Глава 82. Последняя деталь
Единственное, что не вписывалось в костюм Джона, - его лицо: бледное, худое, изъеденное мукой, с потрескавшимися почти фиолетового цвета губами, обрезанными веками и запёкшейся кровью в уголках глаз. Нужен был грим.
Джон нашёл всё необходимое, чтобы загримировать себя, но выходило из ряда вон плохо. Из-за этого Джон начинал нервничать, а его психика работала по принципу домино: стоило одной костяшке потерять равновесие, всё сознание тут же начинало рассыпаться на части. Снова начинались приступы, галлюцинации, включалась технология. Приходилось тратить лекарства и время, чтобы привести себя в норму.
После очередного срыва, придя в себя, Джон, шатающийся от изнеможения, делал обход по павильону, словно часовой. Он ничего не искал – просто ходил, не зная, как выбраться из этого лабиринта безысходности. Время, место – больше ничего не имело значения. Только шаг. Только ровный шаг, словно тиканье часов, отмеряющий последние минуты перед полным забвением. Это всё лекарства. Сдерживание технологии таким образом тоже давало определённый отрицательный эффект: полное нежелание что-либо делать. Зачем? Всё и так уже предрешено. Есть только шаг. Только тиканье часов. Ровное. Монотонное. Безупречный механизм продолжает идти, несмотря ни на что. Безупречный механизм абсолютно беспристрастен. Ему всё равно. Но люди не думают об этом. Не хотят думать. Ведь любой поступок может стать бессмысленным.
Из этого состояния было очень сложно выбраться, так как оно, вроде бы, не мешало. Джон выходил из него разными способами: иногда это был значок, иногда какие-то обрывки воспоминаний, иногда он просто начинал читать любимые монологи и стихи и приходил в себя. Но в последнее время больше всего ему помогало, когда он представлял себе Джиллиан. Весёлую, цветущую, чувственную, нежную. Где она сейчас? Что с ней происходит? Почему судьба так жестоко обошлась с ними? Всего лишь одна ошибка. Нет, она не ушла. Она здесь, совсем рядом. Стоит только раствориться в потоке, в самых светлых воспоминаниях, и вот она уже держит его за руку, улыбается, гладит его по плечу, греется в его объятиях, целует в шейку. Любовь поистине может творить чудеса. Она способна схватить тебя за шкирку и вытащить с самого дна на свет, если только довериться и не сопротивляться ей.
Но сейчас Джону ничего не хочется. Есть только шаг. Только ровный шаг. Иногда шатает из стороны в сторону. В такие моменты возникает навязчивое желание вернуться в монотонность. Ровный шаг. И тиканье часов. Взгляд безвольно скользит по кучам разбросанного хлама. Вдруг Джон спотыкается о какую-то коробку и падает. Коробка переворачивается, обнажая своё содержимое. Какой-то тусклый отблеск - и внимание обретает фокус, заставляя очнуться.
«С виду, вроде бы, что-то лакированное», - думает Джон.
Джону выпал очередной бесценный подарок, хоть и ценного в нём было совсем немного. Сейчас он с лёгкостью отдал бы за это почти всё, хоть и отдать было практически нечего. Джон опять увидел в этом знак свыше. Снова, как и в случае с фраком, чья-то воля определила, что здесь должно лежать это. Утопающему посреди океана бросили спасательный круг. Это как глоток воды посреди пустыни, как баллон сжатого воздуха под десятиметровой толщей воды, как кусок чёрствого плесневого хлеба во время голодомора. Это были всего лишь маски. Пластмассовые маски, не самого лучшего качества, изрядно потрёпанные временем и условиями хранения, но, надо сказать, довольно редкие. Большая часть из них была совершенно непригодна для использования, но даже в таком виде они могли сослужить хорошую службу. Джон занялся их сортировкой.
Маски были исполнены в очень своеобразной стилистике. Белые, покрытые лаком, они выглядели так, будто сделаны из фарфора. Было в них что-то от японского театра кабуки, но в то же время и нечто гротескное и нарядное от венецианских изделий. Странное сочетание. Джон подобного никогда не видел. Ещё было что-то древнее и даже немного злое - что-то от гневных божеств ламаистской мифологии. Маски изображали одно и то же лицо, но с различным эмоциональным окрасом: то оно злилось, то смеялось, то плакало, то боялось. В результате сортировки Джону удалось выделить несколько более-менее пригодных для использования лиц. Кое-где на них были потёртости, трещинки и сколы, но в тоже время они сохранили целостность и не потеряли своей выразительности.
С помощью них Джон мог очень многое рассказать о себе и о том, что с ним произошло, оставить послание Джиллиан и объяснить, почему он находится здесь; рассказать о своих чувствах, о том, что у него происходит внутри. Лицо хоть и подчинялось ему, управлять им было крайне сложно, в то время, как актёрская игра требовала совершенно иной степени контроля. Кроме того, лишённое век, оно могло вызвать неприятие и даже ужас у зрителей. Он взял маски, прижал их к груди, будто боялся, что кто-нибудь отберёт их у него.
Глава 83. Маски. Часть 1.
В стороне от импровизированной студии Джон организовал гримёрку. Она состояла из небольшого столика и очень старого потёртого зеркала, в отражении которого Джон видел не только себя, но и съемочную площадку, располагающуюся прямо за спиной. Джон пудрил шею и контуры овала лица, чтобы белые маски лучше сливались с его образом, чтобы они стали его частью, его продолжением.
Джон не знал, какую маску надеть первой. Несмотря на то что это были всего лишь съёмки, что это было всего лишь видео, которое, возможно, вообще никто никогда не увидит, Джону казалось, что это его первое выступление в жизни. В каком-то смысле оно и было первым: ничего подобного Джон ещё не делал. Все средства утрачены. Оставленная после себя видеозапись – единственный способ пообщаться с внешним миром и попытаться донести хоть что-то до него. И если Джону не удастся воплотить задуманное – его сообщение точно не дойдёт до получателя, и тогда всё это не имеет смысла. Лишь только один путь достучаться до всех и каждого, кто прикоснётся к его последнему творению, - гениальность, граничащая с безумием. Прикоснуться к краю своих возможностей и употребить талант до последней капли! Таковы ставки в этой последней игре – игре в прямом и переносном смысле слова.
Джон стоял и смотрел в зеркало, слушая тяжелое дыхание. Вдруг возникло странное предчувствие. По телу пробежала лёгкая дрожь. Ему нужно успокоиться. Но в таких случаях бывает очень сложно взять себя в руки. Ещё одна волна дрожи – на этот раз более сильная. Джон увидел, как трясутся руки. Дыхание участилось. Сердце стучит в висках. В глазах всё плывет. Туман. На лбу проступила холодная испарина. Опять предчувствие…
Лекарства. Он принял их совсем недавно. Их действие должно ещё продлиться несколько часов. Но такие приступы паники могли сделать его психику вновь нестабильной.
- Возьми себя в руки, - процедил он сквозь стиснутые зубы. Пальцы побелели от нажатия на поверхность стола. Контроль над телом постепенно начал возвращаться. Туман перед глазами исчез. Помещение вновь обрело прежние контуры. Тишина. Заброшенный павильон.
«Что это было?» - подумал Джон. Он стоит перед зеркалом и смотрит на своё отражение. Что-то не так. Нет, не в нём самом. Сзади. Сзади него. Что это? Нет, не может этого быть. Джон на секунду оборачивается. Так и есть. Это происходит с ним здесь и сейчас. Его больная психика выкинула новый фокус. Зрители. Много зрителей. Кто они? Откуда? Джон ещё раз оборачивается, чтобы внимательней рассмотреть их. О нет! Там его родители. Коул, мистер Морган, Рон Кларк, Питер Уоллберг… Джиллиан… Джиллиан! Она тоже здесь. Не может этого быть?!
Вновь отворачивается к зеркалу. Подавить страх не получилось. Лишь иллюзия контроля. Вновь паника.
- Нет, нет, - шепчет Джон, мотая головой, - это всё меняет. Я не могу так… Перед зрителями. У меня ничего не получится. Ну почему ты это делаешь со мной? – обращается он куда-то вверх.
Джон бросил взгляд на маски. Только одна из них очень точно передавала его текущее состояние. Он осторожно взял её в руки, ощупал, словно пытаясь найти какой-то изъян, и неуверенно надел. Маска оказалась очень удачных размеров: контуров практически не было заметно. Глаза, лишённые век, вновь обрели выразительность.
- Да, именно эта маска. Именно таким должен быть сейчас герой, - сказал Джон отражению в зеркале и отправился к сцене.
Остановившись на полпути, он вдруг вспомнил ещё об одной детали: значок Джиллиан. Он вынул его из кармана и пристально посмотрел на него, протерев большим пальцем.
«Пусть будет там, где сердце», - подумал Джон и закрепил значок на груди. От значка исходило странное тепло. Джон сразу же почувствовал это. Оно проникало глубоко внутрь, как будто кто-то взял увеличительное стекло и направил тоненький лучик света точно в то место, где находится талисман. Непонятное чувство благодати вдруг овладело им, а вера в успех представления стала крепче. Даже лёгкая тень улыбки появилась на лице Джона, хоть её и не было видно из-за маски. Джон глубоко вздохнул и пошёл вперёд.
***
И вот артист - перед зрителями. Его выход не светится мишурой, не гремит фанфарами и выстрелами хлопушек – артист просто появляется в середине пространства, которое он должен с помощью своего таланта через несколько минут оживить, превратить в мир, полный чудес.
Тишина. Публика застыла в ожидании. Только его старые знакомые, мистер Морган и Коул, о чём-то шепчутся и иногда тихо подхихикивают, посматривая на него.
Джон не знает, с чего начать. Безусловно, у него был план: он хотел поведать всему миру о «Дримс Пикчерз», о том, что творится за стенами этой компании, о том, какие чудовищные эксперименты с помощью передовой нанотехнологии «Эмоушен Диджитал» проделывают над людьми. И будь он здесь совсем один, стоя перед беспристрастным взглядом видеокамеры, он, возможно, так и сделал бы, насколько смог, насколько ему позволила бы технология. Но его больное воображение спутало все карты. Теперь это не просто речь, не просто правда – это откровение. Суд совести! А напротив – уважаемые присяжные.
Подходящие слова не лезут в голову. Ворох мыслей никак не получается привести в порядок. Джон чувствует, как новая волна страха поднимается вверх от кончиков пальцев на ногах, превращая всё тело в камень. Ещё минута – и он застынет, словно скульптура. Надо на что-то решиться, что-то сделать. Нельзя позволить всепоглощающему ужасу обездвижить его.
И вдруг Джона срывает с места: он начинает танцевать. На первый взгляд танец очень странный. Первая мысль, которая может появиться у зрителя: «Артист, безусловно, пьян!» Ноги, будто на шарнирах, выдают нечто несуразное и ломаное. Руки хаотично трясутся и болтаются в разные стороны. Иногда выстреливают известные элементы. Они легко узнаются среди этого хаоса тела. Немного степа. Но если приглядеться внимательнее, смотрится вполне гармонично. Есть некий шарм в этой неуклюжести, некая гармония.
С каждым движением артист ведёт себя более расслабленно и свободно. Он будто освобождается от страха, резкими движениями пытается выдавить его из зажатого тела. Неуклюжесть прямо на глазах перерождается в лёгкую небрежность. И даже в какой-то момент может показаться, что он как будто дурачится – глумится над зрителями.
Зрители не реагируют, но Джон ощущает, как постепенно завладевает их вниманием, как потоки энергии направляются навстречу друг другу, чтобы воссоединиться и стать одним целым. Даже мистер Морган и Коул наконец-то перестали шептаться и обратили на него свои взгляды. Теперь Джон чувствует, что может победить их безразличие, их скепсис, их предвзятость и вспыхнуть восхищением в их глазах. Он почти ощущает это единение, этот космос, эту магию сцены. Он практически растворился в них.
Но вдруг его словно оборвало, как будто ударило электрошокером, вызывая сильнейший спазм в сухожилиях и мышцах. Джон остановился. Этот человек. Как же давно Джон не видел его. То самое лицо: пластырь на переносице, синяки под глазами. Рик Портман. Месяц назад он был жестоко избит двумя хулиганами. Тот самый Рики. Джон попытался взять себя в руки и продолжить танцевать, но тело не слушалось. В какую бы точку зрительского зала он ни смотрел, он везде видел Рика. То ли злоба, то ли лёгкая усмешка была на этом почти забытом лице. Точнее не забытом, а намеренно стёртом из памяти. И вот ум, которым Джон уже практически не управляет, вновь возрождает это лицо, этого человека. Страх вернулся. На этот раз он был гораздо сильнее. Почему он здесь? Почему он появился именно сейчас? Он снова всё портит, как и тогда.
Вдруг Джон ощутил, как будто кто-то дышит ему в затылок. Он обернулся.
- Думаешь, будет всё так легко? Думаешь, станцуешь здесь и тут же покоришь их сердца? Нет, Джонни, так просто ты не отделаешься, – это был мистер Морган.
- Да, это мы его позвали сюда. Уверены, тебе будет что рассказать ему, – откуда ни возьмись появился Коул.
- Много у тебя скелетов в шкафу, Джонни, слишком много. Пора один из них представить на всеобщее обозрение. Покажи им, Джонни. Покажи им, что у тебя внутри, - сказал мистер Морган.
- Да, вот теперь мы видим: теперь тебе по-настоящему страшно, - удовлетворённо добавил Коул.
- Без нас, Джонни, без нашей технологии ты никто. Пустое место. Бесполезно сопротивляться – признай это, - прошептал мистер Морган прямо на ухо Джону.
Но их уже нет рядом. Рядом кто-то ещё. И, кажется, Джон знает, кто это. Он судорожно бегает глазами по зрительскому залу, пытаясь снова отыскать это лицо, искренне надеясь, что оно ещё там. Но нет, его уже нет среди зрителей. Оно здесь. И ему снова придётся посмотреть в него. Джон поворачивает голову. В нескольких футах от него стоит Рик.
Джон видел, что Рики нереален. Почему-то он был гораздо больше ростом, почти в два раза выше, чем сам Джон. Но от этого Джону было не легче. Представ в таком виде, Рик угнетал его ещё больше, заставлял сморщиваться и преклонять голову перед силой - великой и неведомой. Рик словно дух, явившийся из потустороннего мира. Он пришёл свидетельствовать против Джона. Он пришёл столкнуть его в бездну сомнений и неопределённостей, из которой теперь Джону так редко удавалось выбраться.
Глава 84. Маски. Часть 2. Школьная постановка
Действующие лица:
Мельпомена – муза трагедии.
Антонио – герой Джона.
Морцелиус – герой Рика.
1-ая сцена
Словно иголкой прокалывая пузырь разрастающегося испуга, возник тоненький женский голос. Джон знает его. Он слышал его уже тысячи раз. Как же он прекрасен! Девушка поёт о любви, и её чудесное пение преображает всё вокруг. Сцена превращается в цветущий сад, где пышные кусты бархатных роз благоухают дерзкой красотой, а деревья не могут обуздать своё желание понравиться.
Силуэт девушки прорисовывается смелыми мазками кисти искушённого художника. Она – самое ценное сокровище этого сада, его главное творение. Аленький цветочек, сияющий буйным пламенем соблазна посреди безумия цвета. В её присутствии это дивное место уже не может быть просто мёртвым великолепием. Одухотворённое, оно вторит ей, величественно расцветая гармонией самых обворожительных красок. Обласканные лёгким весенним зефиром ветви деревьев, словно смычки скрипок, подыгрывают поющей девушке, послушно выполняя команды невидимого дирижера. Бутоны цветов, будто налитые солнечным светом, начинают источать дурманящий запах сладкого нектара.
