И уже спустя пару минут переглядываний с белым охранником я заметила ее, заворачивающую из-за угла дома — там совсем недавно проходила я сама. Ясно, персональный водитель решил не заезжать во двор. Умный ход: здесь и без того все в автомобилях, развернуться было бы сложно. Тихий райончик, ага.
Матушка тоже меня заметила.
И в этот раз узнала. Надо же. Успех. Она махнула мне и улыбнулась (моей улыбкой). Я отвернулась. Зачем так себя вести? Как будто мы расстались вчера, а не восемь лет назад. Матушка в девятнадцать, между прочим, вышла замуж за отца, а мне до девятнадцати не хватает каких-то двух с половиной месяцев. Но приветствует матушка меня так, как будто мне совсем недавно исполнилось одиннадцать, и она встречает меня из летнего морского лагеря.
А море, первое и последнее на данном этапе моей жизни, в тот год было таким теплым и лазурно-голубым, очень красивым. Как ее глаза. Я хотела рассказать об этом, когда вернусь. Не успела.
Как после этого верить?..
Впрочем, матушку узнала не я одна. Едва она успела ступить на крыльцо, как лицо охранника стало довольным-довольным; он поклонился, будто матушка была по меньшей мере Всевышней (или к кому там белые обращаются). Заметил:
— Елена! Мы успели заждаться вас. Как ваша…
И он замялся, бросив взгляд на меня.
— Все хорошо, спасибо.
Матушка плавно кивнула.
На ней была светло-серая шубка, сапоги на каблуке средней высоты и аккуратная вязаная шапка, из-под которой выглядывают осветленные прямые волосы. На длинных ресницах — иней, щеки оживленно-румяные, как будто матушка успела прогуляться пешком.
Как же так, персональный водитель? Заставляете вашу госпожу своими ножками топать.
Она повернула голову в мою сторону.
И да, в прошлый раз расстояние между нами было больше хотя бы раза в три. Сейчас же — сделай шаг вперед, и можно будет ее коснуться. Убедиться, что она настоящая, живая, такая знакомая и в то же время чужая совсем…
— Здравствуй, Яна. Не успела замерзнуть?
— Так она… с вами? — охранник моргнул. — Я подумал, так… погреться хочет.
Я посмотрела на него злобно, даже не применив магию. Талант. Семейное, если так можно выразиться.
— Да, — согласилась матушка, — мы вместе.
— Сами понимаете, Елена, перед начальством нужно будет отчитаться. Как представить вашу спутницу?
Это к слову насчет семейного?..
Мне стало интересно, как же матушка меня представит. И она сообщила:
— Ученица моей знакомой.
Классно, что ещё скажешь. Спасибо, что не дочка подруги. С другой стороны, матушка не солгала. Она знакома с моей тетей, Натальей, ведь так? По крайней мере, была когда-то. А я все еще числюсь среди ее учениц. Красиво сработано. Матушка наверняка сама не догадывается, насколько.
Охранник открыл перед нами двери, и мы шагнули внутрь, в светлый, но абсолютно пустой холл.
— Они не знают о вашем прошлом, верно? — прошептала я.
Матушка пару секунд внимательно меня разглядывала, а потом ответила:
— Об этом известно ограниченному кругу лиц.
— Чудесно, — бросила я. — Обо мне им также неизвестно. Следовательно, я могу очень сильно пошатнуть вашу репутацию, если даже не разрушить ее. Почему вы тогда согласились провести меня сюда?
Матушка стянула шапку. Светлые прямые локоны доходили до ключиц, лежали опрятно, даже слишком. В детстве мне больше нравилась матушка с легкими кудрями — у нее ведь, как и у меня, волосы идут волной, я помню точно. С другой стороны, сейчас мне на прическу матушки абсолютно плевать.
— Выбирая между репутацией и…
В ее голубых глазах я вдруг увидела искры боли. Но это почему-то не принесло мне никакой радости.
— Вы уже выбрали, — заметила я, перебив матушку. Тоже стянула шапку с головы. Вот у меня прическа представляет из себя один сплошной хаос: что-то вьется, что-то пушится, что-то и вовсе торчит. Тем более, после шапки. И да, рыжевато-красный огонь вернулся. Устала краситься. Решила смириться. Не самое плохое решение в моей жизни, экономит деньги и время.
Куртку тоже стянула. Тут же поблизости где-то гардеробная, верно? Повернулась в сторону матушки и наткнулась на ее печальный взгляд. У матушки получается хороший печальный взгляд, будто ей до сих пор пятнадцать, а не сорок. Как будто за всю свою жизнь она так и не научилась быть взрослой и серьезной и не умеет брать ответственность за свои поступки. Как будто все решается за нее, она абсолютно не при чем… Ну почему же тогда я? Почему я в этом виновата?
— Ты так выросла… Стала такой красивой…
— Восемь лет, — напомнила холодно. Я с детства была красивой, матушка, ты мне сама об этом говорила. — Куда убрать куртку?
— Идем за мной, — она качнула головой.
— Часто бываете здесь?
— Приходится. Разные случаи происходят...
Гудели лампы, излучающие холодный белый цвет. В воздухе пахло медикаментами. Типичная больница, пусть и дорогая. Не люблю больницы. Не знаю, с чем это связано — никогда в них не лежала, только проведывать проходила пару раз.
Интересно, а Яр тоже будет в такой работать? Тогда я ему не завидую. От этой стерильности можно со скуки умереть. Впрочем, Яру стоит посочувствовать уже по той причине, что он знаком со мной.
Как же так получилось, что в этом бескрайнем мире нам удалось встретиться однажды, а теперь никак не получается разойтись? Где бы я сейчас была, если бы не Яр? И почему он никак не хочет покинуть мои мысли? Я ведь приехала сюда совсем не за тем, чтобы сейчас думать о каких-то там Ярах. У меня другие белые должны быть в приоритете. Или Яр — это мой щит, что даже на расстоянии укрывает меня, не позволяя погрузиться в пучину обиды рядом с матерью?
Мы сдали куртки. Получили бахилы. Гардеробщица даже не соизволила на меня посмотреть — лишь бросила металлический номерок. И ведь это равнодушие пронизывает всю больницу. Не зря говорят, что черные чувствительнее белых, как бы странно это не звучало.
За все нужно платить.
За работу с чужими душами ты отдаешь спокойствие своей.
Коридоры пустовали. Наверняка у каждого пациента под плечом есть кнопочка, нажатием на которую он может вызвать какую-нибудь медсестру, но в данный момент ей никто не воспользовался.
Мы прошли по коридору вправо и остановились у одной из белых дверей. Матушка прислушалась. Я тоже. Из-за двери не доносилось абсолютно ничего. Тогда матушка постучала пару раз и заглянула внутрь. Шепнула мне:
— Предупрежу.
И скрылась за дверью.
Прислушиваться я не перестала, но расслышать все равно ничего не смогла. А жаль. Вдруг матушка прямо сейчас просит загадочную Эмму ничего не рассказывать или, например, солгать от души. Чтобы я успокоилась, ушла и не лезла больше в серьезные взрослые делишки.
Через пару минут матушка вернулась. И шире открыла дверь, пропуская меня внутрь. Вау, неужели она ещё и со мной не собирается войти? Ну, тогда я точно не узнаю ничего ценного.
— Добрый вечер, — я шагнула через порог.
Эмма лежала на единственной кровати в палате. На подушке — короткие светлые волосы. Кожа, несмотря на свою бледность, изначально смуглая. Интересное сочетание.
— Привет, — отозвалась Эмма без особого энтузиазма. Голос ее прозвучал тихо и устало. Ну конечно. И у белых, и у черных миллион методов выведать истину у одной-единственной пострадавшей, и они не стесняются ими воспользоваться. А тут еще и я пришла. Не вдохновляет, это точно.
— Как самочувствие? — я заняла свободный стул неподалеку от ее кровати.
Эмма растянула в слабой улыбке бледные розовые губы.
— Хреново. Зачем ты пришла? Елена сказала, что ты хочешь лишь просто поговорить со мной… Прежде мы не пересекались, но никого обычного сюда не пускают. Ты черная?
— Черная.
Эмма поморщилась.
— Не люблю черных.
Не удержавшись, я фыркнула и заметила:
— На протяжении последних лет я всем говорю, что ненавижу белых.
Я бросила взгляд на дверь. Надеюсь, матушка не подслушивает? С ней я делиться подобными откровениями уж точно не планирую.
— Елена честная, — призналась Эмма. Будто мысли подслушала. — Я знаю ее чуть больше полутора лет, с тех самых пор, как она приехала в этот город. Я сама в него приехала пять лет назад.
Полтора года? Какое знакомое число… После или до? А Яр, получается, последовал за ней?.. Интересно, ничего не скажешь.
— Эмма, — представилась белая, спохватившись. — Нет, я не иностранка. Родители с приколом. А ты?
— Яна.
— Красиво. Зачем ты пришла, Яна? Тебе недостаточно пересказа всех моих слов, который наши заботливые коллеги наверняка уже почти приготовили?
— В наше время сложно кому-либо доверять.
— В самом деле, могу ли я доверять тебе?
Наши взгляды впервые пересеклись — глаза у Эммы оказались темно-карими, миндалевидными, завораживающими. Такие бы пошли черной ведьме.
— Полтора года погибла моя тетя, и я в этом виновата, полностью или нет.
— Я сочувствую… — кажется, Эмма растерялась.
— И я приняла решение — лично для себя — отгородиться от всего и от всех. Поступила в универ и уехала. А две недели назад вернулась. Как раз в то время в моем городе начались нападения на ведьм. На их души, точнее…
— Так это ты — та самая?
Эмма даже на локтях поднялась. Я приподняла брови удивленно. Тогда Эмма продолжила.
— Та самая молодая черная ведьма, которая была свидетельницей двух первых убийств во всей этой истории… Да. О тебе знаю даже я. Считай, ты медийная личность. Я перетянула одеяло на себя, прошу прощения, но до этого тебя любили обсудить.
— Вы, белые, настолько дружные?
— Нас довольно много, — заметила Эмма, — но да, приходится поддерживать контакт.
Я кивнула. Очень хотелось спросить, знает ли она Яра, но я не решилась. Подумала, что ее ответ навряд ли меня обрадует. Будь я на месте Яра, я бы присмотрелась к кому-нибудь, похожему на нее. Точно не на черную с ее загонами. Яр — идиот…
— Мой давний знакомый тогда попросил меня о помощи. Сказал, что от меня может быть толк в исследовании. Но у нас с ним странная цепь взаимоотношений… Помогать я не стала. Уехала. А потом моя знакомая черная ведьма сообщила о нападении уже здесь.
— А как зовут знакомую? — полюбопытствовала Эмма. — Черных в несколько раз меньше, чем нас. Мы вполне можем быть знакомы.
— Софа. София.
— О-о-о, — она скривила губы. — Эту кто не знает. Внучка верховной. С первого взгляда мне не понравилась. Типичная стерва — прошу прощения, если оскорбила вашу дружбу. Итак. Рискну предположить, что тебе стало стыдно и ты решила во все это все-таки ввязаться.
Настал мой черед удивляться:
— Верно.
— Восхищаюсь людьми порой, — Эмма качнула головой. — И их нелогичностью. И тем не менее… Я поняла тебя. Но ничего нового сказать в самом деле не могу. Гуляли с подругой, стали расходиться. Иду, никого не трогаю, сзади что-то задевает, душа трепещет, не то с ней что-то, бью неразборчиво, причем что-то вполне материальное, убегаю. Упала скоро. Кто-то нашел. Белый. Удивительно. И вот — я выжила. — Взгляд Эммы вдруг стал грустным. Она чуть повернула голову в сторону.
— Ты не видела нападающего?
— Нет. Но… Я почти метр восемьдесят, а он выше. И шире. И ткань… — она вдруг задумалась. — Грубая. Пальто, что ли. Я ведь сначала подумала, что это просто маньяк-насильник. А мне потом говорят — на вашу душу покушались. Прикольно.
— Он настоящий…
— Естественно. Классика ужасов — зло совершают люди.
Знакомая пара постукиваний, и в комнату заглянула матушка:
— Все хорошо? Яна, тебе пора идти, время заканчивается…
— Ещё минута, — вместо меня ответила Эмма. Матушка кивнула и закрыла дверь. Пару секунд Эмма смотрела ей вслед, потом спросила: — А вы давно знакомы? Елена редко за кого-то поручается. А сейчас стоит и ждет тебя. Это удивительно.
— Давно, — призналась я. С самого моего рождения, если быть точнее. — Навряд ли я могу распространяться об ее тайне. А у нее есть тайна.
Я поднялась со стула, собираясь уйти, но Эмма вдруг коснулась моего запястья.
— Подожди. Я хочу поделиться с тобой. Не могу больше держать в себе… Слишком давит. Не знаю, сталкивалась ли ты прежде с таким, но сейчас я передам тебе картинку. Всего лишь мгновение того вечера. Разрешаешь?
— Разрешаю.
— Тогда прикрой глаза.
В голове что-то вспыхнула, и я в самом деле будто бы оказалось в чужом теле. Темные улицы, пустые окна. Лишь яркая круглая луна над головой, исчерченная проводами. Паника. Куда идти, как спасаться? Боль чуть выше сердца. Чье-то дыхание позади. Неконтролируемая паника.
Я ведь тоже выжила.
Кому, как ни мне, понять?..
— Увидела? — раздался шепот Эммы.
— Увидела, — я наконец открыла глаза. — Ты очень сильная, если смогла пережить это.
— Да что там… Я могу писать тебе ВКонтакте. Здесь скучно. И... до встречи?
— До встречи. Выздоравливай.
— И ты, неравнодушная.
Я вернулась к матушке.
И обнаружила внезапно, что она не одна.
Зато не скучно, ладно. Наверняка они тоже здесь беседовали. О своих беломагических вещах.
— О, Яр, — пробормотала я, не решаясь поднять на него глаза.
— Яна, — показал он, что все еще помнит мое имя. Потом посмотрел на мою матушку: — Разрешите зайти к пострадавшей с самыми теплыми пожеланиями?
— Конечно.
И матушка махнула рукой. Со мной она так беспечно не общалась.
Вот и ответ на вопрос: Яр с Эммой знаком точно. И непонятно, насколько хорошо.
Он не стал закрывать дверь. И даже входить внутрь. Заглянул через порог и заметил:
— Эмми, привет. Рад видеть тебя в прекрасном самочувствии.
— Как отец? — почти одновременно с ним спросила у меня матушка.
— Оленюшка, какая встреча, — это из палаты Эммы. Видимо, знакомы они лучше, чем я предполагала.
— В последний раз, когда мы с ним виделись… — это с моих губ.
— Какими судьбами? Точно не ради меня, — это от Эммы.
— …он живет с женщиной, — это от меня. — Она интересная. Вместе работают. Он, кажется, оживает.
Матушка вдруг отвернулась, как от удара.
— Ради нее, — ответил Яр тихо. Я расслышала. И еле удержалась, чтобы не повторить матушкино движение.
— Охренеть, — отозвалась Эмма. И я полностью была с ней согласна. Интересно, а что подумала матушка? Или она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила эту небольшую оговорочку? А что будет, когда она узнает? Или уже?..
Яр и Эмма перебросились еще парой малозначащих фраз, и маг закрыл дверь. Посмотрел на меня.
— Я пообещал отвезти тебя в общежитие.
— Опять ты срываешь все свои планы ради меня.
— Ради тебя, — он улыбнулся. — На этот вечер в моих планах было встретиться с тобой. Они исполнились. Пусть и не совсем так, как я представлял.
Я почувствовала на себе взгляд. Матушка наблюдала за нашим разговором, не желая вмешиваться. Однако, когда я ее заметила, произнесла:
— Я провожу вас к выходу, сама останусь здесь. Яна, если что-нибудь будет нужно, звони или пиши обязательно… — Я не стала говорить о том, что матушка нужна была мне раньше. Но сердце все равно колотилось, как бешеное. Матушка, будто пересиливая себя, поинтересовалась вдруг: — Яр, почему ты не рассказывал мне о Яне?
— Рассказывал, — Яр быстро взглянул на меня. Я не стала его останавливать. — Нечисть. Прошлым летом. Помните?
Прекрасно. О моем фейле знает еще и матушка.
— Помню, — она широко распахнула глаза. Наверняка осознала, что выросло из ее ребенка. — А сейчас? В последнее время? Мы любим порой обсудить последние события нашей жизни, Яна, — пояснила матушка несколько виновато.
Матушка тоже меня заметила.
И в этот раз узнала. Надо же. Успех. Она махнула мне и улыбнулась (моей улыбкой). Я отвернулась. Зачем так себя вести? Как будто мы расстались вчера, а не восемь лет назад. Матушка в девятнадцать, между прочим, вышла замуж за отца, а мне до девятнадцати не хватает каких-то двух с половиной месяцев. Но приветствует матушка меня так, как будто мне совсем недавно исполнилось одиннадцать, и она встречает меня из летнего морского лагеря.
А море, первое и последнее на данном этапе моей жизни, в тот год было таким теплым и лазурно-голубым, очень красивым. Как ее глаза. Я хотела рассказать об этом, когда вернусь. Не успела.
Как после этого верить?..
Впрочем, матушку узнала не я одна. Едва она успела ступить на крыльцо, как лицо охранника стало довольным-довольным; он поклонился, будто матушка была по меньшей мере Всевышней (или к кому там белые обращаются). Заметил:
— Елена! Мы успели заждаться вас. Как ваша…
И он замялся, бросив взгляд на меня.
— Все хорошо, спасибо.
Матушка плавно кивнула.
На ней была светло-серая шубка, сапоги на каблуке средней высоты и аккуратная вязаная шапка, из-под которой выглядывают осветленные прямые волосы. На длинных ресницах — иней, щеки оживленно-румяные, как будто матушка успела прогуляться пешком.
Как же так, персональный водитель? Заставляете вашу госпожу своими ножками топать.
Она повернула голову в мою сторону.
И да, в прошлый раз расстояние между нами было больше хотя бы раза в три. Сейчас же — сделай шаг вперед, и можно будет ее коснуться. Убедиться, что она настоящая, живая, такая знакомая и в то же время чужая совсем…
— Здравствуй, Яна. Не успела замерзнуть?
— Так она… с вами? — охранник моргнул. — Я подумал, так… погреться хочет.
Я посмотрела на него злобно, даже не применив магию. Талант. Семейное, если так можно выразиться.
— Да, — согласилась матушка, — мы вместе.
— Сами понимаете, Елена, перед начальством нужно будет отчитаться. Как представить вашу спутницу?
Это к слову насчет семейного?..
Мне стало интересно, как же матушка меня представит. И она сообщила:
— Ученица моей знакомой.
Классно, что ещё скажешь. Спасибо, что не дочка подруги. С другой стороны, матушка не солгала. Она знакома с моей тетей, Натальей, ведь так? По крайней мере, была когда-то. А я все еще числюсь среди ее учениц. Красиво сработано. Матушка наверняка сама не догадывается, насколько.
Охранник открыл перед нами двери, и мы шагнули внутрь, в светлый, но абсолютно пустой холл.
— Они не знают о вашем прошлом, верно? — прошептала я.
Матушка пару секунд внимательно меня разглядывала, а потом ответила:
— Об этом известно ограниченному кругу лиц.
— Чудесно, — бросила я. — Обо мне им также неизвестно. Следовательно, я могу очень сильно пошатнуть вашу репутацию, если даже не разрушить ее. Почему вы тогда согласились провести меня сюда?
Матушка стянула шапку. Светлые прямые локоны доходили до ключиц, лежали опрятно, даже слишком. В детстве мне больше нравилась матушка с легкими кудрями — у нее ведь, как и у меня, волосы идут волной, я помню точно. С другой стороны, сейчас мне на прическу матушки абсолютно плевать.
— Выбирая между репутацией и…
В ее голубых глазах я вдруг увидела искры боли. Но это почему-то не принесло мне никакой радости.
— Вы уже выбрали, — заметила я, перебив матушку. Тоже стянула шапку с головы. Вот у меня прическа представляет из себя один сплошной хаос: что-то вьется, что-то пушится, что-то и вовсе торчит. Тем более, после шапки. И да, рыжевато-красный огонь вернулся. Устала краситься. Решила смириться. Не самое плохое решение в моей жизни, экономит деньги и время.
Куртку тоже стянула. Тут же поблизости где-то гардеробная, верно? Повернулась в сторону матушки и наткнулась на ее печальный взгляд. У матушки получается хороший печальный взгляд, будто ей до сих пор пятнадцать, а не сорок. Как будто за всю свою жизнь она так и не научилась быть взрослой и серьезной и не умеет брать ответственность за свои поступки. Как будто все решается за нее, она абсолютно не при чем… Ну почему же тогда я? Почему я в этом виновата?
— Ты так выросла… Стала такой красивой…
— Восемь лет, — напомнила холодно. Я с детства была красивой, матушка, ты мне сама об этом говорила. — Куда убрать куртку?
— Идем за мной, — она качнула головой.
— Часто бываете здесь?
— Приходится. Разные случаи происходят...
Гудели лампы, излучающие холодный белый цвет. В воздухе пахло медикаментами. Типичная больница, пусть и дорогая. Не люблю больницы. Не знаю, с чем это связано — никогда в них не лежала, только проведывать проходила пару раз.
Интересно, а Яр тоже будет в такой работать? Тогда я ему не завидую. От этой стерильности можно со скуки умереть. Впрочем, Яру стоит посочувствовать уже по той причине, что он знаком со мной.
Как же так получилось, что в этом бескрайнем мире нам удалось встретиться однажды, а теперь никак не получается разойтись? Где бы я сейчас была, если бы не Яр? И почему он никак не хочет покинуть мои мысли? Я ведь приехала сюда совсем не за тем, чтобы сейчас думать о каких-то там Ярах. У меня другие белые должны быть в приоритете. Или Яр — это мой щит, что даже на расстоянии укрывает меня, не позволяя погрузиться в пучину обиды рядом с матерью?
Мы сдали куртки. Получили бахилы. Гардеробщица даже не соизволила на меня посмотреть — лишь бросила металлический номерок. И ведь это равнодушие пронизывает всю больницу. Не зря говорят, что черные чувствительнее белых, как бы странно это не звучало.
За все нужно платить.
За работу с чужими душами ты отдаешь спокойствие своей.
Коридоры пустовали. Наверняка у каждого пациента под плечом есть кнопочка, нажатием на которую он может вызвать какую-нибудь медсестру, но в данный момент ей никто не воспользовался.
Мы прошли по коридору вправо и остановились у одной из белых дверей. Матушка прислушалась. Я тоже. Из-за двери не доносилось абсолютно ничего. Тогда матушка постучала пару раз и заглянула внутрь. Шепнула мне:
— Предупрежу.
И скрылась за дверью.
Прислушиваться я не перестала, но расслышать все равно ничего не смогла. А жаль. Вдруг матушка прямо сейчас просит загадочную Эмму ничего не рассказывать или, например, солгать от души. Чтобы я успокоилась, ушла и не лезла больше в серьезные взрослые делишки.
Через пару минут матушка вернулась. И шире открыла дверь, пропуская меня внутрь. Вау, неужели она ещё и со мной не собирается войти? Ну, тогда я точно не узнаю ничего ценного.
— Добрый вечер, — я шагнула через порог.
Эмма лежала на единственной кровати в палате. На подушке — короткие светлые волосы. Кожа, несмотря на свою бледность, изначально смуглая. Интересное сочетание.
— Привет, — отозвалась Эмма без особого энтузиазма. Голос ее прозвучал тихо и устало. Ну конечно. И у белых, и у черных миллион методов выведать истину у одной-единственной пострадавшей, и они не стесняются ими воспользоваться. А тут еще и я пришла. Не вдохновляет, это точно.
— Как самочувствие? — я заняла свободный стул неподалеку от ее кровати.
Эмма растянула в слабой улыбке бледные розовые губы.
— Хреново. Зачем ты пришла? Елена сказала, что ты хочешь лишь просто поговорить со мной… Прежде мы не пересекались, но никого обычного сюда не пускают. Ты черная?
— Черная.
Эмма поморщилась.
— Не люблю черных.
Не удержавшись, я фыркнула и заметила:
— На протяжении последних лет я всем говорю, что ненавижу белых.
Я бросила взгляд на дверь. Надеюсь, матушка не подслушивает? С ней я делиться подобными откровениями уж точно не планирую.
— Елена честная, — призналась Эмма. Будто мысли подслушала. — Я знаю ее чуть больше полутора лет, с тех самых пор, как она приехала в этот город. Я сама в него приехала пять лет назад.
Полтора года? Какое знакомое число… После или до? А Яр, получается, последовал за ней?.. Интересно, ничего не скажешь.
— Эмма, — представилась белая, спохватившись. — Нет, я не иностранка. Родители с приколом. А ты?
— Яна.
— Красиво. Зачем ты пришла, Яна? Тебе недостаточно пересказа всех моих слов, который наши заботливые коллеги наверняка уже почти приготовили?
— В наше время сложно кому-либо доверять.
— В самом деле, могу ли я доверять тебе?
Наши взгляды впервые пересеклись — глаза у Эммы оказались темно-карими, миндалевидными, завораживающими. Такие бы пошли черной ведьме.
— Полтора года погибла моя тетя, и я в этом виновата, полностью или нет.
— Я сочувствую… — кажется, Эмма растерялась.
— И я приняла решение — лично для себя — отгородиться от всего и от всех. Поступила в универ и уехала. А две недели назад вернулась. Как раз в то время в моем городе начались нападения на ведьм. На их души, точнее…
— Так это ты — та самая?
Эмма даже на локтях поднялась. Я приподняла брови удивленно. Тогда Эмма продолжила.
— Та самая молодая черная ведьма, которая была свидетельницей двух первых убийств во всей этой истории… Да. О тебе знаю даже я. Считай, ты медийная личность. Я перетянула одеяло на себя, прошу прощения, но до этого тебя любили обсудить.
— Вы, белые, настолько дружные?
— Нас довольно много, — заметила Эмма, — но да, приходится поддерживать контакт.
Я кивнула. Очень хотелось спросить, знает ли она Яра, но я не решилась. Подумала, что ее ответ навряд ли меня обрадует. Будь я на месте Яра, я бы присмотрелась к кому-нибудь, похожему на нее. Точно не на черную с ее загонами. Яр — идиот…
— Мой давний знакомый тогда попросил меня о помощи. Сказал, что от меня может быть толк в исследовании. Но у нас с ним странная цепь взаимоотношений… Помогать я не стала. Уехала. А потом моя знакомая черная ведьма сообщила о нападении уже здесь.
— А как зовут знакомую? — полюбопытствовала Эмма. — Черных в несколько раз меньше, чем нас. Мы вполне можем быть знакомы.
— Софа. София.
— О-о-о, — она скривила губы. — Эту кто не знает. Внучка верховной. С первого взгляда мне не понравилась. Типичная стерва — прошу прощения, если оскорбила вашу дружбу. Итак. Рискну предположить, что тебе стало стыдно и ты решила во все это все-таки ввязаться.
Настал мой черед удивляться:
— Верно.
— Восхищаюсь людьми порой, — Эмма качнула головой. — И их нелогичностью. И тем не менее… Я поняла тебя. Но ничего нового сказать в самом деле не могу. Гуляли с подругой, стали расходиться. Иду, никого не трогаю, сзади что-то задевает, душа трепещет, не то с ней что-то, бью неразборчиво, причем что-то вполне материальное, убегаю. Упала скоро. Кто-то нашел. Белый. Удивительно. И вот — я выжила. — Взгляд Эммы вдруг стал грустным. Она чуть повернула голову в сторону.
— Ты не видела нападающего?
— Нет. Но… Я почти метр восемьдесят, а он выше. И шире. И ткань… — она вдруг задумалась. — Грубая. Пальто, что ли. Я ведь сначала подумала, что это просто маньяк-насильник. А мне потом говорят — на вашу душу покушались. Прикольно.
— Он настоящий…
— Естественно. Классика ужасов — зло совершают люди.
Знакомая пара постукиваний, и в комнату заглянула матушка:
— Все хорошо? Яна, тебе пора идти, время заканчивается…
— Ещё минута, — вместо меня ответила Эмма. Матушка кивнула и закрыла дверь. Пару секунд Эмма смотрела ей вслед, потом спросила: — А вы давно знакомы? Елена редко за кого-то поручается. А сейчас стоит и ждет тебя. Это удивительно.
— Давно, — призналась я. С самого моего рождения, если быть точнее. — Навряд ли я могу распространяться об ее тайне. А у нее есть тайна.
Я поднялась со стула, собираясь уйти, но Эмма вдруг коснулась моего запястья.
— Подожди. Я хочу поделиться с тобой. Не могу больше держать в себе… Слишком давит. Не знаю, сталкивалась ли ты прежде с таким, но сейчас я передам тебе картинку. Всего лишь мгновение того вечера. Разрешаешь?
— Разрешаю.
— Тогда прикрой глаза.
В голове что-то вспыхнула, и я в самом деле будто бы оказалось в чужом теле. Темные улицы, пустые окна. Лишь яркая круглая луна над головой, исчерченная проводами. Паника. Куда идти, как спасаться? Боль чуть выше сердца. Чье-то дыхание позади. Неконтролируемая паника.
Я ведь тоже выжила.
Кому, как ни мне, понять?..
— Увидела? — раздался шепот Эммы.
— Увидела, — я наконец открыла глаза. — Ты очень сильная, если смогла пережить это.
— Да что там… Я могу писать тебе ВКонтакте. Здесь скучно. И... до встречи?
— До встречи. Выздоравливай.
— И ты, неравнодушная.
Я вернулась к матушке.
И обнаружила внезапно, что она не одна.
Зато не скучно, ладно. Наверняка они тоже здесь беседовали. О своих беломагических вещах.
— О, Яр, — пробормотала я, не решаясь поднять на него глаза.
— Яна, — показал он, что все еще помнит мое имя. Потом посмотрел на мою матушку: — Разрешите зайти к пострадавшей с самыми теплыми пожеланиями?
— Конечно.
И матушка махнула рукой. Со мной она так беспечно не общалась.
Вот и ответ на вопрос: Яр с Эммой знаком точно. И непонятно, насколько хорошо.
Он не стал закрывать дверь. И даже входить внутрь. Заглянул через порог и заметил:
— Эмми, привет. Рад видеть тебя в прекрасном самочувствии.
— Как отец? — почти одновременно с ним спросила у меня матушка.
— Оленюшка, какая встреча, — это из палаты Эммы. Видимо, знакомы они лучше, чем я предполагала.
— В последний раз, когда мы с ним виделись… — это с моих губ.
— Какими судьбами? Точно не ради меня, — это от Эммы.
— …он живет с женщиной, — это от меня. — Она интересная. Вместе работают. Он, кажется, оживает.
Матушка вдруг отвернулась, как от удара.
— Ради нее, — ответил Яр тихо. Я расслышала. И еле удержалась, чтобы не повторить матушкино движение.
— Охренеть, — отозвалась Эмма. И я полностью была с ней согласна. Интересно, а что подумала матушка? Или она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила эту небольшую оговорочку? А что будет, когда она узнает? Или уже?..
Яр и Эмма перебросились еще парой малозначащих фраз, и маг закрыл дверь. Посмотрел на меня.
— Я пообещал отвезти тебя в общежитие.
— Опять ты срываешь все свои планы ради меня.
— Ради тебя, — он улыбнулся. — На этот вечер в моих планах было встретиться с тобой. Они исполнились. Пусть и не совсем так, как я представлял.
Я почувствовала на себе взгляд. Матушка наблюдала за нашим разговором, не желая вмешиваться. Однако, когда я ее заметила, произнесла:
— Я провожу вас к выходу, сама останусь здесь. Яна, если что-нибудь будет нужно, звони или пиши обязательно… — Я не стала говорить о том, что матушка нужна была мне раньше. Но сердце все равно колотилось, как бешеное. Матушка, будто пересиливая себя, поинтересовалась вдруг: — Яр, почему ты не рассказывал мне о Яне?
— Рассказывал, — Яр быстро взглянул на меня. Я не стала его останавливать. — Нечисть. Прошлым летом. Помните?
Прекрасно. О моем фейле знает еще и матушка.
— Помню, — она широко распахнула глаза. Наверняка осознала, что выросло из ее ребенка. — А сейчас? В последнее время? Мы любим порой обсудить последние события нашей жизни, Яна, — пояснила матушка несколько виновато.
