Он больше не кашлял, не шмыгал носом. Только после каждого дубля ему салфетками обтирали потный лоб и он быстро убегал со съёмочной площадки, чтобы хорошенько высморкаться. В этот момент он будто становился самим собой, и видно было, как он страдает от того, что приходится делать. Внешне он напоминал бездомного котёнка, который мокнет под проливным дождём, не зная, где укрыться.
Был и ещё один интересный нюанс. Его лицо, его мимика и голос были совершенно не в ладах с телом. Шаферз выдавал низким басом лёгкую и приятную речь, интонация менялась очень плавно и непринуждённо, в то время как тело периодически вздрагивало, по рукам и ногам пробегала волна озноба. Конечно, съёмки крупным планом прятали за кадром все нестыковки, но те, кто был свидетелем этой постановки, явно видели, что что-то не так. По крайней мере, Джон точно догадался, что происходит.
Вероятно, Роберт Шаферз сегодня совсем не мог играть из-за болезни, но из-за того, что Уоллбергу не хотелось смещать график, его всё-таки заставили выйти на площадку. Сам Шаферз ничего не играл. Речь, лицо - всё вытягивала «Эмоушен Диджитал». Его задача была только отстоять. При этом технология, по всей видимости, легко справлялась с такими проявлениями болезни, как кашель, легко блокируя их.
«Даже на это она способна», - подумал Джон, - «так значит, я тут не один такой. Интересно бы узнать, кто ещё…»
Начался большой перерыв. Джон решил не упускать момент и пообщаться с Шаферзом на интересующий его предмет.
- Приветствую тебя, Роберт.
- А, Вайер. Привет, - Шаферз в очередной раз захлебнулся приступом кашля.
- Что-то ты совсем, брат, расклеился?
- Да, есть немного. Это всё проклятая осень. Не люблю это время года: холодно, сыро, дождь льёт постоянно. Я всегда болею осенью, всегда. Он зажал нос бумажной салфеткой и громко высморкался.
- А на площадке бодрячком смотрелся. Так хорошо отыграл. У тебя прекрасное самообладание, должно быть. Я, если честно, даже не слышал, чтобы ты там кашлял.
- Да это пустяки. Чего не сделаешь ради искусства, - попытался пошутить Шаферз.
- А может, тебе кто-то или что-то помогает?
- Да, может, жаропонижающее так хорошо подействовало.
Джону на секунду показалось, что он ошибся в расчётах, и Шаферз, напичкав себя таблетками, действительно как-то сам справляется со своими обязанностями.
«Нет, не может быть. Я ведь видел собственными глазами. Это невозможно», - подумал он.
- Может, не только таблетка помогла? – продолжал задавать Джон двусмысленные вопросы, надеясь, что по реакции Роберта ему удастся что-то понять, но пока тот был совершенно безучастен к разговору. Тогда Джон решил спросить прямо в лоб:
- Ты используешь… какое-нибудь средство от насморка?
- Да, использую, конечно. У меня тут этих баночек с собой, - усмехнулся Шаферз.
Джон не поверил ушам. Он хотел спросить у Шаферза совершенно о другом, но спросил про какое-то средство от насморка.
- Я тебя совсем не о том хотел спросить. Твое лицо… наверное, удачно будет смотреться в кадре, как думаешь? И с голосом… всё отлично? Я просто вижу, ты совсем охрип уже.
Шаферз начал что-то отвечать, но Джон не слушал, а думал лишь об одном: он не мог спросить о технологии. В присутствии другого человека он не мог сказать о том, что его лицом и речью управляют. Срабатывал тот защитный алгоритм, о котором говорил мистер Морган. «Значит, прямой обмен информацией невозможен. Хорошо, я напишу ему записку».
Джон порылся в карманах и нашёл какой-то обрывок бумаги и авторучку. Он опёрся на стол и начал писать, но вдруг веки резко закрылись, а голову затрясло так, что вывести хоть букву не представлялось возможным. Он отстранил ручку от листка, и всё тут же прекратилось. Открыв глаза, он посмотрел на Шаферза - тот пристально и очень подозрительно, наблюдал за происходящим.
- Я знаю, что ты тоже… - на лице Шаферза появилось небольшое усилие, - играешь хорошо, Джон. Мне нравится твоя роль, и как ты справляешься с ней. Роберт замолчал, затем посмотрел в пол и тяжело вздохнул. Немного прокашлялся и снова поднял взгляд на собеседника. В глазах стояла глубокая печаль. Только сейчас Джон увидел, насколько устал этот человек. Эта была усталость не одного дня, а усталость, которая копится годами по крупицам, пронизывая каждую частичку тела. Роберт как будто что-то хотел сделать, но не решался - видимо, потому, что не знал, поймёт его Джон или нет. Но всё же он собрался с силами и сказал:
- Нужно знать правильные слова... В клетке много зверей... Ещё одна звезда светит пока... Казино не терпит фокусников... Тебе придётся принять… Жребий брошен… Береги себя, Джон, и помни… Смиренье и запрет… - Шаферз дружески похлопал его по плечу и вяло побрёл куда-то, бурча себе под нос: «Смиренье и запрет, смиренье и запрет…»
Конечно же, первое мнение Джона о Шаферзе было вполне однозначным: тот просто в плену горячки нёс всякий бред. Однако его слова почему-то очень плотно засели в памяти. Джон многократно прокручивал это «послание» у себя в голове, думая о том, что оно могло значить:
«Я знаю, что ты тоже». Тут он сделал паузу, а потом добавил: «Играешь хорошо». Возможно, он хотел сказать «тоже используешь технологию»? Алгоритм защиты информации не дал ему сказать то, что он хотел… Затем фраза «нужно знать правильные слова». Что бы это могло значить? Вполне вероятно, что, для того чтобы обойти алгоритм, необходимо изъясняться как-то иначе, ведь алгоритм явно запрограммирован на определённые слова и комбинации слов и выражений, на очевидные и конкретные смыслы. Если ты скажешь, например, что моим лицом управляют нанороботы, то алгоритм не даст тебе этого сделать, но если ты выразишь свою мысль как-то по-другому... Например, скажешь так: иногда, для того чтобы проявить себя, приходится надевать маску. Маска, вроде бы, сама по себе, но всё же часть меня. Ведь зритель уже не видит меня, а видит то, что надето, и он воспринимает именно это внешнее проявление. Да, очень замысловато, но кто ищет и близок, может догадаться.
Может, далее Шаферз и выражался как раз таким метафоричным языком? Причём выглядело это так, будто он хочет меня о чём-то предупредить. Нужно срочно разобраться, что это всё значит».
Раздался звонок мобильного телефона. Это отвлекло Джона от размышлений. Он поднял трубку:
- Алло, привет, Рон.
- Привет, Джон. Что, совсем забыл старого друга? Устроился в «Дримс Пикчерз», теперь агент уже не нужен? - на самом деле Рон Кларк, конечно же, шутил и совершенно не держал зла на друга из-за того, что ему наконец-то повезло в жизни.
- Прости, Рон, тут столько всего произошло. У меня правда не было времени.
- Ну тогда, может, встретимся?
- Конечно. Хочешь, можем сейчас? Я пока абсолютно свободен, - согласился Джон.
- Давай в той бургерной возле набережной, помнишь? Где ещё сидели перед твоей свадьбой. Я уже как раз на месте.
- Да, давай. Хорошее место и недалеко. Буду через пятнадцать минут.
Через пятнадцать минут Джон присоединился к своему другу, как и обещал.
- Ну что, как ты? Рассказывай, каково жить на Олимпе? - начал было подшучивать Рон.
- Да ладно тебе. Не так уж давно я там и живу.
- Ну зато уже успел обзавестись богиней и личным жилищем, - рассмеялся Рон.
- А ты в курсе, что мы с Джиллиан купили квартиру?
- Шикарный пентхаус. Да, я в курсе. Я же на минуточку твой агент, пусть и бывший.
- Знаешь, я, если честно, несмотря на всё это, несильно там прижился. То, откуда ты, всё равно влияет на тебя. Я никогда не привыкну жить там, потому что знаю, каково находиться внизу, - ответил серьёзно Джон. – А ты как? Как работа?
- Да так, нормально. Веду ещё одного молодого актёра, - видно было, что Рон не очень хотел говорить о себе, а значит, дела шли не очень хорошо.
- Как всегда, талантливого и перспективного? – улыбнулся Джон, пытаясь как-то поддержать друга.
- Конечно, у меня на вас нюх, - подыграл Рон. – Как работа в самой крупной и богатой кинокомпании? Поделишься с другом кое-какими секретами?
- Да, конечно поделюсь. Хотя, секретов особых нет. Поначалу было очень тяжело. Этот Уоллберг насел на меня так плотно, что я уже не знал, куда деваться. Думал, что уже не выдержу и разорву контракт.
- Вообще этого Уоллберга хвалят. И его фильмы – всегда событие. Не думал, что он такой тиран.
- Да нет, не тиран – просто требователен к актёрам.
- Ну и как ты решил проблему?
- Пришлось принять правила игры и как-то приспосабливаться к новым условиям, - очень извилисто ответил Джон, помня, что не может рассказать всей правды.
- Значит, всё наладилось, и теперь всё хорошо?
- Да, только вот как раз сегодня один случай интересный произошёл, - Джон не знал, стоит ли об этом вообще с кем-либо говорить, но ему нужно было высказаться. Джиллиан могло это сильно напугать, поэтому он и решил рассказать Рону, раз уж они так удачно встретились:
- Работает с нами актёр по имени Роберт Шаферз.
- Ага, знаю его. Снимался в «Диких псах». Кстати, как и ты, получил Оскара за лучшую мужскую роль.
- Да, точно. Да, это он. Так вот я тут с ним общался. Как-то странно он себя ведёт. Боюсь, сдавать совсем начал, того и гляди крыша поедет.
- А что с ним не так?
- Стоим с ним и непринуждённо общаемся, потом он вдруг такое выдаёт, - и Джон рассказал Рону всё, что ему сообщил Шаферз.
- Хм... Да, это действительно странно. Но знаешь, мне это не кажется таким уж и бредом, если честно. Больше похоже на какое-то послание.
- Вот и я так думаю.
- Может, он хочет тебе рассказать, где спрятан клад или секретная карта острова сокровищ? – пошутил Рон. Оба посмеялись. Когда смех утих, Рон спросил:
- Что будешь делать с этим?
- Не знаю, пока ничего не собираюсь делать. Может, в этом и нет никакого смысла, - Джон потёр лицо руками.
- Джиллиан не рассказывай, а то испугается. Она у тебя слишком впечатлительная.
- Да, я уже подумал об этом. Ты, пожалуй, прав. Джиллиан пока не стоит об это знать.
В последующие дни Джон стал вести себя гораздо более внимательно на площадке: старался подмечать детали, анализировать происходящее, частенько вёл наблюдение за Робертом Шаферзом. Джону показалось, что он понял смысл ещё одной фразы из послания Шаферза. «В клетке много зверей». Вероятно, это означало, что не только Джон и Шаферз используют «Эмоушен Диджитал», - многие из актёров, работающих в «Дримс Пикчерз», применяют эту технологию. Но почему-то он употребил слово «в клетке»? Плохое сравнение. Очень плохое. Оно постоянно вызывало чувство дискомфорта у Джона. «Разве мы в клетке? Да, мы не можем рассказать о своём секрете другим, но это же нормальная практика. Люди часто подписывают документы о неразглашении какой-то информации, некоторые даже не могут выехать за границу. Это ничего не значит».
Догадки насчёт того, что они с Шаферзом не одни используют "Эмоушен диджитал", очень быстро стали подтверждаться. Конечно, прямых доказательств получить было невозможно, но косвенные указания светились просто, как яркие фонари посреди ночи. Ведь иногда важен именно угол зрения, и тогда происходящее вокруг будто преображается и начинает смотреться в совершенно ином свете.
Например, сцена, где Амелия, находясь одна дома, читала длинный монолог, а потом пела грустную песню. Сколько эмоций требовалось на площадке! Сколько душевной энергии необходимо было отдать!
Амелия пробовала много раз. Дубль за дублем у неё ничего не получалось: иногда она срывалась, иногда чрезмерно увлекаясь игрой, она путалась в тексте, в песне явно недотягивала парочку нот.
Первое время Уоллберг просто внимательно смотрел. Видимо, он и сам до конца не понимал, как это должно выглядеть на экране. Среди этих неудачных попыток он искал совершенно случайные интуитивные творческие прозрения самой актрисы. Ведь он тоже не мог полностью навязать своё представление о том, как это необходимо исполнить. Жёстко навязанные решения могут и не подойти. Требовалось внимательно изучить, на что способна Линда Холл, поэтому Уоллберг не слишком ей мешал. Они просто продолжали снимать дубль за дублем. Потом несколько часов Уоллберг с помощниками отсматривал материал. Иногда они что-то горячо обсуждали, на ходу занимались первичным монтажом.
Потом Уоллберг взял флешку с материалом и ушёл, объявив перерыв. Через час он вернулся и съёмки возобновились. И с первого дубля Линда отыграла просто превосходно. Придраться было абсолютно не к чему. Через час без всякого разогрева, без пробных попыток с отключенными камерами она выдала всё просто на пять баллов. Даже песня от начала и до конца прозвучала как надо.
Джон сразу понял, что происходящее – далеко не случайность и имеет прямое отношение к технологии.
«Значит, Линда Холл тоже пользуется ею. Роберт Шаферз, Линда Холл. Интересно, кто ещё?»
Однажды Вайер, стоя недалеко от Шаферза, краем уха подслушал его телефонный разговор. Шаферза всего трясло, а когда он закончил, куда-то очень быстро пошёл, но отправился не к выходу. Джону показалось это подозрительным, и он решил проследить за ним.
Роберт поплутал по многочисленным коридорам студии, а затем зашёл в одно из подсобных помещений и попытался закрыть за собой дверь, но то ли из-за ветхости, то ли из-за неисправности дверь, предательски скрипя, всё равно открывалась. Он бросил это бесполезное занятие и исчез внутри подсобки.
Джон подкрался к оставшейся щели и заглянул внутрь. В полумраке он увидел знакомый силуэт Шаферза. Тот с кем-то разговаривал, но собеседника разглядеть не удалось. Оставалось только слушать, в надежде узнать что-нибудь ценное.
- Нет, мистер Папедж, у меня всё нормально. Я просто, наверное, немного устал, - оправдывался Шаферз дрожащим голосом. – Мне нужен отдых. Меня так тяготят эти «Поющие мечты», - чуть ли не плакал он. - Может, Вы всё-таки найдёте мне замену?
- Нет, Роберт, ты отыграешь до конца, - прозвучал приказной тон собеседника, - ты же знаешь, такие вещи не обсуждаются. Мы говорим - ты делаешь.
- Но я так устал, - продолжал жаловаться актёр.
- Потерпишь. Осталось недолго. Ты же видишь, что мы нашли тебе и всей этой шайке замену. Скоро ты уйдёшь на заслуженный отдых. А пока держи рот на замке, а то ходят слухи, что ты начал болтать лишнее.
- Что Вы?! Что вы?! Это всё слухи! Да я и не могу! Как я могу? Я же... Защита не позволит.
- Хорошо, Роберт. Не стоит нас расстраивать, а то будет, как с джокером.
- Нет, не надо, как с джокером, - затрясся от страха Шаферз.
Больше Джону ничего услышать не удалось, но и этого было достаточно, чтобы задуматься над тем, что происходит...
После услышанного разговора в голове Джона возник просто рой новых вопросов: «Кто такой этот мистер Папедж? Почему Шаферз так его боится? Про какого ещё джокера шла речь? Почему это так испугало Шаферза?» Если добавить ещё и предыдущие вопросы, связанные с посланием, то всё это превращалось в клубок, который распутать каким-либо образом не представлялось возможным. За какую нитку хвататься, чтобы она привела хоть к каким-то ответам, а не к новым вопросам, Джон не знал.
Однозначно можно было сказать, что всё выглядело более чем странным. Шаферз не хотел сниматься в «Поющих мечтах», но его, видимо, вынуждали это делать. Невольно вспоминалась фраза: «В клетке много зверей».
Был и ещё один интересный нюанс. Его лицо, его мимика и голос были совершенно не в ладах с телом. Шаферз выдавал низким басом лёгкую и приятную речь, интонация менялась очень плавно и непринуждённо, в то время как тело периодически вздрагивало, по рукам и ногам пробегала волна озноба. Конечно, съёмки крупным планом прятали за кадром все нестыковки, но те, кто был свидетелем этой постановки, явно видели, что что-то не так. По крайней мере, Джон точно догадался, что происходит.
Вероятно, Роберт Шаферз сегодня совсем не мог играть из-за болезни, но из-за того, что Уоллбергу не хотелось смещать график, его всё-таки заставили выйти на площадку. Сам Шаферз ничего не играл. Речь, лицо - всё вытягивала «Эмоушен Диджитал». Его задача была только отстоять. При этом технология, по всей видимости, легко справлялась с такими проявлениями болезни, как кашель, легко блокируя их.
«Даже на это она способна», - подумал Джон, - «так значит, я тут не один такой. Интересно бы узнать, кто ещё…»
Начался большой перерыв. Джон решил не упускать момент и пообщаться с Шаферзом на интересующий его предмет.
- Приветствую тебя, Роберт.
- А, Вайер. Привет, - Шаферз в очередной раз захлебнулся приступом кашля.
- Что-то ты совсем, брат, расклеился?
- Да, есть немного. Это всё проклятая осень. Не люблю это время года: холодно, сыро, дождь льёт постоянно. Я всегда болею осенью, всегда. Он зажал нос бумажной салфеткой и громко высморкался.
- А на площадке бодрячком смотрелся. Так хорошо отыграл. У тебя прекрасное самообладание, должно быть. Я, если честно, даже не слышал, чтобы ты там кашлял.
- Да это пустяки. Чего не сделаешь ради искусства, - попытался пошутить Шаферз.
- А может, тебе кто-то или что-то помогает?
- Да, может, жаропонижающее так хорошо подействовало.
Джону на секунду показалось, что он ошибся в расчётах, и Шаферз, напичкав себя таблетками, действительно как-то сам справляется со своими обязанностями.
«Нет, не может быть. Я ведь видел собственными глазами. Это невозможно», - подумал он.
- Может, не только таблетка помогла? – продолжал задавать Джон двусмысленные вопросы, надеясь, что по реакции Роберта ему удастся что-то понять, но пока тот был совершенно безучастен к разговору. Тогда Джон решил спросить прямо в лоб:
- Ты используешь… какое-нибудь средство от насморка?
- Да, использую, конечно. У меня тут этих баночек с собой, - усмехнулся Шаферз.
Джон не поверил ушам. Он хотел спросить у Шаферза совершенно о другом, но спросил про какое-то средство от насморка.
- Я тебя совсем не о том хотел спросить. Твое лицо… наверное, удачно будет смотреться в кадре, как думаешь? И с голосом… всё отлично? Я просто вижу, ты совсем охрип уже.
Шаферз начал что-то отвечать, но Джон не слушал, а думал лишь об одном: он не мог спросить о технологии. В присутствии другого человека он не мог сказать о том, что его лицом и речью управляют. Срабатывал тот защитный алгоритм, о котором говорил мистер Морган. «Значит, прямой обмен информацией невозможен. Хорошо, я напишу ему записку».
Джон порылся в карманах и нашёл какой-то обрывок бумаги и авторучку. Он опёрся на стол и начал писать, но вдруг веки резко закрылись, а голову затрясло так, что вывести хоть букву не представлялось возможным. Он отстранил ручку от листка, и всё тут же прекратилось. Открыв глаза, он посмотрел на Шаферза - тот пристально и очень подозрительно, наблюдал за происходящим.
- Я знаю, что ты тоже… - на лице Шаферза появилось небольшое усилие, - играешь хорошо, Джон. Мне нравится твоя роль, и как ты справляешься с ней. Роберт замолчал, затем посмотрел в пол и тяжело вздохнул. Немного прокашлялся и снова поднял взгляд на собеседника. В глазах стояла глубокая печаль. Только сейчас Джон увидел, насколько устал этот человек. Эта была усталость не одного дня, а усталость, которая копится годами по крупицам, пронизывая каждую частичку тела. Роберт как будто что-то хотел сделать, но не решался - видимо, потому, что не знал, поймёт его Джон или нет. Но всё же он собрался с силами и сказал:
- Нужно знать правильные слова... В клетке много зверей... Ещё одна звезда светит пока... Казино не терпит фокусников... Тебе придётся принять… Жребий брошен… Береги себя, Джон, и помни… Смиренье и запрет… - Шаферз дружески похлопал его по плечу и вяло побрёл куда-то, бурча себе под нос: «Смиренье и запрет, смиренье и запрет…»
Глава 23. Встреча с Роном Кларком
Конечно же, первое мнение Джона о Шаферзе было вполне однозначным: тот просто в плену горячки нёс всякий бред. Однако его слова почему-то очень плотно засели в памяти. Джон многократно прокручивал это «послание» у себя в голове, думая о том, что оно могло значить:
«Я знаю, что ты тоже». Тут он сделал паузу, а потом добавил: «Играешь хорошо». Возможно, он хотел сказать «тоже используешь технологию»? Алгоритм защиты информации не дал ему сказать то, что он хотел… Затем фраза «нужно знать правильные слова». Что бы это могло значить? Вполне вероятно, что, для того чтобы обойти алгоритм, необходимо изъясняться как-то иначе, ведь алгоритм явно запрограммирован на определённые слова и комбинации слов и выражений, на очевидные и конкретные смыслы. Если ты скажешь, например, что моим лицом управляют нанороботы, то алгоритм не даст тебе этого сделать, но если ты выразишь свою мысль как-то по-другому... Например, скажешь так: иногда, для того чтобы проявить себя, приходится надевать маску. Маска, вроде бы, сама по себе, но всё же часть меня. Ведь зритель уже не видит меня, а видит то, что надето, и он воспринимает именно это внешнее проявление. Да, очень замысловато, но кто ищет и близок, может догадаться.
Может, далее Шаферз и выражался как раз таким метафоричным языком? Причём выглядело это так, будто он хочет меня о чём-то предупредить. Нужно срочно разобраться, что это всё значит».
Раздался звонок мобильного телефона. Это отвлекло Джона от размышлений. Он поднял трубку:
- Алло, привет, Рон.
- Привет, Джон. Что, совсем забыл старого друга? Устроился в «Дримс Пикчерз», теперь агент уже не нужен? - на самом деле Рон Кларк, конечно же, шутил и совершенно не держал зла на друга из-за того, что ему наконец-то повезло в жизни.
- Прости, Рон, тут столько всего произошло. У меня правда не было времени.
- Ну тогда, может, встретимся?
- Конечно. Хочешь, можем сейчас? Я пока абсолютно свободен, - согласился Джон.
- Давай в той бургерной возле набережной, помнишь? Где ещё сидели перед твоей свадьбой. Я уже как раз на месте.
- Да, давай. Хорошее место и недалеко. Буду через пятнадцать минут.
***
Через пятнадцать минут Джон присоединился к своему другу, как и обещал.
- Ну что, как ты? Рассказывай, каково жить на Олимпе? - начал было подшучивать Рон.
- Да ладно тебе. Не так уж давно я там и живу.
- Ну зато уже успел обзавестись богиней и личным жилищем, - рассмеялся Рон.
- А ты в курсе, что мы с Джиллиан купили квартиру?
- Шикарный пентхаус. Да, я в курсе. Я же на минуточку твой агент, пусть и бывший.
- Знаешь, я, если честно, несмотря на всё это, несильно там прижился. То, откуда ты, всё равно влияет на тебя. Я никогда не привыкну жить там, потому что знаю, каково находиться внизу, - ответил серьёзно Джон. – А ты как? Как работа?
- Да так, нормально. Веду ещё одного молодого актёра, - видно было, что Рон не очень хотел говорить о себе, а значит, дела шли не очень хорошо.
- Как всегда, талантливого и перспективного? – улыбнулся Джон, пытаясь как-то поддержать друга.
- Конечно, у меня на вас нюх, - подыграл Рон. – Как работа в самой крупной и богатой кинокомпании? Поделишься с другом кое-какими секретами?
- Да, конечно поделюсь. Хотя, секретов особых нет. Поначалу было очень тяжело. Этот Уоллберг насел на меня так плотно, что я уже не знал, куда деваться. Думал, что уже не выдержу и разорву контракт.
- Вообще этого Уоллберга хвалят. И его фильмы – всегда событие. Не думал, что он такой тиран.
- Да нет, не тиран – просто требователен к актёрам.
- Ну и как ты решил проблему?
- Пришлось принять правила игры и как-то приспосабливаться к новым условиям, - очень извилисто ответил Джон, помня, что не может рассказать всей правды.
- Значит, всё наладилось, и теперь всё хорошо?
- Да, только вот как раз сегодня один случай интересный произошёл, - Джон не знал, стоит ли об этом вообще с кем-либо говорить, но ему нужно было высказаться. Джиллиан могло это сильно напугать, поэтому он и решил рассказать Рону, раз уж они так удачно встретились:
- Работает с нами актёр по имени Роберт Шаферз.
- Ага, знаю его. Снимался в «Диких псах». Кстати, как и ты, получил Оскара за лучшую мужскую роль.
- Да, точно. Да, это он. Так вот я тут с ним общался. Как-то странно он себя ведёт. Боюсь, сдавать совсем начал, того и гляди крыша поедет.
- А что с ним не так?
- Стоим с ним и непринуждённо общаемся, потом он вдруг такое выдаёт, - и Джон рассказал Рону всё, что ему сообщил Шаферз.
- Хм... Да, это действительно странно. Но знаешь, мне это не кажется таким уж и бредом, если честно. Больше похоже на какое-то послание.
- Вот и я так думаю.
- Может, он хочет тебе рассказать, где спрятан клад или секретная карта острова сокровищ? – пошутил Рон. Оба посмеялись. Когда смех утих, Рон спросил:
- Что будешь делать с этим?
- Не знаю, пока ничего не собираюсь делать. Может, в этом и нет никакого смысла, - Джон потёр лицо руками.
- Джиллиан не рассказывай, а то испугается. Она у тебя слишком впечатлительная.
- Да, я уже подумал об этом. Ты, пожалуй, прав. Джиллиан пока не стоит об это знать.
Глава 24. Джон подслушивает разговор
В последующие дни Джон стал вести себя гораздо более внимательно на площадке: старался подмечать детали, анализировать происходящее, частенько вёл наблюдение за Робертом Шаферзом. Джону показалось, что он понял смысл ещё одной фразы из послания Шаферза. «В клетке много зверей». Вероятно, это означало, что не только Джон и Шаферз используют «Эмоушен Диджитал», - многие из актёров, работающих в «Дримс Пикчерз», применяют эту технологию. Но почему-то он употребил слово «в клетке»? Плохое сравнение. Очень плохое. Оно постоянно вызывало чувство дискомфорта у Джона. «Разве мы в клетке? Да, мы не можем рассказать о своём секрете другим, но это же нормальная практика. Люди часто подписывают документы о неразглашении какой-то информации, некоторые даже не могут выехать за границу. Это ничего не значит».
Догадки насчёт того, что они с Шаферзом не одни используют "Эмоушен диджитал", очень быстро стали подтверждаться. Конечно, прямых доказательств получить было невозможно, но косвенные указания светились просто, как яркие фонари посреди ночи. Ведь иногда важен именно угол зрения, и тогда происходящее вокруг будто преображается и начинает смотреться в совершенно ином свете.
Например, сцена, где Амелия, находясь одна дома, читала длинный монолог, а потом пела грустную песню. Сколько эмоций требовалось на площадке! Сколько душевной энергии необходимо было отдать!
Амелия пробовала много раз. Дубль за дублем у неё ничего не получалось: иногда она срывалась, иногда чрезмерно увлекаясь игрой, она путалась в тексте, в песне явно недотягивала парочку нот.
Первое время Уоллберг просто внимательно смотрел. Видимо, он и сам до конца не понимал, как это должно выглядеть на экране. Среди этих неудачных попыток он искал совершенно случайные интуитивные творческие прозрения самой актрисы. Ведь он тоже не мог полностью навязать своё представление о том, как это необходимо исполнить. Жёстко навязанные решения могут и не подойти. Требовалось внимательно изучить, на что способна Линда Холл, поэтому Уоллберг не слишком ей мешал. Они просто продолжали снимать дубль за дублем. Потом несколько часов Уоллберг с помощниками отсматривал материал. Иногда они что-то горячо обсуждали, на ходу занимались первичным монтажом.
Потом Уоллберг взял флешку с материалом и ушёл, объявив перерыв. Через час он вернулся и съёмки возобновились. И с первого дубля Линда отыграла просто превосходно. Придраться было абсолютно не к чему. Через час без всякого разогрева, без пробных попыток с отключенными камерами она выдала всё просто на пять баллов. Даже песня от начала и до конца прозвучала как надо.
Джон сразу понял, что происходящее – далеко не случайность и имеет прямое отношение к технологии.
«Значит, Линда Холл тоже пользуется ею. Роберт Шаферз, Линда Холл. Интересно, кто ещё?»
Однажды Вайер, стоя недалеко от Шаферза, краем уха подслушал его телефонный разговор. Шаферза всего трясло, а когда он закончил, куда-то очень быстро пошёл, но отправился не к выходу. Джону показалось это подозрительным, и он решил проследить за ним.
Роберт поплутал по многочисленным коридорам студии, а затем зашёл в одно из подсобных помещений и попытался закрыть за собой дверь, но то ли из-за ветхости, то ли из-за неисправности дверь, предательски скрипя, всё равно открывалась. Он бросил это бесполезное занятие и исчез внутри подсобки.
Джон подкрался к оставшейся щели и заглянул внутрь. В полумраке он увидел знакомый силуэт Шаферза. Тот с кем-то разговаривал, но собеседника разглядеть не удалось. Оставалось только слушать, в надежде узнать что-нибудь ценное.
- Нет, мистер Папедж, у меня всё нормально. Я просто, наверное, немного устал, - оправдывался Шаферз дрожащим голосом. – Мне нужен отдых. Меня так тяготят эти «Поющие мечты», - чуть ли не плакал он. - Может, Вы всё-таки найдёте мне замену?
- Нет, Роберт, ты отыграешь до конца, - прозвучал приказной тон собеседника, - ты же знаешь, такие вещи не обсуждаются. Мы говорим - ты делаешь.
- Но я так устал, - продолжал жаловаться актёр.
- Потерпишь. Осталось недолго. Ты же видишь, что мы нашли тебе и всей этой шайке замену. Скоро ты уйдёшь на заслуженный отдых. А пока держи рот на замке, а то ходят слухи, что ты начал болтать лишнее.
- Что Вы?! Что вы?! Это всё слухи! Да я и не могу! Как я могу? Я же... Защита не позволит.
- Хорошо, Роберт. Не стоит нас расстраивать, а то будет, как с джокером.
- Нет, не надо, как с джокером, - затрясся от страха Шаферз.
Больше Джону ничего услышать не удалось, но и этого было достаточно, чтобы задуматься над тем, что происходит...
Глава 25. Цифровые кукловоды
После услышанного разговора в голове Джона возник просто рой новых вопросов: «Кто такой этот мистер Папедж? Почему Шаферз так его боится? Про какого ещё джокера шла речь? Почему это так испугало Шаферза?» Если добавить ещё и предыдущие вопросы, связанные с посланием, то всё это превращалось в клубок, который распутать каким-либо образом не представлялось возможным. За какую нитку хвататься, чтобы она привела хоть к каким-то ответам, а не к новым вопросам, Джон не знал.
Однозначно можно было сказать, что всё выглядело более чем странным. Шаферз не хотел сниматься в «Поющих мечтах», но его, видимо, вынуждали это делать. Невольно вспоминалась фраза: «В клетке много зверей».
