Часть 12
Этот мир как песочные часы: на одном конце — жизнь, на другом — смерть. А в точке перехода, там, где пересыпается песок, любовь… Не принадлежа ни одному из этих начал, она наполняет и питает их, становится мерилом истины. Любовь — свет и красота этого мира, главное его волшебство. И это так! Ведь, в конце концов, именно любовь создала этот мир…
Первое, что Лас почувствовал, едва оторвавшись от сияющих страниц Книги Жизни, это прохладные ласковые руки на своём лице. Голова его лежала на чём-то мягком, это было приятно. Потом послышались шаги и насмешливый голос Сэма:
— Хороша парочка! За ручки держатся, прямо как в дурдоме.
— А тебе завидно? — откликнулся рядом слабый, но весёлый голос Итиля.
Лас попытался пошевелиться: действительно, его пальцы всё ещё были крепко переплетены с пальцами друга. И только теперь, окончательно вспомнив всё, что случилось ночью, эльфёнок открыл глаза.
Они с Итилем по-прежнему лежали на земляничной поляне у кромки соснового леса. Но сейчас голова Ласа покоилась на коленях Милы, которая заботливо прикладывала к его вискам влажный платок, а Итиль лежал на коленях у Алиэ, кормившей его с ладони спелой земляникой. Рядом сидел Сэм с термосом и пакетом, из которого вкусно пахло свежими пирожками.
— Как у вас тут весело и вкусно! — проговорил Лас, пытаясь разжать руку — онемевшие пальцы почти не слушались. Впрочем, Итиль тоже не сразу смог отпустить его.
Обмениваясь шутками, эльфы, наконец, отлепились друг от друга и сели на траве рядом с девушками и Сэмом.
— Я больше всего боялся, что вихрь от поезда разнесёт нас в стороны, — сказал Лас в наступившей внезапно тишине. — Если бы эта адская волна отбросила нас друг от друга, то всё.
Итиль кивнул:
— Это правда. Незабудка узнала меня. Мы видели, что она кричала машинисту: «Тормози!», и хотя он отчаянно пытался, но Небесный поезд на полном ходу невозможно было остановить. К счастью, наши объединённые силы создали достаточно крепкую преграду, и Поезд смог повернуть на другую ветку в своём пространстве. Думаю, в этот момент кто-то перевёл стрелку.
— Значит, это всё-таки была стрелка? — пробормотала Мила, коснувшись пластыря на своём лбу. Её руки тоже были разукрашены свежими синяками и царапинами.
Все изумлённо повернулись к ней.
— Так это была ты?!
Мила опустила глаза, на её щеках проступил румянец.
— Наверное, я. Когда Семён сказал, что я ещё могу что-то сделать, мне вспомнилось, как проводница говорила про стрелку. Но я не знала, где она находится, и вообще думала, что мне это не под силу. Всё случайно получилось. Просто я очень-очень хотела вам помочь.
Лас восхищённо смотрел на свою ученицу. Казалось, он просто не может найти слов, чтобы выразить свой восторг и гордость.
— Это невероятно! — наконец воскликнул он. — Ты смогла! Одна, без помощи, и не побоялась сунуться в самое пекло.
Мила покраснела окончательно.
— На самом деле я далеко стояла, — проговорила она. — Даже ветра почти не чувствовала. Зато очень хорошо видела, как на небе вдруг появились солнце и луна в короне из звёзд. И чёрный поезд в облаке красных искр. Это было так красиво! И страшно…
— Я тоже это видел, — подтвердил Сэм и вдруг добавил с удивительной для себя серьёзностью: — Я и раньше догадывался, что вы боги, а теперь совсем в этом убедился. Обычному человеку не под силу сотворить такое чудо. Мне теперь даже как-то неловко быть рядом с вами.
Бросив на него ясный взгляд, Итиль сказал:
— Глупости. Мы бы мало что смогли без вашей помощи. И без твоей, Сэм. Если бы не ты, многое в эту ночь могло пойти по-другому.
С лёгким смущением вспомнив вчерашний вечер, Лас согласно кивнул:
— Верно, верно! Это наша общая победа, — а потом повернулся к принцессе: — Алиэ, а ты что-нибудь видела? Ты же в городе была.
Наташа мягко улыбнулась.
— Вы устроили такое светопреставление, что его было видно даже оттуда! К полуночи я вышла на балкон и увидела, как со стороны реки на город надвигается чёрная туча. Хоть и ночь, но эта туча со всех сторон подсвечивалась красными всполохами зарниц, её было очень хорошо видно: я даже силуэт поезда рассмотрела и колёса. А потом полыхнуло так, что глазам стало больно. Мне аж показалось, будто вижу в небе сразу солнце и луну. Значит, не показалось… А когда утром в автобусе ехала сюда, женщины обсуждали, что рядом с городом прошёл ураган. Мол, зарницы полыхали во всё небо, и надо бы скорее на дачу съездить, как бы яблони ветром не поломало.
Ребята рассмеялись.
— У этих дачников одно на уме! — сказал Лас. — Но теперь мне даже жалко, что я сам этого не видел. А ты, Итиль?
Тот только покачал головой.
— Какое там! Я был занят только тем, чтобы не выпустить твою руку. Если бы вихрь разбросал нас в разные стороны, то наша сила тоже разделилась бы, и мы бы ничего не смогли сделать. А когда сверху из-под колёс посыпались искры, всё вокруг уже было в дыму и пламени. Только на секунду увидел их лица — а потом всё.
— Ну, да, у меня примерно также, — кивнул Лас.
Он хорошо помнил эти мгновения: суровая сосредоточенность на лице седого машиниста, откровенный ужас в глазах девушки. Она была как две капли воды похожа на Алиэ, и от такого сходства просто мороз пробирал по коже. Лас видел, как взгляды этой девушки и Итиля встретились, и она отчаянно закричала: «Тормози!» А потом сразу перевела взгляд куда-то вдаль, явно увидев нечто такое, о чём они не знали, и, бормоча, как заклинание: «Стрелка! Стрелка! Переведи стрелку!» — вскинула руку в умоляющем жесте. Машинист уже изо всех сил пытался затормозить.
В этот момент Поезд натолкнулся на их силу. Удар был просто сокрушительный! Но Лас даже не почувствовал его. Он давно не чувствовал своего тела, которое, казалось, тоже стало частью магического щита. Словно два дерева, крепко сплетаясь ветвями, они с Итилем стояли у священной черты на границе миров…
От удара лобовое стекло Поезда сразу разлетелось, брызнув в сторону искрами-осколками. Лас видел, как эти искры, падая, превращались в голубые незабудки — теперь ими была усыпана вся приборная панель Поезда, и поляна вокруг, и чёрная куртка машиниста. А со щеки проводницы капала кровь. Это волшебство, конечно же, сотворила она: в мире живых не должно остаться ни единой мелочи, принадлежащей миру мёртвых. Ничего, что могло бы заново открыть эту дверь. Они все это понимали…
Лас легонько потряс головой, отгоняя воспоминания, и сменил тему:
— Но вы расскажите лучше, что было дальше? Как вы нас нашли?
Вопрос был своевременным: Итиль, по всей видимости, тоже горел нетерпением узнать подробности.
— Сразу как всё стихло, я поднялся к кресту, — начал Сэм. — Мила пошла именно в ту сторону, но она уже должна была вернуться, если бы всё было в порядке. И точно, нашёл её без сознания на куче камней, принёс в «капитанскую», обработал ушибы. Пока мы возились, начало светать. Пора было идти искать вас.
Мила продолжила:
— Я заметила точное место, откуда бил столб света, и мы решили поискать вас там. Но оказалось, что я ударилась достаточно сильно, пришлось ещё полежать какое-то время. Семён не захотел меня оставлять одну, тем более что без меня он не нашёл бы вас быстро, так и блуждал бы по холмам до утра. В общем, ещё часа полтора он со мной провозился. А только мы вышли из «капитанской», увидели, что к нам идёт Наташа.
— Я приехала с первым автобусом: в четыре часа идёт рабочий, — подхватила Алиэ. — С полуночи не находила себе места, еле дождалась, хотела уже пешком идти. А потом мы пошли за вами, и нашли точно там, где показала Мила. Когда мы вас осмотрели и поняли, что всё хорошо, то решили просто подождать, пока вы придёте в себя. И вот мы с Милой остались здесь, а Сэм пошёл в лагерь сделать чаю и принести завтрак.
— Честно говоря, я как увидела вас, чуть с ума не сошла, — добавила Мила. — Хорошо, Наташа успокоила: сказала, что вы всегда из тех миров возвращаетесь довольно потрёпанными. А сейчас, наверное, просто много сил потратили сразу, и вам нужен отдых.
Лас и Итиль переглянулись.
— «Потрёпанными» — хорошее слово! — хмыкнул Лас. — А главное, точное.
Дальше принялся рассказывать Сэм.
— Я тоже успокоился, оставил девочек с вами, а сам пошёл в лагерь. Все наши телефоны лежали в «капитанской», я включил генератор, поставил их на зарядку, и тут начались звонки. Время шесть утра, а у меня трезвон, как в Смольном. Сначала на номер Ярика позвонили из больницы. Юлька жива, кризис миновал, а к утру она даже начала приходить в сознание. Теперь врачи её точно на ноги поставят.
Услышав это, Итиль вздохнул с большим облегчением. Семён продолжил:
— Потом на мой телефон позвонил «главный по тарелочкам». Уж не знаю, как он мой номер нашёл, но это такой человек, которому подобные штуки без проблем. Признаться, после нашего вчерашнего разговора я думал, что жить мне осталось два понедельника. Наймёт бичей, изметелят где-нибудь в подворотне, и поминай как звали. А он сходу как начал благодарить, я так и сел. Владимир Васильевич-то наш, оказывается, сердечник. Хоть он и здорово разозлился на меня вчера, но испугался тоже очень сильно. Из города не уехал, зато на ночь под подушку положил свои таблетки, которые обычно пьёт при приступах. И в полночь у него сердце так схватило, что будь лекарства в другом месте, он бы и помощь не успел позвать. В общем, благодарил, сказал, что не сердится. Дескать, мы были правы, с такими вещами шутить нельзя. Просил тебе, Ярик, передать, что ещё позвонит попозже насчёт раскопок. Но я так понял, что полевой сезон мы закончим по плану, а летающих тарелок искать больше не будем.
— Отличная новость, — кивнул Лас. — Значит, крест теперь можно обратно закапывать.
— А что ты ему вчера сказал? — полюбопытствовала Мила.
Сэм только молча отвернулся, и Итиль, заметив это, не смог сдержать улыбки. Лас украдкой вздохнул: нет, похоже, эти двое никогда не изменятся!
— Есть такие слова, которые лучше не повторять, особенно в присутствии девушек, — поспешно сказал он. — Будем считать, что Сэм поговорил с ним по-мужски.
Все рассмеялись.
Домашние пирожки были очень вкусными, а чай с лимоном в термосе получился именно таким, какой обычно дают в поездах дальнего следования. Некоторое время друзья молча пили этот чай, думая об одном и том же, а потом Итиль сказал:
— Нам очень повезло, что он послушал её, ведь Небесный поезд не меняет своего маршрута… Тем, что мы сейчас здесь все вместе, мы обязаны только ей.
Лас вздрогнул и внимательно глянул на друга. Итиль казался задумчивым, но глаза его светились как-то по особенному ярко и торжественно. Ласу вспомнилось, как неделю назад они вдвоём разговаривали про Незабудку, пытаясь понять, кто она такая. И хотя с тех пор случилось многое — они многое узнали и даже видели её лицо, — но эта девушка по-прежнему была загадкой. Впрочем, некоторые тайны должны оставаться нераскрытыми просто для того, чтобы люди не забывали о чудесах. Как Китеж-град. Глядя сейчас на Итиля, Лас мог бы поклясться, что он не хотел бы больше встречаться с этой девушкой, никогда. Даже если их что-то и связывало раньше, то теперь эта нить разорвана, а дверь закрыта. И это правильно: пусть лучше всё остаётся так, как есть.
А Итиль вдруг нежно обнял Алиэ за плечи и, заглянув в её небесно-голубые глаза, сказал:
— Давай распишемся? Я готов хоть сейчас.
Его голос был серьёзным, а поступок — неожиданным: раньше он никогда не позволял себе показывать на людях свои чувства. Лас, конечно, не удивился — он уже знал, что его друг всё для себя решил. Но Алиэ, кажется, испытала лёгкий шок. Рассмеявшись серебряным смехом, принцесса обвела их лица непонимающим взглядом, словно желая убедиться, что друзья не разыгрывают её, а потом чмокнула Итиля в щёку и вскочила на ноги:
— Тогда поехали! Как раз успеем к открытию ЗАГСа.
Это было очень весёлое утро. Итиль и Алиэ отправились в город подавать документы на регистрацию брака, Семён поехал с ними — в магазин, купить шампанского. Сегодня у них было много поводов для праздника.
Лас оставался на раскопе за старшего. Пожелав друзьям удачи, он неторопливо принялся собирать в пакет посуду и салфетки. Спешить действительно было некуда: студенты в лагере только начали просыпаться. Мила в это время крутилась неподалёку на склоне холма: оттуда был слышен её беззаботный голос, напевающий весёлую песню. Вдруг она окликнула его:
— Назар! Посмотри, что я нашла!
Быстро вскарабкавшись наверх, она подошла ближе, держа в руках большой букет голубых незабудок.
— Уже середина июня, они должны все отцвести, но здесь в распадке их целая поляна.
Лас шагнул навстречу и удивлённо потрогал цветы, словно не веря, что они настоящие. На безымянном пальце правой руки Милы поблёскивало латунное колечко с вязью эльфийских рун. Лас остановил на кольце пристальный взгляд — и вдруг мозаика в его голове сложилась сама собой.
— Ты его всё-таки надела? — пробормотал он, теперь уже точно зная, каким образом его ученице удалось перевести стрелку на пути следования Небесного поезда.
Мила смущённо улыбнулась.
— Ещё ночью, когда лезла на холм. А потом забыла про него: оно так хорошо сидит на этом пальце, что я его даже не чувствую.
Она сделала движение, чтобы снять кольцо, но Лас поспешно остановил её.
— Зачем? Не снимай, если удобно. Этой ночью ты сдала свой экзамен, и теперь я уже не могу считаться твоим наставником. Ты уже совсем взрослая ведьма, поздравляю! Но знаешь, я хотел сказать…
Он осторожно сжал в своих ладонях тоненькие исцарапанные пальчики Милы и закончил, отчаянно краснея:
— Всё к лучшему. Если бы сегодня ночью ты не ждала меня, я бы не смог вернуться.
Мила притихла. Наверное, ей и правда было сложно в такое поверить… Только на секунду она подняла на него полные слёз глаза, а потом спрятала голову у него на груди и тихо вздохнула:
— Я так счастлива!
И Лас, обнимая её, тоже вдруг почувствовал себя очень счастливым.
Эпилог
В маленьком бревенчатом доме на краю леса было спокойно и уютно. Тёмные ели обступали его со всех сторон, словно защищая от непрошеных гостей, снег гасил звуки, мир окутывала тишина. А высоко в ясном ночном небе горела яркая звезда. Её свет падал на сугробы во дворе и, отражаясь от белого снега, заглядывал в маленькое окошко кухни.
Посадив её к себе на колени, одной рукой он придерживал её за талию, а другой осторожно смазывал целебной мазью глубокую царапину на её щеке. Движения его больших, загрубевших пальцев были невесомыми и мягкими, как прикосновение птичьего пуха.
— Не вертись, пожалуйста, — говорил он с лёгким упрёком. — Так быстрее заживёт. Я особое заклинание знаю: у кошки заболи, у собаки заболи, а у моей девочки, у моей славной Незабудки, пройди.
А она в ответ только весело смеялась и гладила его седые волосы.
— Ну, какое же это заклинание! Его все знают, даже детишки. Заживёт моя царапина, не волнуйся. У тебя руки волшебные…
Нежно заглянув в его глаза, глубокие и чёрные, как Мировой колодец, она обвила тонкими руками его шею и горячо поцеловала в губы.
— Спасибо тебе, Князь. Ты помог мне отдать долг Вестнику, и теперь я совершенно свободна. Мне незачем туда возвращаться.
Он крепко обнял её и прижал к себе так, как прижимают хрупкое сокровище, единственную драгоценность. Он очень сильно любил её.