«Почему эта женщина так странно действует на меня? — подумал вдруг Назар, вспомнив образ Елизаветы Ливневой. — Когда вижу её, всё внутри сжимается. И есть в этом чувстве что-то очень знакомое, зовущее и отталкивающее одновременно. Она не такая, как мы, — и это привлекает. Ах, как хотелось бы с ней поговорить!»
Стукнула дверь. Эльфёнок вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла девушка — маленькая, хрупкая, темноволосая, с огромными печальными глазами. Весь её облик казался исполненным отчаянной решимости, однако Лас заметил, что пальцы её левой руки, теребящие чётки, порою сжимаются слишком судорожно — и было в этом жесте что-то необъяснимо неприятное.
— Мне… мне очень понравилась твоя работа, — сказала девушка ровным, ничего не выражающим голосом. Но пристальный взгляд её обжигал, так что Назару сделалось неуютно. — Я вышла вслед за тобой. Будем знакомы — Яна.
— Назар… — Лас снова вздрогнул: его собственный голос показался сейчас чужим.
А у этой девушки необычная внешность: чёрные, естественного оттенка, волосы и васильковые глаза — удивительно! Зачем она шла за ним? Хотелось познакомиться?
Яна не стремилась нарушить затянувшуюся паузу, казалось, ей было довольно того, что они здесь вдвоём. Физически ощущая прикосновение её взгляда, Лас вдруг вспыхнул и попятился: вот она погладила по волосам, скользнула по щеке, по шее до ворота свитера, вот осторожно взяла за руку. Что ей нужно?..
— Я не видел тебя вчера, — медленно проговорил Назар, прервав неловкое молчание.
Девушка подошла совсем близко и, остановившись в шаге от него, произнесла по-прежнему ровно, словно заведённая кукла:
— Не удивительно: ты смотрел на неё, ты никого не видел. А я всю лекцию смотрела на тебя. Ты очень красивый.
Ласу вдруг неудержимо захотелось провалиться сквозь землю. Ему никогда не делали комплиментов такого рода! Возможно, он просто не привык… Бывало, девушки хвалили его за умение точно стрелять в цель, за турнирное искусство, бывало даже, что обнимали и целовали в щёку. Но прежде он никогда не чувствовал себя столь стеснённо! А сейчас… Это новое — оно заставляет сердце сильнее биться, и в глазах темно… Тем временем Яна одной рукой сжала его холодную ладонь, другой провела по волосам — кисточка чёток невесомо коснулась щеки. Так близко… Хочется бежать! А он не может даже двинуться… Что это с ним?
— Ты мне нравишься… очень. Признайся, ведь у тебя нет девушки?
Конечно, нет, что за вопрос? Да только уместно ли обсуждать это сейчас? Ну, за что ему это наваждение?! Бежать, бежать!.. И невозможно оторвать глаз от этого хрупкого, чёрного и синего, такого горячего, смотрящего с надеждой. Лас застыл, не в силах сказать ни единого слова, не в силах двинуться, чувствуя, что ещё секунда — и он упадёт тут же, на этом самом месте…
— Эй, подруга, мне очень жаль тебя огорчать… Извини.
Ярослав тщательно закрыл за собой дверь и, в мгновение ока очутившись рядом с Ласом, уверенно и нежно обнял его за плечи.
— Что случилось? Она напугала тебя, милый?
Глядя в сверкающие неземным, отрешённым светом глаза друга, Назар вдруг пошатнулся. «Я умер!» — подумал он, в изнеможении склоняя голову на плечо Итиля. В последний раз мелькнул в сознании презрительный васильковый взгляд, и стало окончательно темно.
Обморок длился мгновение. Как выяснилось, Назар даже не успел упасть. Когда он очнулся, с трудом приходя в себя, Итиль сидел напротив, на столе, и, едва сдерживая хохот, тряс Ласа за плечи.
— Быстро уходим! Хватит с тебя на сегодня. И не забывай, мы теперь голубые.
— Позор на мою седую голову! — простонал эльфёнок, но Ярослав, схватив его за руку, уже тащил к выходу.
8
— Ну что?
Его привычно холодный голос теперь выражал явное нетерпение. Идальго склонился в почтительном поклоне.
— Ложная тревога, ваше святейшество. Это просто слишком впечатлительный гей.
Святой человек! Когда он так близко, сердце начинает биться с сумасшедшей скоростью. Идальго и теперь уже готов на всё ради него: жизнь, честь, все тайные помыслы рыцаря давно во власти его обожаемого патрона. Святой без сомнения! Так можно ли ему не повиноваться?
— Где он сейчас?
— Умчался со своим дружком, надо признать, редкостным красавчиком. Где они остановились, узнать пока не удалось.
— Узнайте, Идальго, вы меня этим сильно обяжете. Мы должны проверить всех. Что-то подсказывает мне, что наш враг где-то рядом. У вас в распоряжении два дня. Действуйте. — И его святейшество протянул правую руку с гладким металлическим кольцом на указательном пальце. Рыцарь в экстазе пал на колени, прильнув горячими губами к символу власти и святости. Всё его тело колотила мелкая дрожь.
— Позвольте убить его! Клянусь, он расплатится сполна за каждую секунду отнятой у вас жизни!
Но этот страстный порыв не встретил должного понимания у того, к кому был обращён. Всегда пронзительный взгляд его святейшества сейчас был полон задумчивой печали.
— Не клянитесь, мой друг. Наша жизнь в руках Господа. А я слишком хорошо знал, на что шёл, начиная воплощать свой безумный замысел. Ступайте.
По-военному щёлкнув каблуками и сверкнув взглядом, полным решимости и обожания, Идальго вышел.
«Безумец! Он согласен положить к ногам того, кому предан, тысячи жизней, включая собственную. Он слеп и безрассуден в своих порывах, но его искренность достойна восхищения. Идальго не предаст, как предавали многие, будет рядом до самого конца… И только это сейчас важно!»
Устремив отрешённый взгляд в глубину собственных мыслей, его святейшество непроизвольно теребил в пальцах, перевитых тонкой нитью чёток, кусок зеленоватого пергамента. Месяц назад пришлось заблокировать базу данных — заново зашифровать все списки; и теперь несколько миллионов имён уместилось в нескольких десятках значков, начертанных на этом листке. Кто мог вмешаться в его планы?.. Может быть, не стоило позволять Идальго развешивать листовки на всех астральных перекрёстках? Привлечение людей, не входящих в изначальный цикл, — это больше чем риск, это безрассудство. Но начав воплощать открытый им механизм завершения кармы, Магистр не мог оставаться вне цикла: его жизнь теперь полностью зависела от выполнения взятых на себя обязательств.
Когда-то, будучи Великим Инквизитором, он стремился к славе, которая в глазах Папы и короля измерялась количеством сожжённых еретиков. Он был уверен, что Господь оценит каждую жертву, принесённую на алтарь Церкви во имя Его. Господь… То, что делалось с такой уверенностью во славу Божью, впоследствии стало для Магистра тайной болью и мукой на протяжении всех последующих воплощений. Забыть ему не удавалось... Кто бы знал, как жестока память! Счастливы те, кто не ведает о своих прошлых злодеяниях! А он всё помнил, он снова и снова умирал, отравленный ощущением своей вины, и рождался с тайной мукой в сердце.
Только недавно ему показалось, что выход найден. Можно разорвать этот страшный круг, отпустив на волю всех, кто проклял его тогда, перед кем он был виноват. И Магистр начал собирать имена… Не было нужды в долгом поиске: они уже давно жгли огнём его собственную душу. И тот пергамент, который он сейчас держал в руках, был результатом бессонных ночей и сомнений, жарких молитв и изнуряющих постов.
А потом был построен синий замок. ОНИ приходили лишь затем, чтобы заглянуть в зеркало — своё для каждого, и взять обратно проклятие, навсегда впечатанное в вечность. Но память жестока. И каждый из них должен был испытать частицу той боли, что терзала Магистра на протяжении столетий. ОНИ видели её в своих зеркалах и умирали свободными. Их раскаяние — раскаяние проклявших — было нужно ему, как воздух, как глоток воды, для того, чтобы продолжать своё дело. Ведь он был тяжело болен, и жизнь его поддерживалась только ИХ смертью.
Но однажды ОНИ перестали приходить… И тогда Идальго предложил продлить его жизнь поклонением — проявлением свободной воли. Да, когда-то его считали святым, но стоило ли сейчас воскрешать память об этом? Или для выполнения главной задачи его жизни годятся все средства? Умирают только проклявшие, значит новой вины не будет! Не будет? Он скоро узнает об этом, увидит всё сам… там, за гранью.
Впрочем, надо ещё успеть найти того, кто обрёк на провал дело всей его жизни. Найти, чтобы заглянуть в глаза! Узнать, кто этот человек, и какой силой он обладает. Возможно, их несколько… Сегодня ему показалось в этом мальчике что-то новое, чуждое — на мгновение мелькнул в сознании яркий луч, и погас. Или это всего лишь галлюцинации, видения, которые нередко посещают Магистра в последнее время? Приступы стали повторяться чаще, и скрыть их последствия уже не получается. Ему давно уже глубоко безразлично то, что смерть совсем близко. Но если бы было возможно умереть на руках у своего врага! Умереть, глядя в глаза человеку, который сильнее тебя; вызвать его ненависть, заставить мучиться от безысходности и невозможности что-либо изменить. Передать ему часть своей памяти и оставить в наследство незавершённое дело. Сломить его волю навсегда! Так, чтобы эта победа обернулась для него вечным поражением — это ли не счастье? Не к этому ли он так настойчиво стремится сейчас?.. Тогда может быть стоит открыть двери синего замка для того, кто жаждет туда попасть? Но когда он придёт, и ловушка захлопнется…
Его святейшество вдруг улыбнулся бледным подобием улыбки и откинулся на спинку кресла. Мучительно ныли виски, предвещая приближение очередного приступа.
9
Добравшись до гостиницы, Лас без сил повалился на кровать и зарылся головой в подушку.
— Итиль, знаешь ты кто?! Мне сейчас жить не хочется, а если вдруг ещё в родном вузе узнают? Как ты там объяснишь свои шуточки?
— Шуточками и объясню. — Ярослав спокойно выкладывал из пакета купленные по дороге припасы. — Опаснее было бы, кабы тебя эта дева целовать принялась! А по всему видно, до этого едва не дошло, так что я очень вовремя появился.
— О-о-о! — простонал эльфёнок и отвернулся к стене.
Ярослав осторожно присел к нему на край кровати. На лице лучника застыло двойственное выражение. Наконец, решившись, он тронул друга за плечо, но Назар даже не пошевелился.
— Прости, виноват, — холодно сказал Итиль. — Ты сейчас про честь думаешь? Так знай: плевать я хотел на честь, когда твоя жизнь в опасности. И я сделаю всё, чтобы с тобой ничего не случилось. Любой ценой.
Эльфёнок повернулся и внимательно заглянул в глаза лунного рыцаря.
«Мне теперь на всё плевать: на честь, мораль… потому что в сердце лишь одна звезда осталась — последняя. Не знаю, чья она, и молюсь ежечасно, чтобы не твоя! Слышишь, Лас? Ты мне слишком дорог…»
Во взгляде Ярослава было отчаяние и ещё что-то такое, отчего Назару вдруг захотелось кричать, так что он едва подавил в себе этот порыв. Опять Итиль прав? Он всегда прав, даже, когда ошибается… — так Сэм сказал когда-то.
— Слышу, — тихо проговорил эльфёнок, вставая. — Теперь я тебя хорошо слышу. Говори.
Ярослав кивнул и, казалось, вздохнул с облегчением.
— Отлично. Мне очень не понравилась настойчивость, с которой эта дамочка к тебе приставала. Её манеры и словно металлический голос — это всё было таким ненастоящим. Впрочем, возможно, она сильно волновалась. Но не исключено, что это шпионка Идальго.
— Шпионка?
— Ты чуть не обнаружил себя перед выступлением. Я едва успел вмешаться и подставить подножку. Зачем было смотреть на Ливневу? В тот момент ты готов был открыть ей все сокровенные мысли.
Эльфёнок удивлённо заморгал:
— Да, я споткнулся там, когда поднимался на кафедру… Так это ты? Но при чём тут Ливнева?
Ярослав улыбнулся кривой недоверчивой улыбкой.
— Она — очень сильный человек. Её мысли — тайна. А ведь она тоже смотрела на тебя!.. Кстати, откуда взялась эта девушка? Я не видел её в лектории.
— Что?.. — Схватившись за голову, Лас начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. — Я тупица! Ты прав! Прав! Не надо было смотреть! Это чувство было одинаковым. Да, от них двоих исходило что-то одинаковое, что сковывало меня, не давая ни уйти, ни отвернуться. Они словно ворожили к себе, заставляли смотреть в глаза… Итиль, она сказала, что слушала мой доклад, что наблюдает за мной уже два дня, а я ведь помню: вчера её не было в лектории!
— И сегодня не было, — кивнул Ярослав. — С такой приметной внешностью трудно обознаться: чёрные волосы, синие глаза...
— Яна говорила, что я смотрел только на Ливневу, потому ничего не помню. И это правда, то, что смотрел. Но она откуда знает? Или они заодно?
— Не знаю. — Итиль задумчиво покачал головой. — Только теперь нас точно в покое не оставят… Да, слушай, совсем забыл тебе сказать. — Он вдруг встрепенулся и радостно заулыбался. — Фроди нашла базу! Сейчас расшифровывает. Она постоянно со мной на связи.
— Ура! — завопил эльфёнок. По сравнению с этой новостью все сегодняшние неприятности отошли на второй план. — Что же ты молчал? Рассказывай скорее!
— Она с самого начала подозревала, что у тех, кто запустил в действие механизм «ведьминой болезни», имелся чёткий план, — начал Ярослав, — значит, где-то должны были храниться списки очередных жертв. Но по какому принципу формировались эти списки? Какая идея лежала в основе поиска потенциальных суицидников? Руа ещё осенью выдвинула предположение, что «ведьмина болезнь» каким-то образом связана с кармой — космическим законом причины и следствия. А идеи статьи Магистра — помнишь, той, которую мы так и не смогли найти? — натолкнули Фроди на интересную мысль. Она предположила, что наши суицидники — люди, которым в этой жизни необходимо в первую очередь закрыть кармические вопросы, связанные с жизнью в средневековой Европе. Круг поиска сузился всего до нескольких стран и сравнительно небольшого периода времени. Каким образом Фроди докопалась до местонахождения базы данных, знает, наверное, только она сама. Расчёт оказался верным — и нашим неизвестным врагам пришлось временно затормозить процесс вербовки новых членов в команду самоубийц. Сейчас они и сами не могут пока воспользоваться этой информационной базой, поскольку она закрыта, зашифрована. Чтобы продолжить своё чёрное дело, они сначала должны уничтожить нас — всех, кто им противостоит. А мы им этого сделать не дадим! Правда, Лас?
Радости Назара не было границ. Теперь их настоящее положение представилось ему в совершенно другом свете. Что ж, если надо, он будет старательно разыгрывать смазливого гея, только бы отвлечь внимание Идальго и его святейшества от Фроди. Но когда жрица расшифрует базу данных, то никто уже не сумеет ею воспользоваться! Потенциальные самоубийцы вновь обретут свободу воли, никому больше не понадобятся самозваные жертвы, и с «ведьминой болезнью» будет покончено навсегда!
— Как здорово, Итиль! Я согласен ещё несколько дней побыть «противным». Я на всё согласен!.. Только знаешь что? Как им удалось подчинить себе механизм кармы? Он же безличен и работает независимо от воли людей.
Ярослав пожал плечами.
— Не знаю. Силой тут ничего не сделаешь, ты прав. Значит, у Магистра и Идальго были на то особые основания, которые они использовали в своих целях.
— Надо будет спросить у Руа, когда она вернётся, — сказал Лас и, подумав, добавил: — Она мудрая и прекрасная… и умеет прощать.
10
Следующий день не принёс ничего нового.
Стукнула дверь. Эльфёнок вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла девушка — маленькая, хрупкая, темноволосая, с огромными печальными глазами. Весь её облик казался исполненным отчаянной решимости, однако Лас заметил, что пальцы её левой руки, теребящие чётки, порою сжимаются слишком судорожно — и было в этом жесте что-то необъяснимо неприятное.
— Мне… мне очень понравилась твоя работа, — сказала девушка ровным, ничего не выражающим голосом. Но пристальный взгляд её обжигал, так что Назару сделалось неуютно. — Я вышла вслед за тобой. Будем знакомы — Яна.
— Назар… — Лас снова вздрогнул: его собственный голос показался сейчас чужим.
А у этой девушки необычная внешность: чёрные, естественного оттенка, волосы и васильковые глаза — удивительно! Зачем она шла за ним? Хотелось познакомиться?
Яна не стремилась нарушить затянувшуюся паузу, казалось, ей было довольно того, что они здесь вдвоём. Физически ощущая прикосновение её взгляда, Лас вдруг вспыхнул и попятился: вот она погладила по волосам, скользнула по щеке, по шее до ворота свитера, вот осторожно взяла за руку. Что ей нужно?..
— Я не видел тебя вчера, — медленно проговорил Назар, прервав неловкое молчание.
Девушка подошла совсем близко и, остановившись в шаге от него, произнесла по-прежнему ровно, словно заведённая кукла:
— Не удивительно: ты смотрел на неё, ты никого не видел. А я всю лекцию смотрела на тебя. Ты очень красивый.
Ласу вдруг неудержимо захотелось провалиться сквозь землю. Ему никогда не делали комплиментов такого рода! Возможно, он просто не привык… Бывало, девушки хвалили его за умение точно стрелять в цель, за турнирное искусство, бывало даже, что обнимали и целовали в щёку. Но прежде он никогда не чувствовал себя столь стеснённо! А сейчас… Это новое — оно заставляет сердце сильнее биться, и в глазах темно… Тем временем Яна одной рукой сжала его холодную ладонь, другой провела по волосам — кисточка чёток невесомо коснулась щеки. Так близко… Хочется бежать! А он не может даже двинуться… Что это с ним?
— Ты мне нравишься… очень. Признайся, ведь у тебя нет девушки?
Конечно, нет, что за вопрос? Да только уместно ли обсуждать это сейчас? Ну, за что ему это наваждение?! Бежать, бежать!.. И невозможно оторвать глаз от этого хрупкого, чёрного и синего, такого горячего, смотрящего с надеждой. Лас застыл, не в силах сказать ни единого слова, не в силах двинуться, чувствуя, что ещё секунда — и он упадёт тут же, на этом самом месте…
— Эй, подруга, мне очень жаль тебя огорчать… Извини.
Ярослав тщательно закрыл за собой дверь и, в мгновение ока очутившись рядом с Ласом, уверенно и нежно обнял его за плечи.
— Что случилось? Она напугала тебя, милый?
Глядя в сверкающие неземным, отрешённым светом глаза друга, Назар вдруг пошатнулся. «Я умер!» — подумал он, в изнеможении склоняя голову на плечо Итиля. В последний раз мелькнул в сознании презрительный васильковый взгляд, и стало окончательно темно.
Обморок длился мгновение. Как выяснилось, Назар даже не успел упасть. Когда он очнулся, с трудом приходя в себя, Итиль сидел напротив, на столе, и, едва сдерживая хохот, тряс Ласа за плечи.
— Быстро уходим! Хватит с тебя на сегодня. И не забывай, мы теперь голубые.
— Позор на мою седую голову! — простонал эльфёнок, но Ярослав, схватив его за руку, уже тащил к выходу.
8
— Ну что?
Его привычно холодный голос теперь выражал явное нетерпение. Идальго склонился в почтительном поклоне.
— Ложная тревога, ваше святейшество. Это просто слишком впечатлительный гей.
Святой человек! Когда он так близко, сердце начинает биться с сумасшедшей скоростью. Идальго и теперь уже готов на всё ради него: жизнь, честь, все тайные помыслы рыцаря давно во власти его обожаемого патрона. Святой без сомнения! Так можно ли ему не повиноваться?
— Где он сейчас?
— Умчался со своим дружком, надо признать, редкостным красавчиком. Где они остановились, узнать пока не удалось.
— Узнайте, Идальго, вы меня этим сильно обяжете. Мы должны проверить всех. Что-то подсказывает мне, что наш враг где-то рядом. У вас в распоряжении два дня. Действуйте. — И его святейшество протянул правую руку с гладким металлическим кольцом на указательном пальце. Рыцарь в экстазе пал на колени, прильнув горячими губами к символу власти и святости. Всё его тело колотила мелкая дрожь.
— Позвольте убить его! Клянусь, он расплатится сполна за каждую секунду отнятой у вас жизни!
Но этот страстный порыв не встретил должного понимания у того, к кому был обращён. Всегда пронзительный взгляд его святейшества сейчас был полон задумчивой печали.
— Не клянитесь, мой друг. Наша жизнь в руках Господа. А я слишком хорошо знал, на что шёл, начиная воплощать свой безумный замысел. Ступайте.
По-военному щёлкнув каблуками и сверкнув взглядом, полным решимости и обожания, Идальго вышел.
«Безумец! Он согласен положить к ногам того, кому предан, тысячи жизней, включая собственную. Он слеп и безрассуден в своих порывах, но его искренность достойна восхищения. Идальго не предаст, как предавали многие, будет рядом до самого конца… И только это сейчас важно!»
Устремив отрешённый взгляд в глубину собственных мыслей, его святейшество непроизвольно теребил в пальцах, перевитых тонкой нитью чёток, кусок зеленоватого пергамента. Месяц назад пришлось заблокировать базу данных — заново зашифровать все списки; и теперь несколько миллионов имён уместилось в нескольких десятках значков, начертанных на этом листке. Кто мог вмешаться в его планы?.. Может быть, не стоило позволять Идальго развешивать листовки на всех астральных перекрёстках? Привлечение людей, не входящих в изначальный цикл, — это больше чем риск, это безрассудство. Но начав воплощать открытый им механизм завершения кармы, Магистр не мог оставаться вне цикла: его жизнь теперь полностью зависела от выполнения взятых на себя обязательств.
Когда-то, будучи Великим Инквизитором, он стремился к славе, которая в глазах Папы и короля измерялась количеством сожжённых еретиков. Он был уверен, что Господь оценит каждую жертву, принесённую на алтарь Церкви во имя Его. Господь… То, что делалось с такой уверенностью во славу Божью, впоследствии стало для Магистра тайной болью и мукой на протяжении всех последующих воплощений. Забыть ему не удавалось... Кто бы знал, как жестока память! Счастливы те, кто не ведает о своих прошлых злодеяниях! А он всё помнил, он снова и снова умирал, отравленный ощущением своей вины, и рождался с тайной мукой в сердце.
Только недавно ему показалось, что выход найден. Можно разорвать этот страшный круг, отпустив на волю всех, кто проклял его тогда, перед кем он был виноват. И Магистр начал собирать имена… Не было нужды в долгом поиске: они уже давно жгли огнём его собственную душу. И тот пергамент, который он сейчас держал в руках, был результатом бессонных ночей и сомнений, жарких молитв и изнуряющих постов.
А потом был построен синий замок. ОНИ приходили лишь затем, чтобы заглянуть в зеркало — своё для каждого, и взять обратно проклятие, навсегда впечатанное в вечность. Но память жестока. И каждый из них должен был испытать частицу той боли, что терзала Магистра на протяжении столетий. ОНИ видели её в своих зеркалах и умирали свободными. Их раскаяние — раскаяние проклявших — было нужно ему, как воздух, как глоток воды, для того, чтобы продолжать своё дело. Ведь он был тяжело болен, и жизнь его поддерживалась только ИХ смертью.
Но однажды ОНИ перестали приходить… И тогда Идальго предложил продлить его жизнь поклонением — проявлением свободной воли. Да, когда-то его считали святым, но стоило ли сейчас воскрешать память об этом? Или для выполнения главной задачи его жизни годятся все средства? Умирают только проклявшие, значит новой вины не будет! Не будет? Он скоро узнает об этом, увидит всё сам… там, за гранью.
Впрочем, надо ещё успеть найти того, кто обрёк на провал дело всей его жизни. Найти, чтобы заглянуть в глаза! Узнать, кто этот человек, и какой силой он обладает. Возможно, их несколько… Сегодня ему показалось в этом мальчике что-то новое, чуждое — на мгновение мелькнул в сознании яркий луч, и погас. Или это всего лишь галлюцинации, видения, которые нередко посещают Магистра в последнее время? Приступы стали повторяться чаще, и скрыть их последствия уже не получается. Ему давно уже глубоко безразлично то, что смерть совсем близко. Но если бы было возможно умереть на руках у своего врага! Умереть, глядя в глаза человеку, который сильнее тебя; вызвать его ненависть, заставить мучиться от безысходности и невозможности что-либо изменить. Передать ему часть своей памяти и оставить в наследство незавершённое дело. Сломить его волю навсегда! Так, чтобы эта победа обернулась для него вечным поражением — это ли не счастье? Не к этому ли он так настойчиво стремится сейчас?.. Тогда может быть стоит открыть двери синего замка для того, кто жаждет туда попасть? Но когда он придёт, и ловушка захлопнется…
Его святейшество вдруг улыбнулся бледным подобием улыбки и откинулся на спинку кресла. Мучительно ныли виски, предвещая приближение очередного приступа.
9
Добравшись до гостиницы, Лас без сил повалился на кровать и зарылся головой в подушку.
— Итиль, знаешь ты кто?! Мне сейчас жить не хочется, а если вдруг ещё в родном вузе узнают? Как ты там объяснишь свои шуточки?
— Шуточками и объясню. — Ярослав спокойно выкладывал из пакета купленные по дороге припасы. — Опаснее было бы, кабы тебя эта дева целовать принялась! А по всему видно, до этого едва не дошло, так что я очень вовремя появился.
— О-о-о! — простонал эльфёнок и отвернулся к стене.
Ярослав осторожно присел к нему на край кровати. На лице лучника застыло двойственное выражение. Наконец, решившись, он тронул друга за плечо, но Назар даже не пошевелился.
— Прости, виноват, — холодно сказал Итиль. — Ты сейчас про честь думаешь? Так знай: плевать я хотел на честь, когда твоя жизнь в опасности. И я сделаю всё, чтобы с тобой ничего не случилось. Любой ценой.
Эльфёнок повернулся и внимательно заглянул в глаза лунного рыцаря.
«Мне теперь на всё плевать: на честь, мораль… потому что в сердце лишь одна звезда осталась — последняя. Не знаю, чья она, и молюсь ежечасно, чтобы не твоя! Слышишь, Лас? Ты мне слишком дорог…»
Во взгляде Ярослава было отчаяние и ещё что-то такое, отчего Назару вдруг захотелось кричать, так что он едва подавил в себе этот порыв. Опять Итиль прав? Он всегда прав, даже, когда ошибается… — так Сэм сказал когда-то.
— Слышу, — тихо проговорил эльфёнок, вставая. — Теперь я тебя хорошо слышу. Говори.
Ярослав кивнул и, казалось, вздохнул с облегчением.
— Отлично. Мне очень не понравилась настойчивость, с которой эта дамочка к тебе приставала. Её манеры и словно металлический голос — это всё было таким ненастоящим. Впрочем, возможно, она сильно волновалась. Но не исключено, что это шпионка Идальго.
— Шпионка?
— Ты чуть не обнаружил себя перед выступлением. Я едва успел вмешаться и подставить подножку. Зачем было смотреть на Ливневу? В тот момент ты готов был открыть ей все сокровенные мысли.
Эльфёнок удивлённо заморгал:
— Да, я споткнулся там, когда поднимался на кафедру… Так это ты? Но при чём тут Ливнева?
Ярослав улыбнулся кривой недоверчивой улыбкой.
— Она — очень сильный человек. Её мысли — тайна. А ведь она тоже смотрела на тебя!.. Кстати, откуда взялась эта девушка? Я не видел её в лектории.
— Что?.. — Схватившись за голову, Лас начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. — Я тупица! Ты прав! Прав! Не надо было смотреть! Это чувство было одинаковым. Да, от них двоих исходило что-то одинаковое, что сковывало меня, не давая ни уйти, ни отвернуться. Они словно ворожили к себе, заставляли смотреть в глаза… Итиль, она сказала, что слушала мой доклад, что наблюдает за мной уже два дня, а я ведь помню: вчера её не было в лектории!
— И сегодня не было, — кивнул Ярослав. — С такой приметной внешностью трудно обознаться: чёрные волосы, синие глаза...
— Яна говорила, что я смотрел только на Ливневу, потому ничего не помню. И это правда, то, что смотрел. Но она откуда знает? Или они заодно?
— Не знаю. — Итиль задумчиво покачал головой. — Только теперь нас точно в покое не оставят… Да, слушай, совсем забыл тебе сказать. — Он вдруг встрепенулся и радостно заулыбался. — Фроди нашла базу! Сейчас расшифровывает. Она постоянно со мной на связи.
— Ура! — завопил эльфёнок. По сравнению с этой новостью все сегодняшние неприятности отошли на второй план. — Что же ты молчал? Рассказывай скорее!
— Она с самого начала подозревала, что у тех, кто запустил в действие механизм «ведьминой болезни», имелся чёткий план, — начал Ярослав, — значит, где-то должны были храниться списки очередных жертв. Но по какому принципу формировались эти списки? Какая идея лежала в основе поиска потенциальных суицидников? Руа ещё осенью выдвинула предположение, что «ведьмина болезнь» каким-то образом связана с кармой — космическим законом причины и следствия. А идеи статьи Магистра — помнишь, той, которую мы так и не смогли найти? — натолкнули Фроди на интересную мысль. Она предположила, что наши суицидники — люди, которым в этой жизни необходимо в первую очередь закрыть кармические вопросы, связанные с жизнью в средневековой Европе. Круг поиска сузился всего до нескольких стран и сравнительно небольшого периода времени. Каким образом Фроди докопалась до местонахождения базы данных, знает, наверное, только она сама. Расчёт оказался верным — и нашим неизвестным врагам пришлось временно затормозить процесс вербовки новых членов в команду самоубийц. Сейчас они и сами не могут пока воспользоваться этой информационной базой, поскольку она закрыта, зашифрована. Чтобы продолжить своё чёрное дело, они сначала должны уничтожить нас — всех, кто им противостоит. А мы им этого сделать не дадим! Правда, Лас?
Радости Назара не было границ. Теперь их настоящее положение представилось ему в совершенно другом свете. Что ж, если надо, он будет старательно разыгрывать смазливого гея, только бы отвлечь внимание Идальго и его святейшества от Фроди. Но когда жрица расшифрует базу данных, то никто уже не сумеет ею воспользоваться! Потенциальные самоубийцы вновь обретут свободу воли, никому больше не понадобятся самозваные жертвы, и с «ведьминой болезнью» будет покончено навсегда!
— Как здорово, Итиль! Я согласен ещё несколько дней побыть «противным». Я на всё согласен!.. Только знаешь что? Как им удалось подчинить себе механизм кармы? Он же безличен и работает независимо от воли людей.
Ярослав пожал плечами.
— Не знаю. Силой тут ничего не сделаешь, ты прав. Значит, у Магистра и Идальго были на то особые основания, которые они использовали в своих целях.
— Надо будет спросить у Руа, когда она вернётся, — сказал Лас и, подумав, добавил: — Она мудрая и прекрасная… и умеет прощать.
10
Следующий день не принёс ничего нового.
