- Итак, мы начинаем сегодняшний бал. Он будет проходить под прекрасный аккомпанемент настоящего живого оркестра, - ведущий сделал изящный жест и сзади раздвинулись шторы занавеса, сверху загорелся свет, и перед публикой предстал оркестр вместе с дирижёром. Дирижёр учтиво поклонился.
- Прошу мужчин пригласить своих дам и занять исходную позицию. Наш первый танец – гавот.
Все, кто хотел танцевать, вышли на танцпол и разбились на пары. Заиграла музыка. Пары закружились в танце, медленно раскачиваясь, делая грациозные наклоны и выпады. Джон и Джилл радовались, словно дети, которым разрешили сегодня не спать всю ночь.
Затем заиграл менуэт, потом вальс. С каждым танцем все, кто участвовал в балу, проникались феерией происходящего всё сильнее и сильнее. Гости танцевали более расслабленно и свободно. Джиллиан явно вошла во вкус, демонстрируя верх хореографического мастерства. Джону, который так рьяно пытался угнаться за своей безумно талантливой партнёршей, также приходилось изощряться в движениях и пластике.
Праздник пошёл по нарастающей. Многие, кто вначале не решался выйти на танцпол, теперь вовсю плясали вместе с остальными - свободного места почти не осталось. Повсюду летала мишура и взрывались хлопушки. Заиграла весёлая французская кадриль – задорный, игривый танец без излишней скованности. Танцующие будто решили наконец-то выпустить пар и закружились как заведённые. Танец предполагал смену партнёров, поэтому Джон и Джилл периодически расставались друг с другом, но затем снова воссоединялись и радовались, что опять вместе. Такое организованное взаимодействие создавало невероятное чувство единения.
И вот Джиллиан снова перешла к другому кавалеру – высокому, очень статному джентльмену с худощавым лицом серого цвета и неприятной, высокомерной ухмылкой. И этот тяжёлый взгляд… Джилл давно не испытывала такого. И даже маска на лице не спасала от него.Он смотрел так, будто что-то знал о ней, знал какой-то секрет, что-то такое, что могло пристыдить её в глазах окружающих или же уязвить в самое больное место. При этом вёл себя джентльмен очень непринуждённо и легко и в танцах и, в отличие от Джонни, проявлял явную инициативу. Теперь не Джиллиан вела за собой кавалера, а сама была полностью ведомой. Она ощущала себя маленькой мышкой, попавшей в лапы к огромному коту. Коту пока не хотелось есть, поэтому он просто играл со своей жертвой. Он будто был уверен, что мышка не сможет убежать, что она уже давно обречена стать его ужином. Джилл с нетерпением ждала момента, когда произойдёт очередная смена партнёров и она снова вернётся к мужу. И вот последние обороты, и они наконец-то разойдутся с этим неприятным человеком. Джентльмен, будто почувствовав это, хитро прищурился.
- Осторожнее, - вдруг сказал он напоследок, и они расстались.
Джиллиан вновь вернулась к Джону. Опять хотелось радоваться и веселиться вместе со своим принцем, но Джона было совершенно не узнать: лицо стало каким-то бледным и потным, его всего трясло и знобило, глаза были полны растерянности и страха. Он будто сдерживал что-то в себе - что-то, что вот-вот вырвется наружу.
- Джонни, с тобой всё хорошо? – спросила она испуганно.
Вместо ответа Джонни попытался улыбнуться, но улыбка получилась какой-то кривой и неестественной. Джилл ощущала, что супруг очень напряжён, именно от этого напряжения его так трясёт.
- Давай уйдём отсюда, если хочешь? – предложила она.
Вдруг лицо Джона перекосило необычным образом – на нем возникла идиотская гримаса. Затем ещё одна и ещё. Джон быстро моргал глазами и совершенно по-дурацки морщил нос и лоб. Рот то открывался, то закрывался. Джон отпустил супругу, остановился и стал судорожно трясти головой, хватаясь за неё руками. Он будто пытался выдавить из себя крик, но у него ничего не получалось. Окружающие заметили это, и возле Джона быстро образовался круг.
- Что происходит? – вдруг заплакала Джиллиан. – Что с тобой, Джонни? - кричала она на него, надеясь, что это как-то поможет.
Но ему становилось только хуже. Тряска превратилась в настоящие муки. Лицо стало будто резиновым и странно завибрировало. Вдруг Джон вцепился пальцами в лоб и виски и начал судорожно ногтями раздирать их. Потекла кровь.
- Какой ужас! – закричала Джиллиан и бросилась к нему, но её остановили.
Затем Джон упал на колени и сунул пальцы в разодранные раны. Ухватившись за края кожи, он стал тянуть их. От его действий лицо завибрировало ещё сильнее. Оно стало похоже на присосавшуюся пиявку, от которой собираются избавиться.
Вдруг одним рывком Джон сорвал его. Кожа лица безжизненно повисла в руках, будто это и не лицо вовсе, а резиновая маска. Окровавленная мышечная ткань, сосуды и кое-где выступающие кости – теперь это было лицом Джона. Он посмотрел на сорванную кожу и выбросил в сторону, словно грязную тряпку. Затем его круглые, лишённые век, глаза посмотрели на жену.
- Прости меня, Джиллиан, - прошептал он дрожащим голосом и протянул руку.
У Джилл началась истерика. Разве такое вообще возможно? Разве так бывает на самом деле? Она металась из стороны в сторону, не зная, куда деться. Окружающие безучастно стояли и наблюдали, будто это были вовсе не люди. Вдруг она увидела в толпе неприятного джентльмена. Он довольно смотрел на происходящее. Их взгляды встретились, и он ей подмигнул. Потом его лицо опять потерялось среди других. Джиллиан вдруг захотелось убежать отсюда, но выбраться из круга было невозможно. Дыхание участилось. Сердце стало безумно колотиться, разрывая грудь. Ещё чуть-чуть и она…
Не сразу к ней пришло осознание, что это был всего лишь дурной сон. Он казался таким настоящим. Дыхание постепенно успокоилось, пульс перестал колотить в висках. Через некоторое время она пришла в себя. Кругом темнота и спокойствие. Рядом лежит муж и беззаботно спит, приятно посапывая. Лёгкое облегчение. Всё, что она сейчас видела, нереально. Она встала с кровати и пошла на кухню. Выпила стакан воды, затем снова вернулась в постель.
Она закрыла глаза, но ещё долго не могла уснуть. Какой-то неприятный осадок оставил этот сон, порождая сильную тревогу в сердце…
В отличие от предыдущей картины, где снимался Джон Вайер, сюжет «Граней любви» держался в строгом секрете. Не было никаких трейлеров, тизеров и прочего. Те бесценные кадры, которые умышленно были запущены в медиапространство, также не снимали завесу тайны. Но несмотря на всё это, инфополе кипело от слухов и сплетен. О «Гранях любви» говорили на каждом шагу: люди гадали на кофейной гуще, пытаясь понять, о чём будет фильм.
Всё походило на какую-то иллюзию или на массовый гипноз. Люди в прайм-тайм смотрели популярные ток-шоу, посвящённые «Граням любви», и в них по полтора часа обсуждали картину, которую ещё никто не видел. Чувствовалось, что кто-то активно разжигает такую «таинственную популярность».
Расчёт руководства компании был очень тонким. Они создавали такую напряжённость в обществе, что после увиденного на экране оно должно было вспыхнуть словно спичка, которую уже давно натирают о чиркаш. Это будет настоящий взрыв, потому что никто, абсолютно никто не представляет, что увидит на экране.
Джону приходилось участвовать во всех мероприятиях, которые организовывала кинокомпания. После пережитых мучений на съёмочной площадке его это очень угнетало.
- И ещё одна приятная новость на сегодня. Нас ожидает не одна премьера «Граней любви», а целых две. Вторая пройдёт в Реддинге, - сообщил ведущий, - как известно, это родной город нашего именитого и всеми любимого актёра Джона Вайера. Премьера состоится в субботу в восемь часов, то есть одновременно с премьерой здесь, в Голливуде. Вот такие замечательные подарки «Дримс Пикчерз» делает своим подопечным. Если те хорошо работают, конечно, - пошутил он. Публика засмеялась. Ведущий продолжил:
- Для показа картины кинотеатр в Реддинге, к слову сказать, единственный там, претерпел существенную реконструкцию. Теперь это суперсовременный кинозал, оборудованный по последнему слову техники. На въездах в город расставили посты, чтобы любопытные репортёры и просто жадные до зрелищ люди не докучали местным жителям. Так что попасть «на халяву» на премьеру не получится! Можете даже не пытаться!
Публика опять засмеялась.
Джон находился тут же - в студии. От услышанного только что ему сделалось дурно.
- Как Вы это прокомментируете, мистер Вайер? Не хотите ли посмотреть новый фильм с Вашим участием на родной земле?
Джон не мог ничего говорить. Он уже не слышал вопросов ведущего – он просто тупо сидел и смотрел на него, пытаясь переварить эту новость. Снова включилась технология. Джон, как мог, старался слушать её ответы, так как и сам не до конца представлял, что будет происходить дальше и какие планы у компании на этот счёт. Самое страшное, что могло случиться, если он ответит, что поедет на премьеру в Реддинг. Благо ответ был другим:
- Нет, я не планирую ехать в родной город, поскольку после премьеры мне предстоит сделать несколько важных заявлений, и хотелось бы, чтоб меня услышало, как можно больше людей. Влиятельных людей. Людей, которые принимают решения и могут каким-то образом изменить ситуацию, потому что дела обстоят очень серьёзно. С этим тянуть больше нельзя.
У Джона немного отлегло. Единственная мысль, которая отчаянно стучала в голове: «Только не в Реддинг! Только не в Реддинг!» Окажись он там на премьере, наверное, пришлось бы бежать или каким-то образом дематериализоваться, пока пришедшие на фильм не узнали о содержании картины. Даже если бы сейчас он сделал заявление, что собирается поехать в родной город, – он всё равно нашёл бы способ не ехать туда. Никто не смог бы заставить его сделать это. Однако руководство компании на этот раз проявило благоразумие.
«Видимо, они сами понимают, чем это грозит для них. Это было бы уже слишком», - подумал Джон.
После данного интервью об этом событии стали говорить на каждом шагу. Безусловно, это был ещё один инфоповод, благодаря которому фильм станет ещё популярнее, и это опять же несмотря на то, что его ещё никто не видел.
Джон хорошо представлял, что сейчас происходит в Реддинге и какое это событие для такого маленького городка, и ему было плохо от одной мысли об этом. Родители, братья, друзья по школе, просто знакомые… Кто ещё пойдёт на премьеру? Для чего она там? Он ощущал бессилие. Как будто кто-то тащил его туда, куда ему совсем не хотелось идти, но почему-то очень плохо получалось сопротивляться. Он всё больше и больше чувствовал себя в западне: кто-то очень ловко и быстро возводил забор вокруг него, и идея выбраться наружу с каждым днём казалась всё менее осуществимой. Хотелось забыть поскорее этот фильм и всё, что с ним связано, как страшный сон. Он уже успел прилично заработать ещё до премьеры картины, но сейчас это его очень мало волновало. Не раз он представлял, что будет после того, как фильм увидят все: как посмотрит на него жена, что скажут родители, просто люди на улице. Он не знал, как поведёт себя: что будет делать и как будет оправдываться. Единственное, что он чётко предвидел – ему однозначно будет очень стыдно за свою роль.
Он прекрасно понимал, каких результатов хочет добиться «Дримс Пикчерз». Шок. Это будет настоящий шок. Все эти непристойности и пошлости, которыми пропитана буквально каждая сцена этого абсолютно вульгарного и убогого творения, преподнесут как нечто очень нестандартное и свежее, как некое новое слово в кинематографе. Конечно, ведь это снял сам Питер Уоллберг, а такие режиссёры априори не снимают плохих фильмов.
Но для Джона и для его близких непристойности так и останутся непристойностями. Его ежедневно мучили угрызения совести от того, что он к этому причастен, и не просто причастен – он находится в самом эпицентре этих событий. Именно его лицо красуется на всех вывесках и плакатах. Постер с его изображением является визитной карточкой этой порочной истории. Никакие достижения не перекроют этого. Все благополучно забудут Микки и тем более забудут Энтони и будут вспоминать лишь Питера Гэлта: «А, это тот парень, что играл главную роль в фильме «Грани любви»?! Хм, интересно…» И уже никогда не удастся отделаться от этого ярлыка, отмыться от этого образа.
А ведь ему ещё предстояло выступить перед зрителями после премьеры – сказать какую-нибудь трогательную речь. Технология упоминала о каких-то заявлениях. Но сейчас его так мало волновало, что он скажет. Сам фильм, в котором он снялся, говорил столько, что вряд ли его репутации можно нанести ещё больший ущерб. Да и не хотелось больше вникать в дела, связанные с данным проектом; не хотелось лишний раз погружаться в тонкости грязной игры, затеянной теми, кого представлял мистер Морган. Внутри было какое-то острое отторжение происходящего. Это нельзя было назвать ненавистью или злобой. Нет, это было именно отторжение чего-то чужеродного, вредоносного, агрессивного – как будто съел что-то протухшее, и организм пытается избавиться от этого всеми возможными способами. А пока его тошнит, его мутит. Желание было одно: скорее пережить и забыть. Интересовала только «жизнь после».
«За всё остальное пусть отвечает технический отдел Папеджа и технология – для меня же важно, чтобы хэшбрейкеры справились. Потом будет всё равно, где я снялся и что я там говорил», - успокаивал себя он.
Но сильнее всего тяготило Джона то, что Джиллиан ничего не знает. И как он будет объясняться с ней после премьеры, было абсолютно непонятно. Но что он мог сделать?! Он не успел ещё забыть того случая, когда попытался ознакомить Джилл со сценарием. Тогда он попробовал посвятить её в какие-то детали, и сценарий тут же подменили, а уста Джона говорили о совершенно ином фильме. И сейчас, как только речь заходила о его роли, включалась технология, безбожно перекраивая весь речевой поток. Он не мог поведать о том, что ненавидит эту роль, о том, что ненавидит этот фильм, ненавидит «Дримс Пикчерз», ненавидит мистера Моргана, Папеджа, технологию. Были лишь лёгкие, очень абстрактные намёки на то, что эта роль «выходит за рамки его привычного амплуа, что это нечто неожиданное, нечто яркое, экспрессивное, но и способное вызвать некие неоднозначные трактовки». Примерно такие перлы выдавала технология. Поэтому Джону не удалось хоть как-то подготовить Джилл к тому, что ей предстояло увидеть. Она, как и все остальные шедшие на премьеру, была полна надежд на то, что и в этот раз муж продемонстрирует весь свой талант и восхитит неповторимой игрой. И, возможно, насчёт неповторимой игры её надежды оправдаются, но в остальном… В остальном, скорее всего, она будет сильно разочарована. Джон видел искрящиеся глаза супруги накануне премьеры, и ему так хотелось оправдать её ожидания, ведь она верила в него, она не сомневалась в нём ни на секунду. Сердце разрывалось. Он понимал, что очень скоро это всё исчезнет. Пелена восхищения упадёт с её глаз, вместо неё – растерянность или даже презрение. Её обманули. Предали. Муж ничего не рассказал. Он только и делал, что рассуждал о каких-то абстракциях, но так и не дошёл в своих витиеватых речах до сути, до прямых ответов, до открытого разговора, как это было всегда. Будет утрачено, пожалуй, самое важное – бесконечное доверие между ними.
- Прошу мужчин пригласить своих дам и занять исходную позицию. Наш первый танец – гавот.
Все, кто хотел танцевать, вышли на танцпол и разбились на пары. Заиграла музыка. Пары закружились в танце, медленно раскачиваясь, делая грациозные наклоны и выпады. Джон и Джилл радовались, словно дети, которым разрешили сегодня не спать всю ночь.
Затем заиграл менуэт, потом вальс. С каждым танцем все, кто участвовал в балу, проникались феерией происходящего всё сильнее и сильнее. Гости танцевали более расслабленно и свободно. Джиллиан явно вошла во вкус, демонстрируя верх хореографического мастерства. Джону, который так рьяно пытался угнаться за своей безумно талантливой партнёршей, также приходилось изощряться в движениях и пластике.
Праздник пошёл по нарастающей. Многие, кто вначале не решался выйти на танцпол, теперь вовсю плясали вместе с остальными - свободного места почти не осталось. Повсюду летала мишура и взрывались хлопушки. Заиграла весёлая французская кадриль – задорный, игривый танец без излишней скованности. Танцующие будто решили наконец-то выпустить пар и закружились как заведённые. Танец предполагал смену партнёров, поэтому Джон и Джилл периодически расставались друг с другом, но затем снова воссоединялись и радовались, что опять вместе. Такое организованное взаимодействие создавало невероятное чувство единения.
И вот Джиллиан снова перешла к другому кавалеру – высокому, очень статному джентльмену с худощавым лицом серого цвета и неприятной, высокомерной ухмылкой. И этот тяжёлый взгляд… Джилл давно не испытывала такого. И даже маска на лице не спасала от него.Он смотрел так, будто что-то знал о ней, знал какой-то секрет, что-то такое, что могло пристыдить её в глазах окружающих или же уязвить в самое больное место. При этом вёл себя джентльмен очень непринуждённо и легко и в танцах и, в отличие от Джонни, проявлял явную инициативу. Теперь не Джиллиан вела за собой кавалера, а сама была полностью ведомой. Она ощущала себя маленькой мышкой, попавшей в лапы к огромному коту. Коту пока не хотелось есть, поэтому он просто играл со своей жертвой. Он будто был уверен, что мышка не сможет убежать, что она уже давно обречена стать его ужином. Джилл с нетерпением ждала момента, когда произойдёт очередная смена партнёров и она снова вернётся к мужу. И вот последние обороты, и они наконец-то разойдутся с этим неприятным человеком. Джентльмен, будто почувствовав это, хитро прищурился.
- Осторожнее, - вдруг сказал он напоследок, и они расстались.
Джиллиан вновь вернулась к Джону. Опять хотелось радоваться и веселиться вместе со своим принцем, но Джона было совершенно не узнать: лицо стало каким-то бледным и потным, его всего трясло и знобило, глаза были полны растерянности и страха. Он будто сдерживал что-то в себе - что-то, что вот-вот вырвется наружу.
- Джонни, с тобой всё хорошо? – спросила она испуганно.
Вместо ответа Джонни попытался улыбнуться, но улыбка получилась какой-то кривой и неестественной. Джилл ощущала, что супруг очень напряжён, именно от этого напряжения его так трясёт.
- Давай уйдём отсюда, если хочешь? – предложила она.
Вдруг лицо Джона перекосило необычным образом – на нем возникла идиотская гримаса. Затем ещё одна и ещё. Джон быстро моргал глазами и совершенно по-дурацки морщил нос и лоб. Рот то открывался, то закрывался. Джон отпустил супругу, остановился и стал судорожно трясти головой, хватаясь за неё руками. Он будто пытался выдавить из себя крик, но у него ничего не получалось. Окружающие заметили это, и возле Джона быстро образовался круг.
- Что происходит? – вдруг заплакала Джиллиан. – Что с тобой, Джонни? - кричала она на него, надеясь, что это как-то поможет.
Но ему становилось только хуже. Тряска превратилась в настоящие муки. Лицо стало будто резиновым и странно завибрировало. Вдруг Джон вцепился пальцами в лоб и виски и начал судорожно ногтями раздирать их. Потекла кровь.
- Какой ужас! – закричала Джиллиан и бросилась к нему, но её остановили.
Затем Джон упал на колени и сунул пальцы в разодранные раны. Ухватившись за края кожи, он стал тянуть их. От его действий лицо завибрировало ещё сильнее. Оно стало похоже на присосавшуюся пиявку, от которой собираются избавиться.
Вдруг одним рывком Джон сорвал его. Кожа лица безжизненно повисла в руках, будто это и не лицо вовсе, а резиновая маска. Окровавленная мышечная ткань, сосуды и кое-где выступающие кости – теперь это было лицом Джона. Он посмотрел на сорванную кожу и выбросил в сторону, словно грязную тряпку. Затем его круглые, лишённые век, глаза посмотрели на жену.
- Прости меня, Джиллиан, - прошептал он дрожащим голосом и протянул руку.
У Джилл началась истерика. Разве такое вообще возможно? Разве так бывает на самом деле? Она металась из стороны в сторону, не зная, куда деться. Окружающие безучастно стояли и наблюдали, будто это были вовсе не люди. Вдруг она увидела в толпе неприятного джентльмена. Он довольно смотрел на происходящее. Их взгляды встретились, и он ей подмигнул. Потом его лицо опять потерялось среди других. Джиллиан вдруг захотелось убежать отсюда, но выбраться из круга было невозможно. Дыхание участилось. Сердце стало безумно колотиться, разрывая грудь. Ещё чуть-чуть и она…
Не сразу к ней пришло осознание, что это был всего лишь дурной сон. Он казался таким настоящим. Дыхание постепенно успокоилось, пульс перестал колотить в висках. Через некоторое время она пришла в себя. Кругом темнота и спокойствие. Рядом лежит муж и беззаботно спит, приятно посапывая. Лёгкое облегчение. Всё, что она сейчас видела, нереально. Она встала с кровати и пошла на кухню. Выпила стакан воды, затем снова вернулась в постель.
Она закрыла глаза, но ещё долго не могла уснуть. Какой-то неприятный осадок оставил этот сон, порождая сильную тревогу в сердце…
Глава 46. «Грани любви». Премьера.
В отличие от предыдущей картины, где снимался Джон Вайер, сюжет «Граней любви» держался в строгом секрете. Не было никаких трейлеров, тизеров и прочего. Те бесценные кадры, которые умышленно были запущены в медиапространство, также не снимали завесу тайны. Но несмотря на всё это, инфополе кипело от слухов и сплетен. О «Гранях любви» говорили на каждом шагу: люди гадали на кофейной гуще, пытаясь понять, о чём будет фильм.
Всё походило на какую-то иллюзию или на массовый гипноз. Люди в прайм-тайм смотрели популярные ток-шоу, посвящённые «Граням любви», и в них по полтора часа обсуждали картину, которую ещё никто не видел. Чувствовалось, что кто-то активно разжигает такую «таинственную популярность».
Расчёт руководства компании был очень тонким. Они создавали такую напряжённость в обществе, что после увиденного на экране оно должно было вспыхнуть словно спичка, которую уже давно натирают о чиркаш. Это будет настоящий взрыв, потому что никто, абсолютно никто не представляет, что увидит на экране.
Джону приходилось участвовать во всех мероприятиях, которые организовывала кинокомпания. После пережитых мучений на съёмочной площадке его это очень угнетало.
- И ещё одна приятная новость на сегодня. Нас ожидает не одна премьера «Граней любви», а целых две. Вторая пройдёт в Реддинге, - сообщил ведущий, - как известно, это родной город нашего именитого и всеми любимого актёра Джона Вайера. Премьера состоится в субботу в восемь часов, то есть одновременно с премьерой здесь, в Голливуде. Вот такие замечательные подарки «Дримс Пикчерз» делает своим подопечным. Если те хорошо работают, конечно, - пошутил он. Публика засмеялась. Ведущий продолжил:
- Для показа картины кинотеатр в Реддинге, к слову сказать, единственный там, претерпел существенную реконструкцию. Теперь это суперсовременный кинозал, оборудованный по последнему слову техники. На въездах в город расставили посты, чтобы любопытные репортёры и просто жадные до зрелищ люди не докучали местным жителям. Так что попасть «на халяву» на премьеру не получится! Можете даже не пытаться!
Публика опять засмеялась.
Джон находился тут же - в студии. От услышанного только что ему сделалось дурно.
- Как Вы это прокомментируете, мистер Вайер? Не хотите ли посмотреть новый фильм с Вашим участием на родной земле?
Джон не мог ничего говорить. Он уже не слышал вопросов ведущего – он просто тупо сидел и смотрел на него, пытаясь переварить эту новость. Снова включилась технология. Джон, как мог, старался слушать её ответы, так как и сам не до конца представлял, что будет происходить дальше и какие планы у компании на этот счёт. Самое страшное, что могло случиться, если он ответит, что поедет на премьеру в Реддинг. Благо ответ был другим:
- Нет, я не планирую ехать в родной город, поскольку после премьеры мне предстоит сделать несколько важных заявлений, и хотелось бы, чтоб меня услышало, как можно больше людей. Влиятельных людей. Людей, которые принимают решения и могут каким-то образом изменить ситуацию, потому что дела обстоят очень серьёзно. С этим тянуть больше нельзя.
У Джона немного отлегло. Единственная мысль, которая отчаянно стучала в голове: «Только не в Реддинг! Только не в Реддинг!» Окажись он там на премьере, наверное, пришлось бы бежать или каким-то образом дематериализоваться, пока пришедшие на фильм не узнали о содержании картины. Даже если бы сейчас он сделал заявление, что собирается поехать в родной город, – он всё равно нашёл бы способ не ехать туда. Никто не смог бы заставить его сделать это. Однако руководство компании на этот раз проявило благоразумие.
«Видимо, они сами понимают, чем это грозит для них. Это было бы уже слишком», - подумал Джон.
После данного интервью об этом событии стали говорить на каждом шагу. Безусловно, это был ещё один инфоповод, благодаря которому фильм станет ещё популярнее, и это опять же несмотря на то, что его ещё никто не видел.
Джон хорошо представлял, что сейчас происходит в Реддинге и какое это событие для такого маленького городка, и ему было плохо от одной мысли об этом. Родители, братья, друзья по школе, просто знакомые… Кто ещё пойдёт на премьеру? Для чего она там? Он ощущал бессилие. Как будто кто-то тащил его туда, куда ему совсем не хотелось идти, но почему-то очень плохо получалось сопротивляться. Он всё больше и больше чувствовал себя в западне: кто-то очень ловко и быстро возводил забор вокруг него, и идея выбраться наружу с каждым днём казалась всё менее осуществимой. Хотелось забыть поскорее этот фильм и всё, что с ним связано, как страшный сон. Он уже успел прилично заработать ещё до премьеры картины, но сейчас это его очень мало волновало. Не раз он представлял, что будет после того, как фильм увидят все: как посмотрит на него жена, что скажут родители, просто люди на улице. Он не знал, как поведёт себя: что будет делать и как будет оправдываться. Единственное, что он чётко предвидел – ему однозначно будет очень стыдно за свою роль.
Он прекрасно понимал, каких результатов хочет добиться «Дримс Пикчерз». Шок. Это будет настоящий шок. Все эти непристойности и пошлости, которыми пропитана буквально каждая сцена этого абсолютно вульгарного и убогого творения, преподнесут как нечто очень нестандартное и свежее, как некое новое слово в кинематографе. Конечно, ведь это снял сам Питер Уоллберг, а такие режиссёры априори не снимают плохих фильмов.
Но для Джона и для его близких непристойности так и останутся непристойностями. Его ежедневно мучили угрызения совести от того, что он к этому причастен, и не просто причастен – он находится в самом эпицентре этих событий. Именно его лицо красуется на всех вывесках и плакатах. Постер с его изображением является визитной карточкой этой порочной истории. Никакие достижения не перекроют этого. Все благополучно забудут Микки и тем более забудут Энтони и будут вспоминать лишь Питера Гэлта: «А, это тот парень, что играл главную роль в фильме «Грани любви»?! Хм, интересно…» И уже никогда не удастся отделаться от этого ярлыка, отмыться от этого образа.
А ведь ему ещё предстояло выступить перед зрителями после премьеры – сказать какую-нибудь трогательную речь. Технология упоминала о каких-то заявлениях. Но сейчас его так мало волновало, что он скажет. Сам фильм, в котором он снялся, говорил столько, что вряд ли его репутации можно нанести ещё больший ущерб. Да и не хотелось больше вникать в дела, связанные с данным проектом; не хотелось лишний раз погружаться в тонкости грязной игры, затеянной теми, кого представлял мистер Морган. Внутри было какое-то острое отторжение происходящего. Это нельзя было назвать ненавистью или злобой. Нет, это было именно отторжение чего-то чужеродного, вредоносного, агрессивного – как будто съел что-то протухшее, и организм пытается избавиться от этого всеми возможными способами. А пока его тошнит, его мутит. Желание было одно: скорее пережить и забыть. Интересовала только «жизнь после».
«За всё остальное пусть отвечает технический отдел Папеджа и технология – для меня же важно, чтобы хэшбрейкеры справились. Потом будет всё равно, где я снялся и что я там говорил», - успокаивал себя он.
Но сильнее всего тяготило Джона то, что Джиллиан ничего не знает. И как он будет объясняться с ней после премьеры, было абсолютно непонятно. Но что он мог сделать?! Он не успел ещё забыть того случая, когда попытался ознакомить Джилл со сценарием. Тогда он попробовал посвятить её в какие-то детали, и сценарий тут же подменили, а уста Джона говорили о совершенно ином фильме. И сейчас, как только речь заходила о его роли, включалась технология, безбожно перекраивая весь речевой поток. Он не мог поведать о том, что ненавидит эту роль, о том, что ненавидит этот фильм, ненавидит «Дримс Пикчерз», ненавидит мистера Моргана, Папеджа, технологию. Были лишь лёгкие, очень абстрактные намёки на то, что эта роль «выходит за рамки его привычного амплуа, что это нечто неожиданное, нечто яркое, экспрессивное, но и способное вызвать некие неоднозначные трактовки». Примерно такие перлы выдавала технология. Поэтому Джону не удалось хоть как-то подготовить Джилл к тому, что ей предстояло увидеть. Она, как и все остальные шедшие на премьеру, была полна надежд на то, что и в этот раз муж продемонстрирует весь свой талант и восхитит неповторимой игрой. И, возможно, насчёт неповторимой игры её надежды оправдаются, но в остальном… В остальном, скорее всего, она будет сильно разочарована. Джон видел искрящиеся глаза супруги накануне премьеры, и ему так хотелось оправдать её ожидания, ведь она верила в него, она не сомневалась в нём ни на секунду. Сердце разрывалось. Он понимал, что очень скоро это всё исчезнет. Пелена восхищения упадёт с её глаз, вместо неё – растерянность или даже презрение. Её обманули. Предали. Муж ничего не рассказал. Он только и делал, что рассуждал о каких-то абстракциях, но так и не дошёл в своих витиеватых речах до сути, до прямых ответов, до открытого разговора, как это было всегда. Будет утрачено, пожалуй, самое важное – бесконечное доверие между ними.
