Яны нигде не было видно, а Елизавета Ливнева ничем не выдавала того, что отличается от прочих преподавателей вузов, проводящих занятия на конференции. Лас даже начал сомневаться, не напрасно ли он подозревает её в причастности к действиям Магистра и Идальго? Может быть, он поторопился с выводами? Но в этот момент Итиль, сидевший рядом, склонился к самому его уху и таинственно прошептал:
— Она на первой лекции была так же одета?
Назар кивнул, украдкой глянув на доцента Ливневу, — и поймал на себе её короткий, ничего не означающий взгляд.
— Чёрный костюм… — прошептал Итиль. — Странно. …
— Что же тут странного? — поинтересовался Лас уже в гостинице. — Я про костюм. Разве так важно, как человек одет?
— Возможно, и не важно. — Ярослав пожал плечами. — Только одежда отражает нашу внутреннюю суть. Вот тебя, эльфёнок, ни одна земная сила не заставит носить официальные пиджаки. А мне очень трудно отказаться от побрякушек.
— Ты о браслетах? Так это же оберег, а не побрякушка!
— Но ведь ты их не носишь! — рассмеялся Ярослав.
— Точно. У меня другое, — и Лас потрогал солнечный камень на цепочке, подарок Руаэллин.
Лучник многозначительно поднял вверх указательный палец.
— Одежда есть продолжение нашей личности. А если человек носит строгий чёрный костюм с глухим воротничком… кстати, очень похожий на одежду католических священников… Не пользуется косметикой, не делает сложных стрижек и укладок, во всём стремится к естественности, и при этом до педантизма точен и аккуратен… Тебе это ни о чём не говорит?
— Итиль, ты меня измучил своими подозрениями! — взмолился Назар. — Ты сам сейчас больше, чем Ливнева, похож на инквизитора! Давай спать.
— Давай, давай! Больше ни слова, обещаю. — Ярослав вдруг лукаво улыбнулся. — Только про инквизитора не я сказал! — и он, прыгнув на свою кровать, тут же с головой накрылся одеялом.
Эльфёнок вздохнул. Так не хотелось верить, что эта странная, но всё же непередаваемо привлекательная женщина принадлежит к числу их врагов. Завтра — последний день, который они проведут, находясь в одном лектории. Так близко — и так далеко. Но всё же можно будет украдкой наблюдать за ней, отмечая случайные жесты, тайно восхищаться, признаваясь себе в том, что встреча с этой женщиной стала важным событием в его жизни. Может быть, Итиль излишне осторожен. Но надо отдать должное эльфийскому принцу: зная о симпатиях Назара, он, тем не менее, деликатно молчит. «Ах, если бы не эта война! — думал эльфёнок, засыпая. — Я мог бы говорить с вами, Елизавета Николаевна. Мог бы спорить, мог бы близко видеть ваши глаза. Хотя, кто знает, встретились бы мы вообще когда-нибудь, если бы не эта война?..»
Неожиданно проснувшись среди ночи, Лас долго лежал, глядя в потолок. Эта мучительно страшная головная боль только приснилась ему? Похоже, что так. Но сон не отпускал. Снова и снова юный эльф старался вызвать столь поразившее его ощущение: сначала лёгкое покалывание в висках, тяжесть, потом боль — постепенно нарастающая, подчиняющая себе мысли и чувства. По нервным дорожкам она растекается по всему телу, и не хочется более ничего, только умереть быстрее! Уже недолго, ждать совсем недолго…
Лас вдруг увидел себя, стоящим на коленях перед каким-то алтарём. Его лицо в слезах, и губы шепчут молитву: «Во имя Единого Сущего сердцем и рукой добровольно принимаю завершение своего цикла и отдаю дух мой навечно во власть силы, более достойной владеть им. Аминь. Да будет так!» Блеснул ритуальный нож: вот сейчас, он положит левую руку на алтарь и окропит его своей кровью.
Назар вдруг вскочил, но тут же снова рухнул на подушку, часто и тяжело дыша. Это не он был там, у алтаря! И не у него болела голова! Этот сон — чужая жизнь, чужие чувства и чужие видения. Свет полной луны, пробиваясь сквозь тюлевые занавески, вычерчивал на потолке причудливые знаки, напоминавшие тайные формулы Каббалы. Занавески иногда колыхались, колеблемые сквозняком из незаклеенных окон, и формулы тоже меняли своё очертание. Постепенно Лас заметил определённую закономерность в смене знаков. Робкое желание заснуть растворилось в тревожном предчувствии. Сколько прошло времени? Час или несколько минут? Эльфёнок лежал, не в силах пошевелиться и шептал, сам того не осознавая: «Во имя Единого Сущего сердцем и рукой…»
Вдруг Итиль, до сих пор тихо спавший на соседней кровати, болезненно застонал, заворочался и, вскрикнув, сел, прижавшись лбом к холодной стене. В мгновение ока Назар очутился рядом.
— Что с тобой? Приснилось, да?
Ярослав повернул к нему бледное лицо, искажённое страшной гримасой.
— Сон… — едва слышно выдавил он. — Слава богам, Лас, это только сон…
Таким своего друга Назар не видел никогда: в глазах его застыло выражение смертельного страха и отчаянного, королевского величия, лоб в слабом лунном свете блестел от испарины, а сердце колотилось так, что эльфёнок слышал его частые и неровные удары. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Ярослав провёл по лицу чуть вздрагивающей, влажной ладонью.
— Совсем рядом… вас уже ничто не разделяло… — Но вдруг он резко выпрямился, словно неожиданно вспомнил что-то важное. — Погоди, так ты не спал?
Назар кивнул. Он только сейчас понял, насколько кошмар Итиля напугал его самого. Думать уже не было сил, глаза слипались, и усталость сковала все мышцы.
— Тревожно было, — пробормотал он, засыпая. — Знаки на потолке… формулы…
Лас покачнулся, но Итиль, следивший за каждым его движением, не позволил ему свалиться на пол. Подхватив друга, он уложил его на свою постель, на которой они сидели, и заботливо укрыл одеялом.
— Спи, пожалуй, — прошептал Ярослав, доставая блокнот и делая в нём последнюю пометку. — Прости, Фроди, но теперь даже ты не сможешь меня удержать! Боюсь, такого случая больше не будет.
Походив немного по комнате, прислушиваясь к тишине и ровному дыханию спящего друга, он скоро лёг на его свободную постель. Отсюда тени на потолке действительно были похожи на ряд магических знаков. «Благослови, пресветлая Варда! — прошептал лунный рыцарь. — Да воздастся нам всем по вере нашей!»
И Ярослав закрыл глаза. Со стороны казалось, что он спит.
11
Назар проснулся с больной головой, но свежий и полный сил. Убедившись, что встал он гораздо раньше будильника, а значит, времени ещё предостаточно, эльфёнок сладко потянулся, оценивая обстановку. Ага, он спал на кровати Итиля… Ощущения ночных кошмаров нахлынули неожиданно. Лас вдруг вспомнил, как не мог пошевелиться, следя за игрой теней на потолке, и как волнение друга мгновенно вывело его из летаргического оцепенения. Наверное, он тут же снова заснул, а благородный лучник не посчитал нужным спихивать его со своей подушки. Да, пожалуй, так и было.
Наведя утренний марафет, Лас раздвинул занавески. За окнами четвёртого этажа занималось румяное утро. Солнце ещё не взошло, но по заснеженным двускатным крышам домиков частного сектора уже мерцали матовые разноцветные радуги — предвестники искристого зимнего дня. Вороны и галки подняли перекличку, деля удобные места на антеннах и крыше гостиницы. Гам стоял неимоверный, но самих птиц не было видно. День обещал быть удачным, и Лас решил, что пора будить Итиля. Обычно великий лучник просыпался намного раньше, это ему выпадало несчастье каждое утро расталкивать эльфёнка, выслушивая его сонные упрёки. Но вспоминая сегодняшнюю тревожную ночь, Назар не нашёл ничего странного в том, что проснулся раньше своего друга.
— Вставай, синдэ! Подъём! — Лас легонько потряс Итиля за плечо, но видя, что тот никак не реагирует, более решительным жестом повернул к себе его голову.
Принц сумеречных эльфов лежал без сознания с высоченной температурой и, судя по тому, как горели его щёки и растрескались губы, уже давно. Назар всё понял. Тихо опустившись перед кроватью на колени, он в отчаянии обхватил руками голову и заскрипел зубами.
— Это формулы! Какой я болван! Они звали меня, специально дверь открыли пошире, а пошёл ты! Зачем, Итиль?! Что мне делать теперь?
Нет, лихорадку Ярослава таблетками не вылечить! Медицина не поможет… Фроди! Да! «Скорее, жрица, приезжай! Если ты слышишь меня!..» — мысленно умолял Лас. Чувства его метались в растерянности. Беспомощно оглянувшись по сторонам, эльфёнок заметил блокнот, лежащий рядом, на прикроватной тумбочке. В другое время он никогда бы не стал читать чужие дневники, но сейчас сомневаться было некогда. Возможно, Итиль оставил записку, ведь он всегда так предусмотрителен! Подавив тяжёлый вздох, Лас раскрыл блокнот. Записей было немного, и первая гласила:
«Заклинаю силой и вечной жизнью во имя Единого Сущего и абсолютного завершения циклов открываю пути к осознанию истины. Ищу тебя, жду тебя, утолю голод твой и жажду твою, помогу вернуть утраченное в долгих скитаниях и тяжком поиске. Приди! Пусть сольётся дух твой с Единым Сущим и цикл завершится. Да будет так!»
Переведя взгляд на болезненно-умиротворённое лицо Ярослава, эльфёнок вздрогнул.
— Ты всегда молчал о том, что думаешь и чувствуешь, не позволяя помочь себе. Но если в моих силах сделать это сейчас — я это сделаю. Прости.
И он углубился в чтение, пробегая глазами строчки, написанные твёрдым, аккуратным почерком.
_____________________
«Единый Сущий» — не Бог, но тот, в кого верят, как в Бога. «Отче наш, сущий на небесах…» — «сущий» здесь: значит «пребывающий», «находящийся». Думаю, что этот «Единый» существует реально… или существовал в какой-то точке времени и пространства. А «цикл», возможно, подобен кольцу всевластья. Если понятия «Единого Сущего» и «завершения циклов» в заклинании стоят нераздельно рядом, если они равны по значению, то этот «Сущий» сам есть причина и следствие «завершения циклов». Причина и следствие — это карма. А карма, в каком-то смысле, предопределение.
Предначертанное должно исполниться рано или поздно… Лас, я буду рядом до тех пор, пока ты не почувствуешь в себе силу великого воина. Обещаю! Только и ты поторопись: времени нет, уходят драгоценные минуты. Холодно. А последняя звезда не греет, она словно чужая мне. Интересно, чья это жизнь?
* * * * *
«Я буду верить за тебя», — сказала Рыжик. По вере нашей воздастся нам! Но как хорошо стало: я помню её кошкой. И снова она пришла на помощь тогда, когда ничто, казалось, не способно было изменить ситуацию. Будь счастлива, маленькая! Я не в силах просить тебя о большем.
* * * * *
Лас говорил о прощении. И странно, почему я сам не думал об этом раньше? Привык к тому, что смысл жизни рыцаря — война, а на войне неизбежны потери. Но возможно ли простить? Не думаю, чтобы Лас видел этой осенью то, что видел я… Эти пойманные вскользь чужие чувства едва ли забудешь! Когда со всех сторон к тебе тянутся невидимые руки, невидимые безумные глаза умоляют о помощи. Теперь я понимаю, что отдал им больше, чем мог отдать, я был не готов вместить столько чужой боли… Но как иначе?
Розы в Новый год были благодарностью… а может, тоже просьбой о прощении? Помню лицо той девушки — хмельная, счастливая. И сколько их, что за радость момента готовы забыть всю причинённую боль, все обиды! Но если прощают они, то я тем более не вправе…
* * * * *
Чёрный лебедь… Вот я и дождался знака судьбы. Ждал его с того самого сентябрьского вечера, всё думал: как это будет? А теперь, когда знамение свершилось, невыносимо хочется жить! Хочется верить. Рыжик, ты веришь ли? Алиэ, родная, веришь? А терять мне сейчас нечего. Последняя звезда в сердце принадлежит тому, кому я меньше всего хотел бы её подарить. Теперь её огонь просто невыносим, за эти дни он измучил меня так, что хочется лишь одного — скорее бы свершилось! Хочется испытать радость прощения и умереть счастливым.
Судьбы не изменить. Теперь я это понял.
Не стану больше безрассудно лгать,
Молясь чужим богам у тысячи часовен:
Мне безупречным рыцарем не стать!
Все средства хороши, когда душа живая
В отчаянии бьётся: помоги!
Как поздний жёлтый лист в кострах горю — и таю.
Прощаю вас, невольные враги!
Мне праведность святых не стала обреченьем.
За граню вашей веры находясь,
Я отрицаю смерть, в любви ищу спасенье —
И таю тихим шорохом дождя.
Когда настанет срок, порву без сожаленья
Земных исканий золотую нить.
Благодарю, Творец, за дивные мгновенья!
Никто не виноват.
Судьбы не изменить.
* * * * *
Лас, ты так верил мне! Прости за разочарование, и проси за меня прощения у Фроди — теперь она ничем не сможет помочь: я готов нарушить клятву.
Смерти нет! Иду громить базу.
_____________________
Потрясённый эльфёнок закрыл блокнот. Ярослав знал! Знал с того первого вечера в парке и не сказал ни слова! И клятву верности нарушил только затем, чтобы скорее уничтожить списки потенциальных суицидников! Получилось ли у него? Что произошло этой ночью?
Положив ладонь на пылающий лоб друга, Лас прошептал:
— Разочарование? Нет, Итиль, я восхищаюсь тобой. Ты сделал больше, чем было предназначено: ты помог мне стать самим собой. Только скажи, что случилось? Я должен знать!
Но лунный рыцарь не отзывался. В отчаянии эльфёнок сжал в ладонях кулон с солнечным камнем. Наверное, Итиль сражался в астральных мирах. Что ж, настал момент истины! Он не будет больше прятаться, он выйдет в бой с открытым забралом! Лас вдруг почувствовал, как сердце его наполняется новыми ощущениями: внутри стало непривычно холодно и спокойно. Паника и растерянность уступили место сосредоточенной решимости. И хотя он по-прежнему не знал, что делать, медлить было уже нельзя. Некогда думать и оценивать: он — солнечный рыцарь Анариэ! Он может всё! Он может остановить Идальго… и должен сделать это во что бы то ни стало!
Принц сумеречных эльфов лежал на его руках, истекая кровью. Удар был нанесён метко — в самое сердце, однако оно ещё билось — глухо, слабо, а в глубине мерцала тёплым светом единственная звезда. Конечно это она — неисполненное предназначение — помешала смерти немедленно увести с собой лунного рыцаря! И он не умрёт, пока не подарит последнюю звезду. Жива надежда!
Анариэ решительно сдвинул брови.
— Кто это сделал, Итиль? Я найду его! Из-под земли достану.
— Идальго, — раздался рядом тихий печальный голосок, и что-то мягкое доверчиво прижалось к его руке.
— Майя?!
Это действительно была чёрная кошка. Лизнув бледную щёку раненого рыцаря, она обратила к Ласу золотой взгляд, подёрнутый дымкой грусти.
— Я всё видела. Твой друг уничтожил какие-то важные документы, хранившиеся в синем замке. Он вошёл беспрепятственно, и, наверное, его там никто не ждал.
— Ждали другого — меня, — подтвердил Анариэ.
— Сначала лунный рыцарь перебил все зеркала, — мяукнула кошка, — и только потом появился Идальго. Они сразу узнали друг друга и начали драться. А я испугалась… Так было страшно, когда сверкнули мечи! Идальго говорил про погибшие списки, а твой друг только смеялся. «Я могу убить тебя хоть десять тысяч раз, и ты всё равно останешься жив, — сказал он своему противнику. — Но не стану этого делать. Живи так, зная, что ты мне ничем не обязан!» После этих слов Идальго рассвирепел. Он зарычал, как зверь, и в ярости откинул с лица капюшон. Только я уже не смотрела на него, потому что твой друг тотчас опустил меч и распахнул плащ, словно ожидая удара. Я бросилась к нему, хотела разбудить, но поздно: Идальго вонзил меч ему в сердце и исчез.
— Она на первой лекции была так же одета?
Назар кивнул, украдкой глянув на доцента Ливневу, — и поймал на себе её короткий, ничего не означающий взгляд.
— Чёрный костюм… — прошептал Итиль. — Странно. …
— Что же тут странного? — поинтересовался Лас уже в гостинице. — Я про костюм. Разве так важно, как человек одет?
— Возможно, и не важно. — Ярослав пожал плечами. — Только одежда отражает нашу внутреннюю суть. Вот тебя, эльфёнок, ни одна земная сила не заставит носить официальные пиджаки. А мне очень трудно отказаться от побрякушек.
— Ты о браслетах? Так это же оберег, а не побрякушка!
— Но ведь ты их не носишь! — рассмеялся Ярослав.
— Точно. У меня другое, — и Лас потрогал солнечный камень на цепочке, подарок Руаэллин.
Лучник многозначительно поднял вверх указательный палец.
— Одежда есть продолжение нашей личности. А если человек носит строгий чёрный костюм с глухим воротничком… кстати, очень похожий на одежду католических священников… Не пользуется косметикой, не делает сложных стрижек и укладок, во всём стремится к естественности, и при этом до педантизма точен и аккуратен… Тебе это ни о чём не говорит?
— Итиль, ты меня измучил своими подозрениями! — взмолился Назар. — Ты сам сейчас больше, чем Ливнева, похож на инквизитора! Давай спать.
— Давай, давай! Больше ни слова, обещаю. — Ярослав вдруг лукаво улыбнулся. — Только про инквизитора не я сказал! — и он, прыгнув на свою кровать, тут же с головой накрылся одеялом.
Эльфёнок вздохнул. Так не хотелось верить, что эта странная, но всё же непередаваемо привлекательная женщина принадлежит к числу их врагов. Завтра — последний день, который они проведут, находясь в одном лектории. Так близко — и так далеко. Но всё же можно будет украдкой наблюдать за ней, отмечая случайные жесты, тайно восхищаться, признаваясь себе в том, что встреча с этой женщиной стала важным событием в его жизни. Может быть, Итиль излишне осторожен. Но надо отдать должное эльфийскому принцу: зная о симпатиях Назара, он, тем не менее, деликатно молчит. «Ах, если бы не эта война! — думал эльфёнок, засыпая. — Я мог бы говорить с вами, Елизавета Николаевна. Мог бы спорить, мог бы близко видеть ваши глаза. Хотя, кто знает, встретились бы мы вообще когда-нибудь, если бы не эта война?..»
Неожиданно проснувшись среди ночи, Лас долго лежал, глядя в потолок. Эта мучительно страшная головная боль только приснилась ему? Похоже, что так. Но сон не отпускал. Снова и снова юный эльф старался вызвать столь поразившее его ощущение: сначала лёгкое покалывание в висках, тяжесть, потом боль — постепенно нарастающая, подчиняющая себе мысли и чувства. По нервным дорожкам она растекается по всему телу, и не хочется более ничего, только умереть быстрее! Уже недолго, ждать совсем недолго…
Лас вдруг увидел себя, стоящим на коленях перед каким-то алтарём. Его лицо в слезах, и губы шепчут молитву: «Во имя Единого Сущего сердцем и рукой добровольно принимаю завершение своего цикла и отдаю дух мой навечно во власть силы, более достойной владеть им. Аминь. Да будет так!» Блеснул ритуальный нож: вот сейчас, он положит левую руку на алтарь и окропит его своей кровью.
Назар вдруг вскочил, но тут же снова рухнул на подушку, часто и тяжело дыша. Это не он был там, у алтаря! И не у него болела голова! Этот сон — чужая жизнь, чужие чувства и чужие видения. Свет полной луны, пробиваясь сквозь тюлевые занавески, вычерчивал на потолке причудливые знаки, напоминавшие тайные формулы Каббалы. Занавески иногда колыхались, колеблемые сквозняком из незаклеенных окон, и формулы тоже меняли своё очертание. Постепенно Лас заметил определённую закономерность в смене знаков. Робкое желание заснуть растворилось в тревожном предчувствии. Сколько прошло времени? Час или несколько минут? Эльфёнок лежал, не в силах пошевелиться и шептал, сам того не осознавая: «Во имя Единого Сущего сердцем и рукой…»
Вдруг Итиль, до сих пор тихо спавший на соседней кровати, болезненно застонал, заворочался и, вскрикнув, сел, прижавшись лбом к холодной стене. В мгновение ока Назар очутился рядом.
— Что с тобой? Приснилось, да?
Ярослав повернул к нему бледное лицо, искажённое страшной гримасой.
— Сон… — едва слышно выдавил он. — Слава богам, Лас, это только сон…
Таким своего друга Назар не видел никогда: в глазах его застыло выражение смертельного страха и отчаянного, королевского величия, лоб в слабом лунном свете блестел от испарины, а сердце колотилось так, что эльфёнок слышал его частые и неровные удары. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Ярослав провёл по лицу чуть вздрагивающей, влажной ладонью.
— Совсем рядом… вас уже ничто не разделяло… — Но вдруг он резко выпрямился, словно неожиданно вспомнил что-то важное. — Погоди, так ты не спал?
Назар кивнул. Он только сейчас понял, насколько кошмар Итиля напугал его самого. Думать уже не было сил, глаза слипались, и усталость сковала все мышцы.
— Тревожно было, — пробормотал он, засыпая. — Знаки на потолке… формулы…
Лас покачнулся, но Итиль, следивший за каждым его движением, не позволил ему свалиться на пол. Подхватив друга, он уложил его на свою постель, на которой они сидели, и заботливо укрыл одеялом.
— Спи, пожалуй, — прошептал Ярослав, доставая блокнот и делая в нём последнюю пометку. — Прости, Фроди, но теперь даже ты не сможешь меня удержать! Боюсь, такого случая больше не будет.
Походив немного по комнате, прислушиваясь к тишине и ровному дыханию спящего друга, он скоро лёг на его свободную постель. Отсюда тени на потолке действительно были похожи на ряд магических знаков. «Благослови, пресветлая Варда! — прошептал лунный рыцарь. — Да воздастся нам всем по вере нашей!»
И Ярослав закрыл глаза. Со стороны казалось, что он спит.
11
Назар проснулся с больной головой, но свежий и полный сил. Убедившись, что встал он гораздо раньше будильника, а значит, времени ещё предостаточно, эльфёнок сладко потянулся, оценивая обстановку. Ага, он спал на кровати Итиля… Ощущения ночных кошмаров нахлынули неожиданно. Лас вдруг вспомнил, как не мог пошевелиться, следя за игрой теней на потолке, и как волнение друга мгновенно вывело его из летаргического оцепенения. Наверное, он тут же снова заснул, а благородный лучник не посчитал нужным спихивать его со своей подушки. Да, пожалуй, так и было.
Наведя утренний марафет, Лас раздвинул занавески. За окнами четвёртого этажа занималось румяное утро. Солнце ещё не взошло, но по заснеженным двускатным крышам домиков частного сектора уже мерцали матовые разноцветные радуги — предвестники искристого зимнего дня. Вороны и галки подняли перекличку, деля удобные места на антеннах и крыше гостиницы. Гам стоял неимоверный, но самих птиц не было видно. День обещал быть удачным, и Лас решил, что пора будить Итиля. Обычно великий лучник просыпался намного раньше, это ему выпадало несчастье каждое утро расталкивать эльфёнка, выслушивая его сонные упрёки. Но вспоминая сегодняшнюю тревожную ночь, Назар не нашёл ничего странного в том, что проснулся раньше своего друга.
— Вставай, синдэ! Подъём! — Лас легонько потряс Итиля за плечо, но видя, что тот никак не реагирует, более решительным жестом повернул к себе его голову.
Принц сумеречных эльфов лежал без сознания с высоченной температурой и, судя по тому, как горели его щёки и растрескались губы, уже давно. Назар всё понял. Тихо опустившись перед кроватью на колени, он в отчаянии обхватил руками голову и заскрипел зубами.
— Это формулы! Какой я болван! Они звали меня, специально дверь открыли пошире, а пошёл ты! Зачем, Итиль?! Что мне делать теперь?
Нет, лихорадку Ярослава таблетками не вылечить! Медицина не поможет… Фроди! Да! «Скорее, жрица, приезжай! Если ты слышишь меня!..» — мысленно умолял Лас. Чувства его метались в растерянности. Беспомощно оглянувшись по сторонам, эльфёнок заметил блокнот, лежащий рядом, на прикроватной тумбочке. В другое время он никогда бы не стал читать чужие дневники, но сейчас сомневаться было некогда. Возможно, Итиль оставил записку, ведь он всегда так предусмотрителен! Подавив тяжёлый вздох, Лас раскрыл блокнот. Записей было немного, и первая гласила:
«Заклинаю силой и вечной жизнью во имя Единого Сущего и абсолютного завершения циклов открываю пути к осознанию истины. Ищу тебя, жду тебя, утолю голод твой и жажду твою, помогу вернуть утраченное в долгих скитаниях и тяжком поиске. Приди! Пусть сольётся дух твой с Единым Сущим и цикл завершится. Да будет так!»
Переведя взгляд на болезненно-умиротворённое лицо Ярослава, эльфёнок вздрогнул.
— Ты всегда молчал о том, что думаешь и чувствуешь, не позволяя помочь себе. Но если в моих силах сделать это сейчас — я это сделаю. Прости.
И он углубился в чтение, пробегая глазами строчки, написанные твёрдым, аккуратным почерком.
_____________________
«Единый Сущий» — не Бог, но тот, в кого верят, как в Бога. «Отче наш, сущий на небесах…» — «сущий» здесь: значит «пребывающий», «находящийся». Думаю, что этот «Единый» существует реально… или существовал в какой-то точке времени и пространства. А «цикл», возможно, подобен кольцу всевластья. Если понятия «Единого Сущего» и «завершения циклов» в заклинании стоят нераздельно рядом, если они равны по значению, то этот «Сущий» сам есть причина и следствие «завершения циклов». Причина и следствие — это карма. А карма, в каком-то смысле, предопределение.
Предначертанное должно исполниться рано или поздно… Лас, я буду рядом до тех пор, пока ты не почувствуешь в себе силу великого воина. Обещаю! Только и ты поторопись: времени нет, уходят драгоценные минуты. Холодно. А последняя звезда не греет, она словно чужая мне. Интересно, чья это жизнь?
* * * * *
«Я буду верить за тебя», — сказала Рыжик. По вере нашей воздастся нам! Но как хорошо стало: я помню её кошкой. И снова она пришла на помощь тогда, когда ничто, казалось, не способно было изменить ситуацию. Будь счастлива, маленькая! Я не в силах просить тебя о большем.
* * * * *
Лас говорил о прощении. И странно, почему я сам не думал об этом раньше? Привык к тому, что смысл жизни рыцаря — война, а на войне неизбежны потери. Но возможно ли простить? Не думаю, чтобы Лас видел этой осенью то, что видел я… Эти пойманные вскользь чужие чувства едва ли забудешь! Когда со всех сторон к тебе тянутся невидимые руки, невидимые безумные глаза умоляют о помощи. Теперь я понимаю, что отдал им больше, чем мог отдать, я был не готов вместить столько чужой боли… Но как иначе?
Розы в Новый год были благодарностью… а может, тоже просьбой о прощении? Помню лицо той девушки — хмельная, счастливая. И сколько их, что за радость момента готовы забыть всю причинённую боль, все обиды! Но если прощают они, то я тем более не вправе…
* * * * *
Чёрный лебедь… Вот я и дождался знака судьбы. Ждал его с того самого сентябрьского вечера, всё думал: как это будет? А теперь, когда знамение свершилось, невыносимо хочется жить! Хочется верить. Рыжик, ты веришь ли? Алиэ, родная, веришь? А терять мне сейчас нечего. Последняя звезда в сердце принадлежит тому, кому я меньше всего хотел бы её подарить. Теперь её огонь просто невыносим, за эти дни он измучил меня так, что хочется лишь одного — скорее бы свершилось! Хочется испытать радость прощения и умереть счастливым.
Судьбы не изменить. Теперь я это понял.
Не стану больше безрассудно лгать,
Молясь чужим богам у тысячи часовен:
Мне безупречным рыцарем не стать!
Все средства хороши, когда душа живая
В отчаянии бьётся: помоги!
Как поздний жёлтый лист в кострах горю — и таю.
Прощаю вас, невольные враги!
Мне праведность святых не стала обреченьем.
За граню вашей веры находясь,
Я отрицаю смерть, в любви ищу спасенье —
И таю тихим шорохом дождя.
Когда настанет срок, порву без сожаленья
Земных исканий золотую нить.
Благодарю, Творец, за дивные мгновенья!
Никто не виноват.
Судьбы не изменить.
* * * * *
Лас, ты так верил мне! Прости за разочарование, и проси за меня прощения у Фроди — теперь она ничем не сможет помочь: я готов нарушить клятву.
Смерти нет! Иду громить базу.
_____________________
Потрясённый эльфёнок закрыл блокнот. Ярослав знал! Знал с того первого вечера в парке и не сказал ни слова! И клятву верности нарушил только затем, чтобы скорее уничтожить списки потенциальных суицидников! Получилось ли у него? Что произошло этой ночью?
Положив ладонь на пылающий лоб друга, Лас прошептал:
— Разочарование? Нет, Итиль, я восхищаюсь тобой. Ты сделал больше, чем было предназначено: ты помог мне стать самим собой. Только скажи, что случилось? Я должен знать!
Но лунный рыцарь не отзывался. В отчаянии эльфёнок сжал в ладонях кулон с солнечным камнем. Наверное, Итиль сражался в астральных мирах. Что ж, настал момент истины! Он не будет больше прятаться, он выйдет в бой с открытым забралом! Лас вдруг почувствовал, как сердце его наполняется новыми ощущениями: внутри стало непривычно холодно и спокойно. Паника и растерянность уступили место сосредоточенной решимости. И хотя он по-прежнему не знал, что делать, медлить было уже нельзя. Некогда думать и оценивать: он — солнечный рыцарь Анариэ! Он может всё! Он может остановить Идальго… и должен сделать это во что бы то ни стало!
Принц сумеречных эльфов лежал на его руках, истекая кровью. Удар был нанесён метко — в самое сердце, однако оно ещё билось — глухо, слабо, а в глубине мерцала тёплым светом единственная звезда. Конечно это она — неисполненное предназначение — помешала смерти немедленно увести с собой лунного рыцаря! И он не умрёт, пока не подарит последнюю звезду. Жива надежда!
Анариэ решительно сдвинул брови.
— Кто это сделал, Итиль? Я найду его! Из-под земли достану.
— Идальго, — раздался рядом тихий печальный голосок, и что-то мягкое доверчиво прижалось к его руке.
— Майя?!
Это действительно была чёрная кошка. Лизнув бледную щёку раненого рыцаря, она обратила к Ласу золотой взгляд, подёрнутый дымкой грусти.
— Я всё видела. Твой друг уничтожил какие-то важные документы, хранившиеся в синем замке. Он вошёл беспрепятственно, и, наверное, его там никто не ждал.
— Ждали другого — меня, — подтвердил Анариэ.
— Сначала лунный рыцарь перебил все зеркала, — мяукнула кошка, — и только потом появился Идальго. Они сразу узнали друг друга и начали драться. А я испугалась… Так было страшно, когда сверкнули мечи! Идальго говорил про погибшие списки, а твой друг только смеялся. «Я могу убить тебя хоть десять тысяч раз, и ты всё равно останешься жив, — сказал он своему противнику. — Но не стану этого делать. Живи так, зная, что ты мне ничем не обязан!» После этих слов Идальго рассвирепел. Он зарычал, как зверь, и в ярости откинул с лица капюшон. Только я уже не смотрела на него, потому что твой друг тотчас опустил меч и распахнул плащ, словно ожидая удара. Я бросилась к нему, хотела разбудить, но поздно: Идальго вонзил меч ему в сердце и исчез.
