Сиэльк любит свою сестру, — деловито произнесла служанка Алиса, топтавшаяся в углу кухни на деревянном табурете. — Всё время присылает ей подарки…
С одного из многочисленных веников, привязанных к низкому потолку, девушка сорвала щепотку лавровых листьев и с наслаждением вдохнула их терпкий аромат.
— Помалкивай лучше и работай, — устало буркнула кухарка. Она на мгновение перевела дух, затем снова продолжила заниматься резкой свежих кабачков. — Если не успеем управиться, леди Осткард нас всех без еды оставит, да ещё и выпорет почем зря.
Алиса насупилась и с понурым видом вернулась к подбору приправ. Похоже, после слов кухарки особый настрой служанки тот час же испарился.
Помалкивали, тем не менее, на кухне совсем немногие. Кто-то без устали болтал о пышных нарядах из шелка, привезенных леди Осткард на днях, кто-то — о бесконечно жарком и долгом дне… Но больше всего было тех, кто с глубокой скорбью шептался о войне: о том, что сил терпеть лишения и разлуку уже совсем нет, что конец Атернии близок, что кого-то снова совсем недавно забрали на поле битв, и не куда-то там, а на Аларейский горный хребет, где жестокий лязг стали уже стал беспрерывной песней, а пролитая кровь разве что не кипела.
Агата пробралась мимо вычищенных кастрюль, прикрепленных к стене, проскользнула под свисающими с потолка медными сковородками, ловящими мутные силуэты, и вышла во вторую часть кухонного зала. В этом помещении вдоль стен протянулись длинные столы, заставленные многочисленной кухонной утварью: в основном, керамическими горшками для запекания грибов и овощей, деревянной посудой и крепкими мисками для помешивания тех или иных масс. Здесь же можно было увидеть низкие сундуки с посудой, полочки для чашек, шкафы из орехового дерева, под завязку набитые особо ценными для лорда сладостями.
В дальнем конце зала стояли кровати тех, кто спал на кухне. Агата подошла к лестнице, ведущей на второй этаж, и остановилась. Вот он, её тюфяк. Выбеленные заплаты, копна колючей соломы, торчащей из наскоро заделанных дыр, сложенный вчетверо рваный фартук вместо подушки. Какой уж есть, Агате выбирать не приходилось, но и жаловаться — грех. Другие слуги и о таком только мечтают. Забравшись с ногами на свою родную кровать, Агата размяла плечи и, растерев шею, откинула голову на шершавую каменную стену. Теперь можно немного отдохнуть.
Пообедать удалось спустя четверть часа. И сегодня обед был даже богаче, чем обычно. Слабосолёная похлебка, горячая, пусть и не слишком наваристая, зато с кусочком ветчины и щепоткой перца. Подсохшая буханка хлеба, две отваренные картофелины, приправленные укропом, и чашка душистого чая. Что могло бы быть лучше?
Определенно ещё один большой плюс обитания на кухне — это более свободный доступ к еде, чем откуда бы то ни было. После обеда Агата почувствовала себя куда лучше, а устроившись на своём тюфяке, и подавно хорошо. Ступни, конечно, страшно болели. Руки и локти по-прежнему ломило, а лицо, запястья и даже темные от загара лодыжки — всё горело от раздражения. И ведь сколько же ещё сегодня надо успеть сделать! Пусть и не в саду… Хорошо, что у неё, у Агаты, есть хотя бы этот час отдыха, которым она так дорожила.
Девушка закрыла глаза лишь на мгновение и сразу же увидела расцветающие цветы белого вереска, а потом и красноперых северных птиц, голосистых и важных, скачущих в ветвистых кронах древних сосен. Где-то играла музыка, и Агата пела. Она пела песню, которую так любила, и почти летала, кружась в легком, словно бы воздушном танце. Она находилась дома, на севере, и счастью её не было предела. Остаться здесь! Только бы остаться здесь подольше! Где-то шумели волны холодного моря, кричали чайки, свирепый ветер пел свою грозную песню, вытачивая острые пики гор…
— Эй, Агата… Агата, проснись!
Кто-то теребил её за плечо. Вздрогнув от колючего приступа страха, Агата распахнула глаза и резко распрямилась. Перед ней в сонном мареве, заволокшем глаза, плавало веснушчатое лицо Гаэрра. Заметив, что служанка проснулась, худощавый юноша с волосами цвета соломы растерянно скривил рот.
— А? Гаэрр, это ты… — выдохнула Агата, хмурясь и протирая глаза. — Что-то случилось?
Какая неосторожность — вот так вот заснуть! И сколько же она спала? Уж явно не десять минут!
— Там леди Осткард рвёт и мечет! — судорожно прошептал Гаэрр. Юркнув глубже под лестницу, юноша обхватил запястья девушки тонкими пальцами. Глаза его горели страхом. — Она не может понять, куда ты запропастилась…
— О… — только и смогла сказать Агата, почувствовав острое разочарование. — Разве обед уже закончился?
— Уже как полтора часа назад! — воскликнул Гаэрр. — А теперь Лиза и Анна собираются на прогулку, и тебя отправляют прислуживать им.
Только этого ещё не хватало! Сопровождать Лизу и Анну на прогулке! Хуже просто не придумаешь. Её всегда посылали с ними. Смеясь над Агатой, воспитанницам леди Осткард удавалось проводить время куда веселее.
Но печальнее другое! Теперь ей ещё и ощутимо всыпят за то, что её не было на чистке подсвечников в рабочее время, тем паче за то, что её долго не могли найти. Агата беспомощно сжала слабеющие пальцы в кулаки, смиряясь с грядущей чередой унижений и презрительной ненависти, которую ей придется вынести вот уже в который раз. Но хуже всего — наказание. Теперь его девушке точно не избежать. Леди Осткард только повод дай.
