-- Есть в Кайерре остров, типа Земной Камчатки, только маленький, на нем кроме вулканов нет ничего. Совсем. Одни огнедышащие горы. Увидев, как загорелись глаза Малики при слове “вулканы”, я нервно сглотнула. -- Арестуйте меня, а?
Лица всех присутствующих (кроме “матушкиного”) неописуемое зрелище. Наверное, их еще никогда с таким рвением не упрашивали арестовать. Что ж, всё когда-то в первый раз.
-- Рауль, -- обратился к сыну император, -- уведи девушку в её покои в Западном крыле. Потом решим что с ней делать. Сейчас главная задача - найти пропавших.
-- Или беглецов, -- прошептал старший принц.
***
В комнате меня одну не оставили. Рауль уселся на диванчик в гостиной и уставился на меня, стоящую у дверей.
-- Ты проходи, не стесняйся, -- проговорил принц.
-- Надо же, гостеприимство какое, -- ворчала я, проходя ко входу в спальню. Мне срочно нужно переодеться. А ещё помыться и поесть. -- Долго тут сидеть будешь?
-- Приглашаешь пойти с тобой? -- О скалился принц.
-- Нет, -- даже не думала, что мои слова можно так понять. -- Хочу чтоб ты оставил меня в моей комнате.
-- Делай свои дела и приходи сюда. -- Милостиво разрешил Рауль, -- Скоро принесут обед.
Уже обед!!! А я ведь и не завтракала даже! Как же, оказывается, долго проходило собрание, на котором меня оскорбляли и обвиняли в том, чего я не делала. Эх…
Тяжело вздохнув, отправилась в комнату. Голод заставлял мыться быстро, я даже не думала, что так проголодалась, пока из гостиной не потянуло едой. Так ярко запахло вкусностями, что я домывалась уже под недовольное урчание собственного живота. Скорости моего переодевания позавидовали бы лучшие пожарные.
Наконец, кое-как натянув на себя серые брюки “а-ля папины треники” и черно-розовую рубашку (кто только такое придумал!?), я вышла в гостиную. Под хихиканье принца, которое он безуспешно пытался прикрыть кашлем, я села за маленький столик, заставленный едой.
Почему-то это всё напомнило мне комплексные обеды в школьной столовой: первое, второе и яблочко на десерт. Отличие было лишь в том, что и “первое” и “второе” было приготовлено на дворцовой кухне императора и королевским поваром (или как там эта должность называется?), а не тремя тетями-поворами на десяти квадратах школьной кухни оборудованной по последнему слову досоветской техники. Собственно, я не стала интересоваться, что так развеселило Его Старшее Высочество, как и не обращала внимания на явно ужатые порции “первого” и “второго” (спасибо, что вообще кормят!). Я просто села за столик и принялась поглощать угощения с, как мне казалось, царским величием. Однако моей выдержки на “королевскую моську на пиру” хватило ровно до четвёртой ложки супа с гренками, потом я забила… гвоздь… на приличия и другую ерунду типа “благородные леди клюют, как птички, а не жрут, как птеродактиль”.
Не обращая внимания ни на принца, на притихшего в уголке у двери слугу, я расправилась с обедом в считанные минуты и теперь сидела, блаженно прищурившись, попивала чаёк с лимончиком. Яблоко предусмотрительно спрятала в глубокий карман… ну, допустим, штанов.
В тот момент, когда я как раз допивала чай, в комнату ввалились четыре “шкафчика” в форме императорской гвардии (ну, не помню я, как правильно называется этот отряд супер крутых военных, работающих исключительно на императора и для него). Что понадобилось четырем огромным мужикам в апартаментах молодой и незамужней меня, я не представляла, поэтому перевела вопросительный взгляд на принца. Гвардейцы (буду называть их так) застыли у дверей, не делая никаких попыток пойти на контакт.
-- Говорите, -- велел принц.
-- Герцогиня Рэйвен Арис арестована за похищение Его Высочества принца Армана и Её Высочество принцессу Нафрит. -- Отрапортовал один из “шкафчиков”. Я поперхнулась чаем, а Рауль нахмурился сильнее, чем когда они только вошли.
-- Чей приказ? -- Поинтересовался Рауль. Хотя, даже мне понятно, что приказывать своим гвардейцам может только император. Или императрица, что вряд ли.
-- Его Величества, -- ответил другой “шкафчик”. -- Приказано немедленно проводить Её Светлость в подземелье.
Увы, принц ничего не мог сделать - эти люди подчиняются только императору, и если он приказал доставить меня в камеру, то они это сделают, даже если принц решит за меня вступиться или я буду сопротивляться. А я этого делать не собираюсь - силы не равны, а убивать я не хочу и не буду. Делать нечего, поплелась в подземелье. Вели меня, как особо опасного преступника: два императорских гвардейца впереди, два сзади. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
Остаётся надеяться, что младший принц всё-таки придет и все объяснит (или его найдут и силой приволокут во дворец), а меня выпустят. Очень хочу посмотреть ему в глаза и спросить: “Какого, простите, хрена?!” Почему он оставил меня одну разгребать проблемы, которые сам же мне и создал?! А ещё больше хочется потоптаться по его наглой моське и от души поплевать на его же могильный холмик!
Сижу за решеткой в темнице сырой!
Вскормленный вневоле орёл молодой!
Скандировала я, обнимая прутья клетки, в которой пришлось обосноваться вчера днём.
До ужина я ещё пыталась решить, как быть дальше, какую линию поведения выбрать и надеялась на скорое возвращение блудного принца. Арман не пришёл. Как не пришёл и Рауль. Ко мне вообще никто не шёл, кроме тюремщика, принесшего ужин - какую-то подозрительного вида кашу. Или суп? Эм… хотя, возможно, это было пюре. В общем, я это есть не стала. Зато содержимое моей, с позволения сказать, тарелки с большим удовольствием схомячил мой сосед: мужик неопределённого возраста и телосложения, грязный и лохматый.
После ужина я лежала на доске, громко названной кроватью, и пялилась в потолок.
Когда трещинки были посчитаны (одна тысяча триста пятьдесят четыре… примерно… очень примерно), я обратилась к соседу с вопросом: “В чем смысл жизни?” Мы долго рассуждали и спорили на эту тему, но к общему мнению так и не пришли, поскольку явился тюремщик и сообщил, что для моего соседа вопрос о смысле жизни уже не актуален, поскольку через примерно двадцать минут она (жизнь) завершится. Окончательно и бесповоротно.
Так я лишилась интересного собеседника, последнего соседа (второго увели куда-то ещё до ужина и до сих пор не вернули, подозреваю, для него вопрос смысла жизнь тоже более не актуален) и единственного слушателя. Поэтому, с утра пораньше я занимаюсь исправлением скверного вкуса тюремщиков путём внедрения в их головы русского фольклора. И не только его.
Когда в решетчатое окно моей клетки пробился первый луч солнца, я на всю темницу заорала слова:
Вот он - рассвет!
Выхода нет!
Ключ поверни
И отпустиитеее!
Услышав тяжелые шаги по каменной лестнице, притихла на пару мгновений, и продолжила с новыми силами:
Вот кто-то с леестницыы спустилсяяя!
Наверно стражник мой идёооот!
Шаги неумолимо приближались и я боковым зрением заметила в утренних сумерках еле различимый силуэт вчерашнего тюремщика.
Мереещецааа!
То ли большаая, то ли малая
Медведицааа!!!
-- Чё орешь? -- Сипло спросил мужик.
-- Холодно, -- ляпнула я первое, что в голову пришло, -- мне бы одеялко бы…
-- Ага, -- ухмыльнулся тюремщик, -- а ещё подушку, перинку и ключи от клетки!
-- Не хочешь, как хочешь, -- пожала я плечами.
Холодно, холодно, холодно!
На морозе песни пеееть!
Понятий не имею, откуда у меня такой отвратительный музыкальный слух и куда делся мой соловьиный голосок, но темница, видимо, напрочь отбивает все комплексы и является отличным мотиватором для развития своих скрытых талантов, обнаруженных только что совершенно случайно. А тюремщик, поморщившись, ушёл обратно, бренча железками (ключами, надо полагать). А после моего надрывного:
Любо, братцы, лююбоо,
Любо, братцы, жиить!
Мужик с ключами вернулся, кинул мне покрывало со словами: “В девять моя смена закончится, до этого времени молчи. А потом ори сколько влезет!” Обрадовавшись такой щедрости, я клятвенно заверила тюремщика: “Молчать буду как рыба!”
Под покрывалом я даже умудрилась задремать. Проснулась от громкого смеха и бряцанья железных дверей. Стало быть смена “почетного караула” местной темницы.
“Значит, можно снова петь,” -- зевая подумала я. Но пригревшись под покрывальцем, снова уснула.
Проснулась, когда в окно (хотя больше оно походило на щель в конце тоннеля) вовсю светило яркое весеннее солнце. Ещё полдня я пела. Ну, как пела… орала, всё, что приходило в голову.
Расстелив покрывальце на полу, я улеглась на него. Головой лежала прямо к решетке, мне так свет в оконце виднее. Глядя на плывущие в небе облака и щурясь от яркого света, снова затянула:
Я на солнышке лежу!
Я на солнышко гляжуу!
Все лежууу и лежууу
И на солнышко гляжуу!
Когда мимо моей камеры в очередной раз проходил нервный тюремщик в чёрном, я решила поделиться с ним ценной информацией и предложить сотрудничество:
Чёрный дяядькааа, что ты вьёошьсяяя
Над моеею головой?
Тишины ты не добьёошьсяяя,
Лучше, дядькаа, со мной спооой!
Тюремщик сплюнул, выругался и, громко топая, ушёл восвояси. А мне как-то надоело уже петь, и я решила ознакомить местный неискушенный в поэзии народ с творчеством русских классиков, подстраивая бессмертные строки под своё настроение.
Я Вас любил! Любовь ещё быть может
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть Вас это больше не тревожит,
Идите нафиг, без раздумий, насовсем!
После обеда, который я тоже не съела, хотя желудок громко намекал, что пора бы уже отбросить брезгливость, ко мне наконец-то пришли. Меня навестил старший принц, выглядящий при этом не очень: под глазами залегли тени, лоб нахмурен, брови сошлись к переносице, руки сжаты в кулаки… что это с ним?
-- С тобой что? -- Осторожно прямо в лоб поинтересовалась я.
-- Со мной, -- усмехнулся принц, -- ничего. А с тобой вот, -- он оглядел клетку, -- видимо, хреново.
-- Армана не нашли? -- Задала глупый вопрос, ведь если бы нашли, я тут не сидела бы. И принц показал головой в отрицании. -- Они правда поженились, -- мне почему-то показалось важным чтоб он поверил.
-- Я верю, -- вздохнул Рауль. -- Тебе верю.
-- Почему? -- Вот она женская логика - во всей красе. Я хочу чтоб он мне верил, а когда получаю то, чего хочу, спрашиваю а почему это ты, голубчик, веришь мне бездоказательно?
-- Разве может меня обманывать девушка, которая добровольно отдала в мои руки собственную жизнь? -- Улыбнулся принц. Так улыбается кот, когда поймал мышку и наблюдает, как она пытается спастись.
-- С чего это…
-- Я знаю про обряд на болоте, -- перебил меня принц. Ну, всё. Приплыли. -- Но знаешь, что самое интересное? Я сделал для тебя то же самое, когда ты умирала.
Вот теперь я просто дар речи потеряла. Оправдались мои догадки. Двусторонний обмен кровью действительно состоялся.
-- Ваше Высочество! -- Отвлёк нас от важной беседы тюремщик, -- Вас срочно зовёт к себе император.
Почему, каждый раз, когда мы решим со старшим принцем поговорить серьёзно, нас всегда кто-то отвлекает?! Что ж, у меня есть время осмыслить новую информацию, которая в общем-то и не новая вовсе.
Осталось только получить благословение Стихий (хотя бы одной) и разделить постель, и всё - повязаны на веки вечные нерушимыми узами брака! Надеюсь, до “беседы” со Стихиями у нас дело не дойдёт… хотя, даже если это случится, и хоть одна из Сил нас обвенчает, то через год, если не консуммировать брак, он будет недействительным. В общем, выход, если что, есть.
Когда принц ушёл, я ещё раздумывала над тем, как странно складывается моя жизнь в этом мире: сплошная неопределенность. Что делать, как быть? Вот, допустим, ситуация с темницей. Неужели эти двое (принц с принцессой) не думали, что своим побегом действительно принесут немало неприятностей и не только себе. Ну, ладно, обвенчались тайно, но ведь можно было сначала прийти, всех перед фактом поставить: “Мы теперь женаты, нас не разлучить!” и потом уже отправляться пережидать “бурю” в каком-нибудь укромном уголочке. Или они настолько глупы, или чувства затмили им обоим разум. И я очень хочу верить во второй вариант.
А Рауль? Он был в курсе того, на какой риск идёт, когда проводил со мной обряд. Пусть последние два условия и трудновыполнимые (хотя, это с какой стороны посмотреть), но сам факт того, что мы в двух шагах от брака, приводит меня в ужас. Нет, я хочу замуж, и даже за него, но реалии этого мира против нас. Вряд ли император допустит повторения такого “промаха”, как с младшим. В общем, здесь тоже дебри ещё те.
И, наконец, покушения. Кто-то пытается меня убить. Так рьяно, что за один вечер предусмотрел несколько вариантов событий и подстроил аж два моих убийства подряд…
“Рассказать, как все было?” -- Внезапно в моей голове заговорила Айла.
“Спрашиваешь!” -- Фыркнула в ответ я.
Села на доске (которая кровать) в позе лотоса, закрыла глаза и приготовилась слушать рассказ о том, как я однажды умерла.
“Ну, в тот вечер мне вообще не по себе было. Какое-то предчувствие странное преследовало. Когда вы в город вошли, я и вовсе запаниковала, хотя со мной такого никогда не было. На площади, где ярмарка проходила, я заметила, что за вами следят. Сначала подумала - всё, приплыли: здравствуй, паранойя. Я незаметно спустилась в тень, благо вечер, сумерки, народа много, никто бы не заметил. И вот, спустившись, сама стала наблюдать, и пришла к выводу, что психически я все-таки здорова, а за вами и впрямь слежка. Одного я вырубила сама, второй скрылся. Когда к цирку стали подходить, там огневики перешептывались, взрыв готовили. Я подумала, что они хотят вообще всех взорвать, но когда твою фамилию услышала, поняла, что это фаер-шоу предназначается только для одного зрителя. Я успела подменить смесь, и взрыва не состоялось. Тогда этот твой… как его там…” -- дракон, прервав рассказ, поцокала немного, вспоминая имя моего спутника.
“Дамиль,” -- тихо подсказала я.
“Да-да, он самый, -- согласилась Айла, продолжая, -- так вот тогда он повёл тебя в кафе. Или ресторан. В общем, кормить тебя повёл. Там он выходил, помнишь?”
“Нет,” -- я вообще плохо тот вечер запомнила. Все, как в тумане: вроде и знаю что там такое, но не разглядеть толком.
“Ну, не важно, -- сразу отозвалась дракон, -- он когда выходил, по зеркалу с кем-то переговорил. Я следила. В зеркале женщина какая-то была, она сказала, что его последний шанс исправить все - это флакон.”
“Женщину узнала?” -- Сразу спросила я, перебив Хранителя.
“Нет, -- вздохнула дракон, -- лица не видела, а голос незнакомый. Когда ты отвлеклась, он что-то в бокал плеснул тебе. Я не успела что-то сказать, ты сразу выпила из него, и между нами будто стену поставили со звукоизоляцией. А Потом я почувствовала, как вся сила, которую я скопила начала к тебе перетекать. Понимала, что дело плохо, но помочь ничем не могла”
“Ты, получается, мне трижды в тот вечер жизнь спасла,” -- меланхолично протянула я.
“Я смогла к тебе пробиться, только когда еле живой принц на руках тащил твое бессознательное тело из ванной. А там средний пришёл. Ругался каак. Но вас обоих во дворец отправил. И тут я тебя потеряла. Совсем. Ты не представляешь, как я испугалась: ни в одном уголке мира не чувствую!” -- Продолжила рассказ Хранитель, не обращая внимания на моё замечание.
Лица всех присутствующих (кроме “матушкиного”) неописуемое зрелище. Наверное, их еще никогда с таким рвением не упрашивали арестовать. Что ж, всё когда-то в первый раз.
-- Рауль, -- обратился к сыну император, -- уведи девушку в её покои в Западном крыле. Потом решим что с ней делать. Сейчас главная задача - найти пропавших.
-- Или беглецов, -- прошептал старший принц.
***
В комнате меня одну не оставили. Рауль уселся на диванчик в гостиной и уставился на меня, стоящую у дверей.
-- Ты проходи, не стесняйся, -- проговорил принц.
-- Надо же, гостеприимство какое, -- ворчала я, проходя ко входу в спальню. Мне срочно нужно переодеться. А ещё помыться и поесть. -- Долго тут сидеть будешь?
-- Приглашаешь пойти с тобой? -- О скалился принц.
-- Нет, -- даже не думала, что мои слова можно так понять. -- Хочу чтоб ты оставил меня в моей комнате.
-- Делай свои дела и приходи сюда. -- Милостиво разрешил Рауль, -- Скоро принесут обед.
Уже обед!!! А я ведь и не завтракала даже! Как же, оказывается, долго проходило собрание, на котором меня оскорбляли и обвиняли в том, чего я не делала. Эх…
Тяжело вздохнув, отправилась в комнату. Голод заставлял мыться быстро, я даже не думала, что так проголодалась, пока из гостиной не потянуло едой. Так ярко запахло вкусностями, что я домывалась уже под недовольное урчание собственного живота. Скорости моего переодевания позавидовали бы лучшие пожарные.
Наконец, кое-как натянув на себя серые брюки “а-ля папины треники” и черно-розовую рубашку (кто только такое придумал!?), я вышла в гостиную. Под хихиканье принца, которое он безуспешно пытался прикрыть кашлем, я села за маленький столик, заставленный едой.
Почему-то это всё напомнило мне комплексные обеды в школьной столовой: первое, второе и яблочко на десерт. Отличие было лишь в том, что и “первое” и “второе” было приготовлено на дворцовой кухне императора и королевским поваром (или как там эта должность называется?), а не тремя тетями-поворами на десяти квадратах школьной кухни оборудованной по последнему слову досоветской техники. Собственно, я не стала интересоваться, что так развеселило Его Старшее Высочество, как и не обращала внимания на явно ужатые порции “первого” и “второго” (спасибо, что вообще кормят!). Я просто села за столик и принялась поглощать угощения с, как мне казалось, царским величием. Однако моей выдержки на “королевскую моську на пиру” хватило ровно до четвёртой ложки супа с гренками, потом я забила… гвоздь… на приличия и другую ерунду типа “благородные леди клюют, как птички, а не жрут, как птеродактиль”.
Не обращая внимания ни на принца, на притихшего в уголке у двери слугу, я расправилась с обедом в считанные минуты и теперь сидела, блаженно прищурившись, попивала чаёк с лимончиком. Яблоко предусмотрительно спрятала в глубокий карман… ну, допустим, штанов.
В тот момент, когда я как раз допивала чай, в комнату ввалились четыре “шкафчика” в форме императорской гвардии (ну, не помню я, как правильно называется этот отряд супер крутых военных, работающих исключительно на императора и для него). Что понадобилось четырем огромным мужикам в апартаментах молодой и незамужней меня, я не представляла, поэтому перевела вопросительный взгляд на принца. Гвардейцы (буду называть их так) застыли у дверей, не делая никаких попыток пойти на контакт.
-- Говорите, -- велел принц.
-- Герцогиня Рэйвен Арис арестована за похищение Его Высочества принца Армана и Её Высочество принцессу Нафрит. -- Отрапортовал один из “шкафчиков”. Я поперхнулась чаем, а Рауль нахмурился сильнее, чем когда они только вошли.
-- Чей приказ? -- Поинтересовался Рауль. Хотя, даже мне понятно, что приказывать своим гвардейцам может только император. Или императрица, что вряд ли.
-- Его Величества, -- ответил другой “шкафчик”. -- Приказано немедленно проводить Её Светлость в подземелье.
Увы, принц ничего не мог сделать - эти люди подчиняются только императору, и если он приказал доставить меня в камеру, то они это сделают, даже если принц решит за меня вступиться или я буду сопротивляться. А я этого делать не собираюсь - силы не равны, а убивать я не хочу и не буду. Делать нечего, поплелась в подземелье. Вели меня, как особо опасного преступника: два императорских гвардейца впереди, два сзади. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
Остаётся надеяться, что младший принц всё-таки придет и все объяснит (или его найдут и силой приволокут во дворец), а меня выпустят. Очень хочу посмотреть ему в глаза и спросить: “Какого, простите, хрена?!” Почему он оставил меня одну разгребать проблемы, которые сам же мне и создал?! А ещё больше хочется потоптаться по его наглой моське и от души поплевать на его же могильный холмик!
ГЛАВА 20
Сижу за решеткой в темнице сырой!
Вскормленный вневоле орёл молодой!
Скандировала я, обнимая прутья клетки, в которой пришлось обосноваться вчера днём.
До ужина я ещё пыталась решить, как быть дальше, какую линию поведения выбрать и надеялась на скорое возвращение блудного принца. Арман не пришёл. Как не пришёл и Рауль. Ко мне вообще никто не шёл, кроме тюремщика, принесшего ужин - какую-то подозрительного вида кашу. Или суп? Эм… хотя, возможно, это было пюре. В общем, я это есть не стала. Зато содержимое моей, с позволения сказать, тарелки с большим удовольствием схомячил мой сосед: мужик неопределённого возраста и телосложения, грязный и лохматый.
После ужина я лежала на доске, громко названной кроватью, и пялилась в потолок.
Когда трещинки были посчитаны (одна тысяча триста пятьдесят четыре… примерно… очень примерно), я обратилась к соседу с вопросом: “В чем смысл жизни?” Мы долго рассуждали и спорили на эту тему, но к общему мнению так и не пришли, поскольку явился тюремщик и сообщил, что для моего соседа вопрос о смысле жизни уже не актуален, поскольку через примерно двадцать минут она (жизнь) завершится. Окончательно и бесповоротно.
Так я лишилась интересного собеседника, последнего соседа (второго увели куда-то ещё до ужина и до сих пор не вернули, подозреваю, для него вопрос смысла жизнь тоже более не актуален) и единственного слушателя. Поэтому, с утра пораньше я занимаюсь исправлением скверного вкуса тюремщиков путём внедрения в их головы русского фольклора. И не только его.
Когда в решетчатое окно моей клетки пробился первый луч солнца, я на всю темницу заорала слова:
Вот он - рассвет!
Выхода нет!
Ключ поверни
И отпустиитеее!
Услышав тяжелые шаги по каменной лестнице, притихла на пару мгновений, и продолжила с новыми силами:
Вот кто-то с леестницыы спустилсяяя!
Наверно стражник мой идёооот!
Шаги неумолимо приближались и я боковым зрением заметила в утренних сумерках еле различимый силуэт вчерашнего тюремщика.
Мереещецааа!
То ли большаая, то ли малая
Медведицааа!!!
-- Чё орешь? -- Сипло спросил мужик.
-- Холодно, -- ляпнула я первое, что в голову пришло, -- мне бы одеялко бы…
-- Ага, -- ухмыльнулся тюремщик, -- а ещё подушку, перинку и ключи от клетки!
-- Не хочешь, как хочешь, -- пожала я плечами.
Холодно, холодно, холодно!
На морозе песни пеееть!
Понятий не имею, откуда у меня такой отвратительный музыкальный слух и куда делся мой соловьиный голосок, но темница, видимо, напрочь отбивает все комплексы и является отличным мотиватором для развития своих скрытых талантов, обнаруженных только что совершенно случайно. А тюремщик, поморщившись, ушёл обратно, бренча железками (ключами, надо полагать). А после моего надрывного:
Любо, братцы, лююбоо,
Любо, братцы, жиить!
Мужик с ключами вернулся, кинул мне покрывало со словами: “В девять моя смена закончится, до этого времени молчи. А потом ори сколько влезет!” Обрадовавшись такой щедрости, я клятвенно заверила тюремщика: “Молчать буду как рыба!”
Под покрывалом я даже умудрилась задремать. Проснулась от громкого смеха и бряцанья железных дверей. Стало быть смена “почетного караула” местной темницы.
“Значит, можно снова петь,” -- зевая подумала я. Но пригревшись под покрывальцем, снова уснула.
Проснулась, когда в окно (хотя больше оно походило на щель в конце тоннеля) вовсю светило яркое весеннее солнце. Ещё полдня я пела. Ну, как пела… орала, всё, что приходило в голову.
Расстелив покрывальце на полу, я улеглась на него. Головой лежала прямо к решетке, мне так свет в оконце виднее. Глядя на плывущие в небе облака и щурясь от яркого света, снова затянула:
Я на солнышке лежу!
Я на солнышко гляжуу!
Все лежууу и лежууу
И на солнышко гляжуу!
Когда мимо моей камеры в очередной раз проходил нервный тюремщик в чёрном, я решила поделиться с ним ценной информацией и предложить сотрудничество:
Чёрный дяядькааа, что ты вьёошьсяяя
Над моеею головой?
Тишины ты не добьёошьсяяя,
Лучше, дядькаа, со мной спооой!
Тюремщик сплюнул, выругался и, громко топая, ушёл восвояси. А мне как-то надоело уже петь, и я решила ознакомить местный неискушенный в поэзии народ с творчеством русских классиков, подстраивая бессмертные строки под своё настроение.
Я Вас любил! Любовь ещё быть может
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть Вас это больше не тревожит,
Идите нафиг, без раздумий, насовсем!
После обеда, который я тоже не съела, хотя желудок громко намекал, что пора бы уже отбросить брезгливость, ко мне наконец-то пришли. Меня навестил старший принц, выглядящий при этом не очень: под глазами залегли тени, лоб нахмурен, брови сошлись к переносице, руки сжаты в кулаки… что это с ним?
-- С тобой что? -- Осторожно прямо в лоб поинтересовалась я.
-- Со мной, -- усмехнулся принц, -- ничего. А с тобой вот, -- он оглядел клетку, -- видимо, хреново.
-- Армана не нашли? -- Задала глупый вопрос, ведь если бы нашли, я тут не сидела бы. И принц показал головой в отрицании. -- Они правда поженились, -- мне почему-то показалось важным чтоб он поверил.
-- Я верю, -- вздохнул Рауль. -- Тебе верю.
-- Почему? -- Вот она женская логика - во всей красе. Я хочу чтоб он мне верил, а когда получаю то, чего хочу, спрашиваю а почему это ты, голубчик, веришь мне бездоказательно?
-- Разве может меня обманывать девушка, которая добровольно отдала в мои руки собственную жизнь? -- Улыбнулся принц. Так улыбается кот, когда поймал мышку и наблюдает, как она пытается спастись.
-- С чего это…
-- Я знаю про обряд на болоте, -- перебил меня принц. Ну, всё. Приплыли. -- Но знаешь, что самое интересное? Я сделал для тебя то же самое, когда ты умирала.
Вот теперь я просто дар речи потеряла. Оправдались мои догадки. Двусторонний обмен кровью действительно состоялся.
-- Ваше Высочество! -- Отвлёк нас от важной беседы тюремщик, -- Вас срочно зовёт к себе император.
Почему, каждый раз, когда мы решим со старшим принцем поговорить серьёзно, нас всегда кто-то отвлекает?! Что ж, у меня есть время осмыслить новую информацию, которая в общем-то и не новая вовсе.
Осталось только получить благословение Стихий (хотя бы одной) и разделить постель, и всё - повязаны на веки вечные нерушимыми узами брака! Надеюсь, до “беседы” со Стихиями у нас дело не дойдёт… хотя, даже если это случится, и хоть одна из Сил нас обвенчает, то через год, если не консуммировать брак, он будет недействительным. В общем, выход, если что, есть.
Когда принц ушёл, я ещё раздумывала над тем, как странно складывается моя жизнь в этом мире: сплошная неопределенность. Что делать, как быть? Вот, допустим, ситуация с темницей. Неужели эти двое (принц с принцессой) не думали, что своим побегом действительно принесут немало неприятностей и не только себе. Ну, ладно, обвенчались тайно, но ведь можно было сначала прийти, всех перед фактом поставить: “Мы теперь женаты, нас не разлучить!” и потом уже отправляться пережидать “бурю” в каком-нибудь укромном уголочке. Или они настолько глупы, или чувства затмили им обоим разум. И я очень хочу верить во второй вариант.
А Рауль? Он был в курсе того, на какой риск идёт, когда проводил со мной обряд. Пусть последние два условия и трудновыполнимые (хотя, это с какой стороны посмотреть), но сам факт того, что мы в двух шагах от брака, приводит меня в ужас. Нет, я хочу замуж, и даже за него, но реалии этого мира против нас. Вряд ли император допустит повторения такого “промаха”, как с младшим. В общем, здесь тоже дебри ещё те.
И, наконец, покушения. Кто-то пытается меня убить. Так рьяно, что за один вечер предусмотрел несколько вариантов событий и подстроил аж два моих убийства подряд…
“Рассказать, как все было?” -- Внезапно в моей голове заговорила Айла.
“Спрашиваешь!” -- Фыркнула в ответ я.
Села на доске (которая кровать) в позе лотоса, закрыла глаза и приготовилась слушать рассказ о том, как я однажды умерла.
“Ну, в тот вечер мне вообще не по себе было. Какое-то предчувствие странное преследовало. Когда вы в город вошли, я и вовсе запаниковала, хотя со мной такого никогда не было. На площади, где ярмарка проходила, я заметила, что за вами следят. Сначала подумала - всё, приплыли: здравствуй, паранойя. Я незаметно спустилась в тень, благо вечер, сумерки, народа много, никто бы не заметил. И вот, спустившись, сама стала наблюдать, и пришла к выводу, что психически я все-таки здорова, а за вами и впрямь слежка. Одного я вырубила сама, второй скрылся. Когда к цирку стали подходить, там огневики перешептывались, взрыв готовили. Я подумала, что они хотят вообще всех взорвать, но когда твою фамилию услышала, поняла, что это фаер-шоу предназначается только для одного зрителя. Я успела подменить смесь, и взрыва не состоялось. Тогда этот твой… как его там…” -- дракон, прервав рассказ, поцокала немного, вспоминая имя моего спутника.
“Дамиль,” -- тихо подсказала я.
“Да-да, он самый, -- согласилась Айла, продолжая, -- так вот тогда он повёл тебя в кафе. Или ресторан. В общем, кормить тебя повёл. Там он выходил, помнишь?”
“Нет,” -- я вообще плохо тот вечер запомнила. Все, как в тумане: вроде и знаю что там такое, но не разглядеть толком.
“Ну, не важно, -- сразу отозвалась дракон, -- он когда выходил, по зеркалу с кем-то переговорил. Я следила. В зеркале женщина какая-то была, она сказала, что его последний шанс исправить все - это флакон.”
“Женщину узнала?” -- Сразу спросила я, перебив Хранителя.
“Нет, -- вздохнула дракон, -- лица не видела, а голос незнакомый. Когда ты отвлеклась, он что-то в бокал плеснул тебе. Я не успела что-то сказать, ты сразу выпила из него, и между нами будто стену поставили со звукоизоляцией. А Потом я почувствовала, как вся сила, которую я скопила начала к тебе перетекать. Понимала, что дело плохо, но помочь ничем не могла”
“Ты, получается, мне трижды в тот вечер жизнь спасла,” -- меланхолично протянула я.
“Я смогла к тебе пробиться, только когда еле живой принц на руках тащил твое бессознательное тело из ванной. А там средний пришёл. Ругался каак. Но вас обоих во дворец отправил. И тут я тебя потеряла. Совсем. Ты не представляешь, как я испугалась: ни в одном уголке мира не чувствую!” -- Продолжила рассказ Хранитель, не обращая внимания на моё замечание.
