«Латынь вот учу, а то вы как на птичьем балакаете, ни хрена не понятно!» — пробурчал наше завхозное чудо. — «До слова «copulatio» дошёл. И знаете, чего я нарыл?»
«И что?» — не слишком задумываясь над последствиями, вопросил легкомысленно я.
«А мне теперь понятно, с какой усрачки в «Ромео и Джульетте» те две семьи макаронников между собой воевали!»
«Ух ты!» - восхитился я, не предполагая, что воспоследует далее. – «Ну-ка, ну-ка, поведайте нам, прозорливый наш».
«Ну, вот… сами посмотрите», — охотно, но несколько смущаясь, начал развивать свою мысль Эльфбанд, — «Вот возьмем, к примеру, семейство Монтекки. Вроде как нормальная фамилия. Правда, признаюсь не знаю, что она там означает. Но звучит как «Медичи», типа внушительно и гордо. Я ведь прав?»
«В целом согласен», — не стал спорить я.
«А вот теперь вспомните фамилию Джульетты и её родителей!» — радостно возопил Рогнир Карлыч.
Я непонимающе уставился на этого бурно веселящегося недомерка. С какого перепуга?
«А чего не так с их фамилией-то?» — недоумевая спросил я.
«Ну, дык, Копулетти их фамилиё! Что, не допёрло? Ну прислушайся, малец! Это же от слова «copulatio»! То есть, целое семейство... да что семейство, род! и все поголовно... ну… типа… в общем… на «нашки» заканчиваются! Да если бы меня так кто обозвал, я бы уже пять минут как этому говоруну трубу какую-нибудь в анус запихивал! А тут! Тут же целое семейство! Ой… жаль мне девчонку… Вот ведь горемыка. Ну, рассуди сам: кто же в здравом уме своего сыночку ненаглядного на какой-то там «…банашке» женит! Это же смех не только на всю Верону! Это же на всю Италию! Да что Италию, на весь мир, знакомый с латынью! Да и сам подумай, что за намеки с такой фамилией! Мол, у меня тут низкая социальная ответственность...»
Недомерка прорвало. Нес вдохновенно и много. Уже на второй половине первой минуты я перестал его слушать, с трудом сдерживая себя от того, чтоб не заржать в голос!
А ржать было с чего. Во-первых, выражаясь словом Карлыча, фамилиё Джульетты всё-таки «Капулетти». А не та, что он произнес.
А, во-вторых, я боюсь представить, до каких «вершин» доберется разум Эльфбанда, с его «запредельными» знаниями литературы и языков…
Дневник: Фея Фрея Ивановна
14 мая 2010 года
Понедельник день тяжелый. Я убеждаюсь в этом раз за разом, через силу волоча свою тушку на работу утром первого рабочего дня недели. Я бы и дальше так думал, если бы начальство не устроило мне встряску.
Сегодня шеф вызвал меня к себе в кабинет, когда я ещё подходил к зданию медцентра. Не, вроде ничего такого в этом нет. Но! У шефа нет привычки, выдергивать кого-либо по телефону до начала рабочего дня. А тут…
«Сергей»,- погрохотала трубка голосом Петровича,- «Как дойдешь до центра, сразу поднимись ко мне. Срочно». И положил трубку.
Несмотря на желание пройти к нашему «кофейнику», превозмогая позывы посидеть в кресле, которое выделил шеф в мой закуток, подремать там, я поднялся на второй этаж, и, изображая приговорённого к повешению, двинулся к шефу.
«Так, задание тебе на неделю… нет, на две недели сразу. Если потребуется – сроки продлим. Идешь с сегодняшнего дня в распоряжение Фреи Ивановны Альдегинской. Она у нас врачом – косметологом числится. Повторяю – числится. По факту же она специалист по бальзамированию и танатокосметолог. Сам понимаешь – работаем рядом с кладбищем. Да и Казимирыч требует постоянного догляда, посему я тут спецпредприятие организовал. Всё, получил задание - исполнять».
«А кофе с булочкой-то хоть можно?»
«Можно. Только быстро. И давай не тяни. Фрея Ивановна тебя очень ждет. Повторяю: ОЧЕНЬ».
«С чего бы это? Я вроде как живой…»
«Будешь припираться – я исправлю этот досадный недочет собственными руками…», - буркнул шеф. Я понял, сейчас его лучше не трогать. И поплелся обратно, к «кофейнику».
«Вот на хрена мне эта «наука» о том, как покойничков предохранять от дальнейшего разложения», - думал я, на ходу жуя булочку и допивая утреннюю порцию кофе, - «я же не собираюсь менять профиль. Телам усопших пофиг – их слегка подрумянили, подкрасили, обработали, чтоб не начали гнить не вовремя, и в добрый последний путь. Да и когда работал в морге в Елизаветинке, кое-что все-таки изучил. Что мне такого нового мне могут показать?»
Как я был не прав, что думал такое. Показать мне новое – показали. Да ещё как показали!
В общем, мне нужно было пройти через садик на заднем дворе, где я по привычке поприветствовал медведеобразного Франтишека, и направить свои стопы в небольшое двухэтажное здание с зимним садом. Я вошел туда, не думая ни о чём таком, что могло бы настроить меня на желание приходить в это царство тлена и мумификации с безумным желанием. Я думал, что отбуду эту повинность через пень-колоду. Хех! Я был дурак.
Когда я вошел в кабинет, на двери которого висела табличка «Ф.И. Альдегинская-Асгарова, начальник отдела», я увидел презанятную картину: из-под столика, что стоит у окна, и на котором расположился принтер-сканер-копир (проще говоря МФУ), высунулась...эм… филейная часть круп симпатичнейшие дольки нижней части женского тела, обтянутые восхитительной юбкой и нижней частью медицинского халата и снабженные парой обалденных стройных длинных женских ножек. Верхняя же часть находилась непосредственно под столиком и тихо материлась, но настолько нежно, изысканно, и таким обворожительным женским голосом, что я невольно стал таять, как мороженное. Но в горле что-то запершило, и я кашлянул.
«Ой!» - взизгнула дама под столиком и дернулась. Раздался глухой, но сильный звук удара головой о деревяшку. Дама застонала от боли и выдала: «Да ё.. тв…м…, протобл…..в три п… поё…., чтоб тебя через косяк, да об угол ган… Вагоныч, иди на хер, я сказала всё!» И из-под стола начала вылезать хозяйка попки и ножек. Когда она вылезла, держась за макушку рукой, раскрасневшаяся и немного растрёпанная, повернулась в мою сторону и покраснела еще больше.
«Ой, простите, молодой человек…», - забормотала она, наливаясь свекольной бордовостью - «я думала это коллега со своими шутками опять пришёл… вы присядьте, я сейчас».
Она шустро вскочила и шмыгнула за дверь персональной гардеробной. На ходу скидывая испачканный халат.
Через минуты три из гардеробной выплыла самая охренительная женщина в мире. Скажите, вы когда-нибудь видели рисунок работы Васильева, где изображена скандинавская богиня любви? Так вот, эта самая богиня в её живом, телесном виде выплыла мне на встречу. Сходство было фантастическим. Но оригинал, как будто сошедший с картинки, приобретший объем, краски и жизненные силы был в миллионы раз фантастичнее. У меня всё встало дыбом! Всё! Абсолютно! Я её вожделел, хотел. Я желал её, желал обладать ею, прикасаться и чтоб она касалась меня. Обвивала мою шею своими изящными, слегка пухлыми ручками с длинными пальчиками, её губы дарили мне и только мне слова, улыбки поцелуи… я реально обомлел и не мог выдавить из себя ни слова. А сердце… казалось, что оно в бешеном ритме лезгинки сейчас совершит кульбит и выскочит у меня через рот.
Я признаюсь честно – я её раздел глазами…
И там я «увидел» такое… когда «раздел». Аж дух перехватывало и трудно было дышать.
Она пьянила. Она что-то говорила, но я не слышал.
«Аууууу!» - проворковала, наконец, она, мельтеша своей безумно восхитительной ручкой перед моим носом.
Я очнулся. С трудом вылез из мира похотливых и страстных грёз. Я оттуда выполз… нет… перекатился в реальный мир как бревно.
«Вы, наверное, Серёжа», - мурлыкнуло это небесное создание, - «А меня зовут Фрея Ивановна. Можно просто Фрея. Константин Петрович очень хотел, чтоб я помогла вам в освоении некоторых моментов в вопросах бальзамирования и танатокосметологии. Хоть вы, как мне известно, и работали в морге, но, видимо, с этим направлением не пересекались. Или знакомы поверхностно. Поэтому вам придётся постараться, поскольку тут не все так просто. А я прослежу за тем, чтоб вы учились хорошо и с удовольствием».
И так на меня посмотрела… Я понял, это будет самая восхитительная учеба в моей жизни.
Сегодня все рабочее время пронеслось мгновенно, и было мучительно больно уходить из медцентра. На прощание она дала мне свой платочек… Чёрт, как в стародавние времена. Её запах… он сводит с ума, волнует и рождает такие бешеные фантазии…. С удивлением обнаружил в смарте запись её лекции, расшифровка которой следует далее… Я сохраню эту запись навсегда. Для себя…
О бальзамировании и косметологии для усопших (рассказ – лекция Ф.И. Альдегинской) (расшифровка аудиозаписи)
14 мая 2010 года
Ну, Сережа, давай-ка я сейчас тебе кое-что расскажу. Ты уже понял, чем я тут занимаюсь, что входит в мои обязанности. Но у тебя есть вопрос: а с какого перепуга шеф вдруг тебя отправил ко мне на обучение? Ты ведь, как мне известно, неплохой патологоанатом. Медик с хорошим опытом. Сразу скажу: иногда и я не могу понять логику шефа… Но, тут логика ясна и четко прослеживается. Тогда, до прихода к нам, ты занимался изучением и анализом причин смерти. А я и мои коллеги занимаемся, по сути, подготовкой человека к последнему путешествию на этой земле. Думаю, что стоит начать со следующего: да, люди приводят покойных в приятный глазу вид. Само собой это обусловлено не только объективными эстетическими причинами. Согласись, дружок, иногда тела могут быть обезображены болезнью, авариями или гнилостными изменениями. А стало быть, порой на такие тела смотреть даже страшно. Я не упоминаю про запах, которые издают такие тела. И в первую очередь появление подобной практики — это следствие того отношения к мертвому телу, что бытует в том или ином обществе.
Начнем с древних времен. Совсем каменный век и доантичный период трогать не будем – там было все предельно просто: обмыли, упаковали, похоронили. Всё. Начало своеобразного ухода за мертвыми телами положили древние египтяне. Полагаю, шеф уже рассказывал тебе про египетские фокусы с покойниками и про египетских жрецов с некромантами – некромагами? Да? Ну и хорошо. А вот про покойничков… Давай сперва вспомним, что у египтян считалось необходимым сохранять физические тела умерших, ради сохранения и существования души. Этим объяснялась необходимость сохранения тела как такового: с кожей, с большим количеством мышц и так далее. Ведь, если верить «Книге мёртвых», чем лучше сохранена телесная оболочка, тем сохраннее душа умершего. Если следовать пути особо одиозных жрецов, то можно сойтись во мнении, что при сохранении тела, телесной оболочки, опытному некромагу легче вдохнуть в неё жизнь, вернуть душу усопшего из мира, находящимся “за порогом”. Хотя мне до сих пор не понятно, для какой надобности возвращать душу в тело без мозгов… И всё же прежде начала бальзамирования, древние египтяне испробовали различные методы для сохранения тел. В верхнем Египте в додинастическую эпоху тела хоронили в неглубоких ямах. Они быстро высыхали в горячем песке и по большей части сохранялись от разложения.
Позже этот способ перестал удовлетворять египтян. К началу эпохи Нового Царства была разработана методика бальзамирования, которая применялась при погребении фараонов и богатых людей.
Там было несколько вариантов. А начало положили два события. Первое – то, что в бочке с просроченным растительным маслом оказался труп, спрятанный бандитами. А второе – то, что путешествовавшие египтяне обнаруживали в песках близлежащих пустынь трупы, с которых кожа не слезла. Как они называются? Правильно, мумии. Мало по малу, жрецы, которые к смерти относились без придыхания и практично, но с должным уважением и сакральным почитанием, к V веку до н.э. сформировали два варианта захоронения умерших. Для сильных мира сего были и бальзамирование, и посмертный макияж, и захоронение в специальных саркофагах. А для этого существовали бальзаматоры (предшественники современных танатокосметологов), которые могли подготовить тело покойника, причем качество бальзамации напрямую зависело от финансовых возможностей родственников усопшего.
Когда человек умирал, жрецы читали над ним молитвы и заклинания, пытаясь запихать обратно в тело душу, уже освобожденную волей Смерти от оков этого самого тела. Если это не удавалось, а не удавалось очень часто, то тело готовили к погребению. Усопшего обмывали и проводили обряд очищения в специальном покое, называемом ибу. Потом тело поступало в уабет — мастерскую, где над ним трудились мастера — бальзамировщики.
Внутренние органы извлекались и хранились в сосудах с крышками, в виде голов определенных божеств. Такие сосуды назывались канопами. Или, как их еще называли по-гречески, филактерии. Но хочу обратить твое внимание, что очень часто сердце и печень не трогали. По вполне религиозным причинам. Когда с внутренними органам разделывались, приступали к органу с серыми клеточками. Мозг вынимался довольно неприятным способом — в нос умершему помещали раскаленную кочергу, пробивали перегородку, «взбивали» мозг и вынимали его через ноздри. Когда и с мозгом завершали приступали к непосредственному процессу бальзамирования. Первая стадия называлась “обработка натроном”. В зависимости от статуса покойника тело или помещалось в наикрепчайший соляной раствор, чтоб тело просолилось до состояния воблы или тело обкладывалось солью, которая высушивала его. Через несколько дней внутренние полости тела заполнялись опилками, смолой, натроном (ну вы поняли – солью) и другими веществами… А лицо… лицо немного украшали: подводили брови, реснички, накладывали грим на губы. И фиксировали всё тонким слоем прозрачной ароматической смолы. Затем тело заворачивали в льняные покровы, между которых клали различные амулеты и драгоценности. И только после этого на почти готовое к погребению тело возлагалась маска — портрет, которая наиболее точно воспроизводила черты лица усопшего, чтобы Ка, при возвращении назад, могла узнать своё тело. Маска возлагалась главным бальзамировщиком, носившим маску бога смерти и бальзамирования — Анпу. В зависимости от статуса покойного маска могла быть и из драгоценных металлов, и из дерева.
В отличие от египтян ни греки, ни римляне, как представители древнейших человеческих цивилизаций не придавали особого значения посмертному сохранению тела. Что уж говорить о шумерах, финикийцах или персах…
Подобное отношение к украшению упокоившегося в некоторой степени перешло и на Средние века, наступившие по завершении античности. Что скрывать, правда такова, что о посмертном макияже в эпоху раннего Средневековья вряд ли задумывались: бушующие эпидемии и повальная смертность не оставляли времени на то, чтобы придать мертвым хоть какой-то достойный вид. Давай с тобой вспомним идеи, которые тогда имели хождение. Да, хотя бы, Никейский символ веры, чтоб далеко не ходить. Как там говорится? «Чаю воскресение мертвых и жизнь будущаго века». И в Европе, к примеру, в свете этого бытовало народное верование о том, что по воскрешению человеков, Бог «выдаст» новые совершенные тела. Воистину, самое настоящее народное верование, так как в нигде в Библии такого не говорится. А такая трактовка со стороны малообразованных и самоназначенных толкователей Писания диктовала свои правила захоронения, при котором важно было сохранить только кости.
«И что?» — не слишком задумываясь над последствиями, вопросил легкомысленно я.
«А мне теперь понятно, с какой усрачки в «Ромео и Джульетте» те две семьи макаронников между собой воевали!»
«Ух ты!» - восхитился я, не предполагая, что воспоследует далее. – «Ну-ка, ну-ка, поведайте нам, прозорливый наш».
«Ну, вот… сами посмотрите», — охотно, но несколько смущаясь, начал развивать свою мысль Эльфбанд, — «Вот возьмем, к примеру, семейство Монтекки. Вроде как нормальная фамилия. Правда, признаюсь не знаю, что она там означает. Но звучит как «Медичи», типа внушительно и гордо. Я ведь прав?»
«В целом согласен», — не стал спорить я.
«А вот теперь вспомните фамилию Джульетты и её родителей!» — радостно возопил Рогнир Карлыч.
Я непонимающе уставился на этого бурно веселящегося недомерка. С какого перепуга?
«А чего не так с их фамилией-то?» — недоумевая спросил я.
«Ну, дык, Копулетти их фамилиё! Что, не допёрло? Ну прислушайся, малец! Это же от слова «copulatio»! То есть, целое семейство... да что семейство, род! и все поголовно... ну… типа… в общем… на «нашки» заканчиваются! Да если бы меня так кто обозвал, я бы уже пять минут как этому говоруну трубу какую-нибудь в анус запихивал! А тут! Тут же целое семейство! Ой… жаль мне девчонку… Вот ведь горемыка. Ну, рассуди сам: кто же в здравом уме своего сыночку ненаглядного на какой-то там «…банашке» женит! Это же смех не только на всю Верону! Это же на всю Италию! Да что Италию, на весь мир, знакомый с латынью! Да и сам подумай, что за намеки с такой фамилией! Мол, у меня тут низкая социальная ответственность...»
Недомерка прорвало. Нес вдохновенно и много. Уже на второй половине первой минуты я перестал его слушать, с трудом сдерживая себя от того, чтоб не заржать в голос!
А ржать было с чего. Во-первых, выражаясь словом Карлыча, фамилиё Джульетты всё-таки «Капулетти». А не та, что он произнес.
А, во-вторых, я боюсь представить, до каких «вершин» доберется разум Эльфбанда, с его «запредельными» знаниями литературы и языков…
Дневник: Фея Фрея Ивановна
14 мая 2010 года
Понедельник день тяжелый. Я убеждаюсь в этом раз за разом, через силу волоча свою тушку на работу утром первого рабочего дня недели. Я бы и дальше так думал, если бы начальство не устроило мне встряску.
Сегодня шеф вызвал меня к себе в кабинет, когда я ещё подходил к зданию медцентра. Не, вроде ничего такого в этом нет. Но! У шефа нет привычки, выдергивать кого-либо по телефону до начала рабочего дня. А тут…
«Сергей»,- погрохотала трубка голосом Петровича,- «Как дойдешь до центра, сразу поднимись ко мне. Срочно». И положил трубку.
Несмотря на желание пройти к нашему «кофейнику», превозмогая позывы посидеть в кресле, которое выделил шеф в мой закуток, подремать там, я поднялся на второй этаж, и, изображая приговорённого к повешению, двинулся к шефу.
«Так, задание тебе на неделю… нет, на две недели сразу. Если потребуется – сроки продлим. Идешь с сегодняшнего дня в распоряжение Фреи Ивановны Альдегинской. Она у нас врачом – косметологом числится. Повторяю – числится. По факту же она специалист по бальзамированию и танатокосметолог. Сам понимаешь – работаем рядом с кладбищем. Да и Казимирыч требует постоянного догляда, посему я тут спецпредприятие организовал. Всё, получил задание - исполнять».
«А кофе с булочкой-то хоть можно?»
«Можно. Только быстро. И давай не тяни. Фрея Ивановна тебя очень ждет. Повторяю: ОЧЕНЬ».
«С чего бы это? Я вроде как живой…»
«Будешь припираться – я исправлю этот досадный недочет собственными руками…», - буркнул шеф. Я понял, сейчас его лучше не трогать. И поплелся обратно, к «кофейнику».
«Вот на хрена мне эта «наука» о том, как покойничков предохранять от дальнейшего разложения», - думал я, на ходу жуя булочку и допивая утреннюю порцию кофе, - «я же не собираюсь менять профиль. Телам усопших пофиг – их слегка подрумянили, подкрасили, обработали, чтоб не начали гнить не вовремя, и в добрый последний путь. Да и когда работал в морге в Елизаветинке, кое-что все-таки изучил. Что мне такого нового мне могут показать?»
Как я был не прав, что думал такое. Показать мне новое – показали. Да ещё как показали!
В общем, мне нужно было пройти через садик на заднем дворе, где я по привычке поприветствовал медведеобразного Франтишека, и направить свои стопы в небольшое двухэтажное здание с зимним садом. Я вошел туда, не думая ни о чём таком, что могло бы настроить меня на желание приходить в это царство тлена и мумификации с безумным желанием. Я думал, что отбуду эту повинность через пень-колоду. Хех! Я был дурак.
Когда я вошел в кабинет, на двери которого висела табличка «Ф.И. Альдегинская-Асгарова, начальник отдела», я увидел презанятную картину: из-под столика, что стоит у окна, и на котором расположился принтер-сканер-копир (проще говоря МФУ), высунулась...эм… филейная часть круп симпатичнейшие дольки нижней части женского тела, обтянутые восхитительной юбкой и нижней частью медицинского халата и снабженные парой обалденных стройных длинных женских ножек. Верхняя же часть находилась непосредственно под столиком и тихо материлась, но настолько нежно, изысканно, и таким обворожительным женским голосом, что я невольно стал таять, как мороженное. Но в горле что-то запершило, и я кашлянул.
«Ой!» - взизгнула дама под столиком и дернулась. Раздался глухой, но сильный звук удара головой о деревяшку. Дама застонала от боли и выдала: «Да ё.. тв…м…, протобл…..в три п… поё…., чтоб тебя через косяк, да об угол ган… Вагоныч, иди на хер, я сказала всё!» И из-под стола начала вылезать хозяйка попки и ножек. Когда она вылезла, держась за макушку рукой, раскрасневшаяся и немного растрёпанная, повернулась в мою сторону и покраснела еще больше.
«Ой, простите, молодой человек…», - забормотала она, наливаясь свекольной бордовостью - «я думала это коллега со своими шутками опять пришёл… вы присядьте, я сейчас».
Она шустро вскочила и шмыгнула за дверь персональной гардеробной. На ходу скидывая испачканный халат.
Через минуты три из гардеробной выплыла самая охренительная женщина в мире. Скажите, вы когда-нибудь видели рисунок работы Васильева, где изображена скандинавская богиня любви? Так вот, эта самая богиня в её живом, телесном виде выплыла мне на встречу. Сходство было фантастическим. Но оригинал, как будто сошедший с картинки, приобретший объем, краски и жизненные силы был в миллионы раз фантастичнее. У меня всё встало дыбом! Всё! Абсолютно! Я её вожделел, хотел. Я желал её, желал обладать ею, прикасаться и чтоб она касалась меня. Обвивала мою шею своими изящными, слегка пухлыми ручками с длинными пальчиками, её губы дарили мне и только мне слова, улыбки поцелуи… я реально обомлел и не мог выдавить из себя ни слова. А сердце… казалось, что оно в бешеном ритме лезгинки сейчас совершит кульбит и выскочит у меня через рот.
Я признаюсь честно – я её раздел глазами…
И там я «увидел» такое… когда «раздел». Аж дух перехватывало и трудно было дышать.
Она пьянила. Она что-то говорила, но я не слышал.
«Аууууу!» - проворковала, наконец, она, мельтеша своей безумно восхитительной ручкой перед моим носом.
Я очнулся. С трудом вылез из мира похотливых и страстных грёз. Я оттуда выполз… нет… перекатился в реальный мир как бревно.
«Вы, наверное, Серёжа», - мурлыкнуло это небесное создание, - «А меня зовут Фрея Ивановна. Можно просто Фрея. Константин Петрович очень хотел, чтоб я помогла вам в освоении некоторых моментов в вопросах бальзамирования и танатокосметологии. Хоть вы, как мне известно, и работали в морге, но, видимо, с этим направлением не пересекались. Или знакомы поверхностно. Поэтому вам придётся постараться, поскольку тут не все так просто. А я прослежу за тем, чтоб вы учились хорошо и с удовольствием».
И так на меня посмотрела… Я понял, это будет самая восхитительная учеба в моей жизни.
Сегодня все рабочее время пронеслось мгновенно, и было мучительно больно уходить из медцентра. На прощание она дала мне свой платочек… Чёрт, как в стародавние времена. Её запах… он сводит с ума, волнует и рождает такие бешеные фантазии…. С удивлением обнаружил в смарте запись её лекции, расшифровка которой следует далее… Я сохраню эту запись навсегда. Для себя…
О бальзамировании и косметологии для усопших (рассказ – лекция Ф.И. Альдегинской) (расшифровка аудиозаписи)
14 мая 2010 года
Ну, Сережа, давай-ка я сейчас тебе кое-что расскажу. Ты уже понял, чем я тут занимаюсь, что входит в мои обязанности. Но у тебя есть вопрос: а с какого перепуга шеф вдруг тебя отправил ко мне на обучение? Ты ведь, как мне известно, неплохой патологоанатом. Медик с хорошим опытом. Сразу скажу: иногда и я не могу понять логику шефа… Но, тут логика ясна и четко прослеживается. Тогда, до прихода к нам, ты занимался изучением и анализом причин смерти. А я и мои коллеги занимаемся, по сути, подготовкой человека к последнему путешествию на этой земле. Думаю, что стоит начать со следующего: да, люди приводят покойных в приятный глазу вид. Само собой это обусловлено не только объективными эстетическими причинами. Согласись, дружок, иногда тела могут быть обезображены болезнью, авариями или гнилостными изменениями. А стало быть, порой на такие тела смотреть даже страшно. Я не упоминаю про запах, которые издают такие тела. И в первую очередь появление подобной практики — это следствие того отношения к мертвому телу, что бытует в том или ином обществе.
Начнем с древних времен. Совсем каменный век и доантичный период трогать не будем – там было все предельно просто: обмыли, упаковали, похоронили. Всё. Начало своеобразного ухода за мертвыми телами положили древние египтяне. Полагаю, шеф уже рассказывал тебе про египетские фокусы с покойниками и про египетских жрецов с некромантами – некромагами? Да? Ну и хорошо. А вот про покойничков… Давай сперва вспомним, что у египтян считалось необходимым сохранять физические тела умерших, ради сохранения и существования души. Этим объяснялась необходимость сохранения тела как такового: с кожей, с большим количеством мышц и так далее. Ведь, если верить «Книге мёртвых», чем лучше сохранена телесная оболочка, тем сохраннее душа умершего. Если следовать пути особо одиозных жрецов, то можно сойтись во мнении, что при сохранении тела, телесной оболочки, опытному некромагу легче вдохнуть в неё жизнь, вернуть душу усопшего из мира, находящимся “за порогом”. Хотя мне до сих пор не понятно, для какой надобности возвращать душу в тело без мозгов… И всё же прежде начала бальзамирования, древние египтяне испробовали различные методы для сохранения тел. В верхнем Египте в додинастическую эпоху тела хоронили в неглубоких ямах. Они быстро высыхали в горячем песке и по большей части сохранялись от разложения.
Позже этот способ перестал удовлетворять египтян. К началу эпохи Нового Царства была разработана методика бальзамирования, которая применялась при погребении фараонов и богатых людей.
Там было несколько вариантов. А начало положили два события. Первое – то, что в бочке с просроченным растительным маслом оказался труп, спрятанный бандитами. А второе – то, что путешествовавшие египтяне обнаруживали в песках близлежащих пустынь трупы, с которых кожа не слезла. Как они называются? Правильно, мумии. Мало по малу, жрецы, которые к смерти относились без придыхания и практично, но с должным уважением и сакральным почитанием, к V веку до н.э. сформировали два варианта захоронения умерших. Для сильных мира сего были и бальзамирование, и посмертный макияж, и захоронение в специальных саркофагах. А для этого существовали бальзаматоры (предшественники современных танатокосметологов), которые могли подготовить тело покойника, причем качество бальзамации напрямую зависело от финансовых возможностей родственников усопшего.
Когда человек умирал, жрецы читали над ним молитвы и заклинания, пытаясь запихать обратно в тело душу, уже освобожденную волей Смерти от оков этого самого тела. Если это не удавалось, а не удавалось очень часто, то тело готовили к погребению. Усопшего обмывали и проводили обряд очищения в специальном покое, называемом ибу. Потом тело поступало в уабет — мастерскую, где над ним трудились мастера — бальзамировщики.
Внутренние органы извлекались и хранились в сосудах с крышками, в виде голов определенных божеств. Такие сосуды назывались канопами. Или, как их еще называли по-гречески, филактерии. Но хочу обратить твое внимание, что очень часто сердце и печень не трогали. По вполне религиозным причинам. Когда с внутренними органам разделывались, приступали к органу с серыми клеточками. Мозг вынимался довольно неприятным способом — в нос умершему помещали раскаленную кочергу, пробивали перегородку, «взбивали» мозг и вынимали его через ноздри. Когда и с мозгом завершали приступали к непосредственному процессу бальзамирования. Первая стадия называлась “обработка натроном”. В зависимости от статуса покойника тело или помещалось в наикрепчайший соляной раствор, чтоб тело просолилось до состояния воблы или тело обкладывалось солью, которая высушивала его. Через несколько дней внутренние полости тела заполнялись опилками, смолой, натроном (ну вы поняли – солью) и другими веществами… А лицо… лицо немного украшали: подводили брови, реснички, накладывали грим на губы. И фиксировали всё тонким слоем прозрачной ароматической смолы. Затем тело заворачивали в льняные покровы, между которых клали различные амулеты и драгоценности. И только после этого на почти готовое к погребению тело возлагалась маска — портрет, которая наиболее точно воспроизводила черты лица усопшего, чтобы Ка, при возвращении назад, могла узнать своё тело. Маска возлагалась главным бальзамировщиком, носившим маску бога смерти и бальзамирования — Анпу. В зависимости от статуса покойного маска могла быть и из драгоценных металлов, и из дерева.
В отличие от египтян ни греки, ни римляне, как представители древнейших человеческих цивилизаций не придавали особого значения посмертному сохранению тела. Что уж говорить о шумерах, финикийцах или персах…
Подобное отношение к украшению упокоившегося в некоторой степени перешло и на Средние века, наступившие по завершении античности. Что скрывать, правда такова, что о посмертном макияже в эпоху раннего Средневековья вряд ли задумывались: бушующие эпидемии и повальная смертность не оставляли времени на то, чтобы придать мертвым хоть какой-то достойный вид. Давай с тобой вспомним идеи, которые тогда имели хождение. Да, хотя бы, Никейский символ веры, чтоб далеко не ходить. Как там говорится? «Чаю воскресение мертвых и жизнь будущаго века». И в Европе, к примеру, в свете этого бытовало народное верование о том, что по воскрешению человеков, Бог «выдаст» новые совершенные тела. Воистину, самое настоящее народное верование, так как в нигде в Библии такого не говорится. А такая трактовка со стороны малообразованных и самоназначенных толкователей Писания диктовала свои правила захоронения, при котором важно было сохранить только кости.
