И вместе с ним возвращайся.
Ты мне ещё понадобишься.
Получив от матери поручение Сонечка, тут же, пошла его исполнять. Пока Сонечка ходила за Ариэлем, Авессалом и Мария привели себя в порядок и оделись. Завтракать они не стали. И это понятно: ведь после того что случилось… у них не было никакого аппетита.
Когда пришёл Ариэль то Авессалом, в двух словах, объяснил ему что случилось. И попросил его сопроводить их, с Марией, до дома Иосифа. И чтобы он следил, за ним Авессаломом, чтобы он держал себя в руках… ну и за Иосифом приглядывал тоже. Ведь если Иосиф «поехал» умом… то кто знает, что от него можно ожидать? С тем они и отправились.
СЦЕНА XXII
НОВЫЕ МУКИ ИОСИФА
После того, как ангел Господень оставил его сознания, Иосиф очнулся. Но спать он дальше, уже, не мог. К этому времени он окончательно протрезвел и пришёл в себя. И его мозг стал разрываться от всей той массы информации, от всех этих дел которые произошли с ним за последнее время. И как он ни старался он не мог своим умом осилить весь тот массив информации, который на него обрушился. Он ясно понимал только одно: что он ничего не понимает. Мысли, в его голове, тут же превращались в вопросы: которые, отпихивая друг друга, наперегонки, стали больно впивались в его мозг, в его сознание и требовать ответов. И он так ясно это чувствовал, что у него стала болеть, просто «раскалываться» голова. А бесчисленные вопросы всё продолжали и продолжали сыпаться на него; терзать и терзать его мозг и сознание. И требовать от него ответов
Мария, его Мария, с которой он видел своё будущее, так некрасиво, и это мягко сказано, с ним поступила! А Бог хочет чтобы он, всё-таки, женился на ней! И стал любящим и заботливым отцом их ребёнку! И даже имя для него придумал: Иисус! А вот тот, другой, который называет себя Денница, который тоже называет себя «богом», отговаривает его от этого шага…
– Ах, Мария, Мария…
Зачем же вы со мною так поступили?
Почему выбрали именно меня
На роль этакого дурака.
А я ведь так полюбил тебя.
Только с тобой я видел своё будущее,
И собирался стать самым лучшим
Отцом и мужем.
И вдруг всё так обернулось!
Твоя беременность…
Ах, как же прав, прав был Денница:
Зачем мне обуза эта?
Кто-то провернул с Тобой «это дело»…
И тогда Авессалом решил найти «козла отпущения»,
Чтобы прикрыть честь своей семьи
И тут на его пути повстречался ты.
Пусть будут прокляты то вино и тот кабачок
В котором он поил тебя вином.
А Бог хочет чтобы я, всё-таки, на Марии женился.
И даже для Ребёнка придумал имя.
И послал ко мне Своего ангела,
Чтобы он вразумил меня.
И он вразумлял меня, вразумлял, вразумлял меня!
Ангел Господень говорит, что рождённое в Ней – от Духа Святого…
И это воля Бога!
Что происходит, что происходит?
А Дух Святой, что это такое?...
Быть может так зовут большого чиновника или вельможу…
А Авессалом с ним ничего ни чего поделать не может,
Чтобы, раз «такое дело» случилось,
Заставить его жениться на Марии?
А ангел Господень
Твердил мне всё одно и то же,
Что это воля Бога,
Что это Он всё так устроил
Чтобы Мария стала моей женою.
А откуда тогда Её беременность,
Если, предположим, у Неё «ничего» ни с кем не было,
Если Она ещё дева?
А… ангел Господень говорит,
Что Мария чиста передо мной
И телом и душой.
Ах, Иосиф, Иосиф, и что тебе спокойно не жилось?
Денница, Денница…
А зачем ему надо всё это?
Говорит, что заботится о моём достоинстве и чести,
А какое ему, вообще-то, дело до этого?
Хотя да: это так благородно с его стороны,
Что он, «бог», хочет меня спасти от беды.
Но сколько живу…
У нас, ведь, средь людей, так принято,
Что мы в любом деле ищем свою выгоду.
А он, проявляя обо мне свою заботу,
Ещё и состояние моё умножит!
Так в чём же его выгода,
Почему не прошёл мимо?
Да такими историями вся земля полниться!
Он что… обо всех проявляет вот такую заботу?
Что-то непохоже…
Иначе… не было бы всех тех историй и анекдотов
Которые про женихов обманутых водятся.
Щедрый …
Если я за ним последую.
Да разве я ради денег прогнал Марию?
Её беременность: вот что меня сломило.
Её обман и Её отца Авессалома
Вот что мне «снесло» голову.
Ах, Иосиф, Иосиф,
И что без любви нежилось тебе?
Тот Бог и «этот» бог»…
Ну, вот…
Я прогнал Марию,
А моя хибара что… во дворец превратилась?
А потом он сказал, что со мной уже рассчитался,
Потому что я сэкономлю, порядком,
От того что не буду кормить чужого ребёнка,
Поэтому он, больше, мне ничего не должен.
Хитрец однако!
И я ведь так чётко и ясно
Слышал его голос:
Такой сладкий и заботливый.
Воистину: такой может быть только у «бога».
Как было ему не поверить.
Да я, ведь, и сам видел, что Мария беременна.
А ангел Господень говорит, что рождённое в Марии – от Духа святого.
Что происходит, что происходит?!
Ангел Господень говорит, что Денница предатель и изменник.
Так кому же верить, кому же верить?..
И ведь действительно: я его не видел,
А только сладкий его голос слышал.
А ведь лицо ангела Господня
Я видел воочию.
И дыхание его я чувствовал на своём лице,
Когда он приближался ко мне.
А глаза его голубые
Были такими же как и у Марии.
И улыбка его такая же, как у Марии,
Когда Она мне её дарила.
А какой от него шёл запах…
Ангельский, по-другому и не скажешь.
А может быть я просто болен,
И вот: шум в голове принял за голос?
Что происходит… что происходит?
Но как же, всё-таки, было приятно,
Что обо мне хоть кто-то заботу проявляет.
Так кому же верить, Бог, мой?
Кругом голова идёт…
А к какому богу ты взываешь, Иосиф?
Да, Денница говорит всё так разумно и толково.
А гвозди,
Которые ангел Господень вколачивал мне, своими словами, в голову?
Я до сих пор их в своей голове чувствую.
Да уж… гвозди посильнее всех, прочих, аргументов будут.
И ещё ангел Господень сказал,
Что сейчас проходит испытание вера моя.
И что мне следует,
Как и прежде,
За Богом, во всём, следовать.
Довериться Богу,
Который
Весь этот мир сотворил и устроил.
И Который творит сейчас и мою
Дальнейшую судьбу.
Да, у ангела Господня,
Была плита и гвозди!
Слова – гвозди,
Которые,
До сих пор в моей голове находятся!
Хотя мне, от них, уже и не так больно.
Наверное чтобы
Я помнил клятву
Которую дал Богу и Его ангелу.
Мне что… теперь до конца жизни
Носить их
В голове своей?
Или пока Мария не станет женой моей?..
И ещё тот, во всём моём теле, жар,
Который чуть не сжёг меня.
Ах, Авессалом, Авессалом…
Конечно: его тоже можно понять.
Ведь уже не раз и не два
Мне доводилось слышать такие истории,
Как отцы выдавали замуж своих дочерей непутёвых.
Ах, Авессалом, Авессалом!.. Конечно же его, тоже, можно понять. Иосифу за всю его жизнь уже доводилось, не раз и не два, слышать такие же вот истории, когда вот такие Авессаломы, вот такие отцы, умудрялись выдавать замуж своих беременных дочерей. Тогда он относился к такой информации как к анекдоту, и он посмеивался над теми парнями и мужчинами c которыми произошла такая история. – «А почему бы и нет? Дураки, простофили… хотя если вдуматься… вскрыть такой обман, порою бывает очень сложно».
Иосиф то лежал, глядя в тёмный потолок, то вдруг его накрывала дрёма… И у него всё, ещё, болела голова, от всех тех слов – гвоздей которые ему, ангел Господень, вколотил в его голову. И он ощупал её, чтобы удостовериться, что никаких гвоздей в ней нет. Гвоздей действительно не было, но от этого Иосифу легче не стало, ведь голова продолжала всё ещё болеть, и гвозди, всё ещё, в своей голове он хорошо ощущал. Тогда Иосиф решил, что всё-таки, надо вставать, надеясь на то, что движения помогут ему разогнать кровь по его телу, застоявшуюся в нём за ночь. Но измученное ночным сном тело, перенёсшее столько и такие испытания, не хотело ему подчинятся. И неизвестно, сколько бы он ещё пролежал, мучаясь от своей головной боли и от боли по всему телу, которая всё ещё осталась от плиты которую ангел Господень возлагал на него…
Как вдруг он услышал громкий стук в свои ворота. Звук был чётким, и ясным. И Иосиф понял, что кулаком, даже кулаком сильного человека,
такого звука не достичь. Он понял, что это кто-то стучит камнем в его ворота. А когда он откроет свои ворота, то, скорее всего, этот камень полетит ему в голову. А он и не против: лишь бы поскорее все его боли, которые сейчас мучают его тело, оставили его… И он понял: кто к нему пришёл. Он знал, ещё вчера он знал, понимал даже пьяным своим разумом, что этого тяжёлого разговора ему не избежать.
Скрепя всеми своими суставами и жилами он заставил себя подняться с пастели и пойти открывать свои ворота, пойти на встречу своей «смерти».
– О, Боже,
Как же мне сейчас плохо!
И если тот, кто сейчас камнем долбит в мои ворота
Мне потом его в голову бросит…
Чтобы я этот мир навсегда оставил.
То я буду только рад этому!
Ведь тогда прекратятся все мои мучения
Которые истерзали моё тело.
Так думал Иосиф еле – еле ковыляя к своим воротам.
И он, таки, доковылял до своих ворот. И пока, он шёл до них, стук в его ворота всё не прекращался. И когда он их, кое-как, открыл, то да… он увидел именно тех, кого он и думал увидеть: Авессалома, Марию, и вот кого он ни как не ожидал увидеть в их компании, одного из тех молодых людей, который уже однажды приходил с Авессаломом. Он, оглядев их мельком, камня ни у кого из них в руках не увидел.
Лицо Авессалома было красным от гнева. Он сразу впился своими глазами полными ненависти в глаза Иосифа. И стал ему что-то с жаром выговаривать. Лицо Марии, на удивление Иосифа, было спокойным. Она не плакала, а на оборот: с каким-то неподдельным интересом рассматривала его. Как будто видела его в первый раз. Как будто Ей было интересно: что же за человек перед ней стоит? Как будто Ей рассказали, что вот этот человек вчера так недостойно повёл себя с Её подругой, и Ей стало интересно: что же это за человек. И вот Она пришла посмотреть на него. И всего-то… Лицо юноши, который их сопровождал, было несколько напряжено. И по его выражению: он, молодой человек, до конца не понимал, что ему делать в сложившейся ситуации.
Мария и молодой человек стояли за спиной Авессалома. И вот Мария положила свою ладонь на плечо своего отца, тем самым прервав его гневную речь в адрес Иосифа. Она понимала, что такие разговоры на улице вести не следует. Ведь люди будут с интересом прислушиваться к речи Её отца. Поэтому было бы лучше войти в дом Иосифа.
А вот Иосиф не понял ни одного слова из речи Авессалома. Для него все его слова, как бы, свалялись в один клубок. Всё в какое-то: бла – бу – ла – ку… и тому подобные звуки. А Авессалом видел сейчас перед собой человека глаза которого абсолютно ничего не выражали. И первая мысль, что пришла в голову Авессалома была такая, после того, как он пригляделся к Иосифу:
«Да он всё ещё пьян,
Драный шакал!
Наверное всю ночь продолжал
Лакать своё дерьмовое вино.
От которого меня стошнило потом,
Когда вернулся домой.
Да ещё и всю ночь терзали сплошные кошмары:
Какие-то демоны, какие-то ангелы.
Похоже, что и Иосифу крепко досталось.
На нём прямо-таки нет лица,
Пустыми глазами смотрит на меня.
А ему, похоже, что так вообще весь мозг отшибло.
Ну, и ка мне разговаривать с этой скотиной?..»
А потом Мария посмотрела на Ариеля и кивнула ему в сторону ворот. Ариэль всё понял. Он вышел из-за спины Авессалома, обошол Иосифа и пошире открыл одну из створок ворот. Потом учтиво, но твёрдо отодвинул Иосифа в сторону, тем самым сделав для них проход в дом Иосифа. После этого вся их делегация прошла мимо Иосифа и через несколько метров, пройдя двор, вошла в его дом. Иосиф опешил от такой их наглости, но ничего не мог, со своей стороны, этому противопоставить. Я зык его, как бы одеревенел, и отказывался ему подчиняться. И поэтому всё, что ему оставалось, так это проследовать за своими «гостями» в дом.
СЦЕНА XXIII
НОВОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ИОСИФА ДИАВОЛОМ
Войдя, за своими гостями, в дом… Иосиф вдруг почувствовал, как он нечеловечески устал. И первое, что ему захотелось сделать, так это поскорее добраться до своей пастели и лечь на неё, отвернуться от этих людей и… что бы его, поскорее, сморил глубокий сон. И пусть эти люди говорят всё, что им угодно, лишь бы они выговорись и поскорее покинули его дом. И вдруг он… дойдя до своей пастели… не смог этого сделать! Потому что он почувствовал железный штырь, который проходил через всё его тело, от шеи до пят. Который не давал ему возможности даже согнуться. А потом, какая – то сила развернула его лицом к его гостям и он увидел лицо Авессалома, которому видя всё состояние Иосифа, расхотелось его ругать. Он так же, как и его Дочь Мария, стал с интересом рассматривать Иосифа. Потому, что по виду Иосифа он понимал, что с ним произошло и происходит что-то ненормальное.
И вдруг, в голове Иосифа, опять с ним стал разговаривать этот странный, этот сладкий «голос».
Голос
– Иосиф,
Что ты на них смотришь?!
Как баран на новые ворота!
Гони их скорее из своего дома.
Это говорю тебе я, друг твой,
Бог твой!
Закончи начатое мной,
То есть, конечно же, тобой дело.
Она тебя обесчестила!
Неужели ты Ей простишь это!
Давай, Иосиф, будь мужиком.
Ну, давай… погрози им кулаком,
Чтобы они тебя поскорее оставили.
Чего молчишь, осёл,… начинай уже!
И Иосифу, тут же, вспомнился тот их, последний разговор, с Марией, в котором он Её обвинил в неверности ему. И тогда Обида на Неё, за этот «нехороший поступок», который она совершила по отношении к нему, тем самым предав его любовь к ней, растоптав его такие светлые чувства, которая сейчас всё ещё где-то ютилась в глубине его души, стала медленно но уверено подниматься к высоте его сознания. И… вот ещё секунда… и вдруг всё вернулось на свои места. Эта Обида на Марию снова завладела всем его сознанием и стала повелевать им. И вот он уже, забыв про весь свой ночной кошмар, что с ним произошёл, что он дал Богу и ангелу Его клятву, не отвергать Марию, а жениться на Ней… и даже про «гвозди» в своей голове он вновь готов повторить Марии своё, принятое накануне им решении, снова повторить Марии, чтобы она оставила его.
Ты мне ещё понадобишься.
Получив от матери поручение Сонечка, тут же, пошла его исполнять. Пока Сонечка ходила за Ариэлем, Авессалом и Мария привели себя в порядок и оделись. Завтракать они не стали. И это понятно: ведь после того что случилось… у них не было никакого аппетита.
Когда пришёл Ариэль то Авессалом, в двух словах, объяснил ему что случилось. И попросил его сопроводить их, с Марией, до дома Иосифа. И чтобы он следил, за ним Авессаломом, чтобы он держал себя в руках… ну и за Иосифом приглядывал тоже. Ведь если Иосиф «поехал» умом… то кто знает, что от него можно ожидать? С тем они и отправились.
СЦЕНА XXII
НОВЫЕ МУКИ ИОСИФА
После того, как ангел Господень оставил его сознания, Иосиф очнулся. Но спать он дальше, уже, не мог. К этому времени он окончательно протрезвел и пришёл в себя. И его мозг стал разрываться от всей той массы информации, от всех этих дел которые произошли с ним за последнее время. И как он ни старался он не мог своим умом осилить весь тот массив информации, который на него обрушился. Он ясно понимал только одно: что он ничего не понимает. Мысли, в его голове, тут же превращались в вопросы: которые, отпихивая друг друга, наперегонки, стали больно впивались в его мозг, в его сознание и требовать ответов. И он так ясно это чувствовал, что у него стала болеть, просто «раскалываться» голова. А бесчисленные вопросы всё продолжали и продолжали сыпаться на него; терзать и терзать его мозг и сознание. И требовать от него ответов
Мария, его Мария, с которой он видел своё будущее, так некрасиво, и это мягко сказано, с ним поступила! А Бог хочет чтобы он, всё-таки, женился на ней! И стал любящим и заботливым отцом их ребёнку! И даже имя для него придумал: Иисус! А вот тот, другой, который называет себя Денница, который тоже называет себя «богом», отговаривает его от этого шага…
– Ах, Мария, Мария…
Зачем же вы со мною так поступили?
Почему выбрали именно меня
На роль этакого дурака.
А я ведь так полюбил тебя.
Только с тобой я видел своё будущее,
И собирался стать самым лучшим
Отцом и мужем.
И вдруг всё так обернулось!
Твоя беременность…
Ах, как же прав, прав был Денница:
Зачем мне обуза эта?
Кто-то провернул с Тобой «это дело»…
И тогда Авессалом решил найти «козла отпущения»,
Чтобы прикрыть честь своей семьи
И тут на его пути повстречался ты.
Пусть будут прокляты то вино и тот кабачок
В котором он поил тебя вином.
А Бог хочет чтобы я, всё-таки, на Марии женился.
И даже для Ребёнка придумал имя.
И послал ко мне Своего ангела,
Чтобы он вразумил меня.
И он вразумлял меня, вразумлял, вразумлял меня!
Ангел Господень говорит, что рождённое в Ней – от Духа Святого…
И это воля Бога!
Что происходит, что происходит?
А Дух Святой, что это такое?...
Быть может так зовут большого чиновника или вельможу…
А Авессалом с ним ничего ни чего поделать не может,
Чтобы, раз «такое дело» случилось,
Заставить его жениться на Марии?
А ангел Господень
Твердил мне всё одно и то же,
Что это воля Бога,
Что это Он всё так устроил
Чтобы Мария стала моей женою.
А откуда тогда Её беременность,
Если, предположим, у Неё «ничего» ни с кем не было,
Если Она ещё дева?
А… ангел Господень говорит,
Что Мария чиста передо мной
И телом и душой.
Ах, Иосиф, Иосиф, и что тебе спокойно не жилось?
Денница, Денница…
А зачем ему надо всё это?
Говорит, что заботится о моём достоинстве и чести,
А какое ему, вообще-то, дело до этого?
Хотя да: это так благородно с его стороны,
Что он, «бог», хочет меня спасти от беды.
Но сколько живу…
У нас, ведь, средь людей, так принято,
Что мы в любом деле ищем свою выгоду.
А он, проявляя обо мне свою заботу,
Ещё и состояние моё умножит!
Так в чём же его выгода,
Почему не прошёл мимо?
Да такими историями вся земля полниться!
Он что… обо всех проявляет вот такую заботу?
Что-то непохоже…
Иначе… не было бы всех тех историй и анекдотов
Которые про женихов обманутых водятся.
Щедрый …
Если я за ним последую.
Да разве я ради денег прогнал Марию?
Её беременность: вот что меня сломило.
Её обман и Её отца Авессалома
Вот что мне «снесло» голову.
Ах, Иосиф, Иосиф,
И что без любви нежилось тебе?
Тот Бог и «этот» бог»…
Ну, вот…
Я прогнал Марию,
А моя хибара что… во дворец превратилась?
А потом он сказал, что со мной уже рассчитался,
Потому что я сэкономлю, порядком,
От того что не буду кормить чужого ребёнка,
Поэтому он, больше, мне ничего не должен.
Хитрец однако!
И я ведь так чётко и ясно
Слышал его голос:
Такой сладкий и заботливый.
Воистину: такой может быть только у «бога».
Как было ему не поверить.
Да я, ведь, и сам видел, что Мария беременна.
А ангел Господень говорит, что рождённое в Марии – от Духа святого.
Что происходит, что происходит?!
Ангел Господень говорит, что Денница предатель и изменник.
Так кому же верить, кому же верить?..
И ведь действительно: я его не видел,
А только сладкий его голос слышал.
А ведь лицо ангела Господня
Я видел воочию.
И дыхание его я чувствовал на своём лице,
Когда он приближался ко мне.
А глаза его голубые
Были такими же как и у Марии.
И улыбка его такая же, как у Марии,
Когда Она мне её дарила.
А какой от него шёл запах…
Ангельский, по-другому и не скажешь.
А может быть я просто болен,
И вот: шум в голове принял за голос?
Что происходит… что происходит?
Но как же, всё-таки, было приятно,
Что обо мне хоть кто-то заботу проявляет.
Так кому же верить, Бог, мой?
Кругом голова идёт…
А к какому богу ты взываешь, Иосиф?
Да, Денница говорит всё так разумно и толково.
А гвозди,
Которые ангел Господень вколачивал мне, своими словами, в голову?
Я до сих пор их в своей голове чувствую.
Да уж… гвозди посильнее всех, прочих, аргументов будут.
И ещё ангел Господень сказал,
Что сейчас проходит испытание вера моя.
И что мне следует,
Как и прежде,
За Богом, во всём, следовать.
Довериться Богу,
Который
Весь этот мир сотворил и устроил.
И Который творит сейчас и мою
Дальнейшую судьбу.
Да, у ангела Господня,
Была плита и гвозди!
Слова – гвозди,
Которые,
До сих пор в моей голове находятся!
Хотя мне, от них, уже и не так больно.
Наверное чтобы
Я помнил клятву
Которую дал Богу и Его ангелу.
Мне что… теперь до конца жизни
Носить их
В голове своей?
Или пока Мария не станет женой моей?..
И ещё тот, во всём моём теле, жар,
Который чуть не сжёг меня.
Ах, Авессалом, Авессалом…
Конечно: его тоже можно понять.
Ведь уже не раз и не два
Мне доводилось слышать такие истории,
Как отцы выдавали замуж своих дочерей непутёвых.
Ах, Авессалом, Авессалом!.. Конечно же его, тоже, можно понять. Иосифу за всю его жизнь уже доводилось, не раз и не два, слышать такие же вот истории, когда вот такие Авессаломы, вот такие отцы, умудрялись выдавать замуж своих беременных дочерей. Тогда он относился к такой информации как к анекдоту, и он посмеивался над теми парнями и мужчинами c которыми произошла такая история. – «А почему бы и нет? Дураки, простофили… хотя если вдуматься… вскрыть такой обман, порою бывает очень сложно».
Иосиф то лежал, глядя в тёмный потолок, то вдруг его накрывала дрёма… И у него всё, ещё, болела голова, от всех тех слов – гвоздей которые ему, ангел Господень, вколотил в его голову. И он ощупал её, чтобы удостовериться, что никаких гвоздей в ней нет. Гвоздей действительно не было, но от этого Иосифу легче не стало, ведь голова продолжала всё ещё болеть, и гвозди, всё ещё, в своей голове он хорошо ощущал. Тогда Иосиф решил, что всё-таки, надо вставать, надеясь на то, что движения помогут ему разогнать кровь по его телу, застоявшуюся в нём за ночь. Но измученное ночным сном тело, перенёсшее столько и такие испытания, не хотело ему подчинятся. И неизвестно, сколько бы он ещё пролежал, мучаясь от своей головной боли и от боли по всему телу, которая всё ещё осталась от плиты которую ангел Господень возлагал на него…
Как вдруг он услышал громкий стук в свои ворота. Звук был чётким, и ясным. И Иосиф понял, что кулаком, даже кулаком сильного человека,
такого звука не достичь. Он понял, что это кто-то стучит камнем в его ворота. А когда он откроет свои ворота, то, скорее всего, этот камень полетит ему в голову. А он и не против: лишь бы поскорее все его боли, которые сейчас мучают его тело, оставили его… И он понял: кто к нему пришёл. Он знал, ещё вчера он знал, понимал даже пьяным своим разумом, что этого тяжёлого разговора ему не избежать.
Скрепя всеми своими суставами и жилами он заставил себя подняться с пастели и пойти открывать свои ворота, пойти на встречу своей «смерти».
– О, Боже,
Как же мне сейчас плохо!
И если тот, кто сейчас камнем долбит в мои ворота
Мне потом его в голову бросит…
Чтобы я этот мир навсегда оставил.
То я буду только рад этому!
Ведь тогда прекратятся все мои мучения
Которые истерзали моё тело.
Так думал Иосиф еле – еле ковыляя к своим воротам.
И он, таки, доковылял до своих ворот. И пока, он шёл до них, стук в его ворота всё не прекращался. И когда он их, кое-как, открыл, то да… он увидел именно тех, кого он и думал увидеть: Авессалома, Марию, и вот кого он ни как не ожидал увидеть в их компании, одного из тех молодых людей, который уже однажды приходил с Авессаломом. Он, оглядев их мельком, камня ни у кого из них в руках не увидел.
Лицо Авессалома было красным от гнева. Он сразу впился своими глазами полными ненависти в глаза Иосифа. И стал ему что-то с жаром выговаривать. Лицо Марии, на удивление Иосифа, было спокойным. Она не плакала, а на оборот: с каким-то неподдельным интересом рассматривала его. Как будто видела его в первый раз. Как будто Ей было интересно: что же за человек перед ней стоит? Как будто Ей рассказали, что вот этот человек вчера так недостойно повёл себя с Её подругой, и Ей стало интересно: что же это за человек. И вот Она пришла посмотреть на него. И всего-то… Лицо юноши, который их сопровождал, было несколько напряжено. И по его выражению: он, молодой человек, до конца не понимал, что ему делать в сложившейся ситуации.
Мария и молодой человек стояли за спиной Авессалома. И вот Мария положила свою ладонь на плечо своего отца, тем самым прервав его гневную речь в адрес Иосифа. Она понимала, что такие разговоры на улице вести не следует. Ведь люди будут с интересом прислушиваться к речи Её отца. Поэтому было бы лучше войти в дом Иосифа.
А вот Иосиф не понял ни одного слова из речи Авессалома. Для него все его слова, как бы, свалялись в один клубок. Всё в какое-то: бла – бу – ла – ку… и тому подобные звуки. А Авессалом видел сейчас перед собой человека глаза которого абсолютно ничего не выражали. И первая мысль, что пришла в голову Авессалома была такая, после того, как он пригляделся к Иосифу:
«Да он всё ещё пьян,
Драный шакал!
Наверное всю ночь продолжал
Лакать своё дерьмовое вино.
От которого меня стошнило потом,
Когда вернулся домой.
Да ещё и всю ночь терзали сплошные кошмары:
Какие-то демоны, какие-то ангелы.
Похоже, что и Иосифу крепко досталось.
На нём прямо-таки нет лица,
Пустыми глазами смотрит на меня.
А ему, похоже, что так вообще весь мозг отшибло.
Ну, и ка мне разговаривать с этой скотиной?..»
А потом Мария посмотрела на Ариеля и кивнула ему в сторону ворот. Ариэль всё понял. Он вышел из-за спины Авессалома, обошол Иосифа и пошире открыл одну из створок ворот. Потом учтиво, но твёрдо отодвинул Иосифа в сторону, тем самым сделав для них проход в дом Иосифа. После этого вся их делегация прошла мимо Иосифа и через несколько метров, пройдя двор, вошла в его дом. Иосиф опешил от такой их наглости, но ничего не мог, со своей стороны, этому противопоставить. Я зык его, как бы одеревенел, и отказывался ему подчиняться. И поэтому всё, что ему оставалось, так это проследовать за своими «гостями» в дом.
СЦЕНА XXIII
НОВОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ИОСИФА ДИАВОЛОМ
Войдя, за своими гостями, в дом… Иосиф вдруг почувствовал, как он нечеловечески устал. И первое, что ему захотелось сделать, так это поскорее добраться до своей пастели и лечь на неё, отвернуться от этих людей и… что бы его, поскорее, сморил глубокий сон. И пусть эти люди говорят всё, что им угодно, лишь бы они выговорись и поскорее покинули его дом. И вдруг он… дойдя до своей пастели… не смог этого сделать! Потому что он почувствовал железный штырь, который проходил через всё его тело, от шеи до пят. Который не давал ему возможности даже согнуться. А потом, какая – то сила развернула его лицом к его гостям и он увидел лицо Авессалома, которому видя всё состояние Иосифа, расхотелось его ругать. Он так же, как и его Дочь Мария, стал с интересом рассматривать Иосифа. Потому, что по виду Иосифа он понимал, что с ним произошло и происходит что-то ненормальное.
И вдруг, в голове Иосифа, опять с ним стал разговаривать этот странный, этот сладкий «голос».
Голос
– Иосиф,
Что ты на них смотришь?!
Как баран на новые ворота!
Гони их скорее из своего дома.
Это говорю тебе я, друг твой,
Бог твой!
Закончи начатое мной,
То есть, конечно же, тобой дело.
Она тебя обесчестила!
Неужели ты Ей простишь это!
Давай, Иосиф, будь мужиком.
Ну, давай… погрози им кулаком,
Чтобы они тебя поскорее оставили.
Чего молчишь, осёл,… начинай уже!
И Иосифу, тут же, вспомнился тот их, последний разговор, с Марией, в котором он Её обвинил в неверности ему. И тогда Обида на Неё, за этот «нехороший поступок», который она совершила по отношении к нему, тем самым предав его любовь к ней, растоптав его такие светлые чувства, которая сейчас всё ещё где-то ютилась в глубине его души, стала медленно но уверено подниматься к высоте его сознания. И… вот ещё секунда… и вдруг всё вернулось на свои места. Эта Обида на Марию снова завладела всем его сознанием и стала повелевать им. И вот он уже, забыв про весь свой ночной кошмар, что с ним произошёл, что он дал Богу и ангелу Его клятву, не отвергать Марию, а жениться на Ней… и даже про «гвозди» в своей голове он вновь готов повторить Марии своё, принятое накануне им решении, снова повторить Марии, чтобы она оставила его.
