Он запомнил, и не только имя. Взгляд полный осуждения и гнева. Силу, с которой противостояли ему два хрупких, но не обезволенных создания. Эйфорию в моменты обладания. И внутренний зуд от невозможности разгадать маленькую тайну по имени Яри. Он принял решение, поддался, прогнулся и пробудил собственную жестокость в отношении тех, кто непременно попытается посягнуть на их хрупкий мир. Мир, который еще даже не построен. Он изменился безвозвратно. Его вселенная замкнулась в собственной нестабильности. Два хрупких существа стали ее хозяевами. Понимал ли это высший, когда похищал новоявленного смотрителя из собственного дворца? Цепь последовательных событий, неизбежно ведущих к зависимости, безумию взбунтовавшихся чувств, одержимости. Ведь он никогда не сможет отпустить. Остается только шаг за шагом проектировать собственный мир.
Панель управления древним устройством удалось разобрать, не сразу. Вплавленные в камень нейронные соединения требовали огромной осторожности. Уничтожать гениальное творение предков лонди не стал. Ключ украшает грудь маленькой Яри. Хранить собственный секрет она непременно будет крайне тщательно. Но и само устройство решено было разобрать, спрятать фрагменты. Захочет кто повторить злодеяние Кэллеасара… придется изрядно помотаться, поднять много шума, привлечь внимание.
Перемещения же самого смотрителя сектора VQ53975 почти никого не волнуют и вполне оправданы естественными делами. По крайней мере на первый взгляд. Но учитывать самые малые вероятности теперь стало не просто законом – способом выжить. Пересекая границу секторов вблизи поля астероидов от разрушенных миров, приборы отобразили остаточные следы пребывания малых маневренных судов класса S8, таких же как и его корабль. Вдали от торговых маршрутов. Наверняка кто-то из светлых. Малые вероятности отмечены памятью.
Фрагменты устройства следовало разместить в самых неожиданных и труднодоступных местах. Таких как заброшенная шахта рудников на Пакрея, куда опасно приближаться из-за радиации и возможности обвала, или сокровищница Сатори, полная различных диковинок и охраняемая получше самих наместников. Но один из визитов стоил особого внимания не столько для высшего, как для прилежной рабыни носящей черные одежды.
Тропические леса практически не уступали ни единого клочка плодотворной земли, чтоб посадить корабль. Передвигаться по ним стоило с особой осторожностью. Два солнца не могли побороть заслон плотной зелени, так что ориентация терялась практически через десяток метров. Насекомые, змеи и ядовитые растения сулили быструю гибель каждому неосторожному. Что уж говорить о хищниках.
Их не могли не заметить, поэтому двигаться вглубь джунглей без сопровождения высший не стал. Негоже гостю ломать охотничьи силки. Туземцы прозвали белоснежного лондина шаманом, что передвигался по нему в чреве черного камня. Смуглые, низкорослые, с карими глазами и шоколадными волосами. Они красили тело глиной и украшали грубыми металлическими браслетами.
Вскоре в чаще послышались чудные переговоры птиц и спустя пару минуту из зелени выступил отряд охотников в набедренных повязках с духовыми трубками и короткими изогнутыми мечами. Туземцы осмотрели прибывших и склонили головы ни то в знак уважения, ни то согласия с их присутствием. Хозяева леса развернулись предлагая следовать за ними. Светлый пропустил вперед собственную рабыню, подчеркивая доверие и высокий статус. На самом деле, это единственно доступная мера предосторожности. Кто как не уроженка неприступного и опасного мира способен провести сквозь враждебный лес, интуитивно обходя его заслоны. Берк замыкал цепочку с тяжелой ношей.
Город возвышался над лесом вырубленными в скалах стенами. Величественная пирамида, как сердце жизни, центр бытия, венчала творение человеческого гения этого мира. Трудный переход по лесу и такой же изнуряющий подъем по скалистым тропам не смогли остановить путников, что заслужило одобрение воинов. Берк, хоть обливался седьмым потом и сбил дыхание, но ни звука не проронил.
Город вышел встречать белого шамана на площадь под пирамидой. Старейшины выступили вперед. Слово взял седовласый крепкий мужчина с добрыми глазами, в которых еще можно было заметить лукавые икры острого ума. Никакого заискивания, только сухое приветствие и уточнение цели визита. Высший отвечал так же сдержано, но о цели при всем городе распространяться не стал, обозначил только что пришел просить друзей об услуге, которую не сможет доверить никому иному. Старейшины тихо переговорили и пригласили пройти в пирамиду.
Процессия развернулась, двинулась по ступеням. Лишь двое смогли наконец встретиться глазами. Седовласый старейшина раскинул объятия, чтоб в следующую секунду рабыня шамана врезалась в них с тихим всхлипыванием. Сам блондин проходя мимо лишь понимающе улыбнулся. Им стоило увидится, стоило поговорить. Удобный выдался случай.
Для гостей достали из хладников лучшее мясо и подали много сое (брага из местных фруктов). Странности старейшины предпочли не замечать, как и не упрекать пришедших несоблюдением традиций. Так впервые в пирамиде в одной комнате принимали пищу шаман их другого мира, лучшие воины, старейшины, женщина, что по традициям после дарения считалась собственностью шамана, и слуга, статус которого аборигенам был не понятен.
Когда трапеза подошла к концу и море любезностей-восхвалений иссякло, высший попросил остаться для разговора только самых влиятельных и уважаемых людей, остальным же надлежало покинуть помещение. Женщина и слуга не сдвинулись с места, тем самым показывая, что имеют намного высший статус, чем большинство присутствующих.
- Народ Ниим, - начал речь светлый, - коварный змей знал больше, чем я. Он прятался в теле бледного лондина, отравил его собственным ядом, что плоть стала гнить на костях, а кровь почернела как ночь. Змей искал пусть к спасению и нашел. Устройство богов попало в его лапы. С его помощью змей поселился в новом теле, изгнав родную душу. – Старейшины недоверчиво перешептывались. – Душа обратилась ко мне за спасением и справедливостью. Я не мог не откликнуться на зов. Змей убит. Мои руки чернит его кровь. Светлая душа вернулась на свое место, ее свет навсегда покорил мой взор. Лишь одно не дает забыть проклятого змея и вернуть мир моему сердцу. Но самому мне не справиться. Необходима помощь великих воинов и зодчих, народа Ниим, что не имеет равных.
Индейцы не поверили словам ибо истинные возможности шамана были им не известны.
- О какой помощи просишь, белый шаман? Зодчие и воины нужны тебе для постройки гробницы змею? Если так, то народ Ниим не станет возводить на своей земле вместилище скверны.
Их можно было понять, можно было бы и заставить в случае необходимости. Но оружием лондинов никогда не служила сила.
- Я бы не стал подвергать опасности великий народ. Скверна уничтожена.
Шепот разнесся по залу. Велика сила шамана. Велики сомнения. По знаку высшего берк вынес на середину массивный предмет и развернул плотную ткань. Камень с угловатыми письменами ни о чем не сказал старейшинам, пока шаман не активировал его парой нажатий. Неоновый свет проступил на неровных гранях.
- Это часть от устройства богов. Великое благо и великое зло способно принести оно многим мирам. Поэтому я разделил устройство, чтоб ни один змей, ни одна скверна не смогли коснуться мощи великих.
Тишина погребла все помещение. Шаман принес знак богов. Оказал честь, что не сравнится ни с какими богатствами. Разве могут они отвергнуть теперь любое предложение. Присутствующие поднялись на ноги и коснулись лба в знак почтения воле великих. Зодчие и воины – тайный храм и его охрана.
Яриасари терима Диад Маринеш Альмон новоявленная Смотритель сектора VZ54976.
Безумно холодно вдали от горячего ритма беспокойного сердца второго. В царстве шелков и света не нашлось ни одного захудалого пледа. И всё вокруг, словно в насмешку, бледных морозных тонов. Единственный способ согрева – обжигающий душ. Издевательство, о котором даже высказать некому. Ведь лондины привычны к прохладе. Температура их тел значительно ниже и подобных проблем с терморегуляцией явно не наблюдается. А мне как всегда везет.
Зябкий холод повсюду. Не спрячешься. Перебирает, словно струны, звенящие нервы и держит в постоянном напряжении. Наряды сплошь с открытой спиной надоели до оскомины. Греть собственным теплом огромные высокие залы дурная затея, которую кроме меня никому не взбредет в голову заметить. И лишь титаническими волевыми усилиями заставляю собственное тело не дрожать, голос звучать ровно, и руками не обнимать себя за плечи.
- Нам поступают заявки на заключение союза, - негромко обронила как бы между прочим, лениво ковыряя кашицу из морепродуктов из какого-то перетертого корнеплода. Не обращающие на меня абсолютно никакого внимания Альмон тут же стихли. – Признаюсь, без личной встречи и объявления намерений – шокирующее оскорбление.
Повисла пауза, в которую я продолжала нехитрое занятие поглощения завтрака и игнорирования окружающих, а они переваривали услышанное.
- Мы рассмотрим достойные кандидатуры, - нашлась с противоположной стороны стола Кинуасари. Кто б сомневался?
- Вы, - выделила голосом и подняла глаза на сестру Кэла, - лишь поздравите собственного смотрителя с вступлением в союз, что расширит влияние и принесет процветание мирам Альмон. И на этом все. Никаких попыток навязать угодного кому-то мужа не будет.
- Дитя, ты слишком неопытна для заключения подобного контракта однолично, – покровительский тон и снисхождение в каждом слове, что-то новенькое. Кинуасари решила примерить амплуа заботливой тетушки?
- Достаточно опытна для контроля всех территорий сектора, заключения торговых, экономических, транспортных и прочий соглашений, но не достаточно умна для выбора собственного мужа. Вы это хотели сказать, несравненная Кинуасари?
Казалось Альмон проглотили собственный яд и бояться теперь шелохнуться. Но не змея напротив.
- Брак – серьезный шаг. Шаг, что не отменить и не переписать из-за смены экономического баланса. Каждый союз – надежда.
Многие были с ней согласны. Но мне абсолютно не жаль их вырождающегося отчаяния.
- Теперь мы можем понять решение дорогого брата даровать тебе имя. Заявка верно не одна.
Снисходительное обращение несказанно бесило, но показывать зубы слишком рано.
- Счет идет на второй десяток.
Дружное 'ах' подтвердило вывод – ажиотаж не в порядке вещей. Совладав в первым шоком, Кинуасари продолжила строить из себя заботливую тетушку.
- Почему же не обсудить кандидатов с теми, кто лучше их знает? К чему упрямится, дитя?
- Боюсь, некоторых вы знаете слишком хорошо, но они не потрудились заглянуть мне в глаза и прямо объявить о собственных намерениях. Просить присутствующих встать, полагаю, будет лишним.
Дамы принялись озираться вокруг, мужчины же подобрались и лишь несколько испытывающее смотрели на меня.
Кинуасари же повеселела.
- Это несказанная удача и проведение Харона, что выбор представился даже в кругу семьи. Среди Альмон нет недостойных. – Я бы поспорила, но что толку, если эта дамочка похоже попробовала каждого из гадюшника. – Да и вопрос личного знакомства отпадает. В стенах резиденции каждый лонди в полном расположении смотрителя в любое время суток.
Как и наоборот. Не зря же Кэл практически не появлялся в стенах главной достопримечательности сектора.
- Нет выгоды в муже из семьи.
- Отнюдь. Что может быть более выгодным, чем укрепление семьи. Именно это было нашим условием.
- Именно это всецело меня заботит. Но выбор я сделаю сама. И вы его примете.
На сем предпочла завершить разговор, как и трапезу в целом. Я сделала, что могла. Предупредила. Осталось совсем ничего добиться свадьбы именно с Даном и устроить ее как можно скорее. А дальше пусть делает с этим гадюшником что угодно, я умою руки. Только такие мысли и предавали сил. Уверенность, что скоро все закончится. Осталось совсем чуть-чуть.
До конца дня происходящее напоминало цирк павлинов. Каждый из заявивших Альмон маячил неподалеку, пытаясь попасть на глаза, зацепить вроде бы нечаянной фразой. Один даже рискнул припереться ко мне в кабинет с упёртым намерение выторговать время для восхваления собственных достоинств. На предложение рассказать о сфере обязательств перед сектором горе жених сник, затих и поспешил откланяться, сославшись, что не подготовил соответствующей отчетности, но обязательно исправится, вот прям завтра.
И не обманул ведь зараза. На следующее утро под дверью кабинета маячили все заинтересованные Альмон, в количестве порядком превышающем женихов. И ладно бы продуманные светлые каким-то чудом не понимали, что выставляют себя на посмешище. Они делали это нарочно. А мне пришлось потратить день, чтоб выслушать каждого. Иногда отвернувшись к окну, иногда с головой в других рабочий вопросах. После каждого монотонного монолога, когда тишина непривычно звенела в воздухе, я называла имя доверенного тариса и тот с вежливым поклоном, деликатный в формулировках исправлял неточности или откровенные ошибки высокородных господ. После этого, не дождавшись от меня какой-либо реакции, выпроваживал визитеров.
Предоставленных Фернаном отчет уже некоторое время дожидался глубокого и вдумчивого изучения, что переносилось изо дня в день ввиду других неотложных дел. Я не могла в него углубиться на виду у тариса, не могла посвящать посторонних. Время, которого и так катастрофически не хватало, рыбкой выскальзывало из дрожащих пальцев. Копировать и отправить - не самое разумное решение, но пусть белобрысый уже наконец вспомнит, что ему был обещан весь этот бедлам по доброте душевной в уплату неоценимой услуги.
Театр абсурда не спешил сворачивать представление. Альмон посмеивались, злорадствовали, и с живейшим интересом следили за всем происходящим. Танец ободранных петухов какой то…
Помимо общих рабочих моментов, я отчаянно спорила с Даниасаром над каждым пунктом брачного контракта. Права и обязательства, никак не желали складываться во что-то путное. Я хотела узаконить передачу власти, но встретила неожиданное сопротивление. От грёбаного статуса оказалось никак не избавиться, но супруг мог выступать своего рода консортом и глашатаем моей воли. Логичным казалось если мы обоюдно откроем подобное право друг для друга. Но то, от чего я всеми фибрами пыталась избавиться, Дан просто не хотел принимать, как и обеспечить мне маломальские права на своей территории.
Противостояние закончилось внезапно, как ни в чем не бывало. Правда, сперва не выдержав я выперла тариса, установила видео связь и потребовала объяснений. В бешенстве металась по кабинету вдоль длинного стола и резала взглядом этого довольного белобрысого лонди в экране на во всю стену.
- Потрудись объяснить, что происходит, - прошипела не хуже змеи.
- Рад видеть, несравненная Яриасари терима Диад. Ваш свет затмевает звезды и пронзает сердца. – Паяц. Разве время для глупых игр?
- Жаль, что без этого органа все вокруг прекрасно себя чувствуют. Может сердце – рудимент? Как считаете?
Тон холодный, выражение бледной физиономии почти нормальное. Да, я могу собой гордиться. Блондин рассматривал и просчитывал. Как же надоело чувствовать себя памятником.
Панель управления древним устройством удалось разобрать, не сразу. Вплавленные в камень нейронные соединения требовали огромной осторожности. Уничтожать гениальное творение предков лонди не стал. Ключ украшает грудь маленькой Яри. Хранить собственный секрет она непременно будет крайне тщательно. Но и само устройство решено было разобрать, спрятать фрагменты. Захочет кто повторить злодеяние Кэллеасара… придется изрядно помотаться, поднять много шума, привлечь внимание.
Перемещения же самого смотрителя сектора VQ53975 почти никого не волнуют и вполне оправданы естественными делами. По крайней мере на первый взгляд. Но учитывать самые малые вероятности теперь стало не просто законом – способом выжить. Пересекая границу секторов вблизи поля астероидов от разрушенных миров, приборы отобразили остаточные следы пребывания малых маневренных судов класса S8, таких же как и его корабль. Вдали от торговых маршрутов. Наверняка кто-то из светлых. Малые вероятности отмечены памятью.
Фрагменты устройства следовало разместить в самых неожиданных и труднодоступных местах. Таких как заброшенная шахта рудников на Пакрея, куда опасно приближаться из-за радиации и возможности обвала, или сокровищница Сатори, полная различных диковинок и охраняемая получше самих наместников. Но один из визитов стоил особого внимания не столько для высшего, как для прилежной рабыни носящей черные одежды.
Тропические леса практически не уступали ни единого клочка плодотворной земли, чтоб посадить корабль. Передвигаться по ним стоило с особой осторожностью. Два солнца не могли побороть заслон плотной зелени, так что ориентация терялась практически через десяток метров. Насекомые, змеи и ядовитые растения сулили быструю гибель каждому неосторожному. Что уж говорить о хищниках.
Их не могли не заметить, поэтому двигаться вглубь джунглей без сопровождения высший не стал. Негоже гостю ломать охотничьи силки. Туземцы прозвали белоснежного лондина шаманом, что передвигался по нему в чреве черного камня. Смуглые, низкорослые, с карими глазами и шоколадными волосами. Они красили тело глиной и украшали грубыми металлическими браслетами.
Вскоре в чаще послышались чудные переговоры птиц и спустя пару минуту из зелени выступил отряд охотников в набедренных повязках с духовыми трубками и короткими изогнутыми мечами. Туземцы осмотрели прибывших и склонили головы ни то в знак уважения, ни то согласия с их присутствием. Хозяева леса развернулись предлагая следовать за ними. Светлый пропустил вперед собственную рабыню, подчеркивая доверие и высокий статус. На самом деле, это единственно доступная мера предосторожности. Кто как не уроженка неприступного и опасного мира способен провести сквозь враждебный лес, интуитивно обходя его заслоны. Берк замыкал цепочку с тяжелой ношей.
Город возвышался над лесом вырубленными в скалах стенами. Величественная пирамида, как сердце жизни, центр бытия, венчала творение человеческого гения этого мира. Трудный переход по лесу и такой же изнуряющий подъем по скалистым тропам не смогли остановить путников, что заслужило одобрение воинов. Берк, хоть обливался седьмым потом и сбил дыхание, но ни звука не проронил.
Город вышел встречать белого шамана на площадь под пирамидой. Старейшины выступили вперед. Слово взял седовласый крепкий мужчина с добрыми глазами, в которых еще можно было заметить лукавые икры острого ума. Никакого заискивания, только сухое приветствие и уточнение цели визита. Высший отвечал так же сдержано, но о цели при всем городе распространяться не стал, обозначил только что пришел просить друзей об услуге, которую не сможет доверить никому иному. Старейшины тихо переговорили и пригласили пройти в пирамиду.
Процессия развернулась, двинулась по ступеням. Лишь двое смогли наконец встретиться глазами. Седовласый старейшина раскинул объятия, чтоб в следующую секунду рабыня шамана врезалась в них с тихим всхлипыванием. Сам блондин проходя мимо лишь понимающе улыбнулся. Им стоило увидится, стоило поговорить. Удобный выдался случай.
Для гостей достали из хладников лучшее мясо и подали много сое (брага из местных фруктов). Странности старейшины предпочли не замечать, как и не упрекать пришедших несоблюдением традиций. Так впервые в пирамиде в одной комнате принимали пищу шаман их другого мира, лучшие воины, старейшины, женщина, что по традициям после дарения считалась собственностью шамана, и слуга, статус которого аборигенам был не понятен.
Когда трапеза подошла к концу и море любезностей-восхвалений иссякло, высший попросил остаться для разговора только самых влиятельных и уважаемых людей, остальным же надлежало покинуть помещение. Женщина и слуга не сдвинулись с места, тем самым показывая, что имеют намного высший статус, чем большинство присутствующих.
- Народ Ниим, - начал речь светлый, - коварный змей знал больше, чем я. Он прятался в теле бледного лондина, отравил его собственным ядом, что плоть стала гнить на костях, а кровь почернела как ночь. Змей искал пусть к спасению и нашел. Устройство богов попало в его лапы. С его помощью змей поселился в новом теле, изгнав родную душу. – Старейшины недоверчиво перешептывались. – Душа обратилась ко мне за спасением и справедливостью. Я не мог не откликнуться на зов. Змей убит. Мои руки чернит его кровь. Светлая душа вернулась на свое место, ее свет навсегда покорил мой взор. Лишь одно не дает забыть проклятого змея и вернуть мир моему сердцу. Но самому мне не справиться. Необходима помощь великих воинов и зодчих, народа Ниим, что не имеет равных.
Индейцы не поверили словам ибо истинные возможности шамана были им не известны.
- О какой помощи просишь, белый шаман? Зодчие и воины нужны тебе для постройки гробницы змею? Если так, то народ Ниим не станет возводить на своей земле вместилище скверны.
Их можно было понять, можно было бы и заставить в случае необходимости. Но оружием лондинов никогда не служила сила.
- Я бы не стал подвергать опасности великий народ. Скверна уничтожена.
Шепот разнесся по залу. Велика сила шамана. Велики сомнения. По знаку высшего берк вынес на середину массивный предмет и развернул плотную ткань. Камень с угловатыми письменами ни о чем не сказал старейшинам, пока шаман не активировал его парой нажатий. Неоновый свет проступил на неровных гранях.
- Это часть от устройства богов. Великое благо и великое зло способно принести оно многим мирам. Поэтому я разделил устройство, чтоб ни один змей, ни одна скверна не смогли коснуться мощи великих.
Тишина погребла все помещение. Шаман принес знак богов. Оказал честь, что не сравнится ни с какими богатствами. Разве могут они отвергнуть теперь любое предложение. Присутствующие поднялись на ноги и коснулись лба в знак почтения воле великих. Зодчие и воины – тайный храм и его охрана.
Яриасари терима Диад Маринеш Альмон новоявленная Смотритель сектора VZ54976.
Безумно холодно вдали от горячего ритма беспокойного сердца второго. В царстве шелков и света не нашлось ни одного захудалого пледа. И всё вокруг, словно в насмешку, бледных морозных тонов. Единственный способ согрева – обжигающий душ. Издевательство, о котором даже высказать некому. Ведь лондины привычны к прохладе. Температура их тел значительно ниже и подобных проблем с терморегуляцией явно не наблюдается. А мне как всегда везет.
Зябкий холод повсюду. Не спрячешься. Перебирает, словно струны, звенящие нервы и держит в постоянном напряжении. Наряды сплошь с открытой спиной надоели до оскомины. Греть собственным теплом огромные высокие залы дурная затея, которую кроме меня никому не взбредет в голову заметить. И лишь титаническими волевыми усилиями заставляю собственное тело не дрожать, голос звучать ровно, и руками не обнимать себя за плечи.
- Нам поступают заявки на заключение союза, - негромко обронила как бы между прочим, лениво ковыряя кашицу из морепродуктов из какого-то перетертого корнеплода. Не обращающие на меня абсолютно никакого внимания Альмон тут же стихли. – Признаюсь, без личной встречи и объявления намерений – шокирующее оскорбление.
Повисла пауза, в которую я продолжала нехитрое занятие поглощения завтрака и игнорирования окружающих, а они переваривали услышанное.
- Мы рассмотрим достойные кандидатуры, - нашлась с противоположной стороны стола Кинуасари. Кто б сомневался?
- Вы, - выделила голосом и подняла глаза на сестру Кэла, - лишь поздравите собственного смотрителя с вступлением в союз, что расширит влияние и принесет процветание мирам Альмон. И на этом все. Никаких попыток навязать угодного кому-то мужа не будет.
- Дитя, ты слишком неопытна для заключения подобного контракта однолично, – покровительский тон и снисхождение в каждом слове, что-то новенькое. Кинуасари решила примерить амплуа заботливой тетушки?
- Достаточно опытна для контроля всех территорий сектора, заключения торговых, экономических, транспортных и прочий соглашений, но не достаточно умна для выбора собственного мужа. Вы это хотели сказать, несравненная Кинуасари?
Казалось Альмон проглотили собственный яд и бояться теперь шелохнуться. Но не змея напротив.
- Брак – серьезный шаг. Шаг, что не отменить и не переписать из-за смены экономического баланса. Каждый союз – надежда.
Многие были с ней согласны. Но мне абсолютно не жаль их вырождающегося отчаяния.
- Теперь мы можем понять решение дорогого брата даровать тебе имя. Заявка верно не одна.
Снисходительное обращение несказанно бесило, но показывать зубы слишком рано.
- Счет идет на второй десяток.
Дружное 'ах' подтвердило вывод – ажиотаж не в порядке вещей. Совладав в первым шоком, Кинуасари продолжила строить из себя заботливую тетушку.
- Почему же не обсудить кандидатов с теми, кто лучше их знает? К чему упрямится, дитя?
- Боюсь, некоторых вы знаете слишком хорошо, но они не потрудились заглянуть мне в глаза и прямо объявить о собственных намерениях. Просить присутствующих встать, полагаю, будет лишним.
Дамы принялись озираться вокруг, мужчины же подобрались и лишь несколько испытывающее смотрели на меня.
Кинуасари же повеселела.
- Это несказанная удача и проведение Харона, что выбор представился даже в кругу семьи. Среди Альмон нет недостойных. – Я бы поспорила, но что толку, если эта дамочка похоже попробовала каждого из гадюшника. – Да и вопрос личного знакомства отпадает. В стенах резиденции каждый лонди в полном расположении смотрителя в любое время суток.
Как и наоборот. Не зря же Кэл практически не появлялся в стенах главной достопримечательности сектора.
- Нет выгоды в муже из семьи.
- Отнюдь. Что может быть более выгодным, чем укрепление семьи. Именно это было нашим условием.
- Именно это всецело меня заботит. Но выбор я сделаю сама. И вы его примете.
На сем предпочла завершить разговор, как и трапезу в целом. Я сделала, что могла. Предупредила. Осталось совсем ничего добиться свадьбы именно с Даном и устроить ее как можно скорее. А дальше пусть делает с этим гадюшником что угодно, я умою руки. Только такие мысли и предавали сил. Уверенность, что скоро все закончится. Осталось совсем чуть-чуть.
До конца дня происходящее напоминало цирк павлинов. Каждый из заявивших Альмон маячил неподалеку, пытаясь попасть на глаза, зацепить вроде бы нечаянной фразой. Один даже рискнул припереться ко мне в кабинет с упёртым намерение выторговать время для восхваления собственных достоинств. На предложение рассказать о сфере обязательств перед сектором горе жених сник, затих и поспешил откланяться, сославшись, что не подготовил соответствующей отчетности, но обязательно исправится, вот прям завтра.
И не обманул ведь зараза. На следующее утро под дверью кабинета маячили все заинтересованные Альмон, в количестве порядком превышающем женихов. И ладно бы продуманные светлые каким-то чудом не понимали, что выставляют себя на посмешище. Они делали это нарочно. А мне пришлось потратить день, чтоб выслушать каждого. Иногда отвернувшись к окну, иногда с головой в других рабочий вопросах. После каждого монотонного монолога, когда тишина непривычно звенела в воздухе, я называла имя доверенного тариса и тот с вежливым поклоном, деликатный в формулировках исправлял неточности или откровенные ошибки высокородных господ. После этого, не дождавшись от меня какой-либо реакции, выпроваживал визитеров.
Предоставленных Фернаном отчет уже некоторое время дожидался глубокого и вдумчивого изучения, что переносилось изо дня в день ввиду других неотложных дел. Я не могла в него углубиться на виду у тариса, не могла посвящать посторонних. Время, которого и так катастрофически не хватало, рыбкой выскальзывало из дрожащих пальцев. Копировать и отправить - не самое разумное решение, но пусть белобрысый уже наконец вспомнит, что ему был обещан весь этот бедлам по доброте душевной в уплату неоценимой услуги.
Театр абсурда не спешил сворачивать представление. Альмон посмеивались, злорадствовали, и с живейшим интересом следили за всем происходящим. Танец ободранных петухов какой то…
Помимо общих рабочих моментов, я отчаянно спорила с Даниасаром над каждым пунктом брачного контракта. Права и обязательства, никак не желали складываться во что-то путное. Я хотела узаконить передачу власти, но встретила неожиданное сопротивление. От грёбаного статуса оказалось никак не избавиться, но супруг мог выступать своего рода консортом и глашатаем моей воли. Логичным казалось если мы обоюдно откроем подобное право друг для друга. Но то, от чего я всеми фибрами пыталась избавиться, Дан просто не хотел принимать, как и обеспечить мне маломальские права на своей территории.
Противостояние закончилось внезапно, как ни в чем не бывало. Правда, сперва не выдержав я выперла тариса, установила видео связь и потребовала объяснений. В бешенстве металась по кабинету вдоль длинного стола и резала взглядом этого довольного белобрысого лонди в экране на во всю стену.
- Потрудись объяснить, что происходит, - прошипела не хуже змеи.
- Рад видеть, несравненная Яриасари терима Диад. Ваш свет затмевает звезды и пронзает сердца. – Паяц. Разве время для глупых игр?
- Жаль, что без этого органа все вокруг прекрасно себя чувствуют. Может сердце – рудимент? Как считаете?
Тон холодный, выражение бледной физиономии почти нормальное. Да, я могу собой гордиться. Блондин рассматривал и просчитывал. Как же надоело чувствовать себя памятником.
