Если её и может кто-то ввергнуть в шок, так это ты со своим не знающим границ и правил этики воображением. Не заходи так далеко, сестрёнка! Мама у нас одна. Она много сделала для нас. Отдала всю себя…
- Я знаю, Дарья, где эти границы. Если быть точнее - это линии между реальностью и... Но они не соприкасаются.
- Ты у неё любимая дочь, и она…
- Прекрати, Дарья! Опять в тебе ревность, как в детстве и юности, заговорила. Я пропущу это мимо ушей, пока к тебе не вернётся твоя былая скромность. Так мы договорились?
- Что пишешь? О чём? - спросила старшая сестра, пытаясь вернуть разговор в более спокойное русло.
- Я всё расскажу тебя в самолёте, хорошо?
- Жду твоего звонка. Мы будем готовы. Но если произойдут изменения, сразу сообщи о них.
- Договорились! До встречи, сестра!
Стелла положила телефон на стол, покачала головой и сказала вслух: «Неужели Дарья до сих пор завидует мне? Нет, я ошибаюсь. У неё всё в порядке. У таких людей, как моя старшая сестра, всегда и во всём порядок. Мне показалось. Хочется в это верить».
***
ВЕЧЕР… В ЭТОЙ НИСПОСЛАННОЙ ТИШИНЕ, когда усталые листья шуршат под тихим, летним ветерком, создавая приятный шелест под немногословной луной, солнце уже пробуждает других. Как хочется, чтобы завтра оно взошло в наших сердцах, наполнило их добром и светом. Прошёл вечер, и наступила ночь – особое время для творческих людей. Ночь. Тишина никак не отстоится. В этой буре летних звуков трудно выбрать хоть одну достойную слова мысль. Даже чувства не могут наткнуться на материю и, прошивая ночь насквозь, остывают где-то в космосе. Да и что может произойти… в разгаре лета, в душную ночь?
Ночи! Ночи… Они колдуют над нами, изматывают наши тела, уродуют наш мозг! Ночи, ночи без сна! Эти палачи, изверги, варвары, садисты! У каждой своя казнь.
Они вонзают в наши души когти, эти ночи без сна. Было два часа ночи. Стелла пыталась работать. Работа не продвигалась. Она думала о завтрашнем дне, о перелёте из Краснодара в Москву, о банкете, о встрече с Альбертом, о делах в архиве, о вечере с сюрпризом, романтическом вечере, как сказал Альберт; об их взаимоотношениях и, конечно же, о Глории, которой она решила посвятить свою новую книгу. Воображение отключилось, мысли не приходили, музы не помогали. Она зевнула и, почувствовав усталость, легла на диван. «Тяжело писать, когда Небо не подаёт… Неописуемые муки! А в результате – чушь…» - подумала она про себя. Точнее, вспомнила стих Эдгара. Улыбнулась, и, вспомнив русскую пословицу «Утро вечера мудренее», попыталась заснуть, но, так и не сомкнув глаз, встретила стоя у распахнутого окна рассвет, вдыхая чистый утренний, пьянящий воздух.
***
СТЕЛЛА СМОТРЕЛА НА ТОПОЛЯ, росшие вдоль дороги. Она покрутила головой вправо, влево и вспомнила стихотворение Эдгара «От себя не убежишь».
Все те же, те же тополя!
Всё та же – длинная дорога!
Все те же – солнце и луна!
Всё те же – звёзды, звёзды, звёзды!
Всё
то же!
Всё, как прежде!
Они
мне рады, я им – тоже:
о ссудном дне мы говорим.
Вот
только нет любви, похоже,
которая связала б нас…
И мне осталось лишь одно:
прямая, длинная дорога
вдоль этих мудрых тополей
к другой луне,
к другому солнцу…
«Отлично, Эдгар, отлично!» - сказала она и вернулась к его рукописям. Доставая из коробки стопку листов, она увидела красную тетрадь. Положила листы на диван и взяла её в руки. «Толстая, - сказала она и добавила, - в наши дни такие не выпускают». На обложке было написано «Дневник». Стелла посмотрела на часы и подумала: «Прочитаю листов десять и пойду. Нужно собрать вещи, привести себя в порядок и… в аэропорт». Она села на диван и стала его листать, удивляясь тому, что Эдгар вёл ещё и дневник. «Странно! Где он время находил? Дневник! Хм, хорошая находка. Именно из дневников мы узнаём все тайны или сокровенные мечты людей, писавших их. Отличная находка!» - обрадовалась она.
«Итак, приступим, - сказала она себе. – Посмотрим, что в нём и о чём. Вот это… Страница пятьдесят шесть. «Марина и её «Бог накажет тебя, Эдгар…» Интересно, за что же?»
Она начала читать дневник, вернее разговор Эдгара с Мариной.
« - Эдгар, заводи уже машину. Мне пора, куда ты смотришь? Ты расплатился?
- Что за вопрос? Конечно, нет! Они с меня денег не берут. У них иногда обедает отец. И поэтому я деньги кладу под скатерть.
- Ресторан-то дорогой. Вкусная еда. А деньги, по-видимому, достаются официанткам? И они, зная этот трюк, пока мы сидели и говорили, всё время крутились вокруг тебя. Да?
- Какая муха тебя укусила сегодня? Цэ-цэ?!
Едем ещё минут десять молча. Проехали кинотеатр «Лола». Марина явно закипает. И, не выдержав кипения, повернувшись ко мне, спрашивает:
- Эдгар, кто мы для тебя? Любовницы? Или те, кого ты захочешь в...
- Ну, хватит уже!
Не обращая внимания на мои слова, она продолжает:
- Одна - в понедельник, другая - во вторник, третья…
- Марина, я догадываюсь, что ты только одна знаешь всех, с кем я…
- Сплю, - перебивает она меня, не дав договорить или объяснить…
- Называй это… как хочешь! Всех…
- Любовниц! И нас – семь! Почему семь, Эдгар? Не двадцать?
- Не любовниц, - отвечаю я, - а сестёр. Вы мои сёстры. Я всех вас люблю. И благодарен тебе за то, что ты, как это у вас, девчат, принято, не обзваниваешь их и не говоришь: «Вы любите человека, который вас…»
- А вот возьму и позвоню. И всё им расскажу. Поразительно! Они друг о друге ничего не знают. И каждая думает, что она - единственная и неповторимая, - повышая голос, сказала она.
- Я не хочу ругаться. Поступай, как знаешь.
Едем ещё минут десять молча. Остановились на светофоре у Нового базара. Она говорит:
- Я не сплетница, но я не хочу делить тебя ни с кем… Ты понимаешь это? Я люблю тебя. Мы встречаемся уже три года, боже мой! Я хочу серьёзных отношений. Мне не нужны деньги, дорогие подарки и всё прочее. Мне нужен ты! Разве это трудно понять, почувствовать?..
Я слушал её и не перебивал, кроме того, я впервые слушал её так внимательно. Она махала руками и говорила:
- Вот вспомнишь меня и мои слова: Бог накажет тебя за это. Он пошлёт тебе такую любовь, от которой тебе мало не покажется.
- Что с тобой, моя рыбка? Я думал, пока не услышал твой бред, что Бог посылает нам любовь как награду, как чудо, как сказку с хорошим концом. Хочешь заставить думать меня по-другому? «Мало не покажется!» Что за вздор?! Ты же врач! – возмутился я.
- И как наказание тоже!
- Значит, в будущем меня ждёт любовная трагедия? Отлично! Накаркай ещё! Шучу.
- У тебя всё – шуточки. С тобой невозможно говорить серьёзно. Останови машину.
Я остановил машину, но она, хоть и опаздывала, продолжала сидеть в ней. Видно, хотела высказать мне всё и сразу. Снять накипь со своей души. Поделить свою боль поровну - между собой и мной. В первый день осени она предложила мне руку и сердце. Я ничего не ответил, но… Теперь, думаю, злится на меня.
- Сёстры, - продолжала она. - Придумал же?! Что я должна чувствовать, Эдгар? Как жить, зная, что у меня, оказывается, ещё шесть сестёр? Соперниц…
- Я всех вас люблю! Ты не беременна? – спросил я.
- Отстань!
- Ревность, рыбка моя, не очень хорошее качество. Поверь мне.
- А может, «очень»! Без «не»… Рыбак мой!
(Стелла читала диалоги с большим вниманием и всё время улыбалась. Временами, поднимая брови и произнося слово «Круто!», она качала головой…)
- Да что с тобой сегодня такое? В чём причина?
- Вчера я видела тебя у кинотеатра «Юбилейный» в Старом городе. Ты вышел из машины и направился в бассейн…
- Покупать абонемент! Ты ведь хочешь плавать, как Байрон!
- В машине сидела красивая девушка и курила.
- Её зовут…
- Светлана Бурлакова. И она ещё девочка!
- Хватит уже ревновать меня к каждой звезде, - сказал я, и хотел было поцеловать её, но она убрала мою руку. - Я тебе объясню…
- Изволь!
- Мы ехали с ней из университета. После занятий она попросила меня довести её до Луна-Парка. Знаешь, где это? Приехал из Праги Луна-Парк… Вероятно, захотела острых ощущений. Мне это по пути…
- А позавчера, на пляже? Тоже… острых ощущений?
- Мы просто купались! Уф! Сегодня ты невыносима, - возмутился я.
- В десять часов утра! – упорно продолжала свой допрос с пристрастием "моя рыбка".
- А ты, позволь тебя спросить, как оказалась в зоне отдыха в 10 часов утра? Следишь за мной?
- Я делала забор воды в озере для анализа! Наклонилась и вижу: на берегу воркуют два голубка…
- Поверь, ничего между нами нет, рыбка моя!
- Не называй меня «рыбка»! Чушь какая-то!
- Подчиняюсь. Успокойся. Тебя словно подменили. Да и в ресторане ты выпила всего ничего – три рюмки ликёра. Больше не буду заказывать этот ликёр. Действует он на тебя странно. От водки ты так не кричишь! Повторяю, сосредоточься, прошу тебя: между нами ничего нет! Мы учимся в университете. Света - начитанная, интеллектуальная девушка или девочка, как там у вас? С ней приятно общаться. Она пишет стихи…
- А мы все дуры! Все – семь! Это уж точно дуры! Почему ты из нас всех делаешь дураков? Ты это специально? Или у тебя всё это получается произвольно? - доставала она меня.
- Вот совпадение! Отец мне тоже задаёт такой вопрос.
- Значит, не совпадение! Так я и думала…
- Я не специально! Так получается. Так всё складывается… Не знаю… Кто заставляет вас чувствовать рядом со мной, что вы…
- Как можно любить сразу семерых девиц?! Дурочек из нас делаешь?
- Сразу!
- Не цепляйся за слова. Ты понимаешь, о чём я. Скорее всего, в тебе нет чувства любви. Так бывает. Ты, Эдгар, не знаешь о любви ничего! Да и что это за любовь такая странная, в которую ты всех нас втянул?
(«И нас тоже», - подумала Стелла.)
Марина вышла из машины, попрощалась, отошла метров на десять, остановилась, повернулась и крикнула:
- Я беременна, Эдгар!
Она так громко произнесла эти слова, словно хотела, чтобы их услышал весь город. Три молодых женщины, услышав слова Марины, засмеялись. А мужчина в чёрном костюме сказал: «Поздравляю!»
- Ты правду говоришь? - спросил я, так как уже задавал этот вопрос, и она ответила: «Нет».
Она села в машину, посмотрела мне в глаза и повторила:
- Я – беременна! На четвёртом месяце…
- Отлично! Значит, будем рожать. Ребёнок всё меняет…
- И ты женишься на мне?
- Разумеется. Назови дату! Я, что греха таить, временами веду себя… но я не подлец!
Марина вдруг перестала говорить. Поднесла к своим губам ладони и уставилась на меня так, будто видит моё лицо впервые. В такой позе она просидела, а после того, как я узнал, что буду отцом, можно сказать с большой долей вероятности, мы просидели минут пять. Вдруг она сказала:
- Ты либо невероятно глуп, Эдгар, в чём я сомневаюсь, зная тебя, либо у тебя сердце льва. Большое сердце, в котором найдётся место всем.
И тут она разрыдалась. О! Я её такой ещё не видел! Закрыв лицо руками, уткнувшись в колени, она плакала и плакала. Я её успокаивал, как мог: «Сыграем свадьбу, вырастим детей. Будем отдыхать на Чёрном море. В Геленджике. И всё такое…» - утешал я её.
Она перестала плакать. Я своим платком вытер ей слёзы, и она успокоилась. Затем она как-то странно посмотрела на меня и сказала:
- Теперь я понимаю, за что тебя любят девчата. И сейчас, как никогда, уверена в том, что мои остальные «сёстры», безусловно, знают об этом. Ты – надёжный. Почему ты даёшь человеку рядом с тобой почувствовать себя виноватым? У тебя это само собой получается или ты специально так делаешь? Воспитатель чувств…
- Мы об этом уже говорили, Марина. Я не знаю, как это получается. Возможно, ты преувеличиваешь.
- Мы говорили о дураках. О таких дурах, как я! И ты мне сейчас дал это понять. Прежде всего, твой поступок. Твоё - «будем рожать»! Я круглая дура! Редчайший на планете экземпляр…
- Что ты, Марина! Не говори так о себе! Я понимаю, ты беременна… вот у тебя и путаются мысли.
(Стелла читала этот отрывок с особым вниманием, как сейчас говорят: «Он зацепил её». По ходу чтения она всё больше убеждалась в том, что только по дневникам можно понять душу, мотивы и поступки человека. И именно в дневниках люди не лгут, и в первую очередь – себе. Перевернув страницу, она продолжила читать дневник…)
- Эдгар, я солгала тебе… Я не беременна. Я – дрянь! И ты дал мне это почувствовать.
- Ты… Так у нас…
- Я разыграла тебя. Хотела увидеть твою реакцию. Услышать слова типа: «Ты что… Ещё рано… Почему ты не предохранялась? Надо делать аборт…» и всё такое…
Я сидел и молчал. У меня не было слов. Я уже строил планы на будущее. Сидел и ничего не понимал, кроме главного: моя рыбка - «круглая дура» и, как она сама говорит, «не беременна».
- Ты с честью и достоинством прошёл проверку. Ты настоящий мужчина.
- Я что, Штирлиц что ли? - засмеялся я. – С какой стати, ты проверяешь меня? Стало быть, я прошёл проверку на детекторе лжи? И…
- Выдержал её с честью. Я солгала, а ты нет. Ты говорил правду. Чистую правду, одну лишь правду. Я тебя люблю, - сказала она и положила голову мне на плечо.
- Я знаю! Что дальше?
- Я… прошу прощения.
- Ты прощена. Тебе денег дать?
- Нет. Я ещё не истратила те… Читала твои новые стихи в газете. Они другие, не такие, как у других наших поэтов. Странные, но интересные. И я… ничего не поняла! - засмеялась она. – Ты другой, Эдгар! И всё у тебя по-другому. (Пауза.) Даже мы… Таким ты мне больше нравишься.
- Это комплимент? – спросил я.
- Больше! – ответила она.
- Так в чём причина всего того, что ты сегодня наговорила мне? И смеялась, и плакала, и злилась, и сочиняла… Полнолуние? Или у тебя критические дни и в твоём животе происходят боевые действия?
(«Вот это разговор! Какая динамика! Страсть! Ясность! Так вот как всё обернулось!» - читая дневник, всё больше удивлялась Стелла…)
- Второе!
- Тогда всё ясно! Придёшь в пятницу?
- Приду, обещаю. Теперь приду. И можешь продолжать называть меня «рыбкой». Я этого заслуживаю, поверь.
- Верю! Тогда до пятницы, рыбка моя...
Узбекистан, Андижан, 1980 год».
Стелла вздохнула, встала, прошлась по комнате, сделала несколько упражнений. Выпив остывший зелёный чай, села на диван и вспомнила слова Марины: «Бог накажет тебя, Эдгар. Он пошлёт тебе такую любовь, от которой тебе мало не покажется». Стелла подумала немного и сказала:
«И этой любовью оказалась Камилла Белоцерковская. Да, Эдгар, Марина угадала. Может быть, и сказала она эти слова в сердцах, но… Только вот знала бы она об этой любви и её конце. А так всё сходится. Можно понять любовь как награду и как наказание. Никогда бы не подумала, не прочитай я этих страниц, что любовь может быть наказанием. Вот и новое! Новые чувства, эмоции, оборот и речь. А какая глубина!.. Интересно, Марина и её шестеро «сестёр» (Стелла засмеялась) читали книги Эдгара? Кто знает? Впрочем, нужно прочитать весь дневник и дать прочитать его маме», - она закрыла дневник, положила на него руку и добавила:
«Пусть прочтёт наш психоаналитик, наш психотерапевт и, разумеется, психолог…»
Посмотрев на часы, она быстро встала, положила дневник в коробку, закрыла кабинет и пошла домой.
«А соскучилась ты по Альберту, да?» - спросила она себя, входя в дом.
***
УСТАВШАЯ ОТ ПОСЛЕДНИХ событий и новостей, от работы над завершением книги о поэзии Эдгара, войдя в салон самолёта, Стелла поздоровалась с командиром и двумя стюардессами, одну из которых знала, и села на своё место.
- Я знаю, Дарья, где эти границы. Если быть точнее - это линии между реальностью и... Но они не соприкасаются.
- Ты у неё любимая дочь, и она…
- Прекрати, Дарья! Опять в тебе ревность, как в детстве и юности, заговорила. Я пропущу это мимо ушей, пока к тебе не вернётся твоя былая скромность. Так мы договорились?
- Что пишешь? О чём? - спросила старшая сестра, пытаясь вернуть разговор в более спокойное русло.
- Я всё расскажу тебя в самолёте, хорошо?
- Жду твоего звонка. Мы будем готовы. Но если произойдут изменения, сразу сообщи о них.
- Договорились! До встречи, сестра!
Стелла положила телефон на стол, покачала головой и сказала вслух: «Неужели Дарья до сих пор завидует мне? Нет, я ошибаюсь. У неё всё в порядке. У таких людей, как моя старшая сестра, всегда и во всём порядок. Мне показалось. Хочется в это верить».
***
ВЕЧЕР… В ЭТОЙ НИСПОСЛАННОЙ ТИШИНЕ, когда усталые листья шуршат под тихим, летним ветерком, создавая приятный шелест под немногословной луной, солнце уже пробуждает других. Как хочется, чтобы завтра оно взошло в наших сердцах, наполнило их добром и светом. Прошёл вечер, и наступила ночь – особое время для творческих людей. Ночь. Тишина никак не отстоится. В этой буре летних звуков трудно выбрать хоть одну достойную слова мысль. Даже чувства не могут наткнуться на материю и, прошивая ночь насквозь, остывают где-то в космосе. Да и что может произойти… в разгаре лета, в душную ночь?
Ночи! Ночи… Они колдуют над нами, изматывают наши тела, уродуют наш мозг! Ночи, ночи без сна! Эти палачи, изверги, варвары, садисты! У каждой своя казнь.
Они вонзают в наши души когти, эти ночи без сна. Было два часа ночи. Стелла пыталась работать. Работа не продвигалась. Она думала о завтрашнем дне, о перелёте из Краснодара в Москву, о банкете, о встрече с Альбертом, о делах в архиве, о вечере с сюрпризом, романтическом вечере, как сказал Альберт; об их взаимоотношениях и, конечно же, о Глории, которой она решила посвятить свою новую книгу. Воображение отключилось, мысли не приходили, музы не помогали. Она зевнула и, почувствовав усталость, легла на диван. «Тяжело писать, когда Небо не подаёт… Неописуемые муки! А в результате – чушь…» - подумала она про себя. Точнее, вспомнила стих Эдгара. Улыбнулась, и, вспомнив русскую пословицу «Утро вечера мудренее», попыталась заснуть, но, так и не сомкнув глаз, встретила стоя у распахнутого окна рассвет, вдыхая чистый утренний, пьянящий воздух.
***
СТЕЛЛА СМОТРЕЛА НА ТОПОЛЯ, росшие вдоль дороги. Она покрутила головой вправо, влево и вспомнила стихотворение Эдгара «От себя не убежишь».
Все те же, те же тополя!
Всё та же – длинная дорога!
Все те же – солнце и луна!
Всё те же – звёзды, звёзды, звёзды!
Всё
то же!
Всё, как прежде!
Они
мне рады, я им – тоже:
о ссудном дне мы говорим.
Вот
только нет любви, похоже,
которая связала б нас…
И мне осталось лишь одно:
прямая, длинная дорога
вдоль этих мудрых тополей
к другой луне,
к другому солнцу…
«Отлично, Эдгар, отлично!» - сказала она и вернулась к его рукописям. Доставая из коробки стопку листов, она увидела красную тетрадь. Положила листы на диван и взяла её в руки. «Толстая, - сказала она и добавила, - в наши дни такие не выпускают». На обложке было написано «Дневник». Стелла посмотрела на часы и подумала: «Прочитаю листов десять и пойду. Нужно собрать вещи, привести себя в порядок и… в аэропорт». Она села на диван и стала его листать, удивляясь тому, что Эдгар вёл ещё и дневник. «Странно! Где он время находил? Дневник! Хм, хорошая находка. Именно из дневников мы узнаём все тайны или сокровенные мечты людей, писавших их. Отличная находка!» - обрадовалась она.
«Итак, приступим, - сказала она себе. – Посмотрим, что в нём и о чём. Вот это… Страница пятьдесят шесть. «Марина и её «Бог накажет тебя, Эдгар…» Интересно, за что же?»
Она начала читать дневник, вернее разговор Эдгара с Мариной.
« - Эдгар, заводи уже машину. Мне пора, куда ты смотришь? Ты расплатился?
- Что за вопрос? Конечно, нет! Они с меня денег не берут. У них иногда обедает отец. И поэтому я деньги кладу под скатерть.
- Ресторан-то дорогой. Вкусная еда. А деньги, по-видимому, достаются официанткам? И они, зная этот трюк, пока мы сидели и говорили, всё время крутились вокруг тебя. Да?
- Какая муха тебя укусила сегодня? Цэ-цэ?!
Едем ещё минут десять молча. Проехали кинотеатр «Лола». Марина явно закипает. И, не выдержав кипения, повернувшись ко мне, спрашивает:
- Эдгар, кто мы для тебя? Любовницы? Или те, кого ты захочешь в...
- Ну, хватит уже!
Не обращая внимания на мои слова, она продолжает:
- Одна - в понедельник, другая - во вторник, третья…
- Марина, я догадываюсь, что ты только одна знаешь всех, с кем я…
- Сплю, - перебивает она меня, не дав договорить или объяснить…
- Называй это… как хочешь! Всех…
- Любовниц! И нас – семь! Почему семь, Эдгар? Не двадцать?
- Не любовниц, - отвечаю я, - а сестёр. Вы мои сёстры. Я всех вас люблю. И благодарен тебе за то, что ты, как это у вас, девчат, принято, не обзваниваешь их и не говоришь: «Вы любите человека, который вас…»
- А вот возьму и позвоню. И всё им расскажу. Поразительно! Они друг о друге ничего не знают. И каждая думает, что она - единственная и неповторимая, - повышая голос, сказала она.
- Я не хочу ругаться. Поступай, как знаешь.
Едем ещё минут десять молча. Остановились на светофоре у Нового базара. Она говорит:
- Я не сплетница, но я не хочу делить тебя ни с кем… Ты понимаешь это? Я люблю тебя. Мы встречаемся уже три года, боже мой! Я хочу серьёзных отношений. Мне не нужны деньги, дорогие подарки и всё прочее. Мне нужен ты! Разве это трудно понять, почувствовать?..
Я слушал её и не перебивал, кроме того, я впервые слушал её так внимательно. Она махала руками и говорила:
- Вот вспомнишь меня и мои слова: Бог накажет тебя за это. Он пошлёт тебе такую любовь, от которой тебе мало не покажется.
- Что с тобой, моя рыбка? Я думал, пока не услышал твой бред, что Бог посылает нам любовь как награду, как чудо, как сказку с хорошим концом. Хочешь заставить думать меня по-другому? «Мало не покажется!» Что за вздор?! Ты же врач! – возмутился я.
- И как наказание тоже!
- Значит, в будущем меня ждёт любовная трагедия? Отлично! Накаркай ещё! Шучу.
- У тебя всё – шуточки. С тобой невозможно говорить серьёзно. Останови машину.
Я остановил машину, но она, хоть и опаздывала, продолжала сидеть в ней. Видно, хотела высказать мне всё и сразу. Снять накипь со своей души. Поделить свою боль поровну - между собой и мной. В первый день осени она предложила мне руку и сердце. Я ничего не ответил, но… Теперь, думаю, злится на меня.
- Сёстры, - продолжала она. - Придумал же?! Что я должна чувствовать, Эдгар? Как жить, зная, что у меня, оказывается, ещё шесть сестёр? Соперниц…
- Я всех вас люблю! Ты не беременна? – спросил я.
- Отстань!
- Ревность, рыбка моя, не очень хорошее качество. Поверь мне.
- А может, «очень»! Без «не»… Рыбак мой!
(Стелла читала диалоги с большим вниманием и всё время улыбалась. Временами, поднимая брови и произнося слово «Круто!», она качала головой…)
- Да что с тобой сегодня такое? В чём причина?
- Вчера я видела тебя у кинотеатра «Юбилейный» в Старом городе. Ты вышел из машины и направился в бассейн…
- Покупать абонемент! Ты ведь хочешь плавать, как Байрон!
- В машине сидела красивая девушка и курила.
- Её зовут…
- Светлана Бурлакова. И она ещё девочка!
- Хватит уже ревновать меня к каждой звезде, - сказал я, и хотел было поцеловать её, но она убрала мою руку. - Я тебе объясню…
- Изволь!
- Мы ехали с ней из университета. После занятий она попросила меня довести её до Луна-Парка. Знаешь, где это? Приехал из Праги Луна-Парк… Вероятно, захотела острых ощущений. Мне это по пути…
- А позавчера, на пляже? Тоже… острых ощущений?
- Мы просто купались! Уф! Сегодня ты невыносима, - возмутился я.
- В десять часов утра! – упорно продолжала свой допрос с пристрастием "моя рыбка".
- А ты, позволь тебя спросить, как оказалась в зоне отдыха в 10 часов утра? Следишь за мной?
- Я делала забор воды в озере для анализа! Наклонилась и вижу: на берегу воркуют два голубка…
- Поверь, ничего между нами нет, рыбка моя!
- Не называй меня «рыбка»! Чушь какая-то!
- Подчиняюсь. Успокойся. Тебя словно подменили. Да и в ресторане ты выпила всего ничего – три рюмки ликёра. Больше не буду заказывать этот ликёр. Действует он на тебя странно. От водки ты так не кричишь! Повторяю, сосредоточься, прошу тебя: между нами ничего нет! Мы учимся в университете. Света - начитанная, интеллектуальная девушка или девочка, как там у вас? С ней приятно общаться. Она пишет стихи…
- А мы все дуры! Все – семь! Это уж точно дуры! Почему ты из нас всех делаешь дураков? Ты это специально? Или у тебя всё это получается произвольно? - доставала она меня.
- Вот совпадение! Отец мне тоже задаёт такой вопрос.
- Значит, не совпадение! Так я и думала…
- Я не специально! Так получается. Так всё складывается… Не знаю… Кто заставляет вас чувствовать рядом со мной, что вы…
- Как можно любить сразу семерых девиц?! Дурочек из нас делаешь?
- Сразу!
- Не цепляйся за слова. Ты понимаешь, о чём я. Скорее всего, в тебе нет чувства любви. Так бывает. Ты, Эдгар, не знаешь о любви ничего! Да и что это за любовь такая странная, в которую ты всех нас втянул?
(«И нас тоже», - подумала Стелла.)
Марина вышла из машины, попрощалась, отошла метров на десять, остановилась, повернулась и крикнула:
- Я беременна, Эдгар!
Она так громко произнесла эти слова, словно хотела, чтобы их услышал весь город. Три молодых женщины, услышав слова Марины, засмеялись. А мужчина в чёрном костюме сказал: «Поздравляю!»
- Ты правду говоришь? - спросил я, так как уже задавал этот вопрос, и она ответила: «Нет».
Она села в машину, посмотрела мне в глаза и повторила:
- Я – беременна! На четвёртом месяце…
- Отлично! Значит, будем рожать. Ребёнок всё меняет…
- И ты женишься на мне?
- Разумеется. Назови дату! Я, что греха таить, временами веду себя… но я не подлец!
Марина вдруг перестала говорить. Поднесла к своим губам ладони и уставилась на меня так, будто видит моё лицо впервые. В такой позе она просидела, а после того, как я узнал, что буду отцом, можно сказать с большой долей вероятности, мы просидели минут пять. Вдруг она сказала:
- Ты либо невероятно глуп, Эдгар, в чём я сомневаюсь, зная тебя, либо у тебя сердце льва. Большое сердце, в котором найдётся место всем.
И тут она разрыдалась. О! Я её такой ещё не видел! Закрыв лицо руками, уткнувшись в колени, она плакала и плакала. Я её успокаивал, как мог: «Сыграем свадьбу, вырастим детей. Будем отдыхать на Чёрном море. В Геленджике. И всё такое…» - утешал я её.
Она перестала плакать. Я своим платком вытер ей слёзы, и она успокоилась. Затем она как-то странно посмотрела на меня и сказала:
- Теперь я понимаю, за что тебя любят девчата. И сейчас, как никогда, уверена в том, что мои остальные «сёстры», безусловно, знают об этом. Ты – надёжный. Почему ты даёшь человеку рядом с тобой почувствовать себя виноватым? У тебя это само собой получается или ты специально так делаешь? Воспитатель чувств…
- Мы об этом уже говорили, Марина. Я не знаю, как это получается. Возможно, ты преувеличиваешь.
- Мы говорили о дураках. О таких дурах, как я! И ты мне сейчас дал это понять. Прежде всего, твой поступок. Твоё - «будем рожать»! Я круглая дура! Редчайший на планете экземпляр…
- Что ты, Марина! Не говори так о себе! Я понимаю, ты беременна… вот у тебя и путаются мысли.
(Стелла читала этот отрывок с особым вниманием, как сейчас говорят: «Он зацепил её». По ходу чтения она всё больше убеждалась в том, что только по дневникам можно понять душу, мотивы и поступки человека. И именно в дневниках люди не лгут, и в первую очередь – себе. Перевернув страницу, она продолжила читать дневник…)
- Эдгар, я солгала тебе… Я не беременна. Я – дрянь! И ты дал мне это почувствовать.
- Ты… Так у нас…
- Я разыграла тебя. Хотела увидеть твою реакцию. Услышать слова типа: «Ты что… Ещё рано… Почему ты не предохранялась? Надо делать аборт…» и всё такое…
Я сидел и молчал. У меня не было слов. Я уже строил планы на будущее. Сидел и ничего не понимал, кроме главного: моя рыбка - «круглая дура» и, как она сама говорит, «не беременна».
- Ты с честью и достоинством прошёл проверку. Ты настоящий мужчина.
- Я что, Штирлиц что ли? - засмеялся я. – С какой стати, ты проверяешь меня? Стало быть, я прошёл проверку на детекторе лжи? И…
- Выдержал её с честью. Я солгала, а ты нет. Ты говорил правду. Чистую правду, одну лишь правду. Я тебя люблю, - сказала она и положила голову мне на плечо.
- Я знаю! Что дальше?
- Я… прошу прощения.
- Ты прощена. Тебе денег дать?
- Нет. Я ещё не истратила те… Читала твои новые стихи в газете. Они другие, не такие, как у других наших поэтов. Странные, но интересные. И я… ничего не поняла! - засмеялась она. – Ты другой, Эдгар! И всё у тебя по-другому. (Пауза.) Даже мы… Таким ты мне больше нравишься.
- Это комплимент? – спросил я.
- Больше! – ответила она.
- Так в чём причина всего того, что ты сегодня наговорила мне? И смеялась, и плакала, и злилась, и сочиняла… Полнолуние? Или у тебя критические дни и в твоём животе происходят боевые действия?
(«Вот это разговор! Какая динамика! Страсть! Ясность! Так вот как всё обернулось!» - читая дневник, всё больше удивлялась Стелла…)
- Второе!
- Тогда всё ясно! Придёшь в пятницу?
- Приду, обещаю. Теперь приду. И можешь продолжать называть меня «рыбкой». Я этого заслуживаю, поверь.
- Верю! Тогда до пятницы, рыбка моя...
Узбекистан, Андижан, 1980 год».
Стелла вздохнула, встала, прошлась по комнате, сделала несколько упражнений. Выпив остывший зелёный чай, села на диван и вспомнила слова Марины: «Бог накажет тебя, Эдгар. Он пошлёт тебе такую любовь, от которой тебе мало не покажется». Стелла подумала немного и сказала:
«И этой любовью оказалась Камилла Белоцерковская. Да, Эдгар, Марина угадала. Может быть, и сказала она эти слова в сердцах, но… Только вот знала бы она об этой любви и её конце. А так всё сходится. Можно понять любовь как награду и как наказание. Никогда бы не подумала, не прочитай я этих страниц, что любовь может быть наказанием. Вот и новое! Новые чувства, эмоции, оборот и речь. А какая глубина!.. Интересно, Марина и её шестеро «сестёр» (Стелла засмеялась) читали книги Эдгара? Кто знает? Впрочем, нужно прочитать весь дневник и дать прочитать его маме», - она закрыла дневник, положила на него руку и добавила:
«Пусть прочтёт наш психоаналитик, наш психотерапевт и, разумеется, психолог…»
Посмотрев на часы, она быстро встала, положила дневник в коробку, закрыла кабинет и пошла домой.
«А соскучилась ты по Альберту, да?» - спросила она себя, входя в дом.
***
УСТАВШАЯ ОТ ПОСЛЕДНИХ событий и новостей, от работы над завершением книги о поэзии Эдгара, войдя в салон самолёта, Стелла поздоровалась с командиром и двумя стюардессами, одну из которых знала, и села на своё место.
