Единственный минус — еда. По дороге на электричку сметаю фалафель с картошкой фри — вышло отвратительно и дорого. В Орсе Эми живет в студенческом общежитии, но там у каждого свое маленькое пространство с санузлом и рабочим столом. После утомительной поездки засыпаю на матрасе как убитый.
Пообщавшись с Эми побольше, замечаю прикол в ее английском. Единственное прилагательное с негативным оттенком в ее речи — boring. С французским акцентом звучит мило и романтично.
В основном Эми занята подготовкой к учебной практике и встречами с кружком активистом. Я же шагаю по Парижу, изумляясь масштабам красоты, порожденной историей и стечением обстоятельств. Встречаемся поздними вечерами, когда сил не остается ни на что.
Последним вечером приношу с собой две банки пива. За пивом Эми задает вопросы про секс, мою подругу, говорит про своих friends-with-benefits. Короче, через пару дней пойму, что тему можно бы было развить вплоть до самого акта. Но будет уже поздно.
Вишневое
С Арчи познакомились в Цюрихе тем же летом. Будучи чистокровным швейцарцем, Арчи сейчас живет в Брюсселе и работает сетевым инженером в Европарламенте.
Париж меня вымотал, опять заболел в поездке, в Брюсселе же пасмурно, серо. Я понурый, а Арчи на позитиве. Живет в центре Брюсселя в двухэтажной квартире — мне достается целый этаж на ночлег. Вечером смотрим Симпсонов с субтитрами на голландском поверх оригинала.
На следующий день встречаемся дома у Арчи в пять вечера. За ужином Арчи рассказывает о своих последних путешествиях: Стамбул, Киев, экскурсия в Припять. После диалога о путешествиях начинаю расспрашивать Арчи о работе в Европарламенте.
— Арчи: показывает рабочую переписку в вотсап
— Я: В Европарламенте нет рабочего мессенджера? Ни Slack, ни даже Microsoft Teams? Ты серьезно?
— Арчи: Абсолютно! Это немного раздражает, действительно.
После ужина идем бухать на площадь у здания Европарламента.
Арчи: «В четверг здесь происходит самая большая движуха, потому что в пятницу народ разъезжается по домам на выходные. Бельгийское пиво крепкое, с него летят головы только так. Здесь можно увидеть главу Еврокомиссии, танцующего на столе, размахивая галстуком, хе-хе!»
В баре потно, сложно дойти до стойки сквозь толпу. Арчи знакомит меня с вишневым пивом — вкусное и в то же время крепкое. Справа мне подмигивает девочка: прикольная, но настроения знакомиться вообще никакого. Постояв в толпе час, прошу Арчи вернуться домой, ибо устал, измотался. Арчи не возражает: по дороге домой развязываем беседу о глупых британцах с их брекзитом.
Короче, вы остановите — Боре надо выйти.
Скейтборд
В Антверпене меня ждет Артур, с которым знаком гораздо ближе, чем с Арчи и Эми.
Артур встречает меня на станции Antwerpen Centraal с велосипедом в руках. Пару дней назад вернулся домой с автостопа по Франции вместе со своей подругой с Украины. Гуляем по городу, спускаемся в туннель через реку, синхронизируемся – у кого что в жизни произошло. Артур работал полгода продавцом в магазине спорттоваров, на днях уволился. Учеба вот-вот закончится, непонятно что делать дальше. С девушкой хочется в кругосветное путешествие, ребята, по сути, живут на энтузиазме от предстоящего трипа.
С девушкой — Рамилей — знакомлюсь у Артура дома. Ребята живут не в самом Антверпене, а в пригороде Синт-Мариабург, до которого ехать час на электричке, а потом минут пять на велике до дома. Живут ребята на участке родителей Артура, у них свой маленький домик, что изначально строился как кладовка. Ребята спят на матрасе на антресоли, я сплю на диване, граничащим с кухонным гарнитуром.
Ребята веганят, обедаем кашей на соевом молоке. Рамиля общается с Артуром на французском, ибо знает его лучше английского. Я с Артуром общаюсь на английском, с Рамилей — на русском.
Рамиля — татарка из Крыма, в 2013-м поступила в киевский вуз. Съездила по обмену в Гренобль, влюбилась в Артура. Пока ребята планируют путешествие, Рамиля зарабатывает на доставке еды в Deliveroo: работа тяжелая, оплачивается плохо. Так и в разговоре оптимизм влюбленных голубей граничит со сложностью в проживании, заработке и дальнейшем пути по жизни. Универ кончился, а что делать дальше никто не сказал.
Вечером едем на великах к другу Артура праздновать день рождения. В основном на тусовке студенты-художники, люди специфические. Все разговаривают на английском, но между собой общаются на родном фламандском. Всю тусовку циркулирую по тусовке, расспрашиваю – кто где родился, кто где учится и кто куда смотрит по жизни. Есть те, кто восхищаются Берлином, и те, кто хотят путешествовать, но обламывается из-за денег.
Пью дешевое вино, пытаюсь наслаждаться этим прекрасным вечером в новой компании и новой культуре. Меня беспокоят шум в ушах и накопленная усталость скитаний за год эмиграции. Вот она – мечта: западный мир, молодежные тусовки, знакомство на английском и танцы под Franz Ferdinand. Но на душе почему-то ебано.
Вернувшись домой в три ночи, успеваю немного поспать перед поездкой обратно домой, в Берлин. Ехать тремя поездами: Мариабург—Антверпен—Амстердам—Берлин. До вокзала еду на велосипеде, Артур — на скейтборде, вцепившись в мой велик. Только так Артур может вернуться домой в один заход — с велосипедом под ногами и скейтбордом в руке. Артур угорает как может, я солидарен. Еще на поезд можем опоздать, поэтому едем быстро и рисково.
Короче, попрощавшись с Артуром, я понимаю, где побывал — в студенчестве.
Мыс
В Португалии с хостами не везет. Единственный хост объявился в Порту, но до Порту я не доехал — в те дни город штормило тропическим ливнем.
В Лиссабоне пишет Марина с предложением провести воскресенье вместе.
— Марина: Привет! Хочешь завтра скататься на мыс Рока?
— Я: Привет! Сорри, завтра вечером только прилетаю в Лиссабон)
— Марина: Эх, ну ладно, если не будет никаких планов на первую половину воскресенья — пиши!)
— Я: У меня горло на прошлых выходных пропало, а-хах. Но, если к воскресенью восстановится и я смогу говорить, то, конечно, давай спишемся.
— Марина: А-хах ну смотри, если летишь один, то заскучаешь.
— Я: А так заболею))
— Марина: Шарфик наберешь, и только в путь)
Марина права — одному скучно. Скинув вещи в хостеле, пишу Марине – свободна ли она в воскресенье. Встречаемся на Cais de Sodre и в Кашкаиш, на мыс Рока и Синтру.
Марине двадцать один, живет в Обнинске, в ста километрах от Москвы, в Калужской области. В Москве учится на педагога на заочке. Большую часть своего времени Марина работает репетитором по математике, готовит школьников к экзаменам. Старается заработать на путешествия по Европе, обожает Италию, в Лиссабоне остановилась у друга из Австрии. Друг уехал на мальчишник, Марина осталась одна.
Связь с Мариной у нас устанавливается мимолетно. Всю поездку проводим за разговорами о текущем и вечном, о работе и путешествии, о России и неРоссии. Мыс Рока вдали от тургрупп из Китая — это место силы, но сила у каждого своя. Дойдя до безлюдной части мыса, садимся на траву и рассуждаем о грустном.
— Я: Марин, а что тебя так бесит в России сегодня?
— Марина: Врут. Постоянно врут: из газет, из телевизора — это ужасно.
В ста метрах от нас парочка французов беззаботно играет на укулеле.
В Синтре меня подташнивает. Марина пытается мне помочь: садимся, отдыхаем, набираем воды из-под крана в кафе, выдыхаем и только потом садимся в поезд обратно в Лиссабон. В Лиссабоне гуляем еще где-то часик, после чего обнимаемся и благодарим друг друга за встречу.
Марине завтра вечером ехать в Порту, но днем она свободна. Встречаемся еще раз, гуляем по извилистым и красивым улочкам Лиссабона без какого-либо плана. В разговоре нет чего-то острого, какой-то запоминающейся фразы, это несколько часов, что немножко влияют на твое мировоззрение и обогащают твой внутренний мир.
Перед отъездом Марина впускает меня в квартиру. Четвертый этаж, лифт маленький. В лифте у меня колотится сердце и подкашиваются ноги. Кажется, у меня на Марину краш, но я не бросаюсь в объятия и поцелуи, потому что боюсь. Придя в квартиру, Марина моется в душе, после чего ложится на кровать. Лежим на кровати, молчим. До поезда час — так много для безделья, так мало для искры. С Мариной еще непонятно когда увидимся. Силком подавляю те чувства, что бурлят внутри меня.
Проводив Марину до поезда, обнимаю ее, и мы обещаем друг другу еще одну встречу. В Берлине ли, в Обнинске — это неважно. Короче, мы — друзья.
Пандемия
Клиническая смерть
«CouchSurfing никогда не заставит вас платить за вписку. Это противоречит нашему видению — лишать кого-либо возможности получить вдохновляющий опыт по финансовым причинам, и это не изменится только потому, что изменились наши методы получения дохода».
© Couchsurfing, 2011
«14 мая 2020 года мы начали просить участников внести ежемесячные или ежегодные взносы для поддержания жизни Couchsurfing. Членские взносы будут использованы для поддержки Couchsurfing в период пандемии COVID-19 и обеспечения безопасности тех членов сообщества, которые все еще путешествуют. Это окончательное решение, и оно не является легкомысленным».
© Couchsurfing, 2020
Помню этот день, когда все мы, собиравшие уютное сообщество каучсерферы, увидели на главной странице paywall, который можно убрать только платой на подписку. Интернет полыхал блогпостами, криками в твиттере, удалениями аккаунта. Казалось, что умер не только кауч, но и сама идея shared economy в путешествиях: ты мне вписку, я тебе опыт.
Судя по шумихе, кауч продался в рабство богатеньким реднекам. Реднеки собрали совет директоров и иерархию менеджеров из своих душнил-коммерсантов. Душнилы врубили подписку, ибо других идей монетизации продукта у них не нашлось. Кауч шел к своей клинической смерти долгие девять лет, начиная с момента трансформации некоммерческой организации в венчурный стартап. По факту я попал на кауч еще в то время, когда он был «уже не тот»: медленно деградировало сообщество, появилась premium-версия со снятиями ограничений в бесплатной. В 2020-м все святое, что осталось на кауче, рухнуло окончательно и бесповоротно.
Через год-полтора — когда привились все желающие, а массовым локдаунам пришел конец — кауч немного ожил. Люди стали отправлять запросы на хостинг своих летних гастролей по искалеченной постмодернизмом планете Земля. Я начал платить за кауч, параллельно зарегистрировался в его бесплатных альтернативах: TrustRoots, Couchers.org и BeWelcome. Теперь ищу хостов на четырех платформах вместо одной, а кауч все еще остается самым живым за счет наследия. Шестнадцать лет сообщества не перечеркнет ни один реднек.
Короче, знакомлюсь и пишу в книгу обо всем, что попадется под руку: друзья друзей, NomadList и прочие каналы, которые так или иначе тебя выводят на вписку. В этот список попал даже Tinder.
Сирена
Март-2020. Отпуск в Израиль запланирован от и до: билеты, попытки найти вписку на кауче, предвкушение Пурима — местного аналога Хэллоуина. За два дня до вылета прилетает новость о том, что Израиль закрывает границы для въезда из Германии из-за тысячи выявленных кейсов нового вируса COVID-19 — вот и приехали. Тем временем в отпуск хочется, у Греции кейсов ковида всего девяносто, билеты дешевые — летим!
Через два дня оказываюсь в Афинах. С каучем опять не вышло, но в Салониках меня соглашаются вписать через друзей.
— Я, скидываю фото: кажется, подошел. На какую кнопку домофона нажать?
— Аделина: Это не наш дом. Где ты? Скинь локацию.
— Я: скидываю локацию
— Аделина: Блэд, ты вообще в другом районе.
— Я: Да, этого и боялся, там же несколько домов с похожим именем на карте было) Окей, можешь скинуть вашу локацию?
— Аделина: Короче, тебе надо на автобус 27 или 83. Иди на улицу egnatias. Там автобусы.
— Я: Примерно понял.
— Аделина: Супер. Выйдешь на остановке, которая называется stauropoli. И там можем тебя встретить, а то там сложно понять как идти до хаты.
На остановке встречает Никита из Киева. Приходим домой, нас встречают девочки: Аделина из Киева и Вера из Винницы. Аделина училась на киношке, сейчас думает, куда двигаться дальше. Никита учился на фармацевта, но работа ему не зашла. Вера учит детей английскому языку, ей это даже нравится. Волонтерят ребята в местной NGO, помогающей сирийским беженцам. Знание греческого необязательно, куда более важна креативность, дабы бедолаг было чем занять: уроки английского и игра на гитаре, настольные игры.
Сильнее ковида меня тревожат новости о поправках в Конституцию РФ.
— Я: Недавно начал учить украинский по любви. И, знаете, первое, что я выучил, — «Путiн хуйло».
— Никита: Эх и заморочился ты, наверное, с переводом.
На этой неделе ребята сидят дома, тревожно следя за распространением коронавируса. Днем выходим в город, знакомимся друг с другом, сидим на верандах кафе, любуемся морем, едим на местном Арбате фастфуд. Никита с нами не ходит, в основном общается с гитарой, учит песни, играет на параллельной Арбату улице.
— Я: Никита, если у тебя есть душа, — пожалуйста, не играй Wonderwhile.
— Никита: О, я ее как раз начал изучать.
Семимильными шагами наша планета подходит к судному дню. В четверг получаю на телефон тревожный сигнал от местной службы спасения на двух языках: греческом и английском. Сигнал похож на сирену, ощущение, будто неподалеку взорвалось что-то опасное. Смотрим по сторонам, люди вокруг нас смотрят на свои телефоны с удивлением. Греческая милиция меня бережет.
В пятницу из дома не выхожу, потому что у меня сильная усталость. Температура 35.8, на ковид не похоже. Лежа на диване, гадаю, отменят ли мой завтрашний рейс в Берлин. Рейс не отменили. Покидаю дом волонтеров на следующее утро. Ребята еще спят, только Вера проснулась. Благодарю ее за гостеприимство и вайб, Вера зовет меня в гости в Винницу.
Короче, это мой последний день в нормальном мире.
Развод
Июль-2020. Отгремела первая волна пандемии, сняты ограничения, города снова открыты для путешествий. Еду на недельку в Нидерланды, первая остановка — Амстердам.
С Олегом познакомился в Вастрик.Клубе, у него была в профиле плашка «готов вписать на ночь». Ну и отлично, узнаю, как трактористы в Нидерландах живут. Встретившись на главном вокзале, спускаемся в метро и едем до Amsterdam-Noord — района, в котором живет Олег.
— Олег: Был в Берлине неделю назад, грязно там у вас и стремно. Хочешь в Голландию переехать, да?
— Я: Вроде нет, с чего ты взял?
Видимо, Олег воспринимает мой запрос на ночлег как попытку навести справки для переезда из «разочаровавшей» Германии в «ванильные» Нидерланды. Олег начинает как по методичке рассказывать те плюшки, которые он получил с переездом в Амстердам: зарплату, жилье, страховку, рулинг.
Несмотря на свою непосредственность, Олег — человек добродушный. Дает мне огромный велик для покатушек по городу, делится косяком с травой из своего любимого кофешопа. Сам Олег из Одессы, в Нидерланды переехал год назад. За этот год успел сменить работу и развестись с женой. После развода жена переехала в Берлин, к ней Олег и ездил неделю назад — решать все детали развода.
От Олега исходит сильное чувство поиска нового дома, попытки ассимиляции в новом обществе. Видно – насколько сильно он разочарован жизнью в Украине.
Пообщавшись с Эми побольше, замечаю прикол в ее английском. Единственное прилагательное с негативным оттенком в ее речи — boring. С французским акцентом звучит мило и романтично.
В основном Эми занята подготовкой к учебной практике и встречами с кружком активистом. Я же шагаю по Парижу, изумляясь масштабам красоты, порожденной историей и стечением обстоятельств. Встречаемся поздними вечерами, когда сил не остается ни на что.
Последним вечером приношу с собой две банки пива. За пивом Эми задает вопросы про секс, мою подругу, говорит про своих friends-with-benefits. Короче, через пару дней пойму, что тему можно бы было развить вплоть до самого акта. Но будет уже поздно.
Вишневое
С Арчи познакомились в Цюрихе тем же летом. Будучи чистокровным швейцарцем, Арчи сейчас живет в Брюсселе и работает сетевым инженером в Европарламенте.
Париж меня вымотал, опять заболел в поездке, в Брюсселе же пасмурно, серо. Я понурый, а Арчи на позитиве. Живет в центре Брюсселя в двухэтажной квартире — мне достается целый этаж на ночлег. Вечером смотрим Симпсонов с субтитрами на голландском поверх оригинала.
На следующий день встречаемся дома у Арчи в пять вечера. За ужином Арчи рассказывает о своих последних путешествиях: Стамбул, Киев, экскурсия в Припять. После диалога о путешествиях начинаю расспрашивать Арчи о работе в Европарламенте.
— Арчи: показывает рабочую переписку в вотсап
— Я: В Европарламенте нет рабочего мессенджера? Ни Slack, ни даже Microsoft Teams? Ты серьезно?
— Арчи: Абсолютно! Это немного раздражает, действительно.
После ужина идем бухать на площадь у здания Европарламента.
Арчи: «В четверг здесь происходит самая большая движуха, потому что в пятницу народ разъезжается по домам на выходные. Бельгийское пиво крепкое, с него летят головы только так. Здесь можно увидеть главу Еврокомиссии, танцующего на столе, размахивая галстуком, хе-хе!»
В баре потно, сложно дойти до стойки сквозь толпу. Арчи знакомит меня с вишневым пивом — вкусное и в то же время крепкое. Справа мне подмигивает девочка: прикольная, но настроения знакомиться вообще никакого. Постояв в толпе час, прошу Арчи вернуться домой, ибо устал, измотался. Арчи не возражает: по дороге домой развязываем беседу о глупых британцах с их брекзитом.
Короче, вы остановите — Боре надо выйти.
Скейтборд
В Антверпене меня ждет Артур, с которым знаком гораздо ближе, чем с Арчи и Эми.
Артур встречает меня на станции Antwerpen Centraal с велосипедом в руках. Пару дней назад вернулся домой с автостопа по Франции вместе со своей подругой с Украины. Гуляем по городу, спускаемся в туннель через реку, синхронизируемся – у кого что в жизни произошло. Артур работал полгода продавцом в магазине спорттоваров, на днях уволился. Учеба вот-вот закончится, непонятно что делать дальше. С девушкой хочется в кругосветное путешествие, ребята, по сути, живут на энтузиазме от предстоящего трипа.
С девушкой — Рамилей — знакомлюсь у Артура дома. Ребята живут не в самом Антверпене, а в пригороде Синт-Мариабург, до которого ехать час на электричке, а потом минут пять на велике до дома. Живут ребята на участке родителей Артура, у них свой маленький домик, что изначально строился как кладовка. Ребята спят на матрасе на антресоли, я сплю на диване, граничащим с кухонным гарнитуром.
Ребята веганят, обедаем кашей на соевом молоке. Рамиля общается с Артуром на французском, ибо знает его лучше английского. Я с Артуром общаюсь на английском, с Рамилей — на русском.
Рамиля — татарка из Крыма, в 2013-м поступила в киевский вуз. Съездила по обмену в Гренобль, влюбилась в Артура. Пока ребята планируют путешествие, Рамиля зарабатывает на доставке еды в Deliveroo: работа тяжелая, оплачивается плохо. Так и в разговоре оптимизм влюбленных голубей граничит со сложностью в проживании, заработке и дальнейшем пути по жизни. Универ кончился, а что делать дальше никто не сказал.
Вечером едем на великах к другу Артура праздновать день рождения. В основном на тусовке студенты-художники, люди специфические. Все разговаривают на английском, но между собой общаются на родном фламандском. Всю тусовку циркулирую по тусовке, расспрашиваю – кто где родился, кто где учится и кто куда смотрит по жизни. Есть те, кто восхищаются Берлином, и те, кто хотят путешествовать, но обламывается из-за денег.
Пью дешевое вино, пытаюсь наслаждаться этим прекрасным вечером в новой компании и новой культуре. Меня беспокоят шум в ушах и накопленная усталость скитаний за год эмиграции. Вот она – мечта: западный мир, молодежные тусовки, знакомство на английском и танцы под Franz Ferdinand. Но на душе почему-то ебано.
Вернувшись домой в три ночи, успеваю немного поспать перед поездкой обратно домой, в Берлин. Ехать тремя поездами: Мариабург—Антверпен—Амстердам—Берлин. До вокзала еду на велосипеде, Артур — на скейтборде, вцепившись в мой велик. Только так Артур может вернуться домой в один заход — с велосипедом под ногами и скейтбордом в руке. Артур угорает как может, я солидарен. Еще на поезд можем опоздать, поэтому едем быстро и рисково.
Короче, попрощавшись с Артуром, я понимаю, где побывал — в студенчестве.
Мыс
В Португалии с хостами не везет. Единственный хост объявился в Порту, но до Порту я не доехал — в те дни город штормило тропическим ливнем.
В Лиссабоне пишет Марина с предложением провести воскресенье вместе.
— Марина: Привет! Хочешь завтра скататься на мыс Рока?
— Я: Привет! Сорри, завтра вечером только прилетаю в Лиссабон)
— Марина: Эх, ну ладно, если не будет никаких планов на первую половину воскресенья — пиши!)
— Я: У меня горло на прошлых выходных пропало, а-хах. Но, если к воскресенью восстановится и я смогу говорить, то, конечно, давай спишемся.
— Марина: А-хах ну смотри, если летишь один, то заскучаешь.
— Я: А так заболею))
— Марина: Шарфик наберешь, и только в путь)
Марина права — одному скучно. Скинув вещи в хостеле, пишу Марине – свободна ли она в воскресенье. Встречаемся на Cais de Sodre и в Кашкаиш, на мыс Рока и Синтру.
Марине двадцать один, живет в Обнинске, в ста километрах от Москвы, в Калужской области. В Москве учится на педагога на заочке. Большую часть своего времени Марина работает репетитором по математике, готовит школьников к экзаменам. Старается заработать на путешествия по Европе, обожает Италию, в Лиссабоне остановилась у друга из Австрии. Друг уехал на мальчишник, Марина осталась одна.
Связь с Мариной у нас устанавливается мимолетно. Всю поездку проводим за разговорами о текущем и вечном, о работе и путешествии, о России и неРоссии. Мыс Рока вдали от тургрупп из Китая — это место силы, но сила у каждого своя. Дойдя до безлюдной части мыса, садимся на траву и рассуждаем о грустном.
— Я: Марин, а что тебя так бесит в России сегодня?
— Марина: Врут. Постоянно врут: из газет, из телевизора — это ужасно.
В ста метрах от нас парочка французов беззаботно играет на укулеле.
В Синтре меня подташнивает. Марина пытается мне помочь: садимся, отдыхаем, набираем воды из-под крана в кафе, выдыхаем и только потом садимся в поезд обратно в Лиссабон. В Лиссабоне гуляем еще где-то часик, после чего обнимаемся и благодарим друг друга за встречу.
Марине завтра вечером ехать в Порту, но днем она свободна. Встречаемся еще раз, гуляем по извилистым и красивым улочкам Лиссабона без какого-либо плана. В разговоре нет чего-то острого, какой-то запоминающейся фразы, это несколько часов, что немножко влияют на твое мировоззрение и обогащают твой внутренний мир.
Перед отъездом Марина впускает меня в квартиру. Четвертый этаж, лифт маленький. В лифте у меня колотится сердце и подкашиваются ноги. Кажется, у меня на Марину краш, но я не бросаюсь в объятия и поцелуи, потому что боюсь. Придя в квартиру, Марина моется в душе, после чего ложится на кровать. Лежим на кровати, молчим. До поезда час — так много для безделья, так мало для искры. С Мариной еще непонятно когда увидимся. Силком подавляю те чувства, что бурлят внутри меня.
Проводив Марину до поезда, обнимаю ее, и мы обещаем друг другу еще одну встречу. В Берлине ли, в Обнинске — это неважно. Короче, мы — друзья.
Пандемия
Клиническая смерть
«CouchSurfing никогда не заставит вас платить за вписку. Это противоречит нашему видению — лишать кого-либо возможности получить вдохновляющий опыт по финансовым причинам, и это не изменится только потому, что изменились наши методы получения дохода».
© Couchsurfing, 2011
«14 мая 2020 года мы начали просить участников внести ежемесячные или ежегодные взносы для поддержания жизни Couchsurfing. Членские взносы будут использованы для поддержки Couchsurfing в период пандемии COVID-19 и обеспечения безопасности тех членов сообщества, которые все еще путешествуют. Это окончательное решение, и оно не является легкомысленным».
© Couchsurfing, 2020
Помню этот день, когда все мы, собиравшие уютное сообщество каучсерферы, увидели на главной странице paywall, который можно убрать только платой на подписку. Интернет полыхал блогпостами, криками в твиттере, удалениями аккаунта. Казалось, что умер не только кауч, но и сама идея shared economy в путешествиях: ты мне вписку, я тебе опыт.
Судя по шумихе, кауч продался в рабство богатеньким реднекам. Реднеки собрали совет директоров и иерархию менеджеров из своих душнил-коммерсантов. Душнилы врубили подписку, ибо других идей монетизации продукта у них не нашлось. Кауч шел к своей клинической смерти долгие девять лет, начиная с момента трансформации некоммерческой организации в венчурный стартап. По факту я попал на кауч еще в то время, когда он был «уже не тот»: медленно деградировало сообщество, появилась premium-версия со снятиями ограничений в бесплатной. В 2020-м все святое, что осталось на кауче, рухнуло окончательно и бесповоротно.
Через год-полтора — когда привились все желающие, а массовым локдаунам пришел конец — кауч немного ожил. Люди стали отправлять запросы на хостинг своих летних гастролей по искалеченной постмодернизмом планете Земля. Я начал платить за кауч, параллельно зарегистрировался в его бесплатных альтернативах: TrustRoots, Couchers.org и BeWelcome. Теперь ищу хостов на четырех платформах вместо одной, а кауч все еще остается самым живым за счет наследия. Шестнадцать лет сообщества не перечеркнет ни один реднек.
Короче, знакомлюсь и пишу в книгу обо всем, что попадется под руку: друзья друзей, NomadList и прочие каналы, которые так или иначе тебя выводят на вписку. В этот список попал даже Tinder.
Сирена
Март-2020. Отпуск в Израиль запланирован от и до: билеты, попытки найти вписку на кауче, предвкушение Пурима — местного аналога Хэллоуина. За два дня до вылета прилетает новость о том, что Израиль закрывает границы для въезда из Германии из-за тысячи выявленных кейсов нового вируса COVID-19 — вот и приехали. Тем временем в отпуск хочется, у Греции кейсов ковида всего девяносто, билеты дешевые — летим!
Через два дня оказываюсь в Афинах. С каучем опять не вышло, но в Салониках меня соглашаются вписать через друзей.
— Я, скидываю фото: кажется, подошел. На какую кнопку домофона нажать?
— Аделина: Это не наш дом. Где ты? Скинь локацию.
— Я: скидываю локацию
— Аделина: Блэд, ты вообще в другом районе.
— Я: Да, этого и боялся, там же несколько домов с похожим именем на карте было) Окей, можешь скинуть вашу локацию?
— Аделина: Короче, тебе надо на автобус 27 или 83. Иди на улицу egnatias. Там автобусы.
— Я: Примерно понял.
— Аделина: Супер. Выйдешь на остановке, которая называется stauropoli. И там можем тебя встретить, а то там сложно понять как идти до хаты.
На остановке встречает Никита из Киева. Приходим домой, нас встречают девочки: Аделина из Киева и Вера из Винницы. Аделина училась на киношке, сейчас думает, куда двигаться дальше. Никита учился на фармацевта, но работа ему не зашла. Вера учит детей английскому языку, ей это даже нравится. Волонтерят ребята в местной NGO, помогающей сирийским беженцам. Знание греческого необязательно, куда более важна креативность, дабы бедолаг было чем занять: уроки английского и игра на гитаре, настольные игры.
Сильнее ковида меня тревожат новости о поправках в Конституцию РФ.
— Я: Недавно начал учить украинский по любви. И, знаете, первое, что я выучил, — «Путiн хуйло».
— Никита: Эх и заморочился ты, наверное, с переводом.
На этой неделе ребята сидят дома, тревожно следя за распространением коронавируса. Днем выходим в город, знакомимся друг с другом, сидим на верандах кафе, любуемся морем, едим на местном Арбате фастфуд. Никита с нами не ходит, в основном общается с гитарой, учит песни, играет на параллельной Арбату улице.
— Я: Никита, если у тебя есть душа, — пожалуйста, не играй Wonderwhile.
— Никита: О, я ее как раз начал изучать.
Семимильными шагами наша планета подходит к судному дню. В четверг получаю на телефон тревожный сигнал от местной службы спасения на двух языках: греческом и английском. Сигнал похож на сирену, ощущение, будто неподалеку взорвалось что-то опасное. Смотрим по сторонам, люди вокруг нас смотрят на свои телефоны с удивлением. Греческая милиция меня бережет.
В пятницу из дома не выхожу, потому что у меня сильная усталость. Температура 35.8, на ковид не похоже. Лежа на диване, гадаю, отменят ли мой завтрашний рейс в Берлин. Рейс не отменили. Покидаю дом волонтеров на следующее утро. Ребята еще спят, только Вера проснулась. Благодарю ее за гостеприимство и вайб, Вера зовет меня в гости в Винницу.
Короче, это мой последний день в нормальном мире.
Развод
Июль-2020. Отгремела первая волна пандемии, сняты ограничения, города снова открыты для путешествий. Еду на недельку в Нидерланды, первая остановка — Амстердам.
С Олегом познакомился в Вастрик.Клубе, у него была в профиле плашка «готов вписать на ночь». Ну и отлично, узнаю, как трактористы в Нидерландах живут. Встретившись на главном вокзале, спускаемся в метро и едем до Amsterdam-Noord — района, в котором живет Олег.
— Олег: Был в Берлине неделю назад, грязно там у вас и стремно. Хочешь в Голландию переехать, да?
— Я: Вроде нет, с чего ты взял?
Видимо, Олег воспринимает мой запрос на ночлег как попытку навести справки для переезда из «разочаровавшей» Германии в «ванильные» Нидерланды. Олег начинает как по методичке рассказывать те плюшки, которые он получил с переездом в Амстердам: зарплату, жилье, страховку, рулинг.
Несмотря на свою непосредственность, Олег — человек добродушный. Дает мне огромный велик для покатушек по городу, делится косяком с травой из своего любимого кофешопа. Сам Олег из Одессы, в Нидерланды переехал год назад. За этот год успел сменить работу и развестись с женой. После развода жена переехала в Берлин, к ней Олег и ездил неделю назад — решать все детали развода.
От Олега исходит сильное чувство поиска нового дома, попытки ассимиляции в новом обществе. Видно – насколько сильно он разочарован жизнью в Украине.
