Мне же всего лишь семнадцать лет, а это для того, у кого мозг с горошину, диагноз.
— Яна, — тетя покачала головой.
Зашумел осенний ветер, и я поежилась — на мне было только платье. Тетя заметила это и предложила:
— Пойдем в машину, Яна. Твое пальто нашли в парке, и Алексей уже отвез его домой.
— Я впервые вижу ее, эту твою машину, — заметила я. — Или и это мне тоже не следует знать?
Загалдели, спорхнув с ближайшего дерева, вороны.
Если уж я не могу доверять самым родным людям, кому я тогда вообще могу доверять?..
Я стояла, обнимая себя за плечи, и не двигалась с места.
Тетя внимательно смотрела на меня, и я бы сдалась, если бы прошло ещё немного времени. Но дверь той самой машины распахнулась, и на улицу вышел незнакомый мне мужчина.
В первое мгновение я даже опешила. Ибо я никак не ожидала, что в машине помимо тети будет ещё кто-то. Тем более, кто-то такой.
Издалека ему можно было дать лет сорок. У него были пшеничные волосы, на которых начинала проступать седина — точно сползала позолота, открывая серебро. И внимательное лицо. Он чем-то напоминал моего отца. Может быть, держался так же уверенно и чувствовал, что контролирует ситуацию.
Но не это так меня поразило.
А лазурные искры души, которые обычно белые маги вообще-то скрывают.
Белый маг в машине с моей тетей.
Я моментально вспомнила подслушанный разговор — и осознание захлестнуло меня удушающей волной.
Тетя обернулась назад и скривила губы в улыбке. Потом посмотрела на меня и произнесла:
— Ты хотела знать? Это его отец.
Это его отец.
Я знала. Ещё до того, как мне это сказали.
— А Пашка здесь? — спросила я. Хотя куда больше интересовало другое: а он знает?
— Пашка здесь, — ответила тетя. Ее глаза ответили на мой безмолвный вопрос «нет».
— И вы все меня ждете?
Она кивнула.
Белый маг стоял и смотрел на нас. Тоже ждал.
Я сделала шаг навстречу ему, и тетя тоже повернулась; четыре секунды — я считала, я люблю считать — и мы уже стояли возле машины.
— Здравствуйте, — отозвалась я, искоса взглянув на него.
— Здравствуйте, — спокойным тоном произнес он.
Глаза у него оказались Пашкины.
Или, если следовать хронологии, это у Пашки были его глаза.
— Яна, — представилась я.
— Виктор, — белый маг назвал свое имя в ответ. Из Пашкиного отчества… Он чуть опустил голову, будто намекал на свою душу, ничем не скрытую, и уточнил: — Вы удивлены, Яна?
— Я уже ничему не удивлена, — призналась я.
Мой Пашка — сын белого мага и черной ведьмы. Причем родился на свет он тогда, когда тетя и не подозревала о своей магической природе. Знал ли о ней этот… Виктор? Как они умудрились повстречаться? И где он пропадал шесть лет Пашкиной жизни?
В прежние времена я бы орала, как сумасшедшая, но люди меняются постоянно и безвозвратно. Поэтому я постаралась сдержать свой непомерный интерес.
Через стекло я заглянула внутрь машины.
Пашка словил мой взгляд и помахал рукой. Я помахала ему в ответ.
— Я довезу тебя до дома, — заметил Виктор.
— Буду благодарна, — отозвалась я.
Тетя стояла за моей спиной и наблюдала за этим разговором, но не вмешивалась. Может быть, хотела узнать, как я отреагирую на белого?
Виктор кивнул и шагнул к водительской дверце. На конфликт он не собирался нарываться вовсе.
Но без конфликтов не могу прожить я.
— А где вы были все это время? — спросила ему в спину.
— Яна, — тетя коснулась моего предплечья, будто предупреждая.
Но Виктор не обиделся.
Он обернулся ко мне и ответил с улыбкой:
— Прожигал жизнь, не зная, что у меня есть семья. Но теперь все будет по-другому.
— Да ладно, — заметила я не слишком уверенно. — Почему-то мне слабо в это верится.
— Проблемы с доверием? — уточнил он. — Я слышал, что твои коллеги — я имею в виду черных магов — хорошие психологи. Попроси Наталью, — Виктор кивнул на мою тетю, — и она кого-нибудь тебе подыщет.
— Обойдусь, — пробормотала я.
Если я была морем (хотя я, конечно, не была морем), то этот Виктор выступил в роли скал, что отвечали на мои поддевки — волны — гордым молчанием и камнем.
Я обошла его, распахнула дверь, ведущую на заднее сидение, и залезла внутрь.
Пашка сидел по центру, на детском сидении, и смотрел на меня.
Я внезапно расчувствовалась и обняла его, и Пашка обнял меня в ответ.
— Привет, мой маленький, — пробормотала я.
Пашка фыркнул и заметил:
— Я взрослый.
— Конечно, — я заглянула ему в глаза — и увидела в них Виктора. Мой двоюродный брат — наполовину белый маг! А на оставшуюся половину черный колдун. С ума сойти. — Не устал ждать тормозящую Яну?
— Ты не виновата, что тебя украли, — заметил Пашка. — Хорошо даже, что ты целая и невредимая. Так мама сказала.
— Ага, значит, все-таки устал.
Распахнулась дверца с противоположной стороны, и к нам присоединилась моя тетя. Мне хотелось спросить, почему она не села вперед, к Виктору. Но я все же смогла вовремя прикусить язык. Может быть, вымоталась настолько, что мне даже лень было чем-либо интересоваться.
Через мгновение внутри оказался и сам Виктор.
Он посмотрел на нас через зеркало заднего вида — ещё чуть-чуть, и мы бы встретились глазами — и произнес:
— Пристегнитесь, Яна.
— Пристегнусь, — отозвалась я.
Он сам уже натягивал ремень.
Какой порядочный и правильный — куда деваться? Впрочем, все белые — морализаторы, и с каждым прожитым годом они ударяются в правила все больше и больше.
Пристегнитесь, видите ли.
В автобусах, на которых я обычно катаюсь, вообще нет ремней безопасности. И ничего. Живут как-то люди. И ездят. Может, штраф получить боится?..
Щелкнул замок, я прислонилась к удобной спинке и пробормотала:
— А сейчас какой день недели?
— Суббота, — ответил Пашка.
— Значит, я прогуляла два дня школы.
— Прогуливать нехорошо, — заметил мой братец.
— Хотя бы это я знаю…
Я прикрыла глаза и прислонилась к твердой пластиковой поверхности двери. Из колонок доносилась инструментальная музыка, взрывались скрипки и волновалось пианино, ну а мне что… Я умудряюсь засыпать под барабаны в наушниках и скрежетание лапок под раковиной. Мой хомяк ведет ночной образ жизни, в любую минуту кто-то может совершить на меня нападение, или демон вдруг очнется… А я что. А я сплю.
Может, я и тогда уснула. Или уснула почти, погрузилась в полудрему, когда ты и не спишь, и не бодрствуешь. Опасное время, когда ты сам над собой не властен. Если хочешь спать — спи. Чутко, но полноправно. Если хочешь бодрствовать — лежи и смотри в потолок. Или займись чем-нибудь полезным.
Да, полезным…
Через пару минут этого непонятного состояния я вдруг резко распахнула глаза и посмотрела на тетю.
— А ты знаешь, что все мои вещи остались там?
Тетя кивнула и заметила:
— Ничего страшного. Вика тоже об этом говорила. Она к тому же босая, — тетя кивнула на мои многострадальные туфли.
Я не выдержала — фыркнула. Но сразу после поинтересовалась:
— Но как я попаду домой?
— Алексей дома, — ответила тетя.
— Дома? — я даже удивилась. — А что он там забыл?
— Он же твой папа, — заметил Пашка. — Он ведь о тебе беспокоится.
При этих словах Виктор вновь посмотрел назад через зеркало. Справедливости ради, увидела это только я. Хорошо шифруется. Молодец. Был бы ещё большим молодцом, если бы во всем признался.
Потому что даже у меня есть отец, а у Пашки как будто нет.
А мне так хотелось, чтобы Пашка рос, не страдая от недостатка родительского внимания.
— Он правда беспокоится? — не унималась я.
— Яна, — кажется, тетю начинали нервировать мои вопросы, — конечно, он беспокоится. Как он может не беспокоиться?
Я пожала плечами и отвернулась.
Отец может. Я ведь его знаю. Немного. И иногда. Я ведь вижу его один раз в две недели. Иногда чаще, иногда реже. Нормально для самых близких родственников.
Отец вообще может уйти, и я замечу это только через месяц, когда у меня на карте не останется денег, каждый месяц им перечисляемых.
Мы остановились совсем скоро. И правда. Я это расстояние преодолела на каблуках за двадцать… ладно, тридцать минут. А я на каблуках круче, чем корова на льду. Поэтому ехать тут было совершенно пустяковое расстояние. Не так уж этот Виктор и перетрудился, довозя меня до дома. Тоже мне, нашелся герой.
Он остановился совсем рядом с подъездом и заглушил двигатель.
— Я буду ждать тебя, — заметил Виктор, обернувшись к тете.
— Я тоже хочу проводить Яну, — заметил Пашка.
— Мы с тобой еще увидимся, Пашка, — отозвалась я, касаясь его руки.
— Ага, — засомневался братец. — Опять куда-нибудь вляпаешься.
Я подняла брови и посмотрела на него.
Пашка поднял брови в ответ.
Мартышка.
Мне кажется, я с ним ещё намучаюсь.
Мы с тетей одновременно покинули машину, вот только тетя осталась стоять, а я обошла багажник и приблизилась к ней.
— Теперь ты понимаешь, что чувствовала я, когда все вспомнила, — заметила тетя тихо.
— Не я принимала то решение, — сказала я.
— Не я принимала это.
Я не выдержала и обняла ее вновь, и тетя ответила на мои объятия.
— Леша все тебе расскажет, — заметила тетя. — Он давно хотел рассказать, но в самом деле боялся. Он ждал, пока ты немного подрастешь… а потом ушла Елена, и он решил подождать ещё. Однако скоро о Янтарной все забыли, и он решил не тревожить старые раны.
— И многое он скрывает? — поинтересовалась я.
— Если бы я знала, — ответила тетя с горечью в голосе.
Она отступила на шаг назад и вынула из кармана короткую, но широкую цепочку из серебра с вплетенными в него камнями бирюзы — коричневые разводы на голубой поверхности.
— Это тебе, — заметила тетя. — Протяни руку.
Тогда я и поняла, что это браслет.
Но руку протягивать отчего-то все равно не спешила.
— Зачем это? — уточнила я, с сомнением вглядываясь в это привлекательное, но совсем не простое украшение. Ясно, что тетя предлагала мне этот браслет не для того, чтобы сделать Яночку чуть более симпатичной. Даже не касаясь его, я слышала испускаемые им отголоски магии.
— Это мы сделали для тебя, — ответила тетя. — Он станет твоим защитником. Если Янтарная попытается выйти с тобой на связь — или хотя бы просто найти — он не даст ей этого сделать.
Я все ещё колебалась, и тогда она продолжила:
— Без него тебе опасно оставаться одной. Пока мы ехали, за тобой следила я… но стоит мне отвернуться, как она сможет прикоснуться к тебе.
— Эта Янтарная… — протянула я. — Она настолько сильна?
Тетя кивнула, не став ничего пояснять. И я все же протянула ей руку. Холодный металл коснулся кожи, щелкнул замочек, и мне показалось, будто на мгновение браслет вспыхнул и расползся стеной, окутавшей меня, точно кокон. Только показалось… На самом деле, мы не пользуемся такими спецэффектами. По части красивой картинки выступают белые.
— Иди, — сказала тетя. — Мы увидимся с тобой совсем скоро. Не забывай, — она позволила себе улыбнуться, — что теперь ты ещё и моя ученица.
— Тетя, — не выдержала я, — а зачем?
— Ты должна знать все, что знаю я, — отозвалась она расплывчато.
Я кивнула и пошла к подъездной двери. Набрала пинкод и оказалась внутри. Стены казались мне совсем неживыми, будто мой дом покинули все его обитатели, не оставив ничего, кроме надписей на стенах и пыли.
Раньше похожие мысли меня не посещали.
Быть может, я уже начала сходить с ума.
Или, что тоже вероятно, никогда им не пользовалась.
Лифт пришлось ждать долго. Я решила, что он ехал этажа с восьмого, чтобы потом ползти обратно, на седьмой, ко мне. Или к отцу. Или к нам с отцом. Хотя это вообще звучит дико. Мы с отцом. Мы с отцом. Мы с отцом… никуда не ходим. Он даже ни на одно мое первое сентября не пошел. И я не уверена, что пойдет на последний звонок и выпускной.
Если мы с отцом все же оказываемся в одной машине, это значит, что отец едет куда-то там и соглашается подкинуть меня.
Если мы с отцом живем в одной квартире, то либо поочередно — отец приходит, когда нет меня — либо в разных комнатах, почти не общаясь друг с другом.
Я готовлю себе сама.
Отец иногда помогает мне избавиться от слишком большого запаса еды.
И стираю я самостоятельно.
А отец оставляет в корзине грязные вещи.
Лифт распахнулся, и я оказалась на знакомой лестничной клетке, где провела всю свою жизнь, никого не любя, никем не любимая.
Янтарная была права.
Ошиблась лишь только в одном моменте: кровные связи не так сильны, как она считает. Если бы они вообще имели какую-то значимость, отец бы сейчас не сидел внутри квартиры, а стоял у подъезда, дожидаясь меня. И именно он должен был караулить меня в той машине, где была тетя. Или своей собственной, не так важно. Почему меня вообще ждала моя тетя, а не отец?
Или мне следует поблагодарить отца уже за то, что он не ушел на очередную встречу-ужин?
Когда до двери оставалась шага три, она вдруг резко распахнулась, и из-за нее выглянул отец.
На нем были простые домашние шорты, каких я не видела никогда в жизни, и темная футболка-поло, которую я пару раз замечала в шкафу.
Но не смена стиля так меня поразила.
На лице отца читались чувства. Я бы даже прокричала это слово, если бы у меня вдруг появились силы.
Отец смотрел на меня с беспокойством.
Смотрел и молчал.
Молчал и смотрел.
Будто я вдруг стала другой, не-его дочкой, или, напротив, будто он только сейчас осознал, что я его…
Я приблизилась к двери, и отец отошел на шаг назад. Тогда я вошла в квартиру и скинула туфли. Подошла к зеркалу-стенке шкафа и посмотрела на себя.
Ну и вид.
Надеюсь, никто, кого я сегодня повстречала, не придется везти в психиатрическую больницу — лечиться.
— Как ты, Яна? — спросил отец.
— По внешнему виду может показаться, что не очень, — заметила я, поворачиваясь к нему, — но на самом деле со мной все в относительном порядке.
— В относительном? — уточнил он.
— Ну… — я взмахнула руками. — Например, оказалось, что у моей матери есть сестра и что она знает обо мне много всего интересного, а я о ней услышала впервые.
Я посмотрела на отца с вызовом.
Если бы он опустил глаза, смутившись, я бы расплакалась, но отец выдержал мой взгляд.
— Это мой промах, — согласился он.
— Разве у тебя бывают промахи?..
Я вдруг всхлипнула и покачнулась. Отец успел подхватить меня, иначе я бы оказалась на полу. Он взял меня на руки, будто я весила шесть килограмм, а не в десять раз больше, и отнес в мою комнату, положил на заправленную кровать.
Я расслышала скрежетание хомяка в углу коридора и спросила:
— Ты менял корм Хомячидзе?
Едва смогла выговорить кличку — язык начал заплетаться.
Надо было назвать его попроще. Но что уж теперь…
— Менял.
Я кивнула и пробормотала:
— Спасибо.
— Поспи, — отозвался отец.
Я верила, что никто не сможет на меня воздействовать — магические вещи, к которым имела причастность моя тетя, всегда работали безотказно.
Но, тем не менее, я его послушалась.
Прикрыла глаза и погрузилась в сон, уже полноценный. Или нет… Не могу утверждать с точностью. Потому что в какой-то момент мне почудилось, будто чьи-то руки накрывают меня моим же покрывалом и ласково, с любовью, поправляют растрепанные волосы.
Тем днем я больше никого не увидела.
Подозреваю, этому поспособствовал отец, решивший сохранить хрупенькую Яночку от чьего-либо воздействия. Я проснулась через пару часов, чрезвычайно добрая. Посидела с Хомячидзе, передала приветствие домовому — он махал лапкой как никогда радостно. Приняла ванную, где целый час пыталась смыть с себя все плохое. И сделала маску для волос, подвергшихся таким испытаниям.
— Яна, — тетя покачала головой.
Зашумел осенний ветер, и я поежилась — на мне было только платье. Тетя заметила это и предложила:
— Пойдем в машину, Яна. Твое пальто нашли в парке, и Алексей уже отвез его домой.
— Я впервые вижу ее, эту твою машину, — заметила я. — Или и это мне тоже не следует знать?
Загалдели, спорхнув с ближайшего дерева, вороны.
Если уж я не могу доверять самым родным людям, кому я тогда вообще могу доверять?..
Я стояла, обнимая себя за плечи, и не двигалась с места.
Тетя внимательно смотрела на меня, и я бы сдалась, если бы прошло ещё немного времени. Но дверь той самой машины распахнулась, и на улицу вышел незнакомый мне мужчина.
В первое мгновение я даже опешила. Ибо я никак не ожидала, что в машине помимо тети будет ещё кто-то. Тем более, кто-то такой.
Издалека ему можно было дать лет сорок. У него были пшеничные волосы, на которых начинала проступать седина — точно сползала позолота, открывая серебро. И внимательное лицо. Он чем-то напоминал моего отца. Может быть, держался так же уверенно и чувствовал, что контролирует ситуацию.
Но не это так меня поразило.
А лазурные искры души, которые обычно белые маги вообще-то скрывают.
Белый маг в машине с моей тетей.
Я моментально вспомнила подслушанный разговор — и осознание захлестнуло меня удушающей волной.
Тетя обернулась назад и скривила губы в улыбке. Потом посмотрела на меня и произнесла:
— Ты хотела знать? Это его отец.
Это его отец.
Я знала. Ещё до того, как мне это сказали.
— А Пашка здесь? — спросила я. Хотя куда больше интересовало другое: а он знает?
— Пашка здесь, — ответила тетя. Ее глаза ответили на мой безмолвный вопрос «нет».
— И вы все меня ждете?
Она кивнула.
Белый маг стоял и смотрел на нас. Тоже ждал.
Я сделала шаг навстречу ему, и тетя тоже повернулась; четыре секунды — я считала, я люблю считать — и мы уже стояли возле машины.
— Здравствуйте, — отозвалась я, искоса взглянув на него.
— Здравствуйте, — спокойным тоном произнес он.
Глаза у него оказались Пашкины.
Или, если следовать хронологии, это у Пашки были его глаза.
— Яна, — представилась я.
— Виктор, — белый маг назвал свое имя в ответ. Из Пашкиного отчества… Он чуть опустил голову, будто намекал на свою душу, ничем не скрытую, и уточнил: — Вы удивлены, Яна?
— Я уже ничему не удивлена, — призналась я.
Мой Пашка — сын белого мага и черной ведьмы. Причем родился на свет он тогда, когда тетя и не подозревала о своей магической природе. Знал ли о ней этот… Виктор? Как они умудрились повстречаться? И где он пропадал шесть лет Пашкиной жизни?
В прежние времена я бы орала, как сумасшедшая, но люди меняются постоянно и безвозвратно. Поэтому я постаралась сдержать свой непомерный интерес.
Через стекло я заглянула внутрь машины.
Пашка словил мой взгляд и помахал рукой. Я помахала ему в ответ.
— Я довезу тебя до дома, — заметил Виктор.
— Буду благодарна, — отозвалась я.
Тетя стояла за моей спиной и наблюдала за этим разговором, но не вмешивалась. Может быть, хотела узнать, как я отреагирую на белого?
Виктор кивнул и шагнул к водительской дверце. На конфликт он не собирался нарываться вовсе.
Но без конфликтов не могу прожить я.
— А где вы были все это время? — спросила ему в спину.
— Яна, — тетя коснулась моего предплечья, будто предупреждая.
Но Виктор не обиделся.
Он обернулся ко мне и ответил с улыбкой:
— Прожигал жизнь, не зная, что у меня есть семья. Но теперь все будет по-другому.
— Да ладно, — заметила я не слишком уверенно. — Почему-то мне слабо в это верится.
— Проблемы с доверием? — уточнил он. — Я слышал, что твои коллеги — я имею в виду черных магов — хорошие психологи. Попроси Наталью, — Виктор кивнул на мою тетю, — и она кого-нибудь тебе подыщет.
— Обойдусь, — пробормотала я.
Если я была морем (хотя я, конечно, не была морем), то этот Виктор выступил в роли скал, что отвечали на мои поддевки — волны — гордым молчанием и камнем.
Я обошла его, распахнула дверь, ведущую на заднее сидение, и залезла внутрь.
Пашка сидел по центру, на детском сидении, и смотрел на меня.
Я внезапно расчувствовалась и обняла его, и Пашка обнял меня в ответ.
— Привет, мой маленький, — пробормотала я.
Пашка фыркнул и заметил:
— Я взрослый.
— Конечно, — я заглянула ему в глаза — и увидела в них Виктора. Мой двоюродный брат — наполовину белый маг! А на оставшуюся половину черный колдун. С ума сойти. — Не устал ждать тормозящую Яну?
— Ты не виновата, что тебя украли, — заметил Пашка. — Хорошо даже, что ты целая и невредимая. Так мама сказала.
— Ага, значит, все-таки устал.
Распахнулась дверца с противоположной стороны, и к нам присоединилась моя тетя. Мне хотелось спросить, почему она не села вперед, к Виктору. Но я все же смогла вовремя прикусить язык. Может быть, вымоталась настолько, что мне даже лень было чем-либо интересоваться.
Через мгновение внутри оказался и сам Виктор.
Он посмотрел на нас через зеркало заднего вида — ещё чуть-чуть, и мы бы встретились глазами — и произнес:
— Пристегнитесь, Яна.
— Пристегнусь, — отозвалась я.
Он сам уже натягивал ремень.
Какой порядочный и правильный — куда деваться? Впрочем, все белые — морализаторы, и с каждым прожитым годом они ударяются в правила все больше и больше.
Пристегнитесь, видите ли.
В автобусах, на которых я обычно катаюсь, вообще нет ремней безопасности. И ничего. Живут как-то люди. И ездят. Может, штраф получить боится?..
Щелкнул замок, я прислонилась к удобной спинке и пробормотала:
— А сейчас какой день недели?
— Суббота, — ответил Пашка.
— Значит, я прогуляла два дня школы.
— Прогуливать нехорошо, — заметил мой братец.
— Хотя бы это я знаю…
Я прикрыла глаза и прислонилась к твердой пластиковой поверхности двери. Из колонок доносилась инструментальная музыка, взрывались скрипки и волновалось пианино, ну а мне что… Я умудряюсь засыпать под барабаны в наушниках и скрежетание лапок под раковиной. Мой хомяк ведет ночной образ жизни, в любую минуту кто-то может совершить на меня нападение, или демон вдруг очнется… А я что. А я сплю.
Может, я и тогда уснула. Или уснула почти, погрузилась в полудрему, когда ты и не спишь, и не бодрствуешь. Опасное время, когда ты сам над собой не властен. Если хочешь спать — спи. Чутко, но полноправно. Если хочешь бодрствовать — лежи и смотри в потолок. Или займись чем-нибудь полезным.
Да, полезным…
Через пару минут этого непонятного состояния я вдруг резко распахнула глаза и посмотрела на тетю.
— А ты знаешь, что все мои вещи остались там?
Тетя кивнула и заметила:
— Ничего страшного. Вика тоже об этом говорила. Она к тому же босая, — тетя кивнула на мои многострадальные туфли.
Я не выдержала — фыркнула. Но сразу после поинтересовалась:
— Но как я попаду домой?
— Алексей дома, — ответила тетя.
— Дома? — я даже удивилась. — А что он там забыл?
— Он же твой папа, — заметил Пашка. — Он ведь о тебе беспокоится.
При этих словах Виктор вновь посмотрел назад через зеркало. Справедливости ради, увидела это только я. Хорошо шифруется. Молодец. Был бы ещё большим молодцом, если бы во всем признался.
Потому что даже у меня есть отец, а у Пашки как будто нет.
А мне так хотелось, чтобы Пашка рос, не страдая от недостатка родительского внимания.
— Он правда беспокоится? — не унималась я.
— Яна, — кажется, тетю начинали нервировать мои вопросы, — конечно, он беспокоится. Как он может не беспокоиться?
Я пожала плечами и отвернулась.
Отец может. Я ведь его знаю. Немного. И иногда. Я ведь вижу его один раз в две недели. Иногда чаще, иногда реже. Нормально для самых близких родственников.
Отец вообще может уйти, и я замечу это только через месяц, когда у меня на карте не останется денег, каждый месяц им перечисляемых.
Мы остановились совсем скоро. И правда. Я это расстояние преодолела на каблуках за двадцать… ладно, тридцать минут. А я на каблуках круче, чем корова на льду. Поэтому ехать тут было совершенно пустяковое расстояние. Не так уж этот Виктор и перетрудился, довозя меня до дома. Тоже мне, нашелся герой.
Он остановился совсем рядом с подъездом и заглушил двигатель.
— Я буду ждать тебя, — заметил Виктор, обернувшись к тете.
— Я тоже хочу проводить Яну, — заметил Пашка.
— Мы с тобой еще увидимся, Пашка, — отозвалась я, касаясь его руки.
— Ага, — засомневался братец. — Опять куда-нибудь вляпаешься.
Я подняла брови и посмотрела на него.
Пашка поднял брови в ответ.
Мартышка.
Мне кажется, я с ним ещё намучаюсь.
Мы с тетей одновременно покинули машину, вот только тетя осталась стоять, а я обошла багажник и приблизилась к ней.
— Теперь ты понимаешь, что чувствовала я, когда все вспомнила, — заметила тетя тихо.
— Не я принимала то решение, — сказала я.
— Не я принимала это.
Я не выдержала и обняла ее вновь, и тетя ответила на мои объятия.
— Леша все тебе расскажет, — заметила тетя. — Он давно хотел рассказать, но в самом деле боялся. Он ждал, пока ты немного подрастешь… а потом ушла Елена, и он решил подождать ещё. Однако скоро о Янтарной все забыли, и он решил не тревожить старые раны.
— И многое он скрывает? — поинтересовалась я.
— Если бы я знала, — ответила тетя с горечью в голосе.
Она отступила на шаг назад и вынула из кармана короткую, но широкую цепочку из серебра с вплетенными в него камнями бирюзы — коричневые разводы на голубой поверхности.
— Это тебе, — заметила тетя. — Протяни руку.
Тогда я и поняла, что это браслет.
Но руку протягивать отчего-то все равно не спешила.
— Зачем это? — уточнила я, с сомнением вглядываясь в это привлекательное, но совсем не простое украшение. Ясно, что тетя предлагала мне этот браслет не для того, чтобы сделать Яночку чуть более симпатичной. Даже не касаясь его, я слышала испускаемые им отголоски магии.
— Это мы сделали для тебя, — ответила тетя. — Он станет твоим защитником. Если Янтарная попытается выйти с тобой на связь — или хотя бы просто найти — он не даст ей этого сделать.
Я все ещё колебалась, и тогда она продолжила:
— Без него тебе опасно оставаться одной. Пока мы ехали, за тобой следила я… но стоит мне отвернуться, как она сможет прикоснуться к тебе.
— Эта Янтарная… — протянула я. — Она настолько сильна?
Тетя кивнула, не став ничего пояснять. И я все же протянула ей руку. Холодный металл коснулся кожи, щелкнул замочек, и мне показалось, будто на мгновение браслет вспыхнул и расползся стеной, окутавшей меня, точно кокон. Только показалось… На самом деле, мы не пользуемся такими спецэффектами. По части красивой картинки выступают белые.
— Иди, — сказала тетя. — Мы увидимся с тобой совсем скоро. Не забывай, — она позволила себе улыбнуться, — что теперь ты ещё и моя ученица.
— Тетя, — не выдержала я, — а зачем?
— Ты должна знать все, что знаю я, — отозвалась она расплывчато.
Я кивнула и пошла к подъездной двери. Набрала пинкод и оказалась внутри. Стены казались мне совсем неживыми, будто мой дом покинули все его обитатели, не оставив ничего, кроме надписей на стенах и пыли.
Раньше похожие мысли меня не посещали.
Быть может, я уже начала сходить с ума.
Или, что тоже вероятно, никогда им не пользовалась.
Лифт пришлось ждать долго. Я решила, что он ехал этажа с восьмого, чтобы потом ползти обратно, на седьмой, ко мне. Или к отцу. Или к нам с отцом. Хотя это вообще звучит дико. Мы с отцом. Мы с отцом. Мы с отцом… никуда не ходим. Он даже ни на одно мое первое сентября не пошел. И я не уверена, что пойдет на последний звонок и выпускной.
Если мы с отцом все же оказываемся в одной машине, это значит, что отец едет куда-то там и соглашается подкинуть меня.
Если мы с отцом живем в одной квартире, то либо поочередно — отец приходит, когда нет меня — либо в разных комнатах, почти не общаясь друг с другом.
Я готовлю себе сама.
Отец иногда помогает мне избавиться от слишком большого запаса еды.
И стираю я самостоятельно.
А отец оставляет в корзине грязные вещи.
Лифт распахнулся, и я оказалась на знакомой лестничной клетке, где провела всю свою жизнь, никого не любя, никем не любимая.
Янтарная была права.
Ошиблась лишь только в одном моменте: кровные связи не так сильны, как она считает. Если бы они вообще имели какую-то значимость, отец бы сейчас не сидел внутри квартиры, а стоял у подъезда, дожидаясь меня. И именно он должен был караулить меня в той машине, где была тетя. Или своей собственной, не так важно. Почему меня вообще ждала моя тетя, а не отец?
Или мне следует поблагодарить отца уже за то, что он не ушел на очередную встречу-ужин?
Когда до двери оставалась шага три, она вдруг резко распахнулась, и из-за нее выглянул отец.
На нем были простые домашние шорты, каких я не видела никогда в жизни, и темная футболка-поло, которую я пару раз замечала в шкафу.
Но не смена стиля так меня поразила.
На лице отца читались чувства. Я бы даже прокричала это слово, если бы у меня вдруг появились силы.
Отец смотрел на меня с беспокойством.
Смотрел и молчал.
Молчал и смотрел.
Будто я вдруг стала другой, не-его дочкой, или, напротив, будто он только сейчас осознал, что я его…
Я приблизилась к двери, и отец отошел на шаг назад. Тогда я вошла в квартиру и скинула туфли. Подошла к зеркалу-стенке шкафа и посмотрела на себя.
Ну и вид.
Надеюсь, никто, кого я сегодня повстречала, не придется везти в психиатрическую больницу — лечиться.
— Как ты, Яна? — спросил отец.
— По внешнему виду может показаться, что не очень, — заметила я, поворачиваясь к нему, — но на самом деле со мной все в относительном порядке.
— В относительном? — уточнил он.
— Ну… — я взмахнула руками. — Например, оказалось, что у моей матери есть сестра и что она знает обо мне много всего интересного, а я о ней услышала впервые.
Я посмотрела на отца с вызовом.
Если бы он опустил глаза, смутившись, я бы расплакалась, но отец выдержал мой взгляд.
— Это мой промах, — согласился он.
— Разве у тебя бывают промахи?..
Я вдруг всхлипнула и покачнулась. Отец успел подхватить меня, иначе я бы оказалась на полу. Он взял меня на руки, будто я весила шесть килограмм, а не в десять раз больше, и отнес в мою комнату, положил на заправленную кровать.
Я расслышала скрежетание хомяка в углу коридора и спросила:
— Ты менял корм Хомячидзе?
Едва смогла выговорить кличку — язык начал заплетаться.
Надо было назвать его попроще. Но что уж теперь…
— Менял.
Я кивнула и пробормотала:
— Спасибо.
— Поспи, — отозвался отец.
Я верила, что никто не сможет на меня воздействовать — магические вещи, к которым имела причастность моя тетя, всегда работали безотказно.
Но, тем не менее, я его послушалась.
Прикрыла глаза и погрузилась в сон, уже полноценный. Или нет… Не могу утверждать с точностью. Потому что в какой-то момент мне почудилось, будто чьи-то руки накрывают меня моим же покрывалом и ласково, с любовью, поправляют растрепанные волосы.
***
Тем днем я больше никого не увидела.
Подозреваю, этому поспособствовал отец, решивший сохранить хрупенькую Яночку от чьего-либо воздействия. Я проснулась через пару часов, чрезвычайно добрая. Посидела с Хомячидзе, передала приветствие домовому — он махал лапкой как никогда радостно. Приняла ванную, где целый час пыталась смыть с себя все плохое. И сделала маску для волос, подвергшихся таким испытаниям.
