повредившей разум. Звать к ней гадких личностей и планировать какую-то стремную фигню.
Кажется, она поняла кого. И если это не глюк, сейчас им всем покажет.
— Она чувствовала себя хотя бы живой. На самом деле. Ты зря не дал сестре пережить горе.
Или немного новой надежды.
Противный — кому-то приятный, но для нее мерзкий навсегда — голос звучал непривычно
сочувственно. Словно гадкой ведьме реально жаль, без приколов и лицемерия. Она совсем
плоха, получается? Зачем Мэлько приводит тех, перед кем стремно и обидно быть жалкой?
Он что, предатель?
И… надежды? На что? Миели резко — не очень, как получилось, но для нее да, — села и
задохнулась от возмущения. Это уже слишком, и так ее жизнь стала… хуже, чем полное
говно — говно звучит весело. Немного. Лучше бы маму привел, или она сама… Где мама?
Ее не было рядом в последнее время, только Мэлько. И папа, братишка что-то говорил о нем,
перед тем, как всё стало неважно.
— Я знал, что это тебя взбодрит.
Мама заслужила немного счастья, только своего. Я решил за всех нас, извини.
Мэлько виновато улыбнулся и поспешил протянуть руки, на всякий случай. Миели не в
лучшей форме, чтобы подскакивать с кровати, как в прежние времена. Гневно сверкая
глазами. После того, как долгие недели лежала, отказываясь от всего. Умыться, причесаться,
поесть… даже пошевелиться и повернуть голову. Столько пыльцы феи он не потратил за всю
предыдущую жизнь. Но всё равно недостаточно. Хотя его сестренка и воспрянула духом,
хорошо бы надолго, у нее мало сил. Для родов и заботы о малышках. Миели переживала, что
слишком поправилась из-за беременности и старалась меньше есть. Безуспешно. Теперь у
нее нет этой проблемы, как же жаль.
Сейчас она вернется и не будет раскисать и портить вечер. Только умоется холодной водой и постоит пару минут, прислонившись к приятно холодной кафельной стене под кондиционером. На веранде ей вдруг стало душно, почему-то, и как-то не так, хотя вечер, уже почти ночь, был совсем не жарким. И ей почти удалось... нет, не повеселиться, как раньше, так не получится уже никогда. Если только... не если. Она обязательно что-нибудь придумает и осуществит, когда-нибудь. А сегодня впервые за много дней ледяная тоска и гложущая сердце боль отступили, позволив расслабиться и испытать забытые маленькие радости. Помечтать о чем-то теплом и расслабляюще уютном - как маленькие живые комочки, сопящие в колыбельках. Что их двое - удивительное везение, как можно было считать иначе. Если взять их на руки и прижать к груди, станет еще светлее и легче. И Мэлько так старался ее порадовать, мило и до слез трогательно. В буквальном смысле, плакать хотелось не от привычной боли, а от чего-то светлого и приятного. Легкими и приносящими облегчение слезами. Но Мэлько мог не понять и напрячься, поэтому приходилось глубоко дышать и подставлять лицо сквозняку. Хорошо, что Мэлько открыл все окна и со свежим ветром проблем не было. А террасу ночного клуба она всегда обожала именно за это.
Он не придет... пока не станет поздно.
Что за... мерещится непонятная дрянь и в ушах звенит. Черт, как же больно! Миели поморщилась, изо всех сил стараясь не вскрикнуть. Низ живота пронзило ни на что не похожей тянущей болью, и почти нестерпимо сильной. Так, что стало трудно дышать и потемнело в глазах. Может быть, это... да, очень похоже. Как можно было так затупить? Читала же про роды и уход за малышами, даже слишком много. Так что все перепуталось в голове. И это было давно, в прошлой жизни. Когда... не надо начинать про "он был рядом", не время раскисать. Она уже почти настроилась, как будет заботиться о малышках, и наконец начнет радоваться. Им, и каким-то еще мелочам, а надежда и выход есть всегда. Она подумает потом, сейчас слишком не до этого. Зря она ушла от Мэлько, вылетело из головы, из-за чего. И теперь нет сил вернуться.
Мэлько!
Она так ослабела, что не может позвать? Или брат почему-то не слышит? Зазывать его в дамскую комнату такая себе затея, но как-нибудь они это переживут. Может быть даже посмеются, потом.
— Может.
А... это еще кто? Черные стены и потолок не пугали ее, до сих пор. Наоборот, напоминали что-то с детства, или еще раньше, знакомое. Благо круглые темно-синие светильники на потолке соседствовали с обычными, не оставляя простора для страхов. Белый кафельный пол, инсталяция морских глубин на сиренево-синей дальней стене и зеркала добавляли лишней освещенности. Она никогда не возражала против полумрака.
— Нет! Ты же... - чуть не сказала "сдохла", потому что очень бы хотелось. Ее больше нет в их бедном Магиксе, не должно быть. Окутанная облаком густых длинных волос тень материализовалась ниоткуда, скользнув вдоль стены. И ей... не страшно. С удовольствием показала бы ей, что кое-что может. Только сейчас не получится.
— И наконец избавил меня от них. Молодец.
Так. Ему послышалось, да? Не может быть. Или маленький счастливый уголок для них с мамой стал местом бесконечного наказания? Придется вечно слышать свой детский кошмар. Им была не Белладонна при всей ее мерзости, если подумать, а именно она. "Молодец". Когда-то он радовался похвалам наставницы - был слишком юн, чтобы жить совсем без радостей. Но не сейчас. Спасибо, что не "хороший мальчик". Хотя какая разница, когда ее не может и не должно быть тут.
Голубая мечта детства убить Белладонну, и все? Думала, ты мечтаешь о большем. А это лишь приятный бонус.
Мимо, его давно не взять такими подначками. Сдохнуть он мечтает, наконец, по-настоящему, а не вот это вот все, "большее". Лилис опоздала на три тысячи лет. Пусть придумает что-то получше, если хочет склонить к сотрудничеству. И не представляет, насколько приятный. Не только Белладонну - другая мечта больше, чем голубая. И никак не сбудется, чтоб ее. Потому любимая наставница и здесь достала, неважно, по-настоящему или показалось. Главное эффект, как она же и учила. До тошноты знакомый голос зазвенел в ушах, ударив по барабанным перепонкам, как музыка в клубе. Отвратительно громкая и хаотичная, когда-то он слышал другую, под которую хотелось жить и танцевать, растворяясь в гипнотическом ритме. Примерно тогда же, когда велся на незатейливые манипуляции и был готов сразу влюбиться в бойкую стервозную ведьмочку. Лилис предпочитала ласкающе мягкий тон и говорить негромко, при жизни. Его. Или проклятая ведьма тоже удачно сдохла? Сумев оставить голос отвратительно живым. Только пусть не радуется, ему бояться нечего, с некоторых пор. Все гадости, что удастся придумать, даже Лилис, утратили актуальность. Девальвировались, сильнее чем при самой безумной гиперинфляции. Что она ему сделает, когда он в другом... мертв, как-то неправильно. Хотя общаться с ней по-прежнему неприятно... хуже.
— Тебе нечего мне предложить, Лилис. И не на что надавить, не трать время. Ты это не любишь, я знаю.
Я отработанный материал, смирись уже. А издеваться ради удовольствия не твое. Ты же не Белла, что готова делать это бесконечно.
Неясно, к кому он обращается, но от правды может стать легче и радостнее. Иногда. И от разговоров с самим собой. Развивать тему, что все, включая маму — плод измененного состояния сознания, не нужно. Есть, и хорошо, что бы это ни было. Только мерзкая ведьма лишняя и все портит. Пусть и не может больше ничем навредить. Слышать ее вечно - гораздо худшее наказание, чем он сначала подумал. Может план Лилис в этом, и не так плох?
— Ну зачем ты так? Хочешь же снова пожить.
Подразумеваемое «лукавишь» и «я знаю» Лилис не произнесла, и вернулась к привычному мягкому тону. Словно режущего слух вступления и не было, показалось от неожиданности. Бывшая наставница сумела прочесть его мысли? Отвратительно. Он не предполагал, что такое возможно и забыл привычную в живом мире осторожность. Там он никому не давал шанса проникнуть в сознание, даже ей. И даже выпив лишнее, есть способы предотвратить ненужное вмешательство в любом состоянии. Или Повелительница Иллюзий просто угадала? Не важно, лучший и единственно верный ответ готов, и думать не пришлось. Давно он так не говорил правду - легко и сходу, не думая. И это неожиданно приятно. Не такую уж ерунду он написал в детских учебниках, получается. Может, стоит почитать?(нет)
— Не за твою цену, спасибо!
И что ты такое не имеет значения.
— А ты не знаешь, какая она.
И знать не хочу, но придется. Если это не глюк или пустой блеф. Но на последнее надеяться бессмысленно, как ни жаль. Слишком невозмутимо Лилис ответила, не к добру это. Ее появление и инициативы были к добру, хоть раз за несчетные тысячелетия? Пустой риторический вопрос. Саладин нервно оглянулся, словно как в раннем детстве, стараясь разглядеть затаившееся в темноте чудовище. Что ест непослушных нагулянных матерью-шлюхой детей, спасибо папа-непапа. Может и правда спасибо, был бы он счастлив и не захотел ничего менять. Ладно. Похоже, Лилис каким-то образом здесь, ему не кажется. То, что проклятую ведьму не видно, ничего не значит, и раньше не значило. Предсмертная агония с галлюцинациями не может быть такой долгой и осмысленной. Особенно в его случае, Стиратели свое дело знают. Попавшие в ощерившуюся из пустоты пасть исчезали быстро и без следа, до сих пор.
- Я могу приходить сюда, тебе не показалось. Это не так трудно и опасно.
Как вернуться в Магикс? Приятно, что чего-то удалось, как надо, пусть и хотелось большего. Лилис замолчала, досадливо скривив губы. То, что путь в Магикс закрыт и все пошло не по ее плану ранило самолюбие ведьмы. Он увидел это, как наяву, по интонации. Неважно, что проклятая ведьма не может, или не хочет выйти из тени. Любоваться на нее нет никакого желания, еще бы вечность не видеться.
— Но могло быть и хуже. И я не единственный ваш гость, а ты не заметил.
Точнее гость только я.
Сказал бы он, куда идти таким гостям, но до уровня мальчишек опускаться не хочется. Смысла нет. Что за игры придумала Лилис? Нет у него сил и настроения препираться и отгадывать загадки, никакого. Гость только она, а еще тогда кто? Однофигственно (набрался словечек от молодой жены на всю нежизнь), хоть Стиратели. Один раз они его пережевали, больше тварям нечем поживиться. А найдут чем - не факт, что к худшему. Если это поможет навсегда расстаться с Лилис, наконец. Ладно, он посмотрит, благо этот мирок обойти нетрудно. За расплывающиеся по краям очертания дальних домов и дороги он даже не пытался ходить. Неиграбельная зона на краю карты видна слишком хорошо, дальние деревья и не пытаются казаться не декорациями - создатели этого симулятора могли постараться лучше. Зато его бывшая комната (их, отдельной у крестьянских детей не было, даже у любимых) точь-в-точь как прежде. И совсем настоящая. То же затянутое бычьим пузырем тусклое окно, бревенчатые стены, оплывший светильник из непонятно чьего жира. Только в детстве он чадил и гадко пах, а сейчас как отрезало. И не прогорает, застыл на одном уровне. А аромат маминых пирогов сохранился, как и вкус - только чуть-чуть чего-то не хватает. Соломенный матрас стал чище и мягче, и... про беспокоивших их всех мелких кусачих насекомых даже вспоминать не хочется. Хотя по сравнению с Лилис это пустяк, а не огорчение. Он вывел всех клопов, вшей и блох у животных, как только подрос и научился, чему сумел. Немногому, и прекрасно помнит, как мечтал о магической школе, новых знаниях и лучшей жизни, лежа в душной полутьме. И днем само собой, но перед сном особенно ярко и реалистично, забывая, где он и кто на самом деле.
Сейчас вспомнил, а прежде на так уж и прекрасно. Забыл на немыслимо долгое время, вытеснил куда-то далеко, как и образ мамы. Хотя это были немногие счастливые моменты, детские мечты ничего общего с реальностью Облачной башни не имели. И мама была к нему добра чаще, чем он себя убедил, всегда старалась обнять, сунуть лучший кусочек и спрятать от отца. А сейчас... кто устроился в полутьме на его кровати, не он же сам? И не Лилис, как на секунду подумалось.
— Что за... Миели?
Саладин широко раскрыл глаза и пошатнулся, реально приложившись головой о дверной косяк. Почувствовать себя вновь живым он хотел не так, что за издевательство. Не ощутить такую же, как при жизни, нехватку воздуха, болезненно хаотичное сердцебиение и удар по башке. Чего-то приятного хотелось, но мало ли кто чего хочет. Мечты сбываются так, что лучше бы не сбывались, пора бы привыкнуть. И ее, ее он очень хотел увидеть. Сильнее чем... к черту, не нужно больше сравнивать. Сколько раз уже себе обещал, и ей! Но здесь его жена не может быть, невозможно. Это мерзкие иллюзии Лилис или у него проблемы с головой. Миели не могла умереть, и попасть в такое место, его персональный Обливион. Когда рядом брат и лучше специалисты перинатального центра с ней не может случиться ничего плохого. Мэлько владеет боевой магией ненамного хуже него, а целительной природной - выше всяких похвал, по праву рождения. И наверняка запасся слезами Черной Ивы, на всякий случай. Главное в Магиксе больше нет Лилис и ее сестер, их время прошло. Он был спокоен, что с навязанной судьбой юной женой все хорошо. "Навязанной" - плохое слово, она бы обиделась. Хотя он почти сразу понял, что навязали, и хорошо. "Подаренной"... тьфу, лучше просто промолчать. И станет еще лучше - она молода, любит жизнь и печаль имеет свойство проходить. Поэтому можно не чувствовать себя... не тем, кем хотелось стать в детстве. Хотя бы из-за нее, и просто не беспокоиться. Но что-то пошло не так, совершенно отвратительно. На его детской кровати, разметав густые черные волосы по подушке и устало прикрыв глаза, лежала именно она. Ее волосы.... такие же мягкие и приятно плотные на ощупь, полные жизни и юных сил, если осторожно потрогать? И погладить бархатно-нежную щеку, заодно.
Нашел о чем подумать, идиот. Но хочется, и не займет много времени. Саладин присел рядом, стараясь не шуршать соломенной набивкой (в детстве он знал в этом толк), и, на миг зажмурив глаза и задержав дыхание, коснулся тугой шелковистой пряди. Такой же, как запомнилось... спасибо, хоть за что-то хорошее. Миели вздрогнула и широко открыла глаза, согрев чистой и теплой лаской - промелькнувшая тень испуга развеялась без следа, как туман от полуденного солнца. И детской радостью... было бы от чего. Он не тот, кто того стоит и способен порадовать в ответ. Как ни жаль. Ты найдешь себе кого-то другого, детка, рано или поздно. А он... злиться и сходить с ума, как из-за Гриффин, не станет. Не стал бы. Потому что ничего не узнает, а кто меньше знает крепче спит. И что еще делать молодой красивой женщине, мужа которой сожрали Стиратели? Не дожрали, как оказалось, но это ничего не меняет.
— Милый... ты жив!
— Как и ты... да. Миели, что с тобой случилось?
Понятно, долго объяснять, он сам посмотрит. Благо Миели не была против в последнее время и считала нарушение магической этики чем-то милым. Объяснять студентам, что есть вещи поважнее этики не обязательно. Сами разберутся, кому и когда можно, а кому нет, если не дурачки.
Кажется, она поняла кого. И если это не глюк, сейчас им всем покажет.
— Она чувствовала себя хотя бы живой. На самом деле. Ты зря не дал сестре пережить горе.
Или немного новой надежды.
Противный — кому-то приятный, но для нее мерзкий навсегда — голос звучал непривычно
сочувственно. Словно гадкой ведьме реально жаль, без приколов и лицемерия. Она совсем
плоха, получается? Зачем Мэлько приводит тех, перед кем стремно и обидно быть жалкой?
Он что, предатель?
И… надежды? На что? Миели резко — не очень, как получилось, но для нее да, — села и
задохнулась от возмущения. Это уже слишком, и так ее жизнь стала… хуже, чем полное
говно — говно звучит весело. Немного. Лучше бы маму привел, или она сама… Где мама?
Ее не было рядом в последнее время, только Мэлько. И папа, братишка что-то говорил о нем,
перед тем, как всё стало неважно.
— Я знал, что это тебя взбодрит.
Мама заслужила немного счастья, только своего. Я решил за всех нас, извини.
Мэлько виновато улыбнулся и поспешил протянуть руки, на всякий случай. Миели не в
лучшей форме, чтобы подскакивать с кровати, как в прежние времена. Гневно сверкая
глазами. После того, как долгие недели лежала, отказываясь от всего. Умыться, причесаться,
поесть… даже пошевелиться и повернуть голову. Столько пыльцы феи он не потратил за всю
предыдущую жизнь. Но всё равно недостаточно. Хотя его сестренка и воспрянула духом,
хорошо бы надолго, у нее мало сил. Для родов и заботы о малышках. Миели переживала, что
слишком поправилась из-за беременности и старалась меньше есть. Безуспешно. Теперь у
нее нет этой проблемы, как же жаль.
Глава 103
Сейчас она вернется и не будет раскисать и портить вечер. Только умоется холодной водой и постоит пару минут, прислонившись к приятно холодной кафельной стене под кондиционером. На веранде ей вдруг стало душно, почему-то, и как-то не так, хотя вечер, уже почти ночь, был совсем не жарким. И ей почти удалось... нет, не повеселиться, как раньше, так не получится уже никогда. Если только... не если. Она обязательно что-нибудь придумает и осуществит, когда-нибудь. А сегодня впервые за много дней ледяная тоска и гложущая сердце боль отступили, позволив расслабиться и испытать забытые маленькие радости. Помечтать о чем-то теплом и расслабляюще уютном - как маленькие живые комочки, сопящие в колыбельках. Что их двое - удивительное везение, как можно было считать иначе. Если взять их на руки и прижать к груди, станет еще светлее и легче. И Мэлько так старался ее порадовать, мило и до слез трогательно. В буквальном смысле, плакать хотелось не от привычной боли, а от чего-то светлого и приятного. Легкими и приносящими облегчение слезами. Но Мэлько мог не понять и напрячься, поэтому приходилось глубоко дышать и подставлять лицо сквозняку. Хорошо, что Мэлько открыл все окна и со свежим ветром проблем не было. А террасу ночного клуба она всегда обожала именно за это.
Он не придет... пока не станет поздно.
Что за... мерещится непонятная дрянь и в ушах звенит. Черт, как же больно! Миели поморщилась, изо всех сил стараясь не вскрикнуть. Низ живота пронзило ни на что не похожей тянущей болью, и почти нестерпимо сильной. Так, что стало трудно дышать и потемнело в глазах. Может быть, это... да, очень похоже. Как можно было так затупить? Читала же про роды и уход за малышами, даже слишком много. Так что все перепуталось в голове. И это было давно, в прошлой жизни. Когда... не надо начинать про "он был рядом", не время раскисать. Она уже почти настроилась, как будет заботиться о малышках, и наконец начнет радоваться. Им, и каким-то еще мелочам, а надежда и выход есть всегда. Она подумает потом, сейчас слишком не до этого. Зря она ушла от Мэлько, вылетело из головы, из-за чего. И теперь нет сил вернуться.
Мэлько!
Она так ослабела, что не может позвать? Или брат почему-то не слышит? Зазывать его в дамскую комнату такая себе затея, но как-нибудь они это переживут. Может быть даже посмеются, потом.
— Может.
А... это еще кто? Черные стены и потолок не пугали ее, до сих пор. Наоборот, напоминали что-то с детства, или еще раньше, знакомое. Благо круглые темно-синие светильники на потолке соседствовали с обычными, не оставляя простора для страхов. Белый кафельный пол, инсталяция морских глубин на сиренево-синей дальней стене и зеркала добавляли лишней освещенности. Она никогда не возражала против полумрака.
— Нет! Ты же... - чуть не сказала "сдохла", потому что очень бы хотелось. Ее больше нет в их бедном Магиксе, не должно быть. Окутанная облаком густых длинных волос тень материализовалась ниоткуда, скользнув вдоль стены. И ей... не страшно. С удовольствием показала бы ей, что кое-что может. Только сейчас не получится.
***
— И наконец избавил меня от них. Молодец.
Так. Ему послышалось, да? Не может быть. Или маленький счастливый уголок для них с мамой стал местом бесконечного наказания? Придется вечно слышать свой детский кошмар. Им была не Белладонна при всей ее мерзости, если подумать, а именно она. "Молодец". Когда-то он радовался похвалам наставницы - был слишком юн, чтобы жить совсем без радостей. Но не сейчас. Спасибо, что не "хороший мальчик". Хотя какая разница, когда ее не может и не должно быть тут.
Голубая мечта детства убить Белладонну, и все? Думала, ты мечтаешь о большем. А это лишь приятный бонус.
Мимо, его давно не взять такими подначками. Сдохнуть он мечтает, наконец, по-настоящему, а не вот это вот все, "большее". Лилис опоздала на три тысячи лет. Пусть придумает что-то получше, если хочет склонить к сотрудничеству. И не представляет, насколько приятный. Не только Белладонну - другая мечта больше, чем голубая. И никак не сбудется, чтоб ее. Потому любимая наставница и здесь достала, неважно, по-настоящему или показалось. Главное эффект, как она же и учила. До тошноты знакомый голос зазвенел в ушах, ударив по барабанным перепонкам, как музыка в клубе. Отвратительно громкая и хаотичная, когда-то он слышал другую, под которую хотелось жить и танцевать, растворяясь в гипнотическом ритме. Примерно тогда же, когда велся на незатейливые манипуляции и был готов сразу влюбиться в бойкую стервозную ведьмочку. Лилис предпочитала ласкающе мягкий тон и говорить негромко, при жизни. Его. Или проклятая ведьма тоже удачно сдохла? Сумев оставить голос отвратительно живым. Только пусть не радуется, ему бояться нечего, с некоторых пор. Все гадости, что удастся придумать, даже Лилис, утратили актуальность. Девальвировались, сильнее чем при самой безумной гиперинфляции. Что она ему сделает, когда он в другом... мертв, как-то неправильно. Хотя общаться с ней по-прежнему неприятно... хуже.
— Тебе нечего мне предложить, Лилис. И не на что надавить, не трать время. Ты это не любишь, я знаю.
Я отработанный материал, смирись уже. А издеваться ради удовольствия не твое. Ты же не Белла, что готова делать это бесконечно.
Неясно, к кому он обращается, но от правды может стать легче и радостнее. Иногда. И от разговоров с самим собой. Развивать тему, что все, включая маму — плод измененного состояния сознания, не нужно. Есть, и хорошо, что бы это ни было. Только мерзкая ведьма лишняя и все портит. Пусть и не может больше ничем навредить. Слышать ее вечно - гораздо худшее наказание, чем он сначала подумал. Может план Лилис в этом, и не так плох?
— Ну зачем ты так? Хочешь же снова пожить.
Подразумеваемое «лукавишь» и «я знаю» Лилис не произнесла, и вернулась к привычному мягкому тону. Словно режущего слух вступления и не было, показалось от неожиданности. Бывшая наставница сумела прочесть его мысли? Отвратительно. Он не предполагал, что такое возможно и забыл привычную в живом мире осторожность. Там он никому не давал шанса проникнуть в сознание, даже ей. И даже выпив лишнее, есть способы предотвратить ненужное вмешательство в любом состоянии. Или Повелительница Иллюзий просто угадала? Не важно, лучший и единственно верный ответ готов, и думать не пришлось. Давно он так не говорил правду - легко и сходу, не думая. И это неожиданно приятно. Не такую уж ерунду он написал в детских учебниках, получается. Может, стоит почитать?(нет)
— Не за твою цену, спасибо!
И что ты такое не имеет значения.
— А ты не знаешь, какая она.
И знать не хочу, но придется. Если это не глюк или пустой блеф. Но на последнее надеяться бессмысленно, как ни жаль. Слишком невозмутимо Лилис ответила, не к добру это. Ее появление и инициативы были к добру, хоть раз за несчетные тысячелетия? Пустой риторический вопрос. Саладин нервно оглянулся, словно как в раннем детстве, стараясь разглядеть затаившееся в темноте чудовище. Что ест непослушных нагулянных матерью-шлюхой детей, спасибо папа-непапа. Может и правда спасибо, был бы он счастлив и не захотел ничего менять. Ладно. Похоже, Лилис каким-то образом здесь, ему не кажется. То, что проклятую ведьму не видно, ничего не значит, и раньше не значило. Предсмертная агония с галлюцинациями не может быть такой долгой и осмысленной. Особенно в его случае, Стиратели свое дело знают. Попавшие в ощерившуюся из пустоты пасть исчезали быстро и без следа, до сих пор.
- Я могу приходить сюда, тебе не показалось. Это не так трудно и опасно.
Как вернуться в Магикс? Приятно, что чего-то удалось, как надо, пусть и хотелось большего. Лилис замолчала, досадливо скривив губы. То, что путь в Магикс закрыт и все пошло не по ее плану ранило самолюбие ведьмы. Он увидел это, как наяву, по интонации. Неважно, что проклятая ведьма не может, или не хочет выйти из тени. Любоваться на нее нет никакого желания, еще бы вечность не видеться.
— Но могло быть и хуже. И я не единственный ваш гость, а ты не заметил.
Точнее гость только я.
Сказал бы он, куда идти таким гостям, но до уровня мальчишек опускаться не хочется. Смысла нет. Что за игры придумала Лилис? Нет у него сил и настроения препираться и отгадывать загадки, никакого. Гость только она, а еще тогда кто? Однофигственно (набрался словечек от молодой жены на всю нежизнь), хоть Стиратели. Один раз они его пережевали, больше тварям нечем поживиться. А найдут чем - не факт, что к худшему. Если это поможет навсегда расстаться с Лилис, наконец. Ладно, он посмотрит, благо этот мирок обойти нетрудно. За расплывающиеся по краям очертания дальних домов и дороги он даже не пытался ходить. Неиграбельная зона на краю карты видна слишком хорошо, дальние деревья и не пытаются казаться не декорациями - создатели этого симулятора могли постараться лучше. Зато его бывшая комната (их, отдельной у крестьянских детей не было, даже у любимых) точь-в-точь как прежде. И совсем настоящая. То же затянутое бычьим пузырем тусклое окно, бревенчатые стены, оплывший светильник из непонятно чьего жира. Только в детстве он чадил и гадко пах, а сейчас как отрезало. И не прогорает, застыл на одном уровне. А аромат маминых пирогов сохранился, как и вкус - только чуть-чуть чего-то не хватает. Соломенный матрас стал чище и мягче, и... про беспокоивших их всех мелких кусачих насекомых даже вспоминать не хочется. Хотя по сравнению с Лилис это пустяк, а не огорчение. Он вывел всех клопов, вшей и блох у животных, как только подрос и научился, чему сумел. Немногому, и прекрасно помнит, как мечтал о магической школе, новых знаниях и лучшей жизни, лежа в душной полутьме. И днем само собой, но перед сном особенно ярко и реалистично, забывая, где он и кто на самом деле.
Сейчас вспомнил, а прежде на так уж и прекрасно. Забыл на немыслимо долгое время, вытеснил куда-то далеко, как и образ мамы. Хотя это были немногие счастливые моменты, детские мечты ничего общего с реальностью Облачной башни не имели. И мама была к нему добра чаще, чем он себя убедил, всегда старалась обнять, сунуть лучший кусочек и спрятать от отца. А сейчас... кто устроился в полутьме на его кровати, не он же сам? И не Лилис, как на секунду подумалось.
— Что за... Миели?
Саладин широко раскрыл глаза и пошатнулся, реально приложившись головой о дверной косяк. Почувствовать себя вновь живым он хотел не так, что за издевательство. Не ощутить такую же, как при жизни, нехватку воздуха, болезненно хаотичное сердцебиение и удар по башке. Чего-то приятного хотелось, но мало ли кто чего хочет. Мечты сбываются так, что лучше бы не сбывались, пора бы привыкнуть. И ее, ее он очень хотел увидеть. Сильнее чем... к черту, не нужно больше сравнивать. Сколько раз уже себе обещал, и ей! Но здесь его жена не может быть, невозможно. Это мерзкие иллюзии Лилис или у него проблемы с головой. Миели не могла умереть, и попасть в такое место, его персональный Обливион. Когда рядом брат и лучше специалисты перинатального центра с ней не может случиться ничего плохого. Мэлько владеет боевой магией ненамного хуже него, а целительной природной - выше всяких похвал, по праву рождения. И наверняка запасся слезами Черной Ивы, на всякий случай. Главное в Магиксе больше нет Лилис и ее сестер, их время прошло. Он был спокоен, что с навязанной судьбой юной женой все хорошо. "Навязанной" - плохое слово, она бы обиделась. Хотя он почти сразу понял, что навязали, и хорошо. "Подаренной"... тьфу, лучше просто промолчать. И станет еще лучше - она молода, любит жизнь и печаль имеет свойство проходить. Поэтому можно не чувствовать себя... не тем, кем хотелось стать в детстве. Хотя бы из-за нее, и просто не беспокоиться. Но что-то пошло не так, совершенно отвратительно. На его детской кровати, разметав густые черные волосы по подушке и устало прикрыв глаза, лежала именно она. Ее волосы.... такие же мягкие и приятно плотные на ощупь, полные жизни и юных сил, если осторожно потрогать? И погладить бархатно-нежную щеку, заодно.
Нашел о чем подумать, идиот. Но хочется, и не займет много времени. Саладин присел рядом, стараясь не шуршать соломенной набивкой (в детстве он знал в этом толк), и, на миг зажмурив глаза и задержав дыхание, коснулся тугой шелковистой пряди. Такой же, как запомнилось... спасибо, хоть за что-то хорошее. Миели вздрогнула и широко открыла глаза, согрев чистой и теплой лаской - промелькнувшая тень испуга развеялась без следа, как туман от полуденного солнца. И детской радостью... было бы от чего. Он не тот, кто того стоит и способен порадовать в ответ. Как ни жаль. Ты найдешь себе кого-то другого, детка, рано или поздно. А он... злиться и сходить с ума, как из-за Гриффин, не станет. Не стал бы. Потому что ничего не узнает, а кто меньше знает крепче спит. И что еще делать молодой красивой женщине, мужа которой сожрали Стиратели? Не дожрали, как оказалось, но это ничего не меняет.
— Милый... ты жив!
— Как и ты... да. Миели, что с тобой случилось?
Понятно, долго объяснять, он сам посмотрит. Благо Миели не была против в последнее время и считала нарушение магической этики чем-то милым. Объяснять студентам, что есть вещи поважнее этики не обязательно. Сами разберутся, кому и когда можно, а кому нет, если не дурачки.
