— Стой… — она попыталась внимательнее вглядеться в мое лицо. Но с помощью было покончено, и я поспешила подняться. — Кажется, мы встречались прежде… На одном из шабашей? Пару лет назад? Нет?.. Меня зовут Эмилия, а ты… у тебя ведь какое-то короткое имя…
Я не стала ничего отвечать.
Поспешила дальше по дорожке, если не сказать — позорно сбежала.
Мы ведь и вправду единожды встречались. Как раз на шабаше, последнем моем шабаше перед тем, что устраивала моя тетя. Он был в мае, незадолго до моего семнадцатилетия. Эмилия с запоминающимся именем (но тогда ещё без экспериментов над внешностью) была младшей сестрой одного из знакомых Влада. Нас представили друг другу — черные колдуны и ведьмы любят поиграть в манеры. Пару минут мы пообсуждали насущные вопросы и разошлись. Чтобы внезапно пересечься сейчас. Что она забыла в нашем районе?..
— Я знаю! — прилетело мне в спину. — Яна! Та самая Яна!
Не знаю, что испугало меня больше — то, что Эмилия меня признала, или то, что я вдруг оказалась «той самой».
Прославиться на весь город мне повезло лишь единожды, полтора года назад. И за это время вполне можно было обо мне забыть. Так почему же она вспомнила?..
Спасательный подъезд оказался как никогда кстати.
Если бы я ещё знала, от чего бежала. От неизвестного ли будущего, что вот-вот меня настигнет (а пока готовится к нападению, внушая страх). От прошлого ли, что будет преследовать меня всю мою жизнь, как бы я ни скрывалась.
От самой ли себя. Впрочем, это сразу можно приравнять к поражению.
Я ждала пятницу, и она пришла.
Календарь — один из немногих, кто ещё ни разу меня не обманул. Пусть случается так, что дни тянутся медленно, абсолютно нехотя, но они все же сменяют друг друга. За неделей идет неделя, за месяцем — месяц, и песок, отсчитывающий выданное на жизнь время, из верхней колбы сыпется в нижнюю.
Впрочем, я не из тех, кто любит загоняться по этому поводу. Если смерть придет — что ж, ее проблемы. У меня есть дела и насущнее.
Например, покинуть этот город, чтобы как можно дольше не возвращаться.
В этот раз отец и Милана знали время моего отъезда. И отец даже решил довести меня до вокзала. Полагаю, не без подсказки Миланы. Впрочем, она попрощалась со мной ещё в квартире — через час Милане нужно было уйти на встречу, и отправиться с нами она не смогла.
— Если нужна будет помощь — звони, — сказала Милана серьезно, глядя на меня подведенными лисьими глазами. — Помогу, чем смогу. И, если вдруг станет скучно, тоже звони. Когда выпадут свободные деньки, обязательно приезжай, мы всегда рады будем видеть тебя. Сами постараемся когда-нибудь тебя навестить... И помни — мы с твоим папой всегда за тебя.
Я кивнула.
Милана невесомо обняла меня за плечи. Я закинула за спину рюкзак, и мы с отцом покинули квартиру, а после и подъезд.
И вот уже четвертую минуту я стою на месте, словно слепленная из снега статуя, а отец пытается завести машину. Справедливости ради стоит заметить, что морозы пошли на спад. Но повышение температуры было таким неохотным, даже смехотворным, что машина не восприняла его всерьез. Зато во двор вновь вышли дети. Они носились по городку, и столько в этом простом событии было радости, что на пару мгновений я даже им позавидовала.
Но все же уверенно загудел двигатель, я решила, что пора сесть в машину, как из-за поворота скользнула высокая тонкая тень.
Если бы подъезд, в котором находилась квартира отца, располагался хотя бы вторым, то я вполне успела бы спрятаться. Но нет — он был крайним, и сбегать от тени не имело смысла.
Тень остановилась напротив меня, не поздоровавшись для начала с моим отцом, хотя прежде, когда мы оказывались втроем, тень никогда не допускала такой оплошности.
— Почему ты не отвечаешь на звонки и сообщения? — спросила тень голосом Влада.
Я подняла голову, нехотя посмотрела ему в глаза.
Не я тебя любила, Влад, и я никогда не просила у Всевышней твоей любви, так что же ты все равно бегаешь за мной, как проклятый?
— А ты знаешь, что этой ночью убили ещё одну черную ведьму? — взгляд его был испытующим, лицо — бледным, как у мертвеца. — Семнадцать лет, темные волосы, карие глаза. Ничего не напоминает? Тем же самым способом, что и две ночи до этого. И до сих пор — ни одной улики, которая могла бы к чему-то привести.
Душа замерла.
А в следующее мгновение рухнула вниз.
— И зачем ты мне это рассказываешь? — поинтересовалась я, не отводя глаз. Мне так хотелось показать, что я ничего не боюсь. — Предупредить? Так я уезжаю, прямо сейчас, и вернусь очень нескоро, если вообще вернусь. Обвинить? — Меня передернуло от собственных слов. — Так знай, что я к этим убийствам никакого отношения не имею. И не знаю ничего, что могло бы помочь следствию.
Из машины, оставив двигатель работающим, вышел отец. Прислонился к одной из дверей, но подходить не стал.
Влад обреченно покачал головой из стороны в сторону.
— Помощи просить, — ответил он еле слышно. — Опытные маги идут по натоптанной тропе. Они ищут то, с чем встречались прежде. А ты… Я знаю, что ты идешь путями, до которых никто прежде бы не додумался. Ты собой рисковать не боишься, хотя это мне в тебе никогда не нравилось. Мне кажется, ты сможешь помочь. Предотвратить дальнейшие нападения. А убийца, судя по всему, останавливаться не намерен.
— Я уезжаю, — повторила я шепотом.
Вспомнилось, чем закончились все мои предыдущие попытки помочь. Смертью и разрушением, если точнее. Какая от меня польза, если я не смогла защитить даже родную тетю? Если я сама себя защитить не могу — и отцу приходится вешать на мою душу маячки…
— Разве учеба начинается не с понедельника?
— С понедельника.
— За два дня можно много чего сделать.
— Я не собираюсь ничего делать.
В глазах Влада застыло разочарование. Я отвернулась первой.
— Ты меня не понимаешь, — проговорил он. — Речь идет о жизнях.
— Я понимаю, — отозвалась я. — Я прекрасно понимаю, тебе ли не знать? И, именно понимая, я говорю тебе, что ничем не могу помощь. А даже если бы и смогла…
Я сглотнула.
Слова давались тяжело. То ли потому, что холод касался горла (придется лечиться, когда вернусь), то ли потому, что внутри все противилось тому, что я произносила.
— То и пальцем не пошевельнула бы?..
Быстро посмотрев на Влада, я кивнула. На большее меня не хватило.
Развернулась, направилась к машине, старательно глядя в сторону, где не было ни Влада, ни отца.
Не хочу!
— Ее звали Эмилией, — полетело мне в спину. — Лично я вас знакомил. Ты знала ее, Яна! Почему же тебе безразлично?..
Я замерла.
Я так близко была к тому, чтобы обернуться. Но вмешался отец.
— Тебе мало было прежнего наказания, Владислав? Зачем ты вмешиваешь в наши дела мою дочь, которая не имеет к ним никакого отношения?
— А почему я должен вечно что-то скрывать от нее? — заметил Влад, отвечая на вопрос моего отца собственным вопросом. Когда-то он учил меня, что так делать абсолютно некрасиво.
— Вечно? — уточнила я, не особо надеясь, что меня услышат.
— Именно, — отозвался Влад.
Отец недовольно качнул головой и открыл передо мной дверь. Последний выбор: послушно сесть внутрь машины, спрятаться там, где никто не сможет меня отыскать, или развернуться, убежать вместе с Владом и попытаться что-нибудь исправить (потому что хуже уже не будет)?..
Я выбрала первое.
Скользнула на пассажирское переднее сидение, сняла со спины рюкзак и поставила его на колени. Через пару секунд слева от меня оказался отец. И мы сорвались с места, подгоняемые светом холодных белых фонарей.
Я отвернулась к окну. И успела заметить Влада, вновь ставшего лишь тенью. Он уходил прочь, безнадежно опустив голову.
Я закусила нижнюю губу, но не отвернулась.
Ничего. Потерпеть осталось совсем недолго. А после я буду свободна. Вновь обрету статус простого химика, не отличающегося от еще ста человек на курсе. И никто ни в чем не сможет меня обвинить.
Впрочем, спасти я тоже никого не смогу.
Да и с чего Влад взял, что я умею — и должна — кого-то спасать?..
Я вернулась в свой новый (все еще чужой, несмотря ни на что) город субботним утром, в семь. Остановка была конечной, и потому вместе со мной поезд покинули все пассажиры. Впрочем, наши пути разделились еще на перроне. Кто-то бросился в объятия родственников и друзей. Кто-то направился в здание вокзала. Кто-то (и я в их числе), сразу вышел в город, где в ожидании замерли личные автомобили, такси или — как в моем случае — автобус.
Светало.
Из-за торговых центров, жилых домов и высоток выглядывали рыжие солнечные лучи, и в какие-то моменты, когда я уже сидела в автобус, мне приходилось отворачиваться, чтобы солнце не слепило глаза.
На первом этаже общежития меня встретила сонная вахтерша. Я, как и следовало, отчиталась о том, что вернулась, но не то чтобы кого-то это в самом деле волновало. Вахтерша махнула рукой, позволяя мне пройти, и на этом наше общение закончилось.
Я поднялась по лестнице до третьего этажа, сопровождаемая лишь тишиной. До конца прошла коридор, остановившись у последней двери слева. Комната мне выпала угловая, до жути холодная. Но еще в сентябре коменда заявила, что свободных кроватей больше нет, зато я вполне могу выбрать себе съемную квартиру и освободить место для того, кому оно действительно нужно. Мы с комендой сразу не поладили…
Я нашарила ключи, чтобы открыть блок — две жилые комнаты и одна ванная, — полная уверенности в том, что никто из моих соседок ещё не вернулся (а уезжала я последней). Сделала один оборот — от второго меня удержал раздавшийся по ту сторону крик:
— Кто там?!
Марина.
Решила заявиться пораньше?
Из двух моих соседок Марина была самой энергичной. Она успевала учиться (по моему скромному мнению, как попало), ходить на свидания с физиком-второкурсником и вытаскивать нас с Лерой в кинотеатр, пусть и получалось у нее это редко.
Я-то надеялась два оставшихся дня каникул просидеть в тишине.
Но если здесь Марина, то этот план можно считать проваленным. Она очень любит поговорить.
Я убрала ключ из замочной скважины — открывать для меня блок закончила Марина. Не успела толком войти внутрь, как она кинулась мне на шею:
— Ура, Яна вернулась! Почему ты так рано?
Она шагнула назад и посмотрела мне в лицо, будто все еще никак не могла поверить в реальность происходящего. Глаза у Марины были ярко-голубыми, отлично подходящими к ее имени.
— Хватило, — я слабо улыбнулась.
— Понимаю, — Марина заправила за ухо прядь коротких кудрявых волос. — У меня причина та же самая. С моей матерью невозможно находиться наедине дольше трех дней. Так что я тут со среды, да… Ну, проходи. Теперь станет веселее! Осталось только Леру дождаться…
— Здесь до сих пор холодно? — спросила я, стягивая рукавицы.
Ответ меня ничуть не удивил.
— После теплой квартиры кажется, будто здесь в десять раз холоднее, — Марина шмыгнула носом.
Ничего другого ожидать и не следовало. Даже одежда говорила за соседку — на Марине был теплый шерстяной свитер, надетый поверх клетчатой фетровой рубашки.
Я стянула куртку, повесила ее на крючок общей для двух комнат прихожей, почти сразу об этом пожалев.
Как ни беги — от холода никуда не скрыться. Я ведь уже говорила.
— Я поставлю чайник, Яна, — заявила Марина, потянувшись к дверной ручке. — И не спорь! А потом все тебе расскажу. За те три дня, что я просидела здесь одна, рассудок начал плавно меня покидать. Ты ведь не против, да?
— Конечно.
— Вот и чудесно.
Пока я разувалась и мыла руки, чайник почти успел вскипятиться. Я вошла в комнату, сопровождаемая его яростным бульканьем.
В отличие от квартиры отца, здесь ничего не говорило о том, что в комнате живу именно я. Стандартная кровать — мне достался первый этаж двухъярусной — со слишком мягкой сеткой. Стол, в одном из углов которого стояла пирамида из тетрадей, в другом — два стаканчика с канцелярией, а место по центру занимал ноутбук. Полка над ним, заставленная учебниками. Один из гвоздей, на который она крепилась, держался в стене на честном слове, так что учебники уже почти полгода грозились свалиться мне на голову, но пока держались. Один из отсеков старого деревянного шкафа с минимальным набором одежды.
Собственно, ничего больше у меня и не было.
Никаких мягких игрушек, как у Марины — а вся ее кровать и большая часть стола была завалена мягкими игрушками, привезенными из дома или подаренными уже здесь.
Никаких художественных книг, как у Леры, которая временами любит жаловаться, что не успевает ничего читать, и все равно продолжает покупать книги.
В нашем общежитии к каждой комнате предполагалась персональная кухня (вообще-то лет тридцать назад были и общие, но это время давно прошло). Наша кухня умещалась на площади метр на метр. Табуретка с чайником и тумбочка с однокомфорковой плиткой. Слева — полочка с тремя отделами, сплошь заваленная крупами и посудой. Наверху, на прикрепленной к стене подставке, микроволновка.
Ближе всего к кухне располагался стол Леры, поэтому именно его чаще всего использовали в качестве обеденного. Лера не имела ничего против ровно до того момента, пока Марина едва не утопила в сладком чае ее ноутбук. После этого случая она предложила нам ужинать за собственными столами, так мы и делали (если Лера оказывалась в комнате).
Но сейчас Леры не было, и стол мы заняли именно ее.
Впрочем, сейчас он почти пустовал.
От чая пахло карамелью, к нему Марина предложила ореховые вафли, и я не стала отказываться.
— Итак, — заявила Марина, сделав глоток из полулитровой стеклянной кружки. — Ты готова выслушать историю наших с маминых недопониманий? Или хочешь для начала отдохнуть с дороги, чтобы после лучше ей проникнуться?
— А Андрей в городе? — поинтересовалась я. Андреем звали парня Марины.
— Ты хочешь спихнуть отважную миссию по выслушиванию недопониманий на Андрея? Ну, так не пойдет, — отозвалась она категорично. — И — нет, Андрей ещё не вернулся, но завтра утром сядет на маршрутку и к обеду уже будет здесь. Я отстану от тебя только тогда, дорогая Яна. И! Ты тоже должна будешь рассказать мне о том, как все прошло. Слушай, можешь даже сейчас. Иначе потом я могу увлечься, да, я сама знаю об этом своем недостатке…
— Нормально, — призналась я нехотя. Ни о чем из того, что действительно меня волнует, рассказать я Марине не могла — не поймет. А даже если и могла, то не стала бы. Я в целом в последнее время стараюсь говорить о себе как можно меньше, пусть и, к сожалению, получается не всегда. — Отец… Папа все еще работает. Нашел себе… сожительницу.
И теперь они работают вместе.
— Воу. И как она? Страшная?
Не выдержав, я хмыкнула и потянулась к вафле.
— Я бы сказала, наоборот. Вполне красивая. И характер у нее… интересный. Двоюродный братец до сих пор учится в первом классе. И у него, кажется, получается… Вот и все.
— Вот и все? — повторила за мной Марина. — Ну нет, так не пойдет. Папа и брат? Больше никого? Не пересеклась ни с кем из старых знакомых?..
— Пересеклась… — протянула я. — С одноклассницей пересеклась — замуж в апреле выходит… С давним другом… бывшим. Мы поссорились за год до моего отъезда.
— И как он? Между вами было что-то? Он сожалеет о ссоре?
Если что между нами и было, то лишь стена недосказанных слов и непроизнесенных обид.
Я не стала ничего отвечать.
Поспешила дальше по дорожке, если не сказать — позорно сбежала.
Мы ведь и вправду единожды встречались. Как раз на шабаше, последнем моем шабаше перед тем, что устраивала моя тетя. Он был в мае, незадолго до моего семнадцатилетия. Эмилия с запоминающимся именем (но тогда ещё без экспериментов над внешностью) была младшей сестрой одного из знакомых Влада. Нас представили друг другу — черные колдуны и ведьмы любят поиграть в манеры. Пару минут мы пообсуждали насущные вопросы и разошлись. Чтобы внезапно пересечься сейчас. Что она забыла в нашем районе?..
— Я знаю! — прилетело мне в спину. — Яна! Та самая Яна!
Не знаю, что испугало меня больше — то, что Эмилия меня признала, или то, что я вдруг оказалась «той самой».
Прославиться на весь город мне повезло лишь единожды, полтора года назад. И за это время вполне можно было обо мне забыть. Так почему же она вспомнила?..
Спасательный подъезд оказался как никогда кстати.
Если бы я ещё знала, от чего бежала. От неизвестного ли будущего, что вот-вот меня настигнет (а пока готовится к нападению, внушая страх). От прошлого ли, что будет преследовать меня всю мою жизнь, как бы я ни скрывалась.
От самой ли себя. Впрочем, это сразу можно приравнять к поражению.
***
Я ждала пятницу, и она пришла.
Календарь — один из немногих, кто ещё ни разу меня не обманул. Пусть случается так, что дни тянутся медленно, абсолютно нехотя, но они все же сменяют друг друга. За неделей идет неделя, за месяцем — месяц, и песок, отсчитывающий выданное на жизнь время, из верхней колбы сыпется в нижнюю.
Впрочем, я не из тех, кто любит загоняться по этому поводу. Если смерть придет — что ж, ее проблемы. У меня есть дела и насущнее.
Например, покинуть этот город, чтобы как можно дольше не возвращаться.
В этот раз отец и Милана знали время моего отъезда. И отец даже решил довести меня до вокзала. Полагаю, не без подсказки Миланы. Впрочем, она попрощалась со мной ещё в квартире — через час Милане нужно было уйти на встречу, и отправиться с нами она не смогла.
— Если нужна будет помощь — звони, — сказала Милана серьезно, глядя на меня подведенными лисьими глазами. — Помогу, чем смогу. И, если вдруг станет скучно, тоже звони. Когда выпадут свободные деньки, обязательно приезжай, мы всегда рады будем видеть тебя. Сами постараемся когда-нибудь тебя навестить... И помни — мы с твоим папой всегда за тебя.
Я кивнула.
Милана невесомо обняла меня за плечи. Я закинула за спину рюкзак, и мы с отцом покинули квартиру, а после и подъезд.
И вот уже четвертую минуту я стою на месте, словно слепленная из снега статуя, а отец пытается завести машину. Справедливости ради стоит заметить, что морозы пошли на спад. Но повышение температуры было таким неохотным, даже смехотворным, что машина не восприняла его всерьез. Зато во двор вновь вышли дети. Они носились по городку, и столько в этом простом событии было радости, что на пару мгновений я даже им позавидовала.
Но все же уверенно загудел двигатель, я решила, что пора сесть в машину, как из-за поворота скользнула высокая тонкая тень.
Если бы подъезд, в котором находилась квартира отца, располагался хотя бы вторым, то я вполне успела бы спрятаться. Но нет — он был крайним, и сбегать от тени не имело смысла.
Тень остановилась напротив меня, не поздоровавшись для начала с моим отцом, хотя прежде, когда мы оказывались втроем, тень никогда не допускала такой оплошности.
— Почему ты не отвечаешь на звонки и сообщения? — спросила тень голосом Влада.
Я подняла голову, нехотя посмотрела ему в глаза.
Не я тебя любила, Влад, и я никогда не просила у Всевышней твоей любви, так что же ты все равно бегаешь за мной, как проклятый?
— А ты знаешь, что этой ночью убили ещё одну черную ведьму? — взгляд его был испытующим, лицо — бледным, как у мертвеца. — Семнадцать лет, темные волосы, карие глаза. Ничего не напоминает? Тем же самым способом, что и две ночи до этого. И до сих пор — ни одной улики, которая могла бы к чему-то привести.
Душа замерла.
А в следующее мгновение рухнула вниз.
— И зачем ты мне это рассказываешь? — поинтересовалась я, не отводя глаз. Мне так хотелось показать, что я ничего не боюсь. — Предупредить? Так я уезжаю, прямо сейчас, и вернусь очень нескоро, если вообще вернусь. Обвинить? — Меня передернуло от собственных слов. — Так знай, что я к этим убийствам никакого отношения не имею. И не знаю ничего, что могло бы помочь следствию.
Из машины, оставив двигатель работающим, вышел отец. Прислонился к одной из дверей, но подходить не стал.
Влад обреченно покачал головой из стороны в сторону.
— Помощи просить, — ответил он еле слышно. — Опытные маги идут по натоптанной тропе. Они ищут то, с чем встречались прежде. А ты… Я знаю, что ты идешь путями, до которых никто прежде бы не додумался. Ты собой рисковать не боишься, хотя это мне в тебе никогда не нравилось. Мне кажется, ты сможешь помочь. Предотвратить дальнейшие нападения. А убийца, судя по всему, останавливаться не намерен.
— Я уезжаю, — повторила я шепотом.
Вспомнилось, чем закончились все мои предыдущие попытки помочь. Смертью и разрушением, если точнее. Какая от меня польза, если я не смогла защитить даже родную тетю? Если я сама себя защитить не могу — и отцу приходится вешать на мою душу маячки…
— Разве учеба начинается не с понедельника?
— С понедельника.
— За два дня можно много чего сделать.
— Я не собираюсь ничего делать.
В глазах Влада застыло разочарование. Я отвернулась первой.
— Ты меня не понимаешь, — проговорил он. — Речь идет о жизнях.
— Я понимаю, — отозвалась я. — Я прекрасно понимаю, тебе ли не знать? И, именно понимая, я говорю тебе, что ничем не могу помощь. А даже если бы и смогла…
Я сглотнула.
Слова давались тяжело. То ли потому, что холод касался горла (придется лечиться, когда вернусь), то ли потому, что внутри все противилось тому, что я произносила.
— То и пальцем не пошевельнула бы?..
Быстро посмотрев на Влада, я кивнула. На большее меня не хватило.
Развернулась, направилась к машине, старательно глядя в сторону, где не было ни Влада, ни отца.
Не хочу!
— Ее звали Эмилией, — полетело мне в спину. — Лично я вас знакомил. Ты знала ее, Яна! Почему же тебе безразлично?..
Я замерла.
Я так близко была к тому, чтобы обернуться. Но вмешался отец.
— Тебе мало было прежнего наказания, Владислав? Зачем ты вмешиваешь в наши дела мою дочь, которая не имеет к ним никакого отношения?
— А почему я должен вечно что-то скрывать от нее? — заметил Влад, отвечая на вопрос моего отца собственным вопросом. Когда-то он учил меня, что так делать абсолютно некрасиво.
— Вечно? — уточнила я, не особо надеясь, что меня услышат.
— Именно, — отозвался Влад.
Отец недовольно качнул головой и открыл передо мной дверь. Последний выбор: послушно сесть внутрь машины, спрятаться там, где никто не сможет меня отыскать, или развернуться, убежать вместе с Владом и попытаться что-нибудь исправить (потому что хуже уже не будет)?..
Я выбрала первое.
Скользнула на пассажирское переднее сидение, сняла со спины рюкзак и поставила его на колени. Через пару секунд слева от меня оказался отец. И мы сорвались с места, подгоняемые светом холодных белых фонарей.
Я отвернулась к окну. И успела заметить Влада, вновь ставшего лишь тенью. Он уходил прочь, безнадежно опустив голову.
Я закусила нижнюю губу, но не отвернулась.
Ничего. Потерпеть осталось совсем недолго. А после я буду свободна. Вновь обрету статус простого химика, не отличающегося от еще ста человек на курсе. И никто ни в чем не сможет меня обвинить.
Впрочем, спасти я тоже никого не смогу.
Да и с чего Влад взял, что я умею — и должна — кого-то спасать?..
Глава 5. Вера в иллюзии
Я вернулась в свой новый (все еще чужой, несмотря ни на что) город субботним утром, в семь. Остановка была конечной, и потому вместе со мной поезд покинули все пассажиры. Впрочем, наши пути разделились еще на перроне. Кто-то бросился в объятия родственников и друзей. Кто-то направился в здание вокзала. Кто-то (и я в их числе), сразу вышел в город, где в ожидании замерли личные автомобили, такси или — как в моем случае — автобус.
Светало.
Из-за торговых центров, жилых домов и высоток выглядывали рыжие солнечные лучи, и в какие-то моменты, когда я уже сидела в автобус, мне приходилось отворачиваться, чтобы солнце не слепило глаза.
На первом этаже общежития меня встретила сонная вахтерша. Я, как и следовало, отчиталась о том, что вернулась, но не то чтобы кого-то это в самом деле волновало. Вахтерша махнула рукой, позволяя мне пройти, и на этом наше общение закончилось.
Я поднялась по лестнице до третьего этажа, сопровождаемая лишь тишиной. До конца прошла коридор, остановившись у последней двери слева. Комната мне выпала угловая, до жути холодная. Но еще в сентябре коменда заявила, что свободных кроватей больше нет, зато я вполне могу выбрать себе съемную квартиру и освободить место для того, кому оно действительно нужно. Мы с комендой сразу не поладили…
Я нашарила ключи, чтобы открыть блок — две жилые комнаты и одна ванная, — полная уверенности в том, что никто из моих соседок ещё не вернулся (а уезжала я последней). Сделала один оборот — от второго меня удержал раздавшийся по ту сторону крик:
— Кто там?!
Марина.
Решила заявиться пораньше?
Из двух моих соседок Марина была самой энергичной. Она успевала учиться (по моему скромному мнению, как попало), ходить на свидания с физиком-второкурсником и вытаскивать нас с Лерой в кинотеатр, пусть и получалось у нее это редко.
Я-то надеялась два оставшихся дня каникул просидеть в тишине.
Но если здесь Марина, то этот план можно считать проваленным. Она очень любит поговорить.
Я убрала ключ из замочной скважины — открывать для меня блок закончила Марина. Не успела толком войти внутрь, как она кинулась мне на шею:
— Ура, Яна вернулась! Почему ты так рано?
Она шагнула назад и посмотрела мне в лицо, будто все еще никак не могла поверить в реальность происходящего. Глаза у Марины были ярко-голубыми, отлично подходящими к ее имени.
— Хватило, — я слабо улыбнулась.
— Понимаю, — Марина заправила за ухо прядь коротких кудрявых волос. — У меня причина та же самая. С моей матерью невозможно находиться наедине дольше трех дней. Так что я тут со среды, да… Ну, проходи. Теперь станет веселее! Осталось только Леру дождаться…
— Здесь до сих пор холодно? — спросила я, стягивая рукавицы.
Ответ меня ничуть не удивил.
— После теплой квартиры кажется, будто здесь в десять раз холоднее, — Марина шмыгнула носом.
Ничего другого ожидать и не следовало. Даже одежда говорила за соседку — на Марине был теплый шерстяной свитер, надетый поверх клетчатой фетровой рубашки.
Я стянула куртку, повесила ее на крючок общей для двух комнат прихожей, почти сразу об этом пожалев.
Как ни беги — от холода никуда не скрыться. Я ведь уже говорила.
— Я поставлю чайник, Яна, — заявила Марина, потянувшись к дверной ручке. — И не спорь! А потом все тебе расскажу. За те три дня, что я просидела здесь одна, рассудок начал плавно меня покидать. Ты ведь не против, да?
— Конечно.
— Вот и чудесно.
Пока я разувалась и мыла руки, чайник почти успел вскипятиться. Я вошла в комнату, сопровождаемая его яростным бульканьем.
В отличие от квартиры отца, здесь ничего не говорило о том, что в комнате живу именно я. Стандартная кровать — мне достался первый этаж двухъярусной — со слишком мягкой сеткой. Стол, в одном из углов которого стояла пирамида из тетрадей, в другом — два стаканчика с канцелярией, а место по центру занимал ноутбук. Полка над ним, заставленная учебниками. Один из гвоздей, на который она крепилась, держался в стене на честном слове, так что учебники уже почти полгода грозились свалиться мне на голову, но пока держались. Один из отсеков старого деревянного шкафа с минимальным набором одежды.
Собственно, ничего больше у меня и не было.
Никаких мягких игрушек, как у Марины — а вся ее кровать и большая часть стола была завалена мягкими игрушками, привезенными из дома или подаренными уже здесь.
Никаких художественных книг, как у Леры, которая временами любит жаловаться, что не успевает ничего читать, и все равно продолжает покупать книги.
В нашем общежитии к каждой комнате предполагалась персональная кухня (вообще-то лет тридцать назад были и общие, но это время давно прошло). Наша кухня умещалась на площади метр на метр. Табуретка с чайником и тумбочка с однокомфорковой плиткой. Слева — полочка с тремя отделами, сплошь заваленная крупами и посудой. Наверху, на прикрепленной к стене подставке, микроволновка.
Ближе всего к кухне располагался стол Леры, поэтому именно его чаще всего использовали в качестве обеденного. Лера не имела ничего против ровно до того момента, пока Марина едва не утопила в сладком чае ее ноутбук. После этого случая она предложила нам ужинать за собственными столами, так мы и делали (если Лера оказывалась в комнате).
Но сейчас Леры не было, и стол мы заняли именно ее.
Впрочем, сейчас он почти пустовал.
От чая пахло карамелью, к нему Марина предложила ореховые вафли, и я не стала отказываться.
— Итак, — заявила Марина, сделав глоток из полулитровой стеклянной кружки. — Ты готова выслушать историю наших с маминых недопониманий? Или хочешь для начала отдохнуть с дороги, чтобы после лучше ей проникнуться?
— А Андрей в городе? — поинтересовалась я. Андреем звали парня Марины.
— Ты хочешь спихнуть отважную миссию по выслушиванию недопониманий на Андрея? Ну, так не пойдет, — отозвалась она категорично. — И — нет, Андрей ещё не вернулся, но завтра утром сядет на маршрутку и к обеду уже будет здесь. Я отстану от тебя только тогда, дорогая Яна. И! Ты тоже должна будешь рассказать мне о том, как все прошло. Слушай, можешь даже сейчас. Иначе потом я могу увлечься, да, я сама знаю об этом своем недостатке…
— Нормально, — призналась я нехотя. Ни о чем из того, что действительно меня волнует, рассказать я Марине не могла — не поймет. А даже если и могла, то не стала бы. Я в целом в последнее время стараюсь говорить о себе как можно меньше, пусть и, к сожалению, получается не всегда. — Отец… Папа все еще работает. Нашел себе… сожительницу.
И теперь они работают вместе.
— Воу. И как она? Страшная?
Не выдержав, я хмыкнула и потянулась к вафле.
— Я бы сказала, наоборот. Вполне красивая. И характер у нее… интересный. Двоюродный братец до сих пор учится в первом классе. И у него, кажется, получается… Вот и все.
— Вот и все? — повторила за мной Марина. — Ну нет, так не пойдет. Папа и брат? Больше никого? Не пересеклась ни с кем из старых знакомых?..
— Пересеклась… — протянула я. — С одноклассницей пересеклась — замуж в апреле выходит… С давним другом… бывшим. Мы поссорились за год до моего отъезда.
— И как он? Между вами было что-то? Он сожалеет о ссоре?
Если что между нами и было, то лишь стена недосказанных слов и непроизнесенных обид.
