________________________________
Те же длинные светлые волосы и серые, чуть грустные глаза цвета весеннего асфальта. Так же — в чёрном. Нисколько не изменилась!
— Ну, здравствуй, Фил! Спасибо, что встретила, а то бы я непременно заблудилась в коридорах людских глупостей! Говорят, ты теперь святая? Поздравляю с повышением!
А она всё улыбается, так же, как в день своего отъезда. И не поймёшь, рада ли?..
…Рада! Весенним, вишнёвым ветерком сквозь слепящее звёздное крошево. Зелёной травкой по лунным следам. Благодарным сиянием глаз в полумгле бесконечности… Ждала… Могла ли не ждать?!
— Обними меня, Елизара! Здравствуй!
Мелкие снежинки лизали лицо пьяными поцелуями и, стекая каплями туши по щекам, падали в раскисшие мартовские сугробы. Угораздило же меня так надраться на вечеринке! Что поделаешь — студенты… Кто в эти золотые годы не возвращался домой далеко за полночь, считая знакомые перекрёстки, как спасительные верстовые столбы, — тот, наверное, не жил вообще!
От холода и мокрого снега куртка уже не спасала, новые ещё сапоги предательски хлюпали, да и всё, по большому счёту, мне было теперь фиолетово. Пригород. Ночная дорога. И ни звёзд, ни людей, только белые хлопья в жиденьком фонарном свечении.
Пошатываясь, я выбралась на середину трассы в эфемерной надежде, что кто-нибудь из запоздалых автомобилистов довезёт меня до центра. «Уй, блин! Ну, хоть бы одна сволочь!»
Вечность и снег окутали мысли, затуманили взгляд. И думалось, что так теперь будет всегда — пьяная усталость и бесконечная мартовская дорога…
Но тут небеса вняли моим отчаянным мысленным призывам, поскольку в пятно света ближайшего фонаря из метели вдруг вынырнула старенькая «волга». Она ехала медленно и аккуратно, пробираясь между безразмерными лужами точно так же, как наступившая на мокрое кошка идёт, брезгливо встряхивая каждой лапой. Изящно обогнув очередной «чёртов омут», сиречь лужу, и тряхнув напоследок правым задним колесом, «волга» остановилась.
— Сударыня, вам до центра? Садитесь, подвезу.
— М-м-м… — неуверенно промычала я, ибо молодой водитель в концертном фраке совершенно не походил на тех «сволочей», появления которых я требовала у сил небесных, а, следовательно, ожидала.
Снег прекратился сразу же, едва я влезла в салон автомобиля. Там было тепло, пахло клевером и домом, отчего в носу предательски защекотало, а из горла вырвался пьяный всхлип. Расстёгивая промокшую насквозь куртку, непослушная рука вдруг задела что-то твёрдо-кожаное, лежащее рядом на заднем сиденье.
— Э-э-э? — вопросила я водителя, отчаянно сомневаясь в том, что буду понята правильно. Но молодой человек, как видно, оказался ещё и телепатом.
— Нет, это не катана, — тихо ответил он, не оборачиваясь. — Двуручник.
И я отчего-то сразу успокоилась. В самом деле, настоящий, боевой меч на заднем сиденье старенькой «волги» и концертный фрак столь загадочно появившегося на моём пути молодого человека правильнее всего было бы приписать сейчас только пьяному бреду. Поэтому, будучи совершенно уверенной в том, что это глюк, а на самом деле нет ни снега, ни дороги, ни машины, — я произнесла третью сакраментальную фразу:
— Ы-ы-ы!..
Но вместо ожидаемого ржания студентов — братьев по разуму — раздался звонкий, немного резкий и вместе с тем очень тёплый голос молодого водителя:
— Стрелок. Меня зовут Стрелок.
«Это мне снится. Надо же было так надраться!» — успела подумать я ровно за секунду до того, как открыла глаза.
* * * * *
А снег всё-таки был. Он безжалостно заметал бескрайнее поле, и, казалось, не было конца ни полю, ни снегу. Давно спустилась над миром ночь, уже целую вечность вьюга терзала мой насквозь промокший плащ и лизала заледеневшие щёки. Пожалуй, так было от самого начала времён…
— Сударыня, очнитесь! Нельзя здесь спать!
Смёрзшиеся веки разлепились с трудом. А ведь снилось что-то хорошее! Досадно!.. Сквозь пелену снега и ледяного обморока, застилавшую глаза, мгновенной вспышкой сверкнуло живое, тёплое, близкое. Непроизвольно потянулась к нему не чующими пальцами и только тогда поняла, что это — молодой странник, неизвестно как нашедший меня здесь, в заснеженном поле между двумя отдалёнными деревеньками. Глухая местность. Сюда не проторены дороги, саней не увидишь вовсе, и даже одинокие путники на низеньких лошадках встречаются крайне редко. И уж точно не в такую метель! Как я сама-то здесь оказалась?!
— М-м-м… — неуверенно промычала, пробуя разлепить смёрзшиеся губы. Получилось плохо, но странник понял.
— Ничего не бойтесь, я доставлю вас, куда нужно, — его спокойный, чуть резкий голос и впрямь вселял уверенность в том, что всё закончится благополучно. Будет дом, тепло и горячий чай. Будет мягкая постель и запах клевера… И ещё… Что же ещё? Куда мне нужно?
— Э-э-э? — Губы по-прежнему не слушались.
А молодой человек уже легко вынул меня из сугроба и каким-то непостижимым образом повёл через ледяную пустыню. Я не чуяла своих ног и удивлялась отсутствию следов на снегу. Сквозь внезапно накатившее оцепенение доносился тихий, уверенный голос странника:
— Мой меч всецело к вашим услугам…
Метель завывает, перегоняя по бескрайнему полю тучи снега. Неба нет. Тело не чувствует боли и слабости. Где я? И кто он — мой нежданный спаситель?
— Ы-ы-ы!
А в ответ чарующим звуком доносятся ясные, словно тысячу раз уже слышанные слова:
— Стрелок. Меня зовут Стрелок. …
* * * * *
Я очнулась на антикварном диване. Под головой обнаружилась думочка, набитая душистыми травами, ноги заботливо укрывал клетчатый плед. И с каждым новым вдохом в меня вливалось сознание исключительной реальности происходящего. Эта реальность выражалась всего в двух словах, но не было их слаще и благозвучнее: «Я дома!»
А снег шёл за окнами — белый, почти ручной и совершенно не мартовский.
— М-м! М-м-м! — улыбаясь, позвала я, и сразу же где-то рядом откликнулись тёплые голоса. Родные…
Так давно я не испытывала этого блаженного чувства, не слышала знакомых интонаций, что слёзы вдруг сами брызнули из глаз. Я вытирала их непослушными руками, заново ощущая подвижность пальцев, удивляясь их гибкости. Слёзы были настоящими — мокрыми и солёными. Боже, как прекрасно!
— Э-э-э! — звала я громче. — Ы-ы-ы!
Боясь потерять то трепетное ощущение, которое связывало меня с голосами, раздававшимися из соседней комнаты, попыталась встать, но тут же рухнула с дивана на пушистый ковёр. И рассмеялась: совсем не больно! Даже удивительно! Только руки и ноги не слушаются, словно не мои. С трудом передвигая занемевшими конечностями, я встала на четвереньки и поползла по тёплому, мягкому, пахнущему клевером ковру. Ползла и падала. Поднималась и снова падала. Смеялась, как ребёнок, осознавая в себе мощный прилив обновлённых жизненных сил. Тот, кто долгое время был прикован к постели тяжкой болезнью, поймёт, как это непередаваемо прекрасно — двигаться! Просто двигаться.
— Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!
Я дома! Ещё одно усилие — встала. Пошатываясь, сделала несколько шагов и, совершенно счастливая, доверчиво рухнула на руки вбежавшего в комнату молодого воина.
— Стре-лок!
Его зелёные глаза сияли, словно росинки на утренних травах у реки, щёки вспыхнули юношеским румянцем.
— Ты жива! Ты помнишь меня! Ты говоришь и ходишь! Хвала Создателю!..
И я вдруг вспомнила всё. Вспомнила, как ловко Стрелок орудует тяжёлым двуручным мечом и как метко кидает на Землю молнии — «перуновы стрелы». Как он нашёл меня в заснеженной пустыне человеческих снов и, уже умирающую, принёс домой. Вспомнила и то, зачем я сама оказалась на маленькой голубой планете.
Нас было несколько десятков — добровольцев, обязавшихся хранить Любовь в людских душах. Но там, в гуще событий, всё оказалось гораздо сложнее, чем виделось отсюда. Под напором смятения и страха на Земле стремительно угасала вера в чудо, а вместе с ней — Любовь. Мы поселились в мире людских снов, пытаясь заново разжечь в сердцах человеческих существ пожар Творящего Огня. Но ледяной ветер и мокрый снег — порождение великой иллюзии — тушили наши одинокие отчаянные попытки совершенно так же, как проливной дождь тушит слабый, не успевший ещё разгореться костерок. Слишком мало было добровольцев, тепло наших сердец не могло согреть гибнущую планету. Мы умирали вместе с ней.
Это было медленное угасание, так похожее на чудесный сон. Ничто в нём не тревожит, даже смутная память о важной, невыполненной задаче — нести в мир людей Любовь Сотворившего нас. И я погибла бы вместе со всеми, если бы не Стрелок.
Благодарно сжимая тонкие, словно у музыканта, пальцы молодого воина, я спросила осторожно:
— А Земля? Люди?
Стрелок улыбнулся:
— Эта планета будет жить, хоть время и необратимо. Мы вернёмся туда! Обязательно! Я обещаю.
Лёгкий снег кружился за окнами, и не было в нём холода и отчуждения, как на Земле. Просто снег. Белый. Рождественский.
На склоне горы росла молодая высокая сосна. Она была далеко видна вокруг, потому что другие деревья не желали избрать крутой склон местом своего приюта. Зато проходившие мимо люди всегда останавливались на краю обрыва и с восхищением смотрели, как гордо и красиво выделяется на фоне закатного неба её чёрный одинокий контур. Но людям не приходило в голову спуститься чуть ниже, чтобы дотронуться рукой до тёплой коры: их пугала каменистая крутизна.
А сосна будто бы и не нуждалась ни в чьём дружеском участии. С каждым годом она становилась всё красивее и стройнее, по-прежнему свободно протягивая свои ветви к солнцу.
Но однажды многолетний покой её был нарушен: мальчишка спускался по крутому склону вниз в поисках приключений. Он очень удивился, увидев рядом с высоким деревом ровную площадку, сплошь покрытую толстым ковром мягкой хвои. Никто не знал о существовании этого тайничка. С тех пор Саша стал часто приходить сюда, поверял своей подруге мальчишеские секреты, а среди камней был зарыт заветный сундучок с альбомами, красками и кистями.
Прошли годы. Мальчик вырос, стал смышлёным и красивым юношей. Подходила к концу его учёба в школе рисунка и гравюры, но ни одна девушка так и не смогла завоевать сердце молодого художника. На все расспросы он шутливо отвечал, что остался верен своей первой любви — сосне на каменистом склоне.
Окончив учёбу, Саша вернулся в родной город. Но что это? Глухие взрывы, от которых дребезжат стёкла в домах: за городом открыли карьер. Юноша бросился к знакомому склону, но было уже поздно: подруга его детства лежала внизу, в отвалах. Её гордые ветви давно поникли, ствол засыпан глиной и щебнем. Нет! Этого не может быть! Саша стал карабкаться по склону туда, где прежде росла красавица сосна, где в сундучке было спрятано много дорогих воспоминаний. Да вот и они: краски, кисти, изрисованные альбомы. Положив в сундучок несколько спелых шишек, Саша уже стал возвращаться из карьера на дорогу, как вдруг почувствовал, что земля уходит из-под ног. Песок быстро сползал вниз, и юноша, оступившись, упал на камни. Последнее, что он запомнил, — это ярко-синее вечернее небо в звёздах и то, что рука его лежала на холодной коре мёртвого дерева.
Очнулся Саша оттого, что кто-то ласково водил тёплыми пальцами по его щеке. Открыл глаза. Перед ним в утренней предрассветной дымке возник очаровательный образ девушки.
— Ты вернулась? Ты — сосна? Я боялся, что они навсегда убили тебя!
Но девушка почему-то виновато улыбнулась:
— Меня зовут Аня. Я здесь на практике с бригадой геологов… А знаешь, сосна спасла тебя: если бы не эта ветка, ты попал бы прямо головой на камень. ...
Спустя два года Саша и Аня поженились. А ещё через несколько лет закрыли карьер. На его склоне Саша высадил молодые сосенки, выросшие из спасённых с таким трудом шишек. Их тоненькие веточки гордо тянулись к солнцу, а чёрный контур стройных стволов красиво выделялся на фоне закатного неба.
В стороне от большой дороги под низенькой чахлой яблоней сидела девушка. Опершись спиной о ствол, она смотрела куда-то вверх, сквозь негустую зелёную листву. Наверное, путь её был долгим и трудным, об этом говорила усталая поза путешественницы, а ещё — дорожные джинсы, запылённые и истрёпанные.
Мы бы не удивились, увидев где-нибудь подобную картину. Но только не здесь, ведь вокруг девушки и яблони больше ничего не было. Ничего! Вверх, вниз, в стороны, куда хватал взгляд, струилась, переливаясь всеми цветами радуги, Астральная Бесконечность. Здесь не было ни воздуха, ни времени — ничего, кроме Единственной Прямой Дороги, протекавшей, словно река, через всю Бесконечность. По дороге можно было двигаться только в одну сторону — вперед. Этот закон знали многие из тех, кто решался следовать путями древних мудрецов. Но не всем было известно, насколько велико здесь значение искренности и чистоты сердца. В Астральной Бесконечности ложь полностью исключалась, как категория, принадлежащая развивающемуся сознанию. Тот, кто приходил сюда в поисках истины и смысла жизни, должен был навсегда отказаться от старых представлений. Для этого по обеим сторонам Дороги то и дело возникали различные «картины» — индивидуальные приключения для людей, решивших раскрыть свои внутренние возможности. Поэтому Астральную Бесконечность можно было рассматривать и как своеобразную школу духа.
Но, в отличие от других «картин», яблоня, под которой сидела усталая путешественница, никогда не появлялась и не исчезала. Она так и росла здесь с момента сотворения мира, крепко вцепившись сильными корнями в радужную мглу Бесконечности. Далеко не все, идущие по Дороге, замечали невзрачное деревце, а те, кто всё-таки видел его, обычно проходили мимо. Лишь изредка какой-нибудь одинокий мечтатель избирал яблоньку целью своего пути. И девушка, которая, задумчиво глядя сквозь зелёные листья куда-то вверх, перекатывала из руки в руку не созревшее ещё яблоко, явно была из числа этих странных чудаков.
Вдруг тишину Астральной Бесконечности нарушил топот копыт, и громкие людские голоса послышались в звенящем пространстве. На Дороге появились всадники на белых конях. Их было много — гордых людей в белых одеждах, с развевающими за спиной фиолетовыми плащами. Мужчины, женщины, подростки походили друг на друга как близнецы. На каждом лице выражение тревожного ожидания сменялось выражением твёрдой решимости. Эти люди не просто стремились вперёд по Единственной Прямой Дороге, они гнали коней что есть мочи, несомненно, видя перед собой цель благую и близкую.
Всадники слишком спешили, и потому на яблоню они не обратили никакого внимания. Кто-то из скачущих впереди бросил беглый равнодушный взгляд на молодую путешественницу и, не задерживаясь, промчался мимо. Только одна Воительница со сверкающими глазами громко окликнула девушку, пригласив следовать за собой. Когда та удивлённо обернулась на голос, всадница уверенно направила своего коня к яблоне.
— Приветствую тебя, путешествующая в Астрале! — поздоровалась она, грациозно спрыгивая к подножию дерева. — Не хочешь ли присоединиться к нам, тогда тебе не придётся идти тропою заблуждений и опасностей.
Девушка встала и приветливо протянула руку Воительнице.
— Благодарю тебя, рождённая Мудростью, украшающая свой путь Надеждой. Но моя дорога окончена. Она привела меня сюда, под сень самой Вечности.
Те же длинные светлые волосы и серые, чуть грустные глаза цвета весеннего асфальта. Так же — в чёрном. Нисколько не изменилась!
— Ну, здравствуй, Фил! Спасибо, что встретила, а то бы я непременно заблудилась в коридорах людских глупостей! Говорят, ты теперь святая? Поздравляю с повышением!
А она всё улыбается, так же, как в день своего отъезда. И не поймёшь, рада ли?..
…Рада! Весенним, вишнёвым ветерком сквозь слепящее звёздное крошево. Зелёной травкой по лунным следам. Благодарным сиянием глаз в полумгле бесконечности… Ждала… Могла ли не ждать?!
— Обними меня, Елизара! Здравствуй!
Глава 16. Стрелок
Мелкие снежинки лизали лицо пьяными поцелуями и, стекая каплями туши по щекам, падали в раскисшие мартовские сугробы. Угораздило же меня так надраться на вечеринке! Что поделаешь — студенты… Кто в эти золотые годы не возвращался домой далеко за полночь, считая знакомые перекрёстки, как спасительные верстовые столбы, — тот, наверное, не жил вообще!
От холода и мокрого снега куртка уже не спасала, новые ещё сапоги предательски хлюпали, да и всё, по большому счёту, мне было теперь фиолетово. Пригород. Ночная дорога. И ни звёзд, ни людей, только белые хлопья в жиденьком фонарном свечении.
Пошатываясь, я выбралась на середину трассы в эфемерной надежде, что кто-нибудь из запоздалых автомобилистов довезёт меня до центра. «Уй, блин! Ну, хоть бы одна сволочь!»
Вечность и снег окутали мысли, затуманили взгляд. И думалось, что так теперь будет всегда — пьяная усталость и бесконечная мартовская дорога…
Но тут небеса вняли моим отчаянным мысленным призывам, поскольку в пятно света ближайшего фонаря из метели вдруг вынырнула старенькая «волга». Она ехала медленно и аккуратно, пробираясь между безразмерными лужами точно так же, как наступившая на мокрое кошка идёт, брезгливо встряхивая каждой лапой. Изящно обогнув очередной «чёртов омут», сиречь лужу, и тряхнув напоследок правым задним колесом, «волга» остановилась.
— Сударыня, вам до центра? Садитесь, подвезу.
— М-м-м… — неуверенно промычала я, ибо молодой водитель в концертном фраке совершенно не походил на тех «сволочей», появления которых я требовала у сил небесных, а, следовательно, ожидала.
Снег прекратился сразу же, едва я влезла в салон автомобиля. Там было тепло, пахло клевером и домом, отчего в носу предательски защекотало, а из горла вырвался пьяный всхлип. Расстёгивая промокшую насквозь куртку, непослушная рука вдруг задела что-то твёрдо-кожаное, лежащее рядом на заднем сиденье.
— Э-э-э? — вопросила я водителя, отчаянно сомневаясь в том, что буду понята правильно. Но молодой человек, как видно, оказался ещё и телепатом.
— Нет, это не катана, — тихо ответил он, не оборачиваясь. — Двуручник.
И я отчего-то сразу успокоилась. В самом деле, настоящий, боевой меч на заднем сиденье старенькой «волги» и концертный фрак столь загадочно появившегося на моём пути молодого человека правильнее всего было бы приписать сейчас только пьяному бреду. Поэтому, будучи совершенно уверенной в том, что это глюк, а на самом деле нет ни снега, ни дороги, ни машины, — я произнесла третью сакраментальную фразу:
— Ы-ы-ы!..
Но вместо ожидаемого ржания студентов — братьев по разуму — раздался звонкий, немного резкий и вместе с тем очень тёплый голос молодого водителя:
— Стрелок. Меня зовут Стрелок.
«Это мне снится. Надо же было так надраться!» — успела подумать я ровно за секунду до того, как открыла глаза.
* * * * *
А снег всё-таки был. Он безжалостно заметал бескрайнее поле, и, казалось, не было конца ни полю, ни снегу. Давно спустилась над миром ночь, уже целую вечность вьюга терзала мой насквозь промокший плащ и лизала заледеневшие щёки. Пожалуй, так было от самого начала времён…
— Сударыня, очнитесь! Нельзя здесь спать!
Смёрзшиеся веки разлепились с трудом. А ведь снилось что-то хорошее! Досадно!.. Сквозь пелену снега и ледяного обморока, застилавшую глаза, мгновенной вспышкой сверкнуло живое, тёплое, близкое. Непроизвольно потянулась к нему не чующими пальцами и только тогда поняла, что это — молодой странник, неизвестно как нашедший меня здесь, в заснеженном поле между двумя отдалёнными деревеньками. Глухая местность. Сюда не проторены дороги, саней не увидишь вовсе, и даже одинокие путники на низеньких лошадках встречаются крайне редко. И уж точно не в такую метель! Как я сама-то здесь оказалась?!
— М-м-м… — неуверенно промычала, пробуя разлепить смёрзшиеся губы. Получилось плохо, но странник понял.
— Ничего не бойтесь, я доставлю вас, куда нужно, — его спокойный, чуть резкий голос и впрямь вселял уверенность в том, что всё закончится благополучно. Будет дом, тепло и горячий чай. Будет мягкая постель и запах клевера… И ещё… Что же ещё? Куда мне нужно?
— Э-э-э? — Губы по-прежнему не слушались.
А молодой человек уже легко вынул меня из сугроба и каким-то непостижимым образом повёл через ледяную пустыню. Я не чуяла своих ног и удивлялась отсутствию следов на снегу. Сквозь внезапно накатившее оцепенение доносился тихий, уверенный голос странника:
— Мой меч всецело к вашим услугам…
Метель завывает, перегоняя по бескрайнему полю тучи снега. Неба нет. Тело не чувствует боли и слабости. Где я? И кто он — мой нежданный спаситель?
— Ы-ы-ы!
А в ответ чарующим звуком доносятся ясные, словно тысячу раз уже слышанные слова:
— Стрелок. Меня зовут Стрелок. …
* * * * *
Я очнулась на антикварном диване. Под головой обнаружилась думочка, набитая душистыми травами, ноги заботливо укрывал клетчатый плед. И с каждым новым вдохом в меня вливалось сознание исключительной реальности происходящего. Эта реальность выражалась всего в двух словах, но не было их слаще и благозвучнее: «Я дома!»
А снег шёл за окнами — белый, почти ручной и совершенно не мартовский.
— М-м! М-м-м! — улыбаясь, позвала я, и сразу же где-то рядом откликнулись тёплые голоса. Родные…
Так давно я не испытывала этого блаженного чувства, не слышала знакомых интонаций, что слёзы вдруг сами брызнули из глаз. Я вытирала их непослушными руками, заново ощущая подвижность пальцев, удивляясь их гибкости. Слёзы были настоящими — мокрыми и солёными. Боже, как прекрасно!
— Э-э-э! — звала я громче. — Ы-ы-ы!
Боясь потерять то трепетное ощущение, которое связывало меня с голосами, раздававшимися из соседней комнаты, попыталась встать, но тут же рухнула с дивана на пушистый ковёр. И рассмеялась: совсем не больно! Даже удивительно! Только руки и ноги не слушаются, словно не мои. С трудом передвигая занемевшими конечностями, я встала на четвереньки и поползла по тёплому, мягкому, пахнущему клевером ковру. Ползла и падала. Поднималась и снова падала. Смеялась, как ребёнок, осознавая в себе мощный прилив обновлённых жизненных сил. Тот, кто долгое время был прикован к постели тяжкой болезнью, поймёт, как это непередаваемо прекрасно — двигаться! Просто двигаться.
— Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!
Я дома! Ещё одно усилие — встала. Пошатываясь, сделала несколько шагов и, совершенно счастливая, доверчиво рухнула на руки вбежавшего в комнату молодого воина.
— Стре-лок!
Его зелёные глаза сияли, словно росинки на утренних травах у реки, щёки вспыхнули юношеским румянцем.
— Ты жива! Ты помнишь меня! Ты говоришь и ходишь! Хвала Создателю!..
И я вдруг вспомнила всё. Вспомнила, как ловко Стрелок орудует тяжёлым двуручным мечом и как метко кидает на Землю молнии — «перуновы стрелы». Как он нашёл меня в заснеженной пустыне человеческих снов и, уже умирающую, принёс домой. Вспомнила и то, зачем я сама оказалась на маленькой голубой планете.
Нас было несколько десятков — добровольцев, обязавшихся хранить Любовь в людских душах. Но там, в гуще событий, всё оказалось гораздо сложнее, чем виделось отсюда. Под напором смятения и страха на Земле стремительно угасала вера в чудо, а вместе с ней — Любовь. Мы поселились в мире людских снов, пытаясь заново разжечь в сердцах человеческих существ пожар Творящего Огня. Но ледяной ветер и мокрый снег — порождение великой иллюзии — тушили наши одинокие отчаянные попытки совершенно так же, как проливной дождь тушит слабый, не успевший ещё разгореться костерок. Слишком мало было добровольцев, тепло наших сердец не могло согреть гибнущую планету. Мы умирали вместе с ней.
Это было медленное угасание, так похожее на чудесный сон. Ничто в нём не тревожит, даже смутная память о важной, невыполненной задаче — нести в мир людей Любовь Сотворившего нас. И я погибла бы вместе со всеми, если бы не Стрелок.
Благодарно сжимая тонкие, словно у музыканта, пальцы молодого воина, я спросила осторожно:
— А Земля? Люди?
Стрелок улыбнулся:
— Эта планета будет жить, хоть время и необратимо. Мы вернёмся туда! Обязательно! Я обещаю.
Лёгкий снег кружился за окнами, и не было в нём холода и отчуждения, как на Земле. Просто снег. Белый. Рождественский.
Глава 17. Сосна
На склоне горы росла молодая высокая сосна. Она была далеко видна вокруг, потому что другие деревья не желали избрать крутой склон местом своего приюта. Зато проходившие мимо люди всегда останавливались на краю обрыва и с восхищением смотрели, как гордо и красиво выделяется на фоне закатного неба её чёрный одинокий контур. Но людям не приходило в голову спуститься чуть ниже, чтобы дотронуться рукой до тёплой коры: их пугала каменистая крутизна.
А сосна будто бы и не нуждалась ни в чьём дружеском участии. С каждым годом она становилась всё красивее и стройнее, по-прежнему свободно протягивая свои ветви к солнцу.
Но однажды многолетний покой её был нарушен: мальчишка спускался по крутому склону вниз в поисках приключений. Он очень удивился, увидев рядом с высоким деревом ровную площадку, сплошь покрытую толстым ковром мягкой хвои. Никто не знал о существовании этого тайничка. С тех пор Саша стал часто приходить сюда, поверял своей подруге мальчишеские секреты, а среди камней был зарыт заветный сундучок с альбомами, красками и кистями.
Прошли годы. Мальчик вырос, стал смышлёным и красивым юношей. Подходила к концу его учёба в школе рисунка и гравюры, но ни одна девушка так и не смогла завоевать сердце молодого художника. На все расспросы он шутливо отвечал, что остался верен своей первой любви — сосне на каменистом склоне.
Окончив учёбу, Саша вернулся в родной город. Но что это? Глухие взрывы, от которых дребезжат стёкла в домах: за городом открыли карьер. Юноша бросился к знакомому склону, но было уже поздно: подруга его детства лежала внизу, в отвалах. Её гордые ветви давно поникли, ствол засыпан глиной и щебнем. Нет! Этого не может быть! Саша стал карабкаться по склону туда, где прежде росла красавица сосна, где в сундучке было спрятано много дорогих воспоминаний. Да вот и они: краски, кисти, изрисованные альбомы. Положив в сундучок несколько спелых шишек, Саша уже стал возвращаться из карьера на дорогу, как вдруг почувствовал, что земля уходит из-под ног. Песок быстро сползал вниз, и юноша, оступившись, упал на камни. Последнее, что он запомнил, — это ярко-синее вечернее небо в звёздах и то, что рука его лежала на холодной коре мёртвого дерева.
Очнулся Саша оттого, что кто-то ласково водил тёплыми пальцами по его щеке. Открыл глаза. Перед ним в утренней предрассветной дымке возник очаровательный образ девушки.
— Ты вернулась? Ты — сосна? Я боялся, что они навсегда убили тебя!
Но девушка почему-то виновато улыбнулась:
— Меня зовут Аня. Я здесь на практике с бригадой геологов… А знаешь, сосна спасла тебя: если бы не эта ветка, ты попал бы прямо головой на камень. ...
Спустя два года Саша и Аня поженились. А ещё через несколько лет закрыли карьер. На его склоне Саша высадил молодые сосенки, выросшие из спасённых с таким трудом шишек. Их тоненькие веточки гордо тянулись к солнцу, а чёрный контур стройных стволов красиво выделялся на фоне закатного неба.
Глава 18. Астральные рассказы
Часть 1. Дорога Надежды
В стороне от большой дороги под низенькой чахлой яблоней сидела девушка. Опершись спиной о ствол, она смотрела куда-то вверх, сквозь негустую зелёную листву. Наверное, путь её был долгим и трудным, об этом говорила усталая поза путешественницы, а ещё — дорожные джинсы, запылённые и истрёпанные.
Мы бы не удивились, увидев где-нибудь подобную картину. Но только не здесь, ведь вокруг девушки и яблони больше ничего не было. Ничего! Вверх, вниз, в стороны, куда хватал взгляд, струилась, переливаясь всеми цветами радуги, Астральная Бесконечность. Здесь не было ни воздуха, ни времени — ничего, кроме Единственной Прямой Дороги, протекавшей, словно река, через всю Бесконечность. По дороге можно было двигаться только в одну сторону — вперед. Этот закон знали многие из тех, кто решался следовать путями древних мудрецов. Но не всем было известно, насколько велико здесь значение искренности и чистоты сердца. В Астральной Бесконечности ложь полностью исключалась, как категория, принадлежащая развивающемуся сознанию. Тот, кто приходил сюда в поисках истины и смысла жизни, должен был навсегда отказаться от старых представлений. Для этого по обеим сторонам Дороги то и дело возникали различные «картины» — индивидуальные приключения для людей, решивших раскрыть свои внутренние возможности. Поэтому Астральную Бесконечность можно было рассматривать и как своеобразную школу духа.
Но, в отличие от других «картин», яблоня, под которой сидела усталая путешественница, никогда не появлялась и не исчезала. Она так и росла здесь с момента сотворения мира, крепко вцепившись сильными корнями в радужную мглу Бесконечности. Далеко не все, идущие по Дороге, замечали невзрачное деревце, а те, кто всё-таки видел его, обычно проходили мимо. Лишь изредка какой-нибудь одинокий мечтатель избирал яблоньку целью своего пути. И девушка, которая, задумчиво глядя сквозь зелёные листья куда-то вверх, перекатывала из руки в руку не созревшее ещё яблоко, явно была из числа этих странных чудаков.
Вдруг тишину Астральной Бесконечности нарушил топот копыт, и громкие людские голоса послышались в звенящем пространстве. На Дороге появились всадники на белых конях. Их было много — гордых людей в белых одеждах, с развевающими за спиной фиолетовыми плащами. Мужчины, женщины, подростки походили друг на друга как близнецы. На каждом лице выражение тревожного ожидания сменялось выражением твёрдой решимости. Эти люди не просто стремились вперёд по Единственной Прямой Дороге, они гнали коней что есть мочи, несомненно, видя перед собой цель благую и близкую.
Всадники слишком спешили, и потому на яблоню они не обратили никакого внимания. Кто-то из скачущих впереди бросил беглый равнодушный взгляд на молодую путешественницу и, не задерживаясь, промчался мимо. Только одна Воительница со сверкающими глазами громко окликнула девушку, пригласив следовать за собой. Когда та удивлённо обернулась на голос, всадница уверенно направила своего коня к яблоне.
— Приветствую тебя, путешествующая в Астрале! — поздоровалась она, грациозно спрыгивая к подножию дерева. — Не хочешь ли присоединиться к нам, тогда тебе не придётся идти тропою заблуждений и опасностей.
Девушка встала и приветливо протянула руку Воительнице.
— Благодарю тебя, рождённая Мудростью, украшающая свой путь Надеждой. Но моя дорога окончена. Она привела меня сюда, под сень самой Вечности.
