Тёплый, красноватый с искорками, камень несмело сверкнул в золотом венце. Золотые волосы до плеч, решительные глаза, светлый плащ с жёлтыми узорами. Да, это, несомненно, он — солнечный рыцарь Анариэ! Она выбрала его своим хозяином после того, как он спас ей жизнь, вытащив из зеркального тупика. Она искала его следы повсюду, забиралась на разные астральные уровни, и только однажды, месяц назад, ей вновь удалось увидеть своего спасителя: он стоял рядом с другим рыцарем — в сером плаще и серебряном венце с белым камнем. Она отчаянно рванулась навстречу, но видение растаяло, лишь когти, неприятно скрипнув, скользнули по чему-то красному и гладкому. Теперь же он был рядом, и в это счастье верилось с трудом!
Назар сам не ожидал такой реакции: едва сверкнул авантюрин в его венце, на секунду озарив комнату тёплым светом, Ника выскочила из своего укрытия и бросилась юному эльфу на шею.
— Это ты! Ты! Я тебя везде искала!..
— Погоди, удавишь! — смущённо бормотал эльфёнок. — Ты — кошка?
— Майя — «иллюзия», — кивнула девочка.
Теперь, стоя у камина, он наконец смог её рассмотреть. Ника оказалась очень маленькой и тонкой для своих неполных шестнадцати лет. Чёрных цыганских кос с бантами не было и в помине, вместо них худенькое личико обрамляло очень милое каре с мелированием кисточками, делавшее девочку окончательно похожей на прирученного комнатного зверька. Кошачья грация просматривалась во всех движениях, а тёмные, совершенно непрозрачные глаза с длинными ресницами время от времени загадочно щурились.
— Кошка… — повторил Назар ошеломлённо. — Итиль прав: ты — непростая!
— Это тот, другой рыцарь с белым камнем? — промурлыкала Ника, потёршись щекой о его руку. Хотя сам Лас был небольшого роста, девочка едва доставала ему до плеча.
— Да. А ты откуда знаешь?
— Видела вас вместе. И ещё много чего видела, я потом тебе расскажу.
Когда тётя Марина заглянула в комнату звать их к ужину, Назар и Ника вполне дружелюбно беседовали, расположившись на коврике у камина. К огромному удивлению мамы, Ника даже спустилась в горницу, где был накрыт праздничный стол, и провела весь вечер с гостями — весёлая и довольная.
7
Майя любила гулять по астральным тропинкам между звёзд. Реальность здесь постоянно менялась, и на одной и той же дороге нельзя было увидеть что-либо дважды. Но для кошки-оборотня не существовало страшных тайн и неразрешимых загадок. Она свободно перемещалась между астральными уровнями, порой пугая призрачных жителей и случайных посетителей этого удивительного мира.
— Фу ты, чёрная кошка! — шарахались одни.
Другие принимали её за Бастет — лунную богиню, и пытались выпросить себе какие-то блага. Майя смеялась и исчезала, подобно Чеширскому Коту. Её улыбка ещё долго колыхалась перед поражённым просителем.
Она любила играть со звёздами и подглядывать за запертые двери. Не то, чтобы ей нравилось узнавать чужие тайны, просто было весело тайком пробраться туда, где тебя не ждут, напугать или обрадовать обитателей определённого астрального уровня и растаять перед их носом, притворившись туманом или миражом.
Майя любила пустые города — когда-то кем-то покинутые или просто ещё не населённые, с узкими каменными улочками и черепичными крышами домов. Порой в домах светились окна, но это совсем не означало, что там кто-то живёт. Хотя, возможно, в какой-то комнатке заезжий волшебник пишет книгу гусиным пером, или греет чайник на керосиновой лампе вечно простуженный и ворчливый архивариус — хранитель места.
Она любила оставлять свои следы на песке у придуманного кем-то моря или подложить тайком папирус с непонятными письменами, взятый из другого астрального уровня. Забавно было видеть изумление на лицах авторов — создателей мира: «Откуда это? Я ничего об этом не знаю!» Чаще всего после таких шуток сюжет обретал новое направление, мир менялся, а чёрная кошка, отправляясь в новые странствия, довольно щурилась в приоткрытую дверь.
Однажды, за странной синей завесой, студенистой и похожей на кисель, она увидела необыкновенно ясные глаза. «Интересно!» — решила про себя Майя. Завеса колыхалась, и кошка заметила, что время от времени в неё вливаются такие же синие студенистые струйки. «Несомненно, это запретная зона. Но кому и зачем надо отгораживаться таким странным способом?» Она наблюдала довольно долго: синее нечто то переливалось разными цветами, то посверкивало искрами, а то казалось ровным и гладким, словно стекло. Протянутая лапа исчезла в мерцающем тумане. Запахло дымом. Кошка зажмурилась и прыгнула прямо в синий кисель, навстречу неизвестности.
Внутри было пусто. Отряхнув с шёрстки неприятный, дурно пахнущий дым, Майя огляделась. Она привыкла к иллюзорности и текучести астральных образов, которые порой проявлялись не сразу. Но здесь действительно было пусто. Лишь откуда-то доносилась странная песня на неизвестном языке. Она походила на отдалённый гул снежной лавины. Кошка замерла, прислушиваясь.
— Тёмные знаки, тёмные знаки — будет светлее,
Разум закружит, разум подхватит близкая тайна.
Ты — отраженье, лишь отраженье этого мира.
Рядом познанье эхом далёким ласковой боли…
Несомненно, кто-то пел заклинания. Только смысл их Майя не смогла понять, как не старалась…
— А потом рука в чёрной перчатке схватила меня за шкирку, как нашкодившего котёнка! — обиженно сказала Ника.
Они сидели рядом у камина, за окном давно уже была ночь, но Лас и его подружка не спешили укладываться спать. Разговор был слишком интересным.
— Понимаешь, Назарка, со мной никто так не обращался! Никогда! — Голосок Ники предательски всхлипнул. — Я хотела в морду вцепиться этому нахалу, потому и запомнила его, чтобы мстить! Это был рыцарь, молодой, как одет — не рассмотрела, потому что сверху на нём был тёмный плащ, похожий на монашескую рясу, и так же верёвкой подпоясан. Сапоги выпачканы чем-то грязным и неприятным, и на перчатках следы той же вонючей жижи.
— А лицо его ты запомнила? — спросил Назар, чувствуя, как волнение вместе с нежданным азартом подступают к горлу.
— Только синие глаза. Ясные, острые, будто два стальных клинка. Какого цвета волосы, тоже не знаю, потому что капюшон до самых глаз был надвинут. Рыцарь держал меня своей вонючей перчаткой и разглядывал. Долго разглядывал. А потом вдруг затряс со всей силой: «Говори, кто тебя шпионить послал?» Я всё пыталась вывернуться и вцепиться ему в морду. Но тут услышала другой голос: «Отпусти её, Идальго». Этот подлец перестал меня трясти. «Да, ваше святейшество, — сказал он почтительно. — Но чёрная кошка здесь оказалась не к добру, возможно, кто-то пронюхал о вашем открытии». Это самое святейшество помолчало, а потом выдало такую фразу, что у меня вся шерсть встала дыбом: «Ладно, делай с ней что хочешь, только шкуру не попорти — она мне пригодится для следующей партии».
— Для чего? — удивлённо переспросил Назар.
Ника пожала плечами.
— Для следующей партии, — повторила она. — А чего — не знаю. Да и не до этого тогда было. Чёрный рыцарь уже тащил меня сквозь какие-то мрачные коридоры — то ли замок, то ли крепость старая. Нижние этажи все пропахли плесенью, со стен капало что-то противное, похожее на синий кисель, из которого была сделана дверь в этот мир. Но меня знаешь, что удивило? — это безобразие, капавшее со стен, издали казалось настоящим зеркалом, а подойдёшь — шевелится, как живое. Идальго злорадно усмехался и бормотал что-то про зеркальный тупик. Мне впервые в жизни так страшно стало! Хотела проснуться, я так всегда делаю, если не знаю, как выбраться из какого-нибудь астрального мира. Но даже глаза открыть не получалось! Вижу себя, словно со стороны — как я лежу в комнате на своей кровати, а встать не могу! Только думаю: «Вот, если выберусь отсюда, найду тебя и так располосую — сам себя не узнаешь!» Шкура им, видите ли, моя потребовалась!
— Но ты ведь говорила, что можешь в туман превращаться? — спросил Назар. — Взяла бы и утекла из его перчатки!
— Пробовала, — сказала Ника, досадливо покачав головой, — не вышло. В том мире, за синей стеной, наверно, только их законы действуют. Можно было бы перескочить на другой уровень, если бы Идальго стал какую-нибудь дверь открывать: тогда у пространства характеристики меняются. Я бы просто в его руках растворилась. Но ведь там ни одной двери не было! Только стены эти противные! Фу!
Девочка брезгливо зашипела, словно настоящая кошка, и Лас невольно улыбнулся.
— Но ведь ты же выбралась? Как?
— А ты не помнишь? — Ника сверкнула тёмными глазами. — Совсем не помнишь?
Назар вздохнул. Заёрзав на коврике, девочка весело рассмеялась:
— Это же ты меня спас, солнечный рыцарь!
— Я?!
— Конечно! Я искала тебя с тех самых пор... Идальго долго шёл по коридорам, уходящим вниз, в подземелья, но вдруг остановился. Ход закончился, перед нами была стена, покрытая той же самой зеркальной плесенью, что и всё вокруг. «Ну вот и всё, лохматая шпионка, — сказал рыцарь в рясе, глаза его при этом злобно сверкнули. — Здесь от тебя только шкурка и останется!» И он, размахнувшись, с силой швырнул меня в стену. Я даже мяукнуть не успела! На секунду показалось только, что всё кругом красное, просто огненное, и я сейчас в нём сгорю. Но когда Идальго разжал руку, в пространстве всё-таки появилась небольшая щель. Кто-то с другой стороны будто только этого ждал: меня подхватили и втащили в мир, где цвели золотые деревья и летали огромные бабочки. Открыв глаза, я увидела солнечного рыцаря: он смотрел на меня и улыбался. Тогда я вдруг поняла, что именно он спас меня, и этот сияющий мир — его мир. Здесь было безопасно. А значит, можно спокойно заснуть, свернувшись на тёплой, душистой траве, что я, собственно, тут же и сделала… А когда проснулась, рыцаря уже не было, я лежала в своей комнате и почему-то думала о том, как давно мы с тобой не виделись.
Назар озадаченно тёр лоб рукой.
— Повезло тебе, — наконец сказал он. — Недаром говорят, что у кошки девять жизней! Только я не помню ничего такого...
Ника удивлённо распахнула на него огромные глаза:
— Как ты можешь не помнить, если я точно видела?! Это было в самом начале сентября, мы только неделю отучиться успели. Около полуночи я, как обычно, закрылась у себя с намерением побродить по мирам в своё удовольствие…
— Около полуночи… — потрясённо прошептал вдруг Назар. — Да, именно около полуночи!
Закат в парке, красные бантики на чёрно-белой фотографии… Ему тогда было так тревожно! И костры — костры инквизиции, впервые показанные ему Итилем… Значит, достав в тот вечер из коробки детский снимок своей подружки, он спас её! Он открыл ей вход в свой мир — радостный и безопасный, именно тогда, когда она больше всего на свете в этом нуждалась.
— Вспомнил? — Девочка, казалось, не удивилась.
— Вспомнил, — кивнул Назар. — Но зачем тогда ты в деревню перебралась? Ведь всё же закончилось хорошо.
Ника с сомнением покачала головой.
— Разве закончилось? Они меня ищут, заглядывают во все зеркала. Боятся, что я их тайну кому-нибудь расскажу. А я тебе уже рассказала, потому что отомстить поклялась — Идальго и этому… святейшеству. Будут знать, как на мою шкуру покушаться! А тебя я специально искала. Потому что ты сильнее их, и друг твой — лунный рыцарь — сильнее. Я вам даже их логово могу показать!
Не знал эльфёнок, какая редкая удача для колдунов — добыть шкуру оборотня! Внезапное исчезновение чёрной кошки заставило Идальго долго биться в припадке бешенства: он поклялся найти и наказать шпионку во что бы то ни стало.
8
В декабре везде, даже в глухой деревне, окружённой непроходимыми лесами, чувствуется скорое наступление праздника. В доме бабушки Василисы поставили настоящую, живую ёлку, и в горнице запахло хвоей и свежестью. Близнецы, Назар и Ника радостно носились по комнатам, играя в прятки, водили хороводы и громко распевали о том, как «маленькой ёлочке холодно зимой». Женщины достали откуда-то целый ящик старинных новогодних игрушек, которые было так приятно рассматривать по вечерам. Бусы из цветного стекла, ватные клоуны, картонные зайцы и снеговики вызывали у Василисы Михайловны поток воспоминаний. Подперев щёку рукой, бабушка сидела за деревянным столом и, улыбаясь, смотрела, как дети и внуки теперь играют в то, во что сама она играла в далёкие довоенные годы.
— Деревня тогда большая была, Новый год всегда в клубе праздновали. Парни ёлку из леса привозили, ставили, а мы, девки, наряжали. Там, Мариночка, я с твоим отцом познакомилась. Он из города в наш колхоз приехал как молодой специалист. Хороводы водили, песни пели, малышам утренники готовили… А потом война. Я на Урал группу сирот повезла, Сашенька — на фронт. А когда вернулись — дома уже нет. Всё сгорело, только подвал и остался целым. А там — этот ящик, да бабкины кружева… Мы в сорок пятом тоже ёлку наряжали… Потом колхоз подняли, дом отстроили… Всё наладилось потихоньку. А потом и Мариночка родилась!
Назар слушал эти рассказы очень серьёзно. Порой он представлял, как бы поступил сам, случись такая война сегодня, сейчас? Пошёл бы на фронт? Или остался в тылу работать? Наверное, остался… Как бы трудно не было, лишь бы не убивать! Он знает, что не сможет поднять руку даже на врага. Ударить — да, но не убить!.. А ведь сейчас такая же война, и все, кто участвует в ней, так же стоят перед выбором. Ему вдруг подумалось, что во время Великой Отечественной многие солдаты шли в бой без ненависти. Солдаты обеих сторон! Они убивали и умирали просто потому, что такова политика их государств, необходимость времени. Они воевали не с людьми, а за идею.
«Значит, и мы воюем не с людьми? — думал эльфёнок. — Зла в мире достаточно, а если есть идея, то найдётся и тот, кто её реализует. Получается, что люди, виновные в распространении «ведьминой болезни», сами заложники ситуации? Если бы этого не сделали они, это сделал бы кто-то другой. И так же нашлась бы противоположная сила — не мы, кто-то ещё. Значит, воюют идеи, а не люди, и нам не за что друг друга ненавидеть. Так вот почему Руа так предостерегала от ненависти! Если ты сражаешься за идею, то из других миров очень сложно наблюдать за тобой: ты, как идея, везде и нигде. Но если твоё возмущение обращено к конкретному человеку, он ясно видит тебя в пространстве… Наша идея — жизнь. Мы сражаемся за неё, значит, погубить любую жизнь — недопустимо. Даже жизнь врага. Парадокс!»
Придя к этому любопытному заключению, Лас тут же поделился им с Никой. Но кошка только покачала головой:
— Можно, конечно, допустить, что кто-то, болтаясь по мирам, вместо меня наткнулся бы на синий замок. Но ведь это сделала именно я! И именно передо мной стоит выбор, как дальше поступить с полученной информацией. Однако если возникнет вопрос жизни и смерти, то я не знаю, чего от себя ждать. Майя порой делает такое, на что Ника никогда в жизни не решится.
Эльфёнок серьёзно задумался. Может быть, и он просто не знает, на что способен? Ему иногда удавалось совершить невозможное, это происходило как бы само собой, но каждому важному событию предшествовала огромная духовная работа. Подготовительный период, как правило, отнимал столько времени и сил, что на конкретном деле сконцентрироваться даже не удавалось. Так было, когда он вытащил девочку из ядовитой трещины в пещерах, когда за один день помог разрешить многолетний конфликт отношений Семёна и Ярослава.
Назар сам не ожидал такой реакции: едва сверкнул авантюрин в его венце, на секунду озарив комнату тёплым светом, Ника выскочила из своего укрытия и бросилась юному эльфу на шею.
— Это ты! Ты! Я тебя везде искала!..
— Погоди, удавишь! — смущённо бормотал эльфёнок. — Ты — кошка?
— Майя — «иллюзия», — кивнула девочка.
Теперь, стоя у камина, он наконец смог её рассмотреть. Ника оказалась очень маленькой и тонкой для своих неполных шестнадцати лет. Чёрных цыганских кос с бантами не было и в помине, вместо них худенькое личико обрамляло очень милое каре с мелированием кисточками, делавшее девочку окончательно похожей на прирученного комнатного зверька. Кошачья грация просматривалась во всех движениях, а тёмные, совершенно непрозрачные глаза с длинными ресницами время от времени загадочно щурились.
— Кошка… — повторил Назар ошеломлённо. — Итиль прав: ты — непростая!
— Это тот, другой рыцарь с белым камнем? — промурлыкала Ника, потёршись щекой о его руку. Хотя сам Лас был небольшого роста, девочка едва доставала ему до плеча.
— Да. А ты откуда знаешь?
— Видела вас вместе. И ещё много чего видела, я потом тебе расскажу.
Когда тётя Марина заглянула в комнату звать их к ужину, Назар и Ника вполне дружелюбно беседовали, расположившись на коврике у камина. К огромному удивлению мамы, Ника даже спустилась в горницу, где был накрыт праздничный стол, и провела весь вечер с гостями — весёлая и довольная.
7
Майя любила гулять по астральным тропинкам между звёзд. Реальность здесь постоянно менялась, и на одной и той же дороге нельзя было увидеть что-либо дважды. Но для кошки-оборотня не существовало страшных тайн и неразрешимых загадок. Она свободно перемещалась между астральными уровнями, порой пугая призрачных жителей и случайных посетителей этого удивительного мира.
— Фу ты, чёрная кошка! — шарахались одни.
Другие принимали её за Бастет — лунную богиню, и пытались выпросить себе какие-то блага. Майя смеялась и исчезала, подобно Чеширскому Коту. Её улыбка ещё долго колыхалась перед поражённым просителем.
Она любила играть со звёздами и подглядывать за запертые двери. Не то, чтобы ей нравилось узнавать чужие тайны, просто было весело тайком пробраться туда, где тебя не ждут, напугать или обрадовать обитателей определённого астрального уровня и растаять перед их носом, притворившись туманом или миражом.
Майя любила пустые города — когда-то кем-то покинутые или просто ещё не населённые, с узкими каменными улочками и черепичными крышами домов. Порой в домах светились окна, но это совсем не означало, что там кто-то живёт. Хотя, возможно, в какой-то комнатке заезжий волшебник пишет книгу гусиным пером, или греет чайник на керосиновой лампе вечно простуженный и ворчливый архивариус — хранитель места.
Она любила оставлять свои следы на песке у придуманного кем-то моря или подложить тайком папирус с непонятными письменами, взятый из другого астрального уровня. Забавно было видеть изумление на лицах авторов — создателей мира: «Откуда это? Я ничего об этом не знаю!» Чаще всего после таких шуток сюжет обретал новое направление, мир менялся, а чёрная кошка, отправляясь в новые странствия, довольно щурилась в приоткрытую дверь.
Однажды, за странной синей завесой, студенистой и похожей на кисель, она увидела необыкновенно ясные глаза. «Интересно!» — решила про себя Майя. Завеса колыхалась, и кошка заметила, что время от времени в неё вливаются такие же синие студенистые струйки. «Несомненно, это запретная зона. Но кому и зачем надо отгораживаться таким странным способом?» Она наблюдала довольно долго: синее нечто то переливалось разными цветами, то посверкивало искрами, а то казалось ровным и гладким, словно стекло. Протянутая лапа исчезла в мерцающем тумане. Запахло дымом. Кошка зажмурилась и прыгнула прямо в синий кисель, навстречу неизвестности.
Внутри было пусто. Отряхнув с шёрстки неприятный, дурно пахнущий дым, Майя огляделась. Она привыкла к иллюзорности и текучести астральных образов, которые порой проявлялись не сразу. Но здесь действительно было пусто. Лишь откуда-то доносилась странная песня на неизвестном языке. Она походила на отдалённый гул снежной лавины. Кошка замерла, прислушиваясь.
— Тёмные знаки, тёмные знаки — будет светлее,
Разум закружит, разум подхватит близкая тайна.
Ты — отраженье, лишь отраженье этого мира.
Рядом познанье эхом далёким ласковой боли…
Несомненно, кто-то пел заклинания. Только смысл их Майя не смогла понять, как не старалась…
— А потом рука в чёрной перчатке схватила меня за шкирку, как нашкодившего котёнка! — обиженно сказала Ника.
Они сидели рядом у камина, за окном давно уже была ночь, но Лас и его подружка не спешили укладываться спать. Разговор был слишком интересным.
— Понимаешь, Назарка, со мной никто так не обращался! Никогда! — Голосок Ники предательски всхлипнул. — Я хотела в морду вцепиться этому нахалу, потому и запомнила его, чтобы мстить! Это был рыцарь, молодой, как одет — не рассмотрела, потому что сверху на нём был тёмный плащ, похожий на монашескую рясу, и так же верёвкой подпоясан. Сапоги выпачканы чем-то грязным и неприятным, и на перчатках следы той же вонючей жижи.
— А лицо его ты запомнила? — спросил Назар, чувствуя, как волнение вместе с нежданным азартом подступают к горлу.
— Только синие глаза. Ясные, острые, будто два стальных клинка. Какого цвета волосы, тоже не знаю, потому что капюшон до самых глаз был надвинут. Рыцарь держал меня своей вонючей перчаткой и разглядывал. Долго разглядывал. А потом вдруг затряс со всей силой: «Говори, кто тебя шпионить послал?» Я всё пыталась вывернуться и вцепиться ему в морду. Но тут услышала другой голос: «Отпусти её, Идальго». Этот подлец перестал меня трясти. «Да, ваше святейшество, — сказал он почтительно. — Но чёрная кошка здесь оказалась не к добру, возможно, кто-то пронюхал о вашем открытии». Это самое святейшество помолчало, а потом выдало такую фразу, что у меня вся шерсть встала дыбом: «Ладно, делай с ней что хочешь, только шкуру не попорти — она мне пригодится для следующей партии».
— Для чего? — удивлённо переспросил Назар.
Ника пожала плечами.
— Для следующей партии, — повторила она. — А чего — не знаю. Да и не до этого тогда было. Чёрный рыцарь уже тащил меня сквозь какие-то мрачные коридоры — то ли замок, то ли крепость старая. Нижние этажи все пропахли плесенью, со стен капало что-то противное, похожее на синий кисель, из которого была сделана дверь в этот мир. Но меня знаешь, что удивило? — это безобразие, капавшее со стен, издали казалось настоящим зеркалом, а подойдёшь — шевелится, как живое. Идальго злорадно усмехался и бормотал что-то про зеркальный тупик. Мне впервые в жизни так страшно стало! Хотела проснуться, я так всегда делаю, если не знаю, как выбраться из какого-нибудь астрального мира. Но даже глаза открыть не получалось! Вижу себя, словно со стороны — как я лежу в комнате на своей кровати, а встать не могу! Только думаю: «Вот, если выберусь отсюда, найду тебя и так располосую — сам себя не узнаешь!» Шкура им, видите ли, моя потребовалась!
— Но ты ведь говорила, что можешь в туман превращаться? — спросил Назар. — Взяла бы и утекла из его перчатки!
— Пробовала, — сказала Ника, досадливо покачав головой, — не вышло. В том мире, за синей стеной, наверно, только их законы действуют. Можно было бы перескочить на другой уровень, если бы Идальго стал какую-нибудь дверь открывать: тогда у пространства характеристики меняются. Я бы просто в его руках растворилась. Но ведь там ни одной двери не было! Только стены эти противные! Фу!
Девочка брезгливо зашипела, словно настоящая кошка, и Лас невольно улыбнулся.
— Но ведь ты же выбралась? Как?
— А ты не помнишь? — Ника сверкнула тёмными глазами. — Совсем не помнишь?
Назар вздохнул. Заёрзав на коврике, девочка весело рассмеялась:
— Это же ты меня спас, солнечный рыцарь!
— Я?!
— Конечно! Я искала тебя с тех самых пор... Идальго долго шёл по коридорам, уходящим вниз, в подземелья, но вдруг остановился. Ход закончился, перед нами была стена, покрытая той же самой зеркальной плесенью, что и всё вокруг. «Ну вот и всё, лохматая шпионка, — сказал рыцарь в рясе, глаза его при этом злобно сверкнули. — Здесь от тебя только шкурка и останется!» И он, размахнувшись, с силой швырнул меня в стену. Я даже мяукнуть не успела! На секунду показалось только, что всё кругом красное, просто огненное, и я сейчас в нём сгорю. Но когда Идальго разжал руку, в пространстве всё-таки появилась небольшая щель. Кто-то с другой стороны будто только этого ждал: меня подхватили и втащили в мир, где цвели золотые деревья и летали огромные бабочки. Открыв глаза, я увидела солнечного рыцаря: он смотрел на меня и улыбался. Тогда я вдруг поняла, что именно он спас меня, и этот сияющий мир — его мир. Здесь было безопасно. А значит, можно спокойно заснуть, свернувшись на тёплой, душистой траве, что я, собственно, тут же и сделала… А когда проснулась, рыцаря уже не было, я лежала в своей комнате и почему-то думала о том, как давно мы с тобой не виделись.
Назар озадаченно тёр лоб рукой.
— Повезло тебе, — наконец сказал он. — Недаром говорят, что у кошки девять жизней! Только я не помню ничего такого...
Ника удивлённо распахнула на него огромные глаза:
— Как ты можешь не помнить, если я точно видела?! Это было в самом начале сентября, мы только неделю отучиться успели. Около полуночи я, как обычно, закрылась у себя с намерением побродить по мирам в своё удовольствие…
— Около полуночи… — потрясённо прошептал вдруг Назар. — Да, именно около полуночи!
Закат в парке, красные бантики на чёрно-белой фотографии… Ему тогда было так тревожно! И костры — костры инквизиции, впервые показанные ему Итилем… Значит, достав в тот вечер из коробки детский снимок своей подружки, он спас её! Он открыл ей вход в свой мир — радостный и безопасный, именно тогда, когда она больше всего на свете в этом нуждалась.
— Вспомнил? — Девочка, казалось, не удивилась.
— Вспомнил, — кивнул Назар. — Но зачем тогда ты в деревню перебралась? Ведь всё же закончилось хорошо.
Ника с сомнением покачала головой.
— Разве закончилось? Они меня ищут, заглядывают во все зеркала. Боятся, что я их тайну кому-нибудь расскажу. А я тебе уже рассказала, потому что отомстить поклялась — Идальго и этому… святейшеству. Будут знать, как на мою шкуру покушаться! А тебя я специально искала. Потому что ты сильнее их, и друг твой — лунный рыцарь — сильнее. Я вам даже их логово могу показать!
Не знал эльфёнок, какая редкая удача для колдунов — добыть шкуру оборотня! Внезапное исчезновение чёрной кошки заставило Идальго долго биться в припадке бешенства: он поклялся найти и наказать шпионку во что бы то ни стало.
8
В декабре везде, даже в глухой деревне, окружённой непроходимыми лесами, чувствуется скорое наступление праздника. В доме бабушки Василисы поставили настоящую, живую ёлку, и в горнице запахло хвоей и свежестью. Близнецы, Назар и Ника радостно носились по комнатам, играя в прятки, водили хороводы и громко распевали о том, как «маленькой ёлочке холодно зимой». Женщины достали откуда-то целый ящик старинных новогодних игрушек, которые было так приятно рассматривать по вечерам. Бусы из цветного стекла, ватные клоуны, картонные зайцы и снеговики вызывали у Василисы Михайловны поток воспоминаний. Подперев щёку рукой, бабушка сидела за деревянным столом и, улыбаясь, смотрела, как дети и внуки теперь играют в то, во что сама она играла в далёкие довоенные годы.
— Деревня тогда большая была, Новый год всегда в клубе праздновали. Парни ёлку из леса привозили, ставили, а мы, девки, наряжали. Там, Мариночка, я с твоим отцом познакомилась. Он из города в наш колхоз приехал как молодой специалист. Хороводы водили, песни пели, малышам утренники готовили… А потом война. Я на Урал группу сирот повезла, Сашенька — на фронт. А когда вернулись — дома уже нет. Всё сгорело, только подвал и остался целым. А там — этот ящик, да бабкины кружева… Мы в сорок пятом тоже ёлку наряжали… Потом колхоз подняли, дом отстроили… Всё наладилось потихоньку. А потом и Мариночка родилась!
Назар слушал эти рассказы очень серьёзно. Порой он представлял, как бы поступил сам, случись такая война сегодня, сейчас? Пошёл бы на фронт? Или остался в тылу работать? Наверное, остался… Как бы трудно не было, лишь бы не убивать! Он знает, что не сможет поднять руку даже на врага. Ударить — да, но не убить!.. А ведь сейчас такая же война, и все, кто участвует в ней, так же стоят перед выбором. Ему вдруг подумалось, что во время Великой Отечественной многие солдаты шли в бой без ненависти. Солдаты обеих сторон! Они убивали и умирали просто потому, что такова политика их государств, необходимость времени. Они воевали не с людьми, а за идею.
«Значит, и мы воюем не с людьми? — думал эльфёнок. — Зла в мире достаточно, а если есть идея, то найдётся и тот, кто её реализует. Получается, что люди, виновные в распространении «ведьминой болезни», сами заложники ситуации? Если бы этого не сделали они, это сделал бы кто-то другой. И так же нашлась бы противоположная сила — не мы, кто-то ещё. Значит, воюют идеи, а не люди, и нам не за что друг друга ненавидеть. Так вот почему Руа так предостерегала от ненависти! Если ты сражаешься за идею, то из других миров очень сложно наблюдать за тобой: ты, как идея, везде и нигде. Но если твоё возмущение обращено к конкретному человеку, он ясно видит тебя в пространстве… Наша идея — жизнь. Мы сражаемся за неё, значит, погубить любую жизнь — недопустимо. Даже жизнь врага. Парадокс!»
Придя к этому любопытному заключению, Лас тут же поделился им с Никой. Но кошка только покачала головой:
— Можно, конечно, допустить, что кто-то, болтаясь по мирам, вместо меня наткнулся бы на синий замок. Но ведь это сделала именно я! И именно передо мной стоит выбор, как дальше поступить с полученной информацией. Однако если возникнет вопрос жизни и смерти, то я не знаю, чего от себя ждать. Майя порой делает такое, на что Ника никогда в жизни не решится.
Эльфёнок серьёзно задумался. Может быть, и он просто не знает, на что способен? Ему иногда удавалось совершить невозможное, это происходило как бы само собой, но каждому важному событию предшествовала огромная духовная работа. Подготовительный период, как правило, отнимал столько времени и сил, что на конкретном деле сконцентрироваться даже не удавалось. Так было, когда он вытащил девочку из ядовитой трещины в пещерах, когда за один день помог разрешить многолетний конфликт отношений Семёна и Ярослава.
