На вид мужчине можно было дать лет сорок. Сухой, жилистый, высокий. Какой-то… хищный. Именно так можно было охарактеризовать резкие черты породистого лица и острый прищур. А еще от мужчины исходил странный холод.
— Данте, я же Игрок. И находясь, как вы выразились, «под домашним арестом», что еще остается делать, как ни затеять очередную партию? — Лад широко улыбнулся и кинул перстень мужчине.
Тот, несмотря на толстые кожаные перчатки, сковывающие движения пальцев, легко схватил украшение. Приблизив перстень к лицу, мужчина внимательно его осмотрел.
— И что это? — отстраненно-равнодушное выражение лица Данте не изменилось ни на йоту.
— Мой подарок тебе.
Он приблизился к Данте почти вплотную и легко сдернул перчатку с правой руки мужчины. Тот, уже привыкший к неожиданным выходкам Игрока, просто ждал, что тот выдумал на этот раз.
Лад же забрал перстень из ладони Данте и одел ему на безымянный палец.
— Издеваешься? — голос был по-прежнему беспристрастен.
— Как хочешь, так и понимай, — отмахнулся Лад, немного обиженный, что его подарок не оценили, — кстати, артефакт занятный, изучи на досуге.
Данте кивнул, принимая к сведению.
— Совет определил дату суда.
Лад сначала дернулся, а затем беззаботно рассмеялся.
— Раньше, чем закончу игру — не появлюсь. Так и передай.
— Это не тебе решать. Я вернусь к назначенному сроку.
Данте исчез, забрав вместе с собой холод.
— Извини, возможно, я немного опоздаю к началу суда, — сообщил в пустоту Лад и шкодливо улыбнулся, — впрочем, я уверен, вам найдется, чем себя занять. Если первокурсники разобрались, то и Совет как-нибудь с аномалией справится, а вот сколько им потребуется на это времени…
Теодор устало потер лоб, про себя подивившись, как голова в прямом смысле еще не распухла. Слишком много информации и новых терминов за одну пару. К тому же лорд-профессор Ивенсон со своей саркастической манерой подачи материала вел занятие на диссертационном уровне. И искренне удивлялся, почему никто ничего не понимает. Это же так просто и логично!
— Одиннадцать веков назад многие слоги были неполногласными. «Ре», «ро», «ло», «ле» сейчас в заклинаниях выглядят как «ере», «оро», «оло», «еле».
Сидящий рядом с Кестером Алекс в начале пары все-таки включил диктофон и, открыв на планшете редактор, обрабатывал фотографии с последней съемки. Попытка не пытка, может, профессор Ивенсон не против аудиоматериалов для подготовки к экзамену? Тем более, что скромное увлечение Рута приносило ему неплохой дополнительный доход.
— Помимо неполногласия, в то время также происходили следующие процессы изменения языка: три поочередные палатализации, отдельно йотовая палатализация, падение редуцированных, исчезновение носовых трифтонгов. Сейчас мы рассмотрим на примере заклинания левитации все эти процессы.
На доске появилось два заклинания — старого и нового образца.
Одра тихо застонала. У нее с языком Рейвеля категорически не ладилось.
Вот совсем-совсем никак.
— Наберись терпения, — не отвлекаясь от записи лекции, попросил Тео, он знал, как переживает и старается подруга; — Ты все обязательно выучишь и поймешь. Со временем.
Язык Рейвеля-Томэла был основой контроля магии.
Без него любой дар превращался в хаотичные, опасные для жизни и здоровья окружающих выбросы. И сам маг, не способный сдерживать силу, выгорал за несколько лет. На языке Рейвеля магами и для магов писались учебники, пособия, энциклопедии, книги, рецепты зелий и формулы заклинаний. Кроме него не было известно никакого другого способа, чтобы контролировать внутри себя потоки волшебства.
Поэтому без знания и понимания этого предмета маг обрекал себя либо на быструю и мучительную смерть, либо на полный блок дара (и неизвестно, что из этого было хуже).
Про изобретателя языка ходило много легенд и историй. На истории магии без упоминания Рейвеля-Томэла за эти две недели не прошло ни одно занятие. Оно и понятно — до создания универсальной знаковой системы ни одно заклинание нельзя было записать. Пергаментные листы не удерживали в себе слова, содержащие силу. И хорошо, если формулы просто взрывались. Чем обернется обыкновенное заклинание той же левитации при перенесении его на бумагу, предсказать не мог никто.
Рейвель предложил новую систему символов. Одних согласных в изобретенном им алфавите было семьдесят четыре, гласных тридцать пять, не говоря про времена, спряжения, лица и прочие нюансы. Любая мелочь: неровно прочерченный диакритический знак над буквой, грамматическая ошибка, маленькое расстояние между словами или клякса могли привести к летальному исходу писца.
Но, тем не менее, язык позволял переносить знания на пергамент, производить расчеты, записывать наблюдения, не держа в уме сотни и тысячи формул, и не бояться, что бесценные знания уйдут в чертоги Покоя, когда наступит время умирать.
После систематизации и доработки формул заклинаний, число несчастных случаев уже в первом десятилетии сократилось на треть, через век — в половину от оставшегося объема, а потом и вовсе упало до смешного минимума. И танатологи, и химерологи, и предсказатели, и сноходцы — никто не обходился без языка Рейвеля. Даже обычные люди, лишенные дара, изучали его азы, чтобы уметь распознавать знаки магов и переводить с него необходимый минимум, на случай чего-нибудь непредвиденного.
Но из-за его сложности язык тихо ругали все.
— Вот смотрю я на вас и думаю… А отвернусь — все! — ушла мысль! — тяжело вздохнул лорд Ивенсон, глядя на измученные непониманием лица студентов.
Первокурсники не отреагировали, даже низкий звон колокола не сразу донес до их сознания, что пара окончилась.
Алекс выключил диктофон и закинул планшет в сумку. Часть лекции была честно записана, но над заклинаниями левитации еще предстояло хорошенько посидеть в библиотеке, обложившись дополнительной литературой. Одра смела вещи с парты и, приободрившись, посмотрела на остальных. Судя по тому, что она видела — проблемы с пониманием Рейвеля испытывал весь специалитет. Так что на пересдачи предстояло таскаться не в одиночестве.
— Идем в «Жареный тетерев». У нас до истории окно.
Возражений не последовало.
Кафе, которое посоветовал им Лад (после тоскливых жалоб на столовую), и располагалось недалеко от главных ворот, и отличалось приятным соотношением цены и вкуса. А по паролю «лингвистический заяц» (и снова спасибо куратору) учащимся МПГУ предоставлялась скидка. Владельцы понимали, что скудность студенческих кошельков покрывала привычка ходить толпами, а заодно и жуткий голод.
Так что недостатка клиентов «Жареный тетерев» не знал.
Первым в столешницу лбом, пока они ожидали заказ, ткнулся Готхольд и сквозь зубы застонал.
— Всего несколько недель прошло, до первой сессии, казалось бы, палкой не докинешь, а я уже чувствую себя трупом. Это вообще реально, пережить четыре года?
— Осторожнее про трупы, — посоветовала Энтони. Она, скинув ботинки, с удобством расположила ноги на коленях супруга. — Второй курс жаловался на нехватку практического материала — могут утащить в мертвецкую.
— Остальные же как-то доживают? — логично возразил Алекс. — Значит, и мы сможем. Просто привыкнуть надо.
Одра тоже со стуком ткнулась в столешницу.
— Кому продать душу, чтобы понять этого проклятого Рейвеля?
Ответить на это друзья не успели. Группа студентов, сидящая за соседним столиком, присмотрелась к ним.
— Одрачка! — радостно воскликнула худощавая девица со значком третьего курса факультета алхимиков.
У нее было замечательное круглое личико с мягким подбородком и лучистыми светлыми глазами. А золотистые (хоть и явно крашеные) кудряшки придавали какую-то детскость и наивность.
— Солнышко мое! Как ты? Как Гектор? Он давненько мне не писал!
Блеир явно пыталась переварить свое имя в уменьшительно-ласкательной форме. Остальные, не удержавшись, тихо хихикали в кулаки и думали, что алхимичка только что подарила им неиссякаемый запас подколок.
— Спасибо, Нели, все хорошо, Гектору дам пинка, не волнуйся, — пообещала Одра. — Знакомься, это мои друзья. Ребята, это Неллиель — именно благодаря ей я поступила в МПГУ. Она соавтор музыкальных композиций моего брата.
Тео заметил, что, несмотря на явное неудовольствие от сокращения своего имени, Блеир смотрела на Нели с теплом. Да и напоминание о непутевом брате-композиторе, который еще месяц ныл в м-поле на тему оказавшихся у него вещей сестры, вызвало у девушки улыбку.
— А почему ты сама не пошла в музыкальное? — с любопытством спросил Готхольд, явно заинтересовавшись девушкой.
Нели наградила статного Корфа не менее любопытным взглядом.
— Музыка сама по себе — волшебство. Она не должна быть работой, только приносить удовольствие. Это Гектор не мыслит и часа жизни без нот.
Алхимичка перевела взгляд чуть в бок и, увидев Лили, почему-то нахмурилась.
— А мы знакомы? — предположение прозвучало как-то неуверенно.
— Нет, не думаю, — Крипс, очевидно, раздражала кукольная внешность Нели.
— А это не ты была, когда… — девушка почему-то не договорила, замялась, а затем покачала головой. Туго завитые кудри смешно подпрыгнули в такт движению. — Извини! Я, кажется, все напутала!
— Зрение подлечи, — буркнула Лили, но ее уже никто не слушал.
— Рада, что ты с нами, Одрусик! — наклонившись, алхимичка чмокнула Одру в щеку. — Удачи тебе!
Блеир с явно наигранным неудовольствием отпихнула от себя подругу, которая, махнув на прощание, поспешила за своей группой.
— Одрусик… — Алекс обменялся с Готхольдом коварными взглядами, и все за столиком, даже Тео, весело рассмеялись.
— Ну вас, — фыркнула Блеир, но ругаться или требовать не называть себя подобным образом требовать не стала. — Мы вообще-то этого сумасшедшего Рейвеля обсуждали! В школе по нему у нас была кошмарная училка — давала только самостоятельные, а сама сидела в м-пространстве. До сих пор удивляюсь, как мы с таким отвратительным уровнем контроля ничего не разнесли.
— Тебе просто нужно приложить больше усилий, а не проводить все свободное время на полигоне, — усмехнувшись, посоветовал Теодор. В школьном аттестате по Рейвелю у него стояло «отлично», но в университете, к своему изумлению, Кестер обнаружил, что понял от силы половину произнесенных лордом Ивенсоном терминов.
Похоже, в библиотеке придется поселиться не одной Одре.
— Вообще-то, сложности у девяносто восьми процентов всего МПГУ, — фыркнула Лили, гоняя пальцем по экрану планшета какую-то игрушку, — делаем шпоры, рассовываем их по карманам и вперед! Меня куда больше волнует, что Ян оказался бесчувственным чурбаном!
Готхольд перестал стучаться лбом о столешницу и с удивлением посмотрел на Лили.
Его школьные друзья Айвен и Ян были из групп без специалитета и занятия потоков не всегда совпадали. А обсуждать друзей за их спинами как-то не хотелось.
— А что он не так сделал? — осторожно уточнил боевик.
С одной стороны Корфу хотелось сразу же заступиться за друга. А с другой Лили — девушка необычная, и Ян вполне мог ее чем-нибудь серьезно (пусть и не нарочно) задеть.
— Я не прошу на себя тратиться, но уж если решил подарить цветок, то притаскивать одну розочку, испачканную непонятно в чем, это просто неуважение какое-то, мол, на — и не говори потом, что ничего не дарил.
Алекс и Тоха, давно миновавшие конфетно-букетный период, недоуменно переглянулись, Одра, подняв лицо от столешницы, посмотрела на девушку крайне скептично. После случая в хроно-институте Блеир вообще было сложно общаться с Крипс, а теперь она и вовсе не знала, как на подобное заявление реагировать. Готхольд переглянулся с Одрой и поджал губы. Из всей группы только Теодор аккуратно уточнил:
— Лили, ты же сама, как и Ян, прилетела с другой планеты, живешь на окраине у тети и понимаешь, что значит быть стесненной в средствах…
Девушка, перестав водить пальцем по экрану планшета, вскинулась. Из-под низкой челки на Тео яростью сверкнули густо подведенные раскосые глаза.
— Отлично, Кестер! Ты замечательно напомнил всем, что я — нищеброд, выползший из какой-то дыры, и должна радоваться любой подачке!
Алекс закашлялся.
Одра, снова уткнувшись носом в столешницу, глухо застонала.
Теодор не сдался.
— Я имел в виду несколько иное. Тебе должна быть знакома ситуация, когда хочется сделать человеку приятно, но средств на это не хватает.
— А тебе-то откуда об этом знать, золотой мальчик? — прошипела Лили и, схватив планшет и бросив его в сумку к учебникам, поспешила из кафе, хлопнув дверью.
Настроение провалилось куда-то в подвал.
— Эм, — Энтони наклонила голову, проводив за окном удаляющуюся фигурку целительницы, — кажется, я чего-то не понимаю.
— Просто у кого-то вместо желудочного сока зависть выделяется, забей, — покачал головой Алекс. Он выглядел сердитым, что с обычно позитивным Рутом случалось редко.
— Может, у нее… ну-у, — замялся Готхольд, — «эти» дни?
— Ага, — скривила губы Блеир, — тогда я через неделю прибью парочку неудачников, и суд меня оправдает.
Остальные обменялись улыбками. Одра — может.
— Ты и так нас едва не убила, — напомнил боевик, чуть-чуть разрядив обстановку.
Точку в общем возмущении поставил Тео, увидев, что им, наконец, несут заказ.
— Возможно, у Лили какие-то проблемы, о которых она не хочет говорить. Давайте подождем.
Остальные кивнули, соглашаясь, что они знакомы чуть больше десятка дней, и Лили не обязана делиться всем сокровенным. Как показала практика, обижалась целительница по любым мелочам мгновенно, но еще быстрее остывала и делала вид, что все в порядке. С этим просто нужно было как-то свыкнуться.
Тем более, что тушеная с картошечкой, травами и специями зайчатина интересовала всех куда больше, чем проблемы Лили. В очередной раз хлопнула входная дверь, и к ним за столик подсел Ян, тут же нацелившись на невостребованную порцию.
— А как же мировая культура? — улыбнулась Энтони.
— Идет. Айвен потом даст переписать. Там сегодня какие-то сказки рассказывают еще про времена язычества. В небесах полыхали зарницы и прочие спецэффекты, когда боги сражались, и на землю реками лилась кровь. Кстати, препод сказал, что по легендам у богов кровь белого цвета…
Готхольд, перебив Яна, хохотнул.
— А препод уверен, что боги именно сражались?
Руты одновременно скривились: юмор ниже пояса они не любили. Теодор нахмурился, только Одра поддержала Корфа кривой улыбкой.
Ян, наградив друга осуждающим взглядом, вернулся к теме:
— Про такое кто-нибудь слышал?
Блеир кивнула.
— Я в детстве что-то читала, кажется, в сборнике сказок. Но не уверена.
Кестер только вздохнул и скорбно поджал губы.
— Вообще-то это доказанный факт. В архивах столичного музея хранятся образцы.
— Фу, какая гадость! — Ян изобразил лицом степень своего отвращения.
— Ладно вам, — отмахнулся Алекс. — Все эти ископаемые давно мертвы. И инквизиция не зря пристально следит, чтобы никаких культов не возникло. Старые боги были монстрами, при них мы бы не смогли так развиться. Хорошо, что Всеединый их уничтожил. Я хоть не шибко праведен, но Всеединому благодарен. Тео, поддержи!
Теодор пожал плечами.
— Не смогли бы, — тихо согласился он; тень недовольно всколыхнулась.
Ян отмахнулся.
— Хватит, пожалуйста, я только-только сбежал с этого бреда. И вообще-то надеялся с Лили поговорить.
— Данте, я же Игрок. И находясь, как вы выразились, «под домашним арестом», что еще остается делать, как ни затеять очередную партию? — Лад широко улыбнулся и кинул перстень мужчине.
Тот, несмотря на толстые кожаные перчатки, сковывающие движения пальцев, легко схватил украшение. Приблизив перстень к лицу, мужчина внимательно его осмотрел.
— И что это? — отстраненно-равнодушное выражение лица Данте не изменилось ни на йоту.
— Мой подарок тебе.
Он приблизился к Данте почти вплотную и легко сдернул перчатку с правой руки мужчины. Тот, уже привыкший к неожиданным выходкам Игрока, просто ждал, что тот выдумал на этот раз.
Лад же забрал перстень из ладони Данте и одел ему на безымянный палец.
— Издеваешься? — голос был по-прежнему беспристрастен.
— Как хочешь, так и понимай, — отмахнулся Лад, немного обиженный, что его подарок не оценили, — кстати, артефакт занятный, изучи на досуге.
Данте кивнул, принимая к сведению.
— Совет определил дату суда.
Лад сначала дернулся, а затем беззаботно рассмеялся.
— Раньше, чем закончу игру — не появлюсь. Так и передай.
— Это не тебе решать. Я вернусь к назначенному сроку.
Данте исчез, забрав вместе с собой холод.
— Извини, возможно, я немного опоздаю к началу суда, — сообщил в пустоту Лад и шкодливо улыбнулся, — впрочем, я уверен, вам найдется, чем себя занять. Если первокурсники разобрались, то и Совет как-нибудь с аномалией справится, а вот сколько им потребуется на это времени…
***
Теодор устало потер лоб, про себя подивившись, как голова в прямом смысле еще не распухла. Слишком много информации и новых терминов за одну пару. К тому же лорд-профессор Ивенсон со своей саркастической манерой подачи материала вел занятие на диссертационном уровне. И искренне удивлялся, почему никто ничего не понимает. Это же так просто и логично!
— Одиннадцать веков назад многие слоги были неполногласными. «Ре», «ро», «ло», «ле» сейчас в заклинаниях выглядят как «ере», «оро», «оло», «еле».
Сидящий рядом с Кестером Алекс в начале пары все-таки включил диктофон и, открыв на планшете редактор, обрабатывал фотографии с последней съемки. Попытка не пытка, может, профессор Ивенсон не против аудиоматериалов для подготовки к экзамену? Тем более, что скромное увлечение Рута приносило ему неплохой дополнительный доход.
— Помимо неполногласия, в то время также происходили следующие процессы изменения языка: три поочередные палатализации, отдельно йотовая палатализация, падение редуцированных, исчезновение носовых трифтонгов. Сейчас мы рассмотрим на примере заклинания левитации все эти процессы.
На доске появилось два заклинания — старого и нового образца.
Одра тихо застонала. У нее с языком Рейвеля категорически не ладилось.
Вот совсем-совсем никак.
— Наберись терпения, — не отвлекаясь от записи лекции, попросил Тео, он знал, как переживает и старается подруга; — Ты все обязательно выучишь и поймешь. Со временем.
Язык Рейвеля-Томэла был основой контроля магии.
Без него любой дар превращался в хаотичные, опасные для жизни и здоровья окружающих выбросы. И сам маг, не способный сдерживать силу, выгорал за несколько лет. На языке Рейвеля магами и для магов писались учебники, пособия, энциклопедии, книги, рецепты зелий и формулы заклинаний. Кроме него не было известно никакого другого способа, чтобы контролировать внутри себя потоки волшебства.
Поэтому без знания и понимания этого предмета маг обрекал себя либо на быструю и мучительную смерть, либо на полный блок дара (и неизвестно, что из этого было хуже).
Про изобретателя языка ходило много легенд и историй. На истории магии без упоминания Рейвеля-Томэла за эти две недели не прошло ни одно занятие. Оно и понятно — до создания универсальной знаковой системы ни одно заклинание нельзя было записать. Пергаментные листы не удерживали в себе слова, содержащие силу. И хорошо, если формулы просто взрывались. Чем обернется обыкновенное заклинание той же левитации при перенесении его на бумагу, предсказать не мог никто.
Рейвель предложил новую систему символов. Одних согласных в изобретенном им алфавите было семьдесят четыре, гласных тридцать пять, не говоря про времена, спряжения, лица и прочие нюансы. Любая мелочь: неровно прочерченный диакритический знак над буквой, грамматическая ошибка, маленькое расстояние между словами или клякса могли привести к летальному исходу писца.
Но, тем не менее, язык позволял переносить знания на пергамент, производить расчеты, записывать наблюдения, не держа в уме сотни и тысячи формул, и не бояться, что бесценные знания уйдут в чертоги Покоя, когда наступит время умирать.
После систематизации и доработки формул заклинаний, число несчастных случаев уже в первом десятилетии сократилось на треть, через век — в половину от оставшегося объема, а потом и вовсе упало до смешного минимума. И танатологи, и химерологи, и предсказатели, и сноходцы — никто не обходился без языка Рейвеля. Даже обычные люди, лишенные дара, изучали его азы, чтобы уметь распознавать знаки магов и переводить с него необходимый минимум, на случай чего-нибудь непредвиденного.
Но из-за его сложности язык тихо ругали все.
— Вот смотрю я на вас и думаю… А отвернусь — все! — ушла мысль! — тяжело вздохнул лорд Ивенсон, глядя на измученные непониманием лица студентов.
Первокурсники не отреагировали, даже низкий звон колокола не сразу донес до их сознания, что пара окончилась.
Алекс выключил диктофон и закинул планшет в сумку. Часть лекции была честно записана, но над заклинаниями левитации еще предстояло хорошенько посидеть в библиотеке, обложившись дополнительной литературой. Одра смела вещи с парты и, приободрившись, посмотрела на остальных. Судя по тому, что она видела — проблемы с пониманием Рейвеля испытывал весь специалитет. Так что на пересдачи предстояло таскаться не в одиночестве.
— Идем в «Жареный тетерев». У нас до истории окно.
Возражений не последовало.
Кафе, которое посоветовал им Лад (после тоскливых жалоб на столовую), и располагалось недалеко от главных ворот, и отличалось приятным соотношением цены и вкуса. А по паролю «лингвистический заяц» (и снова спасибо куратору) учащимся МПГУ предоставлялась скидка. Владельцы понимали, что скудность студенческих кошельков покрывала привычка ходить толпами, а заодно и жуткий голод.
Так что недостатка клиентов «Жареный тетерев» не знал.
Первым в столешницу лбом, пока они ожидали заказ, ткнулся Готхольд и сквозь зубы застонал.
— Всего несколько недель прошло, до первой сессии, казалось бы, палкой не докинешь, а я уже чувствую себя трупом. Это вообще реально, пережить четыре года?
— Осторожнее про трупы, — посоветовала Энтони. Она, скинув ботинки, с удобством расположила ноги на коленях супруга. — Второй курс жаловался на нехватку практического материала — могут утащить в мертвецкую.
— Остальные же как-то доживают? — логично возразил Алекс. — Значит, и мы сможем. Просто привыкнуть надо.
Одра тоже со стуком ткнулась в столешницу.
— Кому продать душу, чтобы понять этого проклятого Рейвеля?
Ответить на это друзья не успели. Группа студентов, сидящая за соседним столиком, присмотрелась к ним.
— Одрачка! — радостно воскликнула худощавая девица со значком третьего курса факультета алхимиков.
У нее было замечательное круглое личико с мягким подбородком и лучистыми светлыми глазами. А золотистые (хоть и явно крашеные) кудряшки придавали какую-то детскость и наивность.
— Солнышко мое! Как ты? Как Гектор? Он давненько мне не писал!
Блеир явно пыталась переварить свое имя в уменьшительно-ласкательной форме. Остальные, не удержавшись, тихо хихикали в кулаки и думали, что алхимичка только что подарила им неиссякаемый запас подколок.
— Спасибо, Нели, все хорошо, Гектору дам пинка, не волнуйся, — пообещала Одра. — Знакомься, это мои друзья. Ребята, это Неллиель — именно благодаря ей я поступила в МПГУ. Она соавтор музыкальных композиций моего брата.
Тео заметил, что, несмотря на явное неудовольствие от сокращения своего имени, Блеир смотрела на Нели с теплом. Да и напоминание о непутевом брате-композиторе, который еще месяц ныл в м-поле на тему оказавшихся у него вещей сестры, вызвало у девушки улыбку.
— А почему ты сама не пошла в музыкальное? — с любопытством спросил Готхольд, явно заинтересовавшись девушкой.
Нели наградила статного Корфа не менее любопытным взглядом.
— Музыка сама по себе — волшебство. Она не должна быть работой, только приносить удовольствие. Это Гектор не мыслит и часа жизни без нот.
Алхимичка перевела взгляд чуть в бок и, увидев Лили, почему-то нахмурилась.
— А мы знакомы? — предположение прозвучало как-то неуверенно.
— Нет, не думаю, — Крипс, очевидно, раздражала кукольная внешность Нели.
— А это не ты была, когда… — девушка почему-то не договорила, замялась, а затем покачала головой. Туго завитые кудри смешно подпрыгнули в такт движению. — Извини! Я, кажется, все напутала!
— Зрение подлечи, — буркнула Лили, но ее уже никто не слушал.
— Рада, что ты с нами, Одрусик! — наклонившись, алхимичка чмокнула Одру в щеку. — Удачи тебе!
Блеир с явно наигранным неудовольствием отпихнула от себя подругу, которая, махнув на прощание, поспешила за своей группой.
— Одрусик… — Алекс обменялся с Готхольдом коварными взглядами, и все за столиком, даже Тео, весело рассмеялись.
— Ну вас, — фыркнула Блеир, но ругаться или требовать не называть себя подобным образом требовать не стала. — Мы вообще-то этого сумасшедшего Рейвеля обсуждали! В школе по нему у нас была кошмарная училка — давала только самостоятельные, а сама сидела в м-пространстве. До сих пор удивляюсь, как мы с таким отвратительным уровнем контроля ничего не разнесли.
— Тебе просто нужно приложить больше усилий, а не проводить все свободное время на полигоне, — усмехнувшись, посоветовал Теодор. В школьном аттестате по Рейвелю у него стояло «отлично», но в университете, к своему изумлению, Кестер обнаружил, что понял от силы половину произнесенных лордом Ивенсоном терминов.
Похоже, в библиотеке придется поселиться не одной Одре.
— Вообще-то, сложности у девяносто восьми процентов всего МПГУ, — фыркнула Лили, гоняя пальцем по экрану планшета какую-то игрушку, — делаем шпоры, рассовываем их по карманам и вперед! Меня куда больше волнует, что Ян оказался бесчувственным чурбаном!
Готхольд перестал стучаться лбом о столешницу и с удивлением посмотрел на Лили.
Его школьные друзья Айвен и Ян были из групп без специалитета и занятия потоков не всегда совпадали. А обсуждать друзей за их спинами как-то не хотелось.
— А что он не так сделал? — осторожно уточнил боевик.
С одной стороны Корфу хотелось сразу же заступиться за друга. А с другой Лили — девушка необычная, и Ян вполне мог ее чем-нибудь серьезно (пусть и не нарочно) задеть.
— Я не прошу на себя тратиться, но уж если решил подарить цветок, то притаскивать одну розочку, испачканную непонятно в чем, это просто неуважение какое-то, мол, на — и не говори потом, что ничего не дарил.
Алекс и Тоха, давно миновавшие конфетно-букетный период, недоуменно переглянулись, Одра, подняв лицо от столешницы, посмотрела на девушку крайне скептично. После случая в хроно-институте Блеир вообще было сложно общаться с Крипс, а теперь она и вовсе не знала, как на подобное заявление реагировать. Готхольд переглянулся с Одрой и поджал губы. Из всей группы только Теодор аккуратно уточнил:
— Лили, ты же сама, как и Ян, прилетела с другой планеты, живешь на окраине у тети и понимаешь, что значит быть стесненной в средствах…
Девушка, перестав водить пальцем по экрану планшета, вскинулась. Из-под низкой челки на Тео яростью сверкнули густо подведенные раскосые глаза.
— Отлично, Кестер! Ты замечательно напомнил всем, что я — нищеброд, выползший из какой-то дыры, и должна радоваться любой подачке!
Алекс закашлялся.
Одра, снова уткнувшись носом в столешницу, глухо застонала.
Теодор не сдался.
— Я имел в виду несколько иное. Тебе должна быть знакома ситуация, когда хочется сделать человеку приятно, но средств на это не хватает.
— А тебе-то откуда об этом знать, золотой мальчик? — прошипела Лили и, схватив планшет и бросив его в сумку к учебникам, поспешила из кафе, хлопнув дверью.
Настроение провалилось куда-то в подвал.
— Эм, — Энтони наклонила голову, проводив за окном удаляющуюся фигурку целительницы, — кажется, я чего-то не понимаю.
— Просто у кого-то вместо желудочного сока зависть выделяется, забей, — покачал головой Алекс. Он выглядел сердитым, что с обычно позитивным Рутом случалось редко.
— Может, у нее… ну-у, — замялся Готхольд, — «эти» дни?
— Ага, — скривила губы Блеир, — тогда я через неделю прибью парочку неудачников, и суд меня оправдает.
Остальные обменялись улыбками. Одра — может.
— Ты и так нас едва не убила, — напомнил боевик, чуть-чуть разрядив обстановку.
Точку в общем возмущении поставил Тео, увидев, что им, наконец, несут заказ.
— Возможно, у Лили какие-то проблемы, о которых она не хочет говорить. Давайте подождем.
Остальные кивнули, соглашаясь, что они знакомы чуть больше десятка дней, и Лили не обязана делиться всем сокровенным. Как показала практика, обижалась целительница по любым мелочам мгновенно, но еще быстрее остывала и делала вид, что все в порядке. С этим просто нужно было как-то свыкнуться.
Тем более, что тушеная с картошечкой, травами и специями зайчатина интересовала всех куда больше, чем проблемы Лили. В очередной раз хлопнула входная дверь, и к ним за столик подсел Ян, тут же нацелившись на невостребованную порцию.
— А как же мировая культура? — улыбнулась Энтони.
— Идет. Айвен потом даст переписать. Там сегодня какие-то сказки рассказывают еще про времена язычества. В небесах полыхали зарницы и прочие спецэффекты, когда боги сражались, и на землю реками лилась кровь. Кстати, препод сказал, что по легендам у богов кровь белого цвета…
Готхольд, перебив Яна, хохотнул.
— А препод уверен, что боги именно сражались?
Руты одновременно скривились: юмор ниже пояса они не любили. Теодор нахмурился, только Одра поддержала Корфа кривой улыбкой.
Ян, наградив друга осуждающим взглядом, вернулся к теме:
— Про такое кто-нибудь слышал?
Блеир кивнула.
— Я в детстве что-то читала, кажется, в сборнике сказок. Но не уверена.
Кестер только вздохнул и скорбно поджал губы.
— Вообще-то это доказанный факт. В архивах столичного музея хранятся образцы.
— Фу, какая гадость! — Ян изобразил лицом степень своего отвращения.
— Ладно вам, — отмахнулся Алекс. — Все эти ископаемые давно мертвы. И инквизиция не зря пристально следит, чтобы никаких культов не возникло. Старые боги были монстрами, при них мы бы не смогли так развиться. Хорошо, что Всеединый их уничтожил. Я хоть не шибко праведен, но Всеединому благодарен. Тео, поддержи!
Теодор пожал плечами.
— Не смогли бы, — тихо согласился он; тень недовольно всколыхнулась.
Ян отмахнулся.
— Хватит, пожалуйста, я только-только сбежал с этого бреда. И вообще-то надеялся с Лили поговорить.
