Это было лето после третьего года обучения в университете. Мама на несколько недель уехала на гастроли, и Сара решила навестить отца. И Тоби.
Девушке посчастливилось ехать без попутчиков, поэтому она села у окна. По мере того, как городской пейзаж уступал место маленьким домикам, лесам и полям, мысли Сары, сначала посвящённые учёбе и последним экзаменам, приобретали более общее направление. Она размышляла о времени, потерянном сначала в театральном колледже, потом на дополнительную подготовку к своему нынешнему университету. Преподаватели сразу сказали, что девушке стоит бросить это занятие, но Сара всегда была очень упряма. Ей непременно нужно было доказать, что она может добиться не меньшего, чем её мать. Упорства девушки хватило на два года. Даже в ученических постановках её брали только на вторые роли – когда Сара выходила на сцену, она была слишком серьёзной и уверенной в себе. Она приходила как взрослый в детскую игру, разрушая магию и лишая зрителей возможности погрузиться в историю.
Спустя пару лет Сара бросила попытки воплотить в жизнь детскую мечту и решила стать адвокатом. Вот где должны были пригодиться её серьёзность, упрямство и умение стоять на своём до конца. Но былой запал исчез, словно отказавшись от мечты, Сара отказалась и от старой себя.
После провала с театром Сара переехала к матери в большой город, чтобы учиться на юридическом факультете. С тех пор она не навещала отца, только изредка звонила ему. Когда она уехала, Тоби было четыре года, сейчас ему должно быть около семи. Тоби рос капризным и злым ребёнком, «конфликтным» – так предпочитали говорить воспитатели. Сара иногда удивлялась – неужели те несколько часов, о которых она старательно не вспоминала, могли так повлиять на годовалого ребёнка? Конечно, нет, быстро отвечала она сама себе, просто мальчик пошёл характером в свою мать. У девушки так и не сложились отношения с мачехой – властной, педантичной женщиной, у которой из-за проблем с Тоби худшие черты характера проявились в полную силу.
На станции Сару никто не встречал – отец уехал в другой город по делам, но должен был вернуться к вечеру. Сара взяла такси и на сорок минут погрузилась в свои детские воспоминания, пока машина плавно везла её по мокрому после ночного дождя асфальту, под блестящими на солнце листьями, мимо свежей травы на соседских лужайках, всё дальше от настоящего. Наконец, такси затормозило, водитель помог девушке вытащить чемодан и уехал, взметнув на прощание фонтан воды из попавшей под колёса лужи.
Стоя перед дверью дома, Сара огляделась. Сад был неухоженным: сквозь заросли сорняков пробивались одичавшие садовые растения, в основном розы. У пустовавшей уже несколько лет собачьей будки теснилась кучка жёлтых тюльпанов. Сара вздохнула и нажала на звонок. В доме прозвучала механическая птичья трель, заставившая девушку поёжиться. Когда она уже раздумывала, не позвонить ли второй раз, замок щёлкнул, и дверь раскрылась ровно настолько, чтобы можно было с трудом просунуть руку.
– О, Сара!
Дверь распахнулась, и взору девушки предстала растрёпанная женщина с отёкшим лицом и синими тенями под глазами, в которой девушка с трудом узнала мачеху.
– Ты рано, – продолжила женщина таким будничным тоном, как будто Сара отлучалась за молоком. – Я думала, ты приедешь позже, прилегла отдохнуть.
Они поднялись на второй этаж. Перед дверью в старую комнату Сары мачеха достала из кармана связку ключей, отцепила один и повернула в замочной скважине. Открыв дверь, она протянула ключ девушке.
– Мы всё запираем, потому что Тоби… Тоби настоящий сорванец! – она хрипло засмеялась и отвела взгляд в сторону. – Как-то пробрался сюда и устроил бардак.
Сара посмотрела вниз, на ковёр, покрытый пятнами, разрисованные и разодранные обои. Сорванные полки никто не починил, игрушки свалили в коробку. В других коробках лежала старая одежда, книги, всякая мелочь. Мачеха ещё немного постояла на пороге, потом развернулась и вышла, оставив девушку наедине с воспоминаниями.
Несмотря на беспорядок, Сара нашла место для чемодана, но не стала сразу разбирать вещи. Она села на край кровати и посмотрела по сторонам. Ей показалось, будто она вторглась в прошлое – в чужое прошлое. Сейчас вбежит девчонка, в который раз обиженная на весь мир, пожалуется любимому мишке… Нет, мишка с оторванной лапой валяется в коробке.
Девчонка сядет за туалетный столик, пролистнёт свой блокнот с вырезками журнальных статей. Достанет красную помаду. Посмотрит в зеркало, представляя себя на сцене под ярким светом софитов… Нет, зеркало разбито, и от большой трещины разбегается паутинка маленьких. Сара поднялась и стала разбирать вещи. Прошлое осталось в прошлом, сказала она себе. Оно может окружить, как туман, но стоит подуть ветру, и дымка исчезнет, как будто её и не было.
Сара раскрыла чемодан, отыскала свободную светлую рубашку на смену своей футболке, а остальные вещи убрала в шкаф. В полке под разбитым зеркалом она нашла старую серебристую цепочку и повесила на неё ключ от комнаты.
На кухне мачеха пила чай и листала газету. Она переоделась в бирюзовый брючный костюм и причесалась. Если бы не отсутствие макияжа, могло показаться, что она собралась на работу. Но Сара знала, что мачеха бросила работу ради Тоби: ни одна няня не выдерживала дольше месяца.
– Наконец-то! – воскликнула женщина так, как будто ждала часа три. Сара про себя отметила, что некоторые вещи всё же остаются неизменными. – Сейчас я поеду забирать Тоби из школы, потом мы едем на сеанс к психологу, потом к доктору. У Тоби всё усиливается аллергия на лекарство… Роберт вернётся к семи, приготовь что-нибудь на ужин. В холодильнике должна быть курица. Ты же помнишь, где магазин?
Сара кивнула, с трудом подавив раздражение.
– Учти, Тоби хорошо кушает, – раздалось из коридора вместо прощания. Хлопнула дверь, через некоторое время машина выехала из гаража, и звук мотора затих в отдалении.
Сара осталась наедине с домом, знавшим лучшие времена.
<center>***</center>
Вечером все собрались за столом в гостиной. Сара не могла не позлорадствовать, когда мачеха поджала губы, увидев на столе курицу с картошкой и овощной салат вместо изысканных угощений. Отец приехал уставший и немного растерянный. Он обнял Сару и спросил, как она доехала, но как-то безучастно. Позже Сара поняла, что это его обычное состояние. Мачеха так и просидела весь вечер с поджатыми губами. Тоби сидел рядом с ней, напротив Сары. Наверное, неправильно так думать о брате, да и о детях вообще, подумала девушка, но Тоби был неприятным ребёнком. Как и сказала мачеха, он хорошо кушал. Он хватал еду своими пухлыми ручками и заталкивал за раскормленные щёчки, похрюкивая и посапывая, глотал, почти не прожёвывая и роняя куски на скатерть и на пол. Мачеха периодически настойчиво подсовывала ему вилку, но Тоби её игнорировал.
– Весь в моего отца! – восклицала мачеха, сопровождая этой фразой любой случай, когда нужно было оправдать поведение сына.
За десять минут Тоби успел перепачкать скатерть, одежду (свою и матери), пол, бинт на левой руке – доктор наложил на аллергическую сыпь мазь. Отец безучастно ковырял салат. Разговор не клеился. Тоби иногда поглядывал на Сару. Раньше этим вечером, когда мачеха вернулась с сыном домой («А это ещё кто?!» – заорал Тоби), девушка подарила брату радиоуправляемую машину, которая сразу же пережила десяток столкновений со стеной. Теперь мальчик ждал, не вытащит ли нежданная гостья ещё какой-нибудь подарок.
<center>***</center>
– Сара, помоги поменять повязку! – раздался из ванной голос мачехи, когда девушка убирала со стола. – Она вся в еде!
По тону Сара сразу поняла, кто виноват – тот, кто приготовил слишком жирную курицу, слишком липкую картошку, налил слишком много масла в салат и купил слишком красный сок.
Под аккомпанемент воплей брата Сара зашла в ванную и застыла на пороге. Тоби уже успел разметать по комнате всё, что стояло на полках, и вырывался из рук матери. Но не это зрелище заставило девушку замереть. Бинт валялся на полу.
– Ну, Сара, – крикнула мачеха, – что ты встала?
Сара не могла оторвать взгляд от руки Тоби: от запястья до плеча кожа была покрыта коричневой неровной коркой, которая уже переходила на спину.
– Ничего себе сыпь! – вырвалось у девушки, а внутри голос маленькой девочки Сары закричал: «Гоблинская кожа!».
Мачеха только сверкнула на Сару глазами и потребовала мазь и свежий бинт. Сара не сразу отыскала тюбик на полу среди прочих пузырьков, баночек и тюбиков.
– Мажь, пока я его держу. Тише, детка, тише! – ворковала она, с трудом удерживая орущего Тоби.
Саре потребовалась вся её сила воли, чтобы прикоснуться к Тоби. Повреждённая кожа была мягкой, тёплой и маслянистой от мази. «Какая же это сыпь? Какая же это аллергия? Это же кожа, его кожа!» «Гоблинская кожа», – тихо повторил голос маленькой Сары.
Когда они справились с Тоби, мачеха попросила (попросила?..) помыть посуду, потому что посудомоечная машина была сломана.
– Тоби играл в войну! – сообщила она.
Мачехе нравилась новая Сара, не спорящая по любому поводу.
Ночью Сара никак не могла уснуть. «Показалось, показалось! – повторяла Сара, – Нет никаких гоблинов, и никогда не было!» «То есть тебе всё приснилось? – отвечал ей голос в голове. – Очень удобно». Иногда девушка проваливалась в кошмары, прерываемые капризными криками Тоби.
<center>***</center>
Так продолжалось три ночи. Утром, взглянув в зеркало, Сара поняла, что выглядит не лучше мачехи. Это была пятница, день, когда у Тоби не было визитов к врачам. Мачеха попросила («Попросила, в своей манере», – думала Сара) девушку погулять с братом.
Прогулка обернулась продолжением ночных кошмаров. На детской площадке Тоби дрался, кусал и пинал других детей, выбирая соперников меньше себя. Он почти не разговаривал, только изредка в его воплях можно было различить «Дай!» или «Отвали!». Сара, уставшая оттаскивать мальчика от детей, решила отвести его в парк. Тоби всё время убегал, удивительно ловко для своей комплекции забирался на деревья и кидал в Сару собранными по дороге камешками, при этом мерзко хохоча. Бинт он потерял в одной из драк, но судя по всему, так называемая аллергия его ничуть не беспокоила.
Вернувшись домой и передав орущего (кажется, на этот раз от голода) Тоби мачехе, Сара поднялась к себе, закрыла дверь на ключ и начала кидать вещи в чемодан. Она собиралась сообщить о своём отъезде после ужина.
<center>***</center>
Сара не заметила, как приготовление еды стало её обязанностью, но не могла не восхищаться организаторскими способностями мачехи. «Ей бы вернуться на работу», – думала девушка, наблюдая, как кусок масла плавится и пузырится на сковородке.
– М-м-м, Сара, что это у нас такое вкусное на ужин? – спросил отец, садясь за стол. Он стал проявлять хоть какой-то интерес к окружающему.
– Паста с креветками в остром соусе, – ответила Сара.
Тоби как раз зачерпнул пригоршню из тарелки и пытался размазать по лицу матери. Она вяло отмахивалась и вытиралась салфеткой.
– Роберт, ты знаешь, Сара сегодня водила Тоби на прогулку.
– О, неужели? Очень мило с твоей стороны, Сара.
– Они отлично поладили, не правда ли, дорогая? – в голосе мачехи появились умоляющие нотки. Тоби уткнулся лицом в тарелку и пожирал еду.
– Да, пожалуй, – осторожно ответила Сара, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Отец старательно не смотрел в сторону сына. «Неспроста этот разговор», – запоздало напряглась девушка. – Я…
– Вот и прекрасно! Роберт, раз дети так хорошо общаются, почему бы нам не провести вечер субботы вне дома? Мы же так редко выходим. А Сара посидит с Тоби! – мачеха говорила с преувеличенным энтузиазмом. Девушка непроизвольно покрылась мурашками.
– Отличная идея! – просиял отец. – Мы тысячу лет не были в театре. Сара, ты согласна?
Сара смотрела на повеселевшего отца, на нервно улыбающуюся мачеху, потом на Тоби, старательно вываливающего остатки еды на скатерть. На щеке мачехи застывал соус.
Профессор в университете говорил, что никогда нельзя идти на компромисс. «Когда вы идёте на компромисс, вы думаете о том, что потеряете. Идите на сделку – думайте о том, что вы приобретёте».
«Время для компромисса», – подумалось Саре.
<center>***</center>
Вечером отец и мачеха сидели в гостиной. Отец то ли смотрел телевизор, то ли думал о своём под монотонную речь ведущего. Мачеха внимательно читала книгу по детской психологии. Сара посидела немного с ними, но скоро почувствовала, что очень устала за этот день. По пути в свою комнату она заглянула в спальню родителей, где стояла кровать Тоби. Он рычал во сне и сжимал своей гоблинской рукой подушку. Сара, стараясь двигаться как можно тише, вышла.
Этой ночью она быстро заснула, и ей снились яркие сны, после одного из которых девушка проснулась в холодном поту. В её голове эхом отдавались последние слова из сна: «…иначе он станет одним из нас». Сара дрожащей рукой провела по стене и нащупала выключатель. Мягкий свет ночника разогнал ночные страхи. Сара вскочила с кровати и, обхватив себя руками, забегала по комнате.
– Чёрт, чёрт, чёрт! Может, это какое-то тринадцатичасовое гоблинское проклятье, которое он не снял с Тоби! Может быть, Тоби съел гоблинской еды? Может быть, он дотрагивался до гоблинов? Чёрт, чёрт!..
– У нас была сделка! Я прошла Лабиринт, я уложилась в тринадцать часов! Всё должно было стать как прежде! – Она резко остановилась.
Он-то выполнил свою часть договора – вернул ребёнка, но в каком виде? Теперь Сара знала, как важны чёткие формулировки при заключении сделок. Она снова вспомнила, что говорил профессор – в сделке выигрывают обе стороны.
На улице накрапывал дождь. Сара смотрела на мелкие капли на стекле, поблёскивающие под светом уличного фонаря. «Сначала мы заключили первую сделку: он забирает ребёнка, а я получаю свободу. Потом я решила разорвать это соглашение, но он предложил новую сделку: я прохожу Лабиринт, и он возвращает Тоби, или я не прохожу Лабиринт, тогда Тоби становится одним из них. В чем же тогда для него в первом случае выигрыш? Ни в чем? Что он получил?»
Дождь усиливался, вода струйками стекала по стеклу. Сара открыла окно и вдохнула свежий воздух. «Нет, всё не так. Я рассуждаю как человек, которым он не является. Он – Король гоблинов, что бы это ни означало».
Сара ходила из угла в угол. Внезапно её осенило: «Может быть, ему достаточно мести? Просто знать, что я вижу, как медленно, год за годом мой брат превращается в маленькое злое существо?»
Сара так и не уснула до утра. Стараясь не шуметь, она перерывала коробки и полки в поисках хоть чего-то, связанного с тем вечером из прошлого, когда гоблины забрали её брата, но поиски не увенчались успехом. Она выкинула все игрушки, рисунки и старый дневник, как и всё, что напоминало о детских мечтах, когда оставила надежду играть в театре.
<center>***</center>
На завтрак Сара приготовила оладьи, омлет, поджарила тосты. Она поймала себя на мысли, что в ней появляется та же безучастность, которую она видела у отца. Тоби не оставил ни крошки от того, что лежало у него на тарелке, и бодро ускакал доламывать игрушки.
Девушке посчастливилось ехать без попутчиков, поэтому она села у окна. По мере того, как городской пейзаж уступал место маленьким домикам, лесам и полям, мысли Сары, сначала посвящённые учёбе и последним экзаменам, приобретали более общее направление. Она размышляла о времени, потерянном сначала в театральном колледже, потом на дополнительную подготовку к своему нынешнему университету. Преподаватели сразу сказали, что девушке стоит бросить это занятие, но Сара всегда была очень упряма. Ей непременно нужно было доказать, что она может добиться не меньшего, чем её мать. Упорства девушки хватило на два года. Даже в ученических постановках её брали только на вторые роли – когда Сара выходила на сцену, она была слишком серьёзной и уверенной в себе. Она приходила как взрослый в детскую игру, разрушая магию и лишая зрителей возможности погрузиться в историю.
Спустя пару лет Сара бросила попытки воплотить в жизнь детскую мечту и решила стать адвокатом. Вот где должны были пригодиться её серьёзность, упрямство и умение стоять на своём до конца. Но былой запал исчез, словно отказавшись от мечты, Сара отказалась и от старой себя.
После провала с театром Сара переехала к матери в большой город, чтобы учиться на юридическом факультете. С тех пор она не навещала отца, только изредка звонила ему. Когда она уехала, Тоби было четыре года, сейчас ему должно быть около семи. Тоби рос капризным и злым ребёнком, «конфликтным» – так предпочитали говорить воспитатели. Сара иногда удивлялась – неужели те несколько часов, о которых она старательно не вспоминала, могли так повлиять на годовалого ребёнка? Конечно, нет, быстро отвечала она сама себе, просто мальчик пошёл характером в свою мать. У девушки так и не сложились отношения с мачехой – властной, педантичной женщиной, у которой из-за проблем с Тоби худшие черты характера проявились в полную силу.
На станции Сару никто не встречал – отец уехал в другой город по делам, но должен был вернуться к вечеру. Сара взяла такси и на сорок минут погрузилась в свои детские воспоминания, пока машина плавно везла её по мокрому после ночного дождя асфальту, под блестящими на солнце листьями, мимо свежей травы на соседских лужайках, всё дальше от настоящего. Наконец, такси затормозило, водитель помог девушке вытащить чемодан и уехал, взметнув на прощание фонтан воды из попавшей под колёса лужи.
Стоя перед дверью дома, Сара огляделась. Сад был неухоженным: сквозь заросли сорняков пробивались одичавшие садовые растения, в основном розы. У пустовавшей уже несколько лет собачьей будки теснилась кучка жёлтых тюльпанов. Сара вздохнула и нажала на звонок. В доме прозвучала механическая птичья трель, заставившая девушку поёжиться. Когда она уже раздумывала, не позвонить ли второй раз, замок щёлкнул, и дверь раскрылась ровно настолько, чтобы можно было с трудом просунуть руку.
– О, Сара!
Дверь распахнулась, и взору девушки предстала растрёпанная женщина с отёкшим лицом и синими тенями под глазами, в которой девушка с трудом узнала мачеху.
– Ты рано, – продолжила женщина таким будничным тоном, как будто Сара отлучалась за молоком. – Я думала, ты приедешь позже, прилегла отдохнуть.
Они поднялись на второй этаж. Перед дверью в старую комнату Сары мачеха достала из кармана связку ключей, отцепила один и повернула в замочной скважине. Открыв дверь, она протянула ключ девушке.
– Мы всё запираем, потому что Тоби… Тоби настоящий сорванец! – она хрипло засмеялась и отвела взгляд в сторону. – Как-то пробрался сюда и устроил бардак.
Сара посмотрела вниз, на ковёр, покрытый пятнами, разрисованные и разодранные обои. Сорванные полки никто не починил, игрушки свалили в коробку. В других коробках лежала старая одежда, книги, всякая мелочь. Мачеха ещё немного постояла на пороге, потом развернулась и вышла, оставив девушку наедине с воспоминаниями.
Несмотря на беспорядок, Сара нашла место для чемодана, но не стала сразу разбирать вещи. Она села на край кровати и посмотрела по сторонам. Ей показалось, будто она вторглась в прошлое – в чужое прошлое. Сейчас вбежит девчонка, в который раз обиженная на весь мир, пожалуется любимому мишке… Нет, мишка с оторванной лапой валяется в коробке.
Девчонка сядет за туалетный столик, пролистнёт свой блокнот с вырезками журнальных статей. Достанет красную помаду. Посмотрит в зеркало, представляя себя на сцене под ярким светом софитов… Нет, зеркало разбито, и от большой трещины разбегается паутинка маленьких. Сара поднялась и стала разбирать вещи. Прошлое осталось в прошлом, сказала она себе. Оно может окружить, как туман, но стоит подуть ветру, и дымка исчезнет, как будто её и не было.
Сара раскрыла чемодан, отыскала свободную светлую рубашку на смену своей футболке, а остальные вещи убрала в шкаф. В полке под разбитым зеркалом она нашла старую серебристую цепочку и повесила на неё ключ от комнаты.
На кухне мачеха пила чай и листала газету. Она переоделась в бирюзовый брючный костюм и причесалась. Если бы не отсутствие макияжа, могло показаться, что она собралась на работу. Но Сара знала, что мачеха бросила работу ради Тоби: ни одна няня не выдерживала дольше месяца.
– Наконец-то! – воскликнула женщина так, как будто ждала часа три. Сара про себя отметила, что некоторые вещи всё же остаются неизменными. – Сейчас я поеду забирать Тоби из школы, потом мы едем на сеанс к психологу, потом к доктору. У Тоби всё усиливается аллергия на лекарство… Роберт вернётся к семи, приготовь что-нибудь на ужин. В холодильнике должна быть курица. Ты же помнишь, где магазин?
Сара кивнула, с трудом подавив раздражение.
– Учти, Тоби хорошо кушает, – раздалось из коридора вместо прощания. Хлопнула дверь, через некоторое время машина выехала из гаража, и звук мотора затих в отдалении.
Сара осталась наедине с домом, знавшим лучшие времена.
<center>***</center>
Вечером все собрались за столом в гостиной. Сара не могла не позлорадствовать, когда мачеха поджала губы, увидев на столе курицу с картошкой и овощной салат вместо изысканных угощений. Отец приехал уставший и немного растерянный. Он обнял Сару и спросил, как она доехала, но как-то безучастно. Позже Сара поняла, что это его обычное состояние. Мачеха так и просидела весь вечер с поджатыми губами. Тоби сидел рядом с ней, напротив Сары. Наверное, неправильно так думать о брате, да и о детях вообще, подумала девушка, но Тоби был неприятным ребёнком. Как и сказала мачеха, он хорошо кушал. Он хватал еду своими пухлыми ручками и заталкивал за раскормленные щёчки, похрюкивая и посапывая, глотал, почти не прожёвывая и роняя куски на скатерть и на пол. Мачеха периодически настойчиво подсовывала ему вилку, но Тоби её игнорировал.
– Весь в моего отца! – восклицала мачеха, сопровождая этой фразой любой случай, когда нужно было оправдать поведение сына.
За десять минут Тоби успел перепачкать скатерть, одежду (свою и матери), пол, бинт на левой руке – доктор наложил на аллергическую сыпь мазь. Отец безучастно ковырял салат. Разговор не клеился. Тоби иногда поглядывал на Сару. Раньше этим вечером, когда мачеха вернулась с сыном домой («А это ещё кто?!» – заорал Тоби), девушка подарила брату радиоуправляемую машину, которая сразу же пережила десяток столкновений со стеной. Теперь мальчик ждал, не вытащит ли нежданная гостья ещё какой-нибудь подарок.
<center>***</center>
– Сара, помоги поменять повязку! – раздался из ванной голос мачехи, когда девушка убирала со стола. – Она вся в еде!
По тону Сара сразу поняла, кто виноват – тот, кто приготовил слишком жирную курицу, слишком липкую картошку, налил слишком много масла в салат и купил слишком красный сок.
Под аккомпанемент воплей брата Сара зашла в ванную и застыла на пороге. Тоби уже успел разметать по комнате всё, что стояло на полках, и вырывался из рук матери. Но не это зрелище заставило девушку замереть. Бинт валялся на полу.
– Ну, Сара, – крикнула мачеха, – что ты встала?
Сара не могла оторвать взгляд от руки Тоби: от запястья до плеча кожа была покрыта коричневой неровной коркой, которая уже переходила на спину.
– Ничего себе сыпь! – вырвалось у девушки, а внутри голос маленькой девочки Сары закричал: «Гоблинская кожа!».
Мачеха только сверкнула на Сару глазами и потребовала мазь и свежий бинт. Сара не сразу отыскала тюбик на полу среди прочих пузырьков, баночек и тюбиков.
– Мажь, пока я его держу. Тише, детка, тише! – ворковала она, с трудом удерживая орущего Тоби.
Саре потребовалась вся её сила воли, чтобы прикоснуться к Тоби. Повреждённая кожа была мягкой, тёплой и маслянистой от мази. «Какая же это сыпь? Какая же это аллергия? Это же кожа, его кожа!» «Гоблинская кожа», – тихо повторил голос маленькой Сары.
Когда они справились с Тоби, мачеха попросила (попросила?..) помыть посуду, потому что посудомоечная машина была сломана.
– Тоби играл в войну! – сообщила она.
Мачехе нравилась новая Сара, не спорящая по любому поводу.
Ночью Сара никак не могла уснуть. «Показалось, показалось! – повторяла Сара, – Нет никаких гоблинов, и никогда не было!» «То есть тебе всё приснилось? – отвечал ей голос в голове. – Очень удобно». Иногда девушка проваливалась в кошмары, прерываемые капризными криками Тоби.
<center>***</center>
Так продолжалось три ночи. Утром, взглянув в зеркало, Сара поняла, что выглядит не лучше мачехи. Это была пятница, день, когда у Тоби не было визитов к врачам. Мачеха попросила («Попросила, в своей манере», – думала Сара) девушку погулять с братом.
Прогулка обернулась продолжением ночных кошмаров. На детской площадке Тоби дрался, кусал и пинал других детей, выбирая соперников меньше себя. Он почти не разговаривал, только изредка в его воплях можно было различить «Дай!» или «Отвали!». Сара, уставшая оттаскивать мальчика от детей, решила отвести его в парк. Тоби всё время убегал, удивительно ловко для своей комплекции забирался на деревья и кидал в Сару собранными по дороге камешками, при этом мерзко хохоча. Бинт он потерял в одной из драк, но судя по всему, так называемая аллергия его ничуть не беспокоила.
Вернувшись домой и передав орущего (кажется, на этот раз от голода) Тоби мачехе, Сара поднялась к себе, закрыла дверь на ключ и начала кидать вещи в чемодан. Она собиралась сообщить о своём отъезде после ужина.
<center>***</center>
Сара не заметила, как приготовление еды стало её обязанностью, но не могла не восхищаться организаторскими способностями мачехи. «Ей бы вернуться на работу», – думала девушка, наблюдая, как кусок масла плавится и пузырится на сковородке.
– М-м-м, Сара, что это у нас такое вкусное на ужин? – спросил отец, садясь за стол. Он стал проявлять хоть какой-то интерес к окружающему.
– Паста с креветками в остром соусе, – ответила Сара.
Тоби как раз зачерпнул пригоршню из тарелки и пытался размазать по лицу матери. Она вяло отмахивалась и вытиралась салфеткой.
– Роберт, ты знаешь, Сара сегодня водила Тоби на прогулку.
– О, неужели? Очень мило с твоей стороны, Сара.
– Они отлично поладили, не правда ли, дорогая? – в голосе мачехи появились умоляющие нотки. Тоби уткнулся лицом в тарелку и пожирал еду.
– Да, пожалуй, – осторожно ответила Сара, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Отец старательно не смотрел в сторону сына. «Неспроста этот разговор», – запоздало напряглась девушка. – Я…
– Вот и прекрасно! Роберт, раз дети так хорошо общаются, почему бы нам не провести вечер субботы вне дома? Мы же так редко выходим. А Сара посидит с Тоби! – мачеха говорила с преувеличенным энтузиазмом. Девушка непроизвольно покрылась мурашками.
– Отличная идея! – просиял отец. – Мы тысячу лет не были в театре. Сара, ты согласна?
Сара смотрела на повеселевшего отца, на нервно улыбающуюся мачеху, потом на Тоби, старательно вываливающего остатки еды на скатерть. На щеке мачехи застывал соус.
Профессор в университете говорил, что никогда нельзя идти на компромисс. «Когда вы идёте на компромисс, вы думаете о том, что потеряете. Идите на сделку – думайте о том, что вы приобретёте».
«Время для компромисса», – подумалось Саре.
<center>***</center>
Вечером отец и мачеха сидели в гостиной. Отец то ли смотрел телевизор, то ли думал о своём под монотонную речь ведущего. Мачеха внимательно читала книгу по детской психологии. Сара посидела немного с ними, но скоро почувствовала, что очень устала за этот день. По пути в свою комнату она заглянула в спальню родителей, где стояла кровать Тоби. Он рычал во сне и сжимал своей гоблинской рукой подушку. Сара, стараясь двигаться как можно тише, вышла.
Этой ночью она быстро заснула, и ей снились яркие сны, после одного из которых девушка проснулась в холодном поту. В её голове эхом отдавались последние слова из сна: «…иначе он станет одним из нас». Сара дрожащей рукой провела по стене и нащупала выключатель. Мягкий свет ночника разогнал ночные страхи. Сара вскочила с кровати и, обхватив себя руками, забегала по комнате.
– Чёрт, чёрт, чёрт! Может, это какое-то тринадцатичасовое гоблинское проклятье, которое он не снял с Тоби! Может быть, Тоби съел гоблинской еды? Может быть, он дотрагивался до гоблинов? Чёрт, чёрт!..
– У нас была сделка! Я прошла Лабиринт, я уложилась в тринадцать часов! Всё должно было стать как прежде! – Она резко остановилась.
Он-то выполнил свою часть договора – вернул ребёнка, но в каком виде? Теперь Сара знала, как важны чёткие формулировки при заключении сделок. Она снова вспомнила, что говорил профессор – в сделке выигрывают обе стороны.
На улице накрапывал дождь. Сара смотрела на мелкие капли на стекле, поблёскивающие под светом уличного фонаря. «Сначала мы заключили первую сделку: он забирает ребёнка, а я получаю свободу. Потом я решила разорвать это соглашение, но он предложил новую сделку: я прохожу Лабиринт, и он возвращает Тоби, или я не прохожу Лабиринт, тогда Тоби становится одним из них. В чем же тогда для него в первом случае выигрыш? Ни в чем? Что он получил?»
Дождь усиливался, вода струйками стекала по стеклу. Сара открыла окно и вдохнула свежий воздух. «Нет, всё не так. Я рассуждаю как человек, которым он не является. Он – Король гоблинов, что бы это ни означало».
Сара ходила из угла в угол. Внезапно её осенило: «Может быть, ему достаточно мести? Просто знать, что я вижу, как медленно, год за годом мой брат превращается в маленькое злое существо?»
Сара так и не уснула до утра. Стараясь не шуметь, она перерывала коробки и полки в поисках хоть чего-то, связанного с тем вечером из прошлого, когда гоблины забрали её брата, но поиски не увенчались успехом. Она выкинула все игрушки, рисунки и старый дневник, как и всё, что напоминало о детских мечтах, когда оставила надежду играть в театре.
<center>***</center>
На завтрак Сара приготовила оладьи, омлет, поджарила тосты. Она поймала себя на мысли, что в ней появляется та же безучастность, которую она видела у отца. Тоби не оставил ни крошки от того, что лежало у него на тарелке, и бодро ускакал доламывать игрушки.
