темного эльфа -- могущественного архимага, всерьез, так его моя дочка достала (еще и дома расписала во всех подробностях, как именно); теперь ректор воспринимался как мальчик для битья, периодически вставляющий интересные шутки и вовремя поддерживающий беседу. А раньше казался такой грозной силой... Только детские воспоминания и впечатления быстро выветрились под натиском проделок Юли.
-- Не-е... не устроят, -- отмахнулся я. -- Они теперь всю ночь буду гадать, как же я могу одновременно являться и защитником, и меченым. Потом вспомнят про Хель и приказ, решат воззвать к ее совету. Она им что-нибудь насочиняет, и завтра они как вежливые соседи явятся к нам в районе обеда, чтобы сказать, что штурм все-таки состоится. И у нас будет еще ночь, чтобы устроить в их лагере диверсию. Так что сегодня ограничимся небольшой разведкой.
-- Кто пойдет? -- деловито осведомилась Альга.
Мы всей компанией остановились в коридоре. Время было уже вечернее -- для обеда поздно, для вылазки рано, а сидеть всем вместе и по десятому кругу обговаривать одно и тоже никому не хотелось.
-- Я, ты и Василий... Думаю, для первого раза нас троих хватит.
Ливий не протестовал: пробираться в самое сердце лагеря убийцепоклонников главе ордена страшно не хотелось. Эриам равнодушно пожал плечами, решив не спорить. Рик никогда особо не любил лезть на рожон.
Так что недовольным оказалось только черноволосое чудо, уже оклемавшееся после вчерашнего потрясения.
-- И я! -- возмутилась Маришка, хватая меня за руку.
-- Не боишься?
Девушка удивленно захлопала глазами, потом, оценив шутку, широко улыбнулась.
-- С вами? -- она поочередно кивнула на Василия и меня, -- ни за что! Зато хоть один маг будет... Правда, не совсем обученный, но я вам обязательно пригожусь!
-- Вот и славно. Тогда встречаемся на площадке после захода солнца.
Все кивнули с самыми серьезными лицами, будто собирались нагрянуть на площадку всей толпой и устроить там самые настоящие проводы, после чего разбрелись по направлениям к своим комнатам. Мы с Альгой после небольшой дискуссии о том, стоит ли набивать желудок перед разведывательной операцией, также направились к покоям, решив немного отдохнуть. Поспать теперь явно не скоро удастся.
-- Оррен, -- тихо позвала меня Альга, когда мы зашли в комнату.
Говорить: "да", "слушаю", "что" и прочее -- я не стал, уж больно тон Альги стал "неальговским", каким-то тоскливым, глубоким, даже немного робким. Я такого уже лет двадцать не слышал. Но все равно знал, что женщина сама все скажет, когда соберется с мыслями.
-- Как думаешь, Юля с Крисом в прошлом справляются?
-- А ты разве не чувствуешь?
Альга задумалась, пытаясь понять, что же она могла такого почувствовать. Я подсказал:
-- Воспоминания. Кажется, они были и раньше, но с каждой секундой они всё яснеют, будто в сознании вспыхивают картинки -- яркие-яркие, и такое странное ощущение, что всё это давнее прошлое, но в тоже время оно случилось только что.
Альга прикрыла глаза, тщательно прислушиваясь к себе. Было интересно наблюдать, как сменяются эмоции на ее лице: улыбка, испуг, удивление, снова улыбка, гримаса недовольства... Наконец, воровка вздохнула, кивнула каким-то своим мыслям.
-- Мне придется долго извиняться перед ними, когда Юля с Крисом вернутся в настоящее.
-- Не только тебе. Тем, кто успел за эти года отойти в чертоги Алив, явно повезло по второму кругу не переживать те безобразия, что мы вытворяли.
-- Ладно тебе, там было не так уж плохо...
-- Не спорю. Надеюсь, Юльтиниэль решит также, и Криса уговорит в это поверить. Не хочешь поспать? Ночка нам предстоит та еще... -- Я сел на кровать и задумчиво посмотрел на валяющуюся около тумбочки сумку с вещами. Конечно же, она была не разобрана: закинув ее в комнату, я сразу понесся по каким-то своим делам, а сейчас она взывала к моей совести, воспитанного, аккуратного, ну или хотя бы любопытного человека... -- надо же хоть краем глаза посмотреть, что туда Альга сложила?
Женщина закрыла окно, разожгла в камине огонь, чтобы промерзшие каменные стены древней крепости пропитались теплом, потом устроилась на кровати поверх одеяла.
-- Ты тоже отдохни, Оррен.
Наклонившись, я поцеловал Альгу.
-- Обязательно, приятных снов.
...Однако уже очень скоро я понял, что сон не собирается приходить ни в какую. Слишком много роилось в голове мыслей, чтобы, закрыв глаза, отпустить сознание в обитель Кира. Я вертелся на кровати, как пойманный уж, пытаясь извернуться и так и сяк, и подушку удобнее устроить, и укрыться покрывалом, но все равно понимал, что вряд ли усну. Рядом тихо посапывала Альга, забравшаяся во сне под одеяло и трогательно обнявшая большую подушку. Несколько минут я любовался женщиной в неровном сумраке комнаты, чуть разгоняемом пляской рыжего огня, а потом, забрав на кровать сумку, принялся ее разбирать.
Хоть чем-то себя займу. А то от своих дум скоро мигрень заработаю.
А что? Заглянуть к эольцам и жалобным голосом попросить что-нибудь от головной боли... Надеюсь, наш бородатый анекдот про гильотину у них не распространен. Однако почти синхронно со своими мыслями я нашел в сумке походную аптечку, в которую запасливая Альга хоть и сложила лекарства по минимуму, но зато постаралась учесть все возможности -- от обеззараживающих средств, противовоспалительных и жаропонижающих порошков до редких противоядий.
Несмотря на то что лечить недуги магией было куда проще, безопаснее и дешевле, не всегда больной мог найти под рукой дипломированного колдуна, который был бы в состоянии отличить легкие от сердца. Так что лекарское дело в нашей стране также процветало.
Заглотив снадобье, убирающее головную боль, я расслабленно вздохнул.
Сменной одежды в сумке нашлось совсем немного: одни запасные штаны, пара рубах и несколько комплектов белья, зато обнаружились утеплённый плащ, шерстяные носки и шарф, словно мы собирались зимовать в Охранительной крепости. А на самом дне сумки к моему безграничному удивлению обнаружился тот самый злополучный дневник, еще год назад взятый из библиотеки поместья по совету странного призрака.
Повертев в руках тонкую книжицу, я лениво ее перелистал, обнаружив несколько вложенных страничек с переводом Василия. После того, как мы вернулись из Окраинных земель, Юльтиниэль поступила в академию, а орден принес нашей семье официальные извинения, -- жизнь вошла в привычное русло, и о дневнике Пресветлой Алив я вспоминал крайне редко: только когда он попадался мне на глаза. Василию тоже быстро надоело переводить метания девичьей души, выплеснутые на терпеливую бумагу. Изредка, если иномирцу совершенно нечего было делать, он возвращался к переводу, исписывал несколько страниц аккуратным почерком, а потом бежал искать что-то более интересное и интеллектуальное...
Видимо, какой-то из последних дней подготовки к несостоявшейся свадьбе выдался особо скучным, и Василий решил снова пересмотреть свои записи, оставив дневник где-нибудь в гостиной комнате, а Альга решила прихватить его с собой, чтобы было что почитать перед сном... -- экономия снотворных средств, называется.
Еще немного полистав дневник, я со вздохом отложил его туда же на тумбочку. Почему-то было бесконечно обидно, что в записях творца упорно не находилось ничего полезного. Если сначала находка казалась редкой удачей, то спустя первых десять страниц превратилась в скучнейшее чтиво... Незнакомые имена, непонятные термины, глупые обиды, маленькие стишки, детализированное описание обычных событий. Да еще все это, приправленное корявостями и ошибками, -- самые "вкусные" перлы Василий даже вслух зачитывал пару раз. Право слово, Юля в тринадцать лет и то лучше слова складывала...
Посмотрев по потайным карманам, нашел парочку полезных амулетов: одноразовый щит, способный выдержать и драконье пламя (при условии, что продолжительность воздействия не будет превышать минуту), и еще небольшой кулон, позволяющий видеть сквозь стены. К сожалению, оба амулета были рассчитаны на короткое время, но в хозяйстве могли пригодиться.
Правда, тихо разобраться с вещами у меня не получилось: шуршанием я разбудил Альгу. Женщина повернулась на бок, подтянув ноги к животу и, прищурившись, наблюдала, как я продолжаю осмотр сумки, надеясь еще что-нибудь интересненькое отыскать под тонкой подкладкой.
-- Зря я этот дневник схватила, да? Почему-то показалось в тот момент, что так лучше будет, а сейчас думаю -- вот не глупая ли, тащить его сюда?
-- Нет, пусть будет. Хоть какое-то развлечение.
Женщина кивнула, прикрыла глаза, задышав ровнее, и я уж было подумал, что она снова уснула, как Альга, встрепенувшись, спросила:
-- А Рику ничего не будет за то, что имя вашего предка взял? Не зря ведь Алив придумала, что носить имя основателя своего рода можно, только получив его при обряде наречения. Ладно, чужие, -- вон, получается, Юля почти год Лареллин звалась, и ничего не случилось, хотя за ней же еще Хель присматривала, а тут он закон творца нарушил, пусть и такого паршивого, как Пресветлая мать.
Для начала я проверил, что нас никто не подслушивает, -- крепость большая, народу много, шляются все, где хотят, -- и одно случайное слово может стоить слишком многого. Однако слабенькое заклинание подсказало, что вокруг покоев комнаты пустуют, и в коридоре так же не наблюдается ни живых, ни мертвых существ.
-- Не-е... он ничего не нарушал. Ты же историю нашей семьи не знаешь. И остальные тоже не знают, к счастью, так что брат хорошо выкрутился, я даже сам сразу не сообразил. Он может представляться этим именем, сколько его душе угодно. В нашем роду Эрик и Рик -- одно и то же имя, только в разных вариациях. Если приходит очередь первого ребенка назвать в честь предка, выходит Эрик, если второго -- "откусывается" первая буква, и получается Рик.
Альга помотала головой.
-- Но ведь Рик старший!
Я кинул пустую сумку в дальний угол комнаты и растянулся на мягкой перине.
-- Нет, первый сын Виктора и Арие, названный Эриком в честь своего деда, умер в двухмесячном возрасте. Последний Рит погиб в зиму, когда пожилая нянечка, служившая еще до Матвевны, приоткрыла в детской комнате окно всего на пару минут, чтобы проветрить, сама присела в кресло, задремала и во сне ушла в чертоги Алив. А ребенок замерз насмерть. Второго сына они уже Риком назвали...
-- Грустно как... -- вздохнула Альга. Она подвинулась ко мне под бок и с удовольствием слушала историю рода Ритов. -- Ты никогда не рассказывал. А почему имена Эрик и Рик у вас считаются одним именем? Эх, Оррен, такой у вас род интересный.
-- Какой уж есть. Не думаю, что мы, Риты, одни такие странные, тут у кого угодно поройся в шкафу -- обязательно парочка скелетов выпадет. А с именами все очень просто: то ли в старые времена с фантазией у людей было туго, то ли все поголовно манией величия страдали, но когда у жены первого Эрика Рита родились мальчики-близнецы, счастливые родители не придумали ничего лучшего, как назвать их в честь великого папы -- Эриком и Риком. С тех пор и считается, что это всего лишь варианты одного целого.
Альга весело фыркнула.
-- Одно дело, когда на свет вываливается парочка скелетов, и совсем другое -- если весь шкаф забит костями. А ты, Оррен, явно лидируешь по количеству спрятанных по углам тайн.
Спорить с таким заявлением я не стал: что есть -- то есть.
Можно собой гордиться.
Все равно уже было пора собираться и спускаться на нижнюю площадку -- за окнами стемнело достаточно для того, чтобы остаться не замеченными убийцепоклонниками. И в тоже время ночь лишь вступала в свои права, так что можно было не опасаться опоздать на предстоящий вызов "Хель" в исполнении эольцев.
***
На первый взгляд такая заманчивая прогулка по ночной деревне на второй оказалась не самой светлой идеей Юльтиниэль. Лучше бы она посидела на нижнем этаже дома, а не "гуляла" по деревне. Конечно, холодный ветер поспособствовал тому, что тяжелые мысли все-таки выветрились из головы девушки, да и темные улицы исследовать оказалось весьма интересно, но вот только тонкая кофта, в которой полуэльфийка вышла из дому, никак не спасала от ночной прохлады.
Юля боролась с собой, отказываясь поворачивать обратно к неказистому дому, и широко размахивала руками, стараясь немного согреться. Бегать она уже пробовала -- только заблудилась. Хоть селение не было таким уж огромным, но одинаковые улицы с ровными рядами приземистых домов приводили девушку в уныние, а глубокая темень, расползшаяся по деревне вместе с туманом, и вовсе не позволяла отличить одно строение от другого.
Так что Юльтиниэль, осознав, что еще несколько часов -- и она превратится в большую ледышку, решила вернуться к главным воротам и уже от них искать дом вредной тетки. В противном случае, спонтанная прогулка могла завершиться весьма плачевно, да и других идей, найти оставленное жилище, не возникало. А зрительная память у полуэльфийки была всем на зависть.
Свернув к оградительной стене, Юля спокойно пошла вдоль ровного частокола, изредка прислушиваясь к спящей деревне. Сейчас, когда диагноз окружающему миру уже был вынесен и скорого выздоровления не предвещал, ей хотелось разобраться в себе. Полуэльфийка ненавидела самокопание, потому что чаще всего это приводило к обнаружению у себя таких ненужных штук, как совесть, привязанность, а то и вовсе симпатия. Когда Юля решила в последний раз разобраться в собственных чувствах, решила, что любит Кристиана... А теперь вместо этого появился нездоровый скепсис, что она вообще на подобное не способна.
Как недавно выяснилось -- похоже, император тоже. Иначе, по мнению полуэльфийки, он не стал бы отнимать у нее обручальное кольцо. Коли один раз уступил, то что мешало Крису и повторно примириться с заскоками Юльтиниэль? Либо прогрессирующий эгоизм, либо понимание, что ничего бы у них не получилось...
Она уже собралась обвинить императора во всех смертных грехах, как вдруг чуткий слух Юли уловил посторонние звуки. По коже пробежали мурашки -- слишком уж пугающе звучал детский плач в ночной тишине. Полуэльфийка замерла на месте, пытаясь понять, откуда доносятся тоненькие всхлипы.
Впереди виднелась небольшая обзорная площадка, на которой ночью должен был дежурить стражник, бдительно наблюдая, чтобы никакая тварь не подобралась к деревне, -- такие возвышения примыкали к забору с внутренней стороны через каждую сотню метров. Вон чуть мигал огонек свечи, да и зрение Юльтиниэль, которое девушка улучшила заклинанием, могло различить силуэт сгорбившегося мужчины.
Однако плач доносился именно оттуда.
Юля сама не поняла, как преодолела расстояние до обзорной площадки, замерев под косой лестницей, прислоненной к обзорному пункту. Несмотря на то что детей полуэльфийка не любила, считая плаксивое, сопливое и мелкое нечто, которому взрослые уделяют внимания куда больше, чем уже выросшему ребёнку, в доме -- вещь совершенно лишняя. Но это если поблизости находился какой-нибудь толстый карапуз, недовольный лишь тем, что ему не купили очередную игрушку...
А если слово "ребёнок" понималось абстрактно, то для Юльтиниэль дети были объектами неприкосновенными, почти священными...
-- Не-е... не устроят, -- отмахнулся я. -- Они теперь всю ночь буду гадать, как же я могу одновременно являться и защитником, и меченым. Потом вспомнят про Хель и приказ, решат воззвать к ее совету. Она им что-нибудь насочиняет, и завтра они как вежливые соседи явятся к нам в районе обеда, чтобы сказать, что штурм все-таки состоится. И у нас будет еще ночь, чтобы устроить в их лагере диверсию. Так что сегодня ограничимся небольшой разведкой.
-- Кто пойдет? -- деловито осведомилась Альга.
Мы всей компанией остановились в коридоре. Время было уже вечернее -- для обеда поздно, для вылазки рано, а сидеть всем вместе и по десятому кругу обговаривать одно и тоже никому не хотелось.
-- Я, ты и Василий... Думаю, для первого раза нас троих хватит.
Ливий не протестовал: пробираться в самое сердце лагеря убийцепоклонников главе ордена страшно не хотелось. Эриам равнодушно пожал плечами, решив не спорить. Рик никогда особо не любил лезть на рожон.
Так что недовольным оказалось только черноволосое чудо, уже оклемавшееся после вчерашнего потрясения.
-- И я! -- возмутилась Маришка, хватая меня за руку.
-- Не боишься?
Девушка удивленно захлопала глазами, потом, оценив шутку, широко улыбнулась.
-- С вами? -- она поочередно кивнула на Василия и меня, -- ни за что! Зато хоть один маг будет... Правда, не совсем обученный, но я вам обязательно пригожусь!
-- Вот и славно. Тогда встречаемся на площадке после захода солнца.
Все кивнули с самыми серьезными лицами, будто собирались нагрянуть на площадку всей толпой и устроить там самые настоящие проводы, после чего разбрелись по направлениям к своим комнатам. Мы с Альгой после небольшой дискуссии о том, стоит ли набивать желудок перед разведывательной операцией, также направились к покоям, решив немного отдохнуть. Поспать теперь явно не скоро удастся.
-- Оррен, -- тихо позвала меня Альга, когда мы зашли в комнату.
Говорить: "да", "слушаю", "что" и прочее -- я не стал, уж больно тон Альги стал "неальговским", каким-то тоскливым, глубоким, даже немного робким. Я такого уже лет двадцать не слышал. Но все равно знал, что женщина сама все скажет, когда соберется с мыслями.
-- Как думаешь, Юля с Крисом в прошлом справляются?
-- А ты разве не чувствуешь?
Альга задумалась, пытаясь понять, что же она могла такого почувствовать. Я подсказал:
-- Воспоминания. Кажется, они были и раньше, но с каждой секундой они всё яснеют, будто в сознании вспыхивают картинки -- яркие-яркие, и такое странное ощущение, что всё это давнее прошлое, но в тоже время оно случилось только что.
Альга прикрыла глаза, тщательно прислушиваясь к себе. Было интересно наблюдать, как сменяются эмоции на ее лице: улыбка, испуг, удивление, снова улыбка, гримаса недовольства... Наконец, воровка вздохнула, кивнула каким-то своим мыслям.
-- Мне придется долго извиняться перед ними, когда Юля с Крисом вернутся в настоящее.
-- Не только тебе. Тем, кто успел за эти года отойти в чертоги Алив, явно повезло по второму кругу не переживать те безобразия, что мы вытворяли.
-- Ладно тебе, там было не так уж плохо...
-- Не спорю. Надеюсь, Юльтиниэль решит также, и Криса уговорит в это поверить. Не хочешь поспать? Ночка нам предстоит та еще... -- Я сел на кровать и задумчиво посмотрел на валяющуюся около тумбочки сумку с вещами. Конечно же, она была не разобрана: закинув ее в комнату, я сразу понесся по каким-то своим делам, а сейчас она взывала к моей совести, воспитанного, аккуратного, ну или хотя бы любопытного человека... -- надо же хоть краем глаза посмотреть, что туда Альга сложила?
Женщина закрыла окно, разожгла в камине огонь, чтобы промерзшие каменные стены древней крепости пропитались теплом, потом устроилась на кровати поверх одеяла.
-- Ты тоже отдохни, Оррен.
Наклонившись, я поцеловал Альгу.
-- Обязательно, приятных снов.
...Однако уже очень скоро я понял, что сон не собирается приходить ни в какую. Слишком много роилось в голове мыслей, чтобы, закрыв глаза, отпустить сознание в обитель Кира. Я вертелся на кровати, как пойманный уж, пытаясь извернуться и так и сяк, и подушку удобнее устроить, и укрыться покрывалом, но все равно понимал, что вряд ли усну. Рядом тихо посапывала Альга, забравшаяся во сне под одеяло и трогательно обнявшая большую подушку. Несколько минут я любовался женщиной в неровном сумраке комнаты, чуть разгоняемом пляской рыжего огня, а потом, забрав на кровать сумку, принялся ее разбирать.
Хоть чем-то себя займу. А то от своих дум скоро мигрень заработаю.
А что? Заглянуть к эольцам и жалобным голосом попросить что-нибудь от головной боли... Надеюсь, наш бородатый анекдот про гильотину у них не распространен. Однако почти синхронно со своими мыслями я нашел в сумке походную аптечку, в которую запасливая Альга хоть и сложила лекарства по минимуму, но зато постаралась учесть все возможности -- от обеззараживающих средств, противовоспалительных и жаропонижающих порошков до редких противоядий.
Несмотря на то что лечить недуги магией было куда проще, безопаснее и дешевле, не всегда больной мог найти под рукой дипломированного колдуна, который был бы в состоянии отличить легкие от сердца. Так что лекарское дело в нашей стране также процветало.
Заглотив снадобье, убирающее головную боль, я расслабленно вздохнул.
Сменной одежды в сумке нашлось совсем немного: одни запасные штаны, пара рубах и несколько комплектов белья, зато обнаружились утеплённый плащ, шерстяные носки и шарф, словно мы собирались зимовать в Охранительной крепости. А на самом дне сумки к моему безграничному удивлению обнаружился тот самый злополучный дневник, еще год назад взятый из библиотеки поместья по совету странного призрака.
Повертев в руках тонкую книжицу, я лениво ее перелистал, обнаружив несколько вложенных страничек с переводом Василия. После того, как мы вернулись из Окраинных земель, Юльтиниэль поступила в академию, а орден принес нашей семье официальные извинения, -- жизнь вошла в привычное русло, и о дневнике Пресветлой Алив я вспоминал крайне редко: только когда он попадался мне на глаза. Василию тоже быстро надоело переводить метания девичьей души, выплеснутые на терпеливую бумагу. Изредка, если иномирцу совершенно нечего было делать, он возвращался к переводу, исписывал несколько страниц аккуратным почерком, а потом бежал искать что-то более интересное и интеллектуальное...
Видимо, какой-то из последних дней подготовки к несостоявшейся свадьбе выдался особо скучным, и Василий решил снова пересмотреть свои записи, оставив дневник где-нибудь в гостиной комнате, а Альга решила прихватить его с собой, чтобы было что почитать перед сном... -- экономия снотворных средств, называется.
Еще немного полистав дневник, я со вздохом отложил его туда же на тумбочку. Почему-то было бесконечно обидно, что в записях творца упорно не находилось ничего полезного. Если сначала находка казалась редкой удачей, то спустя первых десять страниц превратилась в скучнейшее чтиво... Незнакомые имена, непонятные термины, глупые обиды, маленькие стишки, детализированное описание обычных событий. Да еще все это, приправленное корявостями и ошибками, -- самые "вкусные" перлы Василий даже вслух зачитывал пару раз. Право слово, Юля в тринадцать лет и то лучше слова складывала...
Посмотрев по потайным карманам, нашел парочку полезных амулетов: одноразовый щит, способный выдержать и драконье пламя (при условии, что продолжительность воздействия не будет превышать минуту), и еще небольшой кулон, позволяющий видеть сквозь стены. К сожалению, оба амулета были рассчитаны на короткое время, но в хозяйстве могли пригодиться.
Правда, тихо разобраться с вещами у меня не получилось: шуршанием я разбудил Альгу. Женщина повернулась на бок, подтянув ноги к животу и, прищурившись, наблюдала, как я продолжаю осмотр сумки, надеясь еще что-нибудь интересненькое отыскать под тонкой подкладкой.
-- Зря я этот дневник схватила, да? Почему-то показалось в тот момент, что так лучше будет, а сейчас думаю -- вот не глупая ли, тащить его сюда?
-- Нет, пусть будет. Хоть какое-то развлечение.
Женщина кивнула, прикрыла глаза, задышав ровнее, и я уж было подумал, что она снова уснула, как Альга, встрепенувшись, спросила:
-- А Рику ничего не будет за то, что имя вашего предка взял? Не зря ведь Алив придумала, что носить имя основателя своего рода можно, только получив его при обряде наречения. Ладно, чужие, -- вон, получается, Юля почти год Лареллин звалась, и ничего не случилось, хотя за ней же еще Хель присматривала, а тут он закон творца нарушил, пусть и такого паршивого, как Пресветлая мать.
Для начала я проверил, что нас никто не подслушивает, -- крепость большая, народу много, шляются все, где хотят, -- и одно случайное слово может стоить слишком многого. Однако слабенькое заклинание подсказало, что вокруг покоев комнаты пустуют, и в коридоре так же не наблюдается ни живых, ни мертвых существ.
-- Не-е... он ничего не нарушал. Ты же историю нашей семьи не знаешь. И остальные тоже не знают, к счастью, так что брат хорошо выкрутился, я даже сам сразу не сообразил. Он может представляться этим именем, сколько его душе угодно. В нашем роду Эрик и Рик -- одно и то же имя, только в разных вариациях. Если приходит очередь первого ребенка назвать в честь предка, выходит Эрик, если второго -- "откусывается" первая буква, и получается Рик.
Альга помотала головой.
-- Но ведь Рик старший!
Я кинул пустую сумку в дальний угол комнаты и растянулся на мягкой перине.
-- Нет, первый сын Виктора и Арие, названный Эриком в честь своего деда, умер в двухмесячном возрасте. Последний Рит погиб в зиму, когда пожилая нянечка, служившая еще до Матвевны, приоткрыла в детской комнате окно всего на пару минут, чтобы проветрить, сама присела в кресло, задремала и во сне ушла в чертоги Алив. А ребенок замерз насмерть. Второго сына они уже Риком назвали...
-- Грустно как... -- вздохнула Альга. Она подвинулась ко мне под бок и с удовольствием слушала историю рода Ритов. -- Ты никогда не рассказывал. А почему имена Эрик и Рик у вас считаются одним именем? Эх, Оррен, такой у вас род интересный.
-- Какой уж есть. Не думаю, что мы, Риты, одни такие странные, тут у кого угодно поройся в шкафу -- обязательно парочка скелетов выпадет. А с именами все очень просто: то ли в старые времена с фантазией у людей было туго, то ли все поголовно манией величия страдали, но когда у жены первого Эрика Рита родились мальчики-близнецы, счастливые родители не придумали ничего лучшего, как назвать их в честь великого папы -- Эриком и Риком. С тех пор и считается, что это всего лишь варианты одного целого.
Альга весело фыркнула.
-- Одно дело, когда на свет вываливается парочка скелетов, и совсем другое -- если весь шкаф забит костями. А ты, Оррен, явно лидируешь по количеству спрятанных по углам тайн.
Спорить с таким заявлением я не стал: что есть -- то есть.
Можно собой гордиться.
Все равно уже было пора собираться и спускаться на нижнюю площадку -- за окнами стемнело достаточно для того, чтобы остаться не замеченными убийцепоклонниками. И в тоже время ночь лишь вступала в свои права, так что можно было не опасаться опоздать на предстоящий вызов "Хель" в исполнении эольцев.
***
На первый взгляд такая заманчивая прогулка по ночной деревне на второй оказалась не самой светлой идеей Юльтиниэль. Лучше бы она посидела на нижнем этаже дома, а не "гуляла" по деревне. Конечно, холодный ветер поспособствовал тому, что тяжелые мысли все-таки выветрились из головы девушки, да и темные улицы исследовать оказалось весьма интересно, но вот только тонкая кофта, в которой полуэльфийка вышла из дому, никак не спасала от ночной прохлады.
Юля боролась с собой, отказываясь поворачивать обратно к неказистому дому, и широко размахивала руками, стараясь немного согреться. Бегать она уже пробовала -- только заблудилась. Хоть селение не было таким уж огромным, но одинаковые улицы с ровными рядами приземистых домов приводили девушку в уныние, а глубокая темень, расползшаяся по деревне вместе с туманом, и вовсе не позволяла отличить одно строение от другого.
Так что Юльтиниэль, осознав, что еще несколько часов -- и она превратится в большую ледышку, решила вернуться к главным воротам и уже от них искать дом вредной тетки. В противном случае, спонтанная прогулка могла завершиться весьма плачевно, да и других идей, найти оставленное жилище, не возникало. А зрительная память у полуэльфийки была всем на зависть.
Свернув к оградительной стене, Юля спокойно пошла вдоль ровного частокола, изредка прислушиваясь к спящей деревне. Сейчас, когда диагноз окружающему миру уже был вынесен и скорого выздоровления не предвещал, ей хотелось разобраться в себе. Полуэльфийка ненавидела самокопание, потому что чаще всего это приводило к обнаружению у себя таких ненужных штук, как совесть, привязанность, а то и вовсе симпатия. Когда Юля решила в последний раз разобраться в собственных чувствах, решила, что любит Кристиана... А теперь вместо этого появился нездоровый скепсис, что она вообще на подобное не способна.
Как недавно выяснилось -- похоже, император тоже. Иначе, по мнению полуэльфийки, он не стал бы отнимать у нее обручальное кольцо. Коли один раз уступил, то что мешало Крису и повторно примириться с заскоками Юльтиниэль? Либо прогрессирующий эгоизм, либо понимание, что ничего бы у них не получилось...
Она уже собралась обвинить императора во всех смертных грехах, как вдруг чуткий слух Юли уловил посторонние звуки. По коже пробежали мурашки -- слишком уж пугающе звучал детский плач в ночной тишине. Полуэльфийка замерла на месте, пытаясь понять, откуда доносятся тоненькие всхлипы.
Впереди виднелась небольшая обзорная площадка, на которой ночью должен был дежурить стражник, бдительно наблюдая, чтобы никакая тварь не подобралась к деревне, -- такие возвышения примыкали к забору с внутренней стороны через каждую сотню метров. Вон чуть мигал огонек свечи, да и зрение Юльтиниэль, которое девушка улучшила заклинанием, могло различить силуэт сгорбившегося мужчины.
Однако плач доносился именно оттуда.
Юля сама не поняла, как преодолела расстояние до обзорной площадки, замерев под косой лестницей, прислоненной к обзорному пункту. Несмотря на то что детей полуэльфийка не любила, считая плаксивое, сопливое и мелкое нечто, которому взрослые уделяют внимания куда больше, чем уже выросшему ребёнку, в доме -- вещь совершенно лишняя. Но это если поблизости находился какой-нибудь толстый карапуз, недовольный лишь тем, что ему не купили очередную игрушку...
А если слово "ребёнок" понималось абстрактно, то для Юльтиниэль дети были объектами неприкосновенными, почти священными...
