Путь окончился в великолепной лазурной зале с высокими распахнутыми на террасу окнами и накрытым, как для банкета столом. Высоко уважаемый, явно не мной, светлейший поднялся.
- Доброе утро, сиятельная, - поприветствовал он с легкой улыбкой.
- Прошу простить за ожидание, - вернула любезность.
Лонди не погнушался пододвинуть стул и помочь усесться. Церемонии явно лишние, но мешать мужику извиняться как-то не по-людски.
Стоило блондину вернуться на свое место, я не вытерпела:
- Лонди, утолите же любопытство, расскажите, какие чаяния заставляют вас искать моего расположения?
Блондин лишь слегка приподнял бровь.
- Прекраснейшая Яриасари, явное не утаить. Я, как изъян творения Харона, отчаялся найти понимание среди семьи в стремлении сохранить заветы великого учителя. Вы были избраны среди всех нас, а значит превосходите каждого. И наша задача служить шалие (скорейшему сознанию) для сохранения мира под яркими звездами. Словно насекомое, я прибыл к королеве лишь затем чтоб быть ей полезным.
Мягкая витиеватая речь лонди должна была внушить доверие. Только его кристаллы так же холодны и пристально следят за каждой реакцией. Чтоб хоть как-то оправдать предлог этой не стандартной встречи я потянулась за творожной запеканкой. В такую рань есть особо не хотелось, и заваленный деликатесами стол аппетита не вызвал. Кофейку бы.
- Чего же Вы ждете взамен собственному служению?
Блондин улыбнулся лишь губами.
- Вы истинная воспитанница Кэллеасара кра Дриад. – Сравнение так себе, хочу отметить. – Настойчивость и точность в каждом слове. Определенно не его дитя. Но… что за цвет…
Если за показной задумчивостью он хотел уйти от ответа, то явно не по той тропе.
- Смотритель Кэллиасар безупречно хранил собственные тайны. Даже я до последнего не знала, кем является учитель – ага, чмом и ублюдком он являлся – и какую роль для меня отвел. Рассуждения на тему происхождения порядком утомляют. Как жаль, что все Альмон устремляют взор в прошлое, стремясь отыскать в нем бесполезное ныне. Но вопрос был задан.
На самом деле эту фразу частенько говорил Кэл, чтоб ему свихнуться поскорее. Казаться окружающим во многом похожей на «мертвого» смотрителя жизненно необходимо и в некотором смысле полезно для здоровья.
- Я бы хотел узнать Вас, сиятельная. Помочь свыкнуться с семьей. Возможно, стать другом.
- Приближенным к власти?
- Приближенным к Вам.
Повисла неловкая пауза. Я пялилась на мужчину и определенно чего-то не понимала.
- Признаться, что мое обучение закончилось слишком внезапно и некоторые очевидные вещи до сих пор кажутся не понятными – сложила салфетку с колен. Выстроенный ранее образ властолюбивых белоснежных качнулся, словно аксиома встретившая набор исключений.
- Для семьи было шоком решение покойного смотрителя взять вас на обучение и дать собственное имя. Вы должны помнить, что примирило Альмон. – О да, помню как же. Показатели удачности их генной инженерии. Повернутые на собственном превосходстве упыри не смогли упустить возможность улучшить собственный генофонд. Внутри все леденело от ярости. Похоже, скрыть этого мне не удалось. – На то есть множество оснований, уже подтвержденных вязью символов в малом круге и ожерельем на вашей шее (имеется ввиду статус смотрителя). Когда речь заходит о моих личных мотивах….
- Я – ваш шанс. – Вспомнились слова Кэла при встрече с семьей.
- Вы много больше, чем призрачный шанс. И ежели мне выпадет счастье сыскать вашей благосклонности, сиятельная Яриасари, я чаю подать заявку на заключение союза.
Я фыркнула и откинулась на спинку стула. Одной больше, одной меньше. Мужчина впитывал мою реакцию с жадностью черной дыры. И я опять ничего не понимала. Считала, что все претенденты на руку и место под солнцем жаждут править. Но этот мужчина утверждает, что не интересуется властью и нуждается именно во мне. Уловка?
Снова не достает информации. А обнажить неосведомленность перед первым, кто проявил интерес, крайне не разумно. Тем более, что лонди явно идет на откровенность, к которой я не готова. Но собственными тайнами делиться уж точно не буду.
С другой стороны Кэл знал Альмон как облупленных и не искал союзников внутри сектора. Не будет ли ошибкой изменить его стратегии. Или старые связи рухнули с его смертью и не осталось никого, кто был бы готов помочь удержаться на плаву никому не известной девчонке. Никого, кроме… я вновь взглянула на мужчину напротив. Он все еще следил за моей мимикой во время размышлений. Напряженный и холодный. Впрочем, это не помешало лонди предложить полюбоваться видом с террасы.
Вид и вправду был волшебным. Утопающая в зелени земля дышала свежестью. Над узкой лентой реки еще не успел развеяться туман. Небо без единого облачка. И все это с высоты величественного дворца. Сказка не иначе.
Я облокотилась о парапет разглядывая чудесный пейзаж, как неожиданно из низу вынырнула с пронзительным мерзким криком явно плотоядная птица, чуть не оцарапав мне лицо острыми когтями. Тварь унеслась вертикально ввысь так же стремительно как появилась. Инстинктивно отскочив, наступила светлому на ногу и спиной налетела на его каменную фигуру. Но лонди будто только этого и ждал. Сильные руки легли на талию не давая отстранится. А над самым ухом прозвучало снисходительное:
- Это всего лишь восходящий поток. Нечего опасаться.
Но, я-то дрожу. Натурально. И совершенно не из-за птицы. Лонди слишком близко. Слишком никчемны моя сила и ловкость по сравнению с обученным и тренированным мужчиной. Слишком живы в воспоминаниях уроки Кэла, что каждая оплошностью неизменно ведет к боли. От боли слетает контроль и ошибок становится еще больше. Слишком неожиданно ожил животный ужас чужих прикосновений.
Не осознавая себя и в страхе ожидания боли, я подняла голову и пробормотала извинения. Наверное слишком многое было написано на моем лице, что лонди тут же выпустил и даже не скрыл растерянности. Поправляя платье и стараясь не встречаться с ним глазами, я пыталась унять предательскую дрожь.
- С некоторых пор я не переношу чужих прикосновений. Постарайтесь в будущем не волновать меня ненужными переживаниями, если Вам действительно необходимо сыскать место вблизи. Было бы весьма учтиво с Вашей стороны не забыть о моей маленькой тайне, почтенный Палеосар. Но и не выдать ее другим.
Настал мой черед пристально следить за реакцией мужчины. Выглядел он слегка растерянным. Хотя это по моим меркам слегка. Если взять во внимание извечный самоконтроль белоснежных, лонди непозволительно обнажил эмоции. Как и я.
- Прошу прощения, сиятельная. Я не причиню беспокойства вновь и сохраню Ваш секрет. Надеюсь, этот инцидент не отразиться на нашем дальнейшем общении и Вы не откажете мне в следующей беседе. – Настырный зараза.
- У меня нет причин отказывать Вам в разговоре, ежели будет позволять время. Но сейчас мне уже пора.
Раян
Всего на миг показалось, что белый ублюдок беззащитен, уязвим и податлив. Как я сразу поверил и дал ровно то, что было ему нужно: тепло собственного тела и знание мотивов Ри. Хотя сомнения снедали самого. Краткого мига вполне достаточно, чтоб запомнить состояние контроля над высшим лонди. А память еще долго будет отравлять разум, толкая поддаться на уловку вновь.
В одно и то же время я тосковал и желал возвращения Ри, готовый сражаться со всеми вокруг за право всего лишь обнять, и боялся заманить в ловушку. Ведь стоит ей вернуться, как контроль над нашими жизнями снова захватит жадными лапами монстр. Соблазнительный, порочный и коварный. Он знает, как заставить тело трепетать, отключая мозги и способность думать. Мое тело и мои мозги. Ри не при чем. Неприятное открытие.
Лонди каждый день наведывался в темницу, предварительно захватив сменный комплект одежды. Сложно представить, что он способен творить с таким же как сам и таким же сумасшедшим, какими были мы. Сложно вообразить, что от пленного что-то еще остается. Сложно оставаться в стороне, не участвуя в мести. Видеть задумчивый взгляд в пустоту, в котором мелькают множество событий. И не знать ровным счетом ничего.
Дни тянулись за днями невыносимо долго. Сконцентрироваться на обучении я не мог. Просто в один день понял, что обучалась по большему счету Ри, а мне все это ни к чему. Собачке на побегушках высшего не нужно уметь думать самостоятельно. Быть полезным и только. Приманка на поводке.
- Два сектора, сотни тысяч звезд, тысячи живых миров, огромное множество жизней, что зависят от нашего своевременного реагирования. И никого, кому мы могли бы доверять. Хочешь навсегда оставаться всего лишь рабом, дорогой игрушкой без права голоса – твой выбор. Харон дает знания всем лондинам, не все становятся смотрителями. Не хочешь делить с ней ответственность, не мни себя равным. – Жестоко и справедливо. Сам напросился. Нечего было спрашивать. Лишь стиснуть зубы, взяться за голову, суметь стать полезным. Оторванный и потерянный фрагмент бытия, что мечется в неизвестности между надеждой и страхом.
Пугала холодная задумчивость, с которой лонди ежедневно возвращался из тюрьмы. Она занимала его все больше. Поглощала, как тьма космоса в отдалении от звезд принимает в свои мягкие объятия мельчайшую искру.
- Можешь пойти со мной, если все еще хочешь убить Кэллеасара, - как ледяной водой, чарующий голос лонди на некоторое время сковал и тело, и мысли.
- Не станешь марать руки сам? – нервное неверие родило сомнения и заставляло нести чушь.
- Подумал, что может не представится другого случая застать его в себе. – Даниясар спокойно смотрел в глаза. – Мало что осталось от изначальных личностей. Я уже не могу отличить бреда от обрывков воспоминаний. Они скоро умрут. Так или иначе. Поэтому спрошу еще раз: ты еще хочешь совершить месть?
В горле встал ком, смог только кивнуть, потому что говорить об этом уже преступление. Недостойное его Ри. Девочки, что выжила, несмотря ни на что. Ведь поначалу он её отвергал, выталкивал из собственных мыслей, был готов расстаться с жизнью, лишь бы сохранить разум. Месть – меньшее, на что не задумываясь готов пойти. И тем самым защитить ее.
Всю дорогу я ничего не замечал, оглушенный раздраем собственных мыслей. Желание вонзить в сердце острое лезвие и основательно им поковырять боролось с отвращением и страхом уподобиться чудовищу. Кэл должен наконец сдохнуть – единственное конструктивное решение. Мы не повторим чужих ошибок, не дадим шанса на возвращение. Ри опасно к нему подходить, а Даниасару доверять до конца мы так и не научились. Кому как не мне проводить уже не совсем высшего к звездам, кому как не мне необходимо удостоверится, что последний вздох испущен, биение жизни остановлено.
Холодное подземелье и железная дверь – все что отделяет меня от убийства. Но ярости нет, как и транса. Я – все еще я.
Светлый с противным скрипом отворяет камеру. Свет проникает внутрь. Наш кошмар, словно кусок мяса, висит на цепях. Человека уже не напоминает. В луже собственных испражнений, с торчащими с разных сторон спицами, засохшей кровью из многочисленных порезов, то тут то там покрытых сукровицей или нагноением, он силится открыть слезящиеся глаза. Красные от лопнувших капилляров. Цепкие и выворачивающие душу.
Не без усилия смог подавить приступ тошноты прежде чем ступить не в камеру, скорее гробницу, где заживо разлагался совсем еще недавно сильный человек.
- Вы – монстры, лонди. Знаешь об этом?
За спиной хмыкнули. С противным лязгом закрылась тяжелая дверь.
- Можешь не спешить. У нас всех отличный шанс высказаться напоследок.
Некогда статный мужчина, наместник целой планеты, не то ухмыльнулся не то дернулся в судороге. Смуглое лицо застыло в асимметрии, обнажив зубы. Сиплый шепот явно их языка походил на змеиный. Но я им не владел, а блондин не переводил. Он смотрел прямо в глаза извергая свой яд, лишь усиливая желание поскорее прикончить. Легкой такую смерть уже не назвать, но избавление также многого стоит.
- Келлеасар кра Диад Маринеш Альмон, - сиплый шепот стих, - есть ли хоть что-то хорошее, что ты бы хотел оставить после себя? Незавершенное дело, что должно жить после гибели и этой оболочки?
Каркающий то ли смех то ли кашель, искаженное болью лицо и острый взгляд жутких кровавых глаз. Он проронил несколько слов и снова засмеялся. Жутко. Неестественно быстро сменяются выражения обреченного смирения, ненависти, веселья, холодной невозмутимости на изможденном лице. Безумие, что должно было поглотить нас, но по иронии досталось богу.
- Ты ошибся, когда посчитал себя выше других. Ошибся, не изучив особенности моей расы. Ошибся в оценке Ри. Во всем, что касалось решения отобрать чужое тело и выкинуть душу. И еще одно, - удар со всей силы разбил пленному нос. Кровь потекла по подбородку. – Поднимая руку на хрупкую Ри, ты смел называться высшим. Но ты даже не человек.
Последнее высказывание похоже не понял никто, кроме самого икто. Пленник шептал тарабарщину, без конца повторяя имя Яри. Блондин вложил в ладонь раба острый изогнутый нож.
Как во сне, рука поднялась без отчета сознания, уперлась острием пленному в грудь и медленно надавила, пока лезвие не скрылось в истерзанной плоти. Так же медленно икто проделал обратное движение. Снова и снова он вонзал нож в грудь мужчины и всматривался в стекленеющий взгляд, не веря, что все наконец закончилось, пока сильные руки не обняли сзади.
Даниасар эн Сианор Маринеш терима Эльтас- смотритель сектора VQ53975
Высший рассматривал письмена на стенах древнего сооружения. Многое становилось понятным. Предостережение асшай и в то же время инструкция. Они не стремились жить вечно. Лишь давали шанс тем, кто был необходим для сохранения баланса. Вырастив новое тело взамен старого из материалов прежнего носителя.
Асшай верили, что связь души и тела настолько же священна, как и сама жизнь. Словно проявления одной сути, одного порядка вещей. Больной и в сотом теле будет болеть и умирать, утративший смысл – старится, озлобленный – найдет новые причины для ненависти, что непременно ведет к погибели.
Древние не представляли, что устройство применят для изгнания родной души. Такого кощунства они вообразить бы не решились. Но дети превзошли собственных предков. Очередное изощрение для выживания. Не так ли?
В ясной памяти то и дело всплывал последний бред Кэллеасара: «Не дети, нет-нет-нет не дети, мелкие зародыши. Они проглотят вас. Даже те, кто не имеет зубов. Слепые и тупые. Вам растрощат кости. Пепел сметут ко дну. А если… если… зародыши сумеют барахтаться, их на блюде подадут фиолетовому змею. Слепых. На поживу. Сектор извергнет слабых. Альмон сожрут чужих. Зародыши…»
Что он слышал в них? Злость умирающего? Предупреждение? Желание испугать и хоть этим уколоть их? Все и сразу. Бред обнажает потайное, выворачивает существо наизнанку и выставляет самое неприглядное на обозрение. Таким в действительности был один из скорейших умов, смотритель и гарант равновесия. «Вы не боги, лонди! Совсем не боги.» Напоминание. Они всегда напоминали то, что род служителей давно забыл.
«Яри, постоянно Яри. Отовсюду слышно. Низшие носятся. Ничего там нет. Недалекая. Слабая. Яриасари. Красивое имя для такой увечной оболочки. Гордость обращенным… ненависть взамен. Ваша Яри не умеет мыслить. Неблагодарная. Ее раздавят, ее сожрут с потрохами. Никто не запомнит даже имя…»
- Доброе утро, сиятельная, - поприветствовал он с легкой улыбкой.
- Прошу простить за ожидание, - вернула любезность.
Лонди не погнушался пододвинуть стул и помочь усесться. Церемонии явно лишние, но мешать мужику извиняться как-то не по-людски.
Стоило блондину вернуться на свое место, я не вытерпела:
- Лонди, утолите же любопытство, расскажите, какие чаяния заставляют вас искать моего расположения?
Блондин лишь слегка приподнял бровь.
- Прекраснейшая Яриасари, явное не утаить. Я, как изъян творения Харона, отчаялся найти понимание среди семьи в стремлении сохранить заветы великого учителя. Вы были избраны среди всех нас, а значит превосходите каждого. И наша задача служить шалие (скорейшему сознанию) для сохранения мира под яркими звездами. Словно насекомое, я прибыл к королеве лишь затем чтоб быть ей полезным.
Мягкая витиеватая речь лонди должна была внушить доверие. Только его кристаллы так же холодны и пристально следят за каждой реакцией. Чтоб хоть как-то оправдать предлог этой не стандартной встречи я потянулась за творожной запеканкой. В такую рань есть особо не хотелось, и заваленный деликатесами стол аппетита не вызвал. Кофейку бы.
- Чего же Вы ждете взамен собственному служению?
Блондин улыбнулся лишь губами.
- Вы истинная воспитанница Кэллеасара кра Дриад. – Сравнение так себе, хочу отметить. – Настойчивость и точность в каждом слове. Определенно не его дитя. Но… что за цвет…
Если за показной задумчивостью он хотел уйти от ответа, то явно не по той тропе.
- Смотритель Кэллиасар безупречно хранил собственные тайны. Даже я до последнего не знала, кем является учитель – ага, чмом и ублюдком он являлся – и какую роль для меня отвел. Рассуждения на тему происхождения порядком утомляют. Как жаль, что все Альмон устремляют взор в прошлое, стремясь отыскать в нем бесполезное ныне. Но вопрос был задан.
На самом деле эту фразу частенько говорил Кэл, чтоб ему свихнуться поскорее. Казаться окружающим во многом похожей на «мертвого» смотрителя жизненно необходимо и в некотором смысле полезно для здоровья.
- Я бы хотел узнать Вас, сиятельная. Помочь свыкнуться с семьей. Возможно, стать другом.
- Приближенным к власти?
- Приближенным к Вам.
Повисла неловкая пауза. Я пялилась на мужчину и определенно чего-то не понимала.
- Признаться, что мое обучение закончилось слишком внезапно и некоторые очевидные вещи до сих пор кажутся не понятными – сложила салфетку с колен. Выстроенный ранее образ властолюбивых белоснежных качнулся, словно аксиома встретившая набор исключений.
- Для семьи было шоком решение покойного смотрителя взять вас на обучение и дать собственное имя. Вы должны помнить, что примирило Альмон. – О да, помню как же. Показатели удачности их генной инженерии. Повернутые на собственном превосходстве упыри не смогли упустить возможность улучшить собственный генофонд. Внутри все леденело от ярости. Похоже, скрыть этого мне не удалось. – На то есть множество оснований, уже подтвержденных вязью символов в малом круге и ожерельем на вашей шее (имеется ввиду статус смотрителя). Когда речь заходит о моих личных мотивах….
- Я – ваш шанс. – Вспомнились слова Кэла при встрече с семьей.
- Вы много больше, чем призрачный шанс. И ежели мне выпадет счастье сыскать вашей благосклонности, сиятельная Яриасари, я чаю подать заявку на заключение союза.
Я фыркнула и откинулась на спинку стула. Одной больше, одной меньше. Мужчина впитывал мою реакцию с жадностью черной дыры. И я опять ничего не понимала. Считала, что все претенденты на руку и место под солнцем жаждут править. Но этот мужчина утверждает, что не интересуется властью и нуждается именно во мне. Уловка?
Снова не достает информации. А обнажить неосведомленность перед первым, кто проявил интерес, крайне не разумно. Тем более, что лонди явно идет на откровенность, к которой я не готова. Но собственными тайнами делиться уж точно не буду.
С другой стороны Кэл знал Альмон как облупленных и не искал союзников внутри сектора. Не будет ли ошибкой изменить его стратегии. Или старые связи рухнули с его смертью и не осталось никого, кто был бы готов помочь удержаться на плаву никому не известной девчонке. Никого, кроме… я вновь взглянула на мужчину напротив. Он все еще следил за моей мимикой во время размышлений. Напряженный и холодный. Впрочем, это не помешало лонди предложить полюбоваться видом с террасы.
Вид и вправду был волшебным. Утопающая в зелени земля дышала свежестью. Над узкой лентой реки еще не успел развеяться туман. Небо без единого облачка. И все это с высоты величественного дворца. Сказка не иначе.
Я облокотилась о парапет разглядывая чудесный пейзаж, как неожиданно из низу вынырнула с пронзительным мерзким криком явно плотоядная птица, чуть не оцарапав мне лицо острыми когтями. Тварь унеслась вертикально ввысь так же стремительно как появилась. Инстинктивно отскочив, наступила светлому на ногу и спиной налетела на его каменную фигуру. Но лонди будто только этого и ждал. Сильные руки легли на талию не давая отстранится. А над самым ухом прозвучало снисходительное:
- Это всего лишь восходящий поток. Нечего опасаться.
Но, я-то дрожу. Натурально. И совершенно не из-за птицы. Лонди слишком близко. Слишком никчемны моя сила и ловкость по сравнению с обученным и тренированным мужчиной. Слишком живы в воспоминаниях уроки Кэла, что каждая оплошностью неизменно ведет к боли. От боли слетает контроль и ошибок становится еще больше. Слишком неожиданно ожил животный ужас чужих прикосновений.
Не осознавая себя и в страхе ожидания боли, я подняла голову и пробормотала извинения. Наверное слишком многое было написано на моем лице, что лонди тут же выпустил и даже не скрыл растерянности. Поправляя платье и стараясь не встречаться с ним глазами, я пыталась унять предательскую дрожь.
- С некоторых пор я не переношу чужих прикосновений. Постарайтесь в будущем не волновать меня ненужными переживаниями, если Вам действительно необходимо сыскать место вблизи. Было бы весьма учтиво с Вашей стороны не забыть о моей маленькой тайне, почтенный Палеосар. Но и не выдать ее другим.
Настал мой черед пристально следить за реакцией мужчины. Выглядел он слегка растерянным. Хотя это по моим меркам слегка. Если взять во внимание извечный самоконтроль белоснежных, лонди непозволительно обнажил эмоции. Как и я.
- Прошу прощения, сиятельная. Я не причиню беспокойства вновь и сохраню Ваш секрет. Надеюсь, этот инцидент не отразиться на нашем дальнейшем общении и Вы не откажете мне в следующей беседе. – Настырный зараза.
- У меня нет причин отказывать Вам в разговоре, ежели будет позволять время. Но сейчас мне уже пора.
Раян
Всего на миг показалось, что белый ублюдок беззащитен, уязвим и податлив. Как я сразу поверил и дал ровно то, что было ему нужно: тепло собственного тела и знание мотивов Ри. Хотя сомнения снедали самого. Краткого мига вполне достаточно, чтоб запомнить состояние контроля над высшим лонди. А память еще долго будет отравлять разум, толкая поддаться на уловку вновь.
В одно и то же время я тосковал и желал возвращения Ри, готовый сражаться со всеми вокруг за право всего лишь обнять, и боялся заманить в ловушку. Ведь стоит ей вернуться, как контроль над нашими жизнями снова захватит жадными лапами монстр. Соблазнительный, порочный и коварный. Он знает, как заставить тело трепетать, отключая мозги и способность думать. Мое тело и мои мозги. Ри не при чем. Неприятное открытие.
Лонди каждый день наведывался в темницу, предварительно захватив сменный комплект одежды. Сложно представить, что он способен творить с таким же как сам и таким же сумасшедшим, какими были мы. Сложно вообразить, что от пленного что-то еще остается. Сложно оставаться в стороне, не участвуя в мести. Видеть задумчивый взгляд в пустоту, в котором мелькают множество событий. И не знать ровным счетом ничего.
Дни тянулись за днями невыносимо долго. Сконцентрироваться на обучении я не мог. Просто в один день понял, что обучалась по большему счету Ри, а мне все это ни к чему. Собачке на побегушках высшего не нужно уметь думать самостоятельно. Быть полезным и только. Приманка на поводке.
- Два сектора, сотни тысяч звезд, тысячи живых миров, огромное множество жизней, что зависят от нашего своевременного реагирования. И никого, кому мы могли бы доверять. Хочешь навсегда оставаться всего лишь рабом, дорогой игрушкой без права голоса – твой выбор. Харон дает знания всем лондинам, не все становятся смотрителями. Не хочешь делить с ней ответственность, не мни себя равным. – Жестоко и справедливо. Сам напросился. Нечего было спрашивать. Лишь стиснуть зубы, взяться за голову, суметь стать полезным. Оторванный и потерянный фрагмент бытия, что мечется в неизвестности между надеждой и страхом.
Пугала холодная задумчивость, с которой лонди ежедневно возвращался из тюрьмы. Она занимала его все больше. Поглощала, как тьма космоса в отдалении от звезд принимает в свои мягкие объятия мельчайшую искру.
- Можешь пойти со мной, если все еще хочешь убить Кэллеасара, - как ледяной водой, чарующий голос лонди на некоторое время сковал и тело, и мысли.
- Не станешь марать руки сам? – нервное неверие родило сомнения и заставляло нести чушь.
- Подумал, что может не представится другого случая застать его в себе. – Даниясар спокойно смотрел в глаза. – Мало что осталось от изначальных личностей. Я уже не могу отличить бреда от обрывков воспоминаний. Они скоро умрут. Так или иначе. Поэтому спрошу еще раз: ты еще хочешь совершить месть?
В горле встал ком, смог только кивнуть, потому что говорить об этом уже преступление. Недостойное его Ри. Девочки, что выжила, несмотря ни на что. Ведь поначалу он её отвергал, выталкивал из собственных мыслей, был готов расстаться с жизнью, лишь бы сохранить разум. Месть – меньшее, на что не задумываясь готов пойти. И тем самым защитить ее.
Всю дорогу я ничего не замечал, оглушенный раздраем собственных мыслей. Желание вонзить в сердце острое лезвие и основательно им поковырять боролось с отвращением и страхом уподобиться чудовищу. Кэл должен наконец сдохнуть – единственное конструктивное решение. Мы не повторим чужих ошибок, не дадим шанса на возвращение. Ри опасно к нему подходить, а Даниасару доверять до конца мы так и не научились. Кому как не мне проводить уже не совсем высшего к звездам, кому как не мне необходимо удостоверится, что последний вздох испущен, биение жизни остановлено.
Холодное подземелье и железная дверь – все что отделяет меня от убийства. Но ярости нет, как и транса. Я – все еще я.
Светлый с противным скрипом отворяет камеру. Свет проникает внутрь. Наш кошмар, словно кусок мяса, висит на цепях. Человека уже не напоминает. В луже собственных испражнений, с торчащими с разных сторон спицами, засохшей кровью из многочисленных порезов, то тут то там покрытых сукровицей или нагноением, он силится открыть слезящиеся глаза. Красные от лопнувших капилляров. Цепкие и выворачивающие душу.
Не без усилия смог подавить приступ тошноты прежде чем ступить не в камеру, скорее гробницу, где заживо разлагался совсем еще недавно сильный человек.
- Вы – монстры, лонди. Знаешь об этом?
За спиной хмыкнули. С противным лязгом закрылась тяжелая дверь.
- Можешь не спешить. У нас всех отличный шанс высказаться напоследок.
Некогда статный мужчина, наместник целой планеты, не то ухмыльнулся не то дернулся в судороге. Смуглое лицо застыло в асимметрии, обнажив зубы. Сиплый шепот явно их языка походил на змеиный. Но я им не владел, а блондин не переводил. Он смотрел прямо в глаза извергая свой яд, лишь усиливая желание поскорее прикончить. Легкой такую смерть уже не назвать, но избавление также многого стоит.
- Келлеасар кра Диад Маринеш Альмон, - сиплый шепот стих, - есть ли хоть что-то хорошее, что ты бы хотел оставить после себя? Незавершенное дело, что должно жить после гибели и этой оболочки?
Каркающий то ли смех то ли кашель, искаженное болью лицо и острый взгляд жутких кровавых глаз. Он проронил несколько слов и снова засмеялся. Жутко. Неестественно быстро сменяются выражения обреченного смирения, ненависти, веселья, холодной невозмутимости на изможденном лице. Безумие, что должно было поглотить нас, но по иронии досталось богу.
- Ты ошибся, когда посчитал себя выше других. Ошибся, не изучив особенности моей расы. Ошибся в оценке Ри. Во всем, что касалось решения отобрать чужое тело и выкинуть душу. И еще одно, - удар со всей силы разбил пленному нос. Кровь потекла по подбородку. – Поднимая руку на хрупкую Ри, ты смел называться высшим. Но ты даже не человек.
Последнее высказывание похоже не понял никто, кроме самого икто. Пленник шептал тарабарщину, без конца повторяя имя Яри. Блондин вложил в ладонь раба острый изогнутый нож.
Как во сне, рука поднялась без отчета сознания, уперлась острием пленному в грудь и медленно надавила, пока лезвие не скрылось в истерзанной плоти. Так же медленно икто проделал обратное движение. Снова и снова он вонзал нож в грудь мужчины и всматривался в стекленеющий взгляд, не веря, что все наконец закончилось, пока сильные руки не обняли сзади.
Даниасар эн Сианор Маринеш терима Эльтас- смотритель сектора VQ53975
Высший рассматривал письмена на стенах древнего сооружения. Многое становилось понятным. Предостережение асшай и в то же время инструкция. Они не стремились жить вечно. Лишь давали шанс тем, кто был необходим для сохранения баланса. Вырастив новое тело взамен старого из материалов прежнего носителя.
Асшай верили, что связь души и тела настолько же священна, как и сама жизнь. Словно проявления одной сути, одного порядка вещей. Больной и в сотом теле будет болеть и умирать, утративший смысл – старится, озлобленный – найдет новые причины для ненависти, что непременно ведет к погибели.
Древние не представляли, что устройство применят для изгнания родной души. Такого кощунства они вообразить бы не решились. Но дети превзошли собственных предков. Очередное изощрение для выживания. Не так ли?
В ясной памяти то и дело всплывал последний бред Кэллеасара: «Не дети, нет-нет-нет не дети, мелкие зародыши. Они проглотят вас. Даже те, кто не имеет зубов. Слепые и тупые. Вам растрощат кости. Пепел сметут ко дну. А если… если… зародыши сумеют барахтаться, их на блюде подадут фиолетовому змею. Слепых. На поживу. Сектор извергнет слабых. Альмон сожрут чужих. Зародыши…»
Что он слышал в них? Злость умирающего? Предупреждение? Желание испугать и хоть этим уколоть их? Все и сразу. Бред обнажает потайное, выворачивает существо наизнанку и выставляет самое неприглядное на обозрение. Таким в действительности был один из скорейших умов, смотритель и гарант равновесия. «Вы не боги, лонди! Совсем не боги.» Напоминание. Они всегда напоминали то, что род служителей давно забыл.
«Яри, постоянно Яри. Отовсюду слышно. Низшие носятся. Ничего там нет. Недалекая. Слабая. Яриасари. Красивое имя для такой увечной оболочки. Гордость обращенным… ненависть взамен. Ваша Яри не умеет мыслить. Неблагодарная. Ее раздавят, ее сожрут с потрохами. Никто не запомнит даже имя…»
